Текст книги "Искупление (ЛП)"

Автор книги: Кей Кин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

– Спасибо.

Я делаю шаг назад, в то же время он протягивает руку, хватая меня за плечо, чтобы привлечь мое внимание. Я готова повалить этого ублюдка на землю, но оглушительный укус Вито делает всю работу за меня.

– Отъебись от нее, Джио. – Мое сердце учащенно бьется в груди от его тона, но пальцы Джио лишь немного расслабляются, на самом деле не отпуская меня. – Отпусти ее руку, или ты потеряешь палец на спусковом крючке. – Я не думала, что его голос может стать ниже, но я ошибалась.

Джио отпускает меня на следующем вдохе, пока я незаметно потираю бедра друг о друга в знак признательности. Я без ума от этих мужчин, в этом нет сомнений. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на Вито, желая выразить свою благодарность без слов, но меня отвлекает образ женщины в бледно-розовом, марширующей к нам.

– Святое. Блять. Дерьмо. Собираюсь ли я продолжать появляться здесь со следом из искалеченных тел, ведущим меня к Рен, или это еще один разовый случай?

Валентина.

Я улыбаюсь ей, когда она замедляет шаг, привлекая внимание каждого присутствующего здесь мужчины, когда они пялятся на нее с похотью, вспыхивающей в их глазах. Я не получаю права голоса в этом вопросе, когда она обнимает меня, качая головой, не веря в то, что говорит.

Когда она отпускает меня и поворачивается, чтобы сурово взглянуть на своих братьев, я ухмыляюсь.

– Валентина, для меня это развлечение. Унижение мужчин питает мою душу. – Ее улыбка совпадает с моей, когда она обнимает меня за плечи и начинает вести внутрь, крича достаточно громко, чтобы все услышали.

– Это официально. Мы определенно оставляем ее.

26

РЕН

С рукой Валентины, все еще обнимающей меня за плечи, мы заходим на кухню и обнаруживаем, что Нонна что-то готовит. На ее лице появляется понимающая улыбка, когда она смотрит на нас краем глаза.

– Садись, – говорит Валентина, отпуская меня, чтобы перекинуть свои длинные волосы через плечо. Поскольку она нависает над моим местом, я сажусь на соседний стул, а она недоверчиво качает головой. – О чем, черт возьми, думали мои братья? Но ты не волнуйся, я разберусь со всем этим дерьмом. Ты едешь со мной домой.

Мои брови поднимаются в замешательстве, когда я смотрю на нее. – Мне хорошо там, где я есть, Валентина. Я…

– Зови меня Ви, – перебивает она, и мне требуется секунда, чтобы осознать, что за хрень она несет. Мы переходим от одной темы к другой за долю секунды, и от этого у меня кружится голова. Неудивительно, что она мне чертовски нравится.

– Ладно, Ви, но если мы честны друг с другом, я живу ради этого дерьма. Во всяком случае, сегодня была хорошая тренировка, – признаю я, когда она бросает на меня пронзительный взгляд, который я повторяю своим, и через мгновение ее лицо расслабляется, и она вздыхает с мягкой улыбкой.

– Тебе действительно предназначено быть здесь, Рен. Только гребаный Де Лука мог сказать что-то настолько безумное. Я права, Нонна? – Нонна хихикает и кивает.

Эти двое – сила, с которой нужно считаться. Я бы сочла их сильнее, чем самих чертовых братьев.

– Я согласна, но давай нальем девушке кофе, прежде чем ты разразишься тирадой.

Валентина со смехом откидывает голову назад, ее рука ложится мне на плечо. – Нонна, пожалуйста, ей нужно что-нибудь покрепче кофе.

Нонна откидывает голову назад, уставившись на Валентину так, словно та только что украла у нее из-под носа последний кусочек шоколада. – Ничто так не освежает, как мой кофе, Валентина, не испытывай меня, – ворчит она, прежде чем повернуться к нам спиной и включить кофеварку.

Валентина не произносит ни слова в ответ, только ухмыляется мне, прежде чем сесть слева от меня. Покой, воцарившийся в комнате, заставляет меня откинуться на спинку стула, моя голова слегка расслабляется, пока я пытаюсь выровнять дыхание.

