Текст книги "Сегодня и всегда"
Автор книги: Кэти Келли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц)
Глава 3
Дейзи Фаррелл решила, что приведение в порядок своего гардероба – отличное занятие для воскресного дня, особенно если идет дождь, а Алекс уехал в Лондон по делам службы. Но задача оказалась не из легких. Было уже пять часов, сумерки за окном сгустились, а все ее вещи так и валялись на полу спальни в их ничем не примечательной безупречно чистой квартире. Много вещей. И все черные, разумеется.
Несмотря на новейшие веяния моды, утверждавшие, что красный, белый и особенно розовый более актуальны, чем черный (во всяком случае, в этом сезоне), Дейзи имела свою точку зрения – как, впрочем, ее имеет каждый специалист в области моды. Она считала, что черный всегда был и будет в моде.
Черный цвет скрадывает все погрешности фигуры, придавая ей стройность. И потом – зачем голодать, если вы носите черный?
– Господи, сколько же вещей! – вздохнула она, окидывая взглядом комнату. Лучше бы не начинать…
Как могла женщина, которая ежедневно занимается тем, что подбирает одежду для других, допустить столько промахов в подборе собственного гардероба?
– Это можно выбросить, – решила Дейзи, держа в руках юбку из твида, которая никогда не шла ей, – и это тоже. – Зачем ей эти шифоновые блузки. Это же не ее стиль, хотя в них есть некая прелесть. Во всяком случае, они продали целый ворох подобных блузок в своем магазине. Стиль Дейзи Фаррелл допускал некоторые отклонения, когда речь шла о ней самой, но инстинкт никогда не подводил ее, если дело касалось работы. Дейзи закупала одежду для самого престижного бутика Каррикуэлла «Тиара Джорджии».
– Как вам это удается? – недоумевали люди, удивляясь, откуда в ней уверенность, что найдутся покупатели на одежду, которую она отобрала на модных ярмарках полгода назад, чтобы продать ее в «Тиаре Джорджии». – Вы отбираете одежду в январе, а когда наступает лето, вы надеетесь, что она все еще актуальна и что женщины придут сюда и купят ее? – Обычный вопрос в ответ на объяснение Дейзи, что значит быть байером[3]3
Покупатель модной одежды для какого-то магазина.
[Закрыть] в «Тиаре Джорджии». – Откуда такая уверенность?
– А я вовсе не уверена, – вежливо отвечала Дейзи. – Просто я давно этим занимаюсь и, видимо, выработалась некая комбинация опыта, интуиции и… разумеется, для этого необходимо иметь особый глаз.
– А… – слышалось в ответ.
Это объяснение удовлетворяло большинство любопытствующих. Потому что особый глаз – это то же самое, что удача. Или он у вас есть, или нет. Кто станет винить себя за отсутствие оного и за то, что ему повезло меньше, чем Дейзи Фаррелл? Прекрасная квартира в отреставрированном старинном доме в центре Каррикуэлла, великолепный красный спортивный автомобиль, пара непродолжительных отпусков в течение года, не говоря уже о показах мод в Германии и Лондоне, включая перелет первым классом с шампанским и прочими маленькими радостями, и такой мужчина, как Алекс Кении. Везет же некоторым женщинам!
– Зачем ты говоришь им, что для этого нужно всего лишь иметь особый глаз? Получается, что это очень просто, – недоумевал Алекс. – Лучше скажи, что это чертовски трудная работа и нет никаких гарантий, что ты продашь ту вещь, которую купила. – Алекс работал в инвестиционном банке в Дублине. Работа, которая подразумевала непременную саморекламу.
Даже после четырнадцати лет совместной жизни Алексу была непонятна природная скромность Дейзи. Она была просто асом в том, что делала, но почему-то, разговаривая с людьми, допускала ошибки.
А Дейзи, хранимая любовью единственного человека в мире, который заставил ее ценить себя, смеялась и говорила, что, возможно, ее занятие – подбор одежды для других – приучило ее держаться в тени. Это все равно, что носить одежду от «Прада» и выглядеть модно, но так, словно никаких усилий к этому не прилагалось. И чтобы никто не догадался, какая трудная работа была проделана.
