Текст книги "Бегущий по лезвию 2"

Автор книги: Кевин Джеттер (Джетер)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Глава 6

В одном из выдвижных ящиков бюро Сара Тирелл, как и предполагала, нашла телефон сотовой связи.

Бросив взгляд на полуденное солнце, которое едва проглядывало сквозь смог и легкий туман, она откинула крышку телефона и нажала клавишу. В ушах зазвучал характерный синтезированный сигнал; трель его то усиливалась, то становилась тише, а в это время невидимый луч отыскивал и настраивался на секретный канал одного из низкоорбитальных спутников связи, который висел над Лос-Анджелесом. Набрав номер и ожидая соединения с абонентом, Сара левой рукой лениво перебирала содержимое выдвижного ящика: кроваво-красные овалы ее накрашенных ногтей с легким шорохом поиграли скрепками, затем наткнулись на золотую табакерку работы Франсиса Хараше, отыскали дешевый нож для разрезания бумаги. Наконец на другом телефонном аппарате, установленном в одном из районов Лос-Анджелеса, зазвучала такая же трель.

Мужской голос произнес:

– Слушаю.

– Это я. – Сара откинулась назад, жесткая спинка стула уперлась ей в лопатки. – Мне нужно знать, как продвигаются дела. С нашим гостем.

– Уф. По моим представлениям, Декард чувствует себя превосходно. Где бы, черт побери, он сейчас ни был.

Сара Тирелл уже успела привыкнуть к повседневной и повсеместной неотесанности Андерссона. Она выбрала его – не только именно для этой работы, но и для многих других дел – из-за высочайшего профессионализма этого человека. В последний раз ему было поручено установить местонахождение Декарда, который скрывался в какой-то дыре в Орегоне, и доставить его сюда. Сара даже выделила ему челнок, для того чтобы он привез Декарда домой, в Лос-Анджелес. Кроме того, Андерссон – этот человек-робот – от природы отличался молчаливостью и всегда держал рот на замке.

Из окна кабинета, расположенного в верхних этажах здания, Сара могла видеть город, людской муравейник. Декард был где-то там, внизу.

– Нам нужно знать о каждом его шаге. Надеюсь, ты установил за ним слежку?

– Нет необходимости. – Ответ сухой и лаконичный, ответ компетентного человека. – какой профессионал, как Декард, отлично знает свое дело. Если бы нам вздумалось пустить за ним «хвост», он наверняка вычислил бы его и нашел какой-нибудь способ избавиться от слежки. А что случилось бы потом, ты и сама можешь догадаться. Нам пришлось бы обшаривать все канализационные коллекторы вплоть до самого океана, а он вполне успеет зарыться в какую-нибудь нору за сотню миль отсюда. Потратили бы впустую бездну времени. Возникло безотчетное чувство тревоги, словно внутри образовалась непонятная пустота. Все это время Сара Тирелл не трогала Декарда, позволив ему отправиться в тот мир, в котором он попытался укрыться от окружающих, но следа его не теряла.

– А что, если он откажется вновь взяться за старую работу? Если он просто-напросто… исчезнет?

– Возьмется. Должен взяться. Если хочет жить.

Сара немного помолчала, обдумывая услышанное. Из трубки доносились какие-то неясные звуки. Андерссон находился в ветеринарной лечебнице Ван Несса; похоже, звуки издавали различные животные – как настоящие, так и созданные искусственным путем. Ей было известно о том, что у Андерссона в этой лечебнице имеется свой личный закуток, затерявшийся где-то в конце длинных рядов клеток и вольер, в котором он обделывал свои темные делишки. Тайком от Исидора, разумеется; старик пришел бы в ужас, доведись ему когда-нибудь узнать, что на самом деле творится в его клинике.

Имя Исидора напомнило Саре об одном дельце. Отчасти оно было связано с тем, что они только что обсуждали с Андерссоном.

– А как проходил тот небольшой разговор? Я имею в виду беседу Декарда и Исидора.

