Текст книги "Путь к Дюне"

Автор книги: Кевин Джей Андерсон

Соавторы: Брайан Херберт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 38 страниц)

Схватившись за лоб, раненая Сестра упала на землю. Кровь текла между пальцами. Скира насмешливо произнесла:

– Нас удивляет ваше упрямство. Даже если вы не откроете нам свою тайну, вы все равно останетесь источником нашего развлечения.

Другие Досточтимые Матроны угодливо захихикали.

Вернувшись из Рассеяния, легионы шлюх использовали экономические средства, оружие и сексуальное рабство для покорения населения захваченных ими планет. Они охотились на Бинэ Гессерит, как на дичь, пользуясь отсутствием у Ордена сестер сильного политического руководства и мощных вооруженных сил. Но одновременно Досточтимые Матроны боялись Преподобных Матерей, понимая, что Бинэ Гессерит сохранит способность к настоящему сопротивлению до тех пор, пока не будет уничтожено их руководство.

Шторм продолжался, с океана дул пронизывающий ветер, дождь хлестал с нарастающей силой, немилосердно поливая клочок земли, на котором стояли женщины. Матрона Скира приступила к допросу Джаэны и двух других сестер. Она кричала на них, била… но не убивала.

Користа, сохраняя спокойствие и ясность мысли, несмотря на заставлявшие дрожать ее от холода ветер и дождь, избежала на сегодня гнева Матроны. Ее уже допрашивали, как и других сестер, но без излишней жестокости, чего Користа очень опасалась. Теперь же регулярные процедуры допросов превратились в развлечение для шлюх – они проводили их скорее по привычке, чем для того, чтобы узнать что-то полезное для себя. Но насилие всегда угадывалось под личиной показного благодушия, и молодая сестра понимала, что Матроны могут убить их всех в любой момент.

Дождь прекратился, и Користа стерла влагу с лица. Несмотря на наказание и изгнание, сестры оставались верны ордену Бинэ Гессерит. Користа знала, что убьет себя, чтобы не выдать тайну места пребывания Капитула Ордена.

Наконец Скира и другие Досточтимые Матроны вернулись в тепло и уют административного здания. Мелькнув расшитыми накидками и мокрыми трико, они оставили Сестер в покое, дав возможность Користе и ее подругам вернуться в их жалкие хижины, в их жалкую жизнь. Сестры бережно поддерживали избитых товарок.

Користа, отделившись от группы, поспешила в свой домик по высеченной в скале тропинке, глядя на бушующие внизу волны. Она вдруг подумала, что, может быть, фибии сейчас смотрят на нее сквозь буруны волн. Вспоминают ли эти амфибии о ребенке, которому они оставили отметину на лбу и которого бросили в море? Наверное, они уже давно считают его мертвым.

Радуясь тому, что на этот раз ей удалось избежать допроса, Користа спешила домой, в свое убогое жилище, где ее ждал ребенок, который благодаря ее заботам заметно поздоровел и окреп.

* * *

Користа понимала, что не сможет вечно держать дитя фибии у себя дома.

Мгновения счастья в ее теперешней жизни были мимолетны и эфемерны, как проблески света в темной комнате. Она научилась принимать эти драгоценные мгновения именно как таковые, как краткие моменты.

Ей хотелось без конца прижимать ребенка к груди, оберегать его, но она понимала, что это невозможно. Користа и сама не была в безопасности – как могла она уберечь от опасностей ребенка? Она могла защитить его и дать ему убежище лишь на то время, пока он не окрепнет, тогда она сможет отпустить его в море. Ребенок рос быстро, и Користа была уверена, что он станет самостоятельным скорее, чем человеческое дитя.

Однажды вечером Користа сделала то, на что долго не могла решиться. С наступлением темноты она спустилась к своей тайной бухточке по знакомой тропинке, взяв с собой ребенка. Она не видела дороги, но ноги помнили каждую выбоину и уверенно несли ее к морю.

