Текст книги "Путь к Дюне"

Автор книги: Кевин Джей Андерсон

Соавторы: Брайан Херберт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 38 страниц)

Скович насмешливо фыркнул, но остальные хранили серьезное молчание. Может быть, они думали, что это предостережение – всего лишь часть истории, часть иллюзии, которую должен был создать бард.

Немного помолчав, Хох вспомнил методу воспоминания бардов, способ переноса сведений и сохранения их для будущих поколений. Он вспомнил планету Каладан, вызвав у себя в памяти ее образ во всех мельчайших деталях.

– У меня когда-то была моторная лодка на подводных крыльях, – произнес он, мягко улыбаясь. Дальше он начал рассказывать, как плавал на этой лодке по морям Каладана. Он пользовался голосом, как художник пользуется кистью, тщательно выбирая слова – будто смешивая нужные краски. Он обращался к Элто, но история гипнотически окутывала весь кружок слушателей, словно дым костра.

– Ты и твой отец вместе со мной выходили в море на недельку порыбачить. Какие это были деньки! Мы поднимались с рассветом, забрасывали сети и вытаскивали их только с заходом солнца, и каждый день отделялся от другого золотистым ободом несравненных солнечных лучей. Мы наслаждались созерцанием моря больше, чем ловом рыбы. Товарищество, дух приключений и борьба с забавными неприятностями объединяли нас, делали одним целым.

В этих словах, точнее, за ними, скрывался молчаливый сигнал: Вдыхайте соленый запах моря, ощутите йодистый аромат высыхающих водорослей… Слушайте шепот волн, плеск рыбы, которая так велика, что мы никогда не смогли бы целиком втащить ее на борт.

– Ночью, когда мы стояли на якоре в островных водорослях океана, в полном уединении, мы допоздна засиживались на палубе, мы – все трое – играли в трик-трак на доске, сделанной из плоской жемчужной раковины и абалона. Фигурки были вырезаны из белого, как слоновая кость, клыка каладанского моржа. Он водится в южных морях, помнишь?

– Да, дядя. Я помню.

Все остальные тихим ропотом тоже выразили свое согласие. Слова барда были для них такой же истиной, такой же реальностью, как и для молодого человека, к воспоминаниям которого Хох обращался.

Слушай усыпляющую, трепетную песнь невидимых существ, прячущихся в тумане, что колышется над спокойной водой.

Покрывало боли, окутывавшее Элто, начало рваться, рассыпаться на куски и спадать – слова дяди уносили его в иное время, в иной мир, избавляя от ада действительности. Сухой, словно трескающийся воздух, казавшийся раньше темным, вдруг начал светлеть, в нем появились влажный туман и прохлада. Юноша закрыл глаза и ощутил ласковое прикосновение каладанского ветерка к щеке. Он обонял родной туман Каладана, ощущал падение капель дождя на лицо, чувствовал, как морские волны ласково целуют ему ноги, когда он стоит на каменистом берегу у подножия замка Атрейдесов.

– Когда ты был совсем маленьким, ты очень любил падать животом на воду – как ты плескался, как смеялся от восторга. Ты помнишь это? Ты помнишь, как ты и твои друзья голышом плавали в ласковом море? Помнишь?

– Я… – Элто слышал, что его голос сливается с голосами остальных, становится одним целым с ними. – Мы помним, – с тихим смирением повторили люди. Воздух в пещере был тяжелым и спертым, в нем осталось очень мало кислорода. Погас еще один плавающий светильник. Но люди не замечали всего этого. Они стали нечувствительны к боли.

Смотри, как крылатая лодка словно бритва рассекает морскую гладь под ослепительным солнцем, а теперь она несется по волнам сквозь шквал под серым хмурым небом.

– Мне всегда нравилось кататься на пятках, держась за трос, – сказал Элто, слабо улыбнувшись от воспоминания этого чудесного счастья.