– Почти в точности так, как ты и предсказывала. Великая вещь – принципы! Есть люди, которые в них свято верят. Можешь смело на таких рассчитывать. Исидор вставил ему хороший пистон, так что, когда я забирал Декарда из лечебницы, вид у того был довольно бледный. Я пошлю тебе запись их разговора, и ты, может быть, найдешь там для себя кое-что интересное.

Сара отлично знала, что Андерссон вел прослушивание кабинета Исидора, который скорее представлял крохотную тесную палату. Вонь в ней стояла, как в небольшом зоопарке, к запаху животных примешивались запахи машинного масла и горелой пластмассовой электроизоляции. Она была там как-то раз, когда, повинуясь неким смутным подозрениям, проводила проверку владельца ветеринарной лечебницы. Сара отдавала себе полный отчет в том, что Исидор, скорее всего, догадывался о наличии «жучка» – не настолько он глуп, чтобы окончательно оторваться от действительности. Более того, он был достаточно умен, чтобы не сделать даже малейшей попытки отыскать и нейтрализовать подслушивающее устройство. Или, как отметил Андерссон, будучи идеалистом по натуре, Исидор счел за лучшее ничего не скрывать – по крайней мере от нее, Сары Тирелл. А может, он рассчитывал на то, что его нудные лекции и напыщенные проповеди смогут в конце концов поколебать ее убеждения дойти до самого сердца. Что ж, возможно. Когда-нибудь. Но не сейчас.

– Исидор уже сделал для нас очень много, не правда ли? – Сара протянула руку и прикоснулась к оконному стеклу, чувствуя тепло от яркого солнца, которое все-таки проникло в кабинет. Цвет неба постепенно менялся от ярко-желтого к красноватому по мере того, как полыхающий шар медленно склонялся к горизонту. – Пожалуй, я бы даже сказала, что слишком много.

На мгновение Сара умолкла, ожидая ответа.

– Наверное, да.

Кончики ее пальцев, прижатые к стеклу, светились темно-красным.

– И было бы удивительно… если бы он смог еще что-нибудь сделать для нас.

– Что ты хочешь сказать? Голос Андерссона смолк, и вновь воцарилась тишина.

– А разве я должна что-то говорить?

– Да нет… – Наверное, в этот момент он слегка тряхнул своей головой. – Не думаю.

– Вот и хорошо. – Кабинет и примыкавшая к нему спальня постепенно погружались в темноту. – А когда все сделаешь…

Он ничего не ответил. Ждал продолжения.

– Почему бы тебе тогда не зайти ко мне? – После этих слов Сара нажала на кнопку, оборвав связь, и положила аппарат на место, в выдвижной ящик бюро. Покидая кабинет, она на время задержалась возле кровати своего дяди.

Теперь это была ее кровать… когда она хотела того. Захватив рукой уголок, Сара приподняла простыню. Шелк мерцал и переливался в ее пальцах. Девушке не нравился затхлый запах, словно спальню не проветривали лет сто и постель впитала в себя спертый воздух. Она решила немедленно направить сюда кого-нибудь из прислуги и распорядиться сменить постельное белье, а заодно и поменять всю обстановку…

Но что это? Сара заметила нечто такое, на что раньше, по-видимому, просто не обращала внимания. Следы крови – маленькие пятна, которые цепочкой шли по диагонали через всю спальню от довольно большого пятна на полу к подушкам на кровати.

Сара выпустила простыню из рук, шелк мягко и беззвучно упал на кровать. Она повернулась и не торопясь направилась к выходу из кабинета.

Улыбка, еще одна… опять улыбка. Дейв Холден практически ничего не знал о том человеке, что сидел сейчас рядом с ним в кабине челнока. Все, что ему было известно о своем нынешнем положении, все, что его мозг, питаемый кровью, которая насыщалась кислородом при помощи атташе-кейса, привязанного к его груди, смог проанализировать, выражалось несколькими словами: он глубоко, буквально по уши, в дерьме. «Но опять же, – продолжал размышлять Холден, – ведь как бы там ни было, я все равно умирал. Тогда, в больнице».