Черт, это было весело.

Хотя я не знаю, что мне нравилось больше: доказывать зрителям неправоту, заставлять истекать кровью придурка в оружейном круге или заставлять братьев в какой-то мере защищать меня. Последнее определенно заставляет мое сердце биться немного быстрее, и мне это нравится.

– Ты видела, что она там натворила, Нонна? Судя по тому, как мужчина истекал кровью в траве, а у другого было красное и опухшее лицо, я бы сказала, что ей было весело ставить этих взрослых мужиков на место. – Валентина смотрит на меня, рассказывая о том, что она видела, и я не могу стереть улыбку со своего лица.

– Я наблюдала. Это было намного веселее, чем можно себе представить в последствии, – отвечает Нонна, и когда я откидываю голову назад, чтобы посмотреть на нее сверху вниз, она подмигивает мне.

– Это было одно из испытаний моих братьев? – Спрашивает Валентина, обращая свое внимание на меня, когда я снова сажусь прямо, но прежде чем я успеваю произнести хоть слово в ответ, в комнату входят братья Де Лука.

Я не оборачиваюсь, чтобы посмотреть, но, черт возьми, я знаю, что это они, без тени сомнения. Я изучила их шаги, их присутствие ощутимо вокруг меня так, как я никогда раньше не чувствовала и не понимала. Я просто знаю, что это они.

Первым в поле моего зрения появляется Маттео, его волосы откинуты назад с лица, когда он занимает свое обычное место во главе стола. Мой язык высовывается и медленно обводит нижнюю губу, пока я оглядываю его с головы до ног.

Сегодня от него исходит легкость, чувство, которого я раньше не ощущала, даже в тот вечер в клубе, и он как будто стал другим человеком. Исчезли его темные и серьезные глаза и напряжение, исходящее от его тела, когда он берет на себя роль главы семьи, а на его место встает брат, мужчина, сын.

Мое внимание обращается направо, когда Энцо занимает свое место слева от Маттео, одетый только в шорты и накачанный пресс. У меня пересыхает во рту от желания, когда я встречаюсь с ним взглядом. Ухмылка на его губах говорит мне, что он прекрасно осознает, какое влияние оказывает на меня. Воздействие, которое он, черт возьми, любит, которого жаждет, в котором нуждается.

Черт, я так облажалась.

Мое сердце бешено колотится в груди при звуке третьего стула, волочащегося по полу. Отчасти потому, что я знаю, что это Вито, мужчина, претендующий на меня, хотя он едва ли произнес в присутствии меня хоть слово с тех пор, как мы приехали сюда, но в большей степени потому, что он не выдвигает стул рядом с Энцо, который обычно занимает. Нет. Это тот, что рядом со мной.

Странное покалывание закручивается у меня в животе, возможно, как будто бабочки трепещут крыльями у меня внутри, или, может быть, это сотни пчел атаковали меня своими жалами одновременно. В любом случае, это стоит того, чтобы потерпеть этот момент покоя, который овладевает мной.

Я не смотрю на Маттео или Энцо, чтобы увидеть их реакцию на ход Вито, а обращаю свое внимание на самого мужчину. Его взгляд уже направлен в мою сторону, его левая рука покоится на спинке моего сиденья, когда он расслабляется в своем. Мой взгляд прикован к его кадыку, и мои пальцы умоляют протянуть руку и пробежаться по покрытой шрамами коже на его шее, чтобы самой почувствовать это движение.

Я так поглощена разглядыванием его, что не упускаю улыбку, которая расплывается по его лицу, прежде чем он открывает рот. – Твои глаза пожирают меня так пристально, что ты практически задыхаешься, Рен.

Я почти задыхаюсь от звука моего настоящего имени на его языке, мое тело гудит от возбуждения, пока я пытаюсь придумать ответ, но у меня нет ни единого.

Он прав, и я даже не пытаюсь это отрицать.

Мои глаза прикованы к нему, голос застыл у меня в горле, когда рука Нонны врывается между нами двумя и прерывает момент. Она ставит передо мной кружку с кофе, запах достигает моего носа, пока я не отрываю взгляда от Вито.

