Текст книги "После нашего разрыва (ЛП)"
Автор книги: Кэти Регнери
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
Глава 19
Впервые после смерти Шепа ужасное чувство вины и тяжесть отступили. Хотя она всегда будет скорбеть о Шепе, который был убежищем от эмоционального шторма после отказа Зака, Вайолет, наконец, могла попрощаться с Шепом и жить дальше. Девушка подарила ему счастье, и он дал ей утешение и в каком-то смысле этого было достаточно.
Она опустила окно и включила обогреватель, наслаждаясь прохладным ветерком в то время, как ее ноги оставались в тепле. Девушка собиралась сегодня вечером спеть Заку песню, написанную для него, и если ее мужество не подведет, сказать ему, что она любит его, что он был, есть и всегда будет единственным для нее. Ее сердце бешено заколотилось при этой мысли, но она заставила себя успокоиться.
Частичка ее желала, чтобы они не перешли к серьезным отношениям так быстро, чтобы она могла перевести дыхание. Когда Ви? Когда он поцеловал тебя в первый или второй раз, а ты осталась в Тихой Гавани? Когда он отнес тебя в свою постель, и ты приняла его в своем теле? После концерта, когда ты могла бы держаться за свою неуверенность и гнев, но вместо этого провела четыре божественных дня перед камином в его объятиях? Когда бы ты хотела, чтобы вы чуть замедлились? И если ты хотела, чтобы все шло медленнее, почему ты не оттолкнула его?
Вайолет знала ответ.
Она бы ничего не изменила. Ни мгновения в его объятиях, ни секунды в его обществе. Теперь шла речь о мужестве. Нужно было найти в себе смелость сказать то, что она хотела сказать – то, что Зак хотел услышать. Наконец-то у них было время, достаточно времени, чтобы все выяснить. Она глубоко вздохнула и улыбнулась.
Ее айфон зазвонил, прорезая шум ветра, взглянув она увидела незнакомый номер с кодом 212. Кого она знала в Нью-Йорке? Девушка подняла трубку.
– Алло?
– Это Вайолет Смит?
Она быстро подняла вверх окно и включила блютуз на стереодинамике.
– Говорите.
– Смит, это Герман Хили из Masterson House.
Ее сердце бешено заколотилось, и девушка слегка задохнулась от прилива адреналина, это заставило ее чувствовать покалывание и чрезмерное возбуждение.
– М-мистер Хили. Да. Здравствуйте.
– Я здесь один из старших редакторов и один из моих помощников нашел вашу поэтическую коллекцию сего… неделю назад. Отличный материал. Я впечатлен.
– О, мистер Хили, вы не представляете, что это значит для меня!
– У нас не так много поэтических сборников, но у вас уникальный стиль.
– Благодарю вас, сэр.
– Им нужны правки. И нам еще понадобится несколько, возможно, для первого тома.
Первый том? Подразумевалось, что их могло быть больше одного? У нее задрожали руки, и она остановилась.
– Смит, у вас есть больше? Стихов?
– Да, сэр.
– Что ж, это прекрасно. Кто ваш агент? В вашей контактной информации не написано.
– У меня не агента, сэр.
– Но вас уже публиковали?
– Художественное произведение. Маленькое издательство.
Ее голос ощущался тонким и эмоциональным. Ей хотелось успокоиться и говорить более профессионально.
– Ах-х. Тогда, полагаю, будем заключать контракт непосредственно с вами. Сорок тысяч подойдет? Аванс?
Вайолет выдохнула с такой силой, что у нее закружилась голова. Сорок тысяч? Это было в два раза больше ее аванса «Us After We», что было продолжением книги, которая хорошо зарекомендовала себя на рынке. Девушка не могла сдержать волнения, которое почувствовала от слов мистера Хили. Он, должно быть, влюбился в ее работу, раз предложил так много!
– И, конечно, семь процентов роялти за книги в твердом переплете. По стандарту, знаете ли.
Ее глаза горели от слез, и все, чего она хотела, это броситься к Заку, чтобы увидеть его лицо, когда она расскажет ему эту невероятную новость. Он всегда верил в нее, даже когда она сама в себя не верила. От этой мысли ее глаза еще больше наполнились слезами.
– Вы все еще здесь, Смит?
– Д-да, мистер Хили. Да, это было бы прекрасно, – выдавила она. – Я немного ошеломлена.
