355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Кэтрин Скоулс » Королева дождя » Текст книги (страница 12)
Королева дождя
  • Текст добавлен: 10 октября 2016, 00:25

Текст книги "Королева дождя"


Автор книги: Кэтрин Скоулс



сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 34 страниц)

Посыльный направился к дому миссии, и Анна вернулась к своей работе. Несколько минут спустя за спиной у нее раздались тихие шаги босых ног, затем перед ее лицом возникло белое пятно.

– Это для вас, сестра, – сказал посыльный.

Письмо будто повисло у нее перед глазами. Покосившись на него, Анна заметила в уголке герб: два копья и Библию. Миссия. Епископ. Анна торопливо вскрыла конверт дрожащими от страха руками, думая при этом: «Элеонора больна! Отец наш…»

Она пробежала глазами короткий текст, выхватывая из него самые важные фразы.

Передача обязанностей. Новая должность. Вступает в силу немедленно.

Анна недоверчиво смотрела на письмо. Все было предельно ясно.

Ее переводят из Лангали. Убирают.

Только это и имело значение. Куда, и почему, и как было совершенно неважно…

Она побежала к дому миссии, где Сара, Кейт и Ордена участвовали в подготовке к обеду.

Прочитав письмо, Сара побледнела.

– Ордена, – слабым голосом произнесла она. – Позови Майкла. – Она сжала в кулак руку, в которой держала письмо, смяв его. – Он все исправят, – сказала она Анне. – Не волнуйся. Он может. Обязательно добьется отмены приказа. – Она подняла затуманенные слезами глаза. – Должен… Майкл дождался, когда Ордена выйдет в кухню – хотя той очень хотелось остаться – и только тогда заговорил.

– Я знаю, что в этом письме, – заявил он. – Я получил радиограмму. Анну переводят в Джермантаун.

– Джермантаун! – Сара ошеломленно уставилась на него. – Но они собирались послать туда кого-то из Додомы. Должно быть, произошла ошибка.

– Это не ошибка, – медленно, четко выговаривая каждое слово, возразил Майкл. – Я знал, что так будет.

Обе женщины, изумленные, уставились на него.

– И давно ты это знаешь? – спросила Сара.

– Неделю, – ответил Майкл.

Анна замерла, онемела. В памяти у нее стали всплывать смутные, разрозненные обрывки информации о Джермантауне. Ехать целый день, на юг… старая станция, построенная немцами… заброшенная… недавно восстановлена миссией… Она вспомнила, что Майкл и Стенли не так давно ездили туда, а вернувшись, сказали, что работы уже почти закончены и вскоре туда направят медсестру.

Медсестру. Какую-то медсестру. Не ее…

– Но мое место здесь! – слабо пискнула она.

Майкл кусал губы, отчаянно пытаясь придать себе бравый вид. Несмотря на испытываемую мучительную боль, Анна смогла посочувствовать ему – ведь он разрывался между личной привязанностью и обязанностями главы станции.

– Это высокая оценка твоего профессионализма, – сказал он Анне, глядя в окно. – Ведь тебя сочли способной справляться одной, и это несмотря на непродолжительную работу здесь. Конечно, когда ты все там наладишь, тебе пришлют помощников. Ты только представь, как будут благодарны тебе местные жители, когда снова станут получать медицинскую помощь после почти двадцатилетнего перерыва.

Он закончил свою речь. Воцарилась тишина.

– Я договорился, что Стенли поедет с тобой, – добавил Майкл, бросив на Анну быстрый взгляд. – Его помощь будет тебе необходима. Думаю, мы без него справимся. Стажер очень способный и уже многое умеет.

Анна почувствовала, что у нее подгибаются ноги, все тело охватывает слабость.

Сара вцепилась в руку Майкла.

– Ты должен был сообщить нам! – истерично выкрикнула она. – Ты должен был что-то сделать. Ты просто обязан был не допустить этого!

Майкл молчал. Его губы были упрямо сжаты, словно он отражал нападение. Словно он взял на себя ответственность.

Постепенно до Анны дошло, и она догадалась, что в тот же самый момент понимание пришло и к Саре. Сара стала пятиться от мужа и остановилась, лишь оказавшись рядом с Анной.

