Текст книги "Где ты, мой незнакомец? (Приди, полюби незнакомца) (др. перевод)"
Автор книги: Кэтлин Вудивисс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 32 страниц)
Глава 2
Она возвращалась к жизни из небытия, будто медленно всплывая на поверхность сквозь толщу воды. Прошлого у нее не было, было только настоящее. В этом безвременном континууме ни память, ни разум не играли никакой роли. Она, словно эмбрион в утробе матери, плавала в кромешной тьме, дышала, следовательно, существовала, но была отделена от остального мира тончайшей невидимой пеленой. Слабый свет по ту сторону манил ее к себе. Независимо от нее какой-то неясный инстинкт подталкивал ее сознание, но едва она робко приближалась к этой невидимой преграде, куда уже достигали первые слабые лучи действительности, как острая боль начинала ломить виски. Готовая на все, лишь бы избавиться от мучений, она вновь ускользала за невидимую пелену, не в силах прервать свое безмятежное, безболезненное существование и предпочесть страдания и боль грезам и забвению.
Словно из далекого тоннеля до нее смутно донеслось эхо чьих-то голосов, невнятный рокот Она все силилась разобрать слова, но вначале не слышала ничего, кроме невнятного бормотания. – Вы меня слышите? – голос стал громче и теперь она поняла, – Мадам, вы меня слышите?
Сопротивляться было бесполезно – ее против воли тащили наверх, где ждала ее боль, и в отчаянии она слабо застонала. Она испытывала адские муки – все ее несчастное тело болело и ныло, будто в нем не осталось ни единой целой косточки. Руки и ноги налились свинцовой тяжестью, а когда она попробовала слабо пошевелиться, то чуть не закричала от нечеловеческой боли. Ей удалось приоткрыть глаза, но жалобно застонав, она поспешно прикрыла их рукой, отвернувшись от окна. Даже слабый свет заходящего солнца после полной темноты показался ей ослепительным.
– Эй, кто-нибудь, задерните шторы! – приказал сидевший у изголовья кровати незнакомый мужчина. – Свет режет ей глаза.
Наконец к ее облегчению комната погрузилась в приятный полумрак. Утонув в высоко взбитых подушках, она машинально потрогала болевший лоб и отдернула внезапно задрожавшую руку, когда нащупала небольшую шишку. Ранка немного саднила, но она никак не могла вспомнить, откуда она взялась. Немного поморгав, она заметила, как неясная тень над ней постепенно приобрела четкие очертания пожилого мужчины с седой бородой. Пышные усы, казалось, посеребрил иней, глубокие морщины свидетельствовали о том, что он уже далеко не молод. Безжалостные годы, однако, оказались бессильны притушить молодой огонек в серых глазах, где и сейчас плясала смешинка. Очки в железной оправе придавали ему довольно строгий вид, но и они не могли скрыть живой блеск глаз.
– А я уж было подумал, что вам, моя дорогая юная леди, явно не по душе наше общество. Если позволите, меня зовут Пейдж, доктор Пейдж. Меня пригласили сюда понаблюдать за вами.
Она уже приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но голос ей не повиновался, из него вырвался неясный хрип. Девушка провела шершавым языком по растрескавшимся губам и доктор, сообразив, что она умирает от жажды, потянулся за стаканом с водой, который подала негритянка. Обняв ее за плечи одной рукой, он приподнял беспомощное тело и поднес стакан к ее губам. Когда она напилась, он вновь бережно опустил ее на подушки и положил мокрую, холодную тряпку на ее вспотевший лоб. Боль немного отступила и теперь она могла уже без особых усилий смотреть, не мигая.
– Как вы себя чувствуете? – добродушно спросил он.
Вместо ответа она слегка нахмурилась и обвела комнату вопросительным взглядом. Она лежала на необъятной кровати, укрытая покрывалом, под спину ей подложили подушки. Над ее головой висел изумительной работы балдахин бледно-розового шелка с вышитыми по нему розами, которые казались живыми. Стены комнаты были сплошь покрыты розовыми и бледно-желтыми цветами, их краски весело сверкали на фоне изумрудно-зеленой травы, и лишь кое-где в этом разноцветье мелькал коричневый мазок. Шторы на окнах были тоже нежно-розовыми, как утренняя заря, украшенные по краям роскошной бахромой и забавными ярко-зелеными кисточками. В углах тут и там стояли кресла, обитые пестрой тканью в цветочек.
