Текст книги "Искупление (ЛП)"

Автор книги: Кей Кин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

21

РЕН

Гребаные мужики и их гребаной потребность отвечать за это дерьмо.

Я думала, что братья Де Лука другие, но это не так. Я понимаю, что я здесь не из-за своих способностей. Однако моя ошибка не меняет того факта, что они обрекают себя на провал, отправляясь в Нью-Йорк прямо сейчас. Я знаю это, но, видимо, это не имеет значения.

Важно то, что они – Де Лука, и это их семейный бизнес, которым они управляют, поэтому все, как они говорят, так и будет.

Черт.

Мое дыхание вырывается короткими, резкими рывками, когда мои ноги колотят по беговой дорожке. Майка от пота прилипла ко мне, как вторая кожа, но это не мешает мне продолжать упорствовать.

Мои мышцы ноют от напряжения, но чем дольше я сижу здесь, обливаясь потом, тем больше времени я на самом деле избегаю смывать все это в душе и позволяю своим мыслям поглотить меня.

Я начала утро с беспокойства о том, что произойдет, когда я столкнусь с Энцо. Впервые в жизни я не хотела быть отвергнутой или чувствовать себя отвергнутой им. Вместо этого я получила полную противоположность, и от этого у меня еще больше закружилась голова.

Убирая с лица выбившуюся прядь волос, я ворчу, заставляя себя сосредоточиться на своих действиях. Не помогает и то, что Нонна до сих пор не вернулась домой, а если и пришла, то не сообщила о своем присутствии. Это звучит как наименьшее из того, что может сделать Нонна в мире.

Странно ли, что я скучаю по ней, хотя на самом деле я здесь не так давно? Меня сводит с ума та связь, которую я чувствую с ней, и то влияние, которое ее улыбка оказывает на мою жизнь.

Если братья Де Лука не выебут меня эмоционально, то вместо них это будет Нонна.

Черт, мне нужно сделать что-то еще. Вздохнув, я замедляю шаг, писк кнопок на аппарате эхом разносится по тихой комнате, когда я оглядываюсь на другое доступное мне оборудование.

Волосы у меня на затылке встают дыбом. Я перевожу взгляд с двери на окно и обратно. Такое чувство, что кто-то наблюдает за мной. Мой позвоночник напрягается, когда я напрягаю слух, но ничего не слышу.

Стряхивая это с себя, я останавливаю дорожку и спускаюсь вниз, доставая бутылку с водой и выпивая половину за один присест. Мой взгляд останавливается на гребном тренажере у окна во всю стену, и я вытягиваю шею из стороны в сторону, направляясь к нему.

Я опускаюсь на сиденье со смесью стона и вздоха, мое тело умоляет меня остановиться, несмотря на мои попытки продолжать. Соединив выбранный мной вес, я хватаюсь за ручки и делаю глубокий вдох, прежде чем потянуть назад изо всех сил.

Черт, какое приятное ощущение.

Я повторяю движение в идеальном ритме, контролируя свое дыхание. Секунды превращаются в минуты, мои конечности готовы свалиться в кучу. Затем я слышу звук открывающейся двери позади себя.

Нонна?

Оглядываясь через плечо, я приостанавливаюсь, чтобы посмотреть, она ли это, но, к моему ужасу, в открытом дверном проеме я обнаруживаю Тето.

Ублюдок.

У меня действительно нет сегодня ни времени, ни сил на этого мудака. Судя по выражению его лица, он выглядит так, будто хочет прикончить меня, а не иметь со мной дело.

Его взгляд не отрывается, когда он стоит, скрестив руки на груди, я отпускаю перекладину и поворачиваюсь на своем сиденье, чтобы лучше видеть его. Его черные брюки-карго и облегающая черная футболка заставляют его выглядеть до мельчайших деталей прихвостнем или девчонкой на побегушках, каким он себя считает.

Я не могу сказать, чувак; не похоже, что он заслужил свои нашивки за это.

Закатив глаза, я кладу руки на колени, наблюдая за каждым его движением. – Я не знала, что есть проблема с моим нахождением здесь, честно говоря, если это и так, я выслушаю об этом от одного из братьев, а не от тебя. Так что, если ты здесь не по другому поводу, можешь отваливать. – Слащавая улыбка на моем лице чертовски фальшива, и это никак не останавливает насмешку, расползающуюся по его лицу.

