Текст книги "Сапфик (ЛП)"
Автор книги: Кэтрин Фишер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
4
Основательнее всего мы подошли к вопросу установки замков в Тюрьме. Никто не сможет взломать их, ни изнутри, ни снаружи. Единственный экземпляр Ключа хранится у Смотрителя. «Эзотерика» строго засекречена, и открыть её позволяется только в том случае, если Смотритель умрёт, не передав своих знаний. Сделать это может исключительно его преемник.
Мартор Сапиенс, Отчёт по проекту
– Джаред?
Затаив дыхание, Клодия проскользнула в комнату учителя и огляделась.
Никого.
Аккуратно заправленная постель, книги на простых деревянных полках. По полу рассыпаны конфеты, на столе – поднос, на нём тарелка с крошками и пустой бокал.
Клодия резко развернулась, подняв пышными юбками небольшой ветерок, и вдруг услышала тихий шелест. Ещё раз внимательно посмотрела на поднос и только сейчас обратила внимание на прижатый бокалом кусок тонкого пергамента. Кажется, письмо. Она заметила королевский символ: коронованный орёл династии Хаваарна, держащий в когтях весь мир. И белая роза – геральдический знак королевы.
Нужно поторопиться и срочно найти Джареда. Но взгляд приковало это письмо. Послание, должно быть, уже вскрыто и прочитано. И брошено Джаредом вот так вот запросто. А значит, совершенно не секретно.
И всё-таки Клодия медлила. Любое другое письмо, адресованное кому угодно, она прочла бы безо всяких угрызений совести – при дворе царит вражда, все плетут интриги и каждый сам за себя. Но Джаред – её единственный друг. Больше чем друг. Она так давно и крепко его любит.
И тогда она, повторяя себе, что всё не важно, что он всё равно рассказал бы ей о письме – они всегда всем делятся – пересекла комнату и развернула пергамент.
Послание от королевы. Клодия читала его со всё возраставшим изумлением.
«Мой дорогой мастер Джаред, пишу Вам, потому что, чувствую: настало время разъяснить все возникавшие между нами недоразумения. В прошлом мы Вами были врагами. Теперь же причин для вражды не осталось. Мне известно, что Вы очень заняты – пытаетесь активировать Портал. Клодия, должно быть, отчаянно жаждет получить весточку о своём дражайшем отце. Однако я хотела бы поинтересоваться, не сможете ли вы уделить и мне пару минут? Ожидаю вас в своих покоях в семь.
Сиа, Регина».
И небольшая приписка снизу: «Мы могли бы оказаться чрезвычайно полезными друг для друга».
Клодия нахмурилась. Свернув записку, она снова придавила её бокалом и заторопилась прочь. Сиа постоянно строит козни. Но что ей понадобилось от Джареда?
Он, скорее всего, у Портала.
Схватив свечу и встряхнув её, чтобы та зажглась, Клодия попыталась успокоиться. Выскочила в пышно разукрашенный коридор и побежала вниз по винтовой лестнице, ведущей к подвалам, подныривая под клочья паутины, которая сама собой росла тут с раздражающей скоростью. Здесь было сыро и холодно. Клодия торопливо пробралась между штабелями винных бочек в самый тёмный угол, к огромным – до потолка – бронзовым воротам, и с ужасом обнаружила, что те заперты. Гигантские слизняки, которыми, казалось, всё здесь так и кишело, облепили холодный металл створок, их влажные следы блестели на поверхности.
– Мастер! – Клодия ударила в дверь кулаком. – Это я!
Тишина.
Ей подумалось – Джаред не может ей открыть, он лежит там без сознания. Неторопливый недуг, долгие годы подтачивающий его, в конечном итоге победил. А потом на Клодию накатил ещё один страх – что если он активировал Портал и теперь застрял в Инкарцероне?
Дверь с громким щелчком распахнулась.
Клодия шагнула внутрь.
И рассмеялась.
Джаред ползал на четвереньках и пытался собрать рассыпанные повсюду блестящие голубые пёрышки. Сотни перьев.
– Не вижу ничего смешного, Клодия, – раздражённо заметил он.
