Текст книги "Королева дождя"

Автор книги: Кэтрин Скоулс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 34 страниц)

– Нет! Вы не понимаете, – все-таки перебила его Анна. – Мне самой судьбой определено работать именно здесь. Вы не можете заставить меня поехать в другое место. – Ее слова, спотыкаясь, падали одно за другим, по мере того как ее охватывала волна отчаяния. – Меня всегда влекло именно сюда. – Она посмотрела на стену над головой епископа, где висело несколько фотографий в ряд. На одной из них была изображена Элайза, основательница миссии Додомы. Анна молча смотрела на нее, моля о помощи.

– Я знаю, кто вы, – отозвался епископ. Теперь его тон был прохладным. – Если на то пошло и раз уж вы сами подняли этот вопрос, я хочу сказать вам следующее: я был решительно против того, чтобы вы вообще сюда приезжали. Это миссия. Не семейный бизнес. Вы не наследуете здесь рабочее место. – Он окинул Анну внимательным взглядом. Она поняла, что он заметил, какое дорогое у нее платье, которое, хоть и нейтрального цвета и простого кроя, было куплено в фешенебельном магазине. Она быстро поставила ноги так, чтобы не было видно туфель – они были без каблуков и грубоватого фасона, но пошитые вручную. В Италии. – Откровенно говоря, когда мне назвали ваше имя, я сразу заметил два существенных препятствия. Вы – племянница Элайзы Твейт. И вы – дочь богатого человека. Однако ваш диплом и рекомендательные письма убедили меня дать вам шанс. Но здесь к вам будут относиться точно так же, как и ко всем остальным работникам.

Анна уставилась на свои руки.

Епископ отодвинул стул, царапая полированный деревянный пол, и подошел к карте.

– Вы отправитесь в Лангали и будете заведовать родильным отделением. Ваша квалификация соответствует такой должности. Я знаю, что у вас нет никакого практического опыта. И это лучшее, что я могу сделать для вас, принимая во внимание все обстоятельства.

Анна, загипнотизированная нереальностью происходящего, смотрела, как палец мужчины прокладывает путь через всю карту от делового центра страны с многочисленными названиями миссий и крестами, обозначающими церкви, к местности на западе, где почти не было каких-либо обозначений. Ошеломленная, она молчала и следила за тем, как палец продолжал двигаться дальше, через всю страну, к самой дальней границе Танганьики.

– Это здесь, – небрежно произнес епископ. – Ближайший город – Мурчанза. Лангали находится недалеко от границы с Руандой. Теперь она, конечно, называется Республика Руанда, с тех пор как отделилась от Бурунди. – Он указал туда, где печатное слово «РУАНДА» было зачеркнуто, а сверху карандашом написано новое название.

Но не эти слова привлекли внимание Анны: ее глаза замерли на больших буквах, составлявших название целого региона, граничащего с Западной Танганьикой. «БЕЛЬГИЙСКОЕ КОНГО». Буквы далеко отстояли одна от другой и охватывали большую территорию, включавшую и южные районы. Анна снова и снова читала эту надпись.

КОНГО.

Это слово вызвало в памяти картины кровопролития и террора. Двумя годами ранее сотни европейцев – мужчины, женщины, старики и дети – были уничтожены конголезцами, после того как Бельгия предоставила их стране независимость. В информационных бюллетенях миссии Анна читала сообщения о бельгийских беженцах, скрывавшихся в Танганьике, в основном здесь, в Додоме. Они не могли говорить из-за пережитого ужаса и не имели ничего, кроме одежды, прикрывавшей их тела.

– Вы будете работать с доктором Майклом Керрингтоном, – продолжал епископ. – Очень опытный врач с прекрасным образованием. У вас будет возможность учиться у лучшего из лучших. – Он замолчал, ожидая, что Анна посмотрит ему в глаза. – И не волнуйтесь, без дамской компании вы не останетесь. Там живет и «маленькая м». – Анна молча кивнула. Она была знакома с таким способом упоминания миссионерских жен. Изначально это пошло из документов миссии, в которых всегда называлось только имя мужа и к нему добавлялось маленькое «м», если он был женат. – Миссис Керрингтон – Сара – тоже замечательный человек, – добавил епископ. – Она всячески помогает Майклу в больнице. Я уверен, что вы, как только устроитесь, почувствуете себя счастливой. – Он произнес последние слова с вызовом.