Комната была очаровательна – большая, светлая, роскошно обставленная, но все же она почувствовала себя неловко, словно попав сюда из совершенно другого мира. Все вокруг было ей незнакомо. Ничего этого она прежде не видела – ни картин, ни мебели, даже стакан, из которого она пила, был ей незнаком. Даже теплая фланелевая сорочка, которая была на ней, и ту она не могла узнать, что же говорить о людях, которые смотрели на нее из всех углов?! Две пожилые леди рука об руку замерли у плотно занавешенного окна, а рядом с ними – огромная негритянка в белоснежном накрахмаленном переднике и таком же ослепительном чепце с оборками, она выпрямилась во весь рост за стулом, на котором примостился доктор. За их спиной другой мужчина, помоложе, уставился на пламя в камине. Но лица его не было видно, а чтобы его разглядеть, ей пришлось бы повернуться на бок, но при одной мысли об этом все ее мышцы свело болью. Единственное, что она смогла разглядеть, это темные, густые волосы, белую шелковую рубашку и темно-серые брюки, которые были на нем. В ней зародилось невольное любопытство, ведь по сравнению с другими, которые, не стесняясь, разглядывали ее, как диковинного зверя, только он один не сделал ни малейшей попытки повернуться к ней.
Молоденькая чернокожая служанка осторожно поскреблась в дверь и направилась к ее постели, с трудом удерживая поднос, на котором красовался фарфоровый чайный сервиз и большая чашка бульона. Доктор Пейдж протянул ей чашку.
– Выпейте, если сможете. Это придаст вам сил.
Ей взбили подушки, чтобы она смогла сесть поудобнее. Сделав небольшой глоток, она снова обвела комнату удивленным и непонимающим взглядом.
– А как я сюда попала?
– Несчастный случай – вы чуть не попали под экипаж, – объяснил доктор Пейдж. – Вас привезли в этот дом после того, как вы упали с лошади.
– С лошади?! А что с ней?
И вновь возникла маленькая пауза. Внимательно вглядевшись в ее лицо, доктор все-таки решил ответить:
– Мне очень жаль, но ее пришлось пристрелить.
– Пристрелить? – Она лихорадочно рылась в памяти, но тщетно. Утихшая на время боль в голове вновь напомнила о себе с такой силой, что ей показалось, будто голова вот-вот лопнет. Она судорожно сжала ломившие виски дрожащими пальцами. – Не помню, ничего не помню.
– Вы довольно сильно ударились, дорогая. Не волнуйтесь ни о чем, просто отдыхайте и набирайтесь сил. Память вернется к вам, я обещаю.
Ее глаза растерянно обежали комнату в тщетной надежды уцепиться хоть за что-нибудь знакомое.
– А где я?
– Вы в Белль Шене … – Доктор Пейдж заглянул ей в глаза, – Поместье Эштона Уингейта.
– Эштона Уингейта? – Она растерянно уставилась на него широко распахнутыми, недоумевающими глазами. От нее не укрылось, что в комнате мгновенно воцарилась напряженная тишина, как будто все замерли, ожидая, что она скажет.
Мужчина в серых брюках с грохотом отставил в сторону кочергу, и она невольно перевела на него взгляд. Непонятно почему, вдруг острое чувство надвигающейся опасности охватило ее еще до того, как она увидела его лицо. Силы вдруг оставили ее. Вся дрожа, она поникла на постели, глядя, как он направился в ее сторону. Сколько она не рылась в собственной памяти, все же она была не в состоянии понять, что в этом человеке так встревожило ее. Мужественный, четко очерченный профиль, должно быть, заставлял трепетать не одно женское сердце. Тем не менее ее собственное при виде незнакомца вдруг будто обратилось в кусок льда. Мужчина остановился в двух шагах от ее постели, его испытующий взгляд лишил ее последних сил и, заглянув в его дымчато-карие глаза, она резким движением отставила в сторону чашку, так что та задребезжала, и все изумленно переглянулись.