Но она уже не могла остановиться, как будто поглупела от охватившего её облегчения. Усевшись на единственный стул, она хохотала на грани истерики, утирая выступающие на глазах слёзы краешком шёлкового подола. Джаред уселся посреди океана голубых перьев и посмотрел на неё. Рукава его тёмно-зелёной рубахи были закатаны выше локтей. А мантия сапиента, повешенная на спинку стула, была полностью похоронена под перьями. Длинные его волосы были спутаны. Глядя на ученицу, он улыбнулся – смущённо и искренне.
– Ну ладно, может быть, это и правда смешно.
Комната, что всегда была стерильно белой, выглядела так, словно в ней ощипали тысячу зимородков сразу. Перья покрывали металлический стол, гладкие серебряные полки с устройствами непонятного назначения. Пол был устлан перьями по щиколотку. От малейшего движения вверх взлетали голубые облачка.
– Аккуратнее. Я разбил колбу, когда пытался их собрать.
– Откуда эти перья? – отсмеявшись, спросила Клодия.
– Было одно перо, – вздохнул Джаред. – Я подобрал его на лужайке. Оно маленькое, органическое – как нельзя лучше подходит для эксперимента.
– Одно перо? – Она уставилась на Джареда. – Но тогда…
– Да, Клодия. Я, наконец, добился кое-каких результатов. Но не тех, что ожидались.
Она снова окинула комнату взглядом. Портал был входом в Инкарцерон, но только её отец знал все секреты, а он устроил диверсию и скрылся внутри. Уселся на этот самый стул и испарился. Наверняка затерялся где-то в уменьшенном мире, который представляла собой Тюрьма.
И с тех пор тут ничего не работает. Джаред долгие месяцы исследовал панель управления, доводя Финна до бешенства своей медлительностью и тщательностью, но ни один выключатель, ни одна микросхема так и не подали признаков жизни.
– Что произошло? – Она вскочила со стула, вдруг испугавшись, что может исчезнуть.
Джаред вынул из волос очередное перо.
– Я поместил его на стул. Вот уже несколько дней я занимаюсь тем, что поочерёдно заменяю сломанные детали на новые, сделанные из различных веществ. Последний раз это была запрещённая пластмасса, купленная мной у торговца на рынке.
– Тебя никто не видел? – немедленно обеспокоилась Клодия.
– Уверен, что нет. Я переодевался.
Но оба догадывались, что за ним наверняка следили.
– И?
– Наверное, это сработало. Потому что стул вспыхнул и завибрировал. Но перо не исчезло и не уменьшилось. Оно размножилось. Они все совершенно идентичны. – Он огляделся с такой болезненной безысходностью во взгляде, что это причинило Клодии боль. Улыбка сошла с её лица.
– Нельзя так изнурять себя работой, Мастер, – тихо сказала она.
– Мне это известно, – откликнулся он, взглянув на неё.
– Я знаю, что Финн все время торчит здесь, докучая тебе.
– Называй его принцем Джайлзом. – Джаред поднялся на ноги, слегка поморщившись. – Скоро он станет королём.
Клодия кивнула. Оглянувшись, она обнаружила мешок с инструментами; освободив его, стала собирать туда перья, горсть за горстью. Джаред сел на стул и наклонился вперёд.
– Как Финн справляется с этим давлением? – тихо спросил он.
Клодия помедлила. Потом продолжила собирать перья, ещё торопливее и усерднее.
– Как может. Мы его вызволили из Инкарцерона, чтобы он стал королём. Он нам нужен. – Она подняла глаза. – Это странно. Всё, чего я хотела вначале, так это просто не выходить замуж за Каспара. И хоть раз взять верх над отцом. Всю свою жизнь мне приходилось строить планы и составлять заговоры, я всё время была одержима этим…
– А теперь тебе очевидно, что этого недостаточно, – кивнул Джаред. – Жизнь это вереница лестниц, по которым мы взбираемся вверх, Клодия. Ты же читала «Философию» Зелона. Линия твоего жизненного горизонта отодвигается всё дальше и дальше.
– Да, Мастер, и всё же не знаю…
– Знаешь. – Мягким движением он остановил ученицу. – Чего ты хочешь от Финна, когда он станет королём?
Мгновение она не шевелилась, словно раздумывая. Но потом ответила именно так, как он и ожидал:
– Хочу, чтобы он отменил Протокол. Не так, как предлагают Стальные волки, не убивая королеву. Я хочу отыскать мирный путь, чтобы время снова пошло вперёд, чтобы мы жили естественно, чтобы кончился застой, затхлая фальшивая история.