Обе женщины смотрели на Майкла. Они не могли говорить, да в этом и не было необходимости.

– Ладно, – кивнул он. – Признаю. – Он наконец встретился глазами с Анной. Его взгляд был пустым – взгляд побежденного. – Это я попросил, чтобы тебя перевели. – Когда он произносил эту фразу, голос у него надломился. – Я не мог поступить иначе.

Воцарилось долгое молчание.

Анна не могла пошевелиться. Ей хотелось кричать, плакать, протестовать… Но она знала, что это ни к чему не приведет. Она стояла, замерев на месте, и в голове у нее крутилась одна-единственная мысль: «Мой мир рушится на глазах».

И тут заговорила Сара. Она сказала мужу четко и спокойно:

– Тебя влечет к Анне. Ты любишь ее. И именно поэтому ты хочешь, чтобы она уехала. – Она констатировала факт, а не призывала к ответу.

– Но тебя я тоже люблю, – отозвался Майкл; его голос был хриплым и почти неслышным. – Ты – моя жена.

– Ты любишь нас обеих, – решительно продолжила Сара. – Мы любим друг друга. Все трое. Именно поэтому мы так счастливы – нам просто повезло! – Ее тон стал более резким: она уже не могла сдерживать боль и гнев. – Как ты мог так поступить с нами? Как ты мог?

– Другого решения не было, – ответил Майкл.

– Было, – возразила Сара. – Анна могла бы перебраться в хижину. Мы могли бы пристроить к ней кухню, и Анне не пришлось бы столько времени проводить в доме.

Анна посмотрела на Сару. А ведь она права! Они могли бы кое-что изменить. Могли бы что-то предпринять – что угодно, только не это…

– Это не сработало бы, – возразил Майкл, качая головой. – Как бы то ни было, все уже решено. Все уже решено.

Слова сорвались с его губ, тяжелые и унылые. Все они понимали, что так оно и есть. Майкл сказал, а епископ сделал. Анне придется уехать. И на этом все.

– Я думал, он предложит тебе место, где будет полегче, – извиняющимся тоном произнес Майкл. – Возможно, даже в Додоме. Где ты всегда хотела работать. – Его голос болезненно угас.

Анна опустила голову, и волосы упали плотной завесой, закрыли ее лицо. Из глаз ее катились слезы, разбиваясь на гладком бетонном полу. Она услышала легкие шаги Сары и почувствовала, что на плечи ей легла прохладная и спокойная рука. Женщины прижались друг к другу так, что мокрые щеки соприкоснулись, а длинные локоны – рыжие и черные – переплелись. Майкл стоял в стороне, а они отчаянно цеплялись друг за друга. Они рыдали со всхлипами, тяжело, с присвистом, дышали, словно знание о скором расставании было уродливым ребенком, которого им обеим приходилось рожать, мучаясь от долгих и безжалостных схваток.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Утром в день отъезда Анны «лендровер» миссии Лангали стоял у дверей дома, ожидая ее. Чемодан фирмы «Луи Виттон» был привязан на крыше вместе с медицинской сумкой и микроскопом. Два узла с вещами Стенли громоздились на заднем сиденье. Оставшееся место занимали медицинские препараты и оборудование, а также множество корзин, птичьих клеток, горшков, посуды, одеял и тканей, принадлежавших Стенли и его жене Юдифи. Она тоже решила уехать из Лангали в этот день, намереваясь пожить у матери в деревне, расположенной на полпути до Джермантауна, пока новая станция не начнет работать и муж сможет забрать ее туда. Анна удивилась, услышав о ее планах, но Сара объяснила ей: поскольку у этой пары нет детей, после отъезда Стенли женщину больше ничто не связывало бы с Лангали.

Когда пришло время прощаться, все жители станции и деревни столпились возле «лендровера». Анну, Стенли и Юдифи окружили близкие люди: Ордена с Кейт на руках; напряженные Майкл и Сара; Тефа, Барбари и Эрика.

Разговор получился принужденным и немногословным. Сара напомнила Анне, что Ордена поставила в машину корзину с едой и что на заднем сиденье находится термос с горячим чаем. Когда она говорила, губы у нее дрожали. Анна стояла, опустив глаза, не в силах встретиться с подругой взглядом. Майкл подозвал Стенли, и они, обойдя «лендровер», остановились за ним.