Фульц кашлянул и выдохнул свое воспоминание:

– Летом я всегда жил на ферме, где занимались сбором параданских дынь. Ферма стояла возле самого моря. Вы когда-нибудь пробовали дыню, только что извлеченную из воды? Во всей вселенной нет ничего слаще.

Даже Диган, еще не вполне пришедший в себя, всем телом подался вперед.

– Однажды я видел элекрана. Это было ночью, и зверь был далеко – о да, они редко встречаются, но они и правда существуют. Это не просто матросские байки. Выглядит как электрическая буря, но живая. Мне повезло, это чудовище не приблизилось ко мне.

Хотя совсем недавно стрелок бился в истерике, сейчас его слова были исполнены такой строгой и торжественной сдержанности, что никому не пришло в голову сомневаться в его правдивости.

Погрузись в воду и плыви; почувствуй, как ласкает она твое тело. Представь себе, как ты целиком, с головой погружаешься в море. Оно принимает тебя, нежное и теплое, как материнские объятия…

Две летучие мыши, которые до этого висели вниз головой на потолке, сорвались и упали вниз, задохнувшись. Живительный кислород подходил к концу.

Элто вспомнил дни, когда он бывал в городе Кала. Вспомнил, как дядя рассказывал свои истории, когда вся их семья собиралась вместе. На каком-то определенном этапе каждой такой истории дядя вдруг обрывал себя и заканчивал рассказ. Он никогда не уставал говорить слушателям, что это всего лишь выдуманная история.

Но на этот раз дядя Хох не стал прерывать свою историю.

Поняв это, Элто испытал укол страха, словно спящий человек, не способный очнуться от ночного кошмара. Но потом он покорился. Ему было нечем дышать, но он вдруг сказал себе:

– Я окунаюсь в воду… я ныряю и погружаюсь все глубже и глубже…

Все запертые в пещере солдаты слышали волны, вдыхали их мелкие брызги и вспоминали ласковый шепот каладанских морей.

Шепот становился все громче и громче, пока не превратился в оглушительный рев.

В бархатной темноте живительной ночи Арракиса двигались неясные тени. Фрименские разведчики рассыпались по гребню Барьера, прячась за грудами щебня и крупными осколками породы. Конденскостюмы, мягко облегавшие тела, позволяли им, как жукам, мгновенно спрятаться в любую расщелину.

Внизу, в Арракине, пожар почти полностью потух, но развалины стояли нетронутыми. Новые, а точнее, старые хозяева планеты, Харконнены, вернулись в свое наследственное родовое гнездо на Арракисе – в Карфаг. Арракин был ими оставлен разрушенным и сожженным на долгие месяцы, в назидание населению.

Вражда между Домами Харконненов и Атрейдесов ничего не значила для фрименов. Все без исключения благородные семейства, включая и эти два, были для фрименов незваными чужаками, не имевшими никаких прав на планету, которую местные жители считали своей на протяжении нескольких тысячелетий, со времени Переселения. Тысячи лет жители планеты блюли мудрые традиции своих предков. В данном случае подходила старая поговорка, вывезенная много тысячелетий назад с Земли: у каждой медали есть оборотная сторона. Фримены использовали войну двух аристократов для собственной выгоды. Тихие дальние ситчи получат много воды от убитых на этой войне.

Патрули Харконненов постоянно прочесывали местность, но солдаты мало интересовались группами скрытных и осторожных фрименов, охотясь за ними из чисто охотничьего азарта, а не повинуясь специальной программе целенаправленного геноцида. Не заботились Харконнены и о запертых в туннеле солдатах Атрейдесов, понимая, что живыми они оттуда не выйдут, – было решено предоставить их собственной судьбе, пусть пещера, заваленная камнями, станет их братской могилой.

Но фримены считали, что Харконнены их недооценивают.

Работая голыми мозолистыми руками и простыми железными лопатами и кирками, разведчики во время раскопок натолкнулись на узкий туннель между скалами. Работу тускло освещали несколько плавающих светильников, ливших неверный мерцающий свет.