– Что ж, у вас есть талант, Смит. Настоящий талант. Этот адрес в Гринвиче все еще действителен? Я вышлю контракт как можно быстрее. Вы сможете приехать в Нью-Йорк на следующей неделе? Прийти ко мне на встречу? Мы старой закалки. Нам нравится встречаться лицом к лицу с нашими новыми авторами.
– Следующая неделя подходит, – сказала она, вспомнив, что теперь у нее есть где остановиться в Нью-Йорке.
– Это просто потрясающе. Хорошая работа, Смит. Мы все организуем. Продолжайте писать.
– До свидания мистер Хили.
– До встречи.
Телефон погас, и Вайолет нажала «отбой», затем посмотрела на свои руки, лежащие на коленях. Они слегка дрожали, и она хлопнула в ладоши, а потом вдруг захихикала. Хихикать и хлопать в ладоши, со слезами на глазах. Она продала свою первую книгу стихов. Крупному Нью-Йорскому издательству! Теперь ей едва ли нужны были деньги за сочинение песен. Она сможет вернуть аванс, выкупить контракт за «Мы, после нас» и у нее еще останутся деньги. Для новых начинаний. Начать все сначала со старой любовью, ее единственной любовью.
Она завела автомобиль и тронулась. Ей не терпелось рассказать новости Заку. Умиротворенность с миссис Смолли, контракт с «Masterson» на книгу стихов и Зак Обри, который любил ее, и снова был в ее жизни. «Не могло произойти ничего приятнее», – подумала она, глядя на проносящийся мимо морской пейзаж штата Мэн. Не могло произойти ничего приятнее.
***
Зак занес свои спортивные сумки в прихожую, затем вернулся в спальню, чтобы упаковать клавиатуру. Он не уйдет, не попрощавшись, но и не сможет вынести долгого, затянувшегося прощания. Лучше всего было просто сказать ей, что они отказались от их песен, но предложили ему хорошо оплачиваемый тур, который также даст ей пространство, необходимое, чтобы она поняла, чего хотела.
Мужчина застегнул молнию на черном нейлоновом футляре с клавиатурой и оглядел комнату. Едва ли оставался знак того, что он был здесь, но он помнил, как они впервые занимались любовью в этом доме, как она так нежно взяла презерватив из его рук. Зак стиснул зубы, проглотив комок в горле. Он почувствовал свинцовую тяжесть в животе от того, что придется оставить ее. Был ли здесь другой способ?
Нет. Ты не можешь сказать ей правду. Она не должна знать, что ты едешь в тур в обмен на ее контракт. И признай уже, Зак, она даже не может сказать тебе «я люблю тебя». Ей нужно время, а тебе нужно поехать в тур, либо девушка окажется, разорена и застрянет с написанием книги, которую у нее не хватит духу, чтобы написать. Ты делаешь это ради нее. Делаешь это потому, что любишь ее. Ты, блять, на правильном пути.
– Зак? Зак?
Он услышал ее возбужденный голос из прихожей. Герман Хили предложил ей контракт. Все было сделано. Зак понял это по ее тону. Высокий до-мажор, полный надежды и радости.
Девушка заглянула в его комнату.
– Боже мой! Зак! Ты никогда не догадаешься, что произошло!
Всю оставшуюся жизнь, особенно, если мужчина потеряет ее, он будет помнить выражение ее лица, стоящей в дверях спальни в «Тихой Гавани». Теперь она была Вайолет из Тихой Гавани, полностью вернувшаяся к красоте и свободе, более зрелая, чем в колледже, более открытая, чем она была в Гринвиче. Ярко-карие глаза сияли, великолепная грива темных волос спускалась по плечам, а ее улыбка была только для него, в уверенности и ожидании. У него даже защемило сердце, как она была прекрасна. Девушка превратила его сердце в кровавое месиво. Комок в горле утроился в размерах, и мужчина заставил себя улыбнуться.
– Почему бы тебе не поделиться этим со мной?
Вайолет слегка нахмурила брови, когда всмотрелась в его лицо. Она в беспокойстве метнула взгляд к клавиатуре, лежащей на кровати. Должно быть, девушка была так взволнована, что не заметила упакованных вещей в холле.
– Я получила... э-э, контракт. От «Masterson».