– О. Мой. Бог. Вы все четверо – угроза. Это вы, трое придурков, и ты, Рен, просто для ясности. Итог. Блять. Угроза. Я говорила вам много лет назад, что вам лучше найти одну женщину, которая сможет справиться с вами троими, потому что в этом мире трех таких женщин никогда не будет, – заявляет Валентина с явным весельем в голосе, когда я сжимаю губы и беру свою кружку, прежде чем скажу какую-нибудь глупость. Если бы только я могла заставить свой язык работать.

– Заткнись, Валентина, – ворчит Маттео, и в его тоне нет настоящей язвительности, когда сестра посмеивается над ним.

– Не раньше, чем ты признаешь, что я была права. – Ее реплика прерывает мой зрительный контакт с Вито, и вместо этого я смотрю на свою кружку.

Это и есть чувство неловкости?

Но смущена ли я? Нет, не совсем, но от такого уровня внимания к этому вопросу, когда между нами никогда не было даже намека на такой разговор, у меня все равно горит лицо.

– К сожалению, Валентина, нам нужно обсудить более важные вещи, – вмешивается Вито, его рука перемещается со спинки моего стула на верхнюю часть моего бедра, когда я не могу подавить вздох, срывающийся с моих губ. – Обсуждения, связанные с бизнесом, так что если ты хочешь остаться… – Его слова затихают, намекая на то, что, если она хочет остаться, ей нужно успокоиться, и, что удивительно, она именно это и делает.

– Ладно, сначала дело, а потом я тебе скажу, что я же тебе говорила, понял.

Я ухмыляюсь в свой кофе над ее выходками. Она определенно оказывает влияние на окружающих ее людей в слишком веселом ключе.

Ставлю кружку обратно на стол, остро ощущая прикосновение пальцев Вито к моей обнаженной коже под материалом шорт, откашливаюсь и сосредотачиваюсь на том, что он сказал несколько минут назад.

– Какое дело вам нужно обсудить со мной? – Мой взгляд блуждает от одного брата Де Луки к другому, пока я не останавливаюсь на Маттео, слегка приподняв бровь. Я прекрасно понимаю, что в деловых разговорах не требуется моего мнения, или он раньше наговорил чего-то в этом роде, так что теперь я заинтригована.

– Все это.

Мои глаза расширяются, и я жду, когда он продолжит. Однако через несколько мгновений становится ясно, что он не произнесет больше ни слова, пока я не подтвержу то, что он сказал.

– Что – Все?

Он пожимает плечами, откидываясь на спинку стула и разводя руки перед собой. – Нам нужна твоя помощь.

– Вам нужна моя помощь? – Я медленно повторяю, глядя на Энцо и Вито в поисках подтверждения, и вижу, что они нетерпеливо кивают в ответ.

Что, черт возьми, это за альтернативная вселенная?

Я наклоняюсь вперед на своем стуле, упираясь локтями в стол, и сдерживаю ухмылку на своем лице. – Итак, говоря словами Де Луки, бизнес на первом месте, а мое "Я же тебе говорила – на втором?" – Валентина разражается смехом рядом со мной, когда я позволяю своей улыбке расплыться на лице. Вито прикрывает рот рукой, чтобы скрыть это, в то время как Энцо открыто хихикает вместе со своей сестрой, оставляя Маттео слегка раздраженно смотреть на меня. Насладившись моментом, я расправляю плечи и убираю улыбку с губ. – Хорошо, что бы вам ни понадобилось, я в деле.

После моих слов за столом снова наступает тишина, и взгляд Маттео смягчается, когда он кивает.

– Нам нужен план. Мы должны наказать этих гребаных русских за то, что они сделали, и они должны заплатить за ненужные жизни, которые они отняли. – Челюсть Энцо сжимается, когда он говорит, гнев пылает под поверхностью, когда он говорит.

– Планы – для любителей. Давайте просто пошлем все это к черту, пойдем с оружием наперевес и посмотрим, как они истекают кровью, – предлагаю я, выпрямляясь на своем месте, готовая выдвигаться к чертовой матери, но выражение лиц всех остальных говорит мне, что этого не произойдет.

– Буквально вчера ты говорила нам не делать этого, – заявляет Вито, его грубый голос под стать мозолистым кончикам пальцев, скользящим по моей коже.

