Текст книги "Там, среди звезд (СИ)"
Автор книги: Кети Бри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)
– Понимаешь ведь, к чему я?
Анна поджала губы и промолчала. Внешне оставалась спокойна, но внутри ее трясло. От гнева и понимания, что эта женщина кое в чем права. Затем Анна наконец осталась одна, и долго лежала под слишком теплым одеялом, проводя ладонью по грубой, шершавой простыне, затем не выдержала, села и тихо позвала:
– Малыш!
Тот откликнулся незамедлительно. Анна смотрела на сына, не зная, что ему сказать, и наконец собралась с духом:
– Малыш, Питер, ты ведь знаешь, что люди противоположного пола, находящиеся в близких отношениях, зачастую остаются наедине для обмена… обмена…
– Я понял, мам! – спокойно сказал Малыш ласково улыбаясь. – Я знаю, что это интимный процесс, и подглядывать нельзя. Я не подглядываю. И за тобой подглядывать не буду.
Анеа облегченно рассмеялась. Он не ожидал, что разговор с ребенком о сексе мгновенно превратит ее в краснеющего ханжу. Малыш тоже улыбнулся, прижался по обыкновению всем телом к ней и сдавленно прошептал:
– Я часть тебя, а ты часть меня. Я стал таким, чтобы тебе было легко со мной, чтобы ты никогда не пожалела, что связалась со мной, что расплатилась здоровьем. Если бы тебе был нужен возлюбленный, я стал бы им. Если бы тебе был нужен отец, я стал бы тебе отцом или другом. Кем угодно! Лишь бы тебе было легко!
Анна вздохнула, и ласково потрепала сына по голове.
– Я тебя люблю, – сказал она задумчиво. – И тебя, малыша Питера, и то необъятное и непредставимое, чем ты являешься на самом деле. Ты ведь это знаешь?
– Знаю, – ответил Малыш.
Они еще немного посидели в обнимку, а потом Малыш ушел. Анеп тоже поднялась с постели и направилась к двери, пока решимость его не исчезла. Ричард спал на спине, полностью заняв кровать и свесив левую руку.
– Ричард, – позвала его Анна тихо, почти неслышно. Но он тут же открыл глаза и мгновенно проснулся.
– Анна? – встревоженно спросил он. – Все в порядке? Ты плохо себя чувствуешь?
– Я в порядке, – выдохнула она. – Все хорошо…
Ричард зажег свечи. Это получилось у него просто и естественно, как не получилось бы у человека, родившегося и выросшего не здесь. На Эдеме было электричество, но оно использовалось только там, где невозможно совсем без него обойтись.
Анна протянула руки и коснулась Ричарда. И он в ответ коснулся ее. Мгновение они стояли и тонули во взглядах друг друга. Потом произошел взрыв. Катаклизм. Смерть старой вселенной – и рождение новой. Она дернула ворот, с треском оторвались пуговицы, покатились на пол. Ставшая широкой рубашка с шелестом упала вниз, на мгновение задержавшись на бедрах и придавая ей сходство с античной статуей, у которой задрапированы ноги.
– Ты прекрасна, – выдохнул Ричард.
Красота в глазах смотрящего. Что ему было до несовершенств этого тела, когда он видел совершенство духа в него заключенного? Что ему за дело было до наметившихся морщин у глаз и рта, до седины, до излишне худых рук и ног? Все это не имело никакого значения!
Они легли на кровать, не разжимая рук, целуя друг друга так, будто никогда не целовали никого другого, и никогда никого другого не поцелуют. В мире ничего больше не существовало, кроме них двоих.
Прода от 30.08.2018, 13:41
Истребитель оказался еще более неисправным, чем казалось поначалу. Это Рассел выяснил уже выйдя за пределы атмосферы. Руки у него ощутимо дрожали, когда он опустил их на горящую мягким зеленым светом панель управления. Искусственный, лишенный эмоций голос произнес:
– Синхронизация с системами приближена к критическому уровню в шестьдесят процентов. Вы уверены, что готовы активировать ручное управление?