– Это потрясающе, – сказала он, все еще стоя напротив нее. Он поняла, что начал потирать запястья, и опустил руки, засунув их в задние карманы.
В ее глазах отразилось замешательство, радость исчезла. Он был гребаным ублюдком из-за того, что делал это с ней. Зак ненавидел себя.
– Ты... ты куда-то собрался?
– Да, – вздохнул он, стараясь говорить небрежно и, скорее всего, провалился. Мужчина поднял с пола сумку, перекинул ее через плечо и потянулся к ручке футляра с клавиатурой.
– У меня концерт.
Ее лицо вытянулось. Вытянулось. Его сердце скрутилось в спираль.
– Концерт? Тур? Ты...
Зак не мог этого вынести. Он обошел кровать и прошел мимо нее.
– Да.
Девушка последовала за ним в коридор.
– Оказалось, что они не хотят наши песни, но им нужен гитарист для тура «Mechanics». Европейской части.
– Подожди. Остановись на секунду. Они не хотят наши песни?
Мужчина повернулся к ней лицом, сдерживаясь, чтобы не коснуться ее, не притянуть к себе и не рассказать правду.
– Нет, детка, – сказал он, старательно сохраняя нейтральное выражение лица, чтобы она не поняла, что он солгал. – Наши песни слишком хороши для них. В конце концов, я продам их и дам тебе знать об этом.
Примерно через месяц он скажет ей, что «Cornerstone» купили песни без аванса, и они поделят роялти. Если к тому времени она отвернется к нему спиной, это будет предлогом, чтобы снова связаться с ней.
– Н-но почему? Почему ты уезжаешь? Я не понимаю, почему. Ты не хотел такой жизни. Ты больше не хотел гастролировать с «Cornerstone». Это из-за меня? Я подтолкнула тебя обратно к такой жизни, написав для них песни? Если бы не я, ты бы не связывался с ними снова! Ты бы просто написал свою рок-оперу и...
Он грубо бросил сумку и притянул ее к себе. Зак провел руками по ее спине, пытаясь запомнить, как она ощущалась напротив него. Он отчаянно зашептал ей в ухо:
– Я не защитил нашу сделку, получив подтверждение о покупке в письменном виде. Это не твоя вина. Ты не сделала ничего плохого.
Он отстранился, поймал ее печальный, остекленевший взгляд и наклонился к ее губам, заставляя открыться, чтобы он мог в последний раз попробовать ее рот, запомнить ее вкус и текстуру, тихий стон, когда их языки танцевали друг с другом. То, как она прильнула к нему. Когда мужчина отстранился от нее, он был диким, задыхающимся.
В глазах Вайолет была настороженность, а ее лицо исказилось.
– Ты уезжаешь. А что насчет нас?
Он взял ее за руку, потянул в гостиную и усадил рядом с собой на диван.
– Вайолет. Мне кажется, тебе нужно некоторое время.
– Что? Почему?
– Детка, я уже две недели как разрываю свое сердце, стараясь убедить тебя так, как могу, но ты даже не можешь сказать мне, чтоб любишь меня в ответ. Каждый раз, когда я пытаюсь заговорить о будущем, ты пугаешься. Я думаю, что мы в разных сторонах. Мне кажется, тебе нужно время, чтобы понять, чего ты хочешь. А пока я могу заработать немного денег... пока буду давать тебе пространство, в котором ты нуждаешься.
Хотя Зак все еще держал ее за руки, она отстранилась, и у него перехватило дыхание от боли на ее лице.
– Они не хотят наши песни, поэтому ты убегаешь. Ты продаешься и обвиняешь в этом меня! Ты уходишь от своих желаний так же, как ушел от меня. Так же, как ты уходишь от меня прямо сейчас! Ты обещал, что больше никогда этого не сделаешь!
Слезы потекли по ее лицу, и она отдернула свои руки.
И Зак был самым большим ублюдком на земле, из-за того, что причинял ей боль таким образом, но не было другого способа дать ей ту жизнь, которую она хотела. Мужчина глубоко вздохнул, стараясь держать себя в руках.
– Вайолет? – его голос был низким, резким и решительным.
Он поднес руки к ее лицу, стирая слезы большими пальцами, прежде чем твердо обхватить ее лицо и потребовать, чтобы она смотрела на него.
– Я принадлежу тебе.
