Текст книги "Ведьмина зима (ЛП)"
Автор книги: Кэтрин Арден
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
Это было слишком. Но она взяла камень. Он был теплым в ее ладони, и Вася уловила соленый запах. Он словно дал ей ключ к себе, но она не могла пока заняться этим. Было еще много дел.
– Тогда я пойду к морю, – сказала она. – Если переживу рассвет.
Он тяжко сказал:
– Я буду в бою. Но моя задача – мертвые, Вася.
– Моя – живые, – сказал Медведь с улыбкой и улыбнулся. – Неплохая из нас пара, близнец.
34
Несущий свет
Мрачный день. Вокруг них шевелилась армия, а на другой стороне Куликово просыпались татары. Русские слышали, как фыркали лошади татар на холоде. Но ничего не было видно – мир скрыл густой туман.
– Боя не будет в тумане, – сказал Саша. Он не мог есть, но выпил немного медовухи, передал флягу Васе. Когда он проснулся, она уже не спала, сидела одна у снова горящего костра, бледная, хмурая, но собранная.
Было холодно, небо было серым над туманом, обещало больше раннего снега. А потом солнце появилось с холодом над краем земли. Туман рассеивался. Он глубоко вдохнул.
– Мне нужно к Дмитрию. Он ждет гонца. Что бы ни случилось, я найду тебя до начала сражения. А пока ступай с Богом, сестра. Ты будешь невидимой, не будешь рисковать.
– Нет, – сказала она и улыбнулась. – Сегодня с чертями. Не с мечами людей.
– Я люблю тебя, Васенька, – сказал он и оставил ее.
* * *
Гонец вернулся, и татары приняли вызов Дмитрия. Они назвали и воина Мамая. Саша и Дмитрий услышали его с одинаковым холодным трепетом гнева.
– Десятки людей могут занять твое место, – сказал Дмитрий. – Но…
– Не с этим воином, – сказал Саша. – Если не твой, то он мой, брат.
Дмитрий не спорил. Они стояли в его палатке, пока подданные бегали. Вокруг них звенела сталь, кричала просыпающаяся армия. Великий князь предложи ему хлеба, и Саша немного съел.
– А еще, – добавил Саша, прогоняя гнев из голоса, – другой воин заберет славу своему городу – Твери, Владимиру или Суздали. Это должно быть за Русь и за Бога, брат. На этом поле мы – один народ.
– Один народ, – задумчиво сказал Дмитрий. – Твоя сестра вернулась? Со своими… последователями?
– Да, – Саша мрачно посмотрел на него. – Она закалена, как сталь, но очень юна. Я виню тебя за то, что ты втянул ее в это.
Дмитрий не раскаивался.
– Она знает риски, как и я.
Саша сказал:
– Она говорит остерегаться реки. И доверять деревьям, что скроют людей, а еще – не бояться бури или огня.
– Я не знаю, радует это или пугает, – сказал Дмитрий.
– Пожалуй, все сразу, – сказал Саша. – С сестрой нет ничего простого. Брат, если я…
Дмитрий резко тряхнул головой.
– Не говори так. Но… она будет мне сестрой, ей не нужно меня бояться.
Саша склонил голову и молчал.
– Идем, – сказал Дмитрий. – Я вооружу тебя.
Кольчуга и кираса, щит, копье в форме листа с красным древком. Хорошие сапоги, поножи. Заостренный шлем. Вскоре они закончили. Пальцы Саши похолодели.
– Где твоя броня? – спросил он у Дмитрия. Великий князь был в наряде простого боярина, одного из сотен.
Дмитрий взбодрился, как мальчик, пойманный на шалости. Его слуги, которых Саша видел, тут же встревожились сильнее.
– Один из бояр поменялся со мной местами, – сказал он. – Думаешь, я хочу сидеть на холме в алом наряде? Нет. Я буду биться, и я не собираюсь служить мишенью для татарских лучников.
– Но делу конец, если тебя убьют, – сказал Саша.
– Делу конец, если я не буду вести армию, – сказал Дмитрий. – Воля Руси разобьется, если я – не правитель. Они будут листьями под сильным ветром или возгордятся победой, пытаясь забрать себе побольше. Нет, я сыграю ради большей награды. Что еще?
– Что? – сказал Саша. – Я служил тебе и Богу, брат, – сказал он. – И гордился этим. Прости за все, что я сделал и не сделал.