Анна встала. Даже пребывая в ужасной растерянности, она заметила, что епископ выше нее на целую голову и широк в плечах – не человек, а башня. Она посмотрела ему в глаза и призвала на помощь все свое самообладание, чтобы не позволить губам дрожать, а глазам – наполниться слезами.

– Когда я должна ехать? – спросила она.

Взгляд мужчины немного смягчился.

– Поезд идет туда завтра утром. – Он взглянул на часы, затем повернулся и посмотрел в окно на зеленый сад, в центре которого рос огромный шинус [4]4
  [4]Род деревьев и высоких кустарников из семейства цветковых растений сумаховые.


[Закрыть]. – Знаете, вам действительно повезло, – заметил он. – Керрингтоны – одна из самых замечательных миссионерских пар в нашей миссии. А теперь моя жена ждет вас к утреннему чаю. Ага! – Он оглянулся, и Анна увидела, что его лицо просветлело. – Вот и она. Минута в минуту, как всегда…

В густой тени шинуса было прохладно. Стулья и стол, похоже, поставили здесь именно для доверительных бесед. Они были почти скрыты от нескромных взглядов поникшими ветвями дерева, которые опускались до самой земли.

– Сахар, дорогая? – спросила жена епископа, беря в руку вазочку из прочного английского фарфора с декоративной серебряной ложечкой.

– Нет, спасибо, миссис Уэйд, – отказалась Анна.

Она сидела в кресле по всем правилам: держа чайную чашку и блюдце в одной руке, соединив икры и слегка наклонив ноги, как ее учили в школе.

Женщина одобрительно кивнула.

– Человек и так получает достаточно сахара, ни к чему добавлять его в чай. – Она аккуратно отпила из своей чашки, затем наклонилась к корзинке для рукоделия, стоявшей у ее ног, и достала оттуда светлую шляпу. Подняла ее повыше и спросила: – Как вы ее находите?

Шляпа, похоже, была сшита из маленьких кусочков самых разных материалов: войлока, плетеной соломки, пряжи и полотна. Анна вежливо улыбнулась.

– Она очаровательна.

Миссис Уэйд просияла.

– Я ее переделываю для одной из сестер, которая поедет домой в отпуск. Видите ли, здесь, в Додоме, мне легко не отставать от моды. Я встречаюсь с людьми, выписываю журналы, – объясняя, она вертела шляпу в руках, восхищаясь своей работой. – Дамы часто в письмах благодарят меня и говорят, что очень рады получить от меня подходящую шляпку. – Она замолчала и быстро осмотрела одежду Анны. – Не то чтобы моде можно позволять диктовать себе… – резковато добавила она. – Ваша юбка, например, кажется мне излишне короткой.

Неожиданно длинные ветви раздвинулись, впуская солнечные лучи, и Анна обернулась. Позади нее возникла крупная фигура.

– Сестра Барбара! – воскликнула миссис Уэйд. – Мы как раз говорили о вас.

Анна торопливо встала, и ее чашка стукнулась о блюдце.

– Позвольте мне представить вам сестру Анну Мейсон, – мило улыбнувшись, произнесла миссис Уэйд. – Как вам известно, она должна подхватить вашу работу в Лангали.

Анна слегка выдвинула руку вперед – на тот случай, если сестра Барбара захочет пожать ее. Но та просто стояла перед ней, возвышаясь, как скала, и пристально разглядывала новенькую. Этот осмотр вызвал у девушки ощущения совсем не такие, как в случае с епископом или его женой, – те удовлетворились оцениванием ее платья и прически. А вот сестру Барбару, похоже, интересовали отнюдь не внешние атрибуты: она пыталась проникнуть в глубины ее существа, понять, из какого теста слеплена Анна…

Анне захотелось удержать свои позиции, и она так же пристально вгляделась в женщину. Она мысленно произнесла известное ей описание сестры Барбары. Старая. Избыточный вес. Слишком короткие волосы… Тем не менее сестра Барбара производила впечатление сильного человека, безусловно, заслуживающего доверия. И Анна подумала, что если бы можно было выбирать, кому доверить свою жизнь, то она выбрала бы именно сестру Барбару.