– А это возможно? У нас очень мало энергетических ресурсов.
– Да, и при этом все они тратятся на обслуживание дворцов богачей, на то, чтобы небо оставалось синим, а бедняки, всеми забытые, гнили в Тюрьме под управлением машины-тирана. – Клодия резко поднялась, смахнув несколько оставшихся перьев. – Мастер, мой отец пропал. Не думала, что это возможно, но я чувствую себя так, словно половина меня сгинула вместе с ним. И я его преемница, потому что если кто-то должен стать Смотрителем теперь, то это именно я. Поэтому я отправляюсь в Академию. Я должна прочитать Эзотерику.
Она отвернулась, чтобы не видеть тревогу в его взгляде.
Джаред не сказал ни слова. Взяв в руки плащ, он последовал за Клодией наружу, и, пересекая порог, они оба снова почувствовали смещение пространства: словно комната позади них сама собой распрямилась. Оглянувшись, Клодия всмотрелась в белоснежную чистоту стен комнаты, существующей сразу в двух местах: в поместье Смотрителя и здесь.
Джаред прикрыл ворота и скрепил перекрёстные цепи. Потом прищёлкнул к бронзовой двери крошечное устройство.
– Небольшая предосторожность. Сегодня утром тут был Медликоут.
– Секретарь отца? – удивилась Клодия.
Джаред озабоченно кивнул.
– Чего он хотел?
– Принёс для меня письмо. И хорошенько тут осмотрелся. Думаю, любопытствует, как и все при дворе.
Клодии никогда не нравился этот высокий, молчаливый человек, работавший на её отца. Но сейчас её интересовало другое. Она тихо спросила:
– Что за письмо?
Они почти достигли вершины лестницы. Клодия оставила мешок с перьями на полу – уберёт кто-нибудь из слуг. Джаред сделал шаг назад, соблюдая Протокол и пропуская Клодию вперёд. Поднырнув под свисающую паутину, Клодия на секунду замерла от страха – вдруг он ей солжёт или увильнёт от ответа. Но его голос был спокоен:
– Письмо от королевы. Я не совсем понял, о чем речь. Она желает со мной встретиться.
– Тогда ты должен идти. – Клодия мило улыбнулась ему в полумраке. – Нам нужно узнать, что она задумала.
– Должен сознаться, королева наводит на меня ужас. Тем не менее, ты права.
Она поджидала его на верхней ступеньке; проходя через дверной проём, он схватился за косяк и резко втянул воздух, словно пронзённый болью. Потом он поймал её взгляд и выпрямился. Дальше они шли по коридору молча. Повернули в длинный холл, вдоль стен которого стояли сотни бело-голубых ваз, каждая высотой с человека, заполненных древними ароматическими смесями, уже разложившимися и издающими тухлый запах. Под ногами поскрипывали деревянные половицы.
– Эзотерика хранится в Академии.
– Поэтому я поеду туда.
– Тебе необходимо позволение королевы. И нам обоим прекрасно известно, что ей совсем не хочется, чтобы Портал заработал.
– Мастер, я поеду, что бы она ни говорила. И ты должен ехать со мной, потому что даже если я что-то там найду, всё равно не смогу в этом разобраться.
– Это значит, что мы оставим тут Финна совсем одного.
Она знала это. Она думала об этом уже несколько дней.
– Нам нужно найти для него телохранителя.
Тем временем они достигли лужайки, окружённой зарослями жимолости. От медвяного цветочного аромата, полного летним теплом, Клодия почувствовала себя немного счастливее. Они шли по лабиринту тропинок, вечернее солнце освещало хрусталь и золото крытых галерей; сверкали крохотные кусочки мозаики, пчёлы жужжали в постриженных кустах розмарина и лаванде.
Вдалеке, на высокой башне, часы пробили без четверти семь.
Клодия нахмурилась.
– Тебе лучше поторопиться. Сиа не любит ждать.
Джаред достал из кармана часы и посмотрел на циферблат.
– Ты постоянно носишь их с собой, – заметила Клодия.
– Твой отец дал их мне. Теперь я их хранитель.