– Да, но это было до того, как ты заставил меня пролить кровь. Теперь я изголодалась по этому, – признаюсь я с оттенком юмора, понимание, которое, кажется, знакомо Вито, мелькает в его глазах. – Но на самом деле, я в деле. Когда ты хочешь выезжать? Мы можем спланировать все по дороге.

Энцо улыбается, вытягивая руки над головой. – Превосходно. Надеюсь, мы сможем вылететь сегодня вечером, а к концу завтрашнего дня все сделаем, чтобы вернуться как раз к похоронам Торреса.

Я пытаюсь скрыть тот факт, что не думала о его похоронах, но это заставляет мое тело напрячься. Я никогда раньше не была на похоронах. Я никогда не оплакивала чью-либо смерть, но все равно киваю.

– Дай мне принять душ, и я готова идти, – отвечаю я, неохотно поднимаясь со своего места, когда Вито сжимает мое бедро, прежде чем убрать свои прикосновения, и я чувствую, как теряю их. Направляясь к двери, я останавливаюсь, оборачиваясь на месте, только для того, чтобы обнаружить, что все четверо Де Лука наблюдают за тем, как я ухожу. – Физерстоун… мы используем их или будем действовать в одиночку?

Маттео с минуту оценивающе смотрит на меня, прежде чем пожать плечами. – Сначала в одиночку. Если придет время, когда нам понадобится больше людей и ты будешь им доверять, тогда мы сделаем этот звонок.

В этом есть полный смысл.

Прочищая горло, я сплетаю пальцы, пытаясь передать мысли, которые проносились в моей голове с тех пор, как я проснулась этим утром. Я была слишком взволнована, чтобы действительно принять их, но я чувствую, что мне нужно озвучить их сейчас, так что здесь ничего не происходит.

– Я просто… если говорить серьезно, то уважение и признательность всех присутствующих здесь просто ошеломляют и в то же время меняют мою жизнь. Несмотря на то, кем был мой отец, я была прежде всего солдатом. С моим мнением не считались, даже когда у меня были все факты и догадки, поэтому то, что вы сидите здесь и принимаете мой голос таким, какой он есть, значит больше, чем я хотела бы признать. – Глаза Валентины слегка блестят, когда она мягко улыбается в мою сторону, в то время как братья молча смотрят на меня. Слава богу, я не хочу сейчас более подробного разговора. Мне просто нужно было высказать эти слова правды. – Но больше всего на свете, возвращая к Нью-Йорку, я сожалею, что мой обман обошелся нам так дорого, и я даже не уверена, что добилась искупления.

27

ВИТО

Мои пальцы сжимаются на подлокотнике, каждый волосок на моем теле встает дыбом, когда самолет грохочет подо мной. Я не могу сосредоточиться ни на чем, кроме нее.

Я точно знаю, где она, даже не глядя. Мое тело остро ощущает ее присутствие, и это сводит меня с ума. Я был на взводе с тех пор, как увидел, как она вошла в спортзал этим утром, а затем, наблюдая, как она буквально убивает наших мужчин у нас на глазах, только сделало мой член тверже.

Облака проплывают мимо, но мой разум недоволен открывающимся видом. Не тогда, когда она так близко.

Черт.

Несмотря на все мои усилия, мой взгляд возвращается к ней, точно так же, как это было последние два часа нашего путешествия. Я сижу за столиком на четверых, меня окружают шикарные кожаные сиденья, в то время как она спит, растянувшись на двух креслах по другую сторону прохода.

Меня привлекает то, как ее ресницы совершенно неподвижно ложатся на бледную кожу, ее грудь медленно поднимается и опускается с каждым вдохом, когда вокруг нее витает безмятежная атмосфера. Она такая загадочная, но в то же время грубая и реальная, с сердцем нараспашку.

Никто не должен быть таким сложным и опьяняющим одновременно.