– Вам понравится Лангали, – наконец произнесла сестра Барбара. – Я была там счастлива.

Анна молча кивнула. Мысль о том, что ей придется покинуть Додому, все еще казалась ей нереальной. Не говоря уже о перспективе ссылки на далекий запад…

– Знаете, я работала с вашей тетей Элайзой, – добавила сестра Барбара. – Она была замечательным человеком.

Это сразу же вызвало у Анны живой интерес, она широко распахнула глаза. В голове у нее возник с десяток вопросов, но, прежде чем она получила возможность задать хоть один из них, сестра Барбара перешла к другой теме.

– Раз уж я здесь, – сказала она, – я могу просмотреть ваши вещи – необходимо знать, есть ли у вас все, что нужно. Лангали – это не Додома. Вам придется там обходиться тем, что привезете с собой.

Миссис Уэйд забрала у Анны чашку и блюдце и поставила их на стол.

– Какая замечательная возможность для вас, милочка! – И, бросив шляпку на стол, она первой вышла из тени на яркий свет.

Анна шла по газону вслед за двумя женщинами. Она представляла себе свой чемодан, стоящий в обшитой деревянными панелями прихожей епископского дома, и спрашивала себя, узнают ли дамы монограмму, растянувшуюся на всю кожаную крышку чемодана. Луи Виттон. Очередное свидетельство ее неприличного богатства.

Мать Анны, Элеонора, принесла чемодан в спальню дочери за несколько недель до того, как Анна должна была уехать в Африку.

– Я хочу, чтобы ты взяла его с собой, – заявила она, ставя чемодан на кровать. – Я купила его в Париже.

Чемодан словно только что прибыл из мастерской: дорогая кожа была гладкой и блестящей, золотые замочки сверкали.

– Мой старый еще ничего, – заметила Анна.

Элеонора отмахнулась от ее слов.

– Луи Виттон был первым галантерейщиком для авантюристов. В бутике в Париже висела фотография походной кровати, которую он сделал для известного исследователя Саворньяна де Бразза. Он тоже уехал в Африку, как и ты.

Анна вздохнула. Она уже поняла: мать была решительно настроена добавить романтичности и очарования жизни, которую выбрала ее дочь.

– Я не авантюристка, – возразила Анна. – Я хочу стать миссионеркой.

Элеонора сокрушенно покачала головой.

– Не следовало мне хранить те письма. Я жалею, что не сожгла их.

Анна отвернулась, надеясь остановить неизбежный поток слез и обвинений. Но ей это не удалось…

Ни миссис Уэйд, ни сестра Барбара, казалось, не заметили в чемодане Анны ничего особенного. Их куда больше заинтересовало его содержимое: аккуратно сложенные наряды.

Сестра Барбара вытащила юбку и развернула ее так, что подол коснулся пола.

– Хорошая ткань, – одобрительно заметила она. – Пятна пота на ней не будут заметны.

Она отвернула край подола, чтобы проверить, можно ли юбку удлинить. Затем она нашла форму медсестры: три белых платья, совершенно новые и тщательно выглаженные, и небольшие округлые шапочки, не имеющие никакого практического применения, но такая шапочка сразу давала понять окружающим, что ее владелица – весьма компетентная медсестра.

– Везде есть бирки с именем? – уточнила сестра Барбара. Анна кивнула. – Хорошо.

Миссис Уэйд нахмурилась, заметив роман в кожаном переплете – еще один подарок Элеоноры.

– «Из Африки», Исак Динесен [5]5
  [5]Псевдоним датской писательницы Карен Бликсен, несколько лет прожившей в Кении; по ее автобиографическому роману « Out of Africa» (1937) С. Поллак снял фильм (1985).


[Закрыть]. – Она покачала головой и бросила книгу на груду вещей, которые они с сестрой Барбарой сочли неподходящими или ненужными для жизни в Лангали. – Вы найдете, что почитать, в библиотеке Керрингтонов.

