Текст книги "Шестая жизнь Дэйзи Вест"

Автор книги: Кэт Патрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

10

– Это же просто еще одни долгие скучные выходные, – говорит Мэйсон, глядя на меня в зеркало заднего вида. Мы летим в кромешной тьме по шоссе 29.

– Да понятно, – мрачно отвечаю я, – но мы же собирались ехать завтра. И, подожди, что ты подразумеваешь под «долгими скучными выходными»?

– Мне казалось, я говорил, что мы останемся в Канзас-Сити до вечера понедельника, – объясняет Мэйсон. – Чтобы не пришлось проводить тестирование Вэйда второпях. Мы позвонили в школу и предупредили о том, что тебя не будет.

– Нет, не говорил, – бормочу я себе под нос, поворачиваясь к заднему стеклу и наблюдая за тем, как огни Омахи тают вдалеке. Я уже жалею, что рассказала Мэйсону и Кэйси о встрече с Норой, потому что у них появился формальный повод уехать из города сегодня. Теперь же я чувствую себя еще хуже, потому что не увижу Одри и Мэтта в понедельник. – Я вообще не должна была ехать с вами.

– Ты не должна была попадаться людям на глаза, – говорит Кэйси, не отрывая взгляд от экрана. Тон, которым она это сказала, удивляет меня – обычно она не позволяет себе быть такой резкой. К сожалению, она права.

– Да что Нора вообще делает в Омахе? – бормочу я.

– Мы просмотрели ее электронную почту, – объясняет Кэйси. – Она приехала к родственникам. Вся семья соберется в городе в выходные.

– То есть она здесь случайно, – говорю я, качая головой. – И что с ней будет?

– Зависит от нескольких факторов, – говорит Мэйсон, чеша в затылке.

– Каких? – спрашиваю я, испытующе глядя на него.

– От того, видела она тебя или нет. И к каким пришла выводам, если видела, – подумала, что ей показалось, или решила, что ты и вправду жива.

– И что?

– Все зависит от того, как она поступит с информацией.

– Если она напишет об этом в… – начинаю я.

– Если она где-нибудь об этом напишет, – перебивает меня Кэйси, – проект, который длится уже тридцать лет, закончится.

– Но неужели это первый случай? – протестую я.

– Насколько мне известно, раньше это случалось лишь однажды, – говорит Кэйси.

– Дважды, – поправляет ее Мэйсон. – Первый раз в Миссури.

– Я об этом случае и говорю. А где во второй раз?

– Во Флориде.

– А, точно, – говорит Кэйси, снова утыкаясь в экран компьютера.

Меня бесит то, что она говорит так, словно уже участвовала в проекте в то время. Кэйси моложе других агентов. Ее взяли на службу прямо из колледжа, и проект к тому времени уже давно существовал. Поначалу Кэйси получила назначение в центральную лабораторию, но потом начальство решило, что в качестве полевого игрока она будет полезнее. Поэтому, когда Сидни ушла, на ее позицию назначили Кэйси. И тем не менее порой Кэйси говорит так, словно участвовала в проекте со дня запуска.

– С моей точки зрения, наиболее благоприятная модель поведения на данный момент – следить и ждать, – говорит Кэйси. – За Норой следит целая группа. Если она не придаст значения тому, что видела, нам тоже нет смысла делать из этого проблему.

– А если придаст? – спрашиваю я.

– Кто знает, что он сделает в этом случае? – бормочет Мэйсон себе под нос. Кэйси удивленно смотрит на него, и Мэйсон, опомнившись, смягчает тон. – Что бы ни случилось, – говорит он, стараясь, как мне кажется, убедить в этом не нас с Кэйси, а себя самого, – мы с этим разберемся.

– Если Нора начнет меня искать, придется снова переезжать? – спрашиваю я.

– Вероятно, – как всегда искренне, говорит Мэйсон.

И только в этот момент, почувствовав в животе противный холодок, я понимаю, насколько не вымышленной стала моя жизнь. Я хочу остаться в Омахе навсегда. Мне очень нравится Одри, и к Мэтту я испытываю самые настоящие чувства.

Столкнувшись лицом к лицу с потенциальной возможностью смены места жительства, я как никогда хочу осесть на одном месте, остаться там, где мне хорошо.

После часа дня я сажусь за свой старенький компьютер, с нетерпением ожидая, когда же он наконец соизволит загрузиться. Естественно, таскать в школу сверхсовременную шпионскую технику я не могу, поэтому, в отличие от Мэйсона и Кэйси, я пользуюсь тяжелым, как кирпич, и шумным, как взлетающий аэроплан, ноутбуком, которому уже несколько лет.