Цифровой хронометр в золотом корпусе был очень точным и абсолютно выпадал из Эры. Это всегда удивляло Клодию, ведь отец был так внимателен к подобного рода деталям. Рассматривая сейчас тонкую серебряную цепочку, свисающий с неё крохотный кубик, Клодия задумалась о том, как Смотритель мирился с тюремной грязью и нищетой. Ему о них было достоверно известно, он же был внутри много раз.
Джаред захлопнул крышку часов. Подержал их немного в руке. Потом, мягко произнёс:
– Клодия, как ты узнала, что королева назначила встречу на семь?
Она застыла.
Секунду не могла произнести ни слова. Потом подняла глаза на Джареда, почувствовав, что краснеет.
– Понятно, – заключил учитель.
– Мастер, я… прости меня. Письмо лежало там. Я подняла и прочитала его. – Она покачала головой. – Я так виновата.
Ей было стыдно. И одновременно, досадно из-за допущенного промаха.
– Не скажу, что меня это совсем не задело, – начал он, застёгивая свой плащ. Потом поднял на ученицу зелёные глаза и поспешно продолжил: – Нам нельзя сомневаться друг в друге, Клодия. Они попытаются нас разделить, посеять вражду между нами, между мной, тобой и Финном. Не допускай, чтобы это произошло.
– Не допущу, – горячо отозвалась она. – Джаред, ты сердишься на меня?
– Нет, – грустно улыбнулся он. – Я слишком хорошо знаю, насколько ты дочь своего отца. Я попрошу королеву позволить нам отправиться в Академию. Приходи в башню позже, я всё тебе расскажу.
Она кивнула, провожая взглядом его стремительно удалявшуюся тёмную фигуру. По дороге он поклонился двум придворным дамам, те присели в ответных реверансах и с восхищением посмотрели ему вслед. Потом обернулись и заметили Клодию. Та пригвоздила их ледяным взглядом, дамы тут же заторопились прочь.
Джаред принадлежал ей! И всё-таки, как бы он ни пытался это скрыть, она причинила ему боль.
Дойдя до угла галереи, Джаред помахал Клодии рукой и вошёл в арку. Но как только оказался вне поля её зрения, остановился.
Опершись рукой о стену, глубоко вдохнул. Перед аудиенцией с королевой ему нужно принять лекарство. Вынув платок, он утёр пот со лба, переждал резкий приступ боли, подсчитал собственный пульс.
И чего он так расстроился? Клодия имеет полное право на подобное проявление любопытства. Тем более что один секрет он всё-таки от неё утаил.
Он достал часы и подержал их, пока холодный металл не потеплел в руке. Ещё минуту назад он уже готов был все рассказать. Но тут Клодия проболталась насчёт письма королевы. И что его остановило? Зачем скрывать от неё, что крохотный куб на его ладони – и есть Инкарцерон, место, в котором заключены её отец, Кейро и Аттия?
Он припомнил свой прощальный разговор со Смотрителем, собственный страх, издёвку в голосе собеседника: «Вы как бог, Джаред. Держите в своих руках Инкарцерон».
Бусинки пота стекали по лбу, он смахнул их платком. Закрыл часы и, вернув их в карман, заспешил в свою комнату.
Клодия мрачно уставилась в пол. Она уже почти ненавидела себя, но потом велела себе не глупить. Ей нужно вернуться к Финну. Новость о Провозглашении Наследника, должно быть, ошеломила его. Вздыхая, она пошла вдоль галереи. За несколько последних недель во время охоты или верховых прогулок у Клодии не раз возникало чувство, что он на грани, что он готов сбежать, развернуть лошадь и умчаться прочь в дальние уголки Королевства, подальше от Двора и тяжкой доли принца, восставшего из мёртвых. Он так хотел совершить Побег, увидеть звёзды. А попал в новую тюрьму.
За галереей находился большой загон для птиц, и, повинуясь внезапному порыву, Клодия нырнула под низкую арку. Ей надо о многом подумать, а это её любимое тайное место. Сквозь высокое окно в дальней стене пробивался луч солнца, воздух пах старой соломой и пылью. И птицами.
Привязанные каждый к своему насесту, здесь восседали благороднейшие ястребы и соколы Двора. На одних были надеты красные колпачки, закрывающие глаза; когда птицы наклоняли свои головки или чистили пёрышки, звенели крохотные бубенцы, колебались тонкие плюмажи. Другие следили за Клодией, пока она проходила мимо между клетками – огромные совы с распахнутыми глазами беззвучно поворачивали головы ей вслед, ястребы-перепелятники впивались желтовато-коричневыми пристальными взглядами, сонно смотрели кречеты. В дальнем конце, крепко привязанный кожаным шнуром, на неё свысока взирал гигантский орёл с жёстким, жёлтым, как золото, клювом.