– Уверен, – сквозь зубы ответил Рассел. Отвратительно. Раньше его уровень синхронизации составлял восемьдесят пять-девяносто процентов, и он мечтал понизить его до пятидесяти, с таким низким показателем его бы в космос не выпустили.
Правда, столь низкий показатель указывал на то, что со здоровьем явные нелады. У Анны, к примеру, раньше, на пике формы, синхронизация с системами достигла девяносто пяти-девяносто семи процентов, то теперь – в лучшем случае тридцать. Рассел чувствовал, как колотится сердце. Система тоже знала об этом, и не преминула заметить:
– Высокий уровень адреналина. Рекомендовано успокоиться.
– Заткнись, жестянка, – ответил Рассел. – Нам с тобой умирать через восемь часов, так что это неважно.
Как все просто, удивленно подумал Рассел. Он пустил свою жизнь под откос из страха перед смертью в космосе, и что в итоге? Он все равно умрет именно так. Не стоило ли идти к своей смерти прямым путем? Быть может, он уже был бы мертв лет пять…
Анна была бы вдовой. И вспоминал бы о Расселе что-нибудь хорошее, а не как теперь. Неважно. Неважно!
Истребитель медленно, тяжело поднялся.
Кабина пилота истребителя узкая, как гроб. Под человека выделено минимум места, кресло позволяет оставаться в полулежачем-полустоячем положении. Такая странная конструкция позволяет правильно распределить вес тела, избавить мышцы от дискомфорта и затекания. Для любого нормального пилота это всего лишь рабочее место, для Рассела – гроб. Эта ассоциация преследовала его с первой минуты в симуляторе Летной Академии. И от нее было не избавиться. Итак, он добровольно лег в гроб.
Руки дрожали. Но нажимали на нужные кнопки, тянули за нужные рычаги. Страх и отвращение никуда не делись. Просто теперь Рассел был отдельно, а они отдельно. Он зачем-то пытался написать прощальное письмо. Не маме. С мамой и так все понятно. Анне. Но в голову лез всякий бред. Что сказать: «Люблю, прости идиота»? За такое не прощают.
Единственный способ искупить все, что он натворил – умереть. И умереть не просто так, а с пользой. Нужно быть благодарным судьбе за предоставленный шанс. Анна все-таки победила. Она сделала Рассела чуть лучше.
* * *
Анна проснулась рано утром – сказывалась разница с корабельным временем и здешним, планетным. Ричард спал на боку, на самом краю постели, стараясь не потревожить любимую. Стоило ей пошевелиться, как он открыл глаза и улыбнулся.
– С добрым утром!
– С добрым утром, – откликнулась Анна и потянулась всем телом, чувствуя небывалую легкость. – Мне снился такой странный сон. Будто бы я лечу на истребителе. Старом, раздолбанном истребителе, который того и гляди рассыплется. И руки…
Вдруг оборвала сама себя. Во сне она видела руки, но не свои, чужие. Широкие мужские ладони с обгрызенными ногтями и несмываемыми пятнами мазута. Знакомые, слишком знакомые ладони.
– Так что же там со сном, моя любовь? – спросил Ричард внимательно.
– Так, ничего, – откликнулась она. – Во сне я была другим человеком и управляла истребителем. Мне иногда снится такое.
Ричард ласково провел по ее обнаженному плечу.
– Ты скучаешь? По полетам.
– Ужасно! Иногда это похоже на фантомную боль – я чувствую под пальцами панель управления.
– А Питер?
– Знает о моей тоске. Но мы оба ничего не сможем с этим поделать. Все правильно – родители часто отдают своим детям все самое важное. Вот и я отдала.
Ричард притянул ее ближе, обнял и поцеловал в седой висок, потом провел рукой по коротким волосам.
– У тебя такие красивые волосы. – произнес он задумчиво. – Тебе не нравится, когда они длинные?
Анна издала короткий смешок.
– Это грустная история.
– Если не хочешь, не говори, – поспешно сказал Ричард.