– Мы говорим о прощении, брат? – сказал Дмитрий. – Левая рука не просит прощения у правой, – он хлопнул Сашу по спине. – Ступай с Богом.
Вооружившись, они вышли к ждущей армии, собравшейся на Куликовом поле. Близился полдень, туман испарился.
– Мне нужно найти сестру, – сказал Саша. – Я не попрощался с ней.
– Нет времени, – сказал Дмитрий. Мужчина привел его коня, и он забрался в седло. Солнце пробило остатки тумана, и он прикрыл глаза рукой. – Вон их воин.
Дмитрий был прав. Татарский воин появился, и тысяча ртов заревели. Саша с быстро бьющимся сердцем забрался на Тумана. Лошадь прижала уши от шума.
– Попрощайся с ней, раз я не могу, – сказал он.
Саша поехал по грязи поля меж двух армий. Казалось, он увидел золотую вспышку: Пожара незаметно бежала среди русских. Саша помахал сиянию. Он мог лишь это.
«Ступай с Богом, сестренка».
* * *
Вася забралась на Пожару, когда ее брат ушел к великому князю. Медведь радостно нюхал воздух, ему нравилось напряжение. Он повернулся к ней с улыбкой – оскалом.
– Что теперь, госпожа?
Морозко оставил ее на рассвете. Его присутствие ощущалось в холодном тумане, несколько снежинок летали с ветром, что шуршал русскими знаменами. Она снова оказалась между ними: радостью Медведя из – за боя и горем Морозко из – за разрушений. Присутствием Медведя и отсутствием зимнего короля.
Хорошо, Морозко работал с мертвыми. Она – с живыми.
Но пока что не с людьми.
Первой она увидела большую черную птицу с лицом женщины. Она пролетела над полем боя, крылья трепали знамена, и хоть люди не видели ее, они поднимали головы, словно ощущали ее тень на себе.
Леший вышел тихо на границу леса, что обрамлял поле боя. Лес скрывал Владимира Андреевича и его отряд, ждущий момента напасть.
Вася подтолкнула Пожару, и золотая лошадь, искрясь, побежала между рядов людей и палаток, чтобы Вася поговорила с правителем леса.
– Я скрою людей, – сказал леший, когда Вася сжала его пальцы – прутья своими окровавленными, – и запутаю их врагов. За твои обещания и обещания великого князя, Василиса Петровна.
Так было по всему полю боя. Пока Саша вооружался, а люди ели и собирались рядами, черти прибывали в густом тумане. Водяной бурлил в реке, его дочери – русалки ждали на берегах. Некоторых Вася узнавала, но многих – нет. Но они прибыли, и поле боя было наполнено ими, она ощущала вес их взглядов и их доверия.
Густой туман испарялся. Она уже потела, несмотря на холод, от нервов и усилий, ехала по полю на Пожаре, поддерживая и собирая свой народ вокруг людей Дмитрия.
Наконец, прогудел рожок, и Вася повернулась к миру людей. Она посмотрела на поле, похожее на болото. Туман остался участками между татарами и русскими, но теперь татар было видно.
Сердце Васи сжалось.
Их было так много. Разве немного страха могло повлиять на такую толпу? Их ряд тянулся, сколько было видно, фырканье лошадей было гулом вдали. Тучи собирались на севере, тяжелые от снега, и одинокие снежинки уже летали. Дмитрий собрал лучшие отряды впереди, слева был Михаил, великий князь Твери. Владимир, князь Серпухова, был справа, но скрытый густыми деревьями.
Где – то за рядами Мамая ждал Олег с боярами, ждал другого сигнала, чтобы напасть на татар сзади.
Вокруг ждали черти, трепетали, как огонь свечи, по бокам от нее.
Медведь рядом с ней, глядя на них, сказал:
– Я долго жил, но такой магии еще не видел. Привести весь наш народ воевать как одно целое, – его глаза пылали в предвкушении.
Вася молчала, молилась, чтобы поступала правильно. Она пыталась думать, что еще могла сделать, но ничего не приходило в голову.
Пожара буйствовала, на ней было сложно ехать. Напряжение сгустилось в воздухе. Туман пропал, уже не скрывал. Ничто не скрывало факта, что сотни тысяч людей собирались убить друг друга. Бой скоро начнется. Где был Саша?
Медведь появился рядом с ней и радостно посмотрел на поле.