Кроме того, Дейзи подобно всем людям, сомневающимся в своей значимости, ужасно боялась наскучить другим. Ей казалось, что она надоест любому, рассказывая о годах исследования моды, о том, как она пыталась сотворить одежду из странных лоскутков еще до того, как стала достаточно взрослой, чтобы шить. Дейзи благодарила небеса за свой безупречный вкус, но не могла не понимать, что отточили его годы упорного ученичества.
– Это женская логика, – говорила она. – Женщины не любят демонстрировать себя.
– Это логика Дейзи, – отвечал Алекс. – В моем офисе полно женщин, которые только и делают, что рассказывают всем, какие они талантливые.
– Это потому, что они стараются произвести на тебя впечатление, – смеялась Дейзи. И была права.
В тридцать шесть Алекс, в студенческие годы усиленно занимавшийся греблей, сохранил фигуру спортсмена. Высокий и стройный, он прекрасно смотрелся в строгом костюме, а еще лучше без него, и его блестящие цвета волчьей шерсти волосы и волевое умное лицо не могли оставаться незамеченными представительницами противоположного пола. Но Алекс не видел этого, что особенно нравилось Дейзи в собственном муже.
Что касается ее самой, то ей и в голову не могло прийти, что Алекс может испытывать уколы ревности.
Дейзи не питала иллюзий по поводу своей внешности. Если человек растет, все время, слыша, что похож на гадкого утенка – а именно так говорила мать Дейзи, – то нет ничего странного в том, что впоследствии он комплексует по поводу своей внешности. Но у Дейзи был свой стиль, всегда сногсшибательная обувь, а главное, Алекс – мужчина, которого она обожала с их первой встречи в затрапезном студенческом пабе сто лет назад.
Это обожание влекло за собой три вопроса, которые Дейзи ненавидела. Первый звучал так: «Вы с Алексом когда-нибудь собираетесь пожениться?»
Ответ был кратким: «Может быть» – и сопровождался неопределенной улыбкой, которая намекала на короткое путешествие в какую-то экзотическую страну, где могла бы состояться свадебная вечеринка и где они стояли бы на белом песке, увешанные гирляндами цветов. Платье от Веры Вонг, изготовленные по их собственному дизайну кольца и скромная вечеринка на пляже в кругу избранных друзей, предполагающая продолжение в ресторане, когда они вернутся домой после медового месяца.
Реальный же ответ Дейзи звучал так:
– Я его люблю и хотела бы, чтобы мы поженились, но Алекса это не интересует. Мы говорили об этом, но он не чувствует себя готовым к браку. «Зачем фиксировать то, что и так прочно?» – говорит он.
Дейзи рассказала это своей сослуживице по магазину Мэри Диллон.
– Обычное дело, мужчины всегда говорят так, – услышала она в ответ. Мэри недавно развелась и пребывала в убеждении, что все мужчины – ужасные свиньи. Она открыла «Тиару Джорджии» десять лет назад, и это был, вне всяких сомнений, самый шикарный бутик дизайнерской одежды в Каррикуэлле. Дейзи пришла туда вскоре после открытия. Вместе они составили хорошую команду. – Жениться – это не значит что-то закрепить. Это огромные взаимные обязательства, вот так, – продолжала Мэри. – Алекс считает, что если вы живете вместе, то всему миру должно быть ясно, что это навсегда. Но брак – это совсем другое, уверяю тебя. – Она вздохнула. – Если бы я просто жила с Бартом, вместе того чтобы совершить глупость и выйти за него замуж, нам бы не пришлось при расставании платить так много адвокатам. Каждый раз, когда я вижу моего адвоката в новом «порше», я еле сдерживаюсь, чтобы не сказать, что восьмая часть стоимости этого автомобиля моя, поэтому как бы мне получить ее?
– Да… – Дейзи уже жалела, что начала этот разговор. Мэри не та женщина, которая называет вещи своими именами, а Дейзи нарушила свое же правило семейной неприкосновенности. «Никогда не говори о своем любимом в негативном тоне». Но не всегда это так легко.
