Текст книги "Ведьмина зима (ЛП)"

Автор книги: Кэтрин Арден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Вася не знала, что думать.

Ноги понесли ее ближе к королю зимы и женщине рядом с ним. Она должна была опустить взгляд, наполнить кружки и убежать. Но вместо этого она шла, не спеша, глядя на демона холода.

Он поднял голову, изумленно смотрел, как она подходит.

В последний миг Вася опустила взгляд и наклонила кувшин, чтобы наполнить кружки.

Тонкая холодная и знакомая ладонь сжала ее запястье. Вася отпрянула, облив их медовухой.

Елена смогла увернуться от медовухи. Она узнала Васю.

– Уходи, – сказала она Васе. – Не тебе нас обслуживать, девочка, – Васе казалось, что в ее словах кроется предупреждение. Гордый и юный Морозко со смертью на руках был опасен.

Он не удерживал ее запястье, когда она отпрянула. Он явно не знал ее. Их связь – голод, нечаянная страсть – пропала.

– Простите, – сказала Вася женщине. – Я хотела просто отплатить за доброту.

Она смотрела на глаза демона холода. Он неспешно и без восхищения скользил взглядом по ее обрезанным волосам, худому лицу и телу. Вася ощущала, что краснеет.

– Я тебя не знаю, – сказал Морозко.

– Я знаю об этом, – сказала Вася. Елена напряглась то ли от слов Васи, то ли от их тона. Морозко взглянул на руку Васи. Она посмотрела, увидела белый след, где он коснулся ее. – Пришла попросить меня об услуге? – спросил он.

– А ты ее окажешь? – спросила Вася.

Елена резко сказала:

– Дурочка, уходи.

В глазах демона все еще не было узнавания, но он коснулся пальцем внутренней стороны ее запястья. Вася ощутила, как под его пальцами забилось чуть быстрее ее сердце. Ее сердце смотрело на жизнь, смерть и все между ними, не дрогнув.

Морозко холодно смотрел на нее.

– Проси, – сказал он.

– Идем со мной, – сказала Вася. – Ты нужен моему народу.

Ужас и потрясение были на лице Елены.

А он лишь рассмеялся.

– Мой народ здесь.

– Да, – сказала она. – И в другом месте. Ты забыл.

Холодные пальцы резко отпустили ее.

– Я ничего не забываю.

Вася сказала:

– Если я вру, зимний король, но зачем я рисковала жизнью, чтобы прийти к тебе в эту комнату в зимнее солнцестояние?

– Почему ты не боишься меня? – он больше не трогал ее, но ледяной ветер заполнил зал, и огонь стал синеть, а разговоры притихли.

Елена обвила себя руками, толпа замерла. Вася чуть не рассмеялась. Это должно было ее пугать? Синий огонь? После всего остального?

– Я не боюсь умереть, – сказала она. Так и было. Она прошла по той дороге. Там была лишь тишина, много звезд, ничего страшного. Страдания были для живых. – С чего мне тебя бояться?

Он прищурился. Вася заметила, что неподвижность вокруг костра была как у птиц, когда прилетал сокол.

– С чего бы? – Морозко выдерживал ее взгляд. – Дураки часто смелые, ведь не понимают. Оставь нас, девица, как и говорит твоя госпожа. Я отмечу твою храбрость и забуду о глупости, – он отвернулся.

Елена расслабилась, в ней смешались разочарование и облегчение.

Не зная, что делать, Вася вернулась в толпу, ее рука была липкой от медовухи, запястье покалывало, где он ее касался. Как заставить его вспомнить?

– Она вас расстроила, господин? – услышала Вася Елену, звучащую любопытно и сдержанно.

– Нет, – сказал Морозко. Она ощущала его взгляд на себе. – Но я еще не встречал ту, что не боится.

Люди отходили от Васи, пока она шла среди них, словно она была заражена. Старая служанка возникла за ней, сжала локоть, забрала ее кувшин и зарычала на ухо:

– Безумная, зачем ты так подошла к зимнему королю? Хозяйка наливает ему медовуху. Ее задание – отвлечь его взгляд. Ты не знаешь, что становится с девушкой, что привлекла его взгляд?

Вася вдруг похолодела и спросила:

– Что?

– Он мог тебя выбрать, – буркнула женщина, а Елена встала. Она была бледной, но сдержанной.

Стало ужасно тихо.