– Грязь и крики, – сказал он. – Черти и люди бьются вместе. О, будет прекрасно.
– Ты знаешь, где мой брат? – сказала Вася.
Медведь оскалился в улыбке.
– Там, – указал он. – Но тебе к нему нельзя.
– Почему?
– Потому что твой брат борется с тем татарином Челубеем один на один. Ты не знала?
Она в ужасе развернулась. Но было уже поздно – армии подобрались ближе, и с каждой стороны появилось по фигуре, на серой и гнедой лошади.
– Ты знал, но не сказал сразу, – сказала она.
– Я служу тебе, – сказал Медведь. – Могу даже наслаждаться этим. Но я не достоин доверия. И ты не поговорила со мной, а всю ночь спорила с моим братом, который, каким бы голубоглазым ни был, не знает армию так, как я. Сама виновата.
Пожара вскинула голову, ощущая тревогу Васи. Она сказала:
– Мне нужно к нему, – Медведь повернулся к ней и зарычал.
– Дурочка? – спросил он. – Думаешь, среди них нет тех, кто не увидит тебя или золотую лошадь? Веришь в это, когда все будут смотреть на твоего брата? Уверена, что какой – нибудь татарин не закричит об обмане? – Вася глядела на него, застыв, с каменным лицом, и он добавил. – Монах не отблагодарит тебя. Татарин пытал его, и он делает это ради Дмитрия, ради своей страны, ради себя. Это его слава, не твоя.
Она развернулась, нерешительная, страдающая.
Армии собирались, дрожали во влажном тумане, их броня была холодной и тяжелой. Среди них были силы, что никто не видел. Водяной Дона ждал, чтобы утопить несведущих. Леший скрывал людей ветвями. Улыбающийся король хаоса. Меньшие черти леса и воды.
И незримый и сильный король зимы. Он был в тучах на севере, в сильном холодном ветре, в одиноких снежинках на ее щеке. Но не встал среди них. Не бился в войне Дмитрия. Она видела ужасную правду в его глазах:
«Мое дело с мертвыми».
«Я могла быть далеко отсюда, – Вася видела, как дрожали ее руки. – Я могла быть у озера или в Лесной земле, а то и в лесу без имени. Но я тут. О, Саша, Саша, что ты наделал?».
* * *
Брат Александр ехал один по болотистому Куликовому полю, миновал копья первых рядов Дмитрия, выбрался на открытое пространство меж двух армий. Было лишь тихое дыхание Тумана, хлюпанье копыт по вязкой земле.
Мужчина на высокой рыжей лошади ехал к нему. Больше сотни тысяч людей собралось на поле, но было так тихо, что Саша слышал, как усилился ветер, словно вздыхал печально, сдувая последние листья.
– Славное утро, – Челубей бодро сидел на крупном коне.
– Я убью тебя, – сказал Саша.
– Вряд ли, – сказал Челубей. – Это не случится. Бедный монах со шрамами на спине и порванной ладонью.
– Преуменьшаешь, – сказал Саша.
Челубей помрачнел.
– Что это для тебя? Игра? Духовная задача? Это лишь люди против людей, и в любом случае женщины будут рыдать, а землю окропит кровь.
Без слов он повернул лошадь, отошел и ждал.
Саша тоже так сделал. Было все еще тихо. Странно, что этим серым утром десятки тысяч людей ждали. Он снова заметил золотую лошадь в остатках тумана, на ее спине была худая всадница, рядом с ней была крупная тень. Он мысленно помолился.
Саша поднял копье и закричал, и за ним заревели шестьдесят тысяч. Когда Русь собиралась воедино? Ни разу с дней великих киевских князей. Но Дмитрий Иванович созвал их на холодном берегу реки Дон.
Челубей закричал в ответ, сияя от радости от криков его народа за спиной. Туман не дрогнул под всадником, и конь бросился вперед. Челубей сжал бока своей лошади. Они неслись по полю, грязь и вода вылетали из – под копыт.
* * *
Вася смотрела, как они неслись, ее сердце билось в горле. Их лошади поднимали дуги грязи от каждого шага. Копье Челубея наклонилось в последний миг, почти задело грудь ее брата. Щит Саши отбил удар, его копье загремело по броне на плече Челубея и сломалось.
Вася зажала рот рукой, Саша бросил древко и вытащил меч, а Челубей спокойно развернул лошадь. Татарин был с копьем и щитом, он управлял лошадью коленями. Меч Саши не доставал так далеко.