Клодия сняла со стены рукавицу для соколиной охоты и натянула её на руку. Достала из висевшей тут же сумки с кормом кусочек мяса, протянула орлу. Тот повернул голову, застыл на мгновение, как статуя, внимательно следя за ней. Потом щёлкнув клювом, молниеносно схватил кусок и стал когтями разрывать жилистую плоть.
– Истинный символ королевского дома.
Клодия вздрогнула.
Кто-то стоял в тени за каменной перегородкой. Клодия разглядела его руку, освещённую косым лучом солнца, в котором плясали пылинки. Ей сначала даже показалось, что это отец, и волна чувств, о которых она даже не подозревала, нахлынула на неё, заставив сжать кулаки.
Потом она проговорила:
– Кто вы?
Шорох соломы.
У неё нет оружия. И вокруг – никого. Она сделала шаг назад.
Человек медленно пошёл навстречу. Теперь свет резко очерчивал его высокую худую фигуру, его сальные, вяло свисающие волосы, маленькие полумесяцы его очков.
Она гневно выдохнула. Потом сказала:
– Медликоут.
– Леди Клодия. Надеюсь, не сильно вас испугал.
Отцов секретарь неловко поклонился, Клодия в ответ присела в небрежном реверансе. «Поразительно! – подумалось вдруг Клодии. – Раньше, когда отец бывал дома, я видела этого человека чуть ли не каждый день, но почти с ним не разговаривала».
Он был измождён и сильно сутулился, словно часы, проведённые за письменным столом, пригнули его к земле.
– Вовсе нет, – солгала она. Потом неохотно добавила: – Вообще-то, я счастлива, что, наконец, имею возможность поговорить с вами. Дела моего отца…
– В превосходном порядке.
Он перебил её, и это было странно. Медликоут шагнул ближе.
– Леди Клодия, прошу простить мою неучтивость, но у нас слишком мало времени. Возможно, вам знакомо вот это?
Испачканными в чернилах пальцами он положил на рукавицу, что была на руке Клодии, что-то маленькое и холодное. На предмет упал луч света. Она разглядела небольшую металлическую эмблему – бегущее животное с разинутой рычащей пастью. Ей не доводилось видеть его раньше. Но Клодия знала, что это такое.
То был стальной волк.
5
– Сейчас как дохну на тебя огнём, – прорычал электроборотень.
– Делай что угодно, – отвечал Сапфик, – только не бросай меня в воду.
– Или загрызу твою тень.
– Ничто не сравнится с ужасом чёрной воды.
– Или раздроблю твои кости.
– Я боюсь воды больше, чем тебя.
Электроборотень, рассвирепев, забросил его в воду. И Сапфик уплыл, смеясь.
Возвращение электроборотня
Перчатка оказалась слишком маленькой для лапищи Лорда Крыла.
Аттия в ужасе наблюдала, как растягивается ткань и расползаются швы. Потом взглянула на Рикса – тот сосредоточенно созерцал таровы пальцы. И улыбался.
Аттия перевела дух. Наконец-то она поняла! Умоляя бандитов не трогать реквизит, Чародей только этого и добивался. Она взглянула на Квинтиуса. Жонглёр держал наготове красный и синий шары. Вся труппа в отдалении хмуро ждала развязки.
Тар поднял руку. В темноте чёрная перчатка была почти невидима, словно кто-то отрубил «его светлости» кисть.
– И что? – хрипло хохотнул Тар. – Если я щёлкну пальцами, из них посыплются золотые монеты? Если я укажу на кого-то, этот человек умрёт?
И прежде чем кто-нибудь успел ответить, он решил проверить свои предположения, ткнув указательным пальцем в стоявшего за ним толстяка.
Головорез спал с лица:
– За что, шеф?
– Ага, Март, перетрусил?
– Мне это не нравится, вот и всё.
– Ну и дурак. – Тар с презрением повернулся к Риксу. – Тоже мне, реквизит, да ему место в канаве. И как тебе удаётся с такой фигнёй всех дурачить? Ты, наверное, мастер обмана.
