Текст книги "Ведьмина зима (ЛП)"

Автор книги: Кэтрин Арден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

– Оля? – сказала она. – Оля, прости. Мне так жаль.

Ольга молчала, и Морозко стоял на месте. Он больше не говорил.

Повисла долгая пауза. Ольга глубоко вдохнула. Ее глаза были мокрыми.

– Я никогда не плакала, – сказала она. – С той ночи, как потеряла ее.

Вася крепче обняла сестру.

Ольга осторожно убрала руки Васи.

– Почему моя сестра? – спросила она Морозко. – Из всех женщин мира – она?

– Из – за ее крови, – сказал Морозко. – А потом из – за ее смелости.

– Ты можешь хоть что – то предложить ей? – спросила Ольга. И добавила с дрожью. – Кроме шепота во тьме?

Вася подавила возмущение. Если Морозко опешил от вопроса, то не подал виду.

– Все земли зимы, – сказал он. – Черные деревья и серебряный иней. Золото и богатства людей. Она будет окружена роскошью, если пожелает. – Ты лишишь ее весны и лета?

– Я ничего ее не лишаю. Но есть места, куда я не могу так легко последовать за ней.

– Он не человек, – сказала Ольга Васе, не сводя взгляда с зимнего короля. – Он не будет тебе мужем.

Вася склонила голову.

– Я никогда не хотела мужа. Он пришел ко мне из зимы, ради Москвы. Этого хватит.

– И ты думаешь, что он тебе не навредит в конце? Вспомни мертвую девушку из сказки!

– Я – не она, – сказала Вася.

– А если эта… связь – твое проклятие?

– Я уже проклята, – сказала Вася. – По всем законам Бога и людей. Но я не хочу быть одна.

Ольга вздохнула и печально сказала:

– Как скажешь, сестра, – она вдруг сказала. – Хорошо, я благословляю обоих. А теперь убери его.

* * *

Вася вывела Морозко наружу. Он даже вышел через дверь, как человек. Но снаружи он остановился, склонил голову, как человек после тяжкого труда.

Он выдавил сквозь зубы:

– Купальня, – она взяла его за руку и потянула за собой, закрыла дверь в темноте, забыв, что свеча не горит. Вспыхнуло сразу четыре. Он опустился на скамью в предбаннике и судорожно вдохнул. Купальня была местом рождения и смерти, преобразования и магии, может, памяти. Там ему легче дышалось. Но…

– Ты в порядке? – спросила она.

Он не ответил.

– Я не могу остаться, – сказал он вместо этого. Его глаза были бледными, как вода, он сцепил ладони, кости выделялись в свете свечей. – Не могу. Здесь еще не мое время. Я должен вернуться в свои земли. Я… – он умолк, а потом сказал. – Я – зима, и я слишком долго был отделен от себя.

– Это единственная причина? – спросила она.

Он не смотрел ан нее. Он с усилием разжал кулаки, опустил ладони на колени. Он едва слышно сказал:

– Я не могу узнавать больше имен. Это влечет меня слишком близко…

– Близко к чему? Смертности? Ты можешь стать смертным? – спросила она.

Он опешил.

– Как? Я не из плоти. Но это… терзает меня.

– Тогда это всегда будет терзать тебя, – отметила Вася. – Пока мы… пока ты не забудешь меня.

Он встал на ноги.

– Я уже сделал тот выбор, – сказал он. – Но я должен вернуться в свои земли. Не только тебя сводят с ума невозможности, и я уже не могу это выносить. Я не принадлежу миру лета, Вася. Ты сделала все, что должна. Идем со мной.

От его слов она ощутила вспышку тоски по синим небесам и глубокому снегу, по диким местам и тишине, по его озаренному огнем дому в еловой роще, по его ладоням в темноте. Она могла пойти с ним и оставить все дела людей позади, покинуть город, погубивший Соловья.

Но, хоть она так думала, она сказала:

– Я не могу. Это не окончено.

– Твоя роль завершена. Если Дмитрий будет биться с татарами, то это война людей, а не чертей.

– И войну принес Медведь!

– Эта война могла произойти в любом случае, – парировал Морозко. – Война назревала годами.

Она прижала ладонь к щеке, где был шрам от камня, брошенного, когда ее вели на смерть.

– Знаю, – сказала она. – Но я – русская, это мой народ.

– Они сожгут тебя, – сказал Морозко. – Ты ничего им не должна. Идем со мной.