Он с интересом подумал: а что, если бы этот тип рядом с ним – сейчас он не улыбался, а сосредоточил все свое внимание на щитке управления грузовым челноком, подготавливая его к посадке на какой-то малоосвещенной окраине Лос-Анджелеса, – взял да и перекрыл одну из трубок с физиологическим раствором, по которым осуществлялось в то время кровообращение Холдена?.. Первобытный ужас почти прошел, уступив место необычной серьезности, которая, в свою очередь, грозила перерасти в ненависть.

Бейти был мертв. Ему говорили об этом Брайант и еще пара старинных приятелей по подразделению блейдранеров. Тогда они уселись рядом с хромированной койкой Холдена, сжав свои шляпы в руках и пытаясь втиснуть грузные тела в тесное пространство между двумя булькающими агрегатами. Перед этим Холдену ввели солидную дозу фентанила, чтобы привести его в чувство и дать возможность сознательно воспринимать то, что ему рассказывал Брайант о группе сбежавших репликантов. По его словам, вся эта шайка, по которой, кстати, работал и он, Холден, была выслежена и успешно отправлена на покой. По словам Брайанта выходило, что старания Холдена тоже поспособствовали этому.

По каким-то своим причинам Управление выделило ему некоторую сумму премиальных за выслеживание сбежавших репликантов, хотя лично он успел лишь получить сквозное пулевое ранение от этот дубины Ковальского. Возможно, там решили, что, если в подразделении блейдранеров узнают о судьбе коллеги, который за свои простреленные легкие не получил ни цента на текущий счет, это в результате приведет к падению морального духа. Именно в тот визит в больницу Брайант, обдавая Холдена сильнее, чем обычно, перегаром после выпитой накануне солидной дозы виски и скаля черные от никотина зубы, поведал ему всю историю и показал фотографии, сделанные в морге с мертвых репликантов. Включая Бейти, который при жизни являлся главарем этой маленькой, но чрезвычайно жестокой банды. Даже сквозь наркотический туман, который окутывал его сознание, изображение правильного, без единого изъяна лица с копной светлых волос и спокойным взглядом психа, сбежавшего из сумасшедшего дома, произвело на Холдена глубокое впечатление. Неизгладимое впечатление.

– Эй, как насчет того, чтобы включить свет? Бейти говорил по микрофону бортовой связи. Холден ждал в полном молчании, пока Бейти настраивал бортовую радиостанцию на какую-то известную только ему наземную станцию. Показания частоты на бортовой панели управления свидетельствовали о том, что все известные ему станции обеспечения полетов находились вне пределов досягаемости челнока. – Если уж придется сажать эту штуку вслепую, мне, по крайней мере, хотелось бы дать потом кому-нибудь хорошего пинка за такие шутки.

Холден выглянул в боковое окошко кабины. В темноте сияли яркие огни раскинувшегося на огромной территории Лос-Анджелеса. Интересно, как далеко они удалились от города? Прямо над головой сквозь прозрачное изогнутое стекло кабины виднелась вытянувшаяся вдоль линии горизонта еле различимая зубчатая полоска гор, освещаемая сиянием звезд и мягким светом взошедшей луны.

Однако лишенный растительности ландшафт под ними освещался голубоватым светом и от каких-то других источников – свечение было не постоянным, прерывистым. Холден попытался оглядеться. Это далось ему с большим трудом и тут же вызвало огромное утомление, но он все же заметил внизу прямоугольник взлетно-посадочной полосы, залитый яркими огнями.

– Заходи туда… – Надтреснутый голос звучал из динамика бортовой системы связи. – Сможешь быстро управиться? Пока мы здесь болтались, ожидая тебя, наши лодки засыпало песком по самые крыши.

– Где… – Собственный голос Холдена превратился в чуть слышный шепот. Попытка заговорить, а еще более того стремление все время оставаться в сознании и недавнее желание осмотреться вокруг, когда ему пришлось поднимать голову и выводить себя из наркотического оцепенения, привели Холдена на грань, за которой начиналось полное истощение. Цифровые индикаторы на черном атташе-кейсе, видневшиеся из-под паутины хирургической ленты, с помощью которой этот чемодан был соединен с телом Холдена, сразу активно отреагировали на тот факт, что потребность тела в кислороде резко возросла. – Где… это… – Перед глазами заплясали черные точки.