Анна наблюдала за их действиями, разрываясь между чувством признательности за проявленную заботу и смятением из-за такого бесцеремонного обращения с ее собственностью. Она напомнила себе, что Элайза писала о необходимости справляться с эмоциями и принимать ситуации, в которых оказываешься. Она отметила также, что очень важно помнить: закалка и улучшение характера способствуют достижению цели.

Анна посмотрел на свои руки, опущенные и сцепленные в замок. Она, казалось, слышала, как тонкий, тихий голосок говорит ей:

«Пусть все начнется».

Трансформация, избавление от балласта.

Чем раньше это произойдет, тем скорее появится новая Анна – более простая, более чистая. Более полезный инструмент. Очищенный огнем…

Анна улыбнулась и кивнула, когда одну из ее кружевных шелковых рубашек тоже отложили в сторону. Затем сестра Барбара вытащила с самого дна чемодана жакет ярко-розового цвета.

– Достаточно… смело, – с сомнением в голосе протянула она.

– Он станет привлекать внимание, – согласилась миссис Уэйд.

Анна попыталась посмотреть на жакет глазами этих женщин, но все равно воспринимала его точно так же, как и когда увидела впервые – на стойке в отделе зарубежной дамской моды. На фоне мрачных тонов осенних коллекций он буквально взрывался цветом – густым, насыщенным розовым, напоминающим скорее о неистовых закатах, чем о розах.

– Он мне нравится, – заявила Анна. – И я хочу взять его с собой.

Сестра Барбара и миссис Уэйд молча уставились на нее.

– Я купила его специально для этой поездки, – добавила Анна. – Африканские женщины носят такие яркие цвета. Я подумала…

– О Боже! – Миссис Уэйд покачала головой. – Не нужно пытаться подражать африканцам, милочка. Все равно ничего не получится: у вас для этого недостаточно темная кожа. – Она замолчала, словно озадаченная собственными словами.

И она, и сестра Барбара молча наблюдали за тем, как Анна складывает жакет и возвращает его в чемодан.

– Всегда помните, – сказала сестра Барбара, – если у вас возникнут какие-то сомнения, обращайтесь к миссис Керрингтон. Последуйте ее совету, и вы не собьетесь с пути. – Она посмотрела Анне в глаза. – И… да благословит вас Господь!

Под пристальным взглядом женщины Анна внезапно почувствовала, что ее окатило теплой волной. Она вспомнила об Элайзе. Увидела образ старшей женщины, которая поведет за собой, и даст совет, и окажет помощь. Она вдруг поверила, что все наладится. Там, в Лангали, она вовсе не будет одинока. С ней будет Бог. А еще – миссис Керрингтон. Анна посмотрела на свой чемодан, уже закрытый и снова готовый к поездке. «Пришло время с радостью приступить к выполнению нового плана, – сказала она себе, – а не цепляться за мечты». Элайза приняла бы вызов перемен. И она его примет.

ГЛАВА ПЯТАЯ

В поезде, идущем на запад, вагонов первого класса не оказалось. Анна сидела на твердой скамье, подставив лицо горячему ветру, дующему в окно без ставен. В воздухе стоял густой запах сжигаемого угля. Ее кожа и одежда были покрыты сажей – не россыпью крапинок, как накануне, а темным жирным слоем. Она уже пыталась стряхнуть ее, но сажа смешалась с потом и размазалась жирными черными полосами.

Сначала в купе, где сидела Анна, были и другие пассажиры. В Додоме вместе с ней в вагон вошла группа африканцев в сильно поношенной европейской одежде. Однако надежды Анны поговорить с ними на суахили пошли прахом, когда они ответили на ее приветствие на каком-то местном диалекте. Через две станции они вышли. Затем к Анне подсела старая африканская монахиня. Буркнув по-английски «здрасьте», женщина провалилась в глубокий сон. Проснулась она через три часа, когда поезд затормозил у крошечной станции посреди чистого поля. Едва кивнув Анне на прощание, монахиня вышла. Еще несколько пассажиров появились и ушли, но, к счастью, когда настала ночь и пришло время укладываться спать – по-прежнему под порывами жаркого ветра, – купе оказалось в полном распоряжении Анны и она смогла немного расслабиться, чего ни за что бы не произошло, не окажись она в полном одиночестве. Тем не менее она почти не сомкнула глаз.