Кровь гремела в ушах Васи. В сказке отец отставлял дочерей в лесу, сначала одну, потом другую: невесту зимнего короля. Зимний король отправил одну домой с приданым.

Он убил другую.

«Когда – то они душили девиц в снегу, – сказал Морозко, – чтобы задобрить меня».

«Когда – то? Или сейчас? Что это за полночь?» – Вася слышала сказку, но не представляла ее: женщина отдельно от народа, демон холода в лесу.

Скрывшийся, но не один.

Когда – то ему делали жертвы.

«Морозко и Медведь были когда – то похожи», – подумала она, губы похолодели. На лице зимнего короля была радость, голод сокола, когда он терзал зайца. Он поднялся на ноги и взял женщину за руку.

Вокруг появилось новое напряжение.

В тишине раздался звон меча. Головы повернулись. Мужчина с темными глазами, который не мог убрать руку от меча, не скрывал боли.

– Нет, – сказал он. – Бери другую, но ее ты не получишь, – многие пытались удержать его, но он вырвался, бросился вперед и махнул мечом на зимнего короля быстрым слепым ударом.

У Морозко не было оружия. Но это не имело значения. Он голой рукой поймал меч, повернул его, и меч упал со звоном на пол, покрытый инеем. Елена закричала, а мужчина с темными глазами побелел.

Ладонь Морозко истекала водой, как кровью, но лишь миг. Порез закрыл лед, и рана пропала.

Зимний король тихо сказал:

– Ты посмел.

Елена упала на колени.

– Пожалуйста, – взмолилась она, – не вредите ему.

– Не забирай ее, – молил мужчина зимнего короля, его руки были пустыми. – Она нужна нам. Она нужна мне.

Убийственная тишина.

Морозко, хмурясь, замешкался.

И Вася вышла на открытое пространство. Платок упал с ее волос. Все поворачивались к ней. Она сказала:

– Отпусти их, зимний король.

Она вспомнила Москву, как шла по грязи к своей смерти. Это было больно, но это наполнило ее голос гневом, когда она сказала:

– Это твоя сила? Забирать женщин из домов их отцов в зимнее солнцестояние? Убивать их любимых, когда они пытаются помешать?

Ее голос звенел в комнате. Поднялись крики гнева. Но никто не осмелился пробраться в ритуальное пространство у костра.

Елена сжала ладонь мужчины. Их костяшки побелели.

– Господин, – выдохнула она. – Это просто глупая, безумная девчонка, которая пришла нищей посреди этой ночи. Не переживайте, я – жертва моего народа, – она не отпускала руку мужчины.

Морозко смотрел на Васю.

– Эта девушка так не думает, – сказал он.

– Верно, – рявкнула Вася. – Выбери меня. Попробуй получить жертву, если сможешь.

Все в комнате сжались. Но Морозко рассмеялся, свободно и дико, так похоже на Медведя, что она невольно вздрогнула. В его глазах пылала радость.

– Тогда иди сюда, – сказал он.

Она не двигалась.

Он смотрел в ее глаза.

– Хочешь бороться, девица?

– Да, – сказала Вася. – Если хочешь мою кровь, возьми.

– С чего мне, когда есть другая, краше тебя, ждущая меня?

Вася улыбнулась. Что – то в его бездумной радости, в вызове отражалось в ее душе.

– Разве это весело, зимний король?

– Хорошо, – он вытащил нож и бросился. Пока он двигался, клинок поймал свет, он словно был изо льда.

Вася отпрянула, следя за оружием. Морозко дал Васе ее первый нож и научил его использовать. То, как он двигался, напомнило ей те терпеливые уроки, хоть они были далеко от…

Она выхватила нож из – за пояса одного из зевак. Мужчина уставился на нее без слов. Нож был коротким, простое железо против льда зимнего короля.

Вася пригнулась под рукой Морозко, оказалась с другой стороны костра, проклинала твердые сапоги. Она сбросила их, пол леденил ноги.

Толпа затихла, смотрела.

– Зачем ты пришла ко мне? – спросил он. – Так хочешь умереть?

– Сам посуди, – прошептала Вася.

– Нет… – сказал он. – Тогда почему?

– Потому что я думала, что знала тебя.

Его лицо ожесточилось. Он бросился быстрее. Она отбила, но плохо: его клинок пробил ее защиту и задел плечо. Ее рукав порвался, кровь потекла по руке. Она не могла сравниться с ним. Но ей и не нужно было. Нужно лишь заставить его вспомнить. Как – то.