Бейти повернулся с раздражающей Холдена неизменной улыбкой. Он протянул руку и немного подрегулировал один из верньеров на атташе-кейсе.

– Все именно так, как я и говорил тебе раньше. Мы с тобой прилетели в одно интересное место. – Улыбка Бейти стала шире, в результате чего четче обозначились морщины на лице – теперь это было лицо человека, который повидал и испытал очень многое на своем веку. – Это то особое место, в которое ты всегда стремился, чтобы обрести новые силы.

Из-за отсутствия каких-либо сигналов наведения с наземной станции – насколько мог об этом судить Холден —, Бейти посадил челнок вручную, для чего сначала откорректировал положение аппарата относительно голубых огней – челнок завис неподвижно прямо над ними, – а затем включил систему вертикальной посадки. Шасси ударилось о землю достаточно сильно, так что Холден даже подскочил в своем кресле, а атташе-кейс больно надавил ему на грудь как раз в том месте, где было входное отверстие пули.

– Ты уж прости меня за такую посадку. – Бейти начал щелкать тумблерами, выключая двигатели челнока. – Этими грузовыми лодками очень трудно маневрировать.

– Ничего… все хорошо, – прошептал Холден, испытывая дикую боль. Может быть, еще не слишком поздно попытаться наладить нормальные отношения. – Уверен… ты делаешь все, что можешь…

Бейти бросил на него быстрый взгляд. Улыбнулся:

– Ты еще не видел, что я могу.

Эти слова насторожили Холдена. До него донесся характерный шум, сопровождающий разгерметизацию грузового отсека, затем послышались звуки катящихся по полу колес и топота ног.

– Поосторожнее с этим парнем. – Бейти наблюдал за выгрузкой Холдена и укладкой его на каталку. – Я довез его сюда в целости и сохранности, а потому обращайтесь с ним как с коробкой с яйцами.

– Не волнуйся. – Молодой парень в белом халате со скучающим видом что-то быстро записал на бумажке, под которую была подложена папка с зажимом. Потом взглянул на Бейти: – Расписка нужна? – Он приподнял за уголок копию бланка квитанции.

– Расписка?.. – Бейти закатил глаза. – Черт побери!..

– Таковы правила, – сказал парень.

– А может, вместо расписки взять твою пустую башку и засунуть тебе в задницу?

– Эй, не шуми. Не хочешь брать расписку, так и не бери. – Он махнул своими бумажками в сторону еще двух человек, которые стояли поодаль. – Ребята, не поможете отвезти эту штуку в хирургическое отделение? – Затем парень склонился над Холденом и легонько похлопал его по руке, прикрепленной ремешком к поручню каталки. – Счастливо тебе, приятель.

– Приятного путешествия! – Бейти предоставил тем двум катить каталку, а сам пошел рядом.

Преисподняя или какая-то другая загробная обитель, в которой оказался Холден, выглядела чрезвычайно убогой: бестолковое нагромождение каких-то ржавых бараков из гофрированного железа да гонимые ветром песчаные дюны, громоздившиеся у изогнутых стен. Другие сборные дома – такие же ветхие – были сложены из пористых блоков, причем из швов вылезал соединительный раствор, от чего казалось, будто он расплавлен сухим, горячим воздухом. Все вокруг было покрыто пылью – тем же мельчайшим песком, что носит ветер по улицам Лос-Анджелеса.

Склонив голову набок к тонкому пологу, который закрывал каталку, Холден рассматривал невыразительную архитектуру зданий, освещаемых слабым светом шарообразных галогеновых ламп, что были установлены на верхушках столбов из просмоленных бревен.