Настало утро. Солнце медленно поднималось над горизонтом, освещая ландшафт, который постепенно, но заметно менялся. Центральные равнины – Африка Элайзы – исчезали. Их заменяла неровная, холмистая местность с болотистыми долинами и клочками густого леса. Все вокруг зеленено. Не свежим, светло-зеленым цветом прибрежных земель, но более густым и насыщенным. Зелень переплетенных виноградных лоз и крон деревьев производила впечатление необузданной и даже агрессивной.

На смену сухой жаре пришли влажность и духота. Анна чувствовала, что пот постоянно сочится изо всех пор и тело становится липким. Она была благодарна за шесть бутылок воды в корзинке с едой, которую ей вручил Джек Мастерс. Она почти не притронулась к груде булочек и бутербродов, но половину воды уже выпила.

Анна попыталась устроиться поудобнее на твердом сиденье и закрыла глаза, защищаясь от пыли и ветра. Через несколько минут мягкое покачивание вагона начало убаюкивать ее.

В сознание медленно проникали слова, плывущие из коридора: сначала они походили на отголосок сновидений, но постепенно разбудили ее.

– Я ловил рыбу в реке Яканьяру, возле границы с Руандой. Голос принадлежал мужчине, говорившему по-английски с американским акцентом. Этот голос был достаточно громким, и шум поезда не заглушал его.

– С рыбой-то мне повезло. Но вот трупы… они плыли вниз по течению. Младенцы, дети, женщины, мужчины. Африканцы…

Анна повернулась к дверному проему. Из коридора в купе залетел белесовато-голубого цвета дымок папиросы.

– Они были изуродованы, по крайней мере, некоторые. Без рук, глаз… – Слова все сыпались, грубые и жуткие. – Наверное, вырезали целую деревню. Каждую чертову живую душу.

Второй мужчина что-то пробормотал в ответ.

– Они называют это независимостью, – продолжал американец. – Сначала было кровопролитие в Конго. Теперь друг на друга пошли руандийцы! – Он коротко, безрадостно рассмеялся. – Что называется, закон джунглей!

Анна закрыла глаза, пытаясь прогнать видение черных тел, крутящихся в водоворотах широкой реки. Затем рядом с ней раздались шаги. Она снова открыла глаза и увидела, что пухлый светлокожий мужчина забрасывает потертый саквояж на багажную полку. Он сел напротив нее.

Она безучастно смотрела на него. Она не могла думать ни о чем ином, кроме как о сцене, которую он только что описал.

Человек откинулся на спинку скамьи и вытянул ноги.

– Я – Дик Петерсон.

– Доброе утро, – вежливо, но отстраненно отозвалась Анна.

– Вы работаете на миссию? – предположил попутчик.

– Да, – кивнула Анна.

– А вы кто? – Синие глаза Дика Петерсона смотрели немного насмешливо. – Медсестра или учительница? Или чья-то жена?

– Я медсестра, – сказала Анна, отвернулась и снова стала смотреть на проносящийся мимо ландшафт.

Ей хотелось, чтобы незнакомец оставил ее в покое. Анне было трудно отделить его от мрачного рассказа: он теперь и сам казался ей запятнанным темнотой. Она придвинулась к окну, порылась в сумочке и достала книгу. Это была книга Элеоноры «Из Африки», которую Анна сунула обратно в боковой карман чемодана, когда сестра Барбара отвернулась. Открыв томик наугад, она притворилась, что читает.

Время текло медленно. Анна попыталась уснуть, но кошмарные образы, описанные мужчиной, постоянно возвращались и мучили ее. Она обрадовалась, когда поезд начал замедлять ход и американец снял свой саквояж с полки. Возможно, мрачные мысли уйдут вместе с ним.

Станция была маленькой, но суетливой. Носильщики стояли возле своих деревянных тележек наготове, а еще там был киоск, где торговали едой и напитками. Анна с тоской посмотрела на рекламу «кока-колы» и представила себе напиток – холодный, черный, пощипывающий язык.

