Текст книги "Бегущий по лезвию 2"

Автор книги: Кевин Джеттер (Джетер)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Холден заставил себя сделать несколько глубоких вдохов, чтобы наполнить воздухом искусственные легкие, очистить мозг и вновь обрести прежнюю работоспособность. «Давай думай» – скомандовал он себе.

Во-первых, кого Декард и Тирелл убили в конспиративной квартире? Там был еще только один человек – тот маленький ублюдок с отпиленными конечностями. Холден попытался вспомнить его имя, но так и не смог. Вне всякого сомнения, этот, тройной инвалид – личность малоприятная, и все же вряд ли его убрали лишь из-за несимпатичности.

Наверняка есть какая-то другая, более веская причина. Тогда какая?

Этот обрубок работал на корпорацию «Тирелл». Что-то было еще, надо обязательно вспомнить… Он был… биоинженером! Холден кивнул головой, как бы соглашаясь. И тут он все вспомнил, словно перед глазами появилось личное дело этого субъекта. Главным образом тот занимался репликантами. А если говорить конкретнее, участвовал в разработке репликантов серии «Нексус-6» для корпорации «Тирелл». То, что нужно.

Выходит, этот биоинженер что-то знал. Причем не просто «что-то», а был посвящен в какие-то особые обстоятельства. Коротышка с одной конечностью и слезящимися глазами был в курсе конструкции и производства – причем до мельчайших деталей – репликантов серии «Нексус-6». И, зная слишком много о том, что другие люди хотели бы навечно оставить в строжайшем секрете, он превратился в человека, которого надо было уничтожить любыми средствами.

Мысль пришла, словно внезапное озарение, как будто темные облака, которые собирались над Тихим океаном, – Холден видел их, когда летел сюда, – вдруг разверзлись и сквозь них стрелой пробился луч ослепительного света.

Ну, конечно, именно это было известно тому маленькому бедняге. И именно поэтому его убили…

Проблема состояла в том, что озарение пропадет впустую, если не появится возможность как-то воздействовать на ситуацию. Ему нужна помощь. В нынешнем состоянии он ничего не может сделать в одиночку, как бы ему этого ни хотелось.

Небо вновь прояснилось. Челнок с Декардом и Тирелл был уже далеко, исчез даже красный инверсионный след. Холден повернулся и зашагал к своему аппарату, медленно и осторожно, сберегая силы для решающей схватки, на которую уже направил все свои помыслы.

Глава 14

– Пойдем, ребята. – Он оглядел пустые помещения, когда-то переполненные настоящей жизнью. Теперь здесь царила тишина. – Нам нужно торопиться.

Они сделали все возможное, чтобы оттереть кровь со стен, напоминавшую о смерти его верной возлюбленной. Со второй ее смерти», – напомнил себе Себастьян. Ему стало еще печальнее от мысли о том, что бедной малышке Прис пришлось пройти через все это дважды. Несправедливо: она никогда никому не делала больно, по крайней мере, очень больно.

У Себастьяна не хватило духа вынуть батареи из тела с размозженным мозгом, выключить тумблеры и реле, заставлявшие конечности слабо шевелиться. «Должно быть, она уползла», – печально подумал он. На помойку зоны, чтобы лечь там среди других сломанных, брошенных вещей, обломок среди обломков. Какая бы слепая искорка ни теплилась внутри Прис, она погаснет в окружении пепла, тряпья и переломанных костей Вселенной.

Полковник Пушистый и Скрипучий Гусарик вернулись туда, где они оставили его, и низко склонились над товарищем, приблизив свои лица; Себастьяну пришлось слегка отвернуться, чтобы длинный нос Гусарика не ткнул ему в глаз. Он знал, что они делают. Всеми органами чувств, которые он встроил в них – в основном оптико-зрительными, хотя круглые мохнатые уши плюшевого медвежонка были гораздо чувствительнее человеческих, а у Гусарика в нос действительно были вставлены дополнительные обонятельные рецепторы, – они пытались установить, в каком состоянии он находится, физически и психически, ведь им было отлично известно, какая трагедия случилась.