Зайдя в холодную воду и продолжая нежно баюкать малыша, Користа услышала, как он жалобно запищал, когда вода коснулась его ножек. Она прятала ребенка у себя уже около двух месяцев, и теперь он по росту догнал человеческого ребенка двух-трех лет. Она перестала обращать внимание на огромное пигментное пятно, из-за которого, возможно, фибии отвергли свое дитя. Страх перед тем, что она сейчас делала, преследовал Користу уже несколько недель. Она боялась, что маленькая фибия просто уплывет в океан, даже не оглянувшись на прощание. Користа прекрасно понимала, что ребенка связывают с морем неразрывные узы.

– Я здесь, – нежно произнесла она. – Не бойся.

Своими перепончатыми ручками ребенок вцепился в руки Користы, не желая от нее отделяться. Малыш мелко дрожал, и Користа кожей ощутила его панический страх.

Користа вернулась на мелкое место, где глубина была всего несколько дюймов, и села на песок так, чтобы волны омывали ноги ей и ребенку. Здесь вода была теплее воздуха, и прикосновение воды приятно успокаивало. Вода в открытом море фосфоресцировала, и на фоне этого свечения вдали отчетливо угадывалась над поверхностью остроконечная голова одинокой фибии. Маленькое темное тельце у нее на коленях напоминало Користе о тайнах, сокрытых в нем и в океане…

После этого Користа каждый вечер совершала этот ставший привычным ритуал. Когда опускалась темнота, она шла к бухточке, взяв с собой маленького детеныша фибии. Очень скоро Дитя Моря, как она его назвала, уже мог самостоятельно идти рядом с ней и плавать на мелководье.

Как Користе хотелось самой стать фибией, чтобы уплыть отсюда, прочь от жестоких Досточтимых Матрон, взяв с собой Дитя Моря. Как это, наверное, здорово – нырнуть в глубину… однако, к сожалению, она могла нырнуть под воду лишь на считаные минуты. Но это был бы опыт семейных уз, семейной привязанности, привязанности более сильной, чем обязательства в отношении Бинэ Гессерит.

* * *

Користа пыталась научить Дитя Моря говорить, но маленькая фибия была в состоянии издавать лишь примитивные звуки своей недоразвитой гортанью.

– Как жаль, что я не знаю, как правильно тебя учить, – сокрушалась Користа, глядя, как дитя играет на каменном полу ее хижины, ползая по нему на своих перепончатых ручках и ножках. Користа как раз собиралась готовить завтрак из раков и трав, которые она собирала между скал. Ребенок смотрел на Користу, очевидно, не понимая сказанных ею слов. Вокруг были разбросаны грубые самодельные игрушки из раковин и деревянистых водорослей, на наростах которых Користа вырезала улыбающиеся мордашки – часть этих лиц выглядели как человеческие, часть – как лица фибий. Странно, но ребенок предпочитал играть с человеческими лицами, которые очень мало походили на его собственное.

Ползунок увидел улыбающуюся мордашку на самом большом куске водоросли и взял ее своими неуклюжими пальчиками. Потом малыш внезапно встревожился, посмотрел на дверь и хищно ощерился, обнажив крошечные острые зубки.

Користа тоже услышала шум за дверью, и сердце ее упало. Она едва успела поднять с пола дитя и прижать его к груди, когда дверь разлетелась в щепки.

В проеме показалась матрона Скира.

– Какой еще чертовщиной ты тут занимаешься?

– Оставьте нас в покое, прошу вас!

Жилистые женщины в обтягивающих трико и черных накидках окружили Користу. Одна из матрон вырвала у нее из рук ребенка; другая градом ударов руками и ногами свалила Користу на пол. Сначала она пыталась сопротивляться, но это было безнадежно, и она просто прикрыла лицо от ударов. Однако и это не помогло. В мгновение ока Користе сломали нос и сильно повредили руку. Она вскрикнула от боли, хотя и понимала, что именно на это и рассчитывали шлюхи. Физическая боль, правда, была ничто в сравнении с душевными муками, страхом потерять ребенка. Еще одного ребенка.

Она не могла видеть ребенка, но слышала его страшный крик, пронзительный визг, который пробирал до костей. Что делают с ним Матроны? В душе Користы вспыхнул гнев, но она физически не могла совладать с множеством Досточтимых Матрон.