– У моей мамы были очень красивые волосы. И очень длинные – кажется, она не стриг их ни разу в жизни, разве что кончики. Всегда за ними ухаживала – в доме могло не быть хлеба, но всегда были всевозможные шампуни, кондиционеры, бальзамы и маски. Мне так нравились длинные волосы, всегда хотелось их расчесать. Но мама мне не разрешала. Кроме одного раза…
Анна перевела дыхание, и продолжила ничего не выражающим тоном:
– Она принял смертельную дозу снотворного, легла в кровать и разрешила мне играть с ее волосами. Я была счастлива. Пока не поняла, что это был отвлекающий маневр.
Ричард не знал что сказать. Его всегда коробило, когда Анна без всяких эмоций рассказывала о самых тяжелых событиях в своей жизни. Будто бы все это происходило не с ним, или не имело никакого значения. Психологу было где развернуться. И потому Ричард не лез в дебри ее души – он был излишне пристрастен.
Потом они занимались любовью. Теперь ласково и никуда не торопясь, пока не принялись просыпаться остальные домочадцы. Тогда Анна проскользнула в свою комнату и как раз вовремя – в комнату вошла, даже не постучавшись, Мария, мать Ричарда.
Вырванные с мясом пуговицы на ночной рубашке вызвали у нее улыбку, но никаких комментариев не последовало. Отец увел Ричарда колоть дрова, а Анну утащили с собой на кухню женщины, готовить завтрак. Появился Малыш, одетый в домотканую рубашку и штаны и такой же босоногий, как и вся местная ребятня. Он как всегда крепко прижался к Анне, и попросил:
– Ребята на речку идут. Можно мне с ними?
Анна вопросительно посмотрела на женщин. Доверят ли Питеру детей? Они молчали.
– Да, конечно иди, – И мысленно прибавила: «Будь аккуратен. Не пугай их. Но если кому-то понадобится помощь – действуй.»
Малыш кивнул и выбежал за дверь. Анна хотела было расспросить его о своем утреннем сне, но отвлеченная разговором двух девушек, замешивавших тесто для пастушьего пирога, решила поговорить с Питером чуть позже.
Ричард вошел на кухню, держа руки за спиной и загадочно улыбаясь. А потом одним быстрым движением опустился на колени. В руках у него была простая, деревянная шкатулка, а в ней – не менее простые и скромные кольца. Лицо у Анны сделалось испуганным и странным. Она спрятала руки за спину, неуверенно улыбнулась и сказала:
– Но. У меня все руки в фарше!
Одна из женщин засмеялась и подала полотенце. Анна протянула руку, и Ричард наконец сделал то, о чем давно мечтал – надел кольцо на ее палец. Анна с интересом разглядывала его. Сделанное из термоглины, – бросового материала, украшенное стилизованным изображением тонких ветвей, кольцо привлекало взгляд своей оригинальностью и безыскусностью. Прямая противоположность тому ювелирном шедевру, что она носила когда-то. Анна провела кончиками пальцев по лицу Ричарда и нежно улыбнулась.
– Откуда такая красота? – спросила, любуясь переплетением черных ветвей на белом фоне.
– Я сделал их сам. Когда учился на гончара. Здесь не приемлят дорогих украшений и все стараются, кто во что горазд. У моих родителей вообще кольца деревянные.
Анна провела пальцем по выпуклому рисунку с еще большей нежностью.
– Ну, когда я уезжал, я оставил их здесь – думал, что я, не наскребу денег на нормальные, что ли, если уж жениться решу? Мама их, как оказалось, хранила все эти годы. Сегодня я взглянул на них еще раз и понял – я делал их не для какого-то абстрактной девушки, а для тебя!
Анна почувствовала, что ее не держат ноги, и опустилась на колени рядом с Ричардом. Не отводя глаз от его лица, она почти на ощупь нашла в шкатулке второе кольцо – черное, украшенное тем же рисунком из ветвей и листьев, и надела его на палец того, с кем была согласна провести всю жизнь. На душе тут же стало легко и радостно, будто гора упала с плеч. И чего она только боялась? Слов подтверждения того, что и так кристально ясно? Ну что за глупость!
Свет вдруг померк перед ее глазами, звуки стали отдаляться, Анна едва успела услышать, как встревоженно зовет ее Ричард.