– Знаешь, механик из Мурчанзы так и не починил топливный насос, – сказал Майкл. – Если он перестанет работать, просто покачай штифт взад-вперед.

Стенли кивнул.

– Разве я уже не делал этого, и не раз? – отозвался он.

– Да и шины порядком облысели, – добавил Майкл. – Впрочем, ты в курсе.

Анна смотрела, как Стенли стоит и внимательно слушает. У нее словно гора с плеч свалилась при виде его знакомой фигуры, маячащей возле обшарпанного серого «лендровера», в котором она так много поездила. По крайней мере, хоть кто-то и что-то, к чему она привыкла, останутся с ней.

Прощание вышло коротким. Ни Анна, ни Сара, ни Майкл не обещали навещать друг друга и даже писать письма: мысль о том, чтобы довольствоваться этим жалким подобием общения, после того как они жили одной жизнью, была слишком болезненной. Время отчаянных объятий миновало. На виду у африканцев миссионеры обменялись рукопожатиями и улыбнулись, сдерживая слезы. Только маленькая Кейт не желала подчиняться правилам: она забилась в руках няни, протягивая ручки к Анне.

– Нанна! Нанна! – звала она.

Анна поцеловала и обняла ее – быстро, не смея задерживаться, – и отстранилась. Ребенок заплакал.

Уезжающие сели в «лендровер»: Стенли – за руль, Анна – на соседнее сиденье, Юдифи – сзади, возле своих кур. Когда заработал двигатель, Кейт возмущенно закричала. Она часто поступала так, когда видела, что кто-то уезжает на «лендровере», – обычные детские капризы. Но в этот момент такое открытое проявление чувств воспринималось как издевательство над теми, кто с каменными лицами стояли рядом, скрывая свою боль.

Машина выехала за пределы станции. Анна смотрела прямо перед собой, но перед мысленным взором возникало то, что стало для нее родным: дом миссии, на окнах которого висят занавески с изображениями бумерангов, а на подоконниках стоят горшки с геранью; гостевая спальня, которую она до сих пор делила с Кейт, своей маленькой крестницей, умевшей смеяться и плакать, не просыпаясь. И Стенли, и Юдифи обернулись, чтобы в последний раз помахать рукой на прощание. Но Анна не оборачивалась – просто не могла.

Какое-то время до них еще доносился плач Кейт, хорошо слышимый, несмотря на увеличивающееся расстояние. Но постепенно он затих вдали…

Анна сидела, оцепенев, ничего не слыша. Она кожей чувствовала чемоданы, узлы и сумки, окружавшие ее со всех сторон, – зловещее доказательство того, что она уезжает далеко.

И никогда не вернется домой.

От этой мысли ее пронзила острая боль. Она чувствовала, как боль раздувается в ее теле, словно страшная опухоль, выбивает воздух из легких, не дает дышать. Она попыталась думать о Юдифи, надеясь, что это поможет отогнать мрачные мысли.

– Вы будете рады снова увидеть свою мать? – спросила она на суахили, глядя через плечо на африканку.

Юдифи неуверенно кивнула.

– Вы будете скучать по своему мужу?

Еще один кивок, такой же неуверенный. Анна поняла, что должна была хорошенько подумать, прежде чем задавать такие личные вопросы. В конце концов, они ведь практически незнакомы.

Анна покосилась на Стенли. Его лицо было ей хорошо знакомо: мелкие черты, тонкие кости, умные глаза, – и все же она понимала, что фактически он, как и Юдифи, для нее чужой человек. Она даже не знала, как он на самом деле относится к тому, что ему пришлось покинуть Лангали. Когда она спросила его, нравится ли ему план, ему хватило такта сказать, что он вполне доволен. Анна могла только догадываться, как африканец в действительности относится к тому, что его жизнью и жизнью его жены распоряжается миссия. Белый епископ в далеком городе.

Епископ Уэйд. Человек, который отправил Анну в Лангали, а затем безжалостно вырвал ее оттуда.

Но Майкл просил его об этом!

Во всем виноват Майкл.