Себастьян чувствовал себя так, словно единственный орган, которым он не смог пожертвовать, его сердце, был выскоблен из щуплой груди. Гусарик и Полковник сознавали, что их дом посетила смерть, пришедшая на каблуках-шпильках, и вырвала одного из них, вырвала из мира живых, утащив в то, другое место, где садятся батарейки и в глазах-пуговках гаснет свет. Они переживали и боялись, что и Себастьян отправится туда же.

– Все в порядке.

Протянув руку, Себастьян почесал за ухом плюшевого мишку. Гусарик был менее склонен к нежностям, и уж раз он подошел к Себастьяну так близко, значит, микросхемы под его остроконечным шлемом пребывали в значительном расстройстве.

– Не нужно беспокоиться обо мне. Со мной все будет хорошо.

Наверное, ему следовало бы недоумевать, откуда они научились подобному поведению; оно не имело никакого отношения к тому, что он заложил в их программу. С самого начала предполагалось, что это будут два веселых паренька, счастливые создания, лучи солнца в его угрюмой жизни. Себастьян спаял логические элементы так, чтобы плюшевый медвежонок и игрушечный солдатик могли постигать новые аспекты окружающей их действительности и на основе этих данных модифицировать свое поведение. Но эти нежные сердечные причитания и суета были чем-то другим. А были ли?

Об этом предстоит подумать там – где бы это ни было, – куда они направляются.

Гусарик помог Себастьяну закрепиться ремнями в сумке на спине Полковника. Провиант, батареи и другие предметы первой необходимости уже были уложены на салазки с лямками, используемые обычно для собирания гуманитарной помощи.

– Обождите минутку, ребята. Мне нужно оставить послание.

Плюшевый мишка, горящий желанием тронуться в путь до наступления темноты, затопал ногами.

– Попридержи коней, – успокоил его Себастьян. – Это займет всего минуту.

Он заставил Полковника подойти спиной к самой большой стене помещения. «Из нее получится превосходное полотно», – подумал он; эти ребята всегда так заняты и спешат, приходя, уходя, убивая друг друга, а он совсем не хочет рисковать тем, чтобы его слова остались незамеченными. Используя баллончик с черной краской из набора для юных любителей рисовать на стенах, найденный на помойке несколько месяцев назад, Себастьян принялся тщательно выводить по буквам то, что он собирался сообщить:

«Дорогой мистер Декер… – Так, он слышал, называла того мужчину женщина. Прикусив губу, Себастьян продолжал: – Мы с друзьями уходим. Здесь слишком много болезненных воспоминаний».

Это было сказано чересчур мягко. Себастьян вздрагивал каждый раз, когда в его мыслях, прокручивалась картинка: бедняжка Прис, летящая по воздуху с размозженной выстрелом головой"…

«Спасибо за то, что не убили заодно и нас».

Оглядев на стене эти буквы с расплывающимися краями, он тотчас же пожалел о том, что написал их. Логика хромала; люди, в общем-то, и так не должны пытаться убить своих ближних. Но времени переписывать послание не было; медвежонок уже не находил, себе места.

Себастьян поспешил закончить надпись: «Надеюсь, вы найдете то, что ищете. С наилучшими пожеланиями, Себастьян».

Сойдет; баллончик все равно почти закончился. Себастьян испачкал черной краской свою единственную руку; выбросив баллончик, он вытер потеки о комбинезон с заколотыми булавками рукавом и штанинами.

– Ну все, все. Теперь можно идти. – Полковник Пушистый заспешил к двери, и Себастьян затрясся вверх-вниз в сумке у него на спине. – Полегче, а не то у меня голова оторвется!

Очутившись снаружи, трое друзей направились на восток, сопровождаемые собственными тенями. Медвежонок резво трусил вперед, когда Себастьян оглянулся. Вдалеке едва различались темные башни небоскребов Лос-Анджелеса, залитые кроваво-красным закатом. «Наверное, жизнь наполовину удалась», – подумал Себастьян. Он нашел здесь настоящую любовь, мечту своего сердца, и снова лишился ее. «И все же хоть некоторое время она у меня была».