В небольшом частном отеле, где мы остановились, есть вай-фай, но сигнал слабый. Мой допотопный ноутбук к тому же, даже найдя Интернет, открывает страницы так долго, что впору повеситься. Однако после долгих мучений связь кое-как налаживается, и я, открыв окошко чата, ввожу логин и пароль, который Мэйсон заставляет меня менять каждый месяц. Зайдя в систему поиска, я вбиваю ник, которым пользуется Одри – QueenMcKean, чтобы посмотреть, нет ли ее в списке активных пользователей. Зеленой точки рядом с ее номером нет – Одри в оффлайне.

Тяжело вздохнув, открываю почту. Выбрав пункт «новое письмо», набираю в строке адреса несколько букв, пробуждая к жизни утилиту автозаполнения, дописывающую за меня адрес.

То: [email protected]

Subject: странная ночь.

Привет, Од.

Как тебе такое: пишу из гостиничного номера в Канзас-Сити. Родители собирались сюда на выходные и хотели оставить меня дома, но в последнюю минуту передумали. Посмотрели, наверное, фильм о подростке, устроившем дома вечеринку, как только родители отправились в отпуск, и решили на всякий случай взять меня с собой. Естественно, я не собиралась ничего устраивать.

Еще раз прошу прощения за то, что устроила в торговом центре. Мне показалось, ты по дороге домой была сама не своя. Ты злишься на меня или что? Я попросила вас уйти вместе со мной, но мне казалось, в этом нет ничего ужасного. Хотя, если тебя это задело, я еще раз прошу прощения.

В любом случае спасибо за хороший вечер, и передай Мэтту мою благодарность. Ладно уж, признаюсь, ты была права – он мне немножко нравится. Я сейчас здесь, в номере, за компьютером, и мне не так стыдно говорить об этом. Надеюсь, тебя не стошнит от того, что кто-то находит твоего брата привлекательным. Но ты же первая сказала, что мой папа симпатичный, так что теперь мы квиты.

Дэйзи.

Нажав кнопку «отправить», я слежу за тем, как письмо перемещается из папки «исходящие» в папку «отправленные». Затем, соскочив с кровати, беру из сумки туалетные принадлежности, нахожу пижаму и отправляюсь в ванную готовиться ко сну. Вернувшись, я понимаю, что на дворе глубокая ночь, и лезу в почту, расстраиваюсь тому, что ответа на письмо нет. Были случаи, когда Одри посылала мне письма и позже, а теперь я начинаю думать, что она и вправду за что-то на меня злится.

Забравшись под накрахмаленные до хруста простыни, я от выпитой колы, чрезмерного количества адреналина в крови и общего ощущения путаницы в жизни еще долго не могу уснуть.

Проспав в общей сложности часа три, показавшиеся мне всего лишь парой минут, я просыпаюсь от звонка мобильного телефона. Звук сигнала так меня бесит, что хочется выбросить телефон в окно. Пересилив себя, я перекатываюсь на бок, беру трубку в руки и нажимаю кнопку отбоя, намереваясь спать дальше, но через десять минут кто-то стучит в дверь номера.

– Дэйзи, ты уже встала? – доносится до меня сквозь стену приглушенный голос Мэйсона.

– Да! – рычу я, чувствуя себя абсолютно измученной.

– Не будь такой ворчливой, – говорит Мэйсон.

– Буду! – кричу я.

Мэйсон не отвечает.

Щурясь от бьющих в окна солнечных лучей, я выбираюсь из кровати и отправляюсь в ванную, зацепившись по дороге за шнур зарядки ноутбука. Упав с глухим стуком на грязный ковер, я остаюсь лежать, гадая, какие еще гадости приготовил мне начинающийся день.

В конце концов, собравшись с духом, я все-таки умудряюсь принять душ, после которого мне становится немного лучше, однако вскоре настроение окончательно портится, так как я вспоминаю, куда нам сегодня предстоит отправиться.

Мы идем домой к Вэйду.

С тех пор, когда я в последний раз – также не по своей воле – приезжала в Канзас-Сити, семейство Циммерманов переселилось, очевидно, в еще более просторный дом – и это для трех-то человек, так как район, по которому мы едем, мне незнаком.