Анна склонила голову и потерла ладонями лоб, словно пытаясь стереть эту мысль. Но вопросы, как бы она ни хотела избежать их, всплывали при малейшем поводе, мрачные и сердитые. Почему Майкл даже не попытался обсудить сложившуюся ситуацию с ней и с Сарой? Они бы, конечно, сумели убедить его, что такое решение слишком радикально. Что нет никакой нужды в том, чтобы отсылать Анну из Лангали.

«Но, возможно, – сказала себе Анна, – он прав». Возможно, в том, как они жили, все вместе, действительно было что-то опасное, что-то порочное. Три миссионера в Лангали…

Анна знала: Майкл считал, что совершил грех, – не во плоти, а в сердце и голове, но это ничуть не лучше.

«А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем» [9]9
  [9]Мф. (5:28).


[Закрыть]
.

Анна невольно спросила себя, желала ли она Майкла в таком греховном смысле. Вопрос казался простым, но она поняла, что ответить на него не сможет. Она была молодой здоровой женщиной, и мужчина был ей очень нужен. А Майкл – единственный мужчина ее типа из всех, кого она когда-либо встречала. Так стоит ли удивляться, что, представляя себе любовь, представляя себе мужа, она невольно думала о нем, а перед глазами всплывало именно его лицо? И что она любила его. Нежно и глубоко. Оглядываясь назад, Анна видела, что между нею и Майклом возникла близость. Но это была тройственная близость, включающая и Сару. В каком-то смысле Сара была ее сердцем – именно она связывала их. Их отношения были такими теплыми, такими близкими – такими замечательными! Ну почему им суждено было разрушиться? И кто виноват в этом? Кто виноват…

Анна подперла голову кулаком и, облокотившись об оконную раму, стала смотреть на мелькающий за окном пейзаж. Джунгли теперь не казались чем-то чужеродным, они стали частью Лангали и ее прежней жизни, которая вдруг резко изменилась. Деревья, цепляющиеся ветвями за «лендровер», походили на руки друзей, не желающих, чтобы она уезжала.

Было уже позднее утро, когда они наконец добрались до деревни матери Юдифи, расположенной на краю джунглей.

– Мы не станем задерживаться, – пообещал Стенли.

– Что ты! – возразила Анна. – Ты обязательно должен со всеми поздороваться. Куда спешить?

Юдифи вышла из машины и очутилась в толпе радующихся встрече женщин. Каждая старалась ее обнять, и ее лицо засияло и стало таким живым, каким Анна его еще никогда не видела. Стенли выгрузил вещи, а затем стал обмениваться более сдержанными приветствиями с мужчинами. Анна осталась в автомобиле. Она рассматривала детей, которые собрались под окном и, как всегда, тянули к ней руки, чтобы прикоснуться к ее шелковистым рыжим волосам.

Стенли вернулся довольно скоро. Когда он сел в машину, Анна вгляделась в его лицо. Она краем глаза заметила, как он прощался с Юдифи. Согласно африканскому обычаю, супруги не демонстрировали нежных чувств, несмотря на то что могли пройти многие месяцы, прежде чем они воссоединятся. Анна искала на лице мужчины какой-нибудь намек на сдерживаемые эмоции, по не смогла заметить ничего подобного.

– Если мы быстро организуем работу в Джермантауне, – сказала она через несколько минут после того, как машина тронулась, – то Юдифи могла бы вскоре присоединиться к нам. Мы можем определить эту цель как главную в нашем списке. Отнестись к этому, как к самому важному для нас, – Анна перебирала слова на суахили, не в состоянии вспомнить эквивалент слова «приоритет». Она надеялась, что Стенли понял, что она хотела сказать.

Ответил он не сразу. Когда он наконец заговорил, в его голосе звучала печаль.

– Есть одна старая поговорка, – сказал он. – Женщина всегда радуется возможности вернуться в деревню своей матери.Так что давайте не будем беспокоиться по этому поводу. Посмотрим, куда поведет нас Господь…

Анна кивнула, понимая, что тема закрыта. Она откинулась на спинку сиденья, чувствуя спиной твердый и липкий винил. Теперь, когда с ними не было Юдифи, отъезд наконец стал делом решенным, а значит, новое путешествие началось.