На губах незнакомца играла странная улыбка.
– До сих пор не могу поверить в это чудо, любимая – ты вновь вернулась ко мне! Но я безмерно благодарен судьбе за эту милость.
Она испуганно взглянула на него, подозревая, что кто-то из них двоих сошел с ума. Вначале ей показалось, что он мертвецки пьян. Но потом она отбросила эту мысль – на вид он выглядел абсолютно трезвым, впрочем, он вообще не был похож на пьяницу. Кроме того, он держался со спокойным достоинством, что выдавало в нем человека, который вполне уверен в себе. Так почему он обращается к ней, будто они знакомы давным-давно?
Если у Эштона к тому времени и оставались какие-то крохи сомнений относительно этой девушки, неизвестно, как и почему вдруг оказавшейся на его пути глухой ночью, то теперь они мгновенно рассеялись, стоило только ему вновь заглянуть в эти незабываемые изумрудно-зеленые глаза. За всю свою жизнь он не видел ни у одной женщины таких необыкновенных глаз – лишь у своей жены.
– Только попробуй представить, что я пережил прошлой ночью, когда ты, можно сказать, свалилась мне на голову! Три года, три бесконечно долгих года я был уверен, что тебя нет в живых, и вот теперь ты вдруг возникаешь из небытия словно по мановению волшебной палочки. Боже милостивый, ты даже вообразить не можешь, до чего же я счастлив, что перестал быть вдовцом …
Стало быть, это она сумасшедшая! Иначе и быть не может. Все эти люди вряд ли стали бы так спокойно слушать тот бред, что он несет, если бы это не было правдой! Ее трясло, как в лихорадке. Она отчаянно зажмурилась и принялась лихорадочно напрягать все свои силы, чтобы отыскать в ускользающей памяти крохотный уголок, где бы ей можно было хоть ненадолго укрыться от выпавших на ее долю страданий. Охваченная ужасом при мысли о собственном безумии, она уже не могла сдержать паники. Крупная дрожь сотрясала худенькое тело. Кровь бешено пульсировала в висках, боль росла с каждой минутой и тошнота подкатила к горлу. Боже, что за пытка! Она корчилась на кровати, судорожно обхватив голову руками и крепко зажмурившись, словно пытаясь всеми силами отгородиться от этого чужого, враждебного мира.
– Лирин! – Незнакомое имя эхом отозвалось в ее ускользающем сознании, однако она невольно поразилась, как странно прозвучал этот голос – он и молил и приказывал в то же время. И все же, увы, ни голос, ни имя, не всколыхнуло в ней никаких воспоминаний. Лишь повергло в растерянность и еще большее смущение. Сколько она не пыталась, так и не смогла собрать свои мысли, нащупать ту тоненькую ниточку, что как нить Ариадны, вывела бы ее к свету, не дала соскользнуть в глухую страшную тьму лабиринта полного беспамятства, куда ее затягивало с ужасающей силой, а она барахталась, пытаясь уцепиться за что-то и почувствовать под ногами твердую землю. Еще больше пугало ее то, что она существовала как бы лишь в настоящем, и не было ничего больше, две – три слабых вспышки каких-то обрывочных воспоминаний и все. Все, что она видела и слышала, донельзя пугало ее и еще больше сбивало с толку. Комната вдруг стремительно завертелась, затягивая ее в свой бешеный водоворот, и она широко раскинула руки, попытавшись удержаться на поверхности. Но все ее усилия были напрасны – ревущий поток ее подхватил и повлек за собой в темную, бездонную пучину.
– Быстро! – крикнул доктор Пейдж сорвавшейся с места Уиллабел, – Принеси нюхательную соль, она в моем чемоданчике. – Эштон бросился было к ней, но доктор остановил его резким жестом. – Не сходите с ума, Эштон. В конце концов, в таких случаях шок – довольно обычное дело. Не торопитесь. Все обойдется.
