Текст книги "Мечтательница"
Автор книги: Кей Грегори
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
Глава 15
Эстер сидела перед телевизором, положив ноги на столик, и, пожалуй, в двадцатый раз смотрела фильм «Касабланка», причем как всегда с удовольствием. На экране как раз была сцена, когда Хэмфри Богарт стоически прощается с Ингрид Бергман. Эстер произносила слова вместе с актерами, а сама уже рукой нащупывала носовой платочек, заранее приготовленный на этот случай. Вот сейчас влюбленные расстанутся навсегда. Эстер уже начала хлюпать носом в ожидании реплики Хэмфри Богарта: «Не могу наглядеться на тебя, детка!»
Но слов она не услыхала, потому что пронзительно зазвонил телефон. Эстер не сразу поняла, что происходит, взгляд ее был прикован к Ингрид Бергман: та медленно шла к самолету, который вот-вот унесет ее вдаль, прочь от возлюбленного. Эстер уже всхлипнула, но ее перебил настойчивый звонок. Она смахнула слезу. Хэмфри Богарт уже обращался к Клод Рейнс со словами: «Думаю, это начало прекрасной дружбы». А надоедливый телефон звонил и звонил.
Фильм закончился. Эстер вздохнула, встала и поковыляла в спальню, приговаривая «иду, иду», будто ее мог услышать тот, кто пытался дозвониться до нее.
Не успела она протянуть руку к трубке, как в дверь постучали. Это еще что такое? Ничего себе вечерок!
– Кто там? – крикнула она.
– Мама, это я.
Федра? Опять? Ее дочка уже провела у нее почти целый день и обещала прийти только завтра.
– Подожди! Я сейчас, – крикнула Эстер и взяла трубку. – Алло?
– Пенди? Это Айан. Федра у тебя?
– Нет, но будет, как только я открою ей дверь. – Эстер старалась не выказывать раздражения. – Погоди, сейчас она подойдет…
– Ничего, спасибо. Не надо. Извини за поздний звонок, но на улице темно и я хотел удостовериться, что с Федрой все в порядке.
Он повесил трубку, не дав Эстер даже спросить, почему он оказался в Порткелли. Да что же это такое происходит?
– Никакого покоя, – пробормотала она, открывая дверь. Федра быстро вошла в квартиру. – Что случилось? – взволнованно спросила Эстер дочку. – С тобой все в порядке?
– Наверное, – неопределенно ответила та. – Мне не хотелось оставаться одной в доме с Айаном.
– Айан только что звонил и беспокоился о тебе, – сообщила мать, закрывая дверь. – Зачем он приехал в Порткелли?
– Не могу с уверенностью сказать. Мы с ним так и не успели обсудить причину его приезда. Кажется, он думал, что дом остался без присмотра.
– Наверное. Я сказала ему, что ты будешь во Франции.
– Ой, мама, не надо было ничего ему говорить. – Федра сняла куртку и повесила ее на вешалку. – Можно я приготовлю нам с тобой чай?
– Если хочешь. Я собиралась скоро лечь спать.
Эстер ужасно хотелось покурить, но приходилось пока терпеть, хотя она и не очень была по этому поводу расстроена.
– О да, прости. Ты, конечно, устала.
– Вовсе не устала! – Эстер приободрилась и расправила плечи, нечего считать ее старухой!
– Мама…
– Что?
– Ничего, если я останусь у тебя ночевать? Я понимаю, что это хлопотно для тебя, но я могу поспать в кресле…
Эстер вдруг прикрыла нос руками, собираясь чихнуть. Разве она может отказать дочери? Тем более та в таких, что называется, растрепанных чувствах.
– Конечно. Но почему бы тебе не устроиться удобно в своей кровати? Айан вполне воспитанный человек, он тебя не тронет.
Тут она чихнула, и при этом боль пронзила поясницу. Эстер схватилась обеими руками за спину.
– Будь здорова, – сказала Федра. – Мама, Айан беспокоит меня одним своим существованием. А кроме того, у него отвратительное настроение, потому что он застал в доме Питера Шарки.