Фримены, внимательно наблюдавшие за военными действиями той роковой ночи, точно знали, где находятся жертвы. Они уже обнаружили десяток тел и склад медикаментов, продовольствия и воды, но теперь их ожидало куда более ценное открытие – целое подразделение погибших солдат Атрейдеса. Люди пустыни работали уже много часов, много пота было поглощено многими слоями одежды, не давшей пропасть ни одной капле драгоценной влаги. Много водяных колец заработают разведчики, много воды добудут из этих трупов, и чистильщики станут богатыми и состоятельными людьми.

Когда они проникли в пещеру, то обнаружили, что камни в пещере влажные и липкие от смрадного дыхания смерти. Некоторые наиболее суеверные фримены начали вслух возносить молитвы Шай-Хулуду, в то время как другие прошли вперед, включив на полную мощность плавучие светошары – теперь можно было не опасаться ночного харконненовского патруля.

Все солдаты Атрейдеса были мертвы. Создавалось такое впечатление, что все они умерли одновременно, совершив акт ритуального самоубийства. Один человек сидел в центре группы, и когда предводитель фрименов прикоснулся к нему, человек упал, и изо рта у него вылилась струйка воды. Фримен попробовал ее на язык и ощутил вкус соли.

Чистильщики отпрянули, охваченные еще большим страхом.

Двое отважных молодых людей осмотрели трупы и увидели, что форма на солдатах теплая и влажная и пахнет разложением и плесенью. Мертвые глаза были широко открыты, но вместо ужаса в них читалось успокоение и блаженство, словно в момент смерти они находились в религиозном экстазе. Кожа у всех умерших солдат была влажная, но фримены удивились еще больше чуть позже, когда вскрыли тела жертв, чтобы добыть влагу.

Легкие всех мертвецов были заполнены водой.

Фримены бросились бежать, тщательно завалив вход в заколдованную пещеру. Впоследствии это место стало сюжетом легенды, запрещавшей входить в проклятый туннель. Легенда эта потом передавалась из уст в уста от поколения к поколению.

Каким-то непостижимым образом все солдаты армии Атрейдеса, находившиеся в абсолютно сухой пещере, были утоплены…

Дитя моря

Введение

События, разворачивающиеся в рассказе «Дитя моря», происходят во время, описанное Фрэнком Гербертом в последнем романе «Дюны» – «Капитул Дюны». Осажденный Орден сестер Бинэ Гессерит отражает нападение темной силы страшного сообщества Досточтимых Матрон, уничтоживших к тому времени планету Дюну.

Этот рассказ был написан для антологии «Элементаль», выручка от продажи которой должна была пойти в фонд помощи жертвам цунами. Рассказ можно считать введением к грандиозному финалу эпопеи «Дюна», к книгам «Охотники Дюны» и «Песчаные черви Дюны», написанным на основе набросков Фрэнка Герберта к завершающему роману, условно названному «Дюна-7».

Дитя моря

В Бинэ Гессерит наказание должно быть неизбежным уроком, значение которого выходит далеко за рамки связанной с ним боли.

Верховная Мать Тараза. «Архивы Капитула»

С первого дня, после того как жестокие Досточтимые Матроны захватили Баззелл, сестра Користа изо всех сил старалась вести себя так, чтобы без нужды не привлекать к себе лишнего внимания. Большинство сестер Бинэ Гессерит – ее сестер – были убиты, и пассивное сотрудничество стало единственным способом выжить.

Даже для опозоренной и униженной Преподобной Матери, такой, как Користа, было оскорбительным подчинение сильному, но морально ничтожному противнику. Однако у горстки уцелевших на этой океанской планете сестер, сосланных сюда в наказание, не было никакой надежды дать достойный отпор «шлюхам», которые свалились на них неожиданно, обрушившись, как гром среди ясного неба.