Он наклонился и грубо притянул одну ее руку к своему сердцу, заставляя Вайолет держать ее напротив его груди, когда она попыталась вырвать свой кулак.
– Этого ничто не изменит. Я не ухожу от тебя. Я люблю тебя. Хочу тебя. Я дам тебе немного пространства, чтобы ты поняла, хочешь ли ты меня и можешь ли ты любить меня в ответ.
– Ты же знаешь, что да, Зак, – всхлипнула девушка, пальцами она впилась в его рубашку, сминая ее у его сердца.
– Что, да? – прошептал он, глядя в ее карие глаза.
Она смотрела на него, на ее лице – маска боли.
– Я была почти готова... – прошептала девушка сквозь слезы.
Он нежно отпустил ее руку, поцеловал в ладонь и выпрямился.
– Я вернусь через два месяца. Если ты сможешь любить меня в ответ, найди меня.
Зак взял свои сумки и направился к входной двери. Прислонив все к внедорожнику. Пока открывал багажник. Ты должен уйти. Ты должен уйти. Ты должен уйти от нее, потому что это невыносимо.
– Почему это так важно для тебя? Это просто слова! Чертовы слова! – она наполовину всхлипнула, наполовину закричала, следуя за ним.
Ее лицо пылало от ярости, девушка стояла на крыльце, уперев руки в бока.
Мужчина почувствовал, как его собственный гнев начал нарастать, его собственные потребности, желания, надежды и стремления. Которые игнорировались так долго, большую часть его жизни. Он целеустремленно приблизился к ней, и Вайолет отступила на шаг, когда он протянув руку, обнял ее за талию.
– Ты не понимаешь, Вайолет, не так ли? Когда ты сказала их мне? Когда сказала, что любишь меня? Это был первый и единственный раз, когда кто-то говорил мне это. За всю мою жизнь. Мои родители никогда не говорили, что любят меня, да и я серьезно сомневаюсь в этом. Я был вундеркиндом, товаром. И я знаю, Кора любила – любит, без разницы, но мы не настолько близки. Когда ты смотрела на меня большими карими глазами, говорила, что любишь меня и имела это в виду. Ты любила меня.
Его глаза горели, и он прижал к ним свободную руку, чувствуя себя киской, но было слишком поздно поворачивать назад. С таким же успехом он мог высказать все.
– Я понятия не имел, что ответить. Я не знал, что сказать! Полжизни сожалений ушло на то, чтобы, наконец, понять это. Просто слова? Никогда больше не говори мне такого. Это не просто гребаные слова. Они значат все. И когда ты не говоришь их, это разрезает меня пополам, пока мои внутренности не выворачивает наизнанку, и я не ощущаю себя так, будто умираю. Возможно, это делает меня слабым, но это так. Почему это так важно для меня? Потому что ты единственная, кто когда-либо любил меня. Ты всегда была единственной.
– Зак, – прошептала она, прижимая дрожащую руку к губам, слезы текли по ее красным щекам. – Я... ты так сильно важен для меня, Зак...
Он отпустил ее, отвернулся, положил футляр с гитарой в багажник и закрыл его.
– Пожалуйста, Зак. Просто дай мне немного больше времени! Это все, что мне нужно.
– Именно это я и делаю, детка. Я даю тебе некоторое пространство. Немного времени.
– Только не так. Не тогда, когда ты уходишь от меня!
Он повернулся, чтобы посмотреть на нее, и, не в силах сдержаться, снова подошел к девушке и обнял. Зак обхватил ладонями ее лицо, легонько поцеловал в губы, ощущая соленый привкус от слез, а потом прижал ее к себе и нежно прошептал на ухо:
– Разве ты не понимаешь? Это идеально, Вайли. Так и должно быть.
Мужчина отстранился, чтобы посмотреть ей в лицо, и возненавидел ее дрожащие губы. Ненавидел, что пятнадцать минут назад она вошла в «Тихую Гавань» с переполненным радостью сердцем, а сейчас он разрывал его на куски. Но то, что он говорил, было правдой. Все, что мужчина говорил, должно было быть сказано, должно было сработать между ними – тур просто облегчал это. Он смотрел в ее налитые кровью опухшие глаза своими стеклянными, проводя тыльной стороной пальцев по ее щекам, чтобы стереть слезы, и опустошить свое сердце.