На границе искусственного света, там, куда доходило лишь сияние луны и звезд, Холден заметил забор из колючей проволоки, за которым находилось скопление припаркованных полицейских автомобилей, челноков и более тяжелых аппаратов с закопченными дюзами мощных реактивных двигателей. Кабины были вдребезги разбиты или покрыты паутиной дорожек из аккуратных ровных отверстий – следов пуль от крупнокалиберных пулеметов.

– Этот, что ли?

Холден взглянул прямо над собой и увидел чье-то небритое лицо. Рука с черной грязью под ногтями извлекла изо рта наполовину выкуренную сигарету. Серый пепел от сигареты, медленно падая вниз, попал в одну из трубок для подачи воздуха, установленных на атташе-кейсе, и был втянут внутрь.

Рядом стоял еще один врач – вернее, нечто среднее между хирургом и мясником. Такой же небритый, в длинном белом халате с пятнами засохшей крови. Холден, пожалуй, не смог бы точно сказать, который из двух «докторов» вызывает у него большие опасения за свою судьбу.

Бейти протянул руку и выдернул сигарету у врача из рук.

– Прояви к бедняге хоть немного уважения! Брошенная сигарета прочертила в воздухе огненную дугу, закончившуюся снопом искр, когда окурок упал на землю.

– Все они прикидываются беднягами.

Сказано это было совершенно равнодушно. Казалось, небритый тип считал излишним тратить свою энергию на какие-либо эмоции.

– Ладно, давайте затаскивайте его внутрь и покончим с этим. Не торчать же здесь вечно. – Желтые от никотина пальцы забегали по клавишам управления на черном кейсе, соединенном с организмом Холдена.

– Эй… – Холдена охватила паника, когда он услышал, как сначала стих шум от работавших механизмов внутри атташе-кейса, затем раздался щелчок, а потом смолкли и все другие звуки, идущие от чемодана. – Подожди… минутку…

Глаза его стала заволакивать какая-то серая пелена. Несмотря на знойную ночь, лицо и руки Холдена в момент стали ледяными. Онемевшими пальцами он пытался дотянуться до переключателей и кнопок у себя на груди, но не позволяли ремешки, которыми он был привязан к поручню каталки. Крошечный шарик запер клапан, после чего трубки вяло опали и остались уже неподвижными.

– Да не беспокойся ты! – Небритый хирург нащупал у себя в кармане халата пачку сигарет, достал одну и вновь закурил. – У тебя, приятель, есть еще в запасе как минимум три минуты, только потом в мозге начнут происходить необратимые изменения. – Он глубоко затянулся и закашлялся. Затем кивнул двум оболтусам, которые, по-видимому, были его помощниками. – Эй, ребята, кончайте бездельничать. Пора за работу.

– Держись, приятель. – Лицо Бейти с неизменной улыбкой психа уплыло куда-то в туман. – До встречи на той стороне!

Каталку втащили в самый большой и, пожалуй, самый ветхий сборный дом. Холден каким-то чудом еще умудрился прочесть надпись, которая находилась над входом в корпус: «Центр утилизации». Ну, разумеется, не зря механики разбирают по ночам старые челноки на пятачке за колючей проволокой. Теперь он все понял. Наверняка в нем еще остались кое-какие годные детали.

Холден закрыл глаза.

Декард дожидался захода солнца.

Даже в сумерках его могли бы легко заметить и схватить. Он отлично понимал, что ему необходима не только темнота, но и большое скопление народа, толпы людей, слоняющихся по улицам Лос-Анджелеса, наполненная суетой ночная жизнь. Подобно всякому, кого нестерпимая духота гонит на улицу, словно животных в пустыне, которые вынуждены из-за этого находить себе укрытие в тени плоских нависающих над ними камней, он мог бы затеряться среди толпы, двигаясь, словно нож, в ярко освещенной воде. Мерцающие ядовитыми красками неоновые огни превратят его лицо в маску, такую же, как у всех остальных, кто вышел в это время на улицу.

Он даже не пытался удрать из ветеринарной лечебницы Ван Несса. Но сразу после того, как этот громила Андерссон выкинул его на грузовой причал, дав на прощание хорошего пинка, и захлопнул за ним металлическую дверцу челнока, Декард начал оглядываться в поисках ближайшего переулка.