Кто были эти шлюхи из Рассеяния, не являются ли они потомками сестер Бинэ Гессерит, бежавших в космические дали много веков назад? Теперь они явились в Старую Империю, как зловещие уродливые двойники, и, несмотря на огромную разницу между Досточтимыми Матронами и Преподобными Матерями, эти шлюхи тоже отбирают у нее ребенка.

Она отчаянно закричала от бессильной ярости.

– Не трогайте его! Я прошу вас. Я сделаю все, чего вы потребуете, только не отнимайте его у меня!

– Как это трогательно. – Матрона Скира склонилась к Користе, прищурив свои звериные глаза. – Но ты не шутишь? Ты на самом деле сделаешь все? Отлично, скажи нам, где находится Капитул, и мы вернем тебе этого уродца.

Користа оцепенела, ощутив противную тошноту.

– Я не могу.

Дитя Моря закричал, как кричат человеческие дети.

Достичтимые Матроны злобно скалились.

– Выбирай – Капитул или ребенок.

Она не может этого сделать! Или может? Ее воспитывали в Бинэ Гессерит, она клялась в верности Ордену сестер… который жестоко наказал ее за нормальную человеческую эмоцию. Преподобные Матери отправили ее в ссылку за то, что она осмелилась полюбить ребенка, собственного ребенка.

Дитя Моря не был похож на Користу, но ему не было дела до ее стыда, как и ей была безразлична его уродливая родинка. Он привязался к ней, как к единственной матери, которую он знал.

Но она, Користа, несмотря ни на что, была и осталась сестрой Бинэ Гессерит. Орден сестер выпестовал ее всю, вплоть до последней клеточки, ее сознание формировалось под влиянием цепи предков, память которых стала доступна ей, когда она сама стала Преподобной Матерью. Нельзя перестать быть сестрой Бинэ Гессерит, это навсегда… даже после того, что сделал с ней Орден. Он крепко научил ее управлять эмоциями.

– Я не могу, – повторила она.

Скира ощерилась в хищной улыбке.

– Я знала, что ты слишком слаба, – сказала она и ударила Користу по голове.

Користа ощутила приближение черной волны беспамятства, но сумела сохранить сознание, пользуясь приемами, усвоенными в Бинэ Гессерит. Ее рывком подняли с пола и потащили вниз, к бухточке, где матроны бросили ее на скользкие от воды камни.

С трудом поднявшись на колени, Користа сумела сдержать крик боли от нанесенных ей ран. Она с ужасом смотрела, как Скира, держа на руках ребенка, заходит в воду. Малыш изо всех сил старался вырваться, с мольбой глядя на Користу и отчаянным криком зовя мать на помощь.

Ее собственный ребенок не знал так хорошо свою мать, девочку вырвали из объятий Користы всего лишь через несколько часов после рождения, и теперь она не знала ничего о судьбе своей дочери. Этого несчастного детеныша Користа знала намного ближе. Она стала для него настоящей матерью, пусть и очень ненадолго.

Удерживаемая двумя сильными женщинами, Користа увидела, как недалеко от берега вспенилось море, и над поверхностью показались сотни плывущих силуэтов. Фибии. Полдюжины взрослых особей показались над водой и приблизились к Матроне Скире. По их обнаженным телам скатывались струи воды.

Дитя Моря снова закричал, протягивая руки к Користе, но Скира схватила его за руки и закрыла собой от Користы.

Она беспомощно наблюдала, как взрослые фибии внимательно рассматривают метку на лбу отчаянно вырывающегося малыша. Неужели они его сейчас убьют? Стараясь не терять присутствия духа, Користа лишь тихо застонала, когда фибии взяли с собой ее ребенка и поплыли в море.

Отвергнут ли они его еще раз, как отвергают птицы уродливого птенца, выбрасывая его из гнезда и обрекая на верную смерть? Користа всей душой стремилась к нему, ей хотелось увидеть, что будет. Если фибии хотят убить ребенка и если шлюхи хотят убить ее, то в смерти она хотела быть с малышом, со своим ребенком, со своим Дитятей Моря!