Толпа молчала вокруг, следила, как волки, окружившие оленя.

Горячий запах крови показал Васе, что эта игра для них была настоящей. Для нее это ощущалось как сказка, игра в далекой стране. Может, он и не вспомнит ее. Может, убьет ее. Полуночница знала, что это произойдет.

«Что ж, – мрачно подумала Вася. – Меня все же ждет жертва. Но не сейчас», – ярость заполнил ее, она вдруг нырнула под его руку и провела ножом по его ребрам. Холодная вода полилась из раны, толпа приглушенно выдохнула с удивлением.

Он отпрянул.

– Кто ты?

– Я – ведьма, – сказала Вася. Кровь текла по ее ладони, мешая хватке. – Я срывала подснежники в зимнее солнцестояние, умерла по своему выбору и плакала по соловью. Теперь я вне пророчества, – она поймала его нож своим, рукоять к рукояти. – Я пересекла тридевять царств, чтобы найти тебя. А ты играешь. Забыл.

Он замешкался. Что – то глубже памяти было в его глазах. Наверное, страх.

– Вспомни меня, – сказала Вася. – Когда – то ты просил меня помнить тебя.

– Я – король зимы, – резко сказал он. – Зачем мне, чтобы девушка меня помнила? – он уже не играл. Он давил на ее нож, ломал ее защиту. Его клинок задел ее запястье. – Я тебя не знаю, – он был неподвижен, как зима. В его словах она слышала эхо своего поражения.

Но он смотрел на ее лицо. Кровь текла по ее пальцам. Она забыла, что огонь не был синим, и он вспыхнул золотом. Все завопили.

– Ты можешь меня вспомнить, – сказала она. – Если попытаешься, – она коснулась его окровавленной рукой.

Он замешкался. Точно замешкался. И все. Ее рука опустилась. Медведь победил.

Черный туман подступал перед глазами. Ее запястье было сильно порезана, ладонь была бесполезной. Кровь капала на пол дома.

– Я пришла найти тебя, – сказала она. – Но, если ты не помнишь меня, то я не справилась, – в ушах был рев. – Если увидишь свою лошадь, расскажи ей, что случилось со мной, – она пошатнулась и упала, теряя сознание.

Он поймал ее, не дав упасть. В его холодной хватке она вспомнила дорогу, откуда не воротишься, дорогу в лесу, полном звезды. Она могла поклясться, что он тихо выругался. А потом его рука появилась под ее коленями, другая обхватила плечи, и Морозко поднял ее.

Он понес ее, покидая большой зал.

17

Память

Она не была без сознания, но мир стал серым и неподвижным. Она ощущала запах дыма и сосен. Вася отклонила голову и увидела звезды – целый мир звезд – словно она летела между небом и землей, как черт. Ноги демона холода не скрипели на снегу, он не выпускал дыханием пар изо рта. Она услышала скрип замерзших петель. Запахло березой, огнем и гнилью. Ее бесцеремонно бросили на что – то твердое, и она зашипела, боль отозвалась в ее костях и синяках. Вася подняла руку, ее ладонь была в крови, запястье – глубоко порезано.

А потом Вася вспомнила.

– Полночь, – выдохнула она. – Еще полночь?

– Еще полночь, – свечи вдруг вспыхнули, комки воска в нишах в стене. Она посмотрела выше, демон холода глядел на нее.

Воздух был горячим и спертым. К ее удивлению, они оказались в купальне. Вася попыталась сесть, но кровь вытекала быстро, было сложно оставаться в сознании. Стиснув зубы, она попыталась оторвать полоску от юбки, но не могла без одной руки.

Вася подняла голову и рявкнула на него:

– Ты принес меня сюда, чтобы смотреть, как я истекаю кровью? Ты будешь разочарован, я уже привыкла досаждать людям, выживая.

– Представляю, – ответил он. Он стоял над ней, с любопытством разглядывал ее лицо, посмотрел на окровавленное запястье. Она сжимала рану, пытаясь остановить кровь. Ее кровь была на его щеке, его одежде, его белых ладонях. Он носил силу как вторую кожу.

– Почему купальня? – спросила она, пытаясь управлять дыханием. – Только ведьмы или злые колдуны приходят в купальню в полночь.