Скрестив ноги в лодыжках, я отворачиваюсь, глядя на дальние ряды, где сидит Маттео, обсуждающий все с нашими людьми в Нью-Йорке, ожидающими нашего прибытия. Энцо сидит через проход от него, следя за тем, чтобы в наше отсутствие в Италии все шло гладко. Не помогает и то, что здесь нет Торреса, нет никого ответственного, но в прошлый раз он приезжал с нами в Нью-Йорк, и мы доверили Джио позаботиться обо всем по рекомендации Торреса. Будем надеяться, что это не ударит нас в спину.

Вздыхая, я мысленно закатываю глаза, когда мой взгляд снова падает на Рен. Вытягивая ноги перед собой, я поправляю свой полутвердый член, который дает о себе знать в штанах. К счастью, все либо заняты своими мобильными телефонами, либо спят, так что они не могут застать меня за этим. Вместо этого это дает мне возможность позволить моим мыслям о Рен поглотить меня.

Сейчас я так же одержим ею, как и тогда, когда мы впервые встретились в Нью-Йорке. Если нет, то больше. Я должен был знать, что она действует мне на нервы так, как я никогда не испытывал, когда уходил с той встречи, чтобы проведать ее. Затем настоял, чтобы она пришла на другую встречу, потому что я не мог вынести, что бы она исчезла из поля моего зрения.

Закрывая глаза, я делаю глубокий вдох. Я так усердно старался держаться от нее на расстоянии, что почти не разговаривал с ней. Не потому, что я чувствую себя преданным или взбешенным тем, что произошло вскоре после того, как я трахнул ее у двери гостиничного номера.

Нет.

Это потому, что я не почувствовал ничего из того, что должен был почувствовать.

Я моргаю, открывая глаза, слегка качая головой, когда на меня нахлынуло осознание. Эта женщина могла бы вырвать мое сердце из груди, швырнуть его на землю и растоптать, прежде чем выбросить в мусорное ведро, и мне все равно было бы наплевать. Я бы предпочел вернуться за добавкой.

Я держал каждую мысль и чувство полностью при себе, запертый в маленькой части своего мозга, отказываясь позволять словам даже звучать в моей голове, но теперь это уже не остановить.

Не сейчас, когда я заметил, что мои братья тоже тают рядом с ней. Я не знаю, что в ней такого, что притягивает нас, несмотря на наши усилия, но я устал бороться с этим. Это не стоит усилий, не тогда, когда я хочу выиграть гребаный приз в конце.

Рен Дитрихсон была моей еще до того, как я узнал, кто она на самом деле, и она моя точно так же и сейчас. Мы этого не выбирали, и я не думаю, что она тоже, но это самая честная, грубая и реальная вещь, которую я когда-либо чувствовал в своей жизни.

Я вижу, как она смотрит на меня, когда думает, что я не смотрю. Она разглядывает мои шрамы снова и снова, но в ее потрясающих голубых глазах нет ни намека на страх или отвращение, только интрига с намеком на желание.

Черт.

Вытирая лицо рукой, я пытаюсь успокоиться, но теперь, когда я открыл дверь в своем сознании, это уже не остановить.

– Отсюда я чувствую, как у тебя крутятся шестеренки.

Я замираю, услышав ее голос, разносящийся по воздуху и заставляющий мой член дернуться, когда я снова обращаю на нее свое внимание. Она проводит руками по своей свободной белой майке, прежде чем вытереть невидимые ворсинки со своих леггинсов, продолжая лежать, не сводя с меня глаз.

– Там громче всего, Bellissima, – признаю я, сознавая, что предпочитаю быть немногословным.

Понимающая улыбка украшает ее губы, и мои руки сжимают концы подлокотников, пока я пытаюсь сдержаться, чтобы не броситься на нее и не заявить о своих правах на нее так, как этого хотят мой член, душа и гребаное сердце.

Никто не должен быть таким феноменальным. Это не должно быть возможно. Не с такой историей, как у нее, которая только делает ее еще более способной к выживанию. Воин.

Я в восторге от нее.

Черт, я ношу свои шрамы с гордостью, для меня нет другого выхода. Шрамы, которые я получил из-за одного испытания моего отца, которые он любил организовывать, чтобы укрепить нас. Но в то время как мои видны, ее скрыты под слоями травм, которых она не заслуживает. Травму, которую я хочу стереть, избавить ее от боли и разбитого сердца, но это делает ее именно той, кто она есть.