Молодой мужчина смущенно повесил голову и отошел в сторону. Застыв в углу, словно статуя, он беспомощно наблюдал за мучениями девушки. Доктор склонился над ней и, приподняв как можно осторожнее ее голову, поднес лицу флакон с солями. Она сделала глубокий вдох. Резкий аромат солей заставил ее закашляться, но темнота перед глазами рассеялась, и в голове немного прояснилось. Она широко открыла глаза и обвела взглядом комнату. На душе у нее немного полегчало, когда все вокруг, и люди, предметы вновь обрели отчетливые очертания. Комната перестала вращаться, и взгляд ее снова невольно обратился к лицу человека, который стал для нее источником нестерпимых душевных страданий. Больше всего ее поразило то, что он, похоже, тоже испытывал мучительную боль – мужчина с такой силой вцепился с спинку стула, что побелели даже костяшки пальцев. Ей даже почудилось, что он вот-вот лишится чувств.
Слабая и измученная тем непонятным и необъяснимым, что происходило с ней, девушка откинулась на подушки, не обратив ни малейшего внимания на то, что шелковое одеяло в кружевном пододеяльнике соскользнуло с ее плеч. Кожа ее стала влажной и липкой от холодного пота, покрывшего все ее измученное тело, но это было даже приятно – прохлада, проникавшая сквозь тонкую ткань халата, казалось, принесла некоторое облегчение. Но вдруг она заметила жадный взгляд, которым незнакомец буквально пожирал ее, и мгновенно догадалась, что почти прозрачная ткань почти не скрывает ее тела. Тонкий хлопок облепил влажную кожу, подчеркивая все его нежные округлости и женственные изгибы. Страшная догадка опалила ее мозг, и лицо девушки вспыхнуло от смущения. Так значит, этот бесчестный негодяй намерен не только сводить ее с ума?! Нет, похоже, на уме у него и более недостойные мысли. Почти теряя сознания от страха и чувства какой-то неясной угрозы, она зарылась в подушки и беспомощно прохрипела.
– Можно мне еще воды?
– Конечно, дитя мое, – немедленно откликнулся доктор Пейдж и поднес к ее губам стакан.
Вежливо покачав головой, она отказалась от помощи добродушного доктора и поднесла к губам стакан, крепко обхватив его дрожащими пальцами. Она торопливо делала глоток за глотком, а сама в это время украдкой наблюдала за незнакомцем, застывшим в изножье кровати. Мужчина был высок и строен, с широкими плечами, поджарый и мускулистый, но не худой. Прекрасная шелковая рубашка красиво облегала широкую, сильную грудь, а плотные брюки скорее подчеркивали, чем скрывали узкие бедра и длинные, мощные ноги атлета. Он не был ни чересчур худощавым, ни плотным, просто это был сильный мужчина в отличной форме и с такой фигурой, от одного вида которой сладко замирает сердце любой женщины. Ему явно было чем гордиться.
Допив, она протянула доктору стакан и, почувствовав, что больше не в состоянии мириться с хаосом, царившим в ее измученном мозгу, робко спросила:
– Похоже, я должна кого-то здесь знать?
Челюсть доктора Пейджа удивленно отвисла, он смущенно покосился в сторону Эштона и убедился, что тот, кто только что объявил лежавшую перед ними женщину своей вновь обретенной женой, пребывает в таком же изумлении. Казалось, Эштон был совершенно раздавлен. Ведь он не минуты не сомневался, что перед ним Лирин, та единственная в мире женщина, которую он выбрал себе в жены. Эштон был абсолютно уверен в этом, и готов был голову дать на отсечение, что это она.
– Так, значит, вы не Лирин?
Тонкие, темные брови слегка нахмурились. Девушка была явно смущена, но при этом, казалось, не пыталась вызвать ни в ком сочувствия, хотя и чувствовала себя неловко.
– Я … право, я … и сама не знаю, кто я.
Мучительно покраснев, она совсем растерялась, по-видимому, испугавшись, что после такого ответа ее примут просто-напросто за сумасшедшую. В его глазах, которые ни на мгновение не отрывались от ее смущенного лица, мелькнул ужас, и она не могла не заметить этого. Остальные были потрясены ничуть не меньше.