– Может, это добрый знак? – спросила на всякий случай Эстер, которая не испытывала никакого оптимизма по поводу развития отношений между дочерью и бывшим воспитанником. Но ему же не понравилось, что Федра общается с Питером, так, может быть, есть надежда?
Федра отчаянно затрясла головой.
– Какой там добрый знак! Что ты, мама! Послушай, если ты все же не возражаешь, я выпью чаю.
– Конечно, дорогая. Я сама все сделаю.
И Эстер поспешила на кухню. Увидев, что Федра не спускает с нее глаз, она повернулась к ней спиной, чтобы та не заметила, насколько неуклюжими стали ее пальцы.
– Откуда звонил Айан? – спросила она дочь, когда они уселись за стол.
– Не знаю. Он ушел, как только я сказала ему, что Питер хочет на мне жениться.
– Дурак. Он же слишком хорошо тебя знает, чтобы подумать, будто ты выйдешь за этого Шарки.
– Да, действительно слишком хорошо… Ты не поверишь, мама, но Айан повалил Питера на пол, – сказала Федра и прикрыла рот рукой, чтобы не рассмеяться.
Эстер уставилась на нее удивленно.
– Что он сделал? – перепросила она.
– Повалил Питера на пол в оранжерее.
Мать от волнения прижала ладони к вискам.
– Он дрался с Питером? Из-за тебя?
– Ну, в некотором роде да.
– Требэнианы, – пробормотала Эстер, – самые непостижимые, упрямые и эгоистичные существа на свете!
– Да, но не думаю, что они хотят быть такими.
– Знаешь, в чем их беда? Они имеют представление о том, что такое хорошо и что такое плохо, только в отношении других, но ничего не знают о себе самих. И время не властно их научить. – Эстер сидела хмурая, не мигая глядя в свою чашку. – Вот взять тебя, например. Скажу тебе, что у тебя больше шансов, чем было у меня…
– Что? Мама, о чем ты? – спросила Федра, поражаясь неожиданной откровенности матери.
– Ни о чем, а о ком, – поправила та дочку. – О Требэнианах.
– Да, но… О, я поняла… поняла. Ты имеешь в виду себя и… Чарльза?
Эстер вскинула на нее глаза. Как, Федра знает? Нет, не может быть…
– Что значит обо мне и Чарльзе? – неуверенным голосом спросила она и принялась рассматривать свои руки.
Федра некоторое время колебалась, потом решилась:
– Мама, когда Айан с Каролайн разбирали письменный стол Чарльза, они нашли… – Она все же запнулась, отпила большой глоток чая и судорожно сжала чашку в ладонях.
– Что они нашли? О чем ты говоришь?
– Фотографию. Снимок, на котором запечатлены вы с Чарльзом.
– Правда? Насколько мне известно, мы очень мало фотографировались в Кайн-Клете. – Она все еще не смотрела на дочь, а та как-то ерзала и нервничала.
– Этот снимок сделан в Париже, – сказала Федра.
Париж. На мгновение Эстер лишилась дара речи, потом тихо повторила вслух:
– Париж…
Эстер чуть ли не впервые позволила себе подумать о том, что всегда приносило боль. Но сейчас ей вовсе не было больно вспоминать, потому что прошло столько лет, она уже пожилая женщина, а тогда… Она была такой молодой, красивой, чувственной… Оказывается, эти мысли о былом очень приятны. Сладкие воспоминания, которые именно сейчас греют душу.
Надо же, после того как она строго-настрого запретила себе думать о той поездке, память о ней жива, остра, но все кажется таким милым, радостным… А ведь тогда рухнули ее надежды, но она выстояла, научившись уважать силу любви.
– Мама? С тобой все в порядке? – услыхала она голос Федры.
– Да-да. Все хорошо, дорогая. Ты мне напомнила кое о чем, вот и все. Федра… – Она взяла дочь за руку и заглянула ей в глаза. – Федра, если у вас ничего не получится с Айаном…
– Мама!