* * *
Рассел подал сигнал несколько раз, на разных частотах для полной уверенности, что его услышат, и откинулся на спинку, заложив руки за голову. Воздуха оставалось на сорок минут, топлива – по нулям. Он отключил бортовой компьютер, чтобы тот не гудел над ухом, и уставился в черный космос за панелью обзора. Снова и снова вставали перед глазами картины из прошлого. Он вспомнил их отдых на берегу моря, в крошечном бунгало. Вспомнил, как Анна разбудил Рассела через час после того, как они уснули, позвала любоваться океаном.
– Ты посмотри, какая красота!
Рассел кое-как продрал глаза и уставился в окно. Океан, казалось, горел. Словно ненавистный космос пришел к порогу дома Рассела.
– Не то звездное небо отражается в воде, не то светящаяся вода отражается в небе, – благоговейно произнесла тогда Анна, и взглянула в лицо Расселу. – Ради таких моментов и стоит жить, верно?
– Это всего лишь биолюминесценция, – как можно небрежнее ответил Рассел. – Фосфорный планктон.
Вспомнил, как Анна рассмеялась, и пошла по берегу. Ее белое парео развевалось как парус, открывая стойные ноги. Вспоминал, как она поманила его рукой.
– Пойдем поплескаемся!
– Дикарка! – проворчал Рассел.
Она только махнула рукой, и пошла будто по звездному небу, произнося глупые строчки из древнего стиха:
– Белорунных ручьев Ханаана,
Брат сверкающий – Млечный путь!
За тобой к серебристым туманам,
Плыть мы будем. О, дай нам взглянуть
Мертвым взором на звездные страны!
От этого голоса, от этих слов, и от этих звезд щемило в груди. А потом там, среди звездного неба был их первый поцелуй, и звезды отражались в ее глубоких глазах. Поцелуй был приправлен ненавистью, завистью и страхом, которым предстояло стать отравой, искалечивших их брак. Рассела трясло от ненависти. И он сам не мог сказать, к кому ненависти было больше – к себе или к Анне.
Воздуха перестало хватать. Вот и все, конец.
Но Рассел больше не боялся смерти. Он чувствовал, что он не один. Анна была здесь. Незримо, неощутимо, но была. Да что там… Она никогда его не оставляла.
– О дай нам взглянуть, – прошептал Рассел одеревеневшим языком. – Мертвым взором на звездные страны. Мертвым взором. На звездные страны.
Потом свет в глазах погас. Анна! Если бы Рассел смог любить, то… Неважно. Неважно. Неважно! Все закончилось!
Все наконец закончилось.
* * *
Анна со стоном открыла глаза и встретилась взглядом с обеспокоенным Ричардом.
– Как ты, любовь моя? – спросил он.
Она обнаружила, что голова лежит на коленях Ричарда, а на полу, у постели, сидит Малыш.
– Я? – рассеянно переспросила она. – Я? Хорошо.
– Что случилось? Питер молчит…
– Рассел умер.
– Что? Когда?
– Только что, – грустно и светло улыбнулась Анна. – Я была там, с ним. Помогла уйти человеком.
Ничего не говоря, Ричард крепко обнял ее и поцеловал в глаза, и Анна только теперь поняла, что плачет. Что ж, люди, какими бы они ни были, не должны уходить неоплаканными.
Глава 13. Счастье
Анна подняла голову с колен Ричарда и попросила:
– Пожалуйста, Ричард, поехали к детям! Я ужасно хочу их увидеть!
Через полчаса они уже тряслись в телеге по проселочной дороге. Мартин, отец Ричарда, сидел на облучке с таким видом, будто бы его вынудили проведать внуков. Однако, было видно, что он возбужден предстоящей встречей.
Когда они вошли в номер, в котором остановились няни с детьми, одиннадцатимесячный Алан, игравший на полу, неловко встал на четвереньки, а затем, опираясь на стену, и на ноги.
– Мама, – пролепетал он и, сделав несколько нетвердых шагов, вцепился в ноги Анны. Она опустилась на корточки, мягко обнимая сына. Теперь она знала, что все хорошо. Она там, где должен быть. С теми людьми, с которыми должен и хочет быть. Анна наконец-то дома!
Тем же вечером отец Ричарда принялся расспрашивать Анну о ее планах. Выслушав, он похмыкал и сказал:
– Еще одни отшельники.