Солнце уже заметно опустилось к горизонту, в результате чего одна подходящая улочка, расположенная сбоку стоящего неподалеку здания, превратилась в темную щель. Ящики для сбора мусора и брошенные коробки образовывали настоящий тоннель, в который он и нырнул. Потревоженные крысы с блестящими глазами, рывшиеся в тряпках и объедках, которые оставили бездомные после ночлега, злобно шипели и осыпали его кусочками асфальта, сыпавшегося с когтей. По мере того, как Декард все дальше и дальше пробирался в глубь улочки, стремясь поскорее уйти от света и зноя, словно преследуемый цепным псом, маленькие зверьки разбегались перед ним, припадая к земле на кучах разбитого кирпича – старушечьи лапки подгибались под их серыми брюшками – и злобно глядя на Декарда.

Даже в тени, куда не доходили прямые солнечные лучи, было настолько жарко, что под одеждой выступил пот. Ветер со стороны Санта-Аны, гоня клубы пыли по темным углам, высушивал кожу на руках, жадно слизывал влагу с губ; язык у Декарда распух и стал шершавым, а глаза были сплошь засыпаны мельчайшим песком. Он сбросил с себя пальто и повесил его за пустые рукава по обе стороны узкой ниши, чтобы соорудить нечто вроде навеса как от постепенно слабеющих солнечных лучей, так и от чужого глаза, исключая возможность своего случайного обнаружения.

В кармане пальто был картонный коробок со спичками – ими он пользовался в Орегоне для разведения огня в дровяной печи, которой отапливалась его хибара. Декард зажег одну и в слабом мерцающем свете осмотрел свое временное крошечное пристанище. Здесь царила несусветная грязь и стоял удушливый запах пота – видимо, следы пребывания предыдущего обитателя. Вот, должно быть, являлся по-старомодному образованным человеком, этаким энтузиастом культуры: в покрытые коркой грязи лохмотья, которые служили ему постелью, было запрятано несколько древних аналоговых книг – ничего, кроме кучи символов на желтых, разбухших от сырости страницах, которые были совершенно мертвы без дешифрующего цифрового оборудования. На обложках красовались светловолосая женщина, чьи глаза с полуопущенными веками напоминали готовые вот-вот выстрелить орудийные стволы, а рот был похож на свежую кровоточащую рану, и мужчина с небритой рожей, разукрашенной синяками. Когда Декард попытался засунуть эти древние книжки обратно, страницы буквально рассыпались в прах.

Он порылся в куче битого камня, надеясь отыскать что-нибудь полезное для себя и истратив на это еще одну спичку.

На глаза попалась регистрационная карточка бездомного, которая скорее всего также принадлежала предыдущему обитателю этой ниши. На фотографии размером с ноготь большого пальца был изображен какой-то святоша. Волосы его спадали на плечи, как у Христа. И он был так же мертв, как Христос. По-видимому, фотограф из отдела социального обеспечения успел поймать последний вздох этого бедняги. Там, где на фото должны были находиться глаза, стояли два жирных креста, в результате чего этой карточкой не мог воспользоваться никто другой. Данные на микросхеме свидетельствовали, что владелец практически исчерпал все средства, зачисленные на его счет в качестве социальной помощи. Декарду не оставалось ничего другого, кроме как выбросить этот бесполезный тонкий прямоугольник.

Правда, санитарная машина, когда забирала безжизненное тело, оставила после себя и кое-что более полезное: обыкновенный стальной прут длиной с предплечье человека. Имея весьма солидный вес, этот прут при случае мог стать неплохим орудием для того, чтобы проломить кому-нибудь череп. Спичка, догорев, обожгла пальцы, но Декард смог бы прочесть рельефную предостерегающую надпись даже подушечкой большого пальца: «ИСПОЛЬЗОВАТЬ ТОЛЬКО В ЦЕЛЯХ САМООБОРОНЫ! ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ДЛЯ ОГРАБЛЕНИЯ ИЛИ НАПАДЕНИЯ НАКАЗЫВАЕТСЯ ЛИШЕНИЕМ ВСЕХ СОЦИАЛЬНЫХ ЛЬГОТ». Такой стержень являлся стандартным снаряжением людей на улицах Лос-Анджелеса наряду со спальными мешками «Салли-Энн», до которых более всего были охочи уличные грабители.