Тетя Дженнифер подошла к кровати и ласково сжала худенькое запястье девушки.
– Успокойся, дорогая, все будет хорошо. Я уверена, что ты все вспомнишь, и очень скоро.
– Дженни, но ведь так не бывает, чтобы кто-то забыл, кто он такой! – пробурчала Аманда. – Знаешь, по-моему, ей нужно хорошенько отдохнуть.
– Боюсь, Аманда, тут все гораздо более серьезно, случай очень непростой, – задумчиво сказал доктор Пейдж. – Мне известны по меньшей мере несколько случаев, когда человек в результате какого-то происшествия терял память. Это то, что обычно называют амнезией. Я много читал на эту тему и могу вас заверить, что такие случаи довольно редки. Гораздо чаще бывает так называемая частичная амнезия, то есть человек забывает определенный отрезок своей жизни или просто какое-то событие. Конечно, бывают и гораздо более тяжелые случаи, когда больной забывает свое имя, где он жил, вообще всю свою жизнь и что с ним было до болезни. Иногда человек помнит только, как читать, писать и так далее и ничего кроме этого. Известны и несколько случаев полной потери памяти. Эти несчастные не помнили вообще ничего, казалось, их жизнь началась заново в тот момент, когда они пришли в себя, и они были беспомощны, как новорожденные младенцы.
– Ну, Франклин, если уж вы в растерянности, то что же говорить о бедной девочке, – проворчала себе под нос расстроенная Аманда. Похоже, слова доктора произвели на старушку сильное впечатление. А она-то, глупая, ничуть не сомневалась, что достаточно будет девушке открыть глаза и взглянуть на Эштона, как все сразу же станет ясно. Единственное, чего она опасалась, это как бы такое событие не слишком сильно взволновало Эштона, ведь на долю внука и так уже выпало немало.
– Бог с вами, Аманда, ведь не думаете же вы, что я должен знать все на свете, – добродушно проворчал старик-доктор.
– Не надо извинений, Франклин, – великодушно произнесла Аманда и покровительственно похлопала его по плечу, будто перед ней был не почтенный, убеленный сединами доктор, а желторотый студент. – Просто разберитесь, в чем тут дело и поставьте девочку на ноги.
– Боюсь, Аманда, это будет не так уж просто, – уверенно откликнулся тот, – Обычно амнезия не возникает сама по себе – для этого должны быть серьезные причины. В данном случае рискну предположить, что причиной потери памяти послужил несчастный случай. И мне это совсем не нравится, потому что насколько я знаю, в таких случаях опробованного метода лечения не существует.
– Но ведь это же пройдет? – с надеждой спросил Эштон.
Доктор Пейдж задумчиво пожал плечами.
– Прошу прощения, Эштон. Сейчас я не могу ничего сказать. Будем надеяться, что ей просто надо как следует отдохнуть, а там, скажем, через пару дней, память сама к ней вернется. Возможно, конечно, что пройдет и гораздо больше времени…а возможно даже, этого не случится никогда. Такое тоже бывает, мой мальчик. Время покажет. Нам остается лишь ждать и уповать на лучшее.
Больная с удивлением посмотрела на бородатого доктора. Внезапно старик показался ей чудовищем из ночного кошмара, который преследует ее в ужасном сне, а она все никак не может проснуться.
– Неужели вы и в самом деле считаете, что я – Лирин, хотя я и не подозреваю об этом?
– Эштон абсолютно уверен, что вы и есть Лирин Уингейт, – мягко ответил доктор Пейдж. – Подтвердить это более некому, ведь никто из нас никогда не ее видел.
Она бросила исподтишка неуверенный взгляд на молодого мужчину и снова обратилась к старику-доктору.
– А этот человек – как его – Эштон?
– Это и есть Эштон, – ворчливо заявила Аманда. – Уж в этом-то можете не сомневаться.
Молодая женщина повернулась к нему. В голосе ее ясно слышался испуг, хотя она сделала над собой усилие и спросила.
– Вы и в самом деле уверены, что узнали меня?
Взгляд дымчато-карих глаз немного потеплел, и на душе у нее стало чуть легче.