– Не совсем, – улыбнулась Анна. – Мы не запремся на планете, не будем отрицать важность прогресса. Наоборот, уже сейчас ясно, что Нетинебудет обязан стать одним из центров культуры и науки!
Мартин ответил:
– Согласитесь, Анна. Это возможно только благодаря ему, – он кивнул в сторону Малыша, игравшего со своими братьями. – Без него ваша затея создать идеальное общество обречена на провал.
Анна с нежностью посмотрела на своего старшего сына.
– Вы совершенно правы, господин Мартин. Без него я ничего бы не достигла.
– Вы много говорите о свободе воли, о том, что не будете управлять чужими жизнями. Однако, чем, как не контролем, назвать всю деятельность Питера? Он ведь управляет всем: от погоды до мыслей жителей. Ни одного преступления не произошло на Нетинебудет за все это время, верно?
Анна согласно склонила голову.
– Можно долго спорить о том, является ли право совершать преступление частью свободы, но вот право не быть убитым, ограбленным, и изнасилованным уж точно является правом каждого!
– И все же, – добавил Мартин. – Человечество не способно жить в мире с самим собой, если нет сверху давящей силы.
– Сейчас не способно, – кивнула Анна. – Нет даже смысла спорить об этом. Но у меня есть уникальная возможность построить мир, используя весь накопленный опыт разных режимов правления, не повторяя их ошибок. Разве это не прекрасно?
– Прекрасно до тех пор, пока не иссякнет сила вашей чудо-машины. А если это произойдет, вся ваша утопия развалится, как карточный домик!
Анна все также вежливо улыбалась. Это была не первая пикировка на подобную тему и, она не сомневалась, не последняя.
– Может быть и рассыплется, – ответила он, внутренне содрогаясь от подобной перспективы – что может быть страшнее потери ребенка? Стоило в первую очередь подумать о том, что это будет крахом человечества, но… – А может быть человечество сможет найти в себе силы намертво склеить свой карточный домик.
В тот вечер ни один из них-таки не убедил другого.
* * *
«Александр Великий» – одиннадцать километров в диаметре, смотрелся рядом с основным телом Малыша, как арбузная семечка рядом с арбузом. Малыш занял место на периферии системы, в которой находилась планета Нетинебудет – иначе его сила гравитации влияла бы на всю систему, нарушая ход планет. Завтра, максимум послезавтра, они уже спустятся на твердую землю.
Малыш, его человеческая ипостась, казалось, был чем-то взволнован и напряжен. Он не играл, как обычно с детьми, и не общался с людьми на корабле, в попытках постичь человеческую природу.
– Что с тобой? – спросила Анна, опасаясь того, к чему могут привести эти страхи.
– А если тебе не понравится? Все, что я сделал? – неуверенно спросил он.
Анна улыбнулась. Откуда эта неуверенность у существа, почти всемогущего? Совершенно детское, такое непосредственное и наивное желание сделать так, чтобы маме было приятно. Вот только обычно дети волнуются, показывая новый рисунок, а не измененную планету.
– Я уверена, что ты все сделал наилучшим образом! – уверила его Анна.
* * *
И вот, они ступили на землю волшебного острова для мальчика, который никогда не станет взрослым. Пахло свежескошенной травой, заливались щебетом птицы, за прозрачным куполом космопорта паслись олени, косившие взглядом на людей, вышедших из дверей.
Малыш протянул руку, и один из оленят неуверенно подошел и ткнулся в подставленные детские ладошки.
– Это самый обычный олень, – произнес Малыш, и Анна заметила, что он не разжимает губ. Но его голос слышал каждый, в своей голове. – Он ест траву, его могут съесть волки… Единственное – ни он, ни хищники, никогда не причинят вреда человеку. Если только человек не причинит им вред первым. Вот главный закон Нетинебудет – не причиняйте никому вреда! В столовых и кафе есть прекрасное мясо, если вы любите охоту – для этого есть отдельные зоны. В остальном вы свободны – до той границы, за которой начинается чужая свобода.
– Что ты такое? – крикнул кто-то из толпы.