Мой член торчит в штанах, я слишком горю желанием показать ей, как сильно я уважаю ее и ее сильные стороны.

Рен наклоняет голову набок, оценивая меня, медленно садится и проводит пальцами по волосам. Она оглядывается и видит, что Маттео и Энцо погружены в тихую беседу, прежде чем снова переключить свое внимание на меня.

Ее язык скользит по нижней губе, в то время как ее глаза впиваются в мои. – О чем ты думаешь?

Это даже не тот вопрос, который требует рассмотрения. Правда легко слетает с моих губ.

– О тебе.

Ее глаза слегка расширяются, как будто ей приятно это слышать, и она слегка подается вперед на своем сиденье. – И что на счет меня?

Уголок моего рта приподнимается, когда я приподнимаю бровь. – Ты действительно хочешь знать?

Я могу выложить все это, но я не уверен, готова ли она это услышать. Если она когда-нибудь будет.

– Я бы не спрашивала, если бы не хотела, – отвечает она, пожимая плечами, в ее глазах мелькает намек на поддразнивание.

Легкий изгиб моих губ превращается в широкую ухмылку, когда я качаю ей головой. – Чушь собачья, Рен. Чушь собачья. Дерьмо, – заявляю я, откидываясь на спинку сиденья, пока она смотрит на меня. – Не лги, Bellissima, не тогда, когда мы оба знаем, что от моего грубого голоса твои бедра трутся друг о друга. Возможно, ты просто заставляешь меня говорить о дерьме, которое тебе безразлично, чтобы потом отвязаться.

На долю секунды у нее отвисает челюсть, подтверждая, что я застал ее врасплох, но она быстро сжимает ее, когда поднимается со своего места. – Я имею в виду, я надеялась, что смогу убедить тебя позволить мне кончить на твой член вместо этого, но нищим выбирать не приходится. Не так ли, Вито? По крайней мере, так я точно знаю, что мне нужно для выполнения работы.

Ее плечи расправляются, и она направляется к туалету, в то время как мое сердце бешено колотится в груди.

– Какая же ты, черт возьми…

Слова слетают с моих губ еще до того, как я осознаю это, и я встаю, чтобы схватить ее за талию, притягивая к себе, когда падаю на свое место, увлекая ее за собой. Ее бедра оказываются по обе стороны от моих, ее руки сжимают мои плечи, в то время как я обнимаю ее за талию.

Мы смотрим друг на друга, кажется, целую вечность, прежде чем я наконец обретаю дар речи. – Как ты вообще можешь быть настоящей, Bellissima?

– Я могла бы спросить тебя о том же самом, – выдыхает она в ответ, не сбиваясь с ритма, и тишина поглощает нас, пока мы пристально смотрим друг другу в глаза.

Гул двигателя самолета усиливается в моих ушах, пока я не замечаю, как ее взгляд отрывается от моего, скользит между нами, прежде чем она снова поднимает взгляд на меня с болезненным блеском в голубых глазах.

– Вито, мне так жаль, что я…

Я прижимаю указательный палец к ее губам, не давая ей закончить предложение, и качаю головой. – Тебе не за что извиняться, Рен, так что я действительно не хочу этого слышать. – Ее брови хмурятся, когда ее губы касаются моего пальца, но она не произносит ни слова. – Я не сержусь на тебя за то, что произошло в Нью-Йорке, Рен. Если уж на то пошло, я чертовски впечатлен, а я никогда не был впечатлен. – Мои руки сжимаются на ее талии, пытаясь молча передать правду в моих словах.

– То есть ты хочешь сказать, что тебя возбуждают стервы? Отмечено.

Я закатываю глаза, глядя на нее, и сжимаю ее крепче. – Нет, то, что ты – это ты, заводит меня, – заявляю я, втирая свой вставший твердым как камень член именно туда, где он хочет быть, пока она подавляет стон.

– Это определенно так, – бормочет она, ее руки поднимаются к моим плечам, и на следующем вдохе ее губы оказываются на моих. Или мои на ее? В любом случае, мы растворяемся друг в друге без размышлений.

Кладя руки ей на спину, я прижимаю ее грудь к своей, пожирая ее губы, дразня ее пухлый рот своим языком, прежде чем ее тепло коснется моего.