Джунгли сменила более открытая местность, когда дорога, ведущая на юго-восток, пошла в гору. Анне было непривычно иметь возможность смотреть вдаль. Она поняла, насколько свыклась с тем, что ее постоянно окружали высокие, густо растущие деревья, и можно было догадываться о том, что находится за ними, лишь по вершинам скалистых образований, таких как Коун-Хилл.

Когда послеполуденный зной стал нестерпимым, Стенли остановил «лендровер» в роще колючих деревьев. Анна подняла голову и посмотрела на почти лишенные листвы раскидистые ветви. Это были деревья Элайзы, изящные стражи саванны. Недалеко от них стоял старый баобаб. Элайза и об этих деревьях писала: она отмечала, что африканцы называют их «деревьями дьявола», так как, согласно поверьям, Бог посадил их правильно, но пришел дьявол и перевернул вверх тормашками. «Именно так они и выглядят», – подумала Анна: искривленные чахлые ветви сильно напоминали корни.

Пока Стенли распаковывал собранную Орденой корзину с едой, Анна решила посмотреть на баобаб вблизи. Кора походила на кожу, старую и морщинистую, но удивительно гладкую местами, как щеки старухи. Заметив, что дерево полое, Анна наклонилась и заглянула внутрь – и открыла рот в немом крике. Там висело тело – высохшее, с широким зевом рта, с выпирающими костями. Мумифицированное человеческое тело. Не было слышно гудения мух: мощи давно высохли и лишились плоти. Анна шарахнулась, резко обернулась – и оказалась нос к носу со Стенли.

– Это дерево с духами, – объяснил он и, схватив Анну за локоть, быстро оттащил ее в сторону. – Туда нельзя заглядывать.

Стенли знаками велел Анне вернуться к «лендроверу», где он уже поставил ломберный столик и разложил на нем еду. Анна послушно пошла туда, но с удивлением обнаружила, что Стенли за ней не последовал. Бросив взгляд через плечо, она увидела, что он бежит к другому дереву, невысокому и колючему. Он отломил ветку, отнес ее к баобабу и быстро, опасливо положил ее у основания дуплистого ствола. Анна отвернулась, и Стенли не заметил, что она следила за ним. Она нахмурилась, задумавшись. Каким бы невозможным это ни казалось, но африканец, похоже, только что совершил некий языческий ритуал. А ведь Майкл так доверял своему помощнику… Впрочем, все это выглядело вполне безобидно. Возможно, это было просто проявлением суеверия, что-то вроде обычая бросать просыпанную соль через плечо. Вот только Стенли – христианин, а значит, не должен быть суеверным. Майкл взял за правило всегда проходить под лестницей и планировать поездки на тринадцатый день месяца, демонстрируя тем самым свое отношение к подобным предрассудкам.

Когда Стенли вернулся к автомобилю и они приступили к трапезе, Анна не стала заговаривать о баобабе. Но когда они снова пустились в путь, вскоре натолкнулись на такое же дерево. С одной из его искривленных ветвей свисала туша недавно убитого животного.

– В этой местности обитает зло, – заявил Стенли, когда они проехали зловещее место.

Анна кивнула. Майкл объяснил ей официальным тоном, который он использовал, как только разговор заходил о переводе его старшей медсестры в другое место, что немецкие миссионеры проработали здесь много лет, но у них не было почти ни одного новообращенного. Со времени их отъезда ничего не изменилось.

Анна смотрела в окно «лендровера». Пейзаж внезапно показался ей враждебным, деревья гневно вонзали исковерканные ветви-руки в чужое небо. Вдалеке показался стервятник.

Анна отвела взгляд, переключив внимание на знакомые детали салона «лендровера».

– Как ты считаешь, почему миссионеры потерпели здесь неудачу? – спросила она у Стенли.

Он пожал плечами:

– Бог его знает.

Анна нахмурилась: такой ответ рассердил ее. Она много раз слышала от него эти слова в больнице, когда задавала вопросы. Бог его знает. Словно Анна могла запросто, подняв голову к небу, переадресовать вопрос Ему.

– Но я слышал одну легенду, – добавил Стенли.

Анна кивнула и стала молча ждать, зная, что африканец продолжит, когда будет готов.