– Для маленькой девочки ты пытаешься играть в большую игру. – Что это за придурки, которые думают, что могут называть меня сукой или маленькой девочкой, когда это им нужно сначала надеть свои трусики? Я не обижаюсь на обзывательства, которые они бросают в мою сторону, я уворачивалась от гораздо худших.

Приподняв бровь, я не спеша перевожу взгляд с носков его черных ботинок на зачесанные назад волосы, прежде чем остановиться на его глазах.

– Я уверена, что могу вести большую игру, Тето, но почему бы тебе не подойти поближе и не посмотреть, так ли хорош мой укус, как лай? – Я щелкаю на него зубами, наблюдая, как его усмешка превращается в ухмылку, в то время как он пренебрежительно качает головой.

Он делает два шага ко мне, расправляя руки и засовывая их в карманы. Явный знак того, что он не беспокоится о необходимости защищаться от меня.

– Громкие слова для маленькой сучки. Весь этот хаос, творящийся вокруг нас, каким-то образом ведет к тебе. Кажется, с твоим появлением он только усилился. Я ошибаюсь?

Я невинно хлопаю глазами, оставаясь прикованной к своему месту, хотя каждой клеточкой своего существа хочу встать, чтобы у него не было преимущества смотреть на меня сверху вниз. Но так будет только лучше застать его врасплох.

– Какой хаос?

Он усмехается над моим ответом, снова качая головой и делая еще один шаг ко мне. – Торрес.

Мой желудок скручивает от боли, которую я помню, видела в глазах Энцо прошлой ночью, но я подавляю ее, отказываясь позволить этому ублюдку увидеть какие-либо эмоции с моей стороны. – Неа, – отвечаю я, по-детски растягивая букву "Н" и пожимая плечами. – Это не имело ко мне никакого отношения, и поверь мне, когда я говорю об этом дерьме, я не лгу. Если я забираю чью-то жизнь, то обязательно присваиваю себе все заслуги.

Усмешка снова появляется на его лице, когда он ворчит, делая еще два шага ко мне, когда мои руки начинают сжиматься на коленях. – Ты понятия не имеешь, во что ввязываешься, сука.

Я невольно хихикаю, приподнимая бровь и указывая пальцем в его сторону. – Ты уверен? Потому что ты только что сказал, что я – проблема, стоящая за этим хаосом. Я не могу быть проблемой и понятия не иметь, во что ввязываюсь. Это не имеет смысла.

Гребаный идиот.

Без всякого предупреждения он бросается на меня, и мне слишком не терпится увидеть, что он собирается делать. Поэтому, когда его рука хватает меня за вырез майки, я не останавливаю его, позволяя ему поднять меня на ноги.

– Не играй со мной в игры, малышка. Я большой злой волк, и ты не хочешь оказаться на моей плохой стороне. Я не против вырезать твое гребаное сердце, разрешат это братья Де Лука или нет, – ворчит он, наши носы почти соприкасаются, когда он свирепо смотрит на меня.

Адреналин бурлит в моих венах, мое тело горит желанием выбить из него все дерьмо, поэтому мне требуется вся моя сила, чтобы оставаться спокойной и неподвижной.

– Я убивала людей и за гораздо меньшее, чем это, Тето, – выдыхаю я, мой голос лишен каких-либо эмоций или язвительности, пока я не отрываю от него взгляда. – Итак, я попрошу тебя только один раз. Отпусти, пока не пожалел об этом.

Он заливается смехом и качает головой, глядя на меня. – Я отпущу тебя, когда и где мне заблагорассудится. – Его хватка крепче сжимает материал моего топа, когда он притягивает меня ближе, устраняя последний кусочек пространства между нами. – Если ты окажешься на кончике моего клинка, то так тому и быть. Если сначала ты окажешься на моем члене, то так тому и быть.

На этот раз моя очередь хихикать, моя голова на мгновение откидывается назад, прежде чем я снова смотрю на него. – Извини, мне не следовало смеяться, но трудно удержаться, когда твои угрозы такие дерьмовые. – Я провожу языком по зубам, и его челюсть сжимается от раздражения. – Но чтобы прояснить – ты угрожаешь причинить мне боль прикосновением своего маленького заплесневелого зеленого члена, а также намекаешь, что собираешься ударить меня ножом, типо что? Убить?