– Нет, дай мне закончить. Так вот, знай: как бы это ни было больно сейчас, потом эта боль пройдет и будет легче. Конечно, ты не поверишь, но…
– О, я верю тебе, – прервала ее Федра. – До того как я приехала домой на эти каникулы, мне уже… нет, не то чтобы стало легче, но это можно было перенести. Но как только я увидела его, все вернулось. Так всегда.
– Требэнианы знают, как любить, – сказала Эстер со вздохом.
– Разве? Айан не умеет любить.
– Думаю, ты ошибаешься. Я помню…
О Господи, ей бы подумать о проблемах дочери, а не предаваться воспоминаниям молодости.
– Что ты помнишь? – поинтересовалась Федра.
Может быть, рассказать ей? – подумала Эстер. Возможно, теперь, когда Чарльза уже нет, она имеет право знать?
– Кстати, о той фотографии, – все еще колеблясь, начала мать. – Я и не ведала, что она осталась у Чарльза. Была уверена, что он выбросил ее.
– Ты можешь рассказать мне об этом?
– Если хочешь. История не длинная, – сказала Эстер, уставившись в окно, чтобы не видеть взволнованного лица дочери. – Произошло это в начале мая. Айан был в своей школе, а тебя с Джоан мы оставили у Куперов. Мы с Чарльзом закрыли дом и отплыли из Дувра на пароме…
До тех пор пока они не очутились на палубе, она не могла поверить, что все это не сон, а реальность.
Эстер рассказала, как развивались события до того знаменательного дня. Они жили в Кайн-Клете, и ни разу Чарльз – ее красивый и упрямый Чарльз – не дал ей понять, что она значит для него больше, чем друг, помощник, экономка. Но однажды вечером Эстер поскользнулась на лестнице, упала и вывихнула ногу. Чарльз взял ее на руки и отнес в комнату. Она обнимала его за шею, и когда он опустил ее на кровать, то не разомкнула рук. Он поцеловал ее.
После этого все изменилось. Они часто целовались, конечно когда детей не было поблизости. Эстер воспылала к Чарльзу страстной любовью, которая зрела в ее одиноком сердце все эти долгие месяцы. Но Чарльз ни разу не сказал ей, что любит ее. Однажды он попросил Эстер поехать с ним в Париж. Она без колебаний согласилась, хотя разговора о браке не было. Всему свое время, решила молодая женщина. Тогда она верила, наивно верила, потому что любила…
– Мама… – Голос Федры прервал ее воспоминания. – Мама, я не хотела расстраивать тебя.
– Ты и не расстроила, – попробовала улыбнуться Эстер. – Благодаря тебе я окунулась в мир прошлого, но мне вовсе не грустно. Больше не грустно.
– Вы с Чарльзом были любовниками?
В ее голосе не прозвучало обвинения, но Эстер все же поинтересовалась:
– А тебе не понравилось бы, если это было бы так?
– Нет, – ни секунды не мешкая, ответила Федра. – Почему мне должно это не понравится? Если ты была счастлива…
Если бы… Эстер тяжело вздохнула.
– Мы не были любовниками. Если бы это случилось, Чарльз женился бы на мне.
– Я так и думала, – кивнула дочка. – Он именно такой. На этой фотографии…
– Мы должны были стать любовниками, – объяснила Эстер. – Но Чарльз хотел, чтобы это произошло вдали от Кайн-Клета. Он сказал тогда, что так лучше из-за детей, но думаю, что из-за воспоминаний о жене. И мы поехали в Париж.
– И что? Ничего не произошло?
– Ну как же! – Эстер расплылась в улыбке. – Многое произошло. Мы провели чудесную неделю, любовались видами Парижа и делали все, что обычно делают влюбленные. Все, кроме одного… Чарльз медлил, находя разные предлоги, чтобы оправдать свою нерешительность. Сперва это была долгая поездка и моя усталость. Потом он сказал, что объелся устрицами и его английский желудок их не приемлет. Позже выяснилось, что нечем предохраняться. И наконец, он решил, что нам все же стоит узнать друг друга получше…
– Тебе не показалось это странным? – спросила Федра.