– Да, я величайший иллюзионист Инкарцерона, – кивнул Рикс и поднял руку.
Внезапно издевательская ухмылка сползла с лица Тара. Он опустил взгляд на свои затянутые в Перчатку пальцы и страдальчески завыл.
Аттия вздрогнула. Лорд Крыла визжал как резаный и тряс рукой в Перчатке; эхо вопля звенело и билось в тоннеле.
– Как жжёт! Снимите её, снимите!
– Надо же, не повезло тебе, – пробормотал Рикс.
Тар побагровел от гнева.
– Убейте его!
Его приспешники зашевелились, но Рикс властно молвил:
– Пусть только попробуют – и тогда перчатки тебе ни за что не снять. – И с непроницаемым выражением лица скрестил на груди руки.
«Если это спектакль, то исполнено мастерски», – подумала Аттия. Она незаметно для остальных скользнула к фургону и взобралась на сиденье возницы.
Тар, выкрикивая ругательства, отчаянно пытался сорвать Перчатку.
– Жрёт мою руку, как кислота!
– А ты ждал чего-то другого? Напялил на свою лапу вещь, принадлежавшую Сапфику, и хочешь чудес? – В голосе Рикса прозвучала какая-то странная нота, и Аттия с беспокойством взглянула на Чародея. Беззубая улыбка исчезла, а во взгляде появилась прежняя одержимость, уже не раз её пугавшая. Квинтиус нервно прищёлкнул языком.
– Тогда убейте остальных! – Тар уже едва мог говорить.
– Никого не трогать! – Рикс остановил банду спокойным взглядом. – Ты позволишь нам пройти через Игральные Кости, и тогда я сниму заклятие. Малейшая подлость с твоей стороны – и гнев Сапфика сожжёт тебя дотла.
Бандиты переглянулись.
– Выполняйте, – провыл Тар.
Это был опасный момент. Аттия знала, что всё сейчас зависит от того, насколько головорезы боятся своего вожака. Если хотя бы один из них ослушается, или убьёт его, или возьмёт командование на себя, с Риксом покончено. Но они, начали отступать, один за другим, оторопело и запуганно.
Рикс мотнул головой.
– Пошевеливайся, – прошипел Квинтиус.
Аттия схватила поводья.
– Стойте! – завизжал Тар. Его затянутые в перчатку начали подёргиваться, между ними вспыхивали электрические искры. – Останови это. Прекрати.
– Это не я, – заинтересованно откликнулся Рикс.
Чёрные пальцы дёргались в конвульсиях. Получеловек кинулся вперёд, схватил кисточку из висевшего под фургоном ведёрка с золотой краской.
– И что теперь? – пробурчал Квинтиус.
Тара повлекло в стене. Одним размашистым движением его рука в перчатке вывела на покорёженном металле пять букв.
АТТИЯ.
Все замерли в изумлении. Рикс бросил взгляд на Аттию, потом повернулся к Тару.
– Что это ты делаешь?
– Да я ничего не делаю! – вожака банды трясло от ужаса и гнева. – Эта паскудная перчатка – живая.
– Ты умеешь писать?
– Конечно, не умею! Я не понимаю, что тут накалякано.
Аттия слетела с фургона и подбежала к стене. С букв стекали тонкие струйки краски.
– Что? – выдохнула она. – Что дальше?
Резко дёрнувшись, словно кто-то ею управлял, рука Тара подняла кисточку и вывела на стене:
ЗВЁЗДЫ СУЩЕСТВУЮТ, АТТИЯ. ФИНН ВИДИТ ИХ.
– Финн, – прошептала Аттия.
СКОРО УВИЖУ И Я. НАЗЛО СНЕГУ И ШТОРМУ.
Что-то мягкое коснулось её щеки. Она поймала спланировавший сверху маленький предмет. Голубое перо.
И вот он уже сыпется повсюду – ласковый, как смех, снег из одинаковых голубых пёрышек, укутывает повозки, покрывает дорогу мягким ковром. Перья с шипением сгорают в пламени факелов, оседают на плечах бандитов и лезвиях их топоров, прилипают к комкам краски на стене, их сдувают со своих морд и топчут копытами волы.
– Это делает Тюрьма! – благоговейно прошептал Рикс и вдруг схватил Аттию за локоть. – Живо! А не то…
Но было уже слишком поздно.