Мои слова, кажется, не вызывают никакого веселья в его глазах, наоборот, они только еще больше разозлили его. В следующее мгновение он пугает меня, раскачивая взад-вперед на месте и выплевывая свои слова. – Я говорю, что прямо сейчас я гребаный босс, и ты будешь выполнять хорошо все мои приказы.

Я хочу спросить его, о каких гребаных приказах он говорит, потому что на самом деле он не отдал ни одного, но я не согласна с ним и его бредом. Он ворвался сюда, нажал на все мои кнопки, а я еще не закончила свою тренировку.

– Извини, но от меня ты получишь только – нет. Мои руки сжимаются по бокам, когда он качает головой.

– У тебя нет гребаного выбора.

Я знаю, что мои глаза, вероятно, сейчас выдают мой гнев, поскольку мой тон становится мрачнее. – Видишь ли, в том-то и дело. У нас всегда есть выбор, ты просто не осознаешь тот факт, что мой выбор не совпадает с твоим.

Тето снова дергает мой топ, материал немного рвется под его жесткостью, когда он наклоняется ближе. – Ты не знаешь моего гребаного выбора.

То, что он держит меня за топ, еще не означает, что он полностью контролирует ситуацию, и я четко подчеркиваю это, когда поднимаюсь на цыпочки. – Я знаю, что ты вошел сюда с намерением. Я знаю, что просила тебя убрать от меня свои гребаные руки, а ты этого не сделал. И я знаю, что ты угрожал мне вопреки тому, что должно быть твоим лучшим суждением. – Гнев горит в каждом слове, мое тело готово к атаке, в то время как я удерживаю себя от края на тоненькой ниточке.

Он ухмыляется, склонив голову набок. – Как я уже сказал, я гребаный босс.

Вот и все. Это последняя капля кислоты с его языка, которая мне была нужна, чтобы растворить путы, сдерживающие меня.

– Не мой. Не сегодня. Никогда.

Едва эти слова слетают с моих губ, как я разбиваю свой череп о его лицо. Его нос хрустит под моей раскалывающейся головой, когда он ворчит, отступая на шаг и ослабляя хватку, чтобы закрыть лицо.

Я моргаю, преодолевая боль, рикошетом пронзающую мою голову, но мое тело немедленно принимает позицию, чтобы уложить этого ублюдка.

– Ты гребаная сука.

Я закатываю глаза в ответ на его попытку бросить в мою сторону безобидные слова, и мрачная улыбка растягивает мои губы. – Да, это так. Я думала, мы это обсуждали. Неудивительно, что Де Лукас не возлагают на тебя никакой ответственности. Ты не более чем мальчик на побегушках.

– Пошла ты, – огрызается он, бросаясь ко мне на следующем вдохе. Его руки обвиваются вокруг моей талии, опрокидывая меня на пол, и он следует за мной, когда моя спина резко ударяется о землю, выбивая воздух из моих легких, когда я задыхаюсь.

Несмотря на мою боль, я слепо сопротивляюсь ему, отказываясь позволить ему обхватить мои ноги и руки, чтобы я была скована. Приподняв колени, я дважды бью его в спину, прежде чем ублюдку удается одной рукой схватить оба моих запястья, а другую прижать к моей груди.

Его пальцы сжимают мою плоть через спортивный бюстгальтер, и я вздрагиваю, мгновенное ощущение синяков, образующихся под его хваткой, только подпитывает мой гнев. Такое чувство, что моя ярость только кипела под поверхностью, сдерживаемая по моей команде, а он просто щелкнул гребаным выключателем, чтобы дать ей волю.

Я бью его коленом в бок, одновременно используя всю свою силу, чтобы высвободить одно из своих запястий из его хватки. Я вздыхаю от облегчения, когда моя правая рука высвобождается, но он крепче сжимает мою левую. Мне с трудом удается заглушить боль, когда я отвожу свободную руку назад и бью ублюдка по лицу.

– Черт, – сплевывает он, кровь капает на меня из его носа, когда я еще дважды бью по раненому месту. Когда это не позволяет мне получить преимущество над ним, я меняю тактику, снова бью его коленом в бок, толкаю вперед и тычу большим пальцем ему в глаз.