Но то, что она увидела, преисполнило Користу радостью. Фибии, которые сначала отвергли ребенка, оставив на его лбу кровавое клеймо, сейчас – и это было очевидно – помогали ему плыть. Они поддерживали дитя, взяв его с собой. Они его не отвергли!

Сквозь пелену слез она видела, как фибии исчезают под волнами.

– Прощай, мой сладкий, – произнесла она, махнув рукой.

Увидит ли она его когда-нибудь? Или шлюхи сейчас просто сломают ей шею мастерским ударом и оставят на берегу ее труп?

Матрона Скира подала знак, и две другие матроны отпустили Користу, которая без сил повалилась на камни. Злобные женщины переглянулись, явно наслаждаясь видом ее несчастья. Потом они повернулись и зашагали прочь.

И Користа, и Дитя Моря все равно оставались пленниками Досточтимых Матрон, но, по крайней мере, она помогла маленькой фибии набраться сил, а воспитает малыша его родной народ. Он докажет фибиям, как они были неправы, отметив его клеймом изгоя.

В конце концов, именно она подарила малютке жизнь, а это и есть истинное призвание матери – дарить жизнь. Окрыленный материнской любовью, надеялась Користа, ее малыш не пропадет в темных водных глубинах.

Сокровище песков

Введение

Действие этого рассказа происходит после событий, описанных в «Капитуле Дюны», то есть после того, как жестокие и порочные Досточтимые Матроны превратили планету Дюну в безжизненный обгоревший шар, в место, куда отправляются только самые отчаянные искатели приключений и сокровищ.

Сокровище песков

Когда умрет последний червь и последние остатки специи будут выбраны из наших песков, эти глубинные сокровища начнут возникать в самых разных уголках нашей Вселенной. По мере того как будет слабеть монополия на специю и станут появляться спрятанные до поры ее запасы, все бо́льшую роль в нашей Империи будут играть новые властные силы.

Лето Атрейдес II, Бог-Император Дюны

Прижав пальцы к стеклу иллюминатора посадочной капсулы Космической Гильдии, Локар внимательно смотрел на выжженный мир, расстилавшийся внизу. То был Ракис, ранее называвшийся Дюной, – родина священных червей, единственный природный источник специи, место, где растворился в песках Бог-Император Дюны Лето II.

Теперь все здесь было мертво, все было сожжено губительным оружием Досточтимых Матрон…

Локар, один из последних служителей Разделенного Бога, закрыл глаза, чтобы не дать потечь навернувшимся слезам. Дающий воду мертвым. Всей мертвой планете. Он едва слышно произносил молитву, звук которой поглощал рев течения сухого воздуха, тормозившего спуск капсулы.

– Эта планета выглядит, как огромный почерневший струп. Разве там могло что-нибудь остаться? – задал риторический вопрос Дак Пелленквин. Локару не нравился этот человек; этот участник экспедиции был самым громогласным из всех и отличался неуемным хвастовством на протяжении всего пути до Ракиса. – Да, один гигантский струп. Стоит ли эта экспедиция потраченных на нее усилий? Стоит ли эта планета вообще каких-то усилий?

– Мы найдем то, что можно найти, – отрезал в ответ Гурифф, начальник экспедиции. – Наш священник покажет нам, где копать.

У Гуриффа были коротко остриженные волосы и близко посаженные глаза, а на подбородке постоянно проступала щетина – как бы тщательно он ни брился.

– Повторяю, все, что осталось. Вся планета в нашем распоряжении для поиска.

– Конечно, потому что в принципе она просто никому уже не нужна, – вмешался в разговор веселый толстяк. Однако искусственная улыбка не могла смягчить ледяное выражение глаз. Он называл себя Ивексом, хотя ходили слухи, что это имя не настоящее. Он вытянул вперед ноги и положил их на пустое сиденье напротив.