– Да, тогда я именно так и подумала. Но я была влюблена, верила всему, что он говорил мне. Чарльз же был намного старше, опытнее, и я считала, будто он постепенно готовит меня к этому великому событию, причем была абсолютно уверена, что произойдет нечто прекрасное. Но беда в том, что, когда все же момент наступил, он не смог… Как это сказать? В общем, ничего не получилось. Я ему очень нравилась, он был явно увлечен мною… А может, и любил как-то по-своему… – Эстер отпила глоток чая, который давно уже остыл. – После Хелен у него были женщины, с которыми он имел кратковременные связи, но я оказалась первой, которая была ему небезразлична. И он почувствовал, что не может заниматься со мной любовью без того, чтобы после этого не предложить мне руку и сердце. Кажется, как-то раз он даже почти решился сделать мне предложение, но не смог. Из-за Хелен, памяти о Хелен.
– Ну и?..
– Он не мог заниматься любовью, не женившись на мне, и не мог жениться без любви.
– О, мама! – Глаза Федры наполнились слезами. – Как ужасно!
Эстер сняла со спинки кресла свою старую кофту и закуталась в нее, но не потому, что в комнате было холодно, а из-за внутренней дрожи, которая неожиданно охватила ее.
– А тот снимок был сделан в последний день нашего пребывания в Париже, – сказала она. – Мы тогда еще верили, что у нас впереди волшебная ночь… Только ничего не случилось. Чарльз не смог… Думаю, он считал, что это будет предательством по отношению к Хелен, поскольку я ему нравилась. Если бы он не испытывал ко мне никаких чувств, все было бы нормально.
– О, мама… – снова проговорила Федра и схватила ее за руку. – Так все эти годы… – Она осеклась. – Я не понимаю, как ты могла вынести свое положение экономки в доме после всего этого?
– Поначалу было трудно. Чарльз сказал мне, что, если я захочу уйти, он не будет возражать. Но мы же были друзьями все эти годы. К тому же быть рядом с ним все же лучше чем ничего. Кайн-Клет стал мне родным домом, и я любила детей Чарльза. И, хотя Чарльз разбил мое сердце, я должна была уважать его чувства к безвременно ушедшей жене. Думаю, что именно это уважение помогло мне вынести свое незавидное положение. Кстати, он тоже очень уважал меня.
– И тебе ни разу не пришло в голову уйти? Никогда больше ты не полюбила другого?
Эстер прекрасно понимала, какой ответ хотелось бы услышать дочери, и могла бы солгать, сказав, что ее страсть к Чарльзу вскоре прошла. В некотором роде так и произошло, но очень нескоро. И потом, страсть-то прошла, но любовь к нему она сохранила на всю жизнь.
– Нет, – ответила мать. – Нет, никогда и никого.
– А мистер Купер?
– Ангус? Нет, что ты, он мне очень приятен, и мы всегда были с ним друзьями. Но мне пришлось сказать ему, что замуж за него я не выйду… Понимаешь ли… – Она замялась. Мелькнула мысль, что не стоит открываться до конца дочери, причина страданий которой так похожа на то, что испытала она, но слова вырвались сами по себе: – После любви к Требэниану я никак не могу представить себя женой Купера.
Федра кивнула, как никто другой прекрасно понимая это.
– Я знаю это чувство, мама, – сказала она. – То же самое происходит и со мной. И была такая же ситуация… ну, почти такая же, как у тебя с… Мы с Айаном один раз были близки, всего один раз. Он больше не решился, потому что не хочет жениться на мне.
Тут Эстер просто бросило в жар, и она скинула кофту. Она так рассердилась, что вся покраснела и пот выступил на лбу. Да как Айан смеет так обращаться с ее дочерью? Как он посмел, удовлетворив свою похоть, жестоко оттолкнуть Федру?
– Стоило бы Айану наподдать как следует по одному месту, – возмущенно сказала она. – И если он появится здесь сегодня, то уж я сама с ним разделаюсь.