Я знаю идеальную точку надавливания; это была одна из первых вещей, которым научил меня мой отец. Когда он кричит от боли, я дергаю захваченную руку вниз к своему лицу, увлекая за собой и его руку, прежде чем вонзить зубы в его татуированную плоть.

В наших действиях всегда есть барьер, когда мы вонзаем зубы в другого человека, момент, когда ты сомневаешься, стоит ли тебе давить дальше, и в данном случае я прокусываю его кожу.

Я ощущаю медный привкус на языке, продолжая впиваться в него зубами, его крики переходят в вопли, когда я чувствую, как его тело немного обмякает надо мной, и я использую возможность, чтобы согнуть ноги и одновременно повернуть бедро. Перекатывая нас обоих, я выпускаю зубы из его плоти, чтобы устроиться на нем сверху.

– Что за черт?! – Его голос хриплый, он пытается защититься. Кровь заливает его глаз, что говорит мне о том, что я ударила его именно туда, куда хотела. Его нос в беспорядке, и его рука тоже в крови. Та же кровь, что стекает по моему подбородку.

Я не могу представить, как я выгляжу, но мне похуй. Этот засранец заслуживает всего этого. Возможно, меня учили убивать врага так, чтобы это выглядело без усилий, но я также хорошо разбираюсь в грязных боях, насколько это необходимо.

Вкус меди все еще ощущается у меня во рту, и, несмотря на мои обычные мысли о плевке, я быстро направляю его в его сторону. Брызги заставляют меня съежиться, несмотря на то, что он, блядь, этого заслужил, прежде чем я замечаю, что он тянется к лезвию в кобуре у бедра.

Как же я раньше этого не заметила?

Не теряя ни секунды, я хватаю рукоятку раньше, чем это делает он, вытаскиваю ее из рукава, прежде чем быстро вонзить ему в бедро.

– Аааа! Черт! – Его крики боли звучат для моих ушей как симфония, от его ворчания у меня приподнимаются уголки рта. – Ты, блядь, заплатишь за это, сука.

Улыбка, дразнящая мои губы, мгновенно исчезает, знакомое чувство оцепенения охватывает меня, когда я поглощаюсь тем, что ставлю этого ублюдка на колени.

– Нет, ты.

Когда я вырываю лезвие из его бедра, он снова вскрикивает, и я вонзаю окровавленное лезвие ему в живот, круча для пущей убедительности, пока он хнычет и хрипит подо мной.

Его руки поднимаются к моим волосам, дергая за кончики, когда он откидывает мою голову назад, и я вслепую сжимаю руки в кулаки и целюсь ему в лицо. Костяшки моих пальцев трижды со всей силы врезаются в его плоть, кровь размазывается по моей коже, когда его хватка ослабевает.

Мое тело уже болит от упражнений, которым я подвергала себя ранее, а теперь, вдобавок ко всему, я совершенно опустошена. С меня хватит, но это не закончится, пока он не умрет.

Со стоном я снова хватаюсь за рукоять клинка, вырывая его из его тела, прежде чем вонзить острие ему в горло, не останавливаясь, пока острие не проходит сквозь него насквозь.

Булькающий звук крови в его горле – это все, что я могу слышать, пока он пытается дышать, звук, вибрирует от стен вокруг меня, пока шум полностью не прекращается. Его тело слабеет подо мной, и я знаю, что он навещает своего создателя в аду.

Я падаю со своего места над ним почти без изящества, используя руки и колени, чтобы удержаться на ногах над лужей крови, окружающей его. Тихий всхлип гнева и облегчения срывается с моих губ, когда я хватаю ртом воздух.

Я хмурюсь, когда до меня доносится звук приближающихся шагов, ускоряя сердцебиение, когда я заставляю себя встать.

Глядя на Тето рядом со мной, мое тело вибрирует от неуверенности. Как, черт возьми, мне это объяснить? Мой разум находится в режиме выживания, но я знаю, что независимо от того, как я попытаюсь выбраться отсюда, это будет связано с дракой с тем, кто приблизится первым.

Я вытягиваю руки по швам, пытаясь вдыхать носом и выдыхать ртом, но любая попытка выровнять дыхание и сохранять спокойствие оказывается недолгой, поскольку в открытой двери появляется Маттео.

Его взгляд несколько раз перебегает с меня на Тето и обратно, прежде чем останавливается на мне. На его лице ничего не отражается, никакого намека на выражение, которое подсказало бы мне, что происходит у него в голове.