Он отвернулся, прижавшись щекой к голове плюшевого медвежонка, и закрыл глаза, но долго не мог заснуть.

Темнота и жизнь – царило и то, и другое. Город перешел к ночной части цикла. «Время, когда все твари выползают из нор», – подумал Холден, глядя из кабины грузового челнока на ковер огней, застилающий землю.

Покидая зону разрушений, он выработал общий план действий. Обстоятельства – убывающие силы, перегруженное искусственное сердце, легкие, начинающие тревожно шипеть и посвистывать, и, в довершение ко всему, черные точки, словно снежные хлопья на негативе, туманящие его взгляд, – диктовали, что ему нужна помощь. Не потом, когда все успокоится, а сейчас. Чтобы все произошло так, как хочет он, – активное действующее лицо исторического процесса или хотя бы части его; недышащее растение, прикованное капельницами к больничной койке.

Когда грузовой челнок зашел на второй круг над центром Лос-Анджелеса, Холдену явилось жуткое видение: его биомеханические органы достигают предела износа и переходят в режим пониженного энергопотребления, частичную отключку, как раз чтобы он, живой, но без сознания, оставался в пилотской кабине. Еще хуже, чем в больнице. Нечеловеческое существо, оживляемое насосами и искусственно накачиваемыми препаратами, одетое в его костюм и имеющее его лицо, обреченное вечно кружить по небу курсом, который он установил еще тогда, когда функционировал мозг, – дни и ночи, во все времена года, под палящим солнцем и колотящим по прозрачному куполу кабины муссонным дождем, с пустыми невидящими глазами, скрытыми под гнутым стеклом…

«Ну, положим, не вечно», – с мрачным облегчением подумал Холден. Наверное, через какое-то время полиция собьет кружащий по небу челнок, хотя бы за нарушение правил движения. А если ему все же позволят летать, рано или поздно он израсходует топливо и рухнет на улицы города. Холден представил себе, как какой-нибудь полицейский, поставив ногу в высоком ботинке на обломки, едва доходящие до бампера его машины, будет выписывать штраф за стоянку в неположенном месте.

Ночь окончательно укутала город, оставив только темно-фиолетовую полоску на горизонте, последний след солнца, скрывшегося за скалистым краем сгущающихся туч. Настала пора продолжить разработку подробностей плана, на котором он остановился. Уж если ему нужна помощь„чтобы спастись от смерти или небытия, остается только пойти в одно место, обратиться только к одному человеку. Об Управлении полиции не может быть и речи.

Нельзя описать, как прогнила вся структура Управления; любой, с кем он заговорит, может оказаться одним из тех заговорщиков, которые считают по каким-то своим зловещим причинам, что хороший блейдранер – только мертвый блейдранер. Что касается Декарда – похоже, такой же мишени, как и все остальные… от него тоже не будет прока. По многим причинам. Холден провел немало времени, обдумывая некоторые из них.

Протянув руку к приборной панели, он отключил автопилот. Завершился еще один круг над городом, вернувший машину к густо застроенным лачугами району Лос-Фелиц. Взяв штурвал управления в руки, Холден повел грузовик вниз к дому„где когда-то жил его бывший напарник.

Он сидел, застыв в кресле пилота, на взлетно-посадочной площадке на крыше здания, и между его ладонями и бесчувственным металлом штурвала скапливалась пленка пота. «Вперед, – толкало что-то глубоко внутри. – Чего ты ждешь? Не отступай теперь». Холден приписывал гнойный узел страха в желудке плохому функционированию своих новых легких, отчего питаемый ими мозг откликался на недостаток кислорода животным ужасом, хотя прекрасно осознавал, что трусливое тело находится в союзе с холодным рассудком. Он оставил Роя Бейти в квартире внизу, прикованным наручниками к трубе за унитазом; одно только мысленное воспроизведение пленки с извергающим проклятия и мечущимся на короткой цепи Бейти, подобно некоему зловещему симбиозу быка и шершня, пустило заряд адреналина по полиэтиленовым клапанам его сердца. А теперь он собирается вернуться и сказать Бейти, что они с ним снова друзья? «Удачи тебе», – нашептывало сомнение.