Черт.

Я хочу большего, мне нужно больше, я должен иметь больше.

Вслепую схватившись за край ее майки, продолжая поглощать ее губы, я тяну материал, пока не слышу характерный звук рвущейся ткани. Я отстраняюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как последние нити расходятся, обнажая под ними ее груди.

Без лифчика.

Чертовски сексуально.

Как будто она знала, что я собираюсь ими полакомиться.

Не произнося ни слова, она приподнимается на коленях, поднося свои красивые розовые соски к моему рту, в то время как ее руки пробегают по моим коротко подстриженным волосам, подталкивая меня ближе. Мне не нужно, чтобы она повторяла мне дважды, когда я сначала нежно посасываю ее упругие соски, прежде чем усилить всасывание, пока она не начинает стонать. Ее голова со вздохом откидывается назад. Мои братья ворчат и ругаются, но это только побуждает меня лакомиться ею еще больше.

Скользя руками по ее коже, чтобы найти пояс ее леггинсов, я дергаю материал, постанывая от шума, который эхом отдается у меня в ушах. Когда я не могу разорвать леггинсы дальше, я отпускаю ее сосок, чтобы позволить ей прислониться спиной к столу позади себя.

Ее пылающий взгляд остается прикованным к моему, когда я тянусь к ее трусикам, медленно стаскивая их вниз по бедрам, чтобы коснуться порванной ткани леггинсов, пока она не обнажается передо мной. Проводя языком по нижней губе, я чувствую, как мое сердцебиение начинает учащаться в груди, когда я стремлюсь к чему-то, о чем никогда раньше не задумывалась.

Без дальнейших церемоний я хватаю ее руку в свою и подношу к своему горлу. Ее глаза расширяются от удивления, когда она падает обратно ко мне на колени, горя желанием сделать именно то, что я предлагаю.

Покрытая шрамами кожа не вызывает таких ощущений, как остальная часть моего тела, обычно нет, но под ее прикосновениями я словно горю, потому что чувствую каждый дюйм прикосновения ее пальцев ко мне.

– Вито, – шепчет она. Я опускаю руку за подол своей черной футболки и стягиваю ее через голову, обнажая шрамы, которые истончаются на груди и животе и снова становятся жестче на запястьях.

Поскольку я прервал контакт, когда снимал футболку, Рен терпеливо ждет, пока я кивну ей, прежде чем снова опустить на меня руки.

О, черт возьми. Боже.

Я шиплю сквозь зубы, моя кожа становится сверхчувствительной к ее прикосновениям, пока мои глаза наслаждаются ее обнаженным телом. Она так уверена в себе, и я хочу чувствовать то же самое рядом с ней. С тех пор как мы привезли ее в Италию, все, что мы делали, – это брали у нее, и теперь пришло время поменяться ролями и позволить ей увидеть во мне ту грубость, которую никто другой не имеет возможности увидеть.

Я уверен, что у нее будут вопросы, но это в другой раз, не сейчас. Не сейчас, когда я так близок к тому, чтобы снова почувствовать ее.

Ее пальцы медленно пробегаются по моему прессу, заставляя мои мышцы напрячься, а член молить о внимании, и я уверен, что почти всхлипываю, когда ее пальцы теребят пуговицу моих брюк.

– Сделай это, Рен. Дай мне почувствовать тебя, – бормочу я, пока она расстегивает пуговицу и медленно тянет вниз молнию. Я слегка приподнимаюсь, чтобы вытащить пистолет из кобуры на бедре, кладу его на стол позади Рен как раз вовремя, чтобы она высвободила мой твердый член из боксеров.

Мой член пульсирует, когда она проводит кончиком пальца по моей горящей коже, дразня меня самыми короткими прикосновениями, и я хватаю ее за запястье, останавливая ее движения, прежде чем она сделает что-нибудь еще.

– Не прикасайся ко мне, Рен. Я сейчас взорвусь, – ворчу я, пробуя свою хватку на ее запястье, пока она смотрит на меня с намеком на гордость в глазах. – Я не хочу чувствовать ничего, кроме твоей киски, растягивающейся вокруг моего члена, сжимающейся и жаждущей большего, пока я беру то, что принадлежит мне. – Ее зрачки расширяются при моих словах.