Моя грудь вздымается с каждым моим вздохом, он делает один шаг в комнату, прижимая руки к бокам, прежде чем переводит свирепый взгляд на мертвеца рядом со мной.

– Что он сделал?

Что он сделал? Что он сделал? Я повторяю его слова в уме снова и снова, пытаясь понять, что, черт возьми, он говорит. Это звучит почти так, как будто… он знает, что это не моя вина. Я думаю? Но это Маттео, а обычно так не бывает. И еще, какого хрена они еще не на полпути к Нью-Йорку?

Когда он не бросается ко мне, терпеливо ожидая моего ответа, я расслабляюсь. Его брови приподнимаются, поощряя ответ, когда он чувствует, что мое тело больше не находится в состоянии боевой готовности.

Пожав плечами, я смотрю на кровь, танцующую по краю моих кроссовок, и вздыхаю. – Это не имеет значения, Маттео. Что важно, так это этот ковер, потому что, если мы не достанем чистящие средства прямо сейчас, от этого ублюдка останутся пятна.

22

МАТТЕО

– Что имеет значение, так это этот ковер, потому что, если мы не достанем чистящие средства прямо сейчас, от этого ублюдка останутся пятна.

Действительно ли она только что сказала то, о чем я думаю? Я не могу быть прав, она действительно не может быть такой сумасшедшей. Правда?

Гнев вибрирует в каждом дюйме моего тела, когда я вижу кровь, размазанную по ее коже, и битву, в которой она, должно быть, участвовала. Я хочу всадить пулю в его гребаный мозг для пущей убедительности.

Наблюдая за Рен, я застигнут врасплох тем, как спокойно она стоит. Ее кости не дрожат, никакое беспокойство не заставляет ее подпрыгивать на ногах. Ничего. Она держится холодно и расчетливо, как и Тотем. Если бы я встретил ее в первый раз, я бы сразу понял, что она его дочь. Эта позиция неоспорима и совершенно непроницаема.

Сколько раз она это делала? Сколько раз Тотем использовал ее как оружие или заставлял убивать кого-то, нравилось ей это или нет? Мой отец делал это так много раз, что и не сосчитать, и он был гораздо лучшим человеком, чем Тотем.

Слегка качая головой, я продолжаю смотреть на нее. Если и требовалось какое-то подтверждение того, что пребывание в Италии было правильным решением, то это оно. Мы послушались и не поехали в Нью-Йорк, и, увидев ее перед собой, я испытываю облегчение, но оно длится недолго, когда я думаю о том, что ничего этого не случилось бы, если бы я не уехал из дома.

Это не то, к чему кто-либо когда-либо захочет вернуться домой.

Прочищая горло, я снова спрашиваю ее: – Что он сделал, Рен?

Ее взгляд опускается на безжизненное тело Тето рядом с ней, прежде чем ее пустые глаза снова встречаются с моими. – Он толкнул.

Вот так просто. Ее реакция монотонна, ее боль подавлена, а ярость иссякла.

– Что толкнул? – Я медленно делаю шаг к ней, гадая, не станет ли она пугливой, но, к моему удивлению, она остается такой, какая есть.

– Меня.

Ясно, что мне придется быть более конкретным, если я действительно хочу получить от нее какую-либо информацию, потому что она достаточно счастлива, чтобы дать мне самый минимум, а я этого не вынесу.

Делая еще один шаг, я держу руки расслабленно по бокам на случай, если ее поведение действительно изменится. – Это то, что происходит, когда люди давят на тебя?

Безжизненный вздох срывается с ее губ, когда она качает головой. – Когда кто-то постоянно угрожает мне и намекает, что собирается прикоснуться ко мне своим паршивым членом против моей воли, тогда да, это то, что происходит. – Ее взгляд снова опускается на него, в ее глазах не мелькает ни раскаяния, ни даже намека на печаль. Точно так же, как если бы это я смотрел сверху вниз на кого-то, кого убил, у меня была бы такая же поза.

Прежде чем я успеваю спросить что-нибудь еще, Энцо зовет меня по имени откуда-то из глубины дома. – Я в спортзале, – без колебаний кричу я, когда Рен поднимает на меня взгляд. Как будто она пытается заглянуть мне в душу, посмотреть, сможет ли она угадать мой следующий шаг, и я знаю, что это моя вина больше, чем ее. Это я тоже давил на нее, просто не совсем так, как Тето.