– Подходит, – сказал он сухим голосом. – Ты все еще не боишься? С кровью, текущей из тебя? Откуда ты, странница?

– Мои тайны – только мои, – процедила Вася.

– Но ты попросила меня о помощи.

– Да, – сказала она. – И ты разрезал мое запястье.

– Ты знала, что такое будет, как только бросила мне вызов.

– Хорошо, – сказала она. – Хочешь знать, кто я? Помоги мне. Иначе не узнаешь.

Он молчал, беззвучно подвинулся, лишь холодный воздух появился в жаркой комнате. Он опустился перед ней на колени. Их взгляды пересеклись. Она увидела тревоги в нем, словно в ледяной стене в его разуме появилась мелкая трещина. Без слов он сжал ее руку, вода лилась на ладонь. Он полил водой и рану на ее запястье.

Где была вода, вспыхивала боль. Вася прикусила щеку изнутри, чтобы не кричать. Боль утихла быстро, и она дрожала. Порез на запястье пропал, осталась белая линия, поблескивала, словно в шраме остался лед.

– Ты исцелена, – сказал он. – Теперь скажи… – он притих. Вася проследила за его взглядом. На ее ладони был другой шрам, где он ранил и исцелил ее.

– Я не соврала, – сказала Вася. – Ты знаешь меня.

Он молчал.

– Как – то ты порвал мою ладонь, – продолжила она. – Испачкал свои пальцы моей кровью. А потом залечил рану. Не помнишь? Не помнишь мертвую тьму, когда я пошла ночью в лес за подснежниками?

Он встал на ноги.

– Скажи, кто ты.

Вася заставила себя встать, хоть голова кружилась. Он отпрянул на шаг.

– Я – Василиса Петровна. Теперь ты веришь, что я тебя знаю? Думаю, да. Ты боишься.

– Раненой девицы? – фыркнул он.

Пот стекал по ее спине. Огонь в самой комнате трещал, и даже в предбаннике было жарко.

– Если не хочешь меня убивать, – сказала Вася, – и не помнишь меня, то зачем мы тут? Что правитель зимы хочет сказать служанке?

– Ты никакая не служанка.

– Я хоть не в плену у этой деревни, – сказала Вася. Она поймала его взгляд и удерживала.

– Я – король, – сказал он. – Они делают праздник в мою честь, приносят жертвы.

– Плен не всегда из стен и цепей. Хочешь праздновать вечно?

Он похолодел.

– Только одну ночь.

– Вечность, – сказала она. – Ты и это забыл.

– Если я не помню, то для меня это не вечность, – он злился. – Что такого? Это мой народ. Ты – безумная, пришла пугать хороших людей в праздничную ночь.

– Я хоть не собиралась никого из них убивать!

Он не ответил, но холодный воздух хлынул в купальню, огоньки свечей трепетали. В предбаннике было мало места, они почти кричали в лица друг другу. Трещина в его защите стала шире. Вася не понимала, что за магия заставляла его забыть. Но эмоции притягивали его воспоминания к поверхности. Как и ее прикосновение. И ее кровь. Чувства остались между ними. Ему не нужно было вспоминать, он ощущал, как и она.

И он принес ее сюда. Несмотря на свои слова, он принес ее сюда.

Ее кожа казалась тонкой, словно дыхание могло ранить ее. Вася всегда была беспечной в бою, и эта беспечность охватила ее.

«Глубже памяти, – подумала она. – Матерь Божья, прости».

Она протянула руку, ладонь с белыми шрамами замерла у его щеки. Он вскинул руку, сомкнул пальцы на ее запястье. На миг они застыли. Его хватка ослабла, и она коснулась его лица, бессмертных костей. Он не двигался.

Вася тихо сказала:

– Если меня ждет смерть, зимний король, я хочу помыться. Раз ты принес меня в купальню.

Он не отреагировал, но его неподвижность была ответом.

* * *

Внутри было темно, лишь сияли горячие камни в печи. Вася оставила его за собой. Она была потрясена своим безрассудством. В жизни, полной спорных решений, она могла сейчас поступать ужасно глупо.

Она решительно разделась, опустила вещи в углу. Она полила камни водой, села, обвив руками колени. Но жар не мог успокоить ее. Она не знала, боялась того, что он будет в стороне, или что подойдет.

Он миновал дверь. Вася едва видела его в темноте, знала лишь о его присутствии по движению пара.