– Но… кем я буду, если пойду с тобой? – осведомилась она. – Просто снежной девицей, невестой зимнего короля, забытой всем миром, как ты!

Он вздрогнул от слов. Кусая губы, она спросила уже спокойнее:

– Кто я, если не могу помочь своему народу?

– Твой народ – не только одна плохо продуманная война.

– Ты освободил своего брата, потому что думал, что я помогу чертям не угаснуть в мире. Может, я могу. Но другая Русь – Русь мужчин и женщин – заплатила цену, и я собираюсь все исправить. Медведь повлиял не только на Москву, мое задание еще не завершено.

– А если ты погибнешь? Думаешь, я хочу уносить тебя во тьму, чтобы больше не увидеть?

– Я знаю, что ты не хочешь, – она глубоко вдохнула. – Но я все еще должна попробовать.

Морозко ради нее выпустил брата, попросил прощения у ее сестры, пришел в Москву летом, сковал Медведя. Но она исчерпала его силу и волю. Он не будет биться в войне Дмитрия.

А она будет. Потому что хотела быть не просто снежной девой. Она хотела доверие Дмитрия, его ладонь на своей голове. Она хотела победу, принесенную ее смелостью.

Но она хотела и зимнего короля. В дыму и пыли Москвы он был глотком холодной воды, спокойствием и запахом сосен. Она не могла отказаться от него.

Он видел, как она колебалась. Их взгляды встретились во тьме, он приблизился.

Он не был нежным. Он злился, как и она, сбитая с толку, и их руки грубо двигались по коже друг друга. Когда она целовала его, он казался плотью под ее ладонями, притянутый в это место и время реальности ее страстью. Тишина затянулась, их ладони говорили то, что не могли они, и Вася чуть не ответила ему да. Чуть не позволила унести ее на белой лошади в ночь. Она больше не хотела думать.

Но должна была. Тамара дала своему демону заманить ее мечтами о любви так, что она все потеряла.

Она не была Тамарой. Вася отпрянула, тяжело дыша, и он отпустил ее.

– Возвращайся в зиму, – услышала она свой хриплый голос. – Я пойду сквозь Полночь искать мужа сестры, если он жив. Я помогу Дмитрию Ивановичу победить в войне.

Морозко замер. Гнев, смятение и желание медленно пропали с его лица.

– Владимир Андреевич жив, – только и сказал он. – Но я не знаю, где он. Вася… я не могу идти по этой дороге рядом с тобой.

– Я найду его, – сказала Вася.

– Ты найдешь его, – сказал Морозко с утомленной уверенностью. Он поклонился, заперев чувства глубоко во взгляде. – Ищи меня с первыми заморозками.

Он выскользнул из купальни, как дух. Она поспешила следом, еще злясь, но не желая, чтобы он уходил так, чтобы рана оставалась между ними. Она заставляла его идти против своей сущности, это было слишком.

Он вышел во двор, поднял лицо к ночи. На миг ветер зимы проник в ноздри, замораживая дыхание.

Вдруг он повернулся к ней, на его лице снова были чувства, словно он не мог сдержаться.

– Береги себя и не забывай, Снегурочка, – сказал он.

– Не забуду, Морозко…

Он был наполовину там, ветер дул сквозь него.

– Как могла, я тоже любила тебя, – прошептала она.

Их взгляды пересеклись, и он пропал с порывом ветра, улетел с диким воздухом.

25

Путь сквозь тьму

Саша и Вася ушли до полуночи.

– Прости, – сказал Саша Ольге перед отбытием. – За все, что я сказал при нашем прошлом расставании.

Ольга почти улыбнулась, но уголки ее рта опустились.

– Я тоже злилась. Можно подумать, я привыкла к прощаниям, брат.

– Если все на юге пройдет плохо, – сказал Саша, – не оставайся в Москве. Забери детей в Лесную Землю.

– Знаю, – сказала княгиня Серпухова, и брат с сестрой мрачно переглянулись. Ольга пережила три осады, Саша бился в сражениях Дмитрия, когда оба еще были подростками.

Глядя на них, Вася вспомнила, что, хоть видела многое, ни разу не видела войны.

– Господь с вами, – сказала им Ольга.

Вася и Саша выскользнули из Москвы. Внизу спал посад. Быстрый холодный ветер унес вонь болезни. Мертвые хотя бы уже не ходили тут.