Окружающий мрак взорвался яростной бурей. Поднявшийся ветер швырнул Аттию на Чародея, тот подхватил её и поволок к фургону. Инкарцерон разбушевался – ураган пронёсся по тоннелю, сметая решётки. Бандиты разбежались, а Тар рухнул наземь. Перчатка на его руке окончательно расползлась, обнажая окровавленную, обожжённую кожу.
Чародей и его помощница взобрались на фургон, Рикс стегнул вола, и они вслепую двинулись вперёд. Аттия прикрыла голову руками, пытаясь спрятаться от неведомой силы, швыряющей перья в лицо. Подброшенные жонглёрами шары заливали всё вокруг зелёным, красным, пурпурным светом.
Продвижение давалось с трудом. Даже могучие волы с огромным усилием прокладывали себе путь против ветра, спотыкаясь и наклоняя головы. Аттия услышала тихий смех и повернулась к Риксу – похоже, он слегка не в себе. Голубые перья прилипли к его волосам и одежде.
Разговаривать было невозможно, но хоть чуть-чуть осмотреться Аттии удалось.
Бандитов и след простыл. Минут через двадцать в тоннеле прояснело, дорога сделала крутой вираж, и в перьевом шторме появился просвет.
А вскоре буря затихла, так же внезапно, как и началась.
Аттия медленно опустила руки и позволила себе дышать. На выезде из тоннеля Рикс спросил:
– За нами не гонятся?
– Нет, сзади только Квинтиус и его братья, – оглянувшись, ответила помощница.
– Отлично! Несколько оглушаров хоть кого остановят.
Уши заледенели от холода. Аттия плотнее запахнула куртку, сняла с рукавов несколько пёрышек, сдула синие пушинки. И потрясённо сказала:
– Перчатка уничтожена!
– Жалость какая, – отреагировал Рикс с каменным лицом, потом самодовольно ухмыльнулся.
Аттия изумлённо уставилась на него, но взгляд её соскользнул дальше, на окружающий пейзаж.
Их обступал мёрзлый мир.
Дорога бежала меж огромных, в человеческий рост, глыб льда. Всё Крыло представляло собой тундру, пустынную, овеваемую пронизывающими ветрами. Впереди на пути каравана лежал огромный ров с переброшенным через него мостом, въезд на который перекрывала металлическая решётка, почерневшая и истончившаяся от постоянного воздействия мокрого снега и льда. В решётке была прорезана неровная дыра, стальные прутья торчали в разные стороны.
Судя по маслянистой полосе на дороге, здесь проезжали повозки, где-то впереди было жильё. Но Аттию трясло – то ли от холода, то ли от страха.
– Я слышала об этом месте. Это Ледяное Крыло.
– Радость моя, ты просто умница. Это оно и есть.
Аттия помолчала, прислушиваясь к цокоту воловьих копыт. Потом не выдержала:
– Значит, это была ненастоящая Перчатка?
Рикс сплюнул.
– Куда бы он ни сунул свой нос, в любой коробке, за любой потайной дверцей в фургоне он нашёл бы по маленькой чёрной перчатке. Ни одна из них не принадлежала Сапфику, включая и ту, что напялил Тар. Перчатка Сапфика занимает слишком большое место в моём сердце, и украсть её я не позволю никому.
– Но она… жгла его руку.
– Ну, насчёт кислоты Тар не ошибся. А то, что он не мог снять перчатку… на самом деле, вполне мог. Но я заставил его поверить в обратное. Это и есть магия – подчинить себе разум другого человека и заставить его поверить в невозможное. – Он на мгновение отвлёкся, управляя волом, чтобы обогнуть торчащую балку. – Он бы позволил нам проехать и тут же поверил бы, что действие заклятия кончилось.
Аттия искоса взглянула на него.
– А надпись?
Взор Рикса обратился на неё:
– А вот об этом я хотел спросить у тебя.
– У меня?
– Даже я не могу заставить безграмотного писать. Это послание предназначалось тебе. Странные вещи происходят с тех пор, как ты к нам присоединилась.
Осознав, что грызёт ногти, она поспешно спрятала кисти в рукава.
– Это Финн. Наверняка Финн. Он пытался поговорить со мной Снаружи.