Второе столкновение. В последний миг Саша коснулся бока Тумана. Быстрая лошадь повернула влево, и меч Саши опустился на древко копья Челубея. Теперь у них остались только мечи, и они развели лошадей в стороны.
Они бились вблизи, отступая. Даже издалека звон их мечей ясно доносился до ее ушей.
Медведь улыбнулся с радостью, наблюдая.
Лошадь Челубея была чуть быстрее Тумана. Саша был чуть сильнее Челубея. У обоих на лицах уже была грязь, на шеях их лошадей – грязь и кровь, и они шумно выдохнули, ударив тяжелыми мечами.
Вася не могла ему помочь, сердце билось во рту. Но это был его момент: он скалил зубы, лицо сияло. Ее ладони были в крови, так она впивалась ногтями.
Снег ударил по ее лицу. Вася слышала голоса чертей, голоса русских, поддерживающих ее брата.
Саша отбил еще удар, попал по ребрам Челубея, порвав кольчугу. Челубей отбил второй удар мечом, а потом их мечи прижались друг к другу. Саша не дрогнул, он давил силой, выбросил Челубея из седла.
Медведь заревел, когда татарин упал, и все люди по обеим сторонам кричали. Челубей и Саша бились в грязи, бросив мечи, теперь только кулаками. А потом Саша нащупал свой кинжал.
Он погрузил его до рукояти в горло Челубея.
Все русские радостно кричали, как и черти Васи. Саша победил.
Вася выдохнула с дрожью.
Медведь вздохнул, словно от удовольствия.
Саша выпрямился с окровавленным кинжалом в руке. Он поцеловал его и поднял к небу, чествуя Бога и Дмитрия Ивановича.
Вася, казалось, услышала голос Дмитрия, обращенный к его армии:
– Бог с нами! Мы победим! Вперед! – и русские бросились толпой, крича имя великого князя Московского и Александра Пересвета.
Саша повернулся с прямой спиной, словно хотел позвать лошадь и биться дальше. Но не позвал.
Медведь пристально посмотрел на Васю, а она увидела большую дыру, где меч пробил кожаную броню Саши, незамеченный в близком бою.
– Нет!
Ее брат повернул голову, словно услышал ее. Туман вернулся к нему, и он коснулся седла лошади, словно хотел забраться.
Но упал на колени.
Медведь смеялся. Вася визжала. Она не знала, что издавала такой звук. Она склонилась, Пожара бросилась вперед по открытому полю к Саше, обгоняя наступающие армии. Медведь следовал за ней, и она слабо слышала голоса чертей, бегущих с русскими.
Но Вася не думала о победе. По сторонам бежали армии, но посреди поля был одичавший от боя Туман, мертвый Челубей лицом в воде и грязи. Вася не думала ни о чем, кроме брата, стоящего на коленях в грязи. Он содрогался, кровь лилась изо рта. Он поднял голову.
– Вася, – сказал он.
– Шш, – сказала она. – Не говори.
– Прости. Я должен был жить.
Пожара опустилась на колени в грязь для них.
– Ты выживешь. Залезай на лошадь, – сказала Вася.
Она не думала, как больно ему было слушаться ее. Земля дрожала от топота армий. Он не мог сидеть, а обмяк мертвым грузом.
– Он умрет, – сказал Медведь рядом с ней. – Лучше отомстить.
Вася без слов порезала ладонь о меч брата. Кровь полилась по ее пальцам. Она размазала ее по лицу Медведя, направляя в нее всю волю.
– Отомсти за меня, – сухо сказала она.
Медведь задрожал от силы. Его глаз вспыхнул ярче, чем Пожара в полночь. Глядя на нее, он схватил шлем Саши с грязной земли и порезал глубоко свою руку. Полилась кровь, чистая, как вода, но с едким запахом серы, и набралась в шлем.
– Я отдаю свою силу взамен, – сказал он, но взгляд был хитрым. – Силу поднимать мертвых.
И он пропал в толпе, его оружием был ужас. Вася, сжимая шлем, забралась на Пожару за братом. Лошадь прижала уши, встала, несмотря на двойной вес на спине, на ее ногах и животе была грязь. Быстрая, как звезда, она унеслась прочь, а вокруг них начинался бой.