Черт.

На звук моего голоса несколько мгновений спустя в дверях позади меня появляются Энцо и Вито, с губ Вито слетает проклятие, когда они замечают сцену перед нами.

– Что, черт возьми, здесь произошло? – Вопрос исходит от Энцо, когда они встают рядом со мной. Вито слева от меня, Энцо справа.

Рен пожимает плечами, как будто это не ее дело отвечать, и я немедленно снимаю груз с ее плеч. – Все в порядке, – бормочу я, указывая на пол. – Ее больше беспокоит пятно на ковре. – Мои слова звучат сухо, и я не упускаю из виду, как намек на удивление и озорство танцует в глазах Рен, когда Вито переводит взгляд с нас на нее.

– Пятно на ковре? – Он произносит слова медленно, в замешательстве хмуря брови.

– Что теперь? – Голос Энцо звучит выше, чем обычно, когда он пытается осмыслить мое заявление.

– Именно мои мысли, – отвечаю я, отчего его челюсть отвисает еще больше, когда он понимает, что я говорю правду.

Не сбиваясь ни на один удар, он сокращает расстояние между собой и Рен, заключая ее в объятия и прижимая к своей груди. Сначала она не поднимает рук, застыв на месте, прежде чем медленно кладет ладони ему на талию.

Мне почти хочется вонзить нож себе в сердце, когда я вижу ее в таком состоянии. Это не похоже ни на что, что я когда-либо чувствовал раньше в своей жизни, и мне это чертовски не нравится.

Наблюдение за тем, как мой брат проводит руками по ее бокам, приближаясь к ней вплотную, сводит меня с ума. Впервые в жизни я думаю, что я… ревную? Мне нужно отвлечься от этого. Сейчас же.

– У тебя где-нибудь идет кровь?

Рен качает головой в ответ на вопрос Энцо. – Нигде. Это все его.

Слава богу за это.

Я заставляю себя посмотреть налево, на Вито, который все еще бесцельно смотрит на Рен и Энцо в центре комнаты, и мне приходится откашляться, чтобы привлечь его внимание. Когда его взгляд встречается с моим, я могу сказать, что он злится из-за того, что я отвлек его внимание, но мне насрать.

– Вызови бригаду уборщиков, Вито. Они позаботятся об этом.

Он коротко кивает в ответ, когда воздух прорезает голос Рен. – Я могу позаботиться об этом.

Я знаю, что мои братья смотрят на нее так же пристально, как и я, когда я резко качаю головой.

– Да ты блять издеваешься, – ворчу я, скрещивая руки на груди, когда она высвобождается из объятий Энцо. Ее пристальный взгляд метается между нами троими.

– Что вы вообще здесь делаете? – Сначала ее вопрос застает меня врасплох.

– Ээээ… – Нерешительность Энцо захлестывает меня, когда я замечаю, что его взгляд тоже направлен в мою сторону, и понимаю. Она пытается отвлечь нас, вместо того чтобы разобраться с ситуацией, стоящей перед нами, и только в этот раз я готов это допустить.

– Ты посоветовала нам не лететь, – бормочу я, стараясь говорить как можно мягче.

Нос Рен сморщивается в замешательстве, когда она обводит взглядом нас троих. – И?

– И мы не полетели, – объясняет Вито, пожимая плечами, его грубый голос отражается от стен вокруг нас, когда она зажимает переносицу.

Я не могу решить, злится она или нет, но, к счастью, Энцо берет инициативу в свои руки, нежно сжимая ее руку во время разговора. – Может, мы и придурки, Bella, но мы можем вести цивилизованный разговор между собой. Мы знаем, что нам нужно положиться на тебя прямо сейчас, точно так же, как тебе нужно положиться на нас. – Его взгляд опускается на Тето, вероятно, желая избежать понимающего взгляда в ее глазах, но этого не происходит. Во всяком случае, там только больше путаницы.

Я поджимаю губы, глядя на безжизненное тело на полу. Тето никогда не был нашим любимым членом семьи; он был здесь исключительно ради дружбы, которая когда-то была у моего отца. Соглашение, которое нам больше не нужно соблюдать.

Однако одно можно сказать наверняка: Рен – это нечто большее, чем кажется на первый взгляд.