Локар не ответил никому из них, продолжая, закрыв глаза, твердить молитву и держась за нее, как за путеводную нить. Присоединившись к этим искателям сокровищ в космопорте планеты Черодо, Локар пошел на известный риск, но, будучи истинно верующим адептом веры, смирился с ним. Ракис был самой священной из планет, родиной великих песчаных червей, к которым был причислен и Разделенный Бог. Покинув Ракис ради важной миссии во время страшного катаклизма, Локар выжил по чистой случайности – или по воле божества. Он должен найти хоть что-нибудь, пусть только для утешения и раскаяния.

Сканирование планеты дало неопределенные результаты, так как на ней еще продолжались процессы восстановления после атомной бомбардировки, но Локар предложил искателям положиться на его инстинкты и интуицию. Из всех плохих вариантов этот казался самым разумным; это был единственный способ вернуться к тому, что осталось от его возлюбленного Ракиса. Пусть это будет последнее отчаянное паломничество.

Он согласился сопровождать их «археологическую экспедицию» – каков эвфемизм! – на весьма специфичных условиях. КАНИКТ – древняя, но мощная торговая организация – финансировала экспедицию по своим причинам, надеясь на финансовую прибыль. Организация согласилась принять требования священника, составила контракт и уточнила условия. При условии, что служитель Разделенного Бога на самом деле сможет показать искателям правильный путь поисков, люди Гуриффа получают право забирать себе любые обнаруженные физические сокровища, но все священные реликвии должны быть переданы Локару (правда, разница между «физическими сокровищами» и «священными реликвиями» осталась неуточненной).

Из командирской рубки вышла стройная женщина и бросила взгляд на разношерстную компанию. Представительница КАНИКТ, Алаэнора Вен, была обладательницей рыжевато-золотистых волос, столь прямых и столь тщательно уложенных, что, казалось, их поддерживает поле с нулевой энтропией. Глаза сияли кристальной голубизной, черты лица были безупречно (возможно, искусственно) вылеплены, делая лицо похожим на идеальные лица манекенов. Как ни странно, но само это совершенство делало Алаэнору холодной и непривлекательной.

– КАНИКТ обеспечит вас всем необходимым оборудованием. В вашем распоряжении два наблюдательных орнитоптера, два вездехода, сборные укрытия, экскаваторы и запас воды и продовольствия на два месяца. Несмотря на то что бомбардировка, вероятно, убила весь песчаный планктон, пробы показывают, что, хотя содержание кислорода в атмосфере снижено, воздух вполне пригоден для дыхания, то есть концентрация кислорода снижена, но допустима.

Ивекс презрительно рассмеялся.

– Как такое может быть? Если песчаный планктон производит кислород и если все живое на планете погибло…

– Я сообщаю вам данные, но не объясняю их. Вам придется самим искать ответы на ваши вопросы.

Слушая, но не вмешиваясь, Локар мысленно кивнул, подтверждая для себя самое очевидное объяснение: это было чудо. Планета Дюна всегда была окутана тайнами. Это была просто еще одна из них.

– Несмотря на то что окружающая среда не столь негостеприимна, как можно было ожидать, я призываю вас не расслабляться и не чувствовать себя слишком уверенно. Ракис – жесткая планета. – Она снова окинула всех взглядом. – Мы приземлимся через сорок минут. По нашей схеме вам дается три часа на разгрузку и приготовления.

Одиннадцать участников экспедиции задвигались на своих местах, проявляя живейший интерес; двое делали вид, что продолжают спать, словно им не было никакого дела до трудностей, с которыми они могли столкнуться на приближавшейся планете; остальные трое смотрели в иллюминаторы с разной степенью заинтересованности и волнения.

– Три часа? – воскликнул Пелленквин. – Вы не могли бы подождать один-два дня, чтобы убедиться, что с нами ничего не случилось?

Гурифф недовольно поморщился.

– У Космической Гильдии свое расписание и масса клиентов. Если вы не уверены в своих способностях к выживанию, Дак, то вам нечего делать в моей команде. Откажитесь сейчас от контракта и возвращайтесь на Черодо с Алаэнорой Вен.