– Лучше скорее со всем покончить. – Его собственный голос.

Открыв кабину челнока, Холден выбрался наружу.

В квартире его ждала загадка: наручники находились на месте, сверкая хромом под белым фарфором, но Рой Бейти исчез. Холден опустился на колени, изучил наручники, встал, увидел в зеркале свое озадаченное лицо. Искусственный свет флюоресцентной лампы придал щекам и лбу еще более предсмертный землистый вид.

«Он сбежал», – подумал Холден. Несомненно, хотя нет ни малейшего намека на то, как это произошло. Здание было построено весьма хлипко – некоторые его части, внешне похожие на бетон, на самом деле были сделаны из упрочненного пенопласта, так что даже старик вроде Бейти мог спокойно выдернуть трубу из стены ванной комнаты. Но он уж конечно же не стал бы хлопотать о том, чтобы вставить трубу на место, залепляя ее зубной пастой и мылом. К тому же, в этом случае наручники до сих пор болтались бы на запястье у Бейти, а не на трубе.

Продолжая вертеть эту мысль в голове, Холден, выключив свет, вышел в коридор. И тут же оказался отброшен к стене, да так, что воздух со свистом вырвался из легких, а новое сердце забилось в лихорадочных спазмах.

– Глупый сукин сын, мне следовало бы убить тебя. – Лицо Бейти – в морщинах, раскрасневшееся от яростного возбуждения – прижалось к лицу Холдена. – К слову, я так и сделаю. Надеюсь, это не явится для тебя неожиданностью.

Холден схватил запястья Бейти, силясь оторвать их от своего горла и глотнуть воздуха.

– Подожди… подожди минутку… – задыхаясь, выдавил он, болтая ногами, не достающими до пола. – Мне… нужно поговорить с тобой…

– Ни к чему. – Бейти поднял его еще выше, прижимая к стене. – Мы с тобой уже достаточно наговорились. Я так хорошо понимаю твою жалкую душонку, что мне больше не нужно говорить с тобой. Я знал, что ты придешь сюда, ко мне. Как только поймешь, что слишком глубоко увяз, чтобы выкарабкаться самому… – Кривая акулья ухмылка. – Ну что, как видишь, я заранее знаю, что ты скажешь.

Струйка кислорода проникла в горло Холдена. Его противник уставал – пока не слишком заметно, но это чувствовалось по тому, как ослабли его руки. Черные точки перед глазами Холдена, мельтешащие крапчатой вуалью, чуть поблекли.

– Слушай… это важно… – царапая сдавленную трахею, выдавились звуки. – Я не вернулся бы сюда… если бы просто нуждался в помощи…

– Да, верно. – Бейти сопроводил слова презрительным фырканьем.

– Правда… я понял… – Холден изо всех сил потянул Бейти за запястья. – Я понял… кто шестой репликант…

Бейти склонил голову набок, изучая распятую фигуру.

– О чем ты?

– Отпусти меня… и я скажу…

Прищурив глаза, Бейти еще некоторое время глядел на него.

– Ну ладно. – Он поставил Холдена на пол. Отступив назад, сложил на груди руки. – Смотри, если наплел.

Холден согнулся пополам, судорожно дыша, пытаясь наполнить легкие воздухом, опустив голову на один уровень с искусственным сердцем и ускоряя кровообмен между двумя этими органами. Наконец он из последних сил распрямился, едва удерживая равновесие, и, держась рукой за стену, заковылял к гостиной. Бейти последовал за ним.

– Все очень просто. – Холден плюхнулся в одно из мягких кресел Декарда, носком пододвинул к себе упавшую скамеечку для пианино, чтобы вытянуть ноги. – Стоит только хорошо подумать.

Онемелость членов сменялась покалыванием, по мере того как кровообращение приходило в норму. Точнее, в то, что сходило за норму.

– Шестой репликант… тот, которого до сих пор не нашли… Это Декард.