Вася вела брата в лес, в то место, где Варвара отправила ее в Полночь – как давно это было? Два времени года прошли на Руси с той ночи, но Вася потеряла счет дням, которые прожила.

Где – то в Москве звенел колокол. Стены города возвышались белизной за деревьями. Вася взяла брата за руку. Полночь. Тьма стала дикой, глубже и красивее. Она шагнула вперед, потянула брата за собой.

– Думай о нем, – сказала она. Один шаг, другой, и Саша потрясенно выдохнул.

Москва пропала. Они стояли в большой еловой роще, сухой и теплой. Там была пыль вместо грязи под босыми ногами Васи, и большие летние звезды низко висели над головой. Другая полночь.

– Матерь Божья, – прошептал Саша. – Это лес возле Серпухова.

– Я же говорила, – сказала Вася. – Это быстрая дорога, но… – она замолкла.

Черный конь Ворон появился из – за двух деревьев. Глаза его всадницы сияли во тьме, как звезды.

Саша потянулся к рукояти меча. Может, Полночь пробудила что – то в его крови, ведь он видел коня и всадницу.

– Это Полуночница, – сказала Вася, не сводя с нее взгляда. – Это ее царство, – она склонила голову.

Саша перекрестился. Полуночница улыбнулась ему, насмехаясь, и слезла со спины лошади.

– Господь с тобой, – осторожно сказал Саша.

– Надеюсь, нет, – ответила Полуночница. Ворон вскинул голову, недовольно навострив уши. Полуночница сказала Васе. – Снова в моем царстве? Гордишься победой?

– Мы победили, – с опаской сказала Вася.

– Нет, – сказала Полночь. – Чем была настоящая битва, дурочка? Ты так и не поняла, да?

Вася молчала.

Полуночница процедила:

– Мы надеялись – я надеялась – что ты была другой. Что ты сломала бы их круг мести и плена. Но ты поддержала войну близнецов – дураков.

– О чем ты? – осведомилась Вася. – Мы спасли Москву от мертвых. Я не знаю, почему ты злишься. Он – зло, Медведь. Зло. Он скован. Русь в безопасности.

– Да? – спросила Полуночница. – Ты не понимаешь, – ярость и отвращение… и разочарование вспыхнули в ее глазах. – Ты не можешь править чертями, сохранить домик у озера или спасти нас от угасания. Ты провалилась. Путь к озеру тебе закрыт. Я закрываю его, рискуя гневом старухи. Она не получит наследницу. Прощай, Василиса Петровна.

Она ушла так же быстро, как появилась, взмахнув бледными волосами, вскочив на Ворона. Вася услышала, как утихал стук копыт. Вася потрясенно смотрела туда, где была Полуночница. Саша был просто растерян.

– Что это значило?

– Не понимаю, почему она злится, – сказала Вася, встревожившись. – Нам нужно идти дальше. Следуй за мной. Нам нельзя разделяться.

Они шли осторожно, Вася боялась гнева Полуночницы в месте ее силы. Саша следовал за ней, глядя на тени, поражаясь смене ночей. Но он шагал за ней. Доверял ей.

Вася позже винила себя.

26

Золотая орда

Они не получили предупреждения. Не видели блеск издалека, не слышали шум. Они просто вышли из тьмы в свет огня, полный хохота.

И застыли на миг.

Веселящиеся тоже застыли. Вася заметила изогнутые мечи и короткие луки. Она ощущала запах лошадей, видела блеск в их глазах, они смотрели из – за света огня.

Вокруг них люди вскочили на ноги. Они не говорили на русском. Она слышала такие слова темной зимней ночью, когда спасала девочек от… от…

– Назад! – сказала Вася Саше. Краем глаза она заметила бледные волосы, довольное лицо Полуночницы. Она будто услышала шепот:

– Учись или умри, Василиса Петровна.

Мечи в десятке рук. Меч ее брата отражал свет огня, когда он вытащил оружие.

– Татары! – рявкнул Саша. – Вася, иди.

– Нет! – она все еще пыталась оттянуть его. – Нет, нужно уйти в Полночь… – но люди окружали их, она не видела дорогу Полуночи.

– Вася, – сказал Саша ужасным из – за спокойствия голосом. – Я – монах, они не убьют меня. Но ты… Беги. Беги! – он бросился на людей, сбивая их. Она пятилась от оружия, пожелала, чтобы костер стал бурей света. Пламя отогнало татар, и меч ее брата столкнулся с другим с искрами.