Малыш склонил голову набок и произнес, копируя интонации Анны:
– Я – комплекс свойств, способных изменять привычный вам мир. Я всеведение, всемогущество, вездесущность. Или нет – почти всемогущество, почти вездесущность и почти всеведение. Я существую для того, чтобы помогать вам, людям становится лучше. Делать лучше вашу жизнь.
Малыш помолчал, покачался с пятки на носок и добавил, хитро улыбаясь:
– А еще я человек. Мальчик по имени Питер Эркарт. И этим я особенно горжусь.
* * *
Город, пока что единственный на Нетинебудет, казался частью пейзажа. Он был построен на морском побережье, и стены его домов, облицованные камнем сливались со скалами, а огромные окна – с высоким, прозрачным небом.
Здесь легко дышалось.
Анна поселилась в небольшом домике на отшибе, на самой границе между городом и огромным безлюдным пространством. Из окон было видно море. Ричард жил вместе с ними, и они уже не таились от общественности, подтверждая, что свадьба уже не за горами.
У них у обоих было много свободного времени, несмотря на то, что Ричард исполнял обязанности шефа полиции, а Анна курировала город в целом, разговаривала с поселенцами.
Все равно у них оставалось достаточно времени, чтобы насладиться друг другом.
Иногда Малыш вылавливал шпионов содружества или просто людей с криминальными наклонностями, исправить которые, не прибегая к коррекции личности возможности не было. Их приходилось депортировать.
Правителям планет, входивших в Содружество не нравилась растущая мощь ее вотчины, но им приходилось мириться с существованием, Анны и Малыша, особенно после того, как Питер свел с ума команду корвета, пытавшегося войти в систему звезды, вокруг которой вращалась его планета.
Большая часть команды являлась сбродом со всего обитаемого космоса, но несколько человек – землянами, и всего несколько месяцев назад они носили форму Военно – Космического флота.
В остальном жизнь была прекрасна. Они медленно, но верно двигались вперед. Менялись сами и меняли мир. К лучшему, Анна надеялась, что к лучшему.
В этом новом мире, возникновение которого происходило на глазах, не было места боли, болезням и преступлениям. Только труд, не иссушающий, лишающий сил, а труд, приносящий радость и удовлетворение. Место было любви – чистой, как вода в горном ручье, потому что она не несла в себе ревности и неуверенности.
Это было главным. Люди, жившие здесь, не опускали голов, и не сутулились. Они жили так, как подобает жить людям.
Никто не знает, каким будет будущее, нечего и гадать. Единственное, что может сделать каждый человек – жить в ладу с самим собой и своей совестью, и тогда мир вынужден будет становиться лучше. В таком деле лучше не спешить.
Однажды вечером Малыш сказал:
– С тобой хочет поговорить один… человек.
Давно такого не случалось, кажется, все, кто застрял в Малыше в виде информационных копий, уже передали свой последний привет.
Анна кивнула и ушла в спальню, легла, закрыла глаза, позволяя Малышу перенести свое сознание туда, куда требовалось.
Анна все еще не могла облечь свое знание о сыне в словесную форму, хотя теперь, кажется понимала его суть лучше, чем самого себя.
Она очнулась в саду, который горел осенней листвой. Небо над ним было бездонным и черным, а из-под шуршащего ковра листьев пробивался яркий солнечный свет.
Анна встала, чувствуя небывалую, забытую легкость здорового тела, от которой давно отвыкла и которую всегда обретала здесь.
Она подкинула ярко-алый лист, похожий на кленовый, и долго наблюдала, как он медленно парит вверх, к кронам деревьев, а потом возвращается назад.
– Здесь жил художник, проспавший курс физики в школе, – негромко сказала себе под нос. – И снились ему очень необычные сны.
– Вы почти угадали, – произнес чей-то голос. Существо, выступившее из-под тени деревьев не было человеком.
У него были большие, грустные глаза на узком лице, светло-голубого цвета. Тело, высокое и тонкое, приспособленное для полета покрыто было огромными крыльями, мягкими даже на вид. Существо щелкнуло клювом и произнесло:
– Я твой предшественник, Анна.
Она присела на пенек.