Она подняла голову, чтобы скрыть страх, и сказала:

– Ты не растаешь?

Он выглядел оскорбленно. А потом неожиданно рассмеялся.

– Постараюсь не растаять, – он опустил с грацией на скамейку напротив нее, оперся на колени, сцепив ладони. Ее взгляд задержался на его длинных пальцах.

Его кожа была бледнее, чем ее. Он не переживал из – за наготы. Его взгляд был холодным и честным.

– Путь твой был долгим, – сказал он. Она не видела его глаза в тенях, но ощущала его взгляд, как ладонь. Он видел теперь всю ее кожу.

– Это не конец, – сказала она. Она дрожащими пальцами коснулась пореза на щеке, посмотрела в его глаза, не зная, была ли она жуткой, было ли это важно. Он не двигался. Слабый свет озарял его частями – плечо, живот. Она поняла, что разглядывает его от горла до ног, и он видит, как она делает это. Вася покраснела.

– Ты расскажешь мне свой секрет? – спросил он.

– Какой секрет? – парировала Вася, стараясь сохранить голос ровным. Его ладони были без движения, но взгляд скользил по ее телу. – Я уже сказала. Ты нужен моему народу.

Он покачал головой и посмотрел на нее.

– Нет, есть что – то еще. Что – то на твоем лице каждый раз, когда ты смотришь на меня.

«Как мог, я любил тебя».

– Мои тайны – мои, государь, – резко сказала Вася. – Мы можем унести их в могилу.

Он вскинул бровь.

– Я еще не встречал девицу, настолько близкую своим видом к смерти.

– Нет, – сказала Вася и добавила с дрожью. – Я хотела помыться, и я здесь. Это уже что – то.

Он рассмеялся, поймал его взгляд.

«Он тоже, – подумала Вася. – Тоже боится. Он знает не больше меня, чем это кончится. Но он принес меня сюда, остался. Ранил и исцелил меня. Он помнит и нет».

Она не дала себе потерять смелость. Вася слезла со скамейки и опустилась между его колен. Его кожа не стала теплее от пара. Даже в пропахшей дымом купальне от него пахло сосной и холодной водой. Его лицо не изменилось, но дыхание стало быстрым. Вася поняла, что дрожит. Она снова коснулась его лица.

Он во второй раз поймал ее запястье. Но в этот раз его губы задели шрам на ее ладони.

Они смотрели друг на друга.

Ее мачеха любила пугать ее и Ирину историями о жуткой брачной ночи. Дуня говорила, что это не так.

Казалось, дикость выжигала ее изнутри.

Он провел по ее нижней губе большим пальцем. Она не могла разглядеть выражение его лица.

– Пожалуйста, – сказала она или подумала, и он приблизился и поцеловал ее.

Огонь был углями в печи, но им не нужен был свет. Его кожа была холодной под ее ладонями, ее пот покрыл их обоих. Она дрожала, не знала, что делать с руками. Это было слишком: кожа и дух, голод и ее отчаянное одиночество, а еще поднимающаяся волна чувств между ними.

Может, он ощутил неуверенность за желанием, потому что отпрянул и посмотрел на нее. Было слышно лишь их шумное дыхание.

– Теперь боишься? – прошептал он, усадив вместе с собой на скамью. Вася оказалась на его коленях, его рука обвивала ее талию. Свободная ладонь рисовала холодные узоры на ее коже от уха до плеча, оттуда – к ключице и между ее грудей. Она не могла управлять дыханием.

– Я должна бояться, – сказала Вася резче, чем хотелось, потому что она боялась, но и злилась, ведь едва могла думать, тем более – говорить, пока его ладонь поднималась, а потом направилась по ее спине, легонько обвела ребра, нашла ее грудь и задержалась там. – Я – дева, а ты… – она замолчала.

Ладонь замерла.

– Боишься, что я раню тебя?

– А ты хочешь? – спросила она. Они слышали дрожь в ее голосе. Обнаженная, в его руках, она была уязвимее, чем когда – либо.

Но он тоже боялся. Она ощущала сдержанное напряжение в его руке, видела это в его потемневших глазах.

Они снова смотрели друг на друга.

А потом он улыбнулся, и Вася поняла, что было между ними за страхом и желанием.

Безумная радость.