Дорога Полуночи была за светом. Огонь вспыхнул, пугая мужчин, и она крикнула:

– Саша, сюда…

Точнее, начала говорить. Рукоять меча попала по ее виску, и мир потемнел.

* * *

Саша, увидев падение сестры, бросил меч и сказал на татарском мужчине, который ударил ее.

– Я – человек Бога, а это – мой помощник. Не вреди ему.

– Ты – точно человек Бога, – ответил татарин на русском, но с легким акцентом. – Ты – Александр Пересвет. Но это не твой помощник.

Голос был смутно знакомым, но Саша не видел лица татарина. Мужчина стоял над Васей с другой стороны костра, поднял девушку. Ее веки затрепетали, порез на лбу пустил лабиринт крови по ее лицу.

– Это твоя сестра – ведьма, – сказал татарин. Он звучал радостно и заинтересованно. – Как вы тут оказались? Шпионите для Дмитрия? Почему он рискует родней?

Саша молчал в потрясении. Он узнал другого мужчину.

– Вперед, – добавил татарин на своем языке, взвалив Васю на свое плечо. – Свяжите монаху руки и ведите за мной. Генерал захочет это видеть.

* * *

Кто – то нес ее. Каждый шаг сотрясал голову. Ее стошнило. Боль, как осколки льда, пронзила ее череп. Мужчина, что нес ее, воскликнул с отвращением.

– Еще так сделаешь, – сказал смутно знакомый голос, – и я сам тебя побью, когда генерал закончит.

Она пыталась оглядеться, искала дорогу Полуночи. Но не видела ее. Она потеряла ее после удара. Теперь ночь тянулась, и они с Сашей застряли до следующей полуночи.

Все плыло. Она не могла убрать себя и брата из виду на глазах всего лагеря. Может, могла, но от попыток продумать это мысли рассеивались.

Что – то возвышалось перед ней, тусклое, пока она приходила в себя. Круглое строение из войлока. Ткань убрали с прохода, и ее пронесли в брешь. Ужас сдавил ее горло и желудок. Где был ее брат?

Люди внутри… она не могла понять, как много их было. Два в центре, в хорошей одежде, озаренные небольшой печкой и висящей лампой. Мужчина бросил ее. Она с трудом, но встала на колени. Она заметила богатство: лампа была с серебром, пахло жирным мясом, и под ее ногами был ковер. Все вокруг нее гудели языком, который она не понимала. Сашу бросили рядом с ней.

Один из хорошо одетых мужчин был татарином. Другой – русским, и он заговорил первым:

– Что это? – спросил он.

– Это… – отозвался почти знакомый голос за ней. Вася пыталась развернуться, и она застыла, задыхаясь, от боли в голове. Но мужчина шагнул вперед, и она увидела его лицо. Она знала его. Он чуть не убил ее в лесу у Москвы. С помощью злого чародея он чуть не сверг Дмитрия Ивановича. – Похоже, – сказал Челубей на русском, улыбаясь ей, – Дмитрий Иванович придумал способ избавиться от родни.

* * *

Высокого они звали темником – генералом – и это был Мамай, хоть Саша знал его только по репутации. Он не узнал русского.

– Родня? – спросил темник на своем языке. Мамай был средних лет, утомленный, седой, несущий себя с достоинством. Он был верен Бердибеку, одному из множества ханов, но этот был на троне только два года. Мамай хотел вернуть свое положение, и мешал ему лишь факт, что он произошел не от Великого хана. Саша знал – да и вся татарская армия – что Мамай должен был решительно одолеть Дмитрия или соперников Орды, чтобы подняться.

Люди со всем на кону были опасными.

– Этот мужчина – монах Александр Пересвет, вы точно о нем слышали, – сказал Челубей, но смотрел на Васю. – А это… когда я впервые встретил его, мне говорили, что он высокого происхождения, брат Александра Пересвета. Это ложь, – продолжал Челубей. – Это девица, мелкая ведьма. Она в облике парнишки обманула всю Москву. Может, не просто так Дмитрий отправил сюда ведьму и монаха. Шпионы? Скажешь, девушка? – вопрос Васе был почти нежным. Но Саша слышал угрозу за ним.

Его сестра смотрела без слов в глаза Челубея. Ее глаза были огромными, испуганными, а лицо – в крови.