35
Дорога, озаренная звездами
Вася ощущала каждый удар копыт Пожары, словно она была смертельно ранена. Лошадь огибала армии и чертей, один раз перепрыгнула мертвого коня. Вася сжимала брата, держала шлем со странной ношей. И молилась.
Они вырвались из сражения и оставили рев позади, скрылись в деревьях у реки. Они нашли тихую чащу. Они были недалеко от боя, рев все еще терзал землю и небо. Васе казалось, что она слышит смех Медведя.
Чаща была чуть выше болота. Вася слезла со спины Пожара, поймала падающего брата. От этого она чуть не растянулась в луже. Она изо всех сил остановила его и уложила на мягкую землю. Его губы посинели, ладони похолодели.
Вася смотрела на воду в шлеме.
«Оживлять мертвых. Но он не мертв. Морозко… Морозко, где ты?».
Саша смотрел наверх, но не видел ее. Может, видел дорогу под звездным небом, откуда не было возврата.
– Вася? – спросил он. Его голос был едва громче дыхания.
Она вытерла плащом кровь и грязь с лица брата, уложила его голову на свои колени.
– Я здесь, – сказала она. Слезы лились из глаз сами по себе. – Ты победил. Армия уверена в победе.
Его глаза стали ярче.
– Я рад, – сказал он. – Я…
Он чуть повернул голову, но взгляд остановился. Вася проследила за его взглядом, увидела ждущего бога смерти. Он стоял на ногах, лошадь была силуэтом в тумане за ним. Вася долго смотрела на него без слов. Когда – то она умоляла бы его или ругала за то, что он пришел за любимыми. Теперь она смотрела, и ее взгляд пронзил его мечом.
– Ты можешь спасти его жизнь? – прошептала она.
Он лишь тряхнул головой. Но подошел без слов, опустился на колени рядом с ней. Хмурясь, он сложил ладони чашей. Чистая вода собралась в его руках, и он полил ею лицо ее брата. Где текла вода, порезы, синяки и грязь пропадали, словно их смывало. Вася, не говоря, помогала ему. Они работали медленно и уверенно. Вася убирала грязную и разбитую броню, а Морозко лил воду. Лицо и тело брата стали чистыми, без ран. Он казался спящим, мирным, целым.
Но он не пошевелился.
Вася потянулась к шлему.
Морозко с тревогой проследил за движением. Надежда сдавила ее горло, обжигая.
– Это может его оживить?
Морозко не хотел отвечать.
– Да, – сказал он.
Вася поднесла шлем к губам брата.
Морозко вытянул руку и остановил ее.
– Сначала идем со мной.
Она не знала, о чем он. Но, когда он протянул руку, Вася обхватила ее, их пальцы переплелись, и она оказалась в месте за жизнью, в лесу с дорогой под звездами.
Ее брат ждал ее там, стоял, бледный, со звездами в глазах.
– Саша, – сказала она.
– Сестренка, – сказал он. – Я не попрощался, да?
Она подбежала и обняла его, но он был ледяным, далеким в ее руках. Морозко наблюдал за ними.
– Саша, – рьяно сказала Вася. – Я могу тебя вернуть. Ты сможешь жить, вернуться к нам, к Дмитрию.
Саша глядел вдаль, на дорогу со звездами, будто с тоской. Она быстро сказала:
– Вот, – она протянула надбитый шлем. – Выпей, – сказала Вася, – И ты будешь жить.
– Но я мертв, – сказал он.
Она покачала головой.
– А не должен.
Он пятился.
– Я видел, как возвращались мертвые. Я таким не буду.
– Нет! – сказала Вася. – Это другое. Это… как Иван из сказки.
Но ее брат все еще мотал головой.
– Это не сказка, Вася. Я не буду рисковать бессмертной душой, возвращаться к жизни, когда я ее покинул.
Она смотрела на него. Его лицо было тихим, печальным, неподвижным.
– Саша, – прошептала она. – Пожалуйста. Ты сможешь жить. Вернешься к Сергею, Дмитрию и Ольге. Пожалуйста.
– Нет, – сказал он. – Я… бился. Я отдал жизнь, и я был рад ее отдать. Остальным это важно. Моя смерть ради Дмитрия… и тебя. Защищайте эту землю. Сделайте ее целой.
Вася смотрела на него. Она не могла поверить. Дикие мысли кипели в голове. Может, в мире живых она бы влила в его рот воду. Но тогда…
Это был не ее выбор. Она подумала о гневе Ольги, когда Вася решила за нее. Вспомнила слова Морозко:
«Не тебе выбирать».