– Неужели мужчина может не узнать свою собственную жену?
– Жену?! – с испугом вырвалось у нее. Голова у нее закружилась от страха. Она с ужасающей ясностью поняла, в какую предательскую ловушку загнала ее судьба. Если то, что он только что сказал, было правдой, – значит, она замужем за совершенно чужим для нее человеком, которого видит в первый раз в жизни. Прикрыв лицо дрожащей от слабости рукой, она зажмурилась, отчаянно стараясь не смотреть на него.
– Но я … я даже не знаю вас!
– Позвольте представиться, мадам! – Нежность, которая звучала в этом голосе невольно притягивала ее. Его испытующий взгляд утонул в темных, загадочных глубинах ее сознания, и ей показалось, что прошла целая вечность прежде, чем он весело хмыкнул и отвесил ей галантный поклон. – Эштон Уингейт, к вашим услугам, миледи, а это… – Он указал на двух пожилых дам – это моя бабушка, Аманда Уингейт, и ее сестра, Дженнифер Тейт. А вот это – Он кивнул в сторону огромной негритянки – наша экономка Уиллабелл. – Приняв более серьезный вид, он продолжал: – Уверен, что тетушка Дженни и Уиллабелл не откажутся подтвердить, что я именно тот, за кого себя выдаю, если тебе не достаточно слов бабушки. Они также могут сообщить, что не далее, как три года назад я сообщил им, что женился на девушке по имени Лирин Сомертон.
Ее испуг и недоумение все возрастали. Все, что она услышала, звучало настолько странно, что она позволила себе высказать сомнение.
– Но … если, как вы говорите, мы женаты уже три года, а ваши родственницы живут с вами, то почему же тогда они говорят, что не узнают меня?
– Это как раз просто. Они и в самом деле ни разу в жизни вас не видели.
Она недоуменно вздернула бровь и слегка поморщилась, потому что почувствовала боль там, где на гладкой коже красовался синяк. Она явно ждала, что он скажет, а сама при этом ломала голову, что за игру он затеял. В конце концов, это ведь он заявил, что кроме него, ни одна живая душа не сможет ее опознать.
Глубокое внутреннее чутье немедленно подсказало Эштону, что она подозревает неладное, и он постарался, как мог, развеять ее страхи. Не то, чтобы он отчетливо понимал, что она переживает в душе, однако же ничуть не сомневался, что перед ним та самая женщина, в которую он так отчаянно был влюблен, ради которой решил отбросить все сомнения и покончить с холостяцкой жизнью.
– Мы как раз плыли по реке на моем пароходе. Это был наш медовый месяц – я вез вас домой, когда на нас напали пираты. Завязалось сражение, и во время этого по несчастной случайности вы упали за борт. Я был тяжело ранен. Никто из моих людей и не догадывался о том, что случилось с вами. А я, к несчастью, был без сознания. Поиски начались, когда я очнулся, а это случилось нескоро. Потом мы больше недели обыскивали реку вдоль и поперек, но все было напрасно. Поэтому в конце концов все решили, что вы утонули и тело унесло течением.
– То есть … вы хотите сказать, что целых три года считали меня погибшей? – спросила она.
– Да. Только прошлой ночью я узнал, что ошибался.
Ей совсем не хотелось, что ее сочли упрямой до глупости, но кое-какие сомнения все же оставались.
– А, может статься, сэр, ваша супруга и в самом деле погибла, а я просто очень похожа на нее. В конце концов, ведь прошло уже почти три года, вы это сами сказали. За это время вы могли немного забыть ее.
– Эштон, дорогой, думаю, будет лучше всего, если ты покажешь ей портрет Лирин, – мягко предложила тетушка Дженнифер. – Может, тогда она поверит.
Эштон молча кивнул и вытащил из-за изголовья портрет. Повернув ее, он приподнял картину так, чтобы она могла хорошенько разглядеть лицо женщины на портрете. Но заметив ее растерянный взгляд, он похолодел.
– Вы хотите сказать, что именно так я и выгляжу? – ошеломленно спросила она.