– Я вернусь, если я пришелся ей по нраву, – фыркнув, сказал Ивекс. Несколько человек рассмеялись. Ледяное выражение лица представительницы КАНИКТ не изменилось ни на йоту.

Пока лайнер Гильдии висел на стационарной орбите высоко в небесах, посадочная капсула приземлилась на выжженную поверхность планеты, лишенную каких бы то ни было ориентиров. Разрушительное оружие полностью преобразило планету – города сровнялись с землей, горы оплавились, океаны песка остекленели. Осталось немного приметных мест, и, несмотря на непредсказуемое поведение магнитного поля планеты, глубинные зонды корабля смогли выявить сеть погребенных улиц Кина. Именно там экспедиция предполагала разбить базовый лагерь.

Когда открылись двери грузового люка и глазам участников экспедиции предстала обожженная равнина, люди Гуриффа надели кислородные маски и наплечные баллоны с запасом живительного газа. Локар снял респиратор и сделал глубокий вдох. Воздух был сух, и разрежен, и насыщен запахом гари, но для Локара этот запах был сладким. Он вернулся домой. Локар упал на колени, ощутив ими твердый оплавленный песок, и возблагодарил Разделенного Бога за это чудесное возвращение, за позволение продолжить святые труды.

Гурифф подошел к коленопреклоненному священнику и бесцеремонно вернул его к действительности.

– Сначала работа, потом молитва. У вас будет много времени для общения с этой пустыней после того, как мы разобьем лагерь.

Подгоняемые нехваткой времени, участники экспедиции торопливо принялись за работу. Гурифф выкрикивал команды, а его подчиненные выгружали вездеходы и орнитоптеры, тащили на места детали сборных домов, ящики с продовольствием и катили бочки с водой. Для защиты вездеходов и орнитоптеров были воздвигнуты ангары.

Убежищем Локара стала простая пустынная палатка. Для того чтобы по-настоящему понять планету, прикоснуться к биению ее жизни, учили священные книги Разделенного Бога, надо жить на ее поверхности среди природных гор, смотреть в лицо зною, песчаным бурям и чудовищным червям. Но теперь это был уже не старый Ракис, не было здесь и взметаемого бурями песка. Песок по большей части превратился в стекло, а гигантские черви наверняка погибли все до единого в смертоносном огненном вихре. Искатели взволнованно рассказывали о великих сокровищах Бога-Императора, которые, как говорили, спрятаны где-то на Ракисе. Хотя никому за тысячи лет не удавалось их найти в первобытных условиях Ракиса, участники экспедиции надеялись, что само опустошение планеты облегчит поиск сокровищ.

Меньше чем за три стандартных часа люди разгрузили оборудование и припасы. Все это время представительница КАНИКТ стояла, бесцельно уставившись в пространство, и время от времени бросала взгляд на наручный хронометр. Она вернулась в капсулу точно в нужный момент, когда истекли положенные три часа.

– Корабль вернется, чтобы забрать то, что вы здесь найдете, через тридцать стандартных суток. Постарайтесь к этому времени завершить осмотр планеты и определить, какую ценность она может представлять. – В голосе ее зазвучали металлические нотки. – Постарайтесь также не разочаровать нас.

Зарокотав двигателями, большая посадочная капсула с оглушительным ревом поднялась в атмосферу и стремительно понеслась ввысь, оставив Локара с командой Гуриффа одних на всей планете.

* * *

Подобно растревоженным рабочим пчелам, охотники за сокровищами установили оборудование и выкатили на стартовые площадки вездеходы и орнитоптеры, готовые приступить к работе. Гурифф и его люди развернули ручные портативные зонды и с помощью иксианских глубинных сканеров безуспешно старались понять, что находится под поверхностью спекшегося песка. Локар смотрел на них с терпеливым и снисходительным скептицизмом. Разделенный Бог не допустит, чтобы их работа оказалась настолько простой и легкой. Им придется изрядно попотеть и пострадать, чтобы чего-то достичь.

Но эти люди скоро сами все поймут, уверенно подумал Локар.