Пытаясь управлять голосом, она сказала:
– Этого ты хочешь?
– Да, – сказал ее брат.
– Тогда… Господь с тобой, – голос Васи дрогнул. – Если… увидишь отца и… маму… скажи им, что я люблю их. Что я далеко зашла, но не забыла. Я… буду молиться за тебя.
– А я – за тебя, – сказал ее брат и вдруг улыбнулся. – Увидимся, сестренка.
Она кивнула, но не могла говорить. Она знала, что ее лицо исказилось. Но она обняла брата и отошла.
И Морозко тихо заговорил, но слова были не для нее:
– Идем со мной, – сказал он Саше. – Не бойся.
36
Армия троих
Она пришла в себя, рыдала, склонившись над телом брата. Она не знала, как долго плакала, пока неподалеку бушевал бой. Тихий стук копыт и холод за ней привели Васю в чувство.
Она повернула голову, увидела зимнего короля. Он соскользнул со спины лошади и смотрел на нее.
У нее не было слов для него. Нежное слово или прикосновение разбили бы ее, но он их и не предлагал. Вася закрыла глаза брата, прошептала молитву над его головой. А потом она встала на ноги, ее душа горела буйством. Она не могла вернуться брата. Но она могла сделать то, чего он хотел, для чего старался.
– Только ради мертвых, Морозко? – сказала она. Вася протянула руку, измазанную кровью ее брата и ее кровью из пореза для Медведя.
Он замешкался.
Но на его лице отражался голод, он вдруг стал похожим на себя в полночь зимнего солнцестояния: юный, гордый и опасный. На его руках тоже были следы крови Саши.
– И для живых, любимая, – тихо сказал он. – Это тоже мой народ.
Он поймал ее окровавленную ладонь своей, и ветер завизжал вокруг криком первой снежной бури. Ее душа была беспокойным огнем, и, когда Вася посмотрела на Пожару, золотая лошадь была напряжена, топала копытом по земле. Они забрались на лошадей вместе, повернули и помчались к сражению, а за ними следовала буря.
В ее руках был огонь, а он управлял ледяной зимой.
С поля донесся вопль, Медведь, смеясь, заметил их.
– Нужно найти Дмитрия, – крикнула Вася поверх шума, направляя Пожару сквозь скопление татар, несущихся на группу русских с пиками. Лошади пугались, и их всадники ругались, не могли прицелиться.
Налетел ветер, сдул стрелу, что чуть не попала по Васе. Морозко сказал:
– Его флаг там.
На вершине небольшого холма в первом ряду боя. Они повернулись и направились туда, сбивая врагов на пути. Снег падал все сильнее. Град стрел сыпался на Дмитрия. Всадники пытались добраться до уязвимого знамени.
Белая лошадь и Пожара пронзали ряды быстрее, но татары были ближе. Прижав уши к голове, Пожара уклонялась, прыгала и неслась, пока Вася кричала на лошадей татар. Некоторые слышали ее и запинались, но не все. Земля под ногами врагов становилась скользкой ото льда, но лошади были крепкими, привыкли бежать по всем поверхностям, и даже это не пошатнуло их. Снег дул в их лица, слепил всадников, но стрелы все равно летели метко.
– Медведь! – закричала Вася.
Медведь появился с другой стороны от нее, в его голосе все еще звенел смех.
– Такая радость, – вопил он. Он был зверем, купался в людской крови и завывал от восторга, резко контрастируя с собранным молчанием Морозко на другой стороне от нее. Втроем они двигались своим клином, вонзаясь в сражение. Вася разжигала огни у ног, их быстро тушил быстро падающий снег. Морозко слепил их, сбивал стрелы ветром.
Медведь просто ужасал всех на пути.
Они с татарами гнались, пытаясь определить, кто первым доберется до Дмитрия.
Татары победили. Стрелы летели, попадая по знамени Дмитрия, как волна в нескольких шагах от Васи и ее союзников. Знамя упало, смялось в грязи, вокруг звучали торжествующие крики. Но стрелы все еще метко падали. Белая лошадь была рядом с боком Пожары; Морозко старался не пускать стрелы к Васе и лошадям.
Стража Дмитрия была разбита, его конь встал на дыбы и убежал. И трое татар напали на него.