– Тебе нужно что-нибудь успокоительное? Немного сахара, чтобы снять шок? Душ, чтобы смыть всю кровь? – Я слегка прищуриваюсь в сторону Энцо, когда он засыпает Рен вопросами, применяя гораздо лучший подход, чем я, стоящий здесь как дурак.

– Какой шок? – Рен хмуро смотрит на Энцо, и я смеюсь над ее способностью оставаться такой небрежной.

– Я не знаю, шок от гребаного убийства кого-то, Bella, или как ты еще можешь это называть, – отвечает Энцо, тоже немного сбитый с толку, когда она драматично закатывает на нас глаза и вырывается из его объятий.

– Честно говоря, я думаю, вам троим нужно наверстать упущенное. Ваши мозги, похоже, все еще зациклены на мысли, что я милая и невинная Ава, и это далеко от истины. Этого никогда не было и никогда не будет. Я Рен Дитрихсон, и я рассказала вам, что я делала там, в Нью-Йорке, всю причину, по которой я здесь, но, похоже, это не укладывается у вас в голове.

Осознать правду в ее словах довольно сложно. И не только это, но она доказала, что знает, как действуют эти гребаные русские. Единственные, кто недооценивает ее способности, – это мы, даже когда мы стоим здесь с мертвецом у ее ног.

– Ты права. – Она удивленно смотрит на меня.

– Я убивала раньше, Маттео, и, скорее всего, убью снова. – Ее глаза остаются прикованными к моим, пока я не киваю, и только тогда она, кажется, расслабляет плечи и вздыхает. – Мне бы не помешало что-нибудь, чтобы снять напряжение. Например, съесть сэндвич со стейком или еще какую-нибудь хрень. Я умираю с голоду.

– Сэндвич со стейком? – Вито повторяет, говоря именно то, о чем я думаю. Кто, черт возьми, эта женщина, стоящая передо мной? И почему с каждым мгновением она становится все более увлекательной?

Звук захлопывающейся двери вдалеке нарушает атмосферу между нами четырьмя, когда по коридору раздаются шаги. Я надеюсь, что это команда уборщиков, но мгновение спустя я слышу голос Нонны, и Рен ахает.

– Если это Нонна, я не хочу, чтобы она видела, что я здесь натворила. – Паника в ее глазах соответствует тону ее голоса, когда она начинает переминаться с ноги на ногу, поглядывая вниз на Тето.

– Почему?

Ее руки сжимаются по бокам, когда она смотрит на меня так, словно я уже должен знать ответ. – Потому что…

– Потому что что? – Я нажимаю, когда она не раскрывается, только для того, чтобы она смутилась под пристальными взглядами моих братьев и меня.

– Потому что я, кажется, ей нравлюсь. – Ее слова удивляют меня, грубость присутствует в ее тоне, когда она крутит пальцами.

Тихий смешок срывается с моих губ, когда я пренебрежительно качаю головой. – Stellina, если уж на то пошло, это только заставит ее полюбить тебя еще больше. – В груди у меня теплеет от правды, когда Рен в замешательстве наклоняет голову.

– Что?

И Энцо, и Вито посмеиваются над ее ответом, как раз в тот момент, когда шаги прекращаются и позади меня слышится вздох. Я не поворачиваюсь, чтобы посмотреть, слишком сосредоточенный на реакции Рен, чтобы отвести взгляд.

– Мне никогда не нравился этот парень, – заявляет Нонна, и в уголках моих губ появляется улыбка при ее признании. Я совершенно уверен, что она ежедневно выражала свое отвращение к нему, так что я знаю, что она говорит правду.

Чего я, однако, не ожидал, так это голоса, который следует за ней.

– Что, черт возьми, здесь на самом деле происходит? Пожалуйста, не говорите мне, что мои ужасные братья оставили женщину выносить мусор. – Я поворачиваю голову, чтобы увидеть самую элегантную и красивую Де Луку на свете.

Куча неприятностей и наглость – вот причина, по которой эту девушку никогда не подпускали к семейному бизнесу. Ее использовали бы как нашу слабость, как будто у нее не хватило бы ума уничтожить нас щелчком пальцев.

– Первая сумасшедшая, познакомься со второй сумасшедшей. Рен, это Валентина. Валентина, это та самая красавица, о которой я тебе рассказывала.