– Ты ранил меня, – с дрожью прошептала она, и Саша ни разу не слышал у нее такого раздавленного тона.

– Я раню тебя хуже, – сказал Челубей. Это была не угроза, а констатация факта. – Зачем вы здесь?

– Мы шли мимо, – прошептала она с дрожью. – Наших людей убили. Мы пошли на свет для помощи, – ее глаза были большими и темными, испуганными, на щеке засохла кровь. Она склонила голову и снова посмотрела на Челубея. В этот раз слезы катились по крови на ее лице.

Саше казалось, что она переигрывает с беспомощностью, но опасение на лице Челубея сменилось презрением. Саша мысленно благодарно помолился. Он отвлек внимание Челубея на себя и сказал:

– Не пугай ее. Мы пришли сюда случайно. Мы не шпионы.

– Точно, – шелково сказал Челубей, повернувшись. – И твоя сестра с тобой в таком наряде случайно?

– Я вел ее в монастырь, – соврал Саша. – Великий князь так пожелал. Наш отряд ограбили, мы остались одни, без помощи. Они порвали ее платье, оставили нас с тем, что вы видите. Мы брели днями голодные, увидели ваши костры и пришли. Мы думали получить помощь, а не оскорбления.

– Не понимаю, – едко сказал Челубей. – Почему советник великого князя ведет сестру в монастырь в такое время?

– Я советовал Дмитрию Ивановичу не воевать, – сказал Саша. – В гневе он прогнал меня.

– Что ж, – сказал сухо Мамай, – если это так, то вы без проблем сообщите о намерениях и местоположении великого князя, а потом сможете уйти молиться.

– Я не знаю, где Дмитрий, – сказал Саша. – Я говорил…

Челубей ударил его по лицу, и Саша отлетел на пол. Вася закричала и бросилась в ноги Челубею, мешая ему ударить Сашу по животу.

– Прошу, – закричала она. – Прошу, не вредите ему.

Челубей стряхнул ее, но хмурился, когда она осталась на коленях перед ним, сжимая ладони. Васю нельзя было принять за красивую женщину, но ее выпирающие кости и большие глаза притягивали взгляды. Саша с кровью на губах встревожился, увидев внимание мужчин на ней так, как не было раньше. И она поощряла их, чтобы не пустить к нему.

– Прости, – спокойно сказал Челубей, – если я не поверил твоему брату.

– Он говорил правду, – прошептала она слабым голосом.

Мамай резко повернулся к русскому.

– Что скажешь, Олег Иванович? Они врут?

Русское бородатое лицо было обычным, но Саша узнал имя. Великий князь Рязани, что был на стороне с татарами.

Олег сжал губы.

– Я не знаю, врут ли они. Но история монаха вполне правдоподобна. Почему бы Дмитрий Иванович отправлял шпионить родственников, еще и девушку в наряде парня? – он недовольно посмотрел на Васю.

– Она – ведьма, у нее странные силы, – возразил Челубей. – Она заставила наш костер странно пылать. Она околдовала мою лошадь в Москве.

Все посмотрели на Васю. Ее взгляд был рассеянным, губы дрожали. Кровь еще текла из пореза на ее лбу, появилась шишка. Вася тихо плакала.

– Да, – сказал Олег после долгой паузы. – Она – пугающее зрелище. Как зовут девицу? – последнее было на русском.

Вася не ответила, лицо ее опустело. Челубей поднял руку, но Олег остановил его голосом:

– Теперь ты бьешь связанных девушек?

– Я говорил, – зло сказал Челубей. – Она – ведьма!

– Доказательств нет, – сказал Олег. – И уже поздно. Мы можем решить их судьбу утром.

– Я займусь ими, – сказал Челубей. Его глаза сияли, но помнил об унижениях в Москве. Может, он был заинтересован девушкой с зелеными глазами в наряде юноши. Может, он был там, на реке, в день, когда Касьян раскрыл ее тайну при всей Москве самым жестоким образом.

– Дмитрий Иванович выкупит ее, – сказал Саша. – Если она будет целой.

Они игнорировали его.

– Хорошо, – сказал Мамай. – Займись ими. Потом расскажешь, что узнал. Олег Иванович…

– Церковь будет шуметь, если он умрет от пыток, – сказал Олег. Саша вдохнул.

– Он должен выжить, – добавил Мамай Челубею.