– Я думаю, что понимаю Алекса, – не очень искренне проговорила Дейзи, испытывая чувство вины. Ведь то был их конфиденциальный разговор с Алексом. Кто ее тянул за язык? – Мы счастливы, и точка. Наверное, у меня просто скоро начнется цикл, и я немного не в себе… Не обращай внимания.
Единственный плюс отсутствия планов на свадьбу в скором будущем заключался в том, что ей не надо было размышлять над дилеммой, как пригласить на торжество обоих родителей. Долгие годы мать Дейзи смирялась с тем, что ее бывший муж живет в одном городе с ней, хорошо еще, что не в том же доме. Но потом Нан Фаррелл настояла, чтобы он уехал из Каррикуэлла, и сейчас она могла притворяться – хотя бы перед самой собой, – что она все еще важная персона в городе. В течение многих лет отец Дейзи то появлялся, то исчезал из ее жизни. Сейчас он жил в Сан-Франциско и, похоже, был совершенно счастлив, посылая и получая открытки к Рождеству. Не больше.
Когда «Вог» помещал на своих страницах очередной репортаж о свадьбе красивой пары, Дейзи успокаивала себя тем, что сознательно приняла обязательство сохранить спокойствие и мир в семье, то есть не выходить замуж. Семья ее родителей мало походила на настоящую семью. И конечно, рассуждала она, более современно просто жить с любимым, чем рваться под венец.
Второй вопрос, который Дейзи ненавидела еще больше, звучал так: «Как тебе удалось так похудеть?» Его задавали знакомые, которые давно не видели Дейзи и помнили ее кругленькой, пухлой толстушкой, и именно такой она навсегда запечатлелась в их памяти.
Не думая о бестактности вопроса – вес дело сугубо личное, – все непременно жаждали знать, что она ест на завтрак, как будто это могло помочь им избавиться от лишних фунтов. Дейзи отвечала, что не делала ничего. Честно.
При всей своей общительности Алекс невероятно замыкался, более того, он просто ненавидел, когда ему напоминали о его болезни. Поэтому Дейзи не могла никому рассказать, что тот ужас, который она испытывала в течение двух лет его таинственной болезни, и способствовал потере веса.
– И никакой специальной программы похудения? А может быть, все-таки доктор Аткинс? – подозрительно выспрашивали окружающие в полной уверенности, что Дейзи лжет и на самом деле она сидела на воде и протертом супе из капусты, переживая из-за неприятного запаха изо рта.
– Ничего подобного, – отвечала Дейзи, про себя раздумывая, не запатентовать ли новую диету, основанную на вирусе Эпштейна – Барра, обычно называемом синдромом хронической усталости. От ухода за таким больным любой похудеет.
Теперь Алекс выглядел превосходно. Благодаря тому, что он лечился в прошлом году у знаменитого доктора Вердена, он лучился здоровьем и заражал всех своей неуемной энергией. Он накупил такое количество разных пищевых добавок, что мог бы открыть собственный магазин, но так или иначе, а они сделали свое дело. Дейзи надеялась, что когда-нибудь попросит Алекса пригласить доктора Вердена. Но на этот раз к ней.
Отсюда вытекал третий вопрос, который задавали пусть и не всегда впрямую, но довольно часто.
Очевидно, люди, сознавая деликатность темы, не решались спрашивать напрямик, почему женщина, достигшая определенного возраста, не имеет детей, а бубнили что-то неопределенное вроде: «А как насчет детишек? Вы не хотите или…»
Но, к сожалению, этих «бубнящих» хватало. Они считали, что совершенно естественно интересоваться у тридцатипятилетней женщины, которая многие годы живет с одним и тем же партнером, что она думает по поводу детей.
Черт, Дейзи хотелось крикнуть им всем: «Мы думали об этом, но узнали, что ребенок обходится в тридцать тысяч фунтов уже в свои первые пять лет, а поэтому решили, что лучше съездить на Мальдивы!».
Только такой дерзкий ответ мог бы уменьшить боль, которую она испытывала всякий раз, выслушивая подобные вопросы.
Потому что Дейзи не просто хотела детей. Она жаждала их, мечтала о них. Плакала по ним бессонными ночами.