Его ладонь легла на ее талию. Он снова поцеловал ее. Его ответ был дыханием в ее ухо:

– Нет, я тебе не наврежу, – сказал он.

* * *

– Вася, – сказал он в темноте.

Они выбрались в предбанник в конце. Когда он притянул ее на пол, там были одеяла, что пахли зимним лесом. Они уже не могла говорить тогда, но это было не важно. Ей не нужны были слова, чтобы позвать его. Только движение пальцев, жар ее кожи в синяках. Его ладони помнили ее, хоть разум – нет. Это было в его прикосновении, он легонько задевал ее отчасти зажившие раны, это было в его хватке, в его взгляде, пока свечи не догорели.

Она засыпала в темноте, ощущала пульс его тела в себе, хвою на губах.

А потом она резко села.

– Еще…?

– Полночь, – утомленно сказал он. – Да, полночь. Я не дам тебе проиграть.

Его голос изменился. Он произнес ее имя.

Она приподнялась на локте, покраснела.

– Ты вспомнил.

Он молчал.

– Ты выпустил Медведя, чтобы спасти меня. Зачем?

Он все еще молчал.

– Я искала тебя, – сказала она. – Я научилась колдовать. Мне помогла жар – птица, ты не убил меня… хватит так на меня смотреть.

– Я не думал… – начал он, она злилась, чтобы скрыть боль.

Он сел, отодвинулся от нее, его спина была напряжена в полумраке.

– Я хотела этого, – сказала она его спине, пытаясь не думать о том, чему ее учили. Скромности, терпению, ложиться с мужчинами только ради детей, не наслаждаться этим. – Я думала… и ты хотел. А ты… – она не могла сказать это, потому выдавила. – Ты вспомнил. Небольшая цена за это, – но она не казалась маленькой.

Он повернулся, и она увидела его лицо: он будто не верил ей. Вася хотела бы не сидеть голой рядом с ним.

Он сказал:

– Спасибо.

«Спасибо? – слово звучало холодно после часов жара. – Может, ты хотел бы не вспоминать, – подумала она. – Часть тебя была рада тут, ощущала страх и любовь в этом плену», – она не сказала этого.

– Медведь свободен на Руси, – сказала Вася вместо этого. – Он поднял мертвых. Мы должны помочь моему двоюродному брату, моему брату. Я пришла за твоей помощью.

Морозко молчал. Он не отодвинулся, но его взгляд стал далеким, нечитаемым.

Вася добавила с внезапным гневом:

– Ты должен помочь нам. Из – за тебя Медведь на свободе. Не нужно было договариваться с ним. Я сама выбралась из огня.

Он чуть оживился.

– Я думал об этом. Но это того стоило. Когда ты притянула меня в Москву, я знал.

– Знал что?

– Что ты могла быть мостом между людьми и чертями. Не дать нам угаснуть, а людям – забыть. Что мы не обречены, если ты жива, если ты найдешь свою силу. И я не мог никак иначе спасти тебя. Я посчитал, что это стоило риска, что бы ни было потом.

– Ты мог и поверить, что я спасу себя.

– Ты собиралась умереть. Я это видел.

Она вздрогнула.

– Да, – тихо сказала она. – Я хотела умереть. Соловей погиб, умер у меня под руками, и… – она замолчала. – Но мой конь сказал бы, что глупо сдаваться. И я передумала.

Дикая простота ночи пропала из – за бесконечных сложностей. Она не думала, что он оставил свое царство и свободу из – за любви к ней. Часть ее догадывалась, но он был королем скрытого царства, и он не мог принимать такие решения. Он хотел силы ее крови.

Она устала, замерзла, ощущала боль.

Она ощущала себя более одинокой, чем раньше.

А потом разозлилась на себя. От холода можно было спастись, и к черту эту новую неловкость между ними. Она забралась под тяжелые одеяла, отвернулась от него. Он не двигался. Она сжалась в комок, пытаясь согреться одна.

Легкая, как снежинка, ладонь задела ее плечо. Слезы собрались в ее глазах. Вася пыталась сморгнуть их. Это было слишком: его присутствие, холодное и тихое, логичные объяснения. Это плохо вязалось с воспоминанием о страсти.

– Нет, – сказал он. – Не горюй этой ночью, Вася.

– Ты бы не сделал этого, – она не смотрела на него. – Это… – она махнула на купальню и на них. – Если бы ты смог вспомнить, кто я. Ты бы не спас мне жизнь, не будь я… не будь я…

Его ладонь пропала с ее плеча.