– Идиот! – Презрительно посмотрел на него Бейти. – Именно я сказал тебе это, – Он тяжело опустился на мягкую скамейку и облокотился на клавиатуру, взяв локтями два атональных аккорда. Полный отвращения, покачал головой. – Господи Иисусе, не могу поверить. Если ты беспокоишься о том, что механический насос посадил твой мозг на голодный паек – а тебе следовало бы об этом подумать, я издалека услышал, как он пыхтит, – то причины для беспокойства больше нет. Твой мозг, судя по всему, превратился в труху.

Ничуть не расстроенный, Холден погладил руками округлые подлокотники. И даже смог изобразить улыбку.

– Ну да… ты что-то говорил насчет того, что Декард может быть шестым репликантом. Но я знаю, как работает твой мозг. Тебе бы никогда не стать блейдранером. Ты слишком небрежен. Весь образ действий людей, подобных тебе, сводится к тому, чтобы кого-нибудь убить, а когда выясняется, что убит не тот, вам надо спешно расправиться с кем-то другим. И так до тех пор, пока не попадется тот, кто нужен. – Холден на минуту умолк, чтобы отдышаться. – С другой стороны, блейдранеры более разборчивы в отношении тех, кого они убивают.

– Заткнись.

Холден понял, что достал Бейти. И подался вперед, наслаждаясь той малой толикой превосходства, которую получил от перехода инициативы.

– Ну вот, видишь? – Действительно, стоило прийти сюда, рискнуть хотя бы только для того, чтобы вправить Бейти мозги, накормив его же собственными словами. – Ты знаешь, что я прав. Когда ты заявил, что Декард – шестой репликант, ты просто высказал пришедшую тебе на ум мысль. Ты не знал наверняка. Не знал?

Бейти заерзал на скамеечке перед пианино, но ничего не ответил.

– А когда я говорю, что Декард – шестой репликант, то я могу это доказать.

Холден откинулся на мягкую обивку, полный торжества.

– Продолжай. – Самообладание вернулось Бейти. – Я слушаю.

– Есть одна укромная квартира, в разрушенной мире – знаешь, та, перевернутая вверх ногами сейсмическая зона, – которой пользовались Декард, я и еще кое-кто из блейдранеров. Без каких-либо связей с Управлением; она была нужна для тайны операций. Я знал, что именно туда направится Декард. И оказался прав. – Холден с трудом сделал вдох. – Разобравшись с тобой, я отправился туда, обнаружил там его, поговорил с ним…

– Тебе следовало запереть его. Будь ты поумнее, ты не оставил бы меня там, где я мог найти шелковую нить для чистки зубов и бритву. Эти наручники – просто дерьмо, если знать, что нужно делать.

Холден пропустил замечание мимо ушей.

– Так или иначе, я немногого добился от него. Я предложил, чтобы мы с ним вдвоем определили шестого репликанта и отправили ублюдка на покой, однако Декард не очень-то проникся моим замыслом. И категорически отказал. Я ушел… но не далеко. Остался приглядывать за этой квартирой снаружи. И, разумеется, к Декарду пришел гость. Женщина…

– О? – поднял бровь Бейти. – Молодая, темноволосая? На вид шикарная?

– Весьма, – кивнул Холден. – Я решил, что это именно та, что владеет сейчас корпорацией «Тирелл»…

– Сара Тирелл. Недурная мысль.

– Некоторое время они пробыли в квартире, а затем раздался выстрел. Потом Декард и женщина вышли, сели в челнок корпорации «Тирелл» и улетели. В квартире остался маленький странный человечек. Когда-то он работал в корпорации одним из ведущих биоинженеров. Его зовут Себастьян.

– Да, знаю такого. Был по уши занят разработкой новых моделей серии «Нексус-6». Я встречался с ним, когда отбирали прототип для репликанта Роя Бейти.