Сначала завоевательницы – Досточтимые Матроны – прибегли к примитивным способам принуждения и манипуляции. Они убили бо́льшую часть Преподобных Матерей во время допросов, на которых безуспешно пытались выяснить местоположение Капитула, базовой планеты ордена Бинэ Гессерит. Пока Користа была одной из двадцати сестер, которым удалось избежать смерти, но она знала, что шансов выжить у нее было очень немного.

Во времена Великого Голода, после смерти Лето II, Бога-Императора Дюны, человечество рассеялось по бесчисленным звездным системам Вселенной, пытаясь таким образом уцелеть. Оставшиеся на месте, в пределах Старой Империи люди были привязаны к своей истощенной цивилизации и старались восстановить ее под руководством ордена Бинэ Гессерит. Теперь же, по прошествии полутора тысяч лет, многие люди начали возвращаться из Рассеяния, неся с собой смерть, хаос и разрушения. Во главе этих диких орд Досточтимые Матроны проносились над планетами, подобно смертоносному космическому урагану. Они явились с украденными в других цивилизациях технологиями и извращенным подходом к решению проблем. Внешне, особенно своими черными накидками, они весьма напоминали сестер Бинэ Гессерит, но на самом деле они были абсолютно другими, другими были даже их боевые навыки – при том, что у них напрочь отсутствовал какой бы то ни было моральный кодекс, и это они не раз доказывали своим обращением с пленными, взятыми на Баззелле.

Как только рассветные лучи солнца осветили океан, Користа босиком отправилась к окруженному скалами узкому заливу, с трудом сохраняя равновесие на мокрых камнях тропинки, спускавшейся к воде. Досточтимые Матроны забрали себе запасы продовольствия планеты, оставив сущие крохи выжившим обитателям Баззелла, так что, если Користе не удастся найти себе пропитание, она просто умрет с голоду. Шлюхам будет приятно обнаружить, что ненавистная сестра Бинэ Гессерит не смогла о себе позаботиться. Орден сестер всегда учил важности приспособления человека к любым, самым неблагоприятным условиям окружающего мира.

Молодая сестра сильно страдала от голода; тянущее ощущение в желудке можно было сравнить с муками горя и душевной пустоты. Користа хорошо помнила преступление, за которое ее сослали на Баззелл, – то была глупая и неудавшаяся попытка скрыть рождение ребенка от Ордена сестер и от их нескончаемой селекционной программы.

В минуты отчаяния Користе казалось, что у нее две группы врагов – ее собственные сестры и Досточтимые Матроны, которые жаждали повелевать всеми в Старой Империи. Если Бинэ Гессерит не отыщет способ противостоять этому натиску – здесь и на других планетах, – то дни Ордена будут сочтены. Обладая превосходным вооружением и численным превосходством, Досточтимые Матроны просто истребят Орден сестер. В своем жалком положении Користа могла лишь надеяться, что в Капитуле Ордена Верховная Мать сейчас разрабатывает план, который позволит выжить этой древней организации. Орден сестер столкнулся с небывалым вызовом со стороны врага, не следующего никакой разумной логике.

В припадке ярости Досточтимые Матроны обрушили удар привезенного из Рассеяния невиданного оружия на Ракис, пустынную планету, широко известную под названием «Дюна». Теперь от этой планеты остался только обугленный шар, все песчаные черви погибли, и источник специи иссяк. Запасы ее остались только в уединенном убежище Бинэ Гессерит, на Капитуле. Шлюхи из Рассеяния уничтожили огромные богатства только для того, чтобы дать выход своей неукротимой злобе. В этом не было никакого смысла. Или все же был?

Камни су тоже очень высоко ценились в Известной Вселенной, но залежи их были только на Баззелле. Значит, Досточтимые Матроны сознательно завоевали эту планету с горсткой наказанных сестер Бинэ Гессерит и теперь рассчитывали эксплуатировать ее…

Спустившись к кромке прибоя, Користа вошла в воду, чтобы вытащить оттуда сеть, которой она ловила ночных ракообразных. Приподняв юбку, она зашла глубже и принялась вытягивать сеть. В маленькой подводной пещере ее, как всегда, ожидал превосходный улов. Теперь ей будет чем поделиться с немногими выжившими сестрами.