– Я пытался тебя отпустить, – сказал он. – Я пытался снова и снова. Потому что каждый раз, когда касался тебя, смотрел на тебя, становился ближе к смертности. Я боялся. Но не мог, – он замолчал, продолжил. – Может, если бы ты не была такой, я бы дал тебе умереть. Но… я слышал твой крик. Сквозь туманы слабости после пожара в Москве я услышал тебя. Я говорил себе, что вел себя логично, что ты – наша последняя надежда. Я так говорил себе. Но я думал о тебе в огне.

Вася повернулась к нему. Он сжал губы, словно сказал больше, чем хотел.

– А теперь? – спросила она.

– Мы здесь, – просто сказал он.

– Прости, – сказала она. – Я не знала, как еще вернуть тебя.

– Другого пути не было. Думаешь, почему мой брат так верил в эту темницу? Он знал, что нет такой сильной связи, что вернет меня к себе. Как и я не знал.

Морозко не звучал счастливо. Вася поняла, что он мог ощущать себя так же, как она: потрясенно. Она протянула руку. Он не смотрел на нее, но сжал ее пальцы.

– Я все еще боюсь, – сказал он. Это была правда, смелая правда. – Я рад, что ты жива. Я рад видеть тебя снова. Но я не знаю, что делать.

– Я тоже боюсь, – сказала она.

Его пальцы нашли ее запястье, кровь прилила к ее коже.

– Ты замерзла?

Да, но…

– Думаю, – отметил он, – мы сможем разделить одни одеяла еще несколько часов.

– Нам нужно идти, – сказала Вася. – У нас много дел, а времени нет.

– Час или три не делают разницы в Полуночи, – сказал Морозко. – Ты сама уже как тень, Вася.

– Будет разница, – сказала она. – Я не могу уснуть тут.

– Можешь, – сказал он. – Я сберегу тебя в Полуночи.

Поспать… Ох, как она устала. Она уже была под одеялами, через миг он лег рядом. Ее дыхание стало быстрым, она сжала кулаки, чтобы не коснуться его.

Они с опаской смотрели друг на друга. Морозко первым пошевелился. Он коснулся ее лица, обвел ее острую челюсть, задел толстый порез от камня. Вася закрыла глаза.

– Я могу исцелить это, – сказал он.

Она кивнула, радуясь, что будет белый шрам, а не алый. Он сжал ладонь чашей, вода потекла на ее щеку, пока она стиснула зубы от боли.

– Расскажи мне, – сказал он.

– Долгая история.

– Уверяю, – сказал он, – я не постарею, пока буду слушать.

Она рассказала. Она начала с мига, когда он оставил ее под снегом в Москве и закончила Пожарой, Владимиром и путем по Полуночи. Она устала к концу, но успокоилась. Она словно распутала немного душу.

Когда она замолчала, он вздохнул.

– Мне жаль, – сказал он. – Соловья. Я мог лишь смотреть.

– И отправил ко мне своего безумного брата, – отметила она. – И фигурку. Я могла справиться без твоего брата, но фигурка… успокоила меня.

– Ты сохранила ее?

– Да, – сказала она. – Это возвращает его, когда я… – она утихла, было еще больно.

Он убрал короткую прядь за ее ухо и молчал.

– Почему ты боишься? – спросила она.

Его ладонь опустилась. Она не думала, что он ответит. Когда он заговорил, это было так тихо, что Вася едва услышала слова:

– Любовь для тех, кто знает горе времени, ведь она идет рука об руку с потерей. Вечность – бремя и пытка. И все же… – он замолчал, вдохнул. – Но как еще назвать этот ужас и эту радость?

В этот раз было сложнее придвинуться к нему. До этого не было сложностей, было радостно. Но теперь эмоции были в воздухе между ними.

Его кожа согрелась рядом с ней, под одеялами. Он был бы человеком, кроме его глаз – древних и встревоженных. Теперь она убрала его волосы со лба – они были жесткими и холодными под ее пальцами. Вася коснулась теплого места за его челюстью, горла, растопырила пальцы на его груди.

Он накрыл ее ладонь своей, обвел ее пальцы, руку, плечо, скользнул ладонью по ее спине к талии, словно хотел изучить ее тело прикосновениями.