– Дитя мое! – Аманда не могла прийти в себя от удивления. – Неужели ты хочешь сказать, что сама не помнишь, как выглядишь?! – Выдвинув ящичек, она вытащила из него маленькое карманное зеркальце и сунула его в руку девушки. – Вот, можешь убедиться сама, – довольно улыбнулась она. – А заодно и рассмотри себя хорошенько. Конечно, вид у тебя немного усталый и личико бледненькое, но все равно, ты очень хорошенькая!
Бросив робкий взгляд в зеркало, девушка увидела совершенно незнакомое лицо. Даже несмотря на то, что царапины и ссадины на лбу и на щеках были хорошо ей знакомы, по крайней мере, на ощупь, все же остальное ни о чем ей не говорило. Она критически разглядывала бледное лицо: изящный овал, тонкие аристократические черты и высокие скулы – все это ей понравилось. Светло-каштановые волосы цвета опавшей осенней листвы, густые спутанные локоны разметались по плечам, словно плащ. Потемневшие глаза широко распахнуты и с испугом вглядываются то в портрет, то в незнакомку в зеркале. Судя по всему, и портрет ясно свидетельствовал об этом, она и в самом деле находится среди людей, которые знали ее до этого злосчастного происшествия. Сходство было несомненное – тот же прямой, изящный нос, те же изумрудно-зеленые глаза под густыми темными ресницами, тот же выразительный рот. Да, сходство было и несомненное, так что теперь, подумала она, будет нелегко убедить этого так называемого мужа в том, что он ошибся.
– Все это так неожиданно, – жалобно прошептала она. Глубокая усталость вдруг навалилась на нее и она с немалым облегчением откинулась назад, зарывшись в подушки. Из груди ее вырвался тяжелый вздох.
– Вам нужно отдохнуть моя дорогая, – добродушно проворчал доктор Пейдж. – Здесь вы в безопасности. О вас хорошо позаботятся.
Прохладная, влажная салфетка вновь легла на ее горячий лоб и прикрыла воспаленные глаза. Девушка с наслаждением вздохнула. Затем кровать скрипнула, и доктор встал.
– Насколько я помню, Аманда, вы обещали накормить меня завтраком, – Он двинулся к дверям, а все три женщины торопливо засеменили вслед за ним. Перед дверью он немного помедлил и обернувшись через плечо, встретился взглядом с Эштоном. И такая боль и тревога были в его потемневшем лице, что добродушный доктор не нашел в себе мужества потребовать, чтобы тот ушел. – Только не слишком долго, Эштон. Она еще слаба.
Дверь за ними закрылась, и наступила тишина. Оставшись вдвоем, они молча смотрели в глаза друг другу. Глаза женщины сузились, в них читалось недоумение и покорность судьбе. Подойдя поближе, Эштон вновь жадным взглядом впился в прекрасное лицо, которое так часто являлось ему во сне и наяву. При виде ее кровь в нем закипела, он с трудом подавил в себе острое желание схватить ее в объятия и крепко прижать к груди. Ему стоило нечеловеческих усилий взять себя в руки. Только почувствовав, что вновь владеет собой, он осторожно присел на край кровати и взял ее ладонь.
– Лирин, дорогая, я готов ждать сколько угодно, лишь бы с тобой все было в порядке. Поверь мне, ты – это та самая женщина, которую я любил и люблю. Бог милостив, скоро ты сама тоже это поймешь.
Страшась задеть его чувства, она осторожно высвободила свою руку из его горячих пальцев и натянула одеяло до подбородка.