Она ощупью нашла опору на поверхности скрытого под водой камня. Морское течение поднимало со дна ил, и вода здесь была мутной. Небо было серым от туч, но Користа их не замечала. Со времени появления Досточтимых Матрон Користа редко поднимала взгляд к небу и по большей части смотрела в землю. С нее вполне хватило бы наказания, наложенного на нее Бинэ Гессерит. Мало того, что это наказание было несправедливым, к нему еще добавились муки от свалившихся на ее голову шлюх.

Вытягивая сеть, поставленную на закате, Користа радовалась ее тяжести. Значит, добыча была отличной. Еще один день без голода. Она с трудом подтащила сеть к берегу и вдруг обнаружила, что в ней были не раки и моллюски, а слабое зеленоватое существо. Это был маленький гуманоидный младенец с гладкой кожей, большими круглыми глазами, широким ртом и жабрами. Она сразу поняла, что это генетически модифицированное существо, «фибия». Шлюхи привезли их на Баззелл для сбора камней су. Эта фибия была еще ребенком – слабым и беззащитным.

У Користы перехватило дыхание. Она с громким плеском отступила на несколько шагов назад. Эти фибии были жестокими чудовищами, что неудивительно, если учесть, кто их создал, и Користа боялась, что ее изобьют за то, что она вмешалась в судьбу покинутого ребенка. Взрослые фибии могли обвинить ее в том, что она преднамеренно поймала младенца в свои сети; они скажут, что это она его убила. Надо было соблюсти предельную осторожность.

Дрожащие веки приподнялись – дитя открыло глаза; жабры отчаянно пульсировали, ртом же младенец судорожно хватал воздух. На лбу ребенка была видна кровоточащая рана. Похоже, что это была рана, сознательно причиненная когтем взрослой фибии. Младенец выглядел слабым и болезненным, спинку и бока покрывала огромная черная родинка.

Изгой.

Ей приходилось слышать об этом и раньше. У фибий причиненная когтем рана на лбу была знаком отторжения, изгнания. Какой-то родитель нанес эту рану ребенку, обезображенному пигментным пятном, и выбросил дитя в море, а течение принесло его в сеть Користы.

Она бережно вытащила младенца из сети и омыла в мелкой лужице маленькое слабое тельце. Это был самец. Реагируя на заботу, больной младенец фибии зашевелился и открыл свои неземные перепончатые глаза, взглянув на свою спасительницу. Несмотря на чудовищную наружность этого существа, Користе показалось, что она увидела что-то человеческое в этих глазах, глазах ребенка, который ничем не заслужил наказания, которому его подвергли.

Она взяла ребенка на руки, спрятала в складках накидки, чтобы его никто не увидел, и, несколько раз оглянувшись, побежала домой.

* * *

Вся поверхность Баззелла была покрыта океаном, изобиловавшим планктоном, – если не считать нескольких жалких клочков суши. Похоже, космический Творец забыл закрыть кран, когда создавал планету, и ее залило водой сверх всякой меры.

Користа вместе с несколькими другими сестрами, уцелевшими после поражения, работала в космопорте, построенном на единственном пригодном для этого кусочке суши. Женщины носили тяжелые запечатанные ящики с молочно-белыми камнями су. Прошедшие изощренную подготовку, обладавшие даже способностью контролировать биохимические процессы в своем организме, Користа и другие испытавшие горечь поражения сестры были вынуждены выполнять тяжелую примитивную работу под надзором жестоких Досточтимых Матрон, кичившихся своим положением господ.

Две сестры шли рядом с Користой, опустив глаза в землю; каждая несла тяжелый мешок, полный собранных драгоценностей. Досточтимые Матроны с наслаждением топтали чувство собственного достоинства Преподобных Матерей. За время долгого изгнания Користа и ее подруги по несчастью успели узнать все о преступлениях и прегрешениях друг друга, но, невзирая на это, изо всех сил помогали друг другу. В их бедственном положении все эти мелкие проступки давно потеряли свое значение, как и последовавшие за ними наказания и требования раскаяться. Теперь же на планету были доставлены в качестве дешевой рабочей силы фибии, и присутствие сестер на ней стало лишь мешать экономике Баззелла.