– Послушай меня внимательно. Я стою перед тобой, говорю, что люблю тебя, что буду любить тебя несмотря ни на что, до самой смерти. Но также я говорю тебе, что если ты не всей душой в этом, Вайли, это не сработает. Ты нужна мне вся. Прости, что я такой жадный ублюдок, но я не Шеп Смолли, и я не могу быть с тобой, если твое сердце не полностью принадлежит мне. Я ждал слишком долго, чтобы услышать эти слова в своей жизни, и заплатил высокую цену за то, что отверг их.
– Я знаю, чего хочу – я хочу тебя. Нет такого понятия как «я буду любить тебя, пока не перестану», потому что этому не бывать. Я буду любить тебя вечно. Но я хочу, чтобы ты любила меня так же сильно, как и я тебя. Тебе нужно время, чтобы удостовериться? Возьми его. Выясни это, – Зак схватил ее за подбородок, заставляя посмотреть на себя. – Но давай-ка, одну чертову вещь проясним раз и навсегда. Я не ухожу от тебя. Это перерыв, а не разрыв. Я буду ждать. Ты слышишь меня? Я буду тебя ждать. Так долго, сколько это, черт возьми, потребуется.
Он наклонил голову и смял ее губы своими, грубо прижимая ее к себе, когда своим языком нашел ее, а руками зарылся в ее волосах. Мужчина излил весь свой гнев и сожаление, свою любовь и желание в этот поцелуй, требуя от нее, собственнически желая ее, чертовски ненавидя оставлять ее, остро и отчаянно осознавая, что это последний раз, когда он целовал ее на некоторое время, если не навсегда. И она приняла его – его красивая девушка, вторая половинка его души – поглаживание за поглаживанием, она сжимала и разжимала пальцы на его груди, когда целовала его в ответ. И если бы поцелуи выражали чувства, Зак мог поклясться, что она говорила: «Я люблю тебя» каждую секунду, пока он держал ее в своих объятиях.
Но поцелуй был просто поцелуем. Зак же нуждался в словах.
Меланхолия овладела им, и он переместил руки от ее волос к щекам, которые он нежно, благоговейно прижимал своими ладонями, в то время как языком томно скользил по ее языку, нежно прощаясь единственным ему доступным способом. Наконец, мужчина отстранился от нее, ее губы распухли и были немного посиневшими, но он был рад.
Слезы вновь навернулись на ее глаза.
– Я ненавижу тебя за это.
Я тоже ненавижу себя за это.
– Надеюсь, это изменится, Вайли. Действительно надеюсь.
Бросив последний взгляд на женщину, которую он любил больше всего на свете, он отвернулся сел в машину и уехал.
Глава 20
Формально, она могла оставаться в «Тихой Гавани» еще три дня, только делать это было слишком больно. Остаток дня Вайолет попеременно то плакала, то кипела от злости, не останавливаясь, чтобы присесть или лечь и выплакаться, находясь в постоянном движении. Она убиралась на кухне, выносила мусор, упаковывала свой гигантский чемодан и маленькие сумочки. Девушка позвонила матери и оставила сообщение, что приедет на три дня раньше. И куда бы она ни посмотрела, везде был Зак.
Зак в ее спальне, прислонившись к дверному косяку, приглашал ее выпить по стаканчику скотча. Зак в своей спальне, проводил пальцами по ее телу, пока она читала «Мое место». Зак на крыльце массирующий ее ноги. Зак в студии, целующий каждый сантиметр ее тела на полу звукозаписывающей комнаты.
Он был везде и одновременно нигде, и Вайолет задыхалась от тоски.
Наконец, девушка заперла входную дверь и сунула ключ под коврик. Солнце уже садилось, как и в позапрошлую пятницу, когда она только приехала. Вайолет вспомнила, как смотрела на гавань, думая о Шепе и желая отпустить его. По крайней мере, хотя бы одну вещь она сделала правильно на этих американских горках. Теперь Вайолет снова смотрела на Уинтер-Харбор, на лодки, легко покачивающиеся на холодной темной воде, и знала, что вероятно, больше сюда не вернется.
– Прощай, Шеп, – пробормотала она и облегченно вздохнула. Вайолет облокотилась на перила, гладя на лодки, легко покачивающиеся на холодной темной воде. – Ты был хорошим человеком. Спасибо, что любил меня.
И точно так же, как и в прошлую пятницу, Зак Обри вторгся в ее мысли, почти мгновенно выбрасывая Шепа за борт с корабля ее мыслей.