Федра неожиданно разразилась громким смехом.
– Мама, ну ты скажешь тоже! Он же не маленький мальчик, которому ты давала подзатыльники. Кроме того, он не придет сюда, а звонил потому, что чувствует себя ответственным за меня.
– Тогда иди домой и постарайся потолковать с ним по душам. Надо же вбить в его дурную голову, что…
– Бесполезно, мама. Он не любит меня.
– Он думает, что не любит. – Эстер нервно – заходила по кухне. – Прямо второй Чарльз, упокой Господи его душу, – ворчливо произнесла она. – Старый дурак только на смертном одре понял, что упустил в жизни.
Она снова села, но настолько резко, что боль пронзила всю спину. Эстер поморщилась.
– Осторожней, мама, – предупредила ее Федра. – Надо же помнить о том, что у тебя больная спина.
– Ладно, ничего. Что-то жарко тут.
Она снова встала и пошла открывать окно.
– Мама, я сама могла это сделать.
Но Эстер не слушала ее, смотрела в окно на луну и вспоминала, как тогда в Париже ночью Чарльз стоял у окна спиной к ней и над его головой тоже светила луна…
– Требэнианы, – пробормотала она. – Черт бы их побрал!
Федра подошла к ней и обняла за плечи.
– Можно я останусь у тебя?
– Конечно, дорогая. – Эстер потрепала дочь по руке. – Мы сейчас что-нибудь придумаем. Если бы я так не растолстела, мы поместились бы вместе на кровати.
– Ничего, можно сдвинуть кресла и получится подобие спального места.
– Да, пожалуй.
Федра сдвинула кресла. Эстер постелила дочери чистое белье и, пожелав ей спокойной ночи, отправилась в спальню.
Утром Федра выглядела плохо. Она не выспалась, и под глазами у нее были темные круги.
Эстер сама почти не спала. Сперва она все никак не могла успокоиться и мысленно то корила, то ругала, то увещевала человека, который принес так много горя ее дочери.
Потом ее мучили воспоминания…
Наскоро позавтракав, Федра сразу же помчалась домой. Вчера вечером она так спешила, что не взяла с собой ни зубной щетки, ни смены белья.
Если ей повезет, решила Федра, она незаметно прошмыгнет в свою комнату, возьмет одежду и быстренько обратно. Главное, чтобы Айан не заметил, что она вернулась. А если не повезет? Тогда придется с ним встретиться, и дай Бог, чтобы разговор оказался недолгим.
Не повезло. Не успела она подойти к воротам, как увидела Айана, который спускался по ступенькам крыльца.
Федра замерла, ожидая, что сейчас разразится скандал, но Айан не собирался с ней разговаривать. Она так и застыла, опершись одной рукой о ворота, а он приветственно помахал ей рукой и скрылся за углом дома.
Переведя дыхание, она неожиданно почувствовала, как в ней поднимается раздражение. Надо же! Какого черта?!. Нет, нельзя сердиться только из-за того, что человек, с которым она не хочет видеться, сам постарался избежать встречи. Но, с другой стороны, почему он так с ней обращается? Что за выходки? Федра обычно отчитывает своих учениц за невежливое и непочтительное поведение, а уж с грубостью Айана и подавно не намерена мириться.
С моря дул свежий ветер, и было довольно прохладно. Федра подняла воротник и пошла догонять Айана. Она даже не удосужилась подумать, зачем это делает, почему у нее вдруг возникло непреодолимое желание пообщаться с человеком, с которым вообще не собиралась разговаривать.
Айан, как она и предполагала, направлялся прямо к скале и несся туда со всех ног. Он всегда ходит быстро, когда его что-то сильно беспокоит. Федра остановилась на мгновение и посмотрела на него – такая величественная фигура на фоне ярко-голубого неба.
Какой, однако, сегодня неожиданно для апреля солнечный и спокойный день! Слишком спокойный по контрасту со взвинченным состоянием Айана.