* * *
Когда ей исполнилось тридцать, она прекратила принимать противозачаточные таблетки.
– Как было бы прекрасно завести детей, – сказал Алекс.
И они взялись за дело.
Занимались любовью с одной целью, забыв о наслаждении.
– Мать моих детей, – обожал мурлыкать Алекс, когда лежал на ней и его нагое тело будило ее желание.
Дейзи не испытывала особой любви к своему телу. Оно так не походило на то, что ей хотелось бы иметь, с округлостями повсюду и складками жира, которые бы высовывались из пояса юбки четырнадцатого размера, заставляя ее подумывать о шестнадцатом. Но когда Алекс нежно обнимал Дейзи и ее белокурые волосы струились по обнаженным плечам и груди, а нежная кремовая кожа мягко подавалась под его тяжестью, пожалуй, в этот момент она ощущала себя красивой.
Делать детей – есть ли в этом что-то необычное? «Вроде бы нет», – решили они. Просто если раньше они прибегали к разным ухищрениям, чтобы избежать этого, то теперь им нечего было опасаться. Но оказалось, что забеременеть вовсе не так просто.
Журналы изобиловали печальными историями о снижении репродуктивной функции и вопрошали, почему женщины так поздно задумываются о детях. Дейзи возненавидела эти статьи с того самого дня, когда открыла для себя ужасную новость – оказывается, женщина рождается с яйцеклетками, живет с ними всю жизнь, и они постепенно утрачивают свою активность. А женщина – способность к зачатию…
– Разве наши яйцеклетки не обновляются? – спросила она у Паулы, которая тоже работала в «Тиаре Джорджии» и постоянно заглядывала на сайты здоровья. – Я думала, все в человеческом организме обновляется каждые семь лет. Помню, я где-то читала, – с надеждой твердила Дейзи.
– Нет, – сказала Паула. – Боюсь, это твоя судьба. Когда тебе тридцатник, то и твои яйцеклетки не моложе.
Дейзи залилась краской при мысли о своих тридцатилетних яйцеклетках и вообще обо всем своем немолодом теле.
Мог ли избыток алкоголя отрицательно воздействовать на ее организм? Если вспомнить о бесшабашных годах молодости, о том, сколько было выпито… Увы, ответ напрашивался сам собой. А наркотики? Ей вспомнился Вернер, приятель Алекса из Австрии, который увлекался наркотиками и подбивал неопытную Дейзи покурить марихуану в их компании. Она прежде никогда не пробовала наркотики, но была настолько глупа, что сказала «да», хотя и предполагала, что когда-нибудь это отзовется. Глупая корова, как она могла быть такой легкомысленной?!
Паула, которая была моложе Дейзи, казалось, не испытывала беспокойства по поводу состояния своих детородных органов, и то, что она не задумывалась об этом, лишь подтверждали ее слова.
– А, пусть будет, как будет, – говорила она с оптимизмом.
Тоненький голосок прозвучал в голове Дейзи: «Жизнь – это не песенка Дорис Дей». А вслух она сказала:
– Ты совершенно права, Паула. Стоит ли изводить себя всем этим? Мы еще достаточно молоды, и существует множество разных вещей, которые способны помочь женщине иметь детей.
Мысль о том, что стоит обратиться за помощью к науке, вспомнить о тех опытах, когда люди могли осуществить свою мечту о ребенке, даже не нарушив верности по отношению, друг к другу, заставила ее продолжить борьбу.
Отказ от кофе никак не сказался на репродуктивной функции Дейзи. Так же как и выбор исключительно здоровой и полезной пищи. В ее рационе всегда был набор свежих овощей и зелени. И Дейзи сделала все, чтобы сократить количество вина, которое они выпивали за уик-энд. Но женское недомогание приходило как часы. И она, проклиная себя, недоумевала, почему так не было тогда, когда она и думать не думала о ребенке.
«Что ж, еще не все потеряно», – убеждала она себя.
Они молоды, здоровы, успешны во всем, за что бы ни брались.
«Тиара Джорджии» все более и более преуспевала. Мэри взяла Дейзи в долю.