Близился вечер, солнце клонилось к закату в неспокойной атмосфере планеты, но людям не терпелось вгрызться в землю – они и так были измучены долгим ожиданием этого часа. Искатели шумели, чего никто не мог себе позволить в былые дни, когда любой шум мог спровоцировать появление чудовищного червя. Но теперь этого не будет никогда. Локар ощутил саднящую печаль.

Предоставленный самому себе, он побрел к маленькой низинке с остекленевшим дном. Локар подумал, что это может быть место, где до катастрофы находился погибший в ней город. Он соотнес свое положение с низким каменным ограждением, которое отделяло это место от остального тусклого окружения. Кажется, чувство не подвело его: похоже, вся его жизнь, весь его опыт – большой и малый – вели его именно сюда.

Жрецы Разделенного Бога разместили множество сокровищ Бога-Императора в потайных хранилищах храма города Кина. Локар, несмотря на то что был жрецом среднего ранга, однажды видел одно из таких хранилищ с мощными подземными сводами. Возможно, эти хранилища располагались достаточно глубоко, чтобы уцелеть после бомбардировки.

Воздух, хотя и был сухим и разреженным, был подозрительно прохладным – словно на планете выключилась система отопления. Однако Локар не мог избавиться от ощущения, что его Разделенный Бог до сих пор жив и находится где-то здесь. Локар напряг зрение и принялся всматриваться в колеблющиеся силуэты камней; изображение начало таять и преображаться, и в какой-то момент он стал воспринимать его каким-то шестым чувством, а не просто зрением.

Он обошел сожженный город, пользуясь своей сверхъестественной чувствительностью. Делая каждый следующий шаг, он отчетливо знал, где именно он находится. Он прикрыл глаза, и вокруг него стали появляться, словно миражи, силуэты древних строений; эти образы плясали, принимая разную окраску, как будто у сознания Локара появился свой необычный сканер.

Не схожу ли я с ума? Или меня ведет сам Бог?

В нескольких сотнях метров от него остальные участники экспедиции столпились вокруг начальника, гневно потрясая над головами новейшим оборудованием. Они швыряли приборы на землю и громко их проклинали. Пелленквин кричал:

– Мне так и говорили! Эти проклятые сканеры здесь не работают!

Несмотря на то что у Гуриффа была прочная, хотя и тонкая старинная карта, напечатанная на меланжевой бумаге, ни он, ни его спутники ничего не могли понять. В раздражении Гурифф скомкал карту и засунул ее в карман.

– Может быть, наш поп получил откровение свыше, – с преувеличенным оптимизмом предположил Ивекс.

Гурифф повел всех к Локару.

– Жрец, тебе следовало бы более прилежно зарабатывать свой хлеб.

Продолжая рассматривать призрачные строения, Локар рассеянно ответил:

– Разделенный Бог разговаривает с людьми языком планеты. Вся ваша технология не смогла до конца ее уничтожить. Сердце Ракиса до сих пор бьется.

– Мы его не уничтожали, – возразил Пелленквин. – Не надо нас в этом обвинять.

– Все человечество – единый организм. Мы все в ответе за то, что здесь произошло.

– Он опять как-то странно говорит, – заметил Ивекс.

– Если вы и дальше будете так думать, то вы ничего здесь не добьетесь, – прищурившись, произнес Локар, и иллюзорные строения древнего города снова заплясали вокруг. – Завтра я покажу вам путь.

* * *

Ночью, лежа под тонким пологом палатки, Локар напряженно вслушивался в тишину, а заснув, увидел необычный сон. Он видел храм Кина, восстановленный во всем его прежнем блеске, видел жрецов в темных одеждах, жрецов, знавших, что Разделенный Бог пребудет вовеки.

Локар не принадлежал к жреческой элите, но он прошел все необходимые обряды и мог рассчитывать, что и его скоро приобщат к священным таинствам. Во сне он смотрел в узкое высокое окно башни, выходившее на пески, на царство, где обитали великие черви. В помещение вошла процессия жрецов в капюшонах. Жрецы окружили его. Потом они сняли капюшоны и открыли свои лица: это были Гурифф, Пелленквин, Ивекс и другие.