Он шел так быстро, что о том, чтобы догнать его, не могло быть и речи. Вопрос в том, хочет ли она этого? Сама собиралась зайти домой, взять одежду и сразу вернуться к матери. Так почему же передумала, увидев, как Айан небрежно махнул ей рукой?
Перепрыгнув через камень, Федра вышла на тропу к скале. Под ее ногами зашуршал гравий, и Айан, услышав шаги, резко обернулся. Вид у него был просто устрашающий – огромный бесформенный свитер, сапоги, волосы взъерошены и взгляд такой свирепый, что для полноты картины ему не хватало только ножа в зубах.
Неожиданно для самой себя Федра сказала ему об этом.
Айан пожал плечами и немного расслабился.
Она подошла ближе. Айан не двигался с места. Так и стоял, засунув руки глубоко в карманы.
– Почему ты ушла?
Это не те слова, которые она ожидала услышать.
– Решила переночевать у мамы. А что? – ответила она, поправив волосы.
– Ты не оставила никакой записки.
– Я не думала, что тебя это волнует.
Федра обратила внимание на серый цвет его лица и мешки под глазами. Бессонница? Или беспокойство?
– Волнует. Ты знаешь это.
– Да, знаю.
– Федра… – Он вдруг резко вынул руки из карманов и потянулся к ней, словно хотел дотронуться, но потом передумал. – Может быть, хватит? Пора прекратить все это?
Федра отвернулась от него и стала пристально смотреть на море.
– Тебе не в чем винить себя, – сказала она.
– Я виноват в том, что произошло в Лондоне. Мне не следовало прикасаться к тебе.
– Я так захотела.
– А теперь не хочешь?
Федра с грустью проводила взглядом маленькую птичку, которая пролетела мимо… Разве Айан не знает, что нужен ей? Как она может ему признаться в любви, если чувство не взаимно? Поэтому она произнесла как можно более беспечным тоном:
– Как тебе сказать…
Айан молчал, и она заставила себя посмотреть на него. Он улыбнулся ей и протянул руку. Федра взяла ее. После этого ни один из них не мог притвориться, что огонь взаимных чувств, вспыхнувший тогда ночью в Лондоне, безвозвратно потух.
– Пройдемся, – предложил Айан и кивнул в сторону узкой тропинки, вьющейся между скал и спускающейся к морю.
Он не ждал ответа, а просто потянул ее за собой, причем пошел все теми же быстрыми шагами, так что Федре иногда приходилось почти бежать. Она не сопротивлялась, понимая, почему Айан все идет и идет вперед, – если остановится, произойдет именно то, чего он боится.
А ей и самой не хотелось начинать все сначала. Она легко могла угадать, какой будет конец. Айан скажет, что ему очень жаль, но он не может связать с ней свое будущее, а она заслуживает большего, чем быть просто любовницей.
Кто виноват в таких убеждениях Айана? Чарльз и Рози.
По каменистому берегу было трудно идти быстро, но Айан почти не сбавил шага, продолжая вести за собой Федру. Наконец они добрались до того места, где на самой кромке песчаного пляжа возвышалась высокая скала. Начинался прилив, и волны уже омывали ее подножие.
Федра словно перенеслась на семнадцать лет назад, когда она, по-детски преданная обожаемому Айану, впервые в жизни почувствовала к нему нечто непонятное, то, что потом переросло в настоящую любовь.
– Скала Амфитриты… – прошептала она, бредя за Айаном, который упрямо шел вперед.
– Что? Что ты сказала? – спросил он и остановился.
Он отпустил ее руку, и она пошатнулась, словно потеряв единственную опору, и почувствовала себя так, будто без Айана брошена на произвол судьбы.
– Ты разве не помнишь? – спросила Федра. – Ты меня снял с этой скалы и спас, когда я была маленькая. Тогда начался прилив, и, если бы ты не пришел тогда, я бы утонула.
А разве сейчас она не тонет?
Айан улыбнулся одними уголками рта.
– Да… Теперь, когда ты сказала, я вспомнил. Слушай, ты тогда напугала меня до смерти. Готов был сам тебя потом утопить за такие выходки.