– Где-то здесь жила белая женщина, – заговорил Стенли через какое-то время. – Говорят, она жила в большом доме совершенно одна. Она была американкой. И она дружила с местным вождем. Он был очень могущественным человеком. Кое-кто утверждает, что именно эта белая женщина настроила вождя против миссионеров.

Анна повернулась к Стенли, приоткрыв рот от любопытства.

– Она все еще там?

– Да, – ответил Стенли. – Но в могиле.

– А кем она была? – не отставала Анна. – Что она здесь делала?

– Бог его знает, – снова прозвучал знакомый ответ Стенли.

Анна рассеянно смотрела вперед. Она попыталась представить, как белая женщина смогла подружиться с вождем племени, так подружиться, что стала влиять на его отношение к важным вещам. Ходила ли она к нему в хижину и делила ли с ним пищу? Все время жила одна, без мужа – вообще без белого мужчины, который мог бы защитить ее. И почему она так противилась присутствию миссионеров? Что она оставила после себя?

– Но теперь жители деревни хотят, чтобы мы приехали, – напомнила Анна Стенли. В ее голосе явно слышалось беспокойство, как у ребенка, ищущего поддержки. – Они просили нас приехать.

– Так мне сказали, – согласился Стенли. – Местные жители попросили, чтобы епископ и правительство вновь открыли старую больницу.

Внезапно Анну осенило.

– Кто именно просил? Я имею в виду, были ли это те же самые люди, чей вождь дружил с американкой?

Стенли помолчал, обдумывая ответ.

– Да, – наконец сказал он. – Думаю, это так. Они – ваганга. Сильное племя.

Анна нахмурилась.

– Значит, они изменили мнение о нас.

– В какой-то мере, – заметил Стенли. – Они хотят, чтобы у них появилась больница, но не церковь и не школа.

Анна кивнула.

– Пока что и этого достаточно, – сказала она.

Анна пыталась не думать о том, сколько всего нужно будет сделать: лучше ставить перед собой конкретные, близкие цели и не торопиться. Поспешишь – людей насмешишь. А она не хотела, чтобы над ней смеялись. Она хотела доказать Майклу…

– Конечно, – с улыбкой добавил Стенли, – если церковь хочет родиться, воспрепятствовать этому может только Бог.

Край солнца уже почти касался горизонта, когда вдали показалась старая немецкая миссия – группа побеленных зданий, прилепившихся к основанию крутого склона холма. Она выглядела именно так, как ее описывал Майкл: опрятная и живописная. Единственное, чего здесь не хватало, – это приветственного света костра или фонаря – чего-то, что вселило бы надежду в сердца путников, закончивших длинное путешествие по саванне.

Вот как Анна представляла себе место, где будут принимать больных: на охраняемом складе находятся кровати, постельное белье и другие необходимые в больнице вещи. Ей говорили, что здесь есть даже радио, а значит, она сможет поддерживать связь с Лангали и другими станциями. Стенли и Майкл заезжали в Джермантаун каких-то шесть недель назад и убедились, что здесь все в порядке, все готово для того, чтобы новая медсестра, которую должны были прислать из Додомы, могла приступить к работе.

В сгущающихся сумерках пришлось ехать медленно. Белые силуэты зданий лишь теперь открывали свои детали: контуры дверей, окон, ставней.

Анна с удивлением смотрела на крыши: в косых лучах заходящего солнца они не отсвечивали металлическим блеском. Она нахмурилась и повернулась к Стенли. Африканец, наклонившись к рулю, пытался пронзить взглядом тьму. Он, ничего не говоря, продолжал вести машину.

Когда «лендровер» въехал на территорию станции, прибывшие окунулись в гробовую тишину. У зданий не было ни дверей, ни ставней. Даже оконные рамы были вынуты из проемов. Места, где должны были находиться крыши, зияли пустотой – сохранились только стропила. Поселение было разграблено. Тишина и опустошенность, как после войны. Анна и Стенли вышли из «лендровера» и, ошеломленные, бродили среди руин. Они смотрели на торчащие из стен трубы, к которым когда-то были присоединены раковины. Заглянув в кухню, недоуменно уставились на то место, где стояла печь и на побелке остались следы сажи, повторяющие ее контуры. – Я найду смотрителя, – сказал Стенли. Но Анна отчетливо услышала сомнение в его голосе. Нет здесь никакого смотрителя – она понимала это не хуже него. Участвовал смотритель в этом грабеже или нет, он наверняка давно уехал отсюда.