От пережитого потрясения он проснулся и сел в темноте палатки. Высунув голову из своего убежища, Локар вдохнул влажную тьму, странный, тяжелый ночной запах, совершенно отличный от тех ракисских запахов, которые он помнил. Что сделала бомбардировка с круговоротом воды на планете? В былые времена на ней были подземные цистерны воды, и, скорее всего, бомбардировка разрушила и вскрыла их. Он вдохнул еще раз, наслаждаясь влагой. Влажный воздух на Ракисе!

Восточный горизонт, изрезанный вершинами гор, начал понемногу розоветь, затем небо посветлело и стали видны оплавленные каменные зубцы, уродовавшие поверхность несчастной планеты. Охотники за сокровищами вышли из своих домиков и бродили вокруг них.

Локар вышел из палатки на обожженный песок. Люди у домов сели в круг, открыли банки с едой и напитками, полученными в КАНИКТ, и стали есть, делано гримасничая. Локар взял свой завтрак и присоединился к остальным, поставив на тарелку чашку с подогретым в специальном устройстве кофе. На Ракисе, встарь, в этот напиток всегда добавляли специю. Как же давно он не пил настоящего доброго кофе!

Сгорая от нетерпения, толстый Ивекс снова проверил свой портативный сканер. Посмотрев на результат, он скривился от отвращения и швырнул сканер во врытый в землю ящик с приборами.

Накануне вечером два орнитоптера уже исследовали окрестности. Когда они вернулись, люди вылетели оттуда, как рой разозленных пчел. Локар не слышал их жалоб и проклятий, но выражения лиц сказали все лучше слов. Ракис не оправдал их надежд, и теперь им придется впустую торчать здесь целый месяц.

Заговорил Гурифф:

– Мы надеемся на тебя, жрец. Где погребенный храм? – он ткнул рукой через левое плечо. – Там?

– Нет, там были правительственные учреждения и резиденция Бинэ Гессерит.

Начальник экспедиции снова извлек помятую карту.

– Значит, храм расположен дальше к западу?

– Карта неверна. На ней не хватает важных улиц и зданий. Мало того, не соблюден масштаб.

– Сейчас трудно найти надежные документы о Ракисе, особенно теперь. Никто не думал, что карты Кина когда-нибудь будут востребованы.

– Теперь я – ваша единственная надежная карта, – сказал Локар, подумав, что легко мог бы направить всю компанию по ложному пути, но он и сам хотел исследовать места, связанные с религией, а у этих людей были необходимые для этого инструменты. – Но помните, что, согласно моему соглашению с КАНИКТ, все связанные с религией артефакты должны храниться у меня и я буду решать, какие из них наиболее важны.

– Да, да, – согласился Гурифф, сердито блеснув глазами. – Но прежде чем что-то обсуждать, надо что-то найти.

Локар указал рукой на северо-запад.

– Великий Храм Кина находится там. Следуйте за мной.

Эти слова сработали, как выстрел стартового пистолета на соревнованиях по бегу. Искатели бросились за роющими машинами, хранившимися в орнитоптерах, и начали лихорадочно их собирать. Локар видел такие машины с их мощными колесами и зубьями во время инструктажа на Черодо.

Ведя за собой охотников за сокровищами по обожженной пустыне, Локар от души надеялся, что поступает правильно. Если бы Бог не хотел этого, он бы меня предупредил. С каждым шагом Локар все сильнее и сильнее впадал в состояние, близкое к трансу, как будто Разделенный Бог внушал ему из космоса свою волю, руководя всеми действиями жреца, несмотря на тяжкое оскорбление, которое тот когда-то нанес Богу.

Сквозь прищуренные веки Локар жадно впитывал образы давно исчезнувших зданий; Кин предстал перед ним во всем своем божественном величии. Эти неверующие не видели вокруг ничего, кроме песка и камня. Он вел людей по главной дороге к храму, по дороге, которую только он один мог видеть, – широкий бульвар, некогда всегда полный преданных последователей веры. Позади слышался оживленный разговор: участники экспедиции что-то обсуждали, заглушая своими голосами тихий рокот катящихся по песку машин.