– Черт, – выдыхает она, кладя руки мне на плечи, когда я хватаю свой член, чтобы выровнять его с ее сладким входом.

– Вам, ребята, лучше прекратить это нахуй, – рычит Маттео, прерывая наш разговор, когда мы оба смотрим в его сторону и обнаруживаем, что он стоит перед своим местом и свирепо смотрит в нашу сторону.

Никогда.

– Извини, Маттео, но этого не произойдет, – заявляет Рен, впиваясь глазами в моего брата и медленно опускаясь на мой член.

Святое. Блять. Дерьмо.

Дюйм за дюймом она берет меня, погружая мой член в свою сладкую киску и сжимаясь вокруг меня. Она наклоняется, чтобы снова оказаться ко мне лицом. Маттео что-то бурчит, но этого не слышно из-за звона удовольствия в моих ушах.

Рен на мгновение остается сидеть на моем члене, приспосабливаясь, пока мы оба безуспешно пытаемся отдышаться. Я хочу задыхаться, я хочу вспотеть, и я хочу быть измученным, и все из-за нее.

Изгибая бедра, Рен не сводит с меня глаз, приподнимаясь, пока в ней не остается только кончик, прежде чем она снова опускается на мой член, только на этот раз быстрее.

– Боже, – стону я, скрипя зубами, когда сдерживаю потребность уже достичь оргазма.

Я кладу руки ей на бедра, прижимая пальцы к ее коже, когда она дрожит рядом со мной. Глядя на нее снизу вверх, я жду, пока ее полуприкрытые глаза немного приоткроются, прежде чем высунуть язык и провести им сначала по ее правому соску, прежде чем повторить тот же процесс с ее левым.

Это чертовски возбуждающе, когда она проводит ногтями по моему затылку, подбадривая меня, пока звук открывающейся двери позади меня не пугает нас обоих. Прежде чем я успеваю что-либо осознать, правая рука Рен покидает мою кожу, и металл скребет по столу.

– Убирайся к чертовой матери. Сейчас же.

Ее бедра не прекращают двигаться, ее тело все еще принимает мое, требуя удовольствия, но когда я поднимаю на нее взгляд, я вижу, что она направляет мой пистолет на кого-то позади меня. Откидывая голову еще дальше назад, я понимаю, что это стюардесса, помогающая нам на этом рейсе. Не такая, как предыдущая, не после того, как Рен показала свое отвращение к ней, но теперь эта девушка тоже не останется. Особенно когда она не двигается ни на шаг и продолжает пялиться на Рен, которая чертовски голая, ее сиськи подпрыгивают, когда она трахает меня, все это время направляя пистолет на ничего не подозревающую женщину.

– Ты что, совсем охренела? – Рен кусается, когда я слышу звук снимаемого с предохранителя пистолета, и в следующее мгновение женщина исчезает.

Спасибо тебе, черт возьми, за это, я все равно не остановился бы, чтобы смыть кровь.

– Я не знаю, как тебе удается становиться все горячее и горячее, Рен, но, черт возьми, это так. – Я толкаюсь в нее, доводя до конца свою точку зрения, когда она опускает пистолет, прислоняя его к сиденью рядом с моей головой, усмехаясь, и вдавливаясь в меня с большей силой, когда она стонет.

– Черт возьми, Джио, мне придется тебе перезвонить. – Энцо, похоже, в панике, но я знаю, что он далек от этого. Вероятно, он не в состоянии контролировать себя после того, как только что посмотрел на Рен.

Я прекрасно осознаю, что пистолет у моей головы снят с предохранителя, когда я крепче сжимаю ее бедра, удерживая ее на месте, и сильно вонзаюсь в ее лоно для пущей убедительности, пока она ловит ртом воздух. Мне нравится, как розовеет ее кожа на груди и шее, потребность и желание рисуют мою девушку перед моими глазами.

Проводя языком по нижней губе, я ослабляю хватку, позволяя ей снова взять поводья. Когда ее глаза встречаются с моими, я киваю через ее плечо, показывая, чтобы она проследила за моим взглядом.