Анна огляделась. Масштабы разрушений были настолько огромны, что ей трудно было осознать их. Она попыталась представить, что подумал бы Майкл, будь он здесь. Вообразив, как исказились бы его черты от гнева, она рассмеялась. Она смеялась громко, запрокинув голову. Слезы переполняли ее глаза и сбегали по вискам в пыльные волосы.

Внезапно она поняла, что неподалеку собралась толпа любопытных. Люди стояли на краю станции, молча наблюдая за ней. Анна спросила себя, дружественно ли они настроены, стоит ли бояться их, но поняла, что ей все равно.

К ней подошел Стенли.

– Эти люди рассказали мне, что произошло. Смотритель распродал все и сбежал в Найроби. Склад пуст, даже радиоприемника, и того нет. – Он понизил голос до шепота. – Я думаю, кое-кто из присутствующих принимал в этом непосредственное участие. Я понял это по тому, что некоторые не осмелились посмотреть мне в глаза. – Стенли сокрушенно покачал головой. – Но есть и другие, – уже веселее добавил он, – те, кто очень зол на смотрителя. Они говорят, что их вождь сейчас не здесь, он далеко. Он не позволил бы такому случиться.

– Звучит утешительно, – с горечью в голосе сказала Анна. Стенли мрачно кивнул. – Но что нам теперь делать? – Она вздохнула. – Останемся здесь на ночь, а завтра вернемся в Лангали.

Глаза Стенли удивленно распахнулись.

– У нас нет иного выбора, – заметила Анна. – Какие к нам могут быть претензии? – И она направилась к «лендроверу». Открыв заднюю дверь, она замерла, безучастно глядя на коробки с припасами. – Где-то тут должна быть палатка. – С тех пор как они с Майклом были вынуждены провести ночь в «лендровере», палатка стала неотъемлемой частью экипировки для поездок.

– Вон она, – сказал Стенли, указывая на уголок зеленого брезента, выглядывающий из-за коробок.

– Хорошо, – кивнула Анна.

Она предпочитала провести ночь в палатке, а не в «лендровере». Она знала, что Стенли вполне удовлетворится сном на голой земле и воспользуется только противомоскитной сеткой, чтобы обезопасить себя от насекомых и змей. Именно так он спал во время поездок. Похоже, он вообще не видел необходимости в крыше над головой, если только не шел дождь. Анна шагнула к передней части «лендровера». Она внезапно почувствовала, что устала и проголодалась, и подумала, что не мешало бы принять душ. Она использовала немного драгоценной питьевой воды, чтобы смочить руки, после чего вытерла их чистым полотенцем. Ткань пахла лавандовым мешочком Сары. На мгновение Анна позволила себе вызвать в памяти образ подруги, вообразить, что она здесь и, как всегда, дарит сочувствие и тепло. Сморгнув непрошеную слезу, она повернулась к корзине с едой, приготовленной Орденой. Достала оттуда холодную пресную лепешку, разломила ее и протянула половину Стенли. Взяв лепешку, он стал обдумывать, где установить палатку. Побродив немного по станции, он обнаружил, что самое ровное место находится в центре территории. Анна улыбнулась, глядя, как он ставит палатку. Внезапно она ощутила себя солдатом вражеской армии, занявшей чужую территорию, а вовсе не миссионером, не медсестрой, готовящейся провести свое первое ночное дежурство в новой больнице.

Анна стряхнула остатки сна и медленно открыла глаза. Крошечные стрелы дневного света вонзались в землю, проникая через дырочки в изношенном зеленом брезенте палатки. Пахло свежим дымом костра. Скулила собака. Или плакал ребенок? Анна подняла голову, прислушиваясь.

Снаружи раздавался низкий непрерывный гул. Ропот приглушенных голосов – множества голосов.

Анна отбросила одеяло, подползла к окошку и приподняла уголок закрывающего окно брезента.