Американец вышел, не сказав ей ни слова. Анна смотрела в окно ему вслед. Она заметила, что здесь вышло много людей, и наблюдала за ними с растущим беспокойством. У нее возникло ощущение, что почти всем пассажирам, кроме нее, была известна серьезная причина, по которой необходимо покинуть поезд именно на этой станция. Она боролась с желанием схватить свой багаж и присоединиться к массовому бегству.

Когда наконец локомотив громко свистнул и поезд начал отползать от станции, Анна почувствовали облегчение. Теперь ей ничего не оставалось делать, кроме как сидеть на месте и ждать.

Впервые темнота обрушилась на состав сразу после того, как пробило полдень. Поезд без предупреждения нырнул во что-то, напоминавшее туннель. Но мрак не был абсолютным, и в тусклом свете смутно различались ветви, листья и лианы. Это был лес, густой и дремучий.

«Настоящие джунгли, – сказала себе Анна. – Точно такие, как в «Книге джунглей» Киплинга». Она попыталась представить себе маленького мальчика Маугли, который раскачивался на лианах, – словно могла приручить темноту снаружи, связав ее с детскими сказками. Но здесь не было видно никаких ярких птиц и надоедливых обезьян. Деревья стояли угрюмой молчаливой стеной, давящей на психику.

Темнота время от времени рассеивалась, когда лес редел. Небо вновь появлялось на какое-то время, безоблачное и синее, как всегда, но джунгли снова смыкались и проглатывали его.

Выехав на более-менее открыто местность, поезд опять начал замедлять ход. Анна выглянула в окно, и глаза у нее заслезились: вглядываясь вперед, она не моргала, и глаза резал ветер. Вдалеке она разглядела группу крыш конусообразной формы, покрытых травой. Вид круглых хижин вызвал у нее острую боль сожаления. Народ Элайзы, угого, которому Анна всегда хотела помогать, жил в длинных низких домах с плоскими крышами.

Анна глубоко вздохну и почувствовала вкус сажи на языке. Если она не ошиблась в своих расчетах, то это седьмая станция, считая от Додомы, и конец западной линии. Мурчанза.

Анна стояла возле вагона, глядя на облупившуюся краску на стене старой деревянной лачуги. Она предположила, что это касса, которой, похоже, не пользовались уже много лет. Как и все остальное на станции, касса была ветхой и заброшенной. Вряд ли здесь когда-то находилась настоящая большая станция – ведь тут не было даже платформы, только полоска подметенной земли вдоль железнодорожного пути. И никаких признаков близлежащего населенного пункта. Анна заподозрила, что Мурчанза, по сути, не столько конкретный пункт назначения, сколько просто место, где заканчиваются рельсы. Анна была единственным пассажиром, сошедшим с поезда. Машинист предложил помочь ей с багажом, пока охранник и еще один служащий заправляли тепловоз водой и загружали в него дрова.

– Кто-нибудь вас приветствует? – спросил у нее машинист, явно демонстрируя все свои познания в английском языке, и осмотрелся.

Станция была почти безлюдной. У водокачки сидела женщина, продающая бананы. Недалеко от нее, присев на корточки, скучал нищий. Он безучастно смотрел на небо, а возле него слонялся маленький мальчик в одной только рваной майке, который поглядывал на Анну яркими, живыми глазами.

– Да, – ответила Анна, храбро улыбнувшись. – Спасибо.

Трое мужчин помахали ей на прощание и продолжили пополнять запасы волы и топлива. Затем локомотив, спутавшись клубами пара, отошел от станции, толкая перед собой вагоны, и состав двинулся обратно на восток. Вскоре он исчез из вида…

По земле скользили длинные тени. Томясь в ожидании, Анна наблюдала, как постепенно удлиняется и ее собственная тень. Доктор Керрингтон должен был приехать на станцию к приходу поезда, но она понимала, что очень многое могло его задержать. В конце концов, это Африка, так что девушка не очень беспокоилась. Вылив остатки бутилированной воды на платок, она тщательно вытерла лицо. Потом распустила свои длинные рыжие волосы, игнорируя любопытные взгляды присутствующих, и хорошенько расчесалась, стараясь распутать колтуны и стряхнуть по крайней мере часть сажи. Затем Анна снова собрала волосы в аккуратный узел на затылке. Больше она ничего не могла сделать, чтобы как следует подготовиться к встрече с новым коллегой.