– Я могу продать лед эскимосам, но я не смогла бы продать его, если бы он был недоброкачественным, – твердо сказала Мэри. – Ты вложила столько усилий и энергии в этот бизнес, что заслужила стать равноправным партнером.
От неожиданности Дейзи, как ребенок, зажала рот рукой.
– Мэри, я просто не могу поверить! Ты так добра ко мне.
– Глупости, – отмахнулась Мэри. – Ты нужна мне и магазину. Бизнес моя вторая натура, но даже если бы я потратила все выходные месяца, стараясь понять, как ты это делаешь, у меня не получилось бы ничего.
В конце концов, Дейзи пришла к выводу, что она никак не может забеременеть, потому что просто сейчас не то время. Как говорят буддисты: «Учитель приходит, когда ученик готов».
Очевидно, она не готова. Карьера женщины нарушает баланс между работой и детьми, вполне возможно, ей при ее образе жизни проще вообще не заводить ребенка.
Именно после безуспешных попыток завести ребенка на них вдруг свалилась неожиданная болезнь Алекса. Казалось совершенно невероятным, почему так долго не могли поставить диагноз, и им пришлось пройти все круги ада, прежде чем удалось выяснить, в чем дело. Даже сейчас Дейзи вздрагивала, вспоминая те дни. Они с Алексом подозревали, что это лейкемия. После этого Дейзи стала жертвовать деньги на исследования в области борьбы с раком, как бы ограждая себя от этого зла.
Но оказалось, что причиной всему вирус Эпштейна – Барра – нарушение иммунной системы, которое способно превратить энергичного человека в развалину. Трудноопределяемая и еще труднее излечимая болезнь нанесла тяжелый удар и ей, и Алексу. В те страшные дни мысль о ребенке отпала сама собой, хотя где-то в самых дальних уголках сознания Дейзи тлело тревожное напоминание, что время неумолимо проходит, а ее способность к зачатию с каждым днем угасает. Кроме того, она беспокоилась, хотя никогда бы не сказала этого вслух, что болезнь Алекса усугубила проблему.
Но сейчас, можно сказать, все плохое осталось позади. В течение двух последних лет Алекс был здоров и говорил, что чувствует себя великолепно. Она тоже. И она хотела забеременеть. Ее время пришло, нужно только найти причину, почему ей это не удается. Если же это проблема со спермой Алекса, связанная с вирусом Эпштейна – Барра, надо как-то решить ее. Ученик был готов.
Стоя перед зеркалом в спальне в дождливое воскресенье, Дейзи громко произнесла:
– Я готова забеременеть. Сейчас.
Ничего не случилось. Ни молнии, ни грома с небес, никаких признаков, подтверждающих, что Господь услышал ее слова, никаких указаний на то, что ее ангел-хранитель внял ее мольбам и поможет ей.
Никаких знаков, совсем никаких.
– Алекс, я думаю, нам надо пройти тест, чтобы разобраться, в чем причина. Мы больше не можем ждать. Я с каждым днем становлюсь старше и… – Монолог Дейзи, обращенный к зеркалу, растаял в сумраке комнаты.
Она не хотела разговаривать с зеркалом, она хотела поговорить с Алексом, и как можно скорее.
Весь этот уик-энд Дейзи могла думать только об одном, а так как Алекса не было рядом, времени на размышления у нее было предостаточно. Алекс отправился в Лондон с группой инвесторов. Подобные поездки он называл «банковская халява», так как хорошая еда и дорогое вино предоставлялись за счет чековых книжек этих самых инвесторов.
Хотя Дейзи ненавидела оставаться одна, отсутствие Алекса дало ей возможность заняться скучными домашними делами, например, отчистить плиту. Теперь плита сверкала – еще бы, Дейзи трудилась над ней всю субботу. Но привести в порядок собственный гардероб оказалось для нее непосильной задачей.
Дейзи хранила некоторые из своих старых вещей большого размера (которые носила, когда была полной) на тот случай, если она будет в положении. Шелковый итальянский кардиган, свободная мягкая рубашка прекрасно подойдут. Дейзи хотелось доказать, что и беременная женщина может оставаться модной. Но сейчас, при виде этих вещей, остающихся без применения, ее сердце сжималось от боли.