Когда ты сказала, что любишь меня? Это был первый раз, единственный раз, когда кто-либо мне говорил эти слова, за всю мою жизнь.
Теперь ее глаза были полны слез, когда она думала о маленьком Заке, который был вынужден практиковаться и сочинять музыку без жалости, получая комфорт и ощущение привязанности только от своей близняшки. Вайолет подозревала об этом, но не знала наверняка. Он так мало говорил о своей семье – и в Йеле, и сейчас – что ей было трудно понять его отношения с ними. Внезапно стало совершенно ясно, почему он был так смущен ее чувствами в колледже, почему так отчаянно желал их возвращения сейчас. Ее сердце оплакивало маленького мальчика, которому никогда не говорили, что он любим.
Словно на ветру, мягком и неуверенном, она услышала свой собственный шепчущий голос: «Я люблю тебя, Зак».
Затем, девушка крепко зажмурилась и пальцами вцепилась в перила крыльца. Она глубоко вдохнула морской воздух и стала ждать приступа тошноты, паники или сожаления. Но эти чувства не приходили, и она была странно довольна собой, что чувствовала только покой.
Слова были тихими, мягкими и не очень мощными, но они принадлежали ему. Это было только начало.
Сердце Вайолет екнуло, когда она отвернулась. У нее было два долгих месяца, чтобы научиться делать это лучше.
***
Три дня спустя Вайолет снова собирала вещи, чтобы вернуться в Коннектикут. Она хорошо провела время у матери, хотя Джалин Смит, которая привыкла работать долгие часы, чтобы позаботиться о своей дочери, работала в две смены, пока Вайолет была у нее.
У Вайолет было достаточно времени подумать о Заке и одном запоминающемся разговоре с Софи, пока она прогуливалась по территории жилого комплекса.
– Он бросил тебя? Опять? Боже мой, Вайолет! Если я когда-нибудь доберусь до…
– Все не так, – сказала Вайолет, присаживаясь на скамейку в парке рядом со зданием, в котором жила ее мать.
– Как тогда?
– Он любит меня. Действительно. Я уверена в этом. Он дает мне пространство.
– О, Ви. Ты этого не сказала, верно? Ты оставила его там, в подвешенном состоянии без «Я люблю тебя»
Вайолет сглотнула.
– Я… я не смогла.
– Почему нет? Ты ведь это чувствуешь, правда?
– Конечно, чувствую. Мне страшно. Вот и все. Это становится постоянным, как только ты скажешь это. Ты не сможешь повернуть назад. Ты в этом деле до конца.
– Разве ты не хочешь быть в этом деле, мисс Хэвишем?
– Знаешь, я была в этом с Шепом. Мы были вместе много лет. И я никогда этого не говорила. Я могла бы держать эту частичку себя при себе. Я могу держать это в безопасности. Мне нравилось держать это в безопасности. Я привыкла держать это в безопасности.
– В безопасности, Ви? В одиночку!
– Нет, не в одиночку. Я была с Шепом!
– Нет, милая. Ты была одна. Вы были двумя людьми, которые жили вместе, вместе ходили на ужины, проводили отпуск и вместе занимались сексом. Но ты не была с ним. Вы были двумя одинокими людьми, которые делили воздух и хорошую, довоенную квартиру.
Вайолет сглотнула. Софи, возможно была права.
– Я уверена, что это ощущалось безопасным, – продолжила ее подруга. – Никто не может причинить тебе боль, если ты одна. Но ты говорила, как по-другому ты чувствуешь себя сейчас, какой живой и взволнованной о твоем новом контракте и о том, что ты отпускаешь свою старую жизнь и начинаешь что-то новое. И все это благодаря Заку. Это он повлиял на тебя, чтобы ты снова начала писать стихи, вселил в тебя смелость, чтобы вспомнить, кем ты была, кем ты хочешь быть. Разве это не ощущается здорово? Не быть одной?
– Да.
– Значит, он вернется через несколько недель, да? На твоем месте я была бы готова. Я не знаю, как долго ты сможешь заставлять его ждать. Он любит тебя прямо сейчас и он страдает.
Вайолет вздрогнула от слов Софи, потому что они резонировали.