Теперь Декард уже не чувствовал себя совсем безоружным. Он положил стальной стержень на асфальт позади себя – так, чтобы был под рукой, обхватил колени руками и, опустив на них голову, стал дожидаться момента, когда последние отблески дня окончательно утонут в ночном мраке. И пытался пока хоть как-то обобщить и свести воедино все свои планы.

Вдруг до его слуха донеслись какие-то звуки-двигалось нечто более крупное, чем потревоженная крыса. Этот факт заставил Декарда насторожиться и выйти из полусонного состояния. Голова его откинулась назад, а рука нащупала стальной стержень. С помощью стержня он отцепил один конец тонкого барьера, сооруженного из пальто, и, опираясь на кирпичную стену, внимательно оглядел улочку по всей длине, отпугнув при этом копошащихся поблизости грызунов.

По-видимому, Декард все-таки не полностью вышел из полусонного состояния, потому что первой его совершенно фантастической мыслью было то, что прямо к нему направляется какое-то привидение. Он увидел одинокую фигуру в белых одеждах. Солнце к тому времени уже село, хотя навеянная им одуряющая духота так и осталась висеть в воздухе, в результате чего казалось, будто это видение само испускает какой-то слабый свет.

Отпрянув назад и стараясь остаться незамеченным, Декард принялся усиленно тереть глаза свободной рукой. Спустя миг ему удалось наконец разглядеть, что это был человек, одетый в белую пару – нечто вроде старинного тропического костюма.

– Чарли? – Одетый в белое человек остановился на улочке на полпути от временного убежища Декарда и собирался, по-видимому, заглянуть к нему. Под мышкой он держал маленький сверток. – Друг, ты дома? Я тут кое-что для тебя достал. – На вытянутых ладонях он продемонстрировал сверток, который был завернут в бумагу и перевязан лентой. – Вспомнил о тебе…

На той регистрационной карточке бездомного, которую выбросил Декард, значилось имя Чарли и какая-то фамилия. Крепко сжимая стальной стержень в руке, он подальше отодвинул импровизированный занавес.

– Вот ты где! – На лице у незнакомца заиграла золотозубая улыбка, а сам он засеменил вперед. – Смотри, в следующий раз откликайся, а то я мог бы пройти мимо и не за…

Так, теперь он достаточно близко. Декард выскочил из своего убежища, отбросил стальной стержень, который тихо звякнул, упав на заваленный мусором пол, и схватил незнакомца, зажав в кулаке его элегантный галстук вместе с воротником. Маленький сверток, завернутый в бумагу и перевязанный лентой, разорвался, когда, пролетев по крутой дуге, ударился о землю. Большая часть потрепанных книг рассыпалась по битым камням.

– Эй, приятель… – Одетому по-летнему щеголю удалось-таки выдавить из себя пару слов, хотя лицо его уже покраснело, сдавленное воротником. Ноги свободно болтались в воздухе. – Полегче, не будешь ли…

– А ну-ка умолкни! – Декард сжимал узел галстука в кулаке, упираясь костяшками пальцев в заостренный подбородок незнакомца, в результате чего тот оказался висящим над землей, задрав голову. – Давай поговорим, только тихо. – Как только солнце пряталось за горизонтом, на улицах начинался ежевечерний парад. Пока, к счастью, никто еще не прошел мимо этой улочки. – Усвоил?

– Да, да, конечно… – Обеими руками человек сжимал кисть руки Декарда, из-за чего создавалось впечатление, будто он молится в крайне неудобном положении. – Я все понял, приятель, понял уже… – Хриплый, но послушный шепот. – Все, что хочешь… я согласен…

Декард немного ослабил хватку, позволив незнакомцу встать на цыпочки.