Федра тоже улыбнулась ему.
– Ну тогда и спасать было незачем, – заметила она.
– Ну уж нет. Федра…
– Да?
Она ждала продолжения фразы, но он молчал и смотрел куда-то мимо нее, в синюю безбрежную даль. Волны почти уже доставали до их ног.
– Айан?
Он тряхнул головой, словно отгоняя какую-то мысль, и сказал:
– Федра, извини.
– Ты уже говорил мне это. Давно.
– Нет. Я о вчерашнем вечере. Я не имел права указывать тебе, кого приводить в дом, а кого нет. И я думаю… – Он снова отвел взгляд, чтобы не смотреть на нее. – Тебе не стоит выходить замуж за него.
– За кого? – удивилась Федра.
– За Шарки! – Айан просто выкрикнул это имя.
Господи! Неужели он серьезно?
– Не собираюсь, – ответила она.
– Что? – переспросил он и посмотрел ей в глаза. – Я вроде бы и не должен был обрадоваться…
– А ты обрадовался?
Федре пришлось завести руки за спину, чтобы удержаться и не обнять Айана.
– Да. Господи, да. Но это ничего не меняет. Федра, я хочу, чтобы ты знала: вчера вечером я вернулся домой с намерением признаться тебе, что наболтал всякой ерунды, что ты можешь приглашать в дом кого угодно, развлекаться с кем угодно, выходить замуж за кого пожелаешь… Но ты ушла…
– К маме.
– Знаю… – Он сказал что-то еще, но над ними в этот момент пролетел самолет и заглушил часть фразы, а дальше звучало: —…не понимаешь, что бродить по ночам по Порткелли опасно?
Ее снова разобрала досада.
– Я не бродила. К тому же я вполне могу себя защитить сама, Айан. В прошлом году я ходила на курсы самообороны.
– Правда? – искренне поразился он. – И чем ты занималась? Дзюдо?
Федре вдруг стало смешно.
– Да… Хочешь испытать меня?
– Ни в коем случае. Ты, возможно, бросишь меня через колено в песок.
– Приятно, что ты так считаешь, – сказала она. – Но только я помню, что у тебя черный пояс по карате.
– Вряд ли я стал бы на тебе демонстрировать свои навыки.
– Серьезно? Какая галантность. Ну тогда, может, поборемся? – усмехнулась она. – Помнится, у тебя весьма привлекательный вид, когда ты лежишь на спине. – Она вдруг развеселилась и расслабилась. Не перегрелась ли на солнышке?
– Федра… – Айан едва выговорил ее имя, словно это причиняло ему боль. – Ты не понимаешь? Все кончено.
Улыбка сползла с ее лица. Она молча смотрела на него, не в силах отвести взгляд.
Айан отвернулся.
– Ради Бога, Федра… нет, ради тебя же самой! Живи себе своей жизнью, отдельной от меня. Выходи замуж хоть за Шарки, хоть за кого угодно. Я даже повеселюсь на твоей свадьбе. Только не теряй из-за меня времени понапрасну, не трать на меня щедрость своей души, прошу…
Ей бы ответить ему, что он как человек, боящийся любви, не заслуживает ни внимания, ни душевного к нему отношения, но она и слова не могла произнести, потому что смотрела на него и видела: в глазах Айана стоят слезы и он даже не пытается смахнуть их. И Федра поняла, что Айан испытывает такую же боль, как и она. Но почему же тогда?..
– Да, – пролепетала она. – Вернее, нет. Я не буду терять время. Я…
Но больше она ничего не сказала, и Айан молчал, поэтому она спотыкаясь побрела прочь, потом ускорила шаг, а потом побежала со всех ног, словно за ней гнались… Но когда она оглянулась, то увидела, что Айан так и стоит там, у скалы.
Она поднялась по тропинке наверх, остановилась отдышаться, после чего медленно пошла к дому, удивляясь тому, что не болит душа, не ноет сердце.
Но Федра знала, что боль придет позже.