По сравнению с тем местом, где живут Одри и Мэтт, обстановка весьма претенциозная. Здесь и там большие дома стоят на значительном расстоянии от улицы. На широких подъездных дорожках играют дети. Разница в том, что здесь все дома новые, похожи друг на друга и, несмотря на усилия хозяев, особой индивидуальностью не отличаются. К примеру, заметив, как почтальон подходит к огромному общему металлическому шкафу для корреспонденции с секциями для каждой семьи, я понимаю, что милых индивидуальных почтовых ящиков у здешних жителей нет. Казалось бы, что здесь ужасного? Однако это обстоятельство почему-то раздражает меня.

Словно прочитав мои мысли, Меган присылает сообщение на телефон.

«Ты где?»

«В КС».

«Ужас!»

«Да. Мэйсон меня заставил».

«Сочувствую тебе, детка. Я знаю, как тебя бесит Вэйд. Держись там, ладно? Я в твою честь напишу сегодня еще один пост. И подарю тебе что-нибудь из своего гардероба. Хорошо?»

«ЧУДЕСНО».

«Целую, люблю».

«И я тебя».

В этот момент мы подъезжаем к жилищу, которое можно описать как увеличенную копию домика Барби, разве что не розовую. Стоящий у дверей «Порше» довершает картину. На номерной табличке красуется аббревиатура «ШКС ПИ».

ШКС… Это Школа Канзас-Сити, что ли?

– Это что, машина Вэйда? – спрашиваю я вслух.

– Да, наверное, – отвечает Мэйсон. – Вон, на стекле пропуск на школьную стоянку.

Да уж, думаю я, наблюдательности Мэйсону не занимать.

Я рычу от негодования.

– Дэйзи, будь умницей, – тихо говорит мне Мэйсон, когда мы подходим к крыльцу, и нажимает кнопку звонка.

– Хорошо, как скажешь.

Вэйд Циммерман – здоровяк с квадратной головой, такой же челюстью и плечами. Ростом выше Мэйсона, кожа гладкая, волосы коротко острижены, зубы белые, по большей части ровные. Нос свернут на сторону. Этот нюанс мог бы добавить ему привлекательности, если бы он не любил рассказывать всем, как он сломал его, упав с механического быка… продержавшись восемь секунд, естественно. Девочки, которым нравятся шовинистически настроенные мерзавцы, или, может быть, даже взрослые женщины, падкие на молодых мальчиков, могли бы найти Вэйда привлекательным, но я к их числу не принадлежу.

Внутренний радар, безошибочно определяющий пошлость, зашкаливает сразу после того, как мы входим в дом. На Вэйде… безрукавка. Я не шучу. Не сексуальный свитер без рукавов, из тех, что продают, к примеру, в «J. Crew», а шерстяная безрукавка, какие носят престарелые политики.

– Рад снова тебя видеть, Дэйзи, – говорит Вэйд, протягивая руку для пожатия. Жест кажется мне таким претенциозным, что я с трудом сдерживаю желание закатить глаза к потолку или ответить с фальшивым британским акцентом.

– Рада тебя видеть, – бормочу я в ответ.

– Как тебе новая школа? – спрашивает он. Ну почему Вэйд постоянно говорит, как будто ему сорок семь?

– Хорошая, – отвечаю я. – А откуда у тебя «Порше»?

– О, тебе она понравилась? – спрашивает Вэйд. – Родители подарили на день рождения. Я на ней езжу на тренировки, – добавляет он, пожимая плечами.

– Прикольная, – говорю я, хотя на самом деле так не думаю. Очень хочется сказать, что он самодовольный нахал, но вместо этого я задаю вопрос о непонятных буквах на номерном знаке.

– А что значит «ПИ»?

Вэйд громко хихикает: «Ха, ха, ха, ха». Смехом это назвать нельзя; я вообще сомневаюсь, что он когда-нибудь смеется от души.

Успокоившись, он объясняет, чем был вызван приступ веселья.

– Это значит «Профессиональный игрок», – говорит Вэйд. – Ребята дали мне такое прозвище за талантливую игру в нападении. Словом, это означает, что меня ценят в команде. Хотя это все не очень серьезно.

Несерьезно?

Вэйд неумело делает вид, будто смущен, но у него это крайне плохо получается. На физиономии не отражается ничего, кроме гордости и самолюбования.

Он предельно самолюбив.

– Круто, – говорю я, снова откровенно лицемеря. Мэйсон попросил меня быть вежливой, и я по мере сил пытаюсь оставаться в рамках приличия.

Поговорив о пустяках, выслушав несколько тупых шуток и, конечно же, очередную историю о том, как скауты специально приходили на матч, чтобы полюбоваться игрой Вэйда, я попадаю в кабинет на первом этаже дома Циммерманов, где у меня появляется возможность выйти в Интернет, пока Мэйсон и Кэйси работают. Войдя в почту, я ищу во «Входящих» ответ от Одри, но его нет. Дав себе слово не расстраиваться, я перехожу на страницу нашего с Меган блога и пишу пост об автомобилях для подростков: какие модели приемлемо дарить детям, а какие покупать им не стоит ни под каким видом. Закончив, я отвечаю на предыдущую рецензию Меган на свежий ролик, получивший наибольшее количество просмотров на YouTube. В тот момент, когда я нажимаю кнопку «опубликовать», Мэйсон кладет руку мне на плечо.

– Ай! – вскрикиваю я, выпрыгивая из кресла от неожиданности. Мэйсон, подняв ладони вверх, отступает.

– Прости, я думал, ты заметила, что я вошел, – говорит он, сдерживая смех.

– Ты ходишь как ниндзя. Как я могла заметить?

Услышав это, Мэйсон разражается хохотом, и я, в свою очередь, понимаю, что не могу смотреть на него строго. Мэйсон редко смеется, и наблюдать это явление мало кому удавалось. Услышать его смех – все равно что присутствовать на комедийном шоу и увидеть, как комик, выйдя на мгновение из роли, радуется особо удачной шутке. Словом, это мало кому известно, но смеется Мэйсон заразительно.

– Я хотел удостовериться, что ты здесь во всем разобралась, – говорит он, указывая рукой на монитор и прочую технику, когда мы оба наконец приходим в себя.

– Да, спасибо, разобралась, – отвечаю я, садясь в кресло.

– Отлично. Я рад. Дело в том, что мы начинаем, и в течение ближайших трех часов перерыва не будет, – объясняет Мэйсон.

– Ну, хорошо, – говорю я.

Мэйсон поворачивается к двери и собирается уходить, но я его останавливаю.

– Подожди, – прошу я.

Он поворачивается и смотрит на меня, ожидая продолжения.

– Знаешь, – говорю я, – кажется, я привязалась к Омахе.

Сказав это, я испытываю облегчение, как будто таскала на плечах большой груз и сбросила его. Услышав ответ Мэйсона, я радуюсь еще больше.

– Дэйзи, ты адаптивная девушка, и это твое качество очень ценно для проекта, – говорит он. – И если бы ты потеряла способность привязываться к местам и людям, я бы забеспокоился. Честно говоря, мне отрадно это слышать.

– Надеюсь, нам не придется оттуда уезжать.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы этого не случилось.

Я провожаю Мэйсона улыбкой, а когда он уходит, сижу за компьютером Вэйда, размышляя над тем, что он сказал. Приятно, что он испытывает какие-то чувства и относится ко мне как к человеку, но не факт, что от этого будет какая-то польза. Я слышала, что Бог любит Мэйсона, но принимать решения все равно прерогатива Бога.

Если он скажет, что мы должны переехать, Мэйсон ничего не сможет с этим сделать.

Если Бог прикажет переезжать, мы переедем.

11

За обедом взрослые предлагают нам с Вэйдом куда-нибудь сходить вечером. Судя по натянутой улыбке и сжатым до зубовного скрежета челюстям, Вэйду эта мысль нравится еще меньше, чем мне. Когда мистер и миссис Циммерман встают, чтобы убрать со стола опустевшие тарелки и подать десерт, Вэйд, засунув руки под стол, отсылает кому-то текстовое сообщение, а Мэйсон наклоняется ко мне, чтобы пошептаться.

– Я действительно думаю, тебе стоит это сделать, – говорит он.

– Но я собиралась полежать в номере и посмотреть кино, – протестую я и добавляю, осторожно показывая на Вэйда большим пальцем, чтобы он не заметил, если вдруг случайно вскинет голову. – Ты же знаешь, что я думаю о…

– В этом-то все и дело, – объясняет Мэйсон. – Может быть, вам просто нужно получше узнать друг друга. Мне кажется, у тебя должны быть друзья, это важно. А Вэйд, по крайней мере, знает о твоем прошлом. С ним ты можешь поговорить об этом.

Мэйсон многозначительно смотрит на меня, очевидно, желая напомнить, что говорить о проекте с Одри или Мэттом нельзя.

– Да, все бы хорошо, но именно об этом он говорить отказывается, – бормочу я под нос.

– Тебе понравится, – шепчет Мэйсон напоследок и отсаживается подальше, недвусмысленно давая понять, что разговор окончен. Миссис Циммерман возвращается к столу с кофейником; за ней, неся пирог, следует мистер Циммерман.

– Кто любит чернику? – спрашивает миссис Циммерман. Это мои любимые ягоды, но сейчас, оказавшись перед необходимостью провести вечер с Вэйдом, а не с Одри и Мэттом в Омахе, как хочется мне, я не могу радоваться даже пирогу с черникой.

Через час я еду на бешеной скорости в одной из тех машин, которые не стоит дарить тинейджерам, слушая на чудовищной громкости какую-то ужасную помесь рэпа и кантри, от всей души жалея о том, что так и не научилась добиваться выгодных для себя условий в переговорах с Мэйсоном. Когда очередная шумная композиция наконец оканчивается, я, пользуясь кратким затишьем, выключаю магнитолу. Вэйд смотрит на меня так, словно я влепила ему пощечину, но включить музыку снова не пытается.

– Так какие у нас планы на вечер? – спрашиваю я.

– Я хотел посидеть с друзьями и своей девушкой на поле. Потом отправимся на вечеринку.

Мне приходится укусить себя за язык, чтобы не рассмеяться – слишком уж просто и легко он переключается от одной жизни к другой. Из него бы вышел отличный Апостол – если бы он, конечно, не стеснялся участия в проекте. Хотя как знать, быть может, он изменил свое отношение к нему. Мы давно не говорили об этом. Нужно попробовать еще раз.

– И как проходит тестирование? – спрашиваю я.

– Да неплохо, – отвечает Вэйд, – знаешь ли…

– Понятно. И на какой стадии вы остановились?

– Завершили исследование физического состояния, – говорит Вэйд.

Судя по тону, он не слишком горит желанием поддерживать этот разговор, но и открытого неприятия я не улавливаю. Решаю взять быка за рога и задать вопрос в лоб:

– Вэйд, а скажи мне, ты помнишь какие-нибудь подробности автобусной катастрофы?

Вэйд резко поворачивается ко мне и не смотрит на дорогу так долго, что я начинаю опасаться, как бы он не разбил свой «Порше». Наконец, придя в себя, он вспоминает о необходимости уделять внимание управлению автомобилем и отворачивается.

– Не помню, – говорит он, прежде чем снова включить музыку. На протяжении всего остатка пути Вэйд старательно меня игнорирует.

Выясняется, что «поле» вовсе не какой-нибудь бар для хипстеров из даунтауна. Слово, что я приняла за название заведения, оказывается, имеет непосредственное отношение к полю, по которому бегают игроки во время матча. Словом, это самый настоящий футбольный стадион под открытым небом.

И это ужасно.

Мы сидим на верхнем ярусе передвижных трибун с девушкой Вэйда по имени Бритни и с его друзьями Нэйтом и Колином. Солнце почти уже скрылось за горизонтом, но мне не холодно, хотя на мне тонкие джинсы и футболка без рукавов.

– Ты не напомнишь еще раз, где вы познакомились с моим парнем? – спрашивает Бритни ревнивым тоном, прихлебывая непонятную бурду из бокала, от которой ее передергивает.

– Ее отец друг моего отца, – быстро отвечает за меня Вэйд. Он смотрит на меня с улыбкой, но в глазах я вижу предупреждение: осторожней с разговорами.

– А, точно, – говорит Бритни, перебрасывая за плечо прядь шелковистых черных волос и попадая мне при этом по лицу.

Колин и Вэйд сидят напротив нас с Бритни, а Нэйт, слишком молчаливый на мой вкус, на четыре ряда ниже и в стороне.

Колин, мускулистый блондин с голубыми глазами, улыбается мне. Он смазлив, но до Мэтта ему далеко. С одной стороны, Колин обычный парень, каких немало в каждом районе, с другой – для типичного юноши он слишком красив. Увидев такого парня, трудно поверить, что он живет в том же городе, что и вы; увидев Мэтта, поражаешься тому, что вы с ним живете на одной планете.

Колин настолько недвусмысленно пытается меня склеить, что мной овладевает легкое отвращение.

– Я еле выбрался сегодня, – сообщает он, стараясь говорить нарочито басовитым голосом. Оглянувшись, я замечаю, что Вэйд и Бритни целуются взасос. Прямо рядом с нами. Я быстро отворачиваюсь. – Но я чертовски рад, что смог приехать, – продолжает Колин, разглядывая меня. – Так приятно с тобой познакомиться.

– Спасибо, – говорю я, отодвигаясь подальше. Чтобы не наблюдать публичное проявление чувств, происходящее по правую руку, я смотрю, как Колин потягивает из бокала алкоголь. Мне не нравится даже, как он пьет.

В конце концов Бритни и Вэйд отрываются друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, и я радуюсь тому, что они сделали перерыв: неприятно сидеть в тишине, прислушиваясь к чмоканью и слюнявым поцелуям. Кроме того, мне скучно.

Я смотрю на красную жидкость в моем бокале. Мэйсон сказал бы, что, судя по виду, она способна вышибить мозги любому, но, кажется, общество Вэйда и его друзей для меня опасней выпивки. И между прочим, прийти сюда меня заставил именно Мэйсон. Пожав плечами, я одним глотком осушаю бокал.

– Еще налить? – спрашивает Бритни, которая, видимо, стала уважать меня несколько больше. Она берет термос и встряхивает его.

– Конечно, – говорю я. – Наливай.

Бог знает, сколько времени спустя я, проснувшись, обнаруживаю себя лежащей на вонючем ковре в полутемной комнате, освещенной лишь одним красным светильником. Откуда-то доносится музыка, до предела наполненная чудовищными басами. Где я, совершенно непонятно, но в первые несколько минут после пробуждения меня это даже не интересует. Все, кроме собственного самочувствия, отходит на второй план. А чувствую я себя плохо.

Вернее, отвратительно.

Я потею и мерзну одновременно. Если бы я могла пошевелиться, чем-нибудь накрылась бы. Голову хочется отрубить, так она болит. Еще лучше – свернуться в клубок и умереть, если, конечно, я еще не умерла. Чтобы проверить это, щипаю себя за руку.

Постепенно, кусками, ко мне возвращается память.

Вспоминаю, как бегала по футбольному полю за Бритни.

Поспорив с Колином, пила пиво из бочки с краном, стоя на голове.

Пела под караоке с Колином «Без кислорода» Джордин Спаркс…

Зажала в углу на танцполе Вэйда и пыталась силой заставить его рассказать, почему он не хочет говорить о проекте.

«Да какого черта»? – вопила я. Вспомнив, как он вытирал лицо, когда я его наконец выпустила, с ужасом понимаю, что, видимо, брызгала слюной во время разговора.

Не выдержав позора, начинаю стонать, лежа на чужом полу. Облизав губы, понимаю, что они пересохли и потрескались. Во рту остается привкус алкоголя с сахаром – и еще чего-то. Возможно, я ела хот-дог. Где-то рядом куча блевотины, но я даже не пытаюсь отодвинуться или хотя бы посмотреть, где находится источник вони. Неожиданно басы усиливаются – кто-то, похоже, открыл дверь в комнату.

– Мне кажется, это здесь, – произносит мужской голос. – Подожди-ка.

Парень вошел в комнату – слышно, как он шаркает ногами по ковру, пытаясь что-то найти в полутьме. Я стараюсь не дышать, потому что не знаю, можно ли здесь находиться или нет. Он подходит совсем близко, и я, вытянув пальцы правой руки, касаюсь подошвы его ботинка. Заметив меня, парень испуганно вскрикивает.

– Черт! Ты меня напугала!

– Прости, – бормочу я, шевеля сухими губами.

– Что ты здесь делаешь?

– Отдыхаю.

– И давно ты тут отдыхаешь?

Я пожимаю плечами.

– Э… ну, ладно. Лежи, раз нравится, – говорит парень, пятясь к двери. – Или, может, кому-нибудь позвонить?

– Нет, спасибо, я уже позвонила своей подруге Одри, – отвечаю я.

Разве я ей звонила? Что-то не помню, чтобы я с ней говорила.

– А, отлично, – говорит парень, осторожно отступая, чтобы не задеть мое распростертое тело. – Я попрошу швейцара проводить твою подругу. Скажу ему, где тебя искать.

Я больше ничего не говорю, потому что снова проваливаюсь в сон.

Через три минуты или три часа я просыпаюсь, чувствуя, что меня кто-то трясет. Мне хочется протестовать: свернуться в клубок и ударить ногой того, кто нарушает мое забытье, но я даже сказать ничего не могу – губы не слушаются. Тело превратилось в неподвижную колоду. Кто-то, я не вижу кто, не говоря ни слова, поднимает меня, выносит на улицу, кладет в машину и куда-то увозит.