В пятом часу, когда за окном сгустились сумерки и пришлось включить свет, Дейзи поняла, что ей не остается ничего другого, как пообедать, так и не закончив дела. Коробка с отобранными вещами стояла перед ней, и все же добрая половина одежды все еще валялась на полу.
Когда она взяла свитер, черный и дорогой, не решаясь избавиться от него, хотя он никогда не шел ей, зазвонил телефон.
– Привет, Алекс. – Прижимая трубку плечом, Дейзи присела на постель, как раз там, где обычно лежал ее любимый. Ее голос был нежен и полон любви. – Как ты там? Я так скучаю по тебе, впрочем, ты и сам знаешь.
– Я знаю, Дейзи. Я буду дома завтра вечером.
По его деловому тону было ясно, что он не один.
– Ты не можешь разговаривать? Да? Как дела? – спросила она, подавляя моментально возникшее раздражение – неужели нельзя на минутку отойти от группы, чтобы поговорить с ней? Алекс говорил по мобильному телефону, и она ненавидела это краткое: «Все прекрасно, как ты?» И это все.
– Все прекрасно, – сказал Алекс. – Как ты?
Дейзи рассмеялась и заставила себя отбросить раздражение. Не могла же она сейчас начать серьезный разговор. «Давай что-нибудь придумаем, чтобы я смогла, наконец, забеременеть»» и т. д. И все это по телефону?
– Все хорошо, милый, только… только очень одиноко. Потому что тебя нет рядом, и постель пустая, и я не могу прижаться к тебе… Ночью было холодно, – добавила она, – мне пришлось влезть в теплую пижаму и надеть носки, потому что ты не мог обнять меня. – Дейзи не могла удержаться от шутки. Алекс ненавидел эти носки.
– Правда? – прозвучал ровный голос Алекса. Но Дейзи знала, что он улыбается. Только тот, кто знал его хорошо, мог заметить проблеск изумления в его карих глазах или услышать малейшие нюансы через сотни миль.
– Ну да. Поэтому поторопись домой. Я и мои носки ждем тебя.
– Прости, но я, кажется, опаздываю… У нас еще одна встреча перед обедом, поэтому больше звонить не буду. Увидимся завтра.
– Хорошо. Жду с нетерпением. – Она хотела так много сказать ему. – Я понимаю, тебе неудобно говорить, – заторопилась Дейзи, – и ты можешь не отвечать, но я люблю тебя.
Молчание. Он повесил трубку.
Дейзи заставила себя медленно положить трубку на рычаг, хотя ей хотелось швырнуть ее. Как женщины ухитряются почувствовать плохое там, где его нет? И почему мужчины никогда не замечают ничего необычного даже в тот момент, когда готова разразиться эмоциональная буря? Дейзи хотела бы посмотреть на Алекса, если бы она бросила трубку, когда он хотел ей что-то сказать.
Дейзи с грустью посмотрела на ворох одежды, лежащей на бежевом ковре. Все в их квартире было бежевым и нежно-прозрачным, как карамель, с темно-коричневыми вкраплениями. Алексу нравился современный минимализм.
Дейзи иногда задумывалась над тем, как впишется в эту квартиру ребенок. Она с удовольствием размышляла о новом покрытии для пола, о моющихся обоях, мечтала, как лучше обставить детскую.
Неприятный осадок от разговора не проходил… Ее энтузиазм угас. Дейзи отодвинула в сторону кучу вещей, которые еще предстояло разобрать, решив, что сделает это в течение недели. У нее есть пицца и чипсы в морозилке, бутылка вина в холодильнике, а на киноканале наверняка можно найти какой-нибудь романтический фильм. Пожалуй, она даже сделает себе маникюр и побалует волосы укрепляющим бальзамом, чтобы вернуть им былой блеск. А щипцы приведут в порядок секущиеся кончики, подкрутив их вверх.
Когда Алекс вернется, ее вид поразит его, и он будет разрываться между чувством вины и желанием, и тогда она расскажет ему то, что не смогла сказать по телефону.