– Вы называете меня Лирин, но это имя мне ни о чем не говорит. Честно говоря, я вообще ничего не помню, что со мной было, вплоть до той минуты, когда я пришла в себя и услышала, как кто-то окликает меня. Мне нужно подумать… – Она чуть заметно сдвинула изящно выгнутые брови. – Но… странно, правда…даже думать мне как бы не о чем. Я так устала…и сердце болит. Доктор сказал, чтобы я как можно больше отдыхала… Похоже, он был прав. – Она не поняла, почему лицо его внезапно потемнело, и мягко дотронулась до его руки кончиками пальцев. – Я совсем не знаю вас, Эштон, – слабая, неуверенная улыбка тронула ее губы, – Может быть, это и есть мой дом, – Она произнесла это так неуверенно, словно и сама не знала, так ли это. – Все, что вы говорите, конечно, может быть правдой. В моем нынешнем состоянии вряд ли могу возражать. Если это доставит вам удовольствие, я даже согласна, чтобы вы называли меня Лирин…по крайней мере до тех пор, пока я не вспомню свое настоящее имя. – Она опустила глаза, и пушистые ресницы легли на побледневшие щеки, а все предметы в комнате слились в какое-то расплывчатое, неопределенное пятно, на фоне которого ясно выделялось только его лицо. – А сейчас, Эштон, если вы не возражаете, я хотела бы отдохнуть.
Его голодный взгляд, как губка, впитывал ее очарование, будто это смягчало мучительную боль, которая все эти три долгих года терзала его душу – три долгих года, когда он был уверен, что никогда больше не увидит ее. Низко склонившись над постелью, он осторожно коснулся ее губ едва заметным поцелуем и с немалым трудом заставил себя выйти из комнаты. К счастью, он не видел, каким взглядом провожали его эти незабываемые темно-зеленые глаза. Плотно закрыв за собой дверь, Эштон облокотился на стену и, припав к ней горячим лбом, долго стоял, стараясь успокоиться. Дождавшись, когда сердце перестало колотиться так, словно вот-вот разорвет ему грудь, он медленным шагом направился в столовую, где его уже ждали все остальные. По его лицу было заметно, что он напряженно о чем-то размышляет.
Бабушка, заметив, что он вошел, встревоженно взглянула в его сторону, но не произнесла ни слова, пока Эштон не уселся на свое место во главе стола. Тогда она задала вопрос, который давным-давно не давал ей покоя.
– Послушай, дорогой, я видела портрет собственными глазами. Признаюсь, у тебя есть все основания полагать, что это и есть Лирин. Но скажи честно, Эштон, неужели у тебе нет никаких сомнений? Я хочу сказать, ты твердо уверен в том, что это и есть твоя пропавшая жена?
– Не могу представить себе, чтобы это была не она, – с тяжелым вздохом отозвался тот. – Я смотрю на нее и вижу Лирин.
– Дорогой, ты говорил, что у Лирин есть сестра, – осторожно спросила тетя Дженнифер. – Ты что-нибудь знаешь о ней?
Эштон помедлил с ответом, дожидаясь, пока Виллис поставит на стол блюдо с нарезанной розовой ветчиной, подцепил один кусочек и поднял голову, встретившись взглядом с теткой.
– Скорее всего, Ленора сейчас благоденствует на плантации мужа где-нибудь на островах Карибского моря. В то время, когда мы с Лирин познакомились, она как раз была по уши в хлопотах, готовя приданое к свадьбе. Конечно, я точно не знаю, как сложилась ее жизнь, после того, как они с отцом отплыли в Англию. Честно говоря, с тех пор я вообще о них больше не слышал.
Аманда сделала крошечный глоток из фарфоровой чашки.
– Если ты помнишь, дорогой, твоя скоропалительная женитьба доставила нам немало беспокойства. Уверена, что и для Роберта Сомертона было страшным ударом получить вначале известие о замужестве дочери и почти сразу же – о ее трагической гибели.
– Поверьте, гранмаман, никто этого не хотел. Мы хотели все сделать, как положено, и так оно и было бы, если бы не та трагедия, – со вздохом откликнулся Эштон.
– Прости, Эштон, но мне придется затронуть довольно неприятную для тебя тему – гибель Лирин. Ты никогда не задумывался, почему так долго не было известно, что она по какой-то счастливой случайности осталась жива? Почему она не сделала попытки разыскать тебя? И вообще – где она была все эти годы?!
– Марелда задала мне те же вопросы.
– Ну, надеюсь, ты не станешь спорить, что это вполне понятно, пробормотала бабушка. – Разве амнезия – такая болезнь, которая может время от времени повторяться? Возможно ли, чтобы именно поэтому она и не пыталась связаться с тобой? – Она повернулась к доктору Пейджу. – Что скажете, Франклин?