– Это-то и есть самое главное, что я хотел сказать. – Искусственное сердце в груди Холдена возбужденно заколотилось. – Декард и та женщина пришили одного из немногих людей – черт, возможно, даже единственного, – кто мог бы опознать репликантов серии «Нексус-6». Зачем им делать это, если только они не хотели убедиться, что не останется никого, способного обнаружить исчезнувшего шестого репликанта? И кто обеспокоен этим больше всего, как не сам шестой репликант? Наверняка Декард. Вся чушь о том, что он вынужден был бежать на север, лишь уловка, алиби, чтобы показать, что его нет здесь, на сцене событий. Но он был здесь, расправлялся со всеми, кто смог бы его опознать. Например, с Брайантом. Это очевидно – Декард убил единственного человека, видевшего оригинал донесения о побеге, сделанного властями колонии, после того как Брайант стер всю информацию из полицейских досье. Все это только показывает, насколько дотошен сукин сын Декард; он не оставляет никаких следов.

Бейти задумчиво почесал подбородок:

– Почему Декард не убил тебя? В той самой квартире?

– Потому что у меня был пистолет, а у него в нужный момент – нет. Должно быть, тот, из которого застрелили Себастьяна, принесла эта женщина, Тирелл.

– Хм-м, – задумчиво кивнул Бейти. – Похоже на правду. – Он пожал плечами. – Слушай, я рад, что ты пришел к тем же выводам…

– «Выводам», черт побери!

– Ну хорошо, хорошо, – поднял руки Бейти. – Признаю: я действую в основном по наитию, а не разумом, верно. Но твои слова подтверждают мои догадки в отношении Декарда. Так что это наверняка правда, не так ли?

Холден немного расслабился. Ему удалось смягчить настроение Бейти, словно перевести его в более миролюбивую часть маниакального поведенческого спектра. «Теперь он похож на ручного волка», – . подумал Холден. Важно не выказывать страха, давая понять дикому зверю, кто главный.

– Теперь, – сказал Холден, – когда личность шестого репликанта установлена, нужно лишь решить, что мы будем делать….

Он подался вперед; Бейти, сидящий на скамеечке для пианино, последовал его примеру. Их головы почти соприкоснулись, дыхание слилось. Где-то в дальнем уголке сознания мелькнула мысль: «Именно это и называют словом «заговор».

Костры в ночи настраивают на праздничный лад. Некоторых людей, во всяком случае. Точнее, некоторых созданий, поправился он. То, что плясало под ним в виде мерцающих языков пламени и искр, взлетающих в огромных столбах дыма, перешло на короткую джигу, полную не столько танцевального мастерства, сколько энтузиазма.

– Эй! – Себастьян крепче вцепился в шею плюшевому медвежонку, чтобы не выпасть из сумки на спине. – Поспокойнее, хорошо? А не то у меня начнется морская болезнь.

Скрипучий Гусарик тоже заметил костер.

– Что это? Что это? – указывая в ту сторону, подпрыгивал он на месте. – Что это за неразбериха, Себастьян?

– Точно не знаю.

Бронзовая подзорная труба лежала среди поклажи, которую тащили плюшевый мишка и игрушечный солдатик. Здесь, в темноте, у Себастьяна не было желания заниматься ее поисками.

– Полагаю, это люди. – Он сполз в низ сумки. – И даже много людей. Я вижу их тени.

– Гм-м… – Гусарик притих, настороженно вытянул нос, словно пытаясь унюхать природу невидимых людей. – Надо подумать!

Игрушечный солдатик на самом деле думать не умел, по крайней мере на глубоком аналитическом уровне – Себастьян не программировал в нем этого, – но он хорошо имитировал этот процесс, чему, вероятно, научился, наблюдая за своим создателем. Себастьян знал, что ему, как и раньше, придется думать за всех троих. «Хотя у меня это никогда хорошо не получалось».