– И ты думаешь, Перчатка может оказаться полезной? – тихо спросил Рикс.
– Не знаю! Возможно… если бы ты позволил мне на неё взглянуть…
Он так резко остановил фургон, что она чуть не выпала.
– Нет!!! Это опасно, Аттия. Иллюзии – одно дело, но Перчатка обладает истинной мощью. Даже я не осмеливаюсь её носить.
– И ты никогда не поддавался искушению?
– Может, я и псих, но не идиот.
– Но ты надел её во время представления.
– Неужели? – ухмыльнулся он.
– Ты кого угодно доведёшь до бешенства!
– Всю жизнь именно к этому и стремлюсь. Так, тебе пора слезать.
– Здесь? – Она огляделась.
– Поселение в двух часах езды. Вспомни, ты нас не знаешь, а мы не знаем тебя. – Он покопался в кармане и вложил в её ладонь три медные монеты. – Купи себе что-нибудь поесть. И не забудь дрожать чуть посильнее, когда я занесу меч. Все должны поверить, что ты перепугана до смерти.
– Мне и притворяться-то не нужно. – Спускаясь с фургона, она приостановилась. – А вдруг ты собираешься бросить меня здесь?
Рикс подмигнул и хлестнул вола.
– Ну да, только об этом и мечтаю.
Она встала на обочине, пропуская процессию. Медведь свернулся в клубок воплощённым несчастьем, пол в его клетке был усыпан перьями. Один из жонглёров помахал Аттии, но остальные даже не высунулись из фургонов.
Труппа медленно удалялась.
Аттия забросила сумку на плечо и потопала, чтобы хоть немного согреть заледеневшие ступни. Сначала она шла быстро, но дорога повела себя коварно: ноги скользили по мёрзлому, жирному от разлитой смазки металлу. Когда странница спустилась в долину, глыбы льда выросли выше её головы. Проходя мимо, она замечала замурованные в лёд предметы. Мёртвая собака с разинутой пастью. «Жук». Горсть круглых чёрных камешков. Детский скелет, едва различимый в густом окружении голубых пузырей.
Становилось невыносимо холодно. Собственное дыхание облаком клубилось у её рта. Она ускорила шаг, поскольку фургоны исчезли из виду, а согреться можно было только если идти быстрее.
Наконец, она добрела до каменного моста, оскальзываясь на выбоинах и колёсных колеях. Остановилась и наклонилась через парапет – её тень тёмным пятном легла на ледяную поверхность рва, промёрзшего, по-видимому, до самого дна. Ветер носил по белой глади обрывки мусора. Прикреплённые к волноломам цепи противоположными концами уходили глубоко в лёд.
Аттия приблизилась к решётке, чёрной и древней.
На кончиках обломанных прутьев искрились льдинки, на самой вершине, словно на насесте, сидела одинокая снежно-белая длинношеяя птица.
Аттия решила было, что это скульптура, однако птица вдруг расправила крылья и, издав жалостный крик, взмыла в серо-стальное небо.
А вот и Очи.
По одному на каждой стороне ворот, алые Очи уставились сверху на непрошеную гостью. Льдинки свисали с них, как замёрзшие слёзы.
Запыхавшаяся Аттия схватилась за бок и остановилась. Подняв глаза, обратилась к Оку.
– Я знаю, ты за мной наблюдаешь. Это ты отправил послание?
Тишина, только тихий шёпот снега.
– Что ты имел в виду, когда сказал, что скоро увидишь звёзды? Ты же тюрьма, как ты можешь увидеть то, что Снаружи?
В Очах пылало красное пламя. Ей показалось, или одно подмигнуло?
Подождав немного, Аттия поняла, что рискует промёрзнуть до костей, и пора двигаться дальше. Она пролезла через дыру в решётке и поплелась вперёд.
Инкарцерон жесток – это всем известно. Клодия говорила, что изначально задумка была совсем другая, что сапиенты создавали Тюрьму как великий эксперимент, как место, в котором царит тепло и свет, место, где любой человек чувствует себя в безопасности. Аттия с горечью рассмеялась. Если так, то ничего у них не получилось. Тюрьма захватила власть и начала творить, что ей вздумается: переделывала ландшафты, калёным железом выжигала любое неповиновение. Позволила своим обитателям убивать друг друга и смеялась над их драками. Она не ведает милосердия.