– Это ваш настоящий облик? – спросил он, разглядывая одного из создателей малыша.
Существо щелкнуло клювом. Анна поняла – он так смеется.
– Нет, – ответило существо, опускаясь на листья. – Мне давно надоело мое тело. Оно тебя смущает? Я могу принять более антропоморфную внешность.
Анна покачала головой.
– Я хочу тебя поблагодарить, Анна. Я уже было начинал отчаиваться, что моя миссия закончится провалом.
– Что с вами случилось?
– То, что рано или поздно случается со всеми. Наша Вселенная умерла. А потом родилась новая – ваша Вселенная. Жалеть здесь не о чем.
Это красиво и грустно, подумалось Анне.
– Наша история была не менее кровавой, чем ваша. Должно быть, желание разумных причинять друг другу вред тяжело искоренить. Но, в конце концов, наш разум победил, и мы научились жить в мире.
Потом мы создали его. Ты называешь его Малышом, мы называли его – Дитя, он действительно был нашим общим ребенком, нашим продолжением…
Вот собственно и все. Теперь я вижу, что он в надежных руках. Спасибо тебе, и прощай. Удачи тебе, Анна! Уверен, у тебя и твоей расы все получится.
Анна очнулась и, не открывая глаз, почувствовала рядом присутствие Ричарда. Тот спал, по своему обыкновению, на боку, так, чтобы видеть лицо своей любимой едва открыв глаза.
Анна поднялась, подошел к окну, отдернул штору. Море горело. Переливалось разными цветами, гораздо ярче, чем на Земле. Анна вышла на улицу, закутавшись в рубашку Ричарда.
Она неторопливо шла по кромке воды, уткнувшись носом в ворот рубашки, и вдыхая запах любимого, моча босые ноги в сияющем великолепии, вздрогнул, когда услышал голос позади:
– Анна! Любовь моя!
Она обернулась и засмеявшись неловко взмахнула руками. Рубашка упала в воду.
Ричард подбежал к Анне, поднял на руки, закружил, поднимая тучи брызг. Они долго веселились, и плескались на побережье. Анна и раньше плавала, если не топор, то как собака, а теперь и подавно пошла бы ко дну. Они устроились на песке, и долго смотрели на звездное небо. Потом Анна сказала:
– Почему бы нам не пожениться?
– Действительно, – откликнулся Ричард. – Почему?
Свадьба их, спонтанная и шумная, состоялась через два дня. Жених и невеста, оба одетые в простые рубашки и брюки, сияли гораздо ярче самых праздничных нарядов. «Красивый конец невероятной истории» – называли ее журналисты со всего обитаемого космоса.
– Глупости, – сказала Анна, пролистывая статьи. – Какой же это конец, если это начало!
Чуть менее шестидесяти лет спустя.
Красивый парень лет шестнадцати с корзиной, полной спелых яблок, вошел в кабинет координатора Кроули и улыбнулся, ставя корзину на пол.
– Привет, папа!
– Привет, Питер, – улыбнулся Ричард.
Малыш прошел к окну, уселся на подоконник, опасно высовываясь за его пределы, и сказал:
– Константину поможет только коррекция личности. Не знаю, что с ним делать. Конечно, в его руках и охотничье ружье не выстрелит, и нож затупеет, но он может кого-нибудь напугать.
Ричард вздохнул, повертел в руках комм. Уже тридцать лет, как не существовало полиции. Потому что не существовало преступлений. Теперь полицейские, пожарные, врачи и многие другие профессии были объединены в одну – координаторы.
Ричард был не главным координатором, и даже не почетным – как ему не раз предлагали. Он был просто честным служакой, по вине обстоятельств, оказавшийся в оке урагана, завертевшегося вокруг Анны и ее сына.
Он всего лишь координатор северного округа столицы планеты Нетинебудет. И это прекрасно – у него всегда есть время на любимую жену, и у нее тоже есть время на Ричарда…
– Ты же знаешь, что коррекция личности – крайняя мера. Конечно, теперь, никто и слова против не скажет, не то, что лет пятьдесят или даже сорок назад, но…
– Я сам не хочу быть кукловодом! – перебил его Питер. – Мне самому это претит. Ну тут – пограничное состояние. Уж лучше я буду заслонять от сознания шизофреника видения, посылаемые ему его мозгом, чем опасаться, что не успею кого-нибудь спасти.