Она сменила тему, спросив о новой книге Софи и пообещав позвонить, как только та вернется в Гринвич. Софи сказала, что они отпразднуют новый контракт, а Вайолет, что угостит подругу ужином за то, что она была ее бесплатным психологом. А потом она повесила трубку.
Опавшие листья кружились вокруг ее ног, когда девушка возвращалась к дому матери, и ее телефон снова завибрировал в кармане. Наверное, просто Софи прислала ей обнадеживающее сообщение. Вайолет достала из заднего кармана телефон и провела пальцем по экрану.
Вайли, у меня новый телефон. Я знаю, предполагалось, что я предоставлю тебе пространство, но я не могу. Если ты действительно меня ненавидишь и между нами все кончено, не отвечай.Решать тебе.
Зи.
P.S. Ответь мне, я скучаю по тебе как сумасшедший.
– Зак, – прошептала девушка, улыбаясь телефону и замедляя шаг, чтобы перечитать его снова и снова. Каждый раз, когда она перечитывала: «Я скучаю по тебе как сумасшедший», ее сердце подпрыгивало и ей хотелось плакать от облегчения. Просто увидеть написанные им эти слова было достаточно, чтобы заставить ее сердце петь, ее тело – дрожать, это напоминало ей об их времени в Йеле, в Тихой Гавани.
Это также заставило ее вспомнить его быстрый уход оба раза. Она быстро напечатала ответ, просматривая его еще раз, прежде чем отправить.
Я так зла на тебя, Зи. Я ненавижу то, что ты поехал в тур. Я почти сделала это. Мне просто нужно было немного больше времени.(А не два месяца в разлуке!)
Ви.
Черт, Вайли, я так рад, что ты ответила. Детка, я больше никогда не уйду снова, как только ты скажешь, что ты любишь меня. А до тех пор я буду продолжать. Прости, что испортил твои хорошие новости в понедельник. Я так чертовски горжусь тобой.
Зи.
Я смотрела информацию о твоем туре в интернете. Тридцать пять городов? Как это возможно? Моя мама в последнюю минуту взяла двойную смену. Сегодня возвращаюсь в город. Все еще злюсь на тебя. Кроме того, я все еще шокирована тем, что получила контракт поэтический.
Ви.
А я нет. Твои произведения – самое прекрасное, что я когда-либо читал. Всегда так было. Самолет вылетает сегодня. Сначала в Лондон, потом в Хорватию. Тридцать пять не так уж и плохо. А вот шестьдесят – да. Думаю, ты будешь злиться на меня до тех пор, пока не перестанешь. Счастливого пути, Вайли.
Зи.
Безопасных путешествий, Зи. Трудно злиться, но я также и несчастна. Я дома, но это не ощущается домом. Я скучаю по «Тихой Гавани». Я скучаю по тебе.
Ви.
P.S. Каково это – играть на сцене перед большой толпой?
Сегодня играли в Загребе. За кулисы пришла фанатка с растрепанными волосами разных цветов. Я так по тебе соскучился, что мне больно дышать. Я ушел со встречи с фанатами и вернулся в свой отель. На сцене было жарко, ярко и возбуждающе. (Во многом похоже на время с тобой, Вайли).
Зи.
P.S. Каково это чувствовать себя «настоящим» поэтом?
Сегодня была встреча с редактором. Его зовут Герман, и он старой закалки (мягко говоря). Наконец-то я могу выкупить свой контракт на «Us After We». (Облегчение) Быть поэтом это так волнующе и ново, но одновременно так знакомо и правильно, что у меня перехватывает дыхание. (Во многом похоже на время с тобой, Зи).
Ви.
Вена так чертовски красива, но все это напрасно. Хотел бы я, чтобы ты была здесь, детка. Мы бы осматривали достопримечательности, а потом я бы согревал тебя в моей комнате в отеле. Говоря о тепле – быть вдали от тебя – это ад. И я надеюсь, что Герман уродлив как черт. Еще шесть недель.
Зи.
Герман (которому шестьдесят три, и он женат) попросил еще один сборник стихов! Ты можешь в это поверить? Я занята написанием, и на этот раз это в кайф. Мои мечты сбываются. Если бы я не скучала по тебе так сильно, жизнь была бы идеальной.
Ви.