* * *
Два окна «Тиары Джорджии» выходили на Делейни-роу, улицу в северной части Каррикуэлла, застроенную красивыми трехэтажными домами. И на обеих витринах огромными буквами красовалась надпись «Продается». Сияющий лимонно-желтым цветом (это был любимый оттенок Мэри Диллон) бутик являл собой настоящий рай для модниц. Кроме отдела эксклюзивной одежды здесь был еще и небольшой отдел аксессуаров, где продавались туфли, сумки, бижутерия и прочие вещи, необходимые в гардеробе каждой женщины, следящей за модой. В трех просторных примерочных вас встречали большие зеркала, что так важно в подобном магазине.
Припудрив нос и пройдясь блеском по губам, Мэри закончила заниматься своим лицом и взялась за вторую чашку горячей воды с лимоном – «ужас, но очень полезно для внутренних органов», как она вычитала в каком-то журнале. Именно в этот момент Дейзи переступила порог магазина. Было утро понедельника.
– Прости, попала в пробку! – сказала Дейзи, что, собственно, говорила каждое утро. Боже, до чего же соблазнительно нажать на кнопку будильника и еще немножко понежиться в постели! Она всегда сравнивала себя с китайским мандарином, который утверждал, что просыпается каждое утро в четыре часа и наслаждается сознанием того, что вставать ему нет необходимости. – Дорожные работы на мосту… просто жуть какая-то.
– Пауле необходимо дышать свежим воздухом, поэтому она заглянула к Мо, чтобы купить латте,[4]4
Кофе, сваренное на молоке.
[Закрыть] – сказала Мэри, не утруждая себя обсуждением дорожных пробок. Если Дейзи не приходила вовремя, Мэри знала, что на то есть серьезная причина. Значит, что-то не так. – Присядь и отдышись, – продолжала Мэри, протягивая ей часть газеты.
Паула, которая была на шестом месяце беременности первым ребенком, появилась, держа в руках высокие стаканы с кофе. В течение нескольких минут подруги обсуждали минувший уик-энд, и Дейзи расспрашивала Паулу, как та себя чувствует, сильно ли толкается ребенок и сколько бутылок минеральной воды она выпивает за день.
– Две, – робко призналась Паула. Ее переполняли противоречивые чувства – радость по поводу беременности омрачалась мучительной изжогой, сильной, как извержение Кракатау.
– Всего две? – переспросила Дейзи улыбаясь. – Ты должна стать акционером компании, и тебе сделают скидку, – пошутила она. Прежде Дейзи с трудом удавалось подтрунивать над Паулой, хотя она не показывала этого, потому что любила Паулу и ни за что на свете не хотела обидеть ее. Но сегодня Дейзи была настроена по-другому. Теперь, когда она решила начать действовать, ее боль отступила.
Каждая со своим стаканом кофе – два латте и один дикаф[5]5
Кофе без кофеина.
[Закрыть] для будущей мамы, – женщины листали страницы таблоидов, рассматривая, кто, во что был одет в минувший уик-энд.
Одна постоянная клиентка магазина (из тех леди, что обожают многолюдные ленчи), у которой было не только много денег, но и чутье добермана на моду, появилась на премьере нового фильма в узком вышитом платье с темно-синей кашемировой накидкой на плечах и ниткой турмалинов на шее. Этот вечерний туалет Дейзи подобрала специально для нее. Единственный дефект – полоска светлых колготок между краем платья и синими сапогами из тончайшей замши.
– Почему ты не посоветовала ей надеть темные колготки? – простонала Паула.
– Небольшая погрешность допустима, – возразила Дейзи. – Если бы все было безупречно, это выглядело бы слишком нарочитым.
– Пожалуй, – согласилась Мэри. Здесь была весьма хрупкая грань между слепой приверженностью веяниям моды и возможностью позволить себе надеть не те колготки. Синие тени для век могут выглядеть потрясающе на одном человеке и ужасно на другом.
Утро прошло в телефонных переговорах по поводу местонахождения партии шелковых итальянских шалей. Между звонками Дейзи помогала трем покупательницам подобрать выходной туалет для матери невесты, который бы сочетался со свадебным платьем дочери и нарядом сестры невесты.