Слева от Користы из воды выросли фигуры пяти фибий – высокие, поджарые, угрожающие в своей неземной мощи. Гладкая, без чешуи, кожа маслянисто блестела, переливаясь всеми цветами радуги; головы были коническими, что облегчало плавание. Очевидно, Досточтимые Матроны вывели этих существ, воспользовавшись технологиями гениев генетики тлулаксов, которые тоже удалились в Рассеяние. Выполнили ли они этот эксперимент добровольно или Матроны вынудили их к этому силой? Гладкие блестящие фибии были идеально приспособлены для работы под водой.

Гуманоиды, с которых обильно стекала вода, стояли на берегу, держа в руках сети, заполненные блестящими камнями. В глазах Користы эти драгоценные камни давно потеряли всю былую привлекательность. Для нее они теперь служили лишь напоминанием о пролитой из-за них крови. Тысячи обитателей Баззелла – изгнанные сестры, обслуживающий персонал и даже контрабандисты и торговцы – были убиты Досточтимыми Матронами при захвате ими планеты.

Шлюхи-надзирательницы выкрикивали отрывистые команды, и Користа торопливо взяла сетку с камнями из рук ближайшей фибии. От этой твари пахло влагой, солью, йодом и рыбой. Узкие глаза были прикрыты влажной мигательной перепонкой.

Глядя на этот отвратительный облик, Користа ощутила внутри холодок. Может быть, это отец ее морского младенца, который теперь втайне поправлялся в ее хижине. Пока она думала, взрослый самец фибии ударил ее, едва не свалив с ног. Клокочущим голосом тварь произнесла:

– Не медли, иди работать.

Она схватила мешок и торопливо зашагала прочь. Она не хотела привлекать к себе внимание Досточтимых Матрон. Инстинкт выживания подсказывал, что такое внимание могло оказаться смертельным.

Ждать спасения было неоткуда. После уничтожения Ракиса руководство Бинэ Гессерит окопалось на Капитуле, где скрывалось от беспощадных преследователей. Користа не знала, была ли еще Тараза Верховной Матерью или – как утверждала молва – Досточтимые Матроны убили ее на Ракисе.

Но рассчитывать на достоверные новости в этой забытой богом дыре не приходилось.

* * *

В тот вечер в своей освещенной светильником на рыбьем жире хижине Користа баюкала на руках вновь обретенное дитя и кормила его с ложечки бульоном. Какая ирония судьбы! Преподобные Матери отняли у нее ее родного ребенка и передали его мастерам селекции, но неведомые космические силы дали ей взамен это… существо. Это была жестокая шутка рока – дать вместо прелестного ребенка какое-то морское чудище.

Она тотчас отругала себя за такие мысли. Этот несчастный недочеловек не был властен ни над своим окружением, ни над своим происхождением, ни над своей злосчастной судьбой.

Она поднесла влажного прохладного ребенка ближе к тусклому свету и вдруг ощутила тихий вибрирующий рокот неведомой энергии в этом тельце; энергия эта издавала почти осязаемый мурлычущий звук, хотя на самом деле Користа ничего не слышала. Сначала ребенок капризничал и не желал есть из ложечки, но Користа проявила терпение, и постепенно дитя приучилось хлебать жидкий бульон, сваренный из ракообразных животных и морских водорослей. Ребенок почти никогда не плакал, но в глазах его застыла печаль, какую Користе прежде не случалось видеть.

Как непредсказуема жизнь – момент за моментом и год за годом, насколько она хаотична внутри еще большего хаоса великой, необозримой Вселенной. В этом хаосе люди стремятся делать что-то осмысленное, хотят двигаться в направлениях, которые считают верными. Какая тщета!