Я на грани разрушения и того, чтобы купить тебе билет до Парижа на завтра. Ты бы прилетела, если бы я это сделал? Помнишь, как в Йеле я к тебе подошел? Я должен был сказать тебе, что люблю тебя. Я должен был просто сказать это. Я любил тебя тогда. И прямо в эту минуту я люблю тебя еще больше.
Зи.
Я, должно быть, перечитала это сообщение сто раз. И каждый раз, когда я его читаю, мне хочется оплакивать потерянные шансы и упущенное время. Я хочу оплакивать то, как сильно ты меня любишь. У меня дедлайн в понедельник, но черт возьми, ты мне нужен больше. Бьюсь об заклад, Париж прекрасен в ноябре. (Жаль, что я планирую увидеть только твой номер в отеле).
Ви.
Ты понятия не имеешь, что это сообщение сделало со мной. Я едва смогу пережить этот вечер, думая о том, что бы я хотел с тобой сделать. Но я не могу позволить тебе не справиться к дедлайну, Вайолет-как-цветок. Оставайся на месте. Напиши лучшие стихи, какие ты только можешь. Пришли мне несколько строк. Все мое тело скучает по тебе. Мое сердце больше всего. (Другая часть моего тела не согласна с последней строчкой)
Зи.
Я должна была проснуться в твоей постели этим утром. Скажи своим частям тела – всем им – что я их жду, и им лучше делать то же самое, сколько бы фанаток не появлялось за кулисами с растрепанными волосами. Это то, над чем я работала в Тихой Гавани:
(Тогда. Сейчас. До сих пор). Ты всегда был моим.
(Тогда. Сейчас. До сих пор). Что бы мы не делали.
(Тогда. Сейчас. До сих пор). Теперь ты передо мной.
(Тогда. Сейчас. До сих пор). Тогда я перед тобой.
Оно называется «Нэш и Вероника». Что думаешь?
Ви.
Думаю, я уже работаю над музыкой. Пришли мне еще. Я до смерти устал от хеви-метала. Как насчет немного фолка?
Зи.
Звучит неплохо. (Кто будет покупать все эти народные песни?) Как Стокгольм? Я скучаю по сну рядом с тобой. Скучаю по написанию стихов с тобой. Я скучаю по тебе все время. Будь осторожен и возвращайся ко мне поскорее.
Ви.
Ответы на твои вопросы: Кто-то, кто хочет выиграть Грэмми. Опустошен без тебя спящей рядом. Где бы ты ни была, там мой дом, ты безумно красивая девчонка. Просто открой дверь и впусти меня.
Зи.
Мне следовало тебя подождать. Я должна была. Я так любила тебя, что должна была дождаться. Я тоже пытаюсь исправить прошлое, Зак. Я не ждала тебя тогда, но жду тебя сейчас.
Ви.
P.S. Ты, вероятно, все еще на сцене. Я немного пьяна (Гленливетом) и все, о чем я могу думать, это ты. Нашла видео вашего шоу в Мадриде на ютубе и очень ненавидела себя за то, что не была среди аудитории. Но музыка была очень, очень оглушающей. Ты выглядел так горячо на сцене. Я не могу перестать думать о том случае на полу в звукозаписывающей комнате и о том, что ты сделал со мной своим языком, когда прижал мое тело к стене.
Искушена покупкой билета до Цюриха.
Ви.
Между перерывами. Небольшие изменения в туре. Сегодня веером направляемся в Берлин. Ты убиваешь меня таким сообщениями. Ты пьешь в одиночестве? Я позвоню тебе по дороге в аэропорт.
Зи.
Жаль, что я проспала твой звонок. (Был потрачен впустую) Мне понравилось твое голосовое сообщение. Я расплакалась, услышав твой голос, но слушала сообщение раз двадцать. Это становится только сложнее, Зи, а не проще.
Ви.
Ты хочешь, чтобы я перестал писать? Так будет проще? Я не хочу причинять тебе боль.
Зи.
К черту это. Ответь мне.
Зи.
Не делай этого, Ви. Ответь мне.
Зи.
Я оставила свой телефон в доме Софи, и она уехала из города на выходные! Если бы ее не было еще один день, я бы разбила окно, чтобы добраться до тебя. Мне так жаль, что ты беспокоился. Хотела бы я сейчас забраться в твои объятия. Ты так нужен мне, и я так по тебе скучаю, и мне плохо без тебя. Где ты сейчас? Белфест, верно? Это отстой, Зак. Чертовски отстойно.