Наверное, пора дать Гусарику и Полковнику Пушистому возможность этим заняться. Когда-то, совсем недавно, Себастьян думал за группу из четырех человек, включая еще и Прис; хотя даже когда она была жива (действительно жива), девушка не принадлежала к числу тех, для кого мыслительный процесс является предпочтительным способом преодолевать невзгоды. Чего же он достиг своими размышлениями? Смерти, по крайней мере, в отношении Прис, смерти полной и окончательной. И своей собственной, если уж на то пошло, так как он превратился в увядшее безногое, однорукое создание, похожее на пустую скорлупу, после того как искра его жизни угасла вместе с лихорадочными бегающими красными глазами Прис. Игрушечный солдатик. с носом, как у Пиноккио, сделать хуже уже не сможет.

Себастьян подождал еще, но Гусарик молчал. Полковник Пушистый обернулся через плечо с застывшим, испуганным выражением в глазах-пуговках.

– Ну хорошо… – вздохнул Себастьян, сознавая, что все они зависят от него. – Давайте обмозгуем ситуацию. Здесь, в ночи, надо бояться того, что не видишь. Правильно? – Плюшевый медвежонок и игрушечный солдатик кивнули. – Эти люди, кто бы они ни были… – указал он рукой на сияние вдали, – похоже, им все равно, видим мы их или нет. Я хочу сказать, они разожгли такой костер… Поэтому кажется логичным, что нам не следует бояться их. Вы следите за ходом моей мысли?

– Может, это дикари! – Гусарик с расширившимися глазами запугивал сам себя. – Каннибалы!

– О, перестань. Такое бывает только в плохом кино. Бредятина про постапокалипсис.

Себастьян находил свою логику достаточно убедительной. Он приказал Пушистику двигаться вперед.

– Пошли посмотрим, кто это такие. Может, они жарят шашлыки. Отличные колбаски – вам, ребята, понравится!

На самом деле они никогда не ели, но им доставляло удовольствие пользоваться своими парадными саблями, чтобы жарить что-нибудь на огне.

Это замечание решающим образом подействовало на спутников Себастьяна. Они оставили все припасы – еду, воду и батареи, спрятав их в расселину, чтобы можно было потом отыскать. Перебравшись через стену павильончика, друзья направились к кострам. Еще до того, как они смогли различить человеческие лица, они услышали одинокий сильный голос, громкий и нравоучительный. Круглые ушки Полковника Пушистого зашевелились; Гусарик, похоже, был озадачен.

– Кажется, это церковь!

Представления игрушечного солдатика были получены из старых телевизионных проповедей, но он был прав: голос действительно звучал именно так. Себастьян не мог разобрать слов до тех пор, пока они не подошли прямо к линии качающихся теней, настолько близко к огню, что ощутили лицами его жар.

– С этой мудростью просвещенные последователи способны осуществлять самые сокровенные желания.

На ящике стоял человек, одетый в белый спортивный костюм – с одним оторванным рукавом и черными следами ожогов на груди, словно он подошел слишком близко к огню или пережил какой-то взрыв, – и читал по обтрепанной книге без обложки.

– Все живые создания, вылупившиеся ли из яйца, выросшие ли в чреве, сотворенные ли метаморфозой, обладающие ли знаниями или телом, имеющие или нет органы чувств, – я приказываю вам искать избавления от этого непрерывно меняющегося состояния! – Голос мужчины становился громче и неистовее. – Тогда вы освободитесь от чувственного мира, мира без числа и предела. В действительности не существует никаких чувственных миров, ибо в умах просвещенных последователей подобные необоснованные понятия прекратили…

Около двадцати человек стояли вокруг, слушая; обычные люди с руками-ногами. Правда, все они были весьма обтрепанные – в этой местности невозможно блюсти элегантность. Несколько любопытных лиц повернулись к Себастьяну и его малорослым спутникам.

– Прошу прощения. – Себастьян поднял руку над головой медвежонка. – Не прерывайтесь из-за меня. – Служба, если она была таковой, закончилась; он не знал, должно ли было так случиться. – Продолжайте.

Мужчина спустился с ящика и подошел к ним. Наверное, духовный вожак; у него было суровое лицо, словно озаренное Богом, и косматая седеющая борода, слегка опаленная.