Хотя ей и не сказали, как выглядит доктор Керрингтон, Анна уже сформировала достаточно четкий его образ. Она представляла, что у него седые волосы, очки с золотой оправой и аккуратная козлиная бородка. Благородное лицо сильного человека. И только по прошествии времени, когда она снова вызвала в воображении этот образ, Анна поняла, чьим лицом наделила будущего коллегу – доктора Альберта Швейцера легендарного врача-пионера и мыслителя, чья фотография была напечатана во многих учебниках. Анна улыбнулась. Настоящий доктор Керрингтон, возможно, окажется тощим человечком с жиденькими волосенками.

Анна смотрела на продавщицу бананов, размышляя, стоит ли подойти к ней и задать пару вопросов о Мурчанзе. Возможно поблизости находится деревня. Возможно, там есть телеграф. Или даже гостиница. Это казалось маловероятным, но Анна чувствовала: пришло время подумать о том, что надо будет предпринять, если доктор Керрингтон так и не сможет приехать. Продавщица бананов, похоже, очень нуждалась: ее одеяние было изношено почти до прозрачности. Анна предположила, что женщина говорит только на языке своего племени и суахили, которым Анна владела вполне прилично, окажется бесполезным.

Она скорее почувствовала, а не услышала шаги, приближающиеся к ней сзади: на пыльной земле они были почти не слышны.

Как только она обернулась, прозвучали слова:

– Мне так жаль…

Голос затих, уступив место тишине. Кричащей тишине.

Перед Анной стоял молодой высокий мужчина с гладкой загорелой кожей. Светлые волосы падали ему на лоб и лезли в глаза. Синие глаза – яркие и глубокие.

Мужчина отвел взгляд и быстро осмотрел станцию, словно засомневавшись на мгновение, не ждет ли его кто-то еще. И Анна поняла: тогда как она ожидала увидеть доктора Швейцера, Майкл Керрингтон, наверное, рассчитывал увидеть сестру Барбару. Подумав о таком взаимном сюрпризе, Анна рассмеялась. Она не могла сдержаться: контраст оказался слишком резким.

Несколько секунд доктор Керрингтон молча смотрел на нее. Анна наклонила голову, пряча лицо, и попыталась взять себя в руки. Длинный рыжий локон выбился из тугого узла на затылке и упал ей на щеку.

– Я сожалею, – сказала она, переведя дыхание. – Просто… Я ждала…

– Я знаю, я сильно опоздал. Прошу прощения, – отозвался доктор Керрингтон.

Анна удивленно посмотрела на него: он неловко топтался возле ее багажа.

– Я выехал с большим запасом времени, – продолжал он, – но мне перегородило дорогу упавшее дерево. И я задержался на несколько часов. Так или иначе… – Он выпрямился и протянул ей руку. – Добро пожаловать, сестра Мейсон. Добро пожаловать в Западную Танганьику. – Он улыбнулся мальчишеской улыбкой, из тех, которые словно вспыхивают на лице, освещая и полностью меняя его.

– Спасибо. – Анна улыбнулась в ответ и вернула непослушный локон обратно в узел. Затем пожала ему руку, чувствуя неловкость, оттого что ладонь у нее такая липкая. Но рука врача оказалась такой же влажной, да еще и шершавой от пыли. – Я очень рада, что приехала сюда.

Улыбка сошла с лица доктора Керрингтона так же неожиданно, как и появилась.

– Правда? – переспросил он. – Епископ предупредил меня, что вы были преисполнены решимости остаться в Додоме.

Анна открыла рот, но не нашлась, что сказать. Вряд ли она сможет признаться, что солгала. Придется солгать еще раз.

– Да, у меня были планы насчет Додомы, – наконец заговорила она. – Но потом епископ рассказал мне о Лангали… и о вас… о миссис Керрингтон… о вашей работе. И я решила, что это место просто замечательное. Поэтому я передумала. Так или иначе, интересы миссии всегда должны быть важнее планов отдельного человека. – Она закончила свою речь и замолчала, ожидая знака одобрения.