– Генерал, – сказал Олег Мамаю, взглянув на Васю. – Я заберу девицу с собой на ночь. Может, отделенная от брата, одна и испуганная, она расскажет мне больше.

Челубей возмущенно открыл рот, но Мамай опередил его с изумленным видом.

– Как хочешь. Разве она не тощая?

Олег поклонился и поднял Васю на ноги. Вася не понимала почти весь разговор, ведь он был на татарском. Она посмотрела на Сашу.

– Не бойся, – сказал он.

Слабое утешение. Она боялась не за себя, а за него.

27

Олег Рязанский

Вне палатки Мамая Олег зашипел между зубов. Появились двое мужчин с оружием и проводили их. Они с любопытством поглядывали на Васю, а потом скрыли эмоции. Она боялась за брата. Все произошло слишком быстро. Полуночница насмехалась и угрожала, но Вася и не думала, что слуга прабабушки предаст ее татарам. Почему?

«Ты не справилась», – сказала Полуночница.

Олег тащил ее. Она пыталась думать. Если она сможет убежать, удастся ли вернуться к брату в следующую полночь? В таком большом лагере, с липкой кровью на лице магия казалась далекой, как бесстрастные звезды.

Круглая палатка, но меньше, чем у Мамая, виднелась во тьме. Олег толкнул ее сквозь ткань, прошел следом и прогнал ошеломленных помощников.

Печи не было, только глиняная лампа. Вася заметила строгое пространство, аккуратную груду шкур, а потом Олег сказал:

– В монастырь шла? В такой одежде? Бандиты напали? И вы с братом глупо набрели на костер Челубея? За дурака меня держишь? Говори правду, девчонка.

Она пыталась собраться с мыслями.

– Мой брат рассказал правду, – сказала она.

– Ты не трусиха, это я вижу, – его голос стал тише. – Девушка, я могу помочь. Но для этого нужна правда.

Вася не сдерживала слезы. Вызвать их было просто. Голова ужасно болела.

– Мы рассказали ее, – прошептала она.

– Ладно, – сказал Олег. – Как хочешь. Я отдам тебя Челубею завтра, и он вытащит из тебя правду, – он сел, чтобы разуться.

Вася смотрела на него мгновение.

– Вы – русский на стороне врага, – сказала она. – И я должна вам поверить?

Олег поднял голову.

– Я сражаюсь подле Орды, – четко сказал он, опустив сапог. – Потому что я не хочу, в отличие от Дмитрия Ивановича, чтобы мой город разбили, а людей увели как рабов. Но я могу тебе помочь. Но и могу устроить страдания, если разозлишь меня.

Второй сапог присоединился к первому, а потом он снял шапку и бросил на груду шкур. Он окинул ее взглядом, оценивая.

«Забудь, – думала она. – Забудь, что он тебя видит…», – но она не могла сосредоточиться, белая боль пылала в ее голове. С босыми ногами Олег прошел к ней. Без слов он взял одной рукой ее связанные запястья, другой проверил ее на оружие. Она не была вооружена. Кто – то забрал ее нож, когда ее ударили у костра.

– Что ж, – сказал он, проводя ладонями по ее телу, – ты все – таки девушка.

Она наступила на его ногу. Он ударил ее по лицу.

Придя в себя, Вася оказалась на полу. Он разрезал ее путы. Она подняла голову. Он сидел на груде шкур, точил камнем меч, лежащий на его коленях.

– Проснулась? – сказал он. – Начнем еще раз. Говори правду, девушка.

Она с трудом поднялась на ноги.

– Или что? Будете пытать меня?

Отвращение мелькнуло на его лице.

– Может, ты не поняла, решив благородно страдать, но тебе лучше рассказать все мне, чем Челубею. Он был унижен в Москве. Вся армия знает. Он будет тебя пытать. И если он разойдется, то может отыметь тебя перед твоим братом, чтобы передать долю своего унижения.

– Это мой выбор? Быть изнасилованной публично или тут?

Он фыркнул.

– К счастью для тебя, я предпочитаю женщин, что ведут себя как женщины. Говори, что я хочу знать, и я защищу тебя от Челубея.

Они смотрели в глаза друг другу. Вася глубоко вдохнула и попробовала:

– У меня послание от Великого князя Московского.

Он ожесточился.

– Да? Странный выбор гонца.

Она пожала плечами.

– Но я же тут?

Олег отложил меч и камень.