Вася кричала, Пожара врезалась в них с жестокой силой. Кому нужен меч, когда ты на золотой лошади? Ее копыта били их, отгоняли лошадей, огонь вспыхивал у их ног, и они отступили. Вася съехала со спины своей лошади и опустилась возле головы великого князя.
Его броня была пробита, кровь текла из десятка ран. Вася сняла его шлем.
Но то был не великий князь Московский. Умирал юноша, которого она не знала.
Она смотрела на него.
– Где великий князь? – прошептала она.
Юноша едва мог говорить, кровь бурлила на его губах. Он посмотрел на нее невидящими глазами. Ей пришлось склониться, чтобы уловить слова.
– Авангард, – прошептал он. – Первая линия боя. Он дал мне свою броню, чтобы татары не узнали его. Это было честью для меня. Я…
Свет угас в его глазах.
Вася перекрестила его и повернулась.
– В первом ряду, – сказала она. – Вперед!
* * *
Татары бились всюду. Стрелы летели со всех сторон. Морозко ехал коленом к колену Васи, мрачно отгонял от нее стрелы. С Медведем они разбивали сражения, где могли, насылая снег, огонь и ужас.
– Первая линия почти пробита, – сообщил Медведь. Его глаз все еще блестел, мех был в крови. – Дмитрию придется…
И она услышала голос Дмитрия. Он гремел поверх грохота боя.
– Отступаем! – кричал он.
– Не лучший выбор, – сказал Медведь.
– Где он? – спросила Вася. Она едва видела в снегу и схватке людей.
– Там, – сказал Морозко.
Вася посмотрела:
– Не вижу.
– Тогда идем, – сказал зимний король. Они бились плечом к плечу в толпе. Вася увидела Дмитрия на коне, в броне обычного боярина и с мечом в руке. Он присвистнул и пронзил мужчину, сбив его с седла своим ударом. На его щеке, руке, седле и шее его лошади была кровь.
– Отступаем!
Татары надвигались. Вокруг летели стрелы. Одна задела его руку, и Вася едва ощутила это.
– Вася! – рявкнул Морозко, и она поняла, что по ее руке течет кровь.
– Великий князь должен жить, – сказала Вася. – Все будет напрасным, если он умрет…
И Пожара поравнялась с лошадью Дмитрия, отогнала копытами напавшего.
Дмитрий повернулся и увидел ее. Его лицо переменилось. Он склонился к ней, сжал ее руку, не замечая своих ран.
– Саша, – сказал он. – Где Саша?
Бой притупил ее чувства, но от его слов туман вокруг ее разума стал чуть тоньше – а под ним была агония. Дмитрий все увидел по ее лицу. Его лицо побелело. Он сжал губы. Без слов он повернулся к своим людям.
– Отступаем! Все ко второму ряду!
Порядок рушился. Русские бежали, прятались во втором ряду боя, который перестал быть ровным. Медведя не было видно, и…
Дмитрий сказал, вдруг повернувшись к ней:
– Если Олег хочет помочь, то уже пора.
– Я отыщу его, – сказала Вася. Морозко она сказала. – Не дай ему умереть.
Морозко, казалось, хотел ругаться, на его лице были грязь и кровь. Длинный порез виднелся на шее его лошади. Он уже не был безразличным зимним королем. Но он лишь кивнул, повернул лошадь к Дмитрию.
Дмитрий сказал:
– Если Олег не предал нас, скажи ему напасть на правый фланг Мамая, – он развернулся и закричал приказы.
Вася повернула Пожару, попыталась стать невидимой, пронзая наступающих татар в поисках Олега.
* * *
Люди Рязани ждали на небольшом возвышении.
– Вот так, – сказала Вася, подъехав к нему, – мы не договаривались, когда вы клялись великому князю сражаться.
Олег только улыбнулся ей.
– Когда один рискует всем, другой ждет, когда он навредит себе сильнее, – он смотрел на поле. – Пора. Поедешь со мной, ведьмочка?
– Скорее, – сказала Вася.
Он крикнул приказ, Вася развернула Пожару. Лошадь сияла, как уголек, но Вася не ощущала этого.
Люди Рязани, крича, побежали на полной скорости по склону. Гудели рожки. Вася поравнялась со стременем Олега, было сложно удержать Пожару в скорости других лошадей. Татары с потрясением оборачивались, не ожидали атаки с того угла, а потом она увидела еще движение из леса слева от армии Дмитрия – отряд Владимира выходил из – за деревьев, и Медведь страхом подгонял их лошадей. Она слышала его хохот.