Глядя на маленькую фибию, стараясь смотреть ей в глаза, Користа ощущала прилив уравновешивающего спокойствия; она была уверена, что время, которое она проводит с этим ребенком, оказывает на нее исцеляющее действие, успокаивает ее рассыпающийся микрокосм… внушает уверенность, что на самом деле хаоса не существует, что все ее действия и переживания имеют какую-то большую, высокую и значимую цель. Мать и дитя представляют собой единство, масштабы которого выходят далеко за пределы их физических тел, далеко за горизонты, какие они даже не способны себе представить.

В далеком прошлом Бинэ Гессерит были заняты разработкой селекционной программы, генетическим проектом, результатом которого должно было стать рождение Квизац Хадерача, а он, в свою очередь, должен был стать великим объединителем Вселенной. Тысячи лет Орден сестер шел к своей цели – на пути было множество неудач и разочарований. Хуже того, когда Орден наконец достигал успеха – как в случае с Полом Атрейдесом, Муад’Дибом, – новый Квизац Хадерач обращался против них самих и вдребезги разбивал их планы. Потом был еще его сын, Лето II – Тиран…

«Никогда снова!» – такова была с тех пор клятва Бинэ Гессерит. Орден никогда больше не будет пытаться создать Квизац Хадерача, но прошлое было невозможно отбросить, тысячи лет непрерывных планомерных скрещиваний не прошли даром. Должно быть, какие-то эксперименты продолжаются. Вероятно, были какие-то причины, по которым ее разлучили с ребенком.

Мастер селекции Монайя приказала Користе получить определенную генетическую линию, в которой нуждался Орден. Користе не сказали при этом, какое именно место занимает она в общем замысле; это знание, по мнению верхушки Ордена, могло создать ненужные сложности. Полной информацией обладали лишь немногие избранные, а их приказы передавались дальше, как передаются приказы солдатам на фронте – без указания подробностей.

Я была одним из таких солдат. Користе было приказано соблазнить некого аристократа и родить от него ребенка; ей дали понять, что она не имеет права на привязанность ни к этому человеку, ни к будущему ребенку. Вопреки врожденным человеческим инстинктам, она должна была отключить все свои эмоции и просто выполнить задание. Она была не более чем сосудом передачи генетической информации, которую желал получить Орден сестер. Она сыграла роль контейнера для спермы и яйцеклетки, став местом зарождения того, что было нужно руководству.

Половину этой битвы она, сама того не желая, выиграла; мужчина ей не понравился. О, он был достаточно красив, но его испорченная и наглая натура портила ей настроение и мешала соблазнению. Она ушла от него, даже не сказав, что зачала от него ребенка.

Но вторая часть этой эпопеи оказалась несравненно труднее. Вынашивая ребенка в течение девяти месяцев, вскармливая его собственным телом, Користа поняла, что не сможет отдать его Монайе. Незадолго до родов она укрылась в тайном убежище, где в одиночестве родила девочку.

Всего через несколько часов после того как дитя появилось на свет, до того даже, как Користа успела как следует познакомиться с собственным ребенком, в ее убежище, словно стая черных ворон, ворвались сестры. Монайя, с суровым, непроницаемым лицом, лично взяла ребенка и унесла его навстречу каким-то неведомым Користе целям. Все еще слабая после родов, Користа отчетливо понимала, что никогда больше не увидит девочку, не сможет назвать ее своей. Несмотря на все ее чувства, несмотря на все попытки думать о девочке, как о своем ребенке, она не принадлежала ей; Користа смогла побыть наедине с дочерью лишь краткий миг. Даже ее чрево не принадлежало ей – оно было собственностью Ордена сестер.

Конечно, было огромной глупостью пытаться бежать и удержать ребенка при себе. Наказание, как и следовало ожидать, оказалось суровым. Ее изгнали на Баззелл, куда ссылали и других сестер за подобные преступления – все они были повинны в преступлениях любви, а терпеть их Орден был не намерен… «преступления человечности» считались особо тяжкими.