– Это так. Но ты можешь врать. У тебя есть символ? Ты его съела? На тебе его точно нет.

Она не знала, сможет ли сделать это. Но она управляла голосом, когда сказала:

– У меня есть знак.

– Хорошо. Покажи.

– Покажу, – сказала она. – Если скажете, почему Челубей сказал, что Дмитрий Иванович придумал новый способ избавляться от родни.

Олег пожал плечами.

– Тут в плену князь Серпухова. Дмитрий не спрашивал, где он? – Олег сделал паузу. – А, ты же гонец? Или отряд спасения? В любом случае, маловероятно.

Вася молчала.

– В любом случае, Дмитрий плохо это продумал, – закончил Олег. – Теперь у Мамая три его родственника, – он скрестил руки. – И? Где твой знак?

Вася, игнорируя боль в голове, сложила ладони чашей и наполнила их памятью об огне.

Ругаясь, Олег отпрянул от огня в ее пальцах.

Она все еще сидела на полу, посмотрела на него сквозь пламя.

– Олег Иванович, Мамай проиграет в этой войне.

– Армия оборванцев из Руси угрожает Золотой орде? – но голос Олега был тонким, он смотрел на огонь. Он протянул руку, но отдернул ее от жара. Огонь не ранил ее, но она видела, что волоски на ее руках обгорали. – Хороший трюк, – сказал он. – Дмитрий заключил сделку с дьяволами? Это не поможет. Ты знаешь, сколько у Мамая лошадей? Сколько стрел и людей? Если все на Руси будут сражаться на стороне Дмитрия, их все еще будет вдвое меньше.

Но Олег не сводил взгляда с рук Васи.

Вася напрягалась, чтобы, несмотря на боль, ее лицо было спокойным, чтобы помнить огонь. Олег был с врагом, чтобы защитить народ. Практичный человек. Она могла уговорить его.

– Трюки с огнем? – сказала она. – Вы об этом думаете? Нет. Огонь, вода и тьма – старые силы этой земли, что будут биться вместе с новыми, – она надеялась на это. – Ваш генерал проиграет. Я – знак этого, я – доказательство.

– Дмитрий Иванович продал душу за черную магию? – Олег перекрестился.

– Разве защита родной земли – черная магия? – она резко сжала ладони, погасила огонь. – Почему вы забрали меня от Челубея, Олег Иванович?

– Доброта, – сказал Олег. – И мне не нравится Челубей, – он коснулся ее ладоней с дрожью, ощутил их прохладу.

– На стороне Дмитрия силы, что вы не видите, – сказала она. – У нас есть силы, которые вы не видите. Лучше биться отдельно, Олег Иванович, чем защищать врага. Вы поможете мне?

Она могла поклясться, что он замешкался. А потом с горечью улыбнулся.

– Ты очень убедительна. Я почти верю, что Дмитрий послал тебя. Он умнее, чем я думал. Но я давно не верю в сказки, девушка. Я сделаю так. Я скажу Мамаю, что ты – глупая девица, которую стоит отправить в мою прислугу, а не в рабство. Можешь поколдовать мне в Рязани после войны. Не показывай никому, что ты так умеешь. Татары боятся ведьм.

Агония вспыхнула в ее голове. Тьма подступала перед глазами. Она сжала его запястье. Трюки и хитрости покинули ее.

– Пожалуйста, – сказала она.

Сквозь туман бессознательности она услышала его шепот:

– Договоримся так: если ты одна найдешь и спасешь своего брата и князя Серпухова, сделав это так, что мои люди и бояре засомневаются в своей верности, то, может, я посчитаю это знаком и послушаюсь тебя. До этого я с татарами.

* * *

Она не знала, спала ли той ночью, или боль в ее голове лишила ее сознания. Ее сны были полны лиц, все смотрели на нее, ожидали. Морозко с тревогой, Медведь – пристально, Полуночница – разозлено. Ее прабабушка, безумица из Полночи.

«Ты прошла три пожара, но не поняла последнюю загадку».

А потом ей приснился ее брат, Челубей пытал его, смеялся и убивал.

Она с воплем проснулась во тьме перед рассветом, оказалась в тепле и мягкости. Кто – то даже вытер кровь с ее лица. Она замерла. Голова почти не болела. Она повернула голову, Олег лежал рядом на животе, смотрел на нее.

– Как можно научиться держать огонь в руках? – спросил он, словно продолжая разговор с вечера.