– Нам бы хотелось, чтобы платье было таким, которое она смогла бы носить и после, но, ради Бога, ничего кричащего и цветастого, – настаивала невеста, а ее сестра выразительно кивала, стоя сзади. – И никаких оборок…
Дейзи любила одевать участников свадебных вечеринок. Мэри, напротив, терпеть это не могла, потому что пребывала в разводе и была не в состоянии посоветовать, что лучше надеть по такому случаю.
– Мне кажется, что-то особенное есть в этой церемонии, какое-то предупреждение. Всего лишь один день – и ты замужем, а потом пять тысяч дней, когда ты медленно, но верно двигаешься к разводу, – мрачно говорила она, не подключаясь к счастливому трио. – И печаль… Они никогда не упоминают о печали на свадьбах? Это мелочь на первый взгляд, но, увы, постепенно она прочно входит в семейную жизнь. Ты уже забыла, куда положила свадебный альбом, и давно подмела осколки разбитых бокалов, но, Господи, ты каждую минуту чувствуешь эту печаль – и днем, и ночью.
Дейзи не знала, что ей ответить. Она проводила клиенток в другой конец кладовки – ей хотелось найти что-нибудь бледно-розовое простого покроя, но украшенное бисером, как у сестры невесты… И еще платье из смесовой ткани с подходящим к нему пальто, которое могло бы хорошо смотреться на женщине шестнадцатого размера и было бы достаточно теплым, если учесть, что свадьба приходилась на зиму. Странно, что Мэри, которая яро выступала против свадеб, уже в следующую минуту приставала к Дейзи с вопросом: «Почему Алекс не хочет жениться?» Мэри до сих пор переживала крах своего брака. Дейзи вспомнила, что недавно она рассказывала Мэри, как они с Алексом провели уик-энд, не подумав о том, что это может быть болезненным для Мэри. Ведь Дейзи знала: Мэри провела тот уик-энд дома с грустными мыслями, что наличные тают и что, возможно, в ее жизни больше не будет секса.
– Я виню во всем Ричарда Гира, – фыркнула Мэри. – Я думала, жизнь будет такой, как в «Офицере и джентльмене», – и что я получила? Да ничего! Во всем виновата эта форма.
Так как Барт, с которым Мэри недавно развелась, никогда не носил форму, Дейзи не могла толком понять, о чем говорит Мэри, но позволила ей выговориться.
– К сожалению, наши надежды оказываются еще сильнее нашей глупости, – заключила Мэри. – Почему мы все думаем, что обязательно должны выйти замуж? Почему нам кажется, что мы не можем быть на равных с другими, пока у нас нет мужчины? Мужчины! Да кому они нужны?
Читала Мэри исключительно женские любовные романы, посвященные вечной теме любви женщины к мужчине, недостойному этой любви. Она часто давала Дейзи что-нибудь из этих книг, та брала их, не желая обидеть Мэри, но они так и лежали в багажнике ее автомобиля, рождая в ней еще большее чувство вины. Что, если Мэри увидит их и поймет, что, пока она несчастлива, другие как раз, наоборот, пребывают в полном упоении?
– Послушай, Мэри, – сказала Дейзи, желая подбодрить подругу. – С Бартом у тебя все кончено, ты сама знаешь.
– Да? – переспросила Мэри. – Нет, я не уверена. Просто я сейчас в депрессии и не знаю, смогу ли избавиться от нее. Вот куда приводит замужество. Помни об этом, Дейзи.
Блеск свадебного торжества тут же померк для Дейзи. У нее немного болела голова, поэтому, как только клиенты ушли, она проглотила таблетку и под влиянием минуты решила, что бутылка вина может привести Мэри в чувство.
Они закрылись в шесть, и Дейзи откупорила бутылку.
– Мне совсем немножко, – предупредила Мэри. – Дети пригласили приятелей на обед. И я не хочу, чтобы они решили, будто я разведенная пьяница. Такая репутация мне совсем ни к чему. Они потом будут обсуждать это в школе. «Одинокая алкоголичка», о нет, мне это совсем не нужно. Это ничуть не лучше, чем «помешанная на сексе».