Она издала звук. Холодное дыхание задевало ее губы. Она не знала, кто из них двигался, но они оказались близко. Его ладонь нежно скользила по ней. Вася не могла дышать. Теперь они уже не говорили, и она ощущала напряжение в нем, он сжал ее плечо.

Одно дело – дикий чужак. Другое – смотреть в лицо советника – союзника – друга и…

Она запустила пальцы в его волосы.

– Иди сюда, – сказала она. – Нет… ближе.

Он улыбнулся медленно и незнакомо. В нем были искры смеха, которые она никогда не видела.

– Терпение, – прошептал он в ее губы.

Но она не могла терпеть ни мгновения. Она поймала его за плечи и перевернула. Она ощущала силу в теле, видела, как движутся их мышцы в тусклом свете свечей. Она склонилась и выдохнула в его ухо:

– Не приказывай мне.

– Тогда повелевай мной, – прошептал он. Слова наполнили ее, как медовуха.

Ее тело знало, что делать, даже если разум не совсем понимал, и она вобрала его в себя, снежного, холодного, сильного, древнего, но при этом хрупкого. Он произнес ее имя, но она едва слышала, затерявшись. А после этого она сжалась рядом с ним и прошептала:

– Ты больше не один.

– Знаю, – прошептал он. – Как и ты.

И она, наконец, уснула.

18

Верхом на волшебных лошадях

Он выбрался из кучи шкур цвета снега несколько часов спустя. Она не слышала, как он ушел, но ощутила его отсутствие. Еще была полночь. Вася открыла глаза, дрожа, и села. На миг она не поняла, где была. Она вспомнила и вскочила на ноги, испугавшись. Он ушел, пропал в ночи, ей все приснилось…

Она сжала себя. Он ушел бы без слова?

Она не знала. Безумие пропало, остался лишь холод, стыд сковал зубы. Голоса из детства звучали в голове, все обвиняли ее.

Она впилась зубами в нижнюю губу, пошла за одеждой. К черту стыд и тьму. Она повернула голову, и свет вспыхнул на свече в нише. Это никак не утомило ее, словно ее разум смирился с миром, где она могла вызывать огонь.

Она нащупала платье, натянула через голову. Она встала на пороге между комнатами, нерешительная и замерзшая, когда входная дверь открылась.

Свеча озарила его кости, наполнила лицо тенями. Он держал в руках сверток ее мужской одежды. Она уловила голоса и хруст шагов у купальни.

Страх невольно наполнил ее.

– Что происходит снаружи?

Он выглядел раскаянно.

– Думаю, что мы усилили жуткую репутацию купален.

Вася молчала. Она слышала в голове шум толпы в Москве.

Она увидела, как он понял.

– Тогда ты была одна, Вася, – сказал он. – Теперь это не так, – она сжимала дверь между предбанником и комнатой, словно люди могли прийти и утащить ее. – Даже тогда ты вышла из огня.

– Но какой ценой, – сказала она, но страх ослабил хватку на ее горле.

– Деревня не злится, – сказал Морозко. – Они рады. В этой ночи есть сила, – она покраснела. – Хочешь остаться? Мне теперь сложно медлить.

Она замерла. Это, наверное, было как вернуться в место, что когда – то было домом. Как пытаться надеть кожу, что уже была снята.

– Твои земли граничат с землями моей прабабушки? – вдруг спросила Вася.

– Да, – сказал Морозко. – А ты думаешь, откуда на моем столе была клубника, груши и подснежники для тебя?

– Так ты знал историю? – спросила она. – О ведьме и ее дочерях? Ты знал, что Тамара была моей бабушкой?

– Да, – сказал он с опаской. – И, опережу тебя, нет. Я не собирался тебе рассказывать. До ночи бури в Москве, но тогда было поздно. Ведьма была или мертва, или потеряна в Полуночи. Никто не знал, что стало с девочками, и я не помнил ничего о чародее, который магией отдалился от смерти. Я узнал все это позже.

– И ты думал, что я – просто ребенок, инструмент для твоих целей.

– Да, – сказал он. То, что он думал, ощущал или надеялся, было скрыто глубоко и заперто.

«Я уже не ребенок», – сказала бы она, но правда была написана в его взгляде.

– Больше не ври мне, – сказала она вместо этого.

– Не буду.

– Медведь поймет, что ты свободен?

– Нет, – сказал он. – Пока Полуночница не скажет ему.