Олег, Владимир и Дмитрий поймали татар между собой и разбили линию врага.
* * *
Но бои шли час за кровавым часом, и Вася не знала, прошел день или часы, когда голос привел ее в чувство.
– Вася, – сказал Морозко. – Все кончено. Они убегают.
С ее глаз словно упала пелена. Вася огляделась и поняла, что они встретились посередине: Олег, Владимир и Дмитрий, а еще она, Медведь и Морозко.
Дмитрий почти потерял сознание от ран, Владимир поддерживал его. Олег торжествовал. Она видела вокруг только их людей. Они победили.
Ветер стал тише, ранний снег падал ровно. Легко, тихо, сильно, и он покрывал мертвых врагов и мертвых друзей.
Вася смотрела на Морозко, оглупев от потрясения и усталости. Тонкая вуаль крови текла из пореза на шее белой лошади. Он выглядел уставшим, как она, и печальным, грязь и кровь были на его руках. Только Пожара была без ран, сильная, какой была и утром.
Вася хотела бы сказать так о себе, но рука, раненая стрелой, болела, и это не могло сравниться с болью в ее душе.
Дмитрий заставлял себя стоять, мертвенно – бледный, и он подошел к ней. Вася спустилась с Пожары и прошла к нему навстречу.
– Вы победили, – сказала она. В голосе не было эмоций.
– Где Саша? – сказал великий князь Московский.
37
Мертвая вода, живая вода
Люди Дмитрия гнали врагов до Меции – почти пятьдесят верст. Владимир Андреевич, Олег Рязанский и Михаил Тверской вели их, князья ехали бок о бок, будто братья, и их люди смешивались как вода, не было ясно, кто из Москвы, Рязани или Твери, ведь все они были русскими. Они догнали татар, убили подставного хана, а Мамай убежал в Кафу, даже не посмел отправиться в Сарай, где был обречен.
Но ни князь Московский, ни Вася не участвовали в этом. Дмитрий прошел за Васей в небольшую рощу недалеко от реки.
Саша лежал там, где они его оставили, укутанный в плащ Васи, чистый, невредимый.
Дмитрий почти рухнул с коня и обхватил руками тело дражайшего друга. Он не говорил.
Вася не могла его утешить, ведь тоже плакала.
В чаще надолго воцарилась тишина, долгий день заканчивался, и свет стал рассеянным. Снег все еще тихо падал.
Дмитрий поднял голову.
– Его нужно забрать в Лавру, – сказал Дмитрий. Его голос был хриплым. – Чтобы его похоронили среди товарищей на святой земле.
– Сергей помолится за его душу, – сказала Вася. Ее голос был сорванным, как и у него, от криков и рыданий. Она прижала ладони к глазам. – Он прошел по всей этой земле, – сказала она. – Он знал и любил ее. А теперь станет костью в замерзшей земле.
– Но будут песни, – сказал Дмитрий. – Клянусь. Его не забудут.
Вася молчала. У нее не было слов. Разве песни важны? Они не вернут ее брата.
Ночью прибыла телега за телом ее брата. С ней из тьмы прибыли шум и свет, подданные Дмитрия, полные торжества, с трудом сдерживались, чтобы соответствовать поведением ситуации. Вася не могла вытерпеть их шум и их радость. Саша умер.
Она поцеловала лоб брата, встала и скрылась во тьме.
* * *
Она не знала, когда появились Морозко и Медведь. Казалось, она долго брела одна, не думая, куда или зачем идет. Она просто хотела убраться подальше от шума и запахов, крови и горя, от дикого торжества.
А потом подняла голову и увидела, что они идут с ней.
Братья, которых она в детстве встретила на поляне, изменившие ее жизнь. Они были в крови, глаза Медведя сияли после боя, Морозко был мрачен, а лицо – нечитаемым. Вражда между ними осталась, но как – то изменилась.
«Потому что они уже не на разных сторонах, – подумала она, онемев от усталости горя. – С Божьей помощью будут моими».
Морозко заговорил первым, но не с Васей, а с братом.
– Ты все еще должен мне жизнь, – сказал он.
Медведь фыркнул.
– Я пытался отплатить. Предлагал ей ее жизнь, жизнь брата. Разве я виноват, что люди – дураки?
– Может, нет, – сказал Морозко. – Но ты все еще должен мне жизнь.