Как это странно – назвать любовь преступлением. Без нее Вселенная давно бы прекратила свое существование, сотрясаемая непрерывными войнами. Користа считала, что отношение Ордена к этому вопросу было попросту бесчеловечным. Сестры в большинстве своем были сочувствующими, способными на привязанность женщинами, но Преподобные Матери и мастера селекции говорили о любви уничижительно, как о каком-то клиническом феномене.

Орден открыто демонстрировал отрицание разобщенности, но при этом обнаруживал странный дуализм в своих убеждениях. Несмотря на очевидную бесчеловечность в отношении сердечных порывов, сестры считали себя непревзойденными специалистами во всех аспектах человеческого бытия. Точно так же посвященные сестры заявляли о своей отстраненности от религии, но вели себя так, словно следовали определенным моральным и этическим ритуалам, что как раз характерно для религий.

Таким образом, непонятные и загадочные сестры были одновременно человечными и бесчеловечными, любящими и неспособными любить, светскими и религиозными… они были древним сообществом, жившим по строгим правилам и ограничивающим моральным предписаниям. Сообществом, идущим по тонкому канату над бездонной пропастью.

К несчастью для себя, Користа сорвалась с такого каната и рухнула в темную бездну.

В наказание она была отправлена на Баззелл, где обрела это странное дитя моря…

* * *

Когда разразился шторм и океан покрылся высокими волнами с белыми султанами пены, Досточтимые Матроны выстроили уцелевших сестер Бинэ Гессерит на лужайке перед высоким административным зданием. Влажный холодный ветер хлестал по лицу и Користу, стоявшую по колено в траве, за которой никто не ухаживал. Единственное, на что она осмелилась в знак протеста, – это упрямо вздернуть подбородок.

Досточтимые Матроны были стройны и по-волчьи поджары, черты лица у них были резкими, глаза были окрашены хищным оранжевым цветом – от заменителя специи, который они регулярно принимали. Тела их были жилистыми, подвижными. Все Матроны обладали безупречно стремительной реакцией. Ребра ладоней и ступней были покрыты твердыми мозолями, что делало руки и ноги смертоносным оружием. Шлюхи носили обтягивающую спортивного покроя одежду – яркие трико и шапочки, украшенные изящной вышивкой. Они кичились собой, выступая с петушиной горделивостью, пользовались сексом для достижения господства, обращая в сексуальное рабство мужское население захваченных ими планет.

– Как же мало вас осталось, ведьмы, – сказала Матрона Скира, осматривая стоявших перед ней сестер. – Как мало…

Эта руководительница Матрон на Баззелле имела длинные ногти. У нее были плотные груди размером со сжатый кулак и мускулистые руки, столь же мягкие, как окаменевшее дерево. Возраст у нее был неопределенный; по малозаметным особенностям ее поведения Користа поняла: Скира уверена, будто все думают, что ей меньше лет, чем на самом деле.

– Скольких еще нам придется замучить до смерти, пока кто-нибудь из вас не откроет нам то, что мы хотим знать?

Голос ее был медоточив, но в этом меде чувствовалась ядовитая кислота.

Джаэна, сестра, стоявшая рядом с Користой, выпалила:

– Всех! Ни одна сестра Бинэ Гессерит не скажет, где находится Капитул.

Досточтимая Матрона без всякого предупреждения нанесла стремительный удар ногой, мелькнувшей в воздухе, как бич. Джаэна не успела даже отпрянуть – мозолистый край босой ступни Скиры врезался в лоб строптивой Сестры.

– Провоцируешь меня на убийство, ищешь легкой смерти? – спросила Скира на удивление ровным голосом. Нанеся удар, она с грацией балерины приземлилась после прыжка, без труда сохранив равновесие.

Удар был рассчитан с ювелирной точностью; Скира лишь рассекла кожу на лбу Джаэны. Рана была похожа на отметину на лбу ребенка, спасенного Користой.