Бледный свет проникал вокруг них. Они делили груду шкур. Вася вскочила.

Он не двигался.

– За достоинство боишься? Появившись в лагере татар в наряде юноши посреди ночи?

Она отпрянула от шкур, как кошка, и ее вид точно убедил его, ведь он мягко добавил, выглядя изумленно:

– Думаешь, я бы тебя тронул, ведьма? Но я давно не спал в тепле с девушкой, хоть и с тощей. Спасибо за это. Или ты предпочла бы землю?

– Предпочла бы, – холодно сказала она.

– Хорошо, – Олег встал. – Раз ты хочешь страдать, будешь идти, привязанной к моему стремени, чтобы Мамай не решил, что я размяк. У тебя будет долгий день.

* * *

Олег покинул палатку, которую звал юртом. Вася размышляла. Сбежать? Забыть, что ее видят, и пойти по лагерю, пока она не найдет брата? Но могла ли она забыть, что они видят его? А если его ранят?

«Нет», – решила она. Было мудрее ждать до полуночи. Второго шанса не будет.

Олег прислал к ней человека с чашкой чего – то с гадким запахом. Скисшее молоко лошади. Густое, с комками. Ее желудок сжался. Когда вернулся Олег, он сказал:

– Пахнет гадко, но татары на этом ходят днями. И на крови лошадей. Пей, ведьма.

И она пила, пытаясь не давиться. Олег стал связывать ее руки, она сказала:

– Олег Иванович, мой брат в порядке?

Он крепко стянул ее запястья, явно не собирался отвечать. Он кратко сказал:

– Он жив, но точно не хочет, чтобы так было. И он не изменил историю. Я сказал Мамаю, что ты ничего не знала, что ты – глупая девочка. Он поверил, а Челубей – нет. Опасайся его.

«Полночь, – сказала Вася, стараясь не дрожать. – Нужно выжить до полуночи».

Олег вытащил ее из палатки, под солнце, и она оробела. В свете дня лагерь был больше поселения, больше города. Палатки и лошади тянулись, сколько было видно, отчасти прикрытые деревьями. Там были сотни людей. Тысячи. Десятки тысяч. Ее разум не мог считать дальше. Лошадей было еще больше, всюду были телеги. Как Дмитрий соберет армию против такого? Как он мог надеяться одолеть их?

Лошадь Олега была крупной и большеголовой гнедой кобылицей. Ее глаз был добрым и умным. Олег тепло шлепнул лошадь по шее.

«Здравствуй», – сказала Вася лошади своим телом речью лошадей.

Кобылица тряхнула ухом.

«Здравствуй, – сказала она. – Ты не лошадь».

«Нет, – сказала она. Олег прикрепил веревку от ее запястий к седлу и сел на спину лошади. – Но я тебя понимаю. Ты можешь мне помочь?».

Кобылица растерялась, но не возражала.

«Как?» – спросила она и пошла от прикосновения ноги Олега. Вася пыталась придумать, как это объяснить, пока спотыкалась за ней, молясь, что ее сил хватит.

* * *

Вскоре она поняла, что Олег держал ее близко, чтобы унизить ее, но и чтобы уберечь ее от опасных представителей армии. Может, он верил ей больше, чем показывал, насчет послания от Дмитрия Ивановича. Может, он и не был так верен татарам, как казалось. Когда в нее кто – то бросил лошадиным навозом, Олег повернулся с обманчиво мягким словом, и ее больше не беспокоили.

Но день был тяжелым, и часы медленно тянулись. Пыль попала в ее глаза, рот. Утром прошел дождь, пыль стала грязью, и она была рада, пока не стала дрожать в мокрой одежде. Солнце вышло, и она снова потела.

Лошадь легко слушалась Васю, шагала так, чтобы не сбить Васю с ног. Но лошади нужно было шагать ровно час за часом. Она тянула Васю за собой. Девушка задыхалась, ноги пылали, порез на голове болел. Олег не оглядывался.

Они не остановились, пока солнце не поднялось высоко, и то ненадолго. Как только они остановились, Вася прижалась к лошади, дрожа. Она услышала, как Олег спешился.

– Еще колдовство? – ровно спросил он.

Она подняла гудящую голову и презрительно моргнула.

– Я растил ее, – объяснил он, похлопав по шее лошади. – Она не укусила тебя, а теперь ты еще и прильнула к ней.