– Вы пришли для того, чтобы выкорчевать нас? – Духовный вожак наклонился, всматриваясь в лицо Себастьяна. – Вероятно, вы передовой дозор какой-то правоохранительной службы, возможно, той, в задачи которой входит искоренение всяких ересей, в частности проповедуемой нашей группой. Это так?

– Э… нет… – Себастьян отпрянул от проницательных глаз. – Мы, скорее, сами по себе.

– Понятно.

Мужчина выпрямился. Несколько сподвижников столпились у него за спиной, следя за разговором.

Предводитель вздохнул.

– Отчасти – скорее, даже по многим причинам – жаль. Доктрина нашей веры требует мученичества. Как сказать, последнего жертвоприношения. Без этого большая часть наших действий, если не сказать вся, оказывается напрасной.

– Ну… – Себастьян не знал, что ответить. – Полагаю, вам придется поторчать здесь еще.

– Легко сказать. Подойдите сюда.

Бородатый предводитель взял Полковника Пушистого за похожую на варежку лапу, словно та на самом деле принадлежала телу Себастьяна, и повел его к центру огненного круга, туда, где находились остальные. Себастьян заерзал в сумке, чувствуя, что становится центром внимания.

– Вот причина, по которой мы собираемся на открытом воздухе, на полях и пастбищах. Подобно первым вольнодумцам, что отвергали порочные верования правящей элиты стародавних времен. Хотя, конечно, порок – вещь вечная; Великий Обманщик просто сменил одну маску на другую.

– Понятно.

В желудке неприятно екнуло: Себастьян осознал, что набрел на гнездо лунатиков. «Вот она, удача», – мрачно подумал он. Если дела начинают идти под гору, это надолго. Такова истинная природа Вселенной.

– Сильные подавляют правых.

Предводитель погрузился в собственные мысли, хотя и продолжал говорить вслух. Его щуплые плечи обмякли под свитером, словно крылья насекомого, сворачивающиеся в положение для отдыха.

– Хотя на самом деле Обманщик, плут и угнетатель, своей жестокостью оказывает правым услугу. Парадокс. Но только через муки, через страдание можно стать человеком, предметом сочувствия. Вам все это известно, не так ли? Так, тот, кто видит лишь тех, кто страдает – Око Сочувствия, – узнает о; оно ничего больше не видит, оно слепо ко всем, кто не страдает.

Предводитель провел длинными костлявыми пальцами по бороде.

– Когда-то люди – такие люди, как мы, – страдали. Это было давно. Теперь мы превратились в причину страданий – не индивидуально, но как движение; мы стали одной из тех масок, под которыми Великий Обманщик открывает свой лик во Вселенной. И встает вопрос…

Один из внимающих, щуплый юноша с запавшими щеками, стоял невдалеке и допотопным способом, вручную стенографировал речь предводителя.

– Является ли Обманщик, причиняющий страдания, обязательным предвестником своей сочувствующей противоположности?

Бородатый зыркнул глазами. От этого взгляда и наступившей выжидающей тишины Себастьян занервничал.

– Я не знаю.

Он крепче сжал плечо Полковника Пушистого.

– Вы точно не из полиции? – с надеждой спросил предводитель.

– Совершенно точно.

– Что ж… тогда мы, как вы советуете, «поторчим» здесь. Ради тех, кто человечнее нас. Ради благословенных.

До Себастьяна внезапно дошло, кто эти люди. «Черт возьми, – подумал он, – это же «репы»– поклонники репликантов». Еще до того, как он попал в зону, до него доходили слухи, что ее посещают некоторые конгрегации истинных последователей. Ведя преимущественно затворническую жизнь, он раньше с ними не встречался.

– Послушайте, мне кажется, вы все делаете неправильно.

Он мог позволить себе оказать им – помощь; он ничего не имел против них. Отпустив медвежонка, Себастьян отмахнулся от дыма, забирающегося ему в нос и заставляющего чихать.

– Если вы действительно желаете, чтобы вас разгромила полиция, вам надо идти туда, где полиция часто бывает. Здесь торчать бессмысленно.

Легавые, вероятно, даже не хотят связываться с вами, пока вы остаетесь в подобных местах. Вам следует идти в город…