Иногда случалось, что ничто не может помочь – ни спокойная жизнь, ни гармоничное развитие личности… что-то темное, древнее пробивалась наверх, и человека тянуло причинить вред. Малыш не дожидался, пока все зайдет слишком далеко, сообщал людям о назревающих проблемах. С таким человеком занимались психологи, ему искали занятие по душе, чтоб было, куда выплескивать адреналин.
В случае обсуждаемого Константина ничего не помогало. Он был совершенно в своем уме, иначе проблема не стоила бы выеденного яйца. Право на медицинскую коррекцию Малыш получил бы без труда.
– Почему все так сложно? – риторически спросил Малыш.
– Потому, Питер, потому, – ответил Ричард. – Потому что мы живые люди, и пока мы живы, все будет сложно. Наша задача – сделать так, чтоб сложность бытия не привела к трагедии.
Малыш (хотя какой он малыш? Скоро Ричарда перерастет!) согласно вздохнул и, помявшись, добавил:
– Есть еще кое-что, о чем я хотел поговорить с тобой, отец!
* * *
Анна сидела перед открытым по летнему времени окном, ветер раздувал занавески как паруса, были слышны крики чаек и шум моря. Море плещется почти под окнами ее небольшого домика. В детстве она мечтала о таком. Анна перебирает четки, каждая бусина которой – часть его жизни, человек или событие.
Рассел, адмирал Морган, адмирал Корсини, Рихард Кестер, Ричард, отец Себастьян, генерал Клебер, супруги Кроули, Дария и остальные суррогатные мамочки, Алан, Рихард и Оливия. Энни Кроули, ее братья Дик и Алекс. Анджело Мак-Дугал, и множество других людей, как кусочки пазла, из которых сложилась жизнь Анны. И, конечно Питер, Малыш.
Ее друзья и враги, влиявшие на жизнь, без которых она не была бы самой собой. Она была им благодарна всем. За боль и за радость. Вчера Анне исполнилось восемьдесят лет, вполне приличный возраст для того, чтобы подвести итоги. Промежуточные итоги, потому что теперь это совсем не возраст итогов предсмертных.
Теперь, когда благодаря Малышу люди почти никогда и почти ничем не болеют, и живут столько, сколько хотят. Это так странно – жить в мире, созданном будто из детских, наивных мечтаний, без войн и без болезней. Но теперь это единственная возможная реальность.
Содружества нет уже почти сорок лет, и Нетинебудет – столица нового мира, сияющего, безоблачного мира, где каждый счастлив, каждый на своем месте. Потому что счастье – это естественное состояние человеческой души.
Человечество пришло к нему наконец и, окунувшись, затаило дыхание, ожидая, когда все закончится и вернется на круги своя. Но счастье длилось и длилось, не собираясь заканчиваться, и человечество нашло в себе силы заглянуть себе за горизонт. Вселенная, огромная, непознаваемая вселенная таила в себе миллиарды загадок. Каждому хватит на длинную жизнь!
Анна сидела у окна, перебирая четки и вспоминая голоса тех, кто был ее дорог – ее сыновья, все трое были сейчас далеко, на одном из исследовательских кораблей.
Ее привычка связывать воспоминания с бусинами четок в последнее время казалась все более ценной. Анне казалось, будто самочувствие неожиданно ухудшилось, несмотря на то, что внешне она почти не изменилась, не прибавилось ни морщин, ни седины за все эти годы. Она молчала, не желая пугать Ричарда раньше времени, а Малыш странно переводил тему, прося подождать немного.
А вот и он…
Крылатая человеческая фигура упала с небес прямо в море, в падении превращаясь в дельфина, а потом, на мелководье – в человека, одетого в рабочий комбинезон. Это был подросший Малыш, выглядевший, как юноша лет шестнадцати, с открытым, улыбчивым лицом, в котором ясно виделись черты Анны. Когда-то такие лица, умные, открытые, честные, были редкостью, а теперь – обыденностью.