Доктор Керрингтон кивнул.

– Что ж, должен признаться, у меня камень с души упал. Мы живем очень уединенно: всего лишь трое европейцев во всей округе – я с женой и… вы. Мы очень рассчитываем, что вы будете работать с полной самоотдачей.

Анна посмотрела ему в глаза. Именно этого она и хотела. Полной самоотдачи.

– Разумеется, – отозвалась она.

Доктор Керрингтон махнул рукой куда-то за станцию.

– Я подгоню «лендровер» и загружу ваши вещи.

Анна смотрела ему вслед. В том, как он шел, Анна уловила определенное нетерпение – намек на тщательно маскируемое безрассудство. Отвернувшись, она неожиданно наткнулась на взгляд торговки бананами. На лице африканки расплылась широкая понимающая усмешка.

Ширины дороги через джунгли едва хватало для проезда «лендровера», и езда по ней была непрекращающимся сражением. Все звуки перекрывали постоянный гул двигателя, скрежет шасси, когда машина преодолевала очередную выбоину, и удары ветвей о кузов. Боковое окно было закрыто, но Анна едва сдерживалась, чтобы не уклоняться от каждого удара ветки.

Доктор Керрингтон держал руль обеими руками и не сводил глаз с дороги. Он не предпринимал попыток заговорить с Анной, и, несмотря на то что она видела, как он занят, его молчание нервировало ее. Наконец она решила поднята тему беспорядков в соседней стране, пытаясь говорить небрежно и произвести впечатление человека знающего.

Доктор Керрингтон выслушал ее пересказ того, о чем сообщил американец, и мрачно кивнул.

– С тех пор как бельгийцы ушли, ситуация стала сложной в целом регионе. Но этого стоило ожидать. Их режим был ужасным – они нещадно эксплуатировали людей. – Он говорил убежденно, по-прежнему не сводя глаз с дороги. – И они не подготовили африканцев к тому, чтобы те смогли сами поддерживать порядок. Они просто ушли, предварительно обчистив страну до нитки.

Анна посмотрела по сторонам.

– Похоже, независимости жаждут и здесь, не так ли?

– Африканцы уже определились с внутренней политикой, – сообщил ей доктор Керрингтон. – А ближе к концу этого года передача власти будет закончена. Танганьика станет республикой. Но не волнуйтесь, здесь ситуация иная. Это совсем другая история.

Анна кивнула. Его слова, да еще и произнесенные с такой уверенностью, успокоили ее.

Приблизительно через час лес поредел. Дорога стала ровнее, а шатер листвы над головами теперь пропускал лучи света до самого подлеска. Анна почувствовала себя более непринужденно. Она опустила стекло, и салон автомобиля заполнил свежий запах зелени.

– Смотрите! – воскликнула она, заметив небольшую антилопу, пасущуюся на поляне. – Это не дик-дик?

Доктор Керрингтон посмотрел туда, куда она указывала, и ударил по тормозам.

– Не двигайтесь, – прошептал он, когда автомобиль остановился.

Впрочем, говорить это необходимости не было: Анна, замерев, не сводила глаз с изящного создания, словно предчувствуя его страх и паническое бегство.

– Как красиво! – выдохнула она.

На несколько секунд все замерло. Затем доктор Керрингтон протянул руку назад и достал ружье. Быстро зарядил его – тихие щелчки показались громовыми в напряженной тишине. Наклонившись к Анне, он высунул дуло в окно, возле которого она сидела, и прицелился.

Анна вжалась в спинку сиденья. Раздался маслянистый резкий щелчок. Звук патрона, скользнувшего по стволу. Грохот выстрела.

Антилопа дернулась. Ее хрупкие ноги подогнулись. Точеная головка поникла.

Онемев от ужаса, Анна смотрела, как доктор Керрингтон выходит из машины и поднимает антилопу. Несет ее обратно – безжизненное тельце безвольно повисло в его руках. Он продемонстрировал добычу девушке, словно мальчишка, хвастающийся уловом. Анна с трудом выдавила улыбку.