– Ну что ж, я рад. – Со зловещим видом он пощупал пальцами белый лацкан. – Хороший пиджак.

– А где Чарли?

– Чарли нездоров. Тебе следовало бы условиться с ним о встрече заранее. – Этот парень был таким худосочным, что Декард мог бы согнуть его пополам и завязать в узел. Но его белый пиджак был довольно просторным, имел свободный покрой и, наверное, пришелся бы Декарду в самую пору. – Ну, вот. – Декард отпустил галстук незнакомца, и тот наконец встал на ноги. Затем он сдернул собственное длинное темное пальто с кирпичной ниши. – Давай меняться.

– Что? Меняться? – Сначала на лице незнакомца отразилось замешательство, а затем отвращение, когда пальто Декарда повисло у него на руках. Мало того что пальто было далеко не новым, так оно еще вдобавок пропахло вонью окрестных помоек и собрало на себя всю грязь этой улочки. – На это?

– Можно добавить еще кое-что для ускорения сделки. – Декард нагнулся, подобрал с асфальта стальной стержень и помахал им перед носом у незнакомца.

– По рукам! – Он так легко скинул с себя пиджак, словно вышел из белой двери.

Галстук незнакомца был довольно пошлым на вид, неимоверной радужной окраски, но Декард и им не побрезговал. Накинув его себе на шею просто так, не завязывая, он направился быстрым шагом к началу переулка, а затем зашагал по улице, локтями прокладывая себе путь в толпе, которая уже окунулась в ночную жизнь Лос-Анджелеса. Засунув одну руку в карман, Декард крепко держал ею прижатый к ноге стальной стержень, который при каждом шаге бил его другим концом по колену.

Задул ветер, да такой сильный, словно его. сам нечистый наслал. Декард ощутил знакомое обжигающее прикосновение на своем лице, его приходилось испытывать каждый сухой сезон, прожитый в Лос-Анджелесе – точнее, это была не жизнь, а выживание в почти обезвоженном состоянии. Все сточные канавы в такое время засыпало мельчайшей красной пылью, принесенной ветрами из пустыни. И когда эти груды пыли цвета ржавого железа освещались мерцающим неоновым светом, казалось, будто ожила предсказываемая многие годы картина нескончаемых песчаных дюн на Марсе. И если бы специальные машины, направляемые городской мэрией, не пылесосили улицы каждые двадцать четыре часа – одна из таких машин с огромным контейнером сейчас создавала путаницу на тротуаре, медленно продвигаясь сквозь толпы беспорядочно снующих пешеходов, еле движущихся автофургонов и восстановленных старых автомобилей, у которых воздухозаборники были смонтированы на крыше, – весь город мигом был бы засыпан песком, напоминая колышущийся пейзаж за герметически закрытым окном жилища колонистов. Зачем прилагать неимоверные усилия для переселения? Поверь огромным заманчивым рекламам, пестрым экранам, запущенным на полную мощность, – и в конце концов с изумлением обнаружишь себя в каком-нибудь другом мире, в такой же степени заваленном песком, но только без всякой надежды избавиться от надоедливой пыли с наступлением сезона дождей. Водитель этой пескоуборочной машины, сидевший в стерильном белом респираторе за специальным ветрозащитным щитком, скучающим взором наблюдал за. тем, как широкое впускное механическое устройство всасывало пыль, на какое-то время очищая тротуары.

На улице все больше людей появлялось в масках – наверное, сейчас уже каждый третий из прохожих имел на лице респиратор. Некоторые из них были сделаны наспех и выглядели уродливее, чем даже стандартные государственные. Другие маски были образцом высокой моды во всем ее многообразии – от тех, что изготавливались в виде свадебных вуалей из крученого натурального шелка, украшенных миниатюрными цветами апельсина, или в виде шляпок тридцатых годов двадцатого века, которые носились сдвинутыми набок и имели ажурную вуаль с черными точками, до самых ортодоксальных в исламско-фундаменталистском стиле: грубой чалмы кочевого бербера для мужчин и колоколообразного золотистого покрывала для женщин.