На станции было полно людей. Человек пятьдесят или шестьдесят сидели на голой земле и молча смотрели на палатку.

Анна опустила брезент и замерла, но уже через минуту стала поспешно приводить себя в порядок: сменила ночную рубашку на рабочую одежду, пригладила волосы и надела туфли.

Ропот превратился в гул интереса, когда она расстегнула застежку-молнию на пологе и вылезла наружу. Игнорируя реакцию толпы, она поискала глазами Стенли. Его знакомая фигура – высокая, худая, в одежде цвета хаки – выделялась среди остальных африканцев, облаченных в традиционные одеяния.

– Стенли! – позвала его Анна. Он устанавливал один из ломберных столов возле задней части «лендровера». На земле рядом с ним лежали несколько коробок с медикаментами. – Что происходит?

– Они пришли лечиться, – ответил Стенли, рукой указывая на собравшуюся толпу.

Анна уставилась на него, не веря своим ушам.

– Что?

– Медпункт для амбулаторных больных, – пояснил Стенли.

– Ты, должно быть, шутишь, – прошипела Анна.

Стенли промолчал. Он достал из машины складной стул и установил его возле ломберного столика. Затем спросил Анну:

– А вы велите больным идти прочь?

Анна молча смотрела на него. Слова Стенли напомнили ей библейскую притчу, и ей предлагали выбрать одну из двух звездных ролей. Самаритянки или фарисея. Героя или злодея.

Пока они разговаривали, люди спокойно наблюдали за ними. Анна вздохнула и провела рукой по спутанным волосам.

– Где моя медицинская сумка? – спросила она.

Стенли поднял сумку и вручил ей, слабо улыбнувшись. Толпа, похоже, восприняла этот жест как сигнал. Раздался неспешный шорох: сидевшие в первых рядах встали и прошли вперед, а сидевшие сзади заняли их места.

– Завтра, как только рассветет, мы уедем, – заявила Анна своему напарнику.

Стенли молча кивнул и попросил первого пациента подойти к столу.

Пока медсестра и помощник врача вели прием, ждущие своей очереди африканцы наблюдали за их действиями с нескрываемым интересом. Они рассматривали каждый незнакомый предмет: стетоскоп, почкообразный лоток, шприц, пакетик, бутылочку с лекарством или тюбик с мазью, к которым прикасались Анна или Стенли. После лечения почти каждый пациент пытался – на ужасном суахили – выразить свою благодарность за то, что в Джермантауне снова появилась больница. Они, похоже, не обращали ни малейшего внимания на тот факт, что отсюда вынесли все, что смогли, а остальное развалили. Анна снова и снова объясняла им, что больница не открылась, что ее нельзя использовать. Здесь нет никакого оборудования, нет даже радио, чтобы вызвать помощь в случае необходимости. Люди слушали Анну, но ее слова их, похоже, совершенно не трогали.

– Вы здесь, – говорили они, словно только это и имело значение. – Вы приехали. У нас наконец есть больница.

Настал тот момент, когда Анна потеряла терпение.

– Здесь нет водопровода, – сказала она, повышая голос, чтобы ее слышала не только улыбающаяся женщина, стоявшая перед ней, но и все собравшиеся. – Краны, раковины, даже трубы исчезли. Здесь невозможно работать.

Из толпы вышел какой-то старик. Его проколотые мочки ушей были растянуты почти до талии. Он озадачено морщил лоб.

– Я прожил долгую жизнь, но никогда не видел здания, внутри которого течет вода, – заявил он. – Вода бывает в тыквах, в горшках, во многих местах.

Он пристально смотрел Анне в глаза, ожидая ответа. Она отвела взгляд, чувствуя себя избалованным ребенком, требующим очередную игрушку. На самом деле все относительно, сказала она себе. Она видела, как врачи в Королевском госпитале отказывались оперировать только потому, что инструменты были разложены неправильно. Но ситуация, с которой пришлось столкнуться ей, была совсем иной. Разве она не права, требуя самых элементарных условий? Однако объяснить это жителю африканского буша было нереально. Анна подняла глаза и встретилась взглядом со стариком. Она ничего не сказала, лишь молча стояла и смотрела. Наконец старик покачал головой так, что мочки его ушей закачались, и скрылся в толпе.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю