Текст книги "Шестая жизнь Дэйзи Вест"

Автор книги: Кэт Патрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

38

– С кем ты разговариваешь? – спрашиваю я Мэйсона, входя в кухню на следующее утро. Одной рукой он прижимает к уху телефон, а в другой держит чашку с кофе. Он сердито смотрит на меня, показывая, что не хочет, чтобы я мешала ему разговаривать, и укоризненно качает головой. – Если это Дэвид, попроси его, пожалуйста, прислать мою сумку, – шепчу я.

Мэйсон великолепно владеет искусством делать несколько дел сразу: услышав мою просьбу, он поднимает большой палец, показывая, что все понял и передаст ее Дэвиду. Я засовываю кусок хлеба в прорезь тостера и жду, когда он приготовится, а потом, за неимением джема, намазываю на него какую-то субстанцию, смахивающую на сливочное масло, надеясь в душе, что дело не кончится смертельным пищевым отравлением.

Сев за стол, я жую хлеб и наблюдаю за Мэйсоном, пытаясь воздействовать на него на уровне воли, чтобы он не забыл передать Дэвиду просьбу насчет сумки с учебниками. Неожиданно, когда я уже пребываю в уверенности, что он все забыл, Мэйсон добирается до этого пункта.

– Спасибо за лабораторное оборудование, – говорит он. – Могу я попросить тебя еще об одном небольшом одолжении?

Он делает паузу, чтобы послушать, что говорит ему Дэвид.

– О, да, спасибо. Дэйзи просит прислать ее сумку со школьными учебниками. Красная такая, с черно-белой нашивкой на лицевой стороне. Думаю, она в ее спальне… Не вешай трубку.

Мэйсон смотрит на меня.

– Да, справа от стола, – подсказываю я.

Мэйсон объясняет Дэвиду, где искать сумку, потом говорит, что подождет, пока тот дойдет до спальни.

– Нет, справа от стола. Да, посмотри там, – добавляет он после паузы.

Я откусываю от тоста еще один кусок и жду подтверждения того, что сумка будет отослана. Однако Мэйсон, продолжая разговаривать с Дэвидом, смотрит на меня.

– Странно, – говорит он. – Неужели из дома ничего не пропало, кроме школьной сумки с книгами? Очевидно, это значит, что в дом проник кто-то посторонний.

Тут ты ошибаешься, думаю я, чувствуя, как внутри все холодеет. Приходится отложить тост в сторону – есть больше не хочется.

Теперь мне понятно: причиной вторжения стало дело № 22.

И в дом проник вовсе не посторонний.

Мало того, это был Бог собственной персоной.

Когда Мэйсон заканчивает разговор с Дэвидом, я успеваю перехватить его, прежде чем он убежит из комнаты.

– Нам есть что обсудить, – говорю я со всей возможной серьезностью, и мне, похоже, удается привлечь его внимание. – И с Кэйси тоже.

– Ладно, – произносит Мэйсон с озабоченным видом. – У тебя все в порядке?

– Да нет, – отвечаю я. – Давай найдем Кэйси, и я объясню, в чем дело.

Когда мы все садимся за стол, я делюсь с моими опекунами тем, что знаю.

– Я уверена в том, что Бог убил Нору Фитцджеральд, – начинаю я, глядя в глаза сначала Мэйсону, потом Кэйси. Девушка-робот смотрит на меня с легким удивлением, которое, очевидно, следует принять за высшую степень проявления эмоций.

– Это весомое обвинение, Дэйзи, – говорит Мэйсон. – Почему ты так думаешь?

– Через несколько дней после того, как Нора увидела меня в торговом центре, я зашла в систему и обнаружила в общей директории папку с делом номер двадцать два, – объясняю я, не упоминая о том, что копалась в компьютере вместе с Мэттом.

Мэйсон смотрит на меня так, словно я только что объявила, что земля, по моему мнению, плоская.

– Не может быть, – говорит он. – Их всего двадцать одно.

– Да, так раньше и было, – возражаю я. – Но я обнаружила двадцать второе. Естественно, мне стало интересно, и я открыла файл, но имя того, на кого оно заведено, оказалось засекреченным. Город, в который был переселен объект, называется Франклин. Штат Невада.

– Понятно… – говорит Мэйсон.

Кэйси, очевидно, потеряв интерес к разговору, рассеянно смотрит на часы, решив, видимо, что ее понапрасну отвлекают от работы.

– Я рассказала об этом Меган, – говорю я. Кэйси неожиданно сердито смотрит на Мэйсона, желая сказать, очевидно, что он напрасно дал мне доступ к главному компьютеру.

– Дэйзи, с этого момента ты должна держать то, что видишь здесь, при себе, – говорит Мэйсон.

– Ладно, – отвечаю я. – Но дело не в Меган. В общем, мы покопались в Сети и нашли заметку в местной газете, в которой было написано о том, что Нора Фитцджеральд погибла в автомобильной аварии. А потом мы нашли ее новый аккаунт в «Фейсбуке». Они жива.

На этот раз Кэйси смотрит на меня с недоверием, желая, видимо, оспорить мои слова. Я снова рассказываю не все: роль Дэвида, помогавшего нам найти Нору, в этом деле, к примеру, осталась за кадром. Однако в целом факты остались фактами, я ничего не исказила. Решаю продолжить рассказ, предупредив возможные вопросы со стороны Кэйси.

– В общем, у нас с Норой состоялся разговор, – быстро говорю я. Пораженный Мэйсон сидит, выпрямив спину и раскрыв рот.

– Теперь ты понимаешь? – обращается к нему Кэйси. – Ты дал ей слишком большую свободу. Видишь, что из этого вышло?

– Нет, ребята, вы явно не видите самого главного, – продолжаю я с напором. – Дело в том, что Нору убили – и убили предумышленно, а затем перевели на нелегальное положение. И все из-за того, что она случайно увидела меня. Только вот правду ей не сказали. Она думает, что ее семья скрывается, потому что их включили в программу защиты свидетелей.

Кэйси закатывает глаза к потолку и резко встает.

– Меня ждет настоящая, серьезная работа, – говорит она, – поэтому я предоставляю тебе, Мэйсон, разбираться со всем этим, сумасшедшим домом.

Она выходит из комнаты, а Мэйсон долго, не произнося ни слова, смотрит на меня.

– Дэйзи, – говорит он наконец, – я вижу, что все это тебя сильно обеспокоило. Поэтому я хочу разобраться. Мне кажется, агенты, следившие за Норой, просто воспользовались создавшейся ситуацией, когда она попала в аварию. Кто-то из них позвонил по телефону, доложил о происшествии и получил указания воскресить Нору и перевести ее на нелегальное положение, решив тем самым все проблемы сразу. Нет ничего удивительного в том, что они, не желая раскрывать секреты проекта, скрыли от нее факт смерти. Не вижу, каким образом в это может быть замешан Бог.

– Я как раз собиралась об этом рассказать.

Прежде чем продолжить, я делаю глубокий вздох. Потом пытаюсь рассказать Мэйсону о своих догадках:

– Когда мы только приехали в Омаху, я пошла в аквариум. Там, в подводной галерее, мне встретился мужчина, который со мной заговорил. Он задал мне несколько вопросов, а потом исчез. Как он выглядел, я сказать не могу, помню только, что он шепелявил.

Сделав небольшую паузу, чтобы отдышаться, я продолжаю:

– Позже, когда Нора рассказывала мне об аварии, она сказала, что человек, вытащивший ее из машины, говорил как Даффи Дак. Он шепелявил. И, когда она рассказала мне подробности «спасения», мне показалось, что все это очень странно. Тот человек не спешил и вытаскивать ее не торопился. Вместо того чтобы набрать номер службы спасения, он позвонил «другу». Меня это удивило. Я подумала – а вдруг это один и тот же человек? Сначала я решила, что это был агент, но почему тогда он не сказал мне об этом, когда мы говорили с ним в подводной галерее? Единственным человеком, имевшим причины разговаривать со мной инкогнито, а потом убить Нору, был…

– Бог, – задумчиво произносит Мэйсон, заканчивая фразу за меня.

– Верно, – говорю я.

Мэйсон смотрит на меня с выражением, расшифровать которое я не могу.

– Что? – спрашиваю я.

– Да нет, ничего. Рассказ о шепелявом человеке напомнил мне… Хотя нет, ничего, – говорит Мэйсон, качая головой. – Что мог делать Бог в Омахе? Смысла ему приезжать туда, кроме как ради нас с Кэйси, я не вижу, а он никогда лично с агентами не встречается. Ему нечего было там делать.

– А кто может точно сказать, где он бывает и что делает? – спрашиваю я.

– Да, но он не убивает людей, – говорит Мэйсон тоном человека, пытающегося убедить самого себя в правоте своих слов.

– Раньше не убивал, – соглашаюсь я, – но ты же сам говорил, что в проекте произошли какие-то изменения, которые выбили тебя из колеи. Обновленная формула состава, к примеру, или постройка новой лаборатории. Или то, что Бог хочет, чтобы ты воскрешал новых людей…

– Да, я это говорил, – перебивает меня Мэйсон, – но мы тестируем лекарство, которое дает людям шанс вернуться к жизни, – мы не убиваем их. Я не могу поверить в то, что авария, в которой погибла Нора, была подстроена Богом.

– Тогда как ты объяснишь, что из дома ничего не пропало, кроме моей сумки, в которой лежали записи о том, что я тебе рассказала?

Мэйсон, улыбаясь, смотрит в сторону.

– Может, ты забыла ее в школе? – спрашивает он.

– Нет, не забыла, – решительно отвечаю я.

Телефон Мэйсона снова начинает звонить. Он отвечает и разговаривает так долго, что я уже почти сдаюсь и собираюсь пойти к себе наверх. Но я уже зашла так далеко. Мэйсон заканчивает разговор, и я делаю новую попытку.

– Мэйсон, в связи с чем ты вспомнил о шепелявом человеке? – спрашиваю я.

Мэйсон вздыхает.

– В связи с той автобусной катастрофой, – объясняет он. – В местных новостях было интервью с человеком, работавшим на бензоколонке в полумиле от моста. Полицейские искали потрепанный красный грузовичок. Человек, работавший на бензоколонке, сказал, что автобус упал в озеро из-за него. Он также заявил, что видел на своей станции этот пикап за десять минут до трагедии. Водитель остановился, чтобы купить лотерейный билет. По словам работника бензоколонки, водитель сказал: «Кажется, у меня сегодня удачный день».

Мэйсон делает паузу; я ожидаю продолжения.

– Парень с АЗС не мог описать водителя грузовичка. Сказал только, что тот шепелявил, – добавляет Мэйсон.

Не выдержав, я издаю изумленный вздох, и Мэйсон вздрагивает от неожиданности.

– Это правда? – спрашиваю я громким голосом.

– Дэйзи, успокойся.

– Это не совпадение, – говорю я. – Что, если и автобусная катастрофа – дело рук Бога?

– Прекрати, – резко обрывает меня Мэйсон, и на этот раз вздрагиваю я. – Если это так, значит, моя одиннадцатилетняя работа не имела ни малейшего смысла. Бог никогда не стал бы – это решительно невозможно – бесцельно убивать столько людей. Двадцать детей и девушку-водителя. Этого не было.

– Ладно, – говорю я. – Но ты бы мог по крайней мере сделать мне одолжение?

– Какое?

– Попроси Дэвида поискать папку с делом номер двадцать два, – говорю я. – Если она существует, он ее найдет. А если он ее найдет…

Я намеренно не заканчиваю фразу, чтобы придать словам особую значимость.

– Обещай мне больше никогда не заводить этот разговор, если Дэвид ничего не найдет.

– Я обещаю, если ты, в свою очередь, обещаешь дать ход делу, если он ее все-таки найдет.

Мэйсон звонит Дэвиду, а я иду наверх, в свою комнату. На меня нападает нервозность, и, чтобы избавиться от нее, я достаю письмо Одри. В ее аккуратном почерке есть что-то такое, от чего я сразу успокаиваюсь; у меня появилась привычка перечитывать его каждый раз, когда меня что-то тревожит.

Дэйзи, обещай сделать для меня две вещи.

Первая – простая: возьми мои вещи. ВСЕ. Даже если ты их потом выбросишь, унеси их из дома родителей (хотя у меня хороший вкус – ха-ха! – и ты их оставишь себе).

Ты же знаешь, что творится с теми, кто никак не может смириться. Они плачут над старыми футболками, которым грош цена. Мама та еще старьевщица; она никогда не выбросит их по своей воле. Самая страшная моя пижама будет надрывать ей сердце. Забери все вещи, Дэйзи. Сделай это для меня (и для своего гардероба).

Второе: позаботься о моем брате.

Он пытается быть сильным, крутым парнем. Думаю, он старается быть таким потому, что считает, будто все ожидают от него именно этого. И мы с ним такие близкие люди… То, что может случиться со мной, лишит его смысла жизни. Я знаю, он неравнодушен к тебе; прошу тебя, не оставляй его.

Так много хочется сказать, но мне пора ехать в больницу. Надеюсь, письмо никогда не попадет тебе в руки, но кто знает, что будет дальше. Хочу сказать тебе, что ты неповторимая, красивая и веселая, и я горжусь тем, что имею счастье называть тебя подругой. Лучшей подругой.

С любовью, Одри.

Одежду я забрала; в этом смысле последняя воля Одри выполнена в полной мере. Но вот что касается ее второй просьбы… боюсь, я не слишком преуспела в этом. Снова пишу Мэтту сообщение и, прождав еще полчаса и не получив ответа, начинаю думать, что, возможно, прошло слишком много времени и отношений уже не восстановить. Быть может, он уже не со мной.

Спустя почти шесть часов Мэйсон, постучав в мою дверь, объявляет, что завтра ему нужно лететь в Вашингтон, к высокому начальству, чтобы разобраться в последних подвигах Бога. Кэйси останется на время командировки со мной.

Выключив свет, я представляю себя лежащей рядом с Мэттом, и это немного меня успокаивает. И все же мысли об автобусной катастрофе и человеке без лица мешают уснуть. Засыпаю я уже под утро и просыпаюсь только в одиннадцать часов.

Выйдя из спальни, я обнаруживаю, что в доме никого нет.

Все уехали.

39

Сидя за миской со старушечьими кукурузными хлопьями, я испытываю все большую тревогу по поводу поездки Мэйсона в Вашингтон. Перебирая в уме возможные последствия, я нервно барабаню пальцами по крышке стола.

Худшее, что может произойти: Бог окажется виновным в ужасающих преступлениях. В таком случае никто не захочет заменить его у штурвала проекта, зашедшего в такие опасные воды, и мир, каким я его знаю, развалится на куски. Проект закроют, а «Воскрешение» будут тестировать на новых подопытных, согласившихся на участие в добровольном порядке. Рассерженные ребята из «автобусной группы» будут выступать в прессе; газеты обвинят правительство в сокрытии информации о суперлекарстве; правительство будет лгать и говорить, что никакого лекарства не существует. «Воскрешение» станет мифом; доступ к нему будет закрыт.

Даже для меня.

Если проект, объединяющий нас, закроют, что будет со мной и Меган? Или со мной и Мэйсоном, например? Где я буду жить?

Отбросив мысли о предполагаемой бездомности, я обдумываю более позитивный сценарий.

В лучшем случае действиям Бога найдется какое-то разумное объяснение и проект останется таким, каким был. Ребята из «автобусной группы», и я в том числе, останутся в числе подопытных еще на девятнадцать лет, после чего, если с нами не случится ничего серьезного, Комиссия по контролю за лекарственными препаратами и пищевыми добавками даст «Воскрешению» официальное одобрение, и лекарство найдет публичное применение – поначалу, вероятно, среди строго ограниченного круга лиц. Возможно, первыми доступ к нему получат военные. Затем, осторожно и постепенно, его сделают доступным для всех людей, и оно спасет новые жизни.

И тем не менее что-то в этом позитивном сценарии мне не нравится. События последних нескольких месяцев заставили меня иначе взглянуть на вещи; смогу ли я, зная о проекте столько, сколько сейчас, относиться к нему, как прежде? Смогу ли, изучив дела тех, кого не удалось спасти при помощи «Воскрешения», и зная, что традиционные меры из арсенала реаниматологов к ним не применялись, смириться с этим фактом? Смогу ли я так же любить родителей Гэйвина, навещая его в Нью-Йорке, зная, что они похитили его у биологической матери? Буду ли я, вспоминая Одри, чувствовать, что сделала для нее все возможное?

Смогу ли я, глядя в глаза Мэтту, чувствовать, что он в безопасности?

За неимением утешительных ответов на мучащие меня вопросы я холодею от страха, хотя в пекле под названием город Ад, штат Техас, ужасно жарко, а на мне, кроме ночной рубашки, ничего нет. Встав из-за стола, я иду к кухонной раковине, засовываю голову под кран и решаю пока больше не думать о поездке Мэйсона. Он, наверное, еще даже не улетел, да и встреча, очевидно, назначена на завтра. Позже у меня еще будет время поволноваться.

Пока же я решаю сфокусироваться на наших с Мэттом отношениях.

Первым делом я проверяю, не ответил ли он на сообщения или на письмо. Затем, убедившись, что ответа нет, я набираю его номер.

– Привет, – отвечает он, как будто ожидал звонка.

– О, привет, – удивленно говорю я, так как была уверена, что услышу стереотипный ответ сервиса голосовой почты. Взглянув на часы, я понимаю, что сейчас в школе большая перемена, время идти на завтрак.

С минуту мы оба молчим. Я гадаю, может ли Мэтт вспоминать в этот момент нашу последнюю встречу, потому что сама я думаю именно об этом.

– Где ты? – спрашиваю я, осознав, что, кроме его голоса, в трубке ничего не слышно.

– На кухне, – отвечает Мэтт. – А ты где? В школе тебя не было.

– В Техасе, – отвечаю я.

– Что? Зачем?

– Долгая история, – объясняю я. – С проектом творится что-то странное. Я не хотела бы говорить об этом сейчас.

– Ладно.

Пауза.

– Мэтт, я хотела… – Осознав, что и сама не знаю, чего я хотела, обрываю себя на полуслове. – Ты получил мое письмо?

– Да, – тихо говорит он. – И сообщения тоже. – И вдруг, когда я уже жду от него извинений за то, что он не ответил вовремя, Мэтт просто говорит: – Спасибо.

– Не за что.

– Спасибо еще и за эту идею со стихами для Одри, – продолжает Мэтт.

– Я не думала, что все будут делать это со мной, – говорю я. – Просто хотелось ей что-нибудь подарить.

– Я понимаю, – отвечает Мэтт. – Я тебя понимаю.

– Мне ее не хватает, – тихо признаюсь я. Мэтт молчит. Слышно, как его мама, пришедшая в кухню, что-то ему говорит.

– Слушай, мне пора, – произносит наконец Мэтт. – Давай я позже перезвоню.

– Да, конечно, – говорю я, с трудом скрывая охватившее меня разочарование.

– Ладно. Позже. Пока.

С этими словами Мэтт, не дав мне даже попрощаться, кладет трубку.

40

Смотрю на часы на экране телефона: через несколько минут вылетает самолет Мэйсона. По крайней мере, скоро Кэйси вернется из аэропорта и мне будет не так одиноко. Хотя, конечно, Кэйси, даже когда она рядом, едва ли может составить компанию.

Мысль о том, что я чем дальше, тем больше теряю Мэтта, мучает меня. Сидеть в спальне невыносимо, и я, взяв книгу, сбегаю вниз по лестнице. Я предполагала завалиться на потрепанную кушетку в гостиной, но потом, передумав, отправляюсь в заднюю часть дома. Там через большое окно видна полоска деревьев на границе участка, служащая своего рода изгородью. Под одним из них, в середине, я замечаю тенистое местечко и решаю отправиться читать туда. Хочется глотнуть свежего воздуха.

Беру одеяло, открываю дверь черного хода, пересекаю патио и спрыгиваю в траву. В других областях страны уже идет снег, а здесь все еще двадцать с лишним градусов тепла. Странно находиться в таком месте, где совсем не ощущается смена времен года. Чем дальше я отхожу от дома, тем выше становится трава. Возле деревьев она уже по лодыжку. Бросив одеяло на землю, я сажусь и прислоняюсь спиной к шершавому стволу.

Взяв в руки книгу, я делаю попытку читать, но меня отвлекает все на свете, и сколько я ни силюсь, вникнуть в смысл написанного не могу. Перечитав первую страницу три раза, я сдаюсь. Кладу книгу на одеяло, откидываю голову назад и закрываю глаза. Как раз в тот момент, когда я начинаю дремать, у меня звонит телефон, и я подскакиваю от неожиданности. Вытащив его из кармана, я смотрю на экран и с удивлением обнаруживаю, что звонит Мэтт.

– Ты перезвонил, – удивляюсь я, нажав кнопку приема.

– Я же обещал, – мягко напоминает он. – Ты думала, я не перезвоню?

– Нет… – признаюсь я.

– Прости, – говорит Мэтт. – Я жалею о том, что не отвечал на письма и не звонил. Тяжко было. Но после того как мы поговорили с тобой недавно, я осознал, что ты – единственный человек, дающий мне облегчение.

От удивления я закрываю рот рукой и дальше говорю, прижав пальцы к губам.

– Ничего себе.

– Что?

– О, прости, – говорю я, убирая руку от лица. – Я сказала «ничего себе». Дело в том, что я чувствую по отношению к тебе то же самое. В смысле, если бы мы все время были рядом, мне было бы легче.

– Да, я понимаю, – говорит Мэтт. – В смысле, ты ведешь самую безумную жизнь из всех моих знакомых, но в твоем присутствии я становлюсь спокойным и рассудительным.

В течение нескольких секунд мы прислушиваемся к дыханию друг друга.

– Хочешь поговорить об Одри? – спрашиваю я.

– Не очень, – отвечает Мэтт. – Родители заставляют меня ходить к психиатру. Там я все время только и делаю, что говорю об Одри.

– Понимаю, – говорю я, желая сменить тему. – Значит… ты сейчас поедешь назад, в школу?

– Не сразу, – отвечает Мэтт. – Я отвез маму на встречу и заехал домой. Ее машина в сервисе. Так что заберу маму, отвезу домой и поеду в школу. Часть следующего урока я пропущу, но не все. Половина урока не имеет значения после того, что я уже пропустил.

– Да уж, – тихо соглашаюсь я.

Снова воцаряется тишина.

– Мама скоро позвонит, и мне нужно будет уезжать, – говорит наконец Мэтт.

– Да, конечно, нет проблем, – быстро соглашаюсь я.

– Но я перезвоню, обещаю, – говорит Мэтт с легким налетом игривости в голосе.

– Да уж, перезвони.

Пауза.

– Я помню, ты сказала, что не хочешь говорить об этом, но у тебя правда все в порядке? – спрашивает Мэтт. – Ты иногда так внезапно уезжаешь, и теперь вот вы в… Я забыл, где вы?

– В Техасе, – произношу я, чуть ли не стоная. – Да, все в порядке. Есть некоторые проблемы, но надеюсь, скоро все прояснится. Спасибо, что спросил.

– Да не за что, – говорит Мэтт.

Кажется, в его голосе проскользнуло что-то похожее на разочарование. Вероятно, он хотел, чтобы я рассказала о своих делах подробнее.

– Так что там, в Техасе? – продолжает он.

– Отвратительно, – говорю я. – Особенно там, где мы.

– А мне всегда казалось, что в Техасе здорово.

– Может, где-то и здорово, – соглашаюсь я, – но не в Хэйесе. Здесь, кроме жары, ничего нет.

– Жара – это круто, – шутит Мэтт. Я вытираю лоб тыльной стороной ладони.

– Жара здесь действительно, крутая! – усмехаюсь я. – Потею, как свинья!

Мэтт смеется. Я так люблю его смех, до боли. На какое-то время настроение улучшается. Мы начинаем болтать, обсуждая, действительно ли свиньи потеют сильнее других, и в течение нескольких минут разговор кажется таким нормальным, что я, осмелев, выпаливаю то, что крутилось на языке уже долго:

– Я хочу быть твоей девушкой!

– Я тоже хочу быть твоим молодым человеком, – отвечает Мэтт без колебания или напряжения.

– Что нужно для этого сделать? – спрашиваю я.

Мэтт в течение нескольких секунд обдумывает вопрос.

– Думаю, то же, что и раньше? В смысле, мы и так уже вместе. Если мы хотим этого, то будем вместе и дальше. Хоть ты сейчас и в Техасе.

– Значит, мы с тобой официально встречаемся, – произношу я, чтобы услышать, как это звучит, и оценить на слух.

– Если честно, мне кажется, что мы встречаемся уже не первый день, – говорит Мэтт. – По крайней мере, с того момента, когда мы впервые поцеловались.

В животе появляется отчетливый холодок, и я улыбаюсь так широко, что даже щеки начинают болеть.

– Жаль, нельзя сейчас поцеловаться. Так здорово было. И не только в тот раз.

– Мне тоже жаль.

– Но, Мэтт?

– Да?

– Знаешь, хорошо что мы не… ну, ты знаешь…

– Да, знаю, – говорит он и тут же быстро поправляется: – Нет, я думаю, это было бы прекрасно. Просто я рад, что мы не сделали это в такой ужасный день. Впечатление было бы слегка… подпорчено.

Мэтт говорит в точности то, что я сама думаю. Хочется немедленно рвануть к нему, чтобы быть вместе, но способа попасть туда просто не существует. Остается только утешиться, сказав, как я его люблю. Мне ужасно хочется произнести эти слова вслух, чтобы он их услышал.

Я открываю рот, чтобы сделать это, но в этот момент телефон Мэтта начинает пищать.

– Повиси секундочку, – просит он. – Я думаю, это мама.

– Давай, – отвечаю я.

Мэтт переключается на вторую линию, а я раздумываю, как лучше сказать: «Мэтт, я тебя люблю» или «Я люблю тебя, Мэтт», двигая ногами в такт музыке, которую передает оператор для абонентов, находящихся в режиме ожидания. Мимо незанятого телефоном уха пролетает муха, и я, подняв руку, отмахиваюсь от нее. Мне так хорошо, что я начинаю подпевать, гадая, о чем Мэтт сейчас разговаривает с мамой. Прошло уже несколько десятков секунд, но меня это не печалит – я могла бы ждать и целый день.

В этот момент кто-то звонит по второй линии и мне. Я быстро переключаюсь, надеясь услышать голос Меган и поделиться с ней прекрасными новостями прежде, чем Мэтт закончит разговор с мамой.

– Алло? – спрашиваю я обрадованно.

– Следует чаще убираться в комнате, Дэйзи.

Я сразу узнаю этот шепелявый голос; у меня от него мурашки по коже.

– Кто это? – спрашиваю я, храбрясь и борясь с ужасом, расползающимся по телу, подобно смертельному яду.

– Подумай, Дэйзи, – предлагает мужчина. – Я уверен, ты знаешь, кто это.

– Это… – начинаю я, но, не договорив, умолкаю. – Это Бог?

– Динь-дон, динь-динь-дон! Мы знаем имя победителя! – напевает мужчина с фальшивой веселостью. Я перестаю дышать.

Мысленно я благодарю Мэйсона за то, что интуиция его в очередной раз не подвела: он спрятал нас в Техасе, не сказав об этом никому, даже Богу. И он сделал это не зря: Бог явно не знает, где нас искать, раз уж он обшаривает мою спальню.

Мне становится чуть легче. По крайней мере, до той поры, пока он не начинает говорить снова.

– Я только что закончил читать письмо от твоей покойной подруги, – сообщает он. – Такое дурацкое и вместе с тем ужасно трогательное.

Чувство защищенности тут же пропадает, и воображаемые стены, которые я только что возвела вокруг себя, рушатся, как во время землетрясения.

– Вы в Техасе? – спрашиваю я.

– О, нет, нет, – возражает Бог, усмехаясь. – Я ненавижу жару. Но у меня везде есть глаза и уши, Дэйзи. – Последняя фраза выходит у него зловещей, как шипение змеи. – Не думай, что я тебя не вижу. Я слежу за тобой каждую секунду.

Приступ паники подбрасывает меня вверх. Муха продолжает кружить возле головы, и я вновь отгоняю ее рукой. Смотрю на дом и замечаю в одном из окон человеческий силуэт. Это окно моей спальни.

– Кто там? – спрашиваю я, вглядываясь.

– Можешь называть его Иисусом, – игриво говорит Бог.

– Что вам от меня нужно?

– Глупая девочка, подумай. Мне кажется, ты знаешь, – отвечает Бог. – Мэйсон полетел в Вашингтон, чтобы разрушить мою жизнь. В этом есть немалая доля твоей вины. Нам придется уехать, но прежде я бы хотел собрать кое-что в дорогу. И вернуть должок, конечно.

Мне не хочется спрашивать, о каком долге он говорит. Кроме того, меня в данный момент больше интересует другое: Мэйсона рядом нет, и защитить он меня не сможет, но Кэйси должна вскоре вернуться из аэропорта. Мне нужно лишь потянуть время, чтобы дать ей возможность доехать до дома.

– И куда поедете?

– Дэйзи, ты не глупый ребенок; зачем же ты задаешь такие глупые вопросы? – спрашивает Бог. – Ты же знаешь, я могу жить где угодно. И могу быть кем угодно.

– Мне известно, как вы выглядите, – говорю я, решив действовать наудачу.

– Ты лжешь, – возражает Бог. – Тебе не может быть это известно.

– И все же мне это известно, – говорю я. – Мы с вами говорили в океанариуме, в Омахе.

После этого на линии воцаряется такая леденящая тишина, что я начинаю трястись от страха. В любую секунду он может приказать Иисусу выйти и убить меня.

– Ответ неверный, – произносит голос в трубке.

Мне ясно, что он лжет. В чьем бы обличье он ни появился, шепелявость его выдаст. От нее не избавишься. Сейчас, по телефону, я различаю этот его недостаток так же отчетливо, как тогда, в зоопарке. Провоцировать его мне не хочется. В течение пары секунд я молча выжидаю и, прикрыв рукой микрофон, делаю несколько глубоких вдохов-выдохов, чтобы утихомирить бешено стучащее сердце и успокоиться самой. Бросаю взгляд на окно и оглядываю огромное открытое пространство, отчаянно стараясь вспомнить, в каком направлении находится ближайший соседний дом. Я делаю шаг вправо с намерением броситься бежать…

– Дэйзи? – зовет меня леденящий душу голос.

– Что? – хрипло спрашиваю я.

– Иисус прекрасно умеет делать некоторые вещи, – говорит он. – В том числе стрелять из снайперской винтовки.

Я замираю на месте. На линии тихо, но я, кажется, слышу стук пальцев по клавишам.

– Вот-вот, – говорит Бог. – Так-то лучше. Теперь садись на свое милое маленькое одеяло. Я не хочу, чтобы ты жарилась на солнце, и мечтаю познакомить тебя с моим другом, но чуть позже. Ты же дождешься моего разрешения, не правда ли, милая?

– Да, – отвечаю я, чувствуя себя пойманной мышью в мышеловке.

– Да, и не клади трубку, – требует Бог. – Разговор меня занимает.

Я падаю на колени, потом сажусь. Можно попробовать переключиться на другую линию и попросить помощи у Мэтта, но прошло слишком много времени. Не может быть, чтобы Мэтт так долго висел на линии. Он уже, наверное, едет за мамой.

Муха, никак не желающая отвязываться, продолжает кружить над головой, на этот раз ближе. Я снова отмахиваюсь и, задев ее затылком, понимаю, что для мухи она слишком велика. Поняв это, я снова замираю от страха, но не голос Бога тому причиной: я слышу то, чего не слышала раньше, – мерное жужжание множества насекомых.

Украдкой взглянув вверх, я вижу то, что боялась увидеть больше всего.

Пчелиный рой.

– Мне нельзя здесь оставаться, – говорю я в трубку.

– Прости, милая? – спрашивает Бог, рассеянно, мурлыкая, как довольный кот. Похоже, его что-то отвлекло.

– Я сказала, что не могу здесь оставаться, – повторяю я.

Не знаю уж, что он для меня приготовил, но это может быть нечто похуже смерти. Если же я останусь рядом с пчелами, то просто умру, и все.

– Почему? – с любопытством спрашивает Бог. – Подожди-ка.

Из телефона снова доносится стук клавиш, потом на несколько секунд ничего не слышно. Я слежу за тем, как в окне спальни появляется и вновь исчезает силуэт Иисуса. Через несколько секунд снова слышу стук пальцев по клавишам, который повторяется дважды. Бог издает короткий смешок.

– Боже мой, – бормочет он под нос. Очевидно, увиденное позабавило его. – Если подумать, есть в этом какая-то ирония.

Он снова смеется. Вернее, хихикает. Ему смешно!

– Я пойду в дом, ладно? – спрашиваю я, медленно поднимаясь на ноги. Попросите вашего приятеля не стрелять.

Повисает долгая пауза. Я слышу, как Бог дышит в трубку. Попав в воспаленный мозг, этот звук усиливается и нагоняет на меня еще больший ужас.

– Я же сказал тебе, сиди на месте, – говорит Бог, на этот раз уже без смеха ровным, безжизненным тоном. Мне становится страшней.

– Не могу, – возражаю я. – Пчелы меня покусают.

– Уверяю тебя, если ты тронешься с места, будет еще хуже, – говорит Бог.

Решаю больше с ним не спорить. Сообразив, что подручный Бога давно бы застрелил меня, если бы ему были даны соответствующие инструкции, я понимаю, что этого, скорее всего, не будет. Поднявшись на ноги, я делаю шаг вперед.

Еще один.

В трубке слышны щелчки клавиш.

– Это был неверный ход, – говорит Бог. – Мы и так потратили на тебя слишком много «Воскрешения». И все зря.