Текст книги "Шестая жизнь Дэйзи Вест"

Автор книги: Кэт Патрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

8

Увлеченно распевая, я краем глаза замечаю, что в дверях кто-то шевелится. Резко оборвав очередной пассаж и откровенно сфальшивив на последней ноте, я прижимаю руки к груди. Приглядываюсь, рассчитывая увидеть Одри, но вместо нее в дверях неожиданно обнаруживается парень, по которому я вздыхала всю неделю на уроках английского. Кажется, его зовут Мэтт.

– Отлично сотрясаешь воздух, – говорит он шутливым тоном, криво усмехаясь. Улыбка у него озорная; глаза киношного злодея сияют; выражение на лице игривое. Похоже, он рад меня видеть.

– Спасибо, – с трудом выговариваю я, практически потеряв дар речи от бесплодных попыток понять, что же он здесь, собственно, делает. Неужели он парень Одри? Может, просто приятель, которого она пригласила, чтобы разбавить компанию? Неожиданно замечаю, что он стоит босиком, да вдобавок еще и непринужденно прислонившись к косяку с хозяйским видом.

Боже мой.

Мэтт – брат Одри.

– Ты еще не видел, как я сотрясаю воздух по-настоящему, – отвечаю я, стараясь говорить таким же шутливым тоном и радуясь тому, что разгадала тайну его появления на пороге спальни Одри. – Это зрелище не для слабонервных.

– Если честно, мне понравилось, как ты поешь, – говорит Мэтт, награждая меня на этот раз самой настоящей улыбкой. – Особенно последняя самая высокая нота была гениальна, – добавляет он, поглаживая резко очерченную челюсть тыльной стороной указательного пальца. Этот жест неожиданно кажется мне необыкновенно сексуальным.

– Круто, да? – спрашиваю я, надеясь, что голос звучит непринужденно и не выдает царящего в душе волнения.

Мэтт поднимает вверх большие пальцы обеих рук, улыбаясь до ушей.

– Тебе ничего не стоит подписать контракт с звукозаписывающей компанией, – замечает он.

Мы оба смеемся, а когда смех стихает, на несколько секунд замираем, глядя друг на друга.

– Меня зовут Дэйзи, – говорю я на случай, если он меня не узнал. – Мы виделись на уроке английского.

– Да, я помню, – автоматически отвечает Мэтт.

Он на мгновение опускает глаза вниз, улыбаясь собственным мыслям, как будто понял, что ответил слишком быстро, и это его смутило. Наконец Мэтт снова поднимает глаза и смотрит на меня, прищурившись.

– Я не знал, что ты дружишь с сестрой, – говорит он.

– У нас шкафчики в одном коридоре, – объясняю я. – Вот мы и познакомились. Она говорила, что у нее есть брат. Но я не знала, что это ты.

– Это я, – говорит Мэтт, кивая и засовывая руки в карманы вытертых джинсов. На его лице появляются признаки внутренней борьбы, словно он понимает, что ему пора идти, но ищет повод остаться.

– Одри пошла за колой, – говорю я, лишь бы что-нибудь сказать. Мне хочется, чтобы он остался, и я решаю продолжать разговор в надежде, что он не уйдет. План срабатывает, по крайней мере в ближайшую минуту он не уходит.

– Как ты написала последнюю контрольную? – спрашивает Мэтт.

– Хорошо, – говорю я. – На пять.

– И я на пять, – сообщает он, кивая.

В наступившей тишине мы, не отрываясь, смотрим друг другу в глаза со смешанным чувством неловкости и радости. Нечто подобное я испытывала, когда пришлось выступать на защите проекта перед всем классом: я опасалась провала и в то же время испытывала прилив вдохновения.

Мэтт достает из правого кармана айфон и заходит в комнату ровно настолько, чтобы дотянуться до стола и вставить его в зарядное устройство. Он так близко, что я снова начинаю ерзать в кресле.

– Не рассказывай Одри об этом, ладно?

– Хорошо, – отвечаю я, испытывая легкое недоумение. – А что, у тебя своего телефона нет?

– Есть, но в ее телефоне музыка лучше. Однажды я случайно… – говорит Мэтт и обрывает себя на полуслове, как человек, неожиданно вспомнивший о том, что ему давно пора быть в другом месте. – Ладно, это длинная и неинтересная история.

Мне хочется сказать ему, что я готова слушать сколь угодно длинную и скучную историю, лишь бы он ее рассказывал, но, конечно же, произнести эти слова вслух не представляется возможным. Мэтт снова занимает позицию в дверях.

– Ладно, – говорит он, – увидимся на английском, я так понимаю.

Помешкав, он поднимает руку и, махнув мне на прощание, разворачивается, чтобы уйти.

– Пока, – тихо говорю я. В этот момент, словно по заказу, композиция, игравшая все это время, заканчивается, и начинается другая – романтическая любовная песня, в точности отражающая мое настроение. Однако погрузиться в мир фантазий я не успеваю, так как в дверях появляется Одри.

– Прости, что так долго, – говорит она, вбегая в комнату и слегка задыхаясь. – Папа позвонил с работы и долго мучил меня по поводу домашнего задания. Я не хотела надолго оставлять тебя здесь одну, но…

Неожиданно прекратив речь, Одри смотрит на меня с любопытством.

– А что это ты так мечтательно улыбаешься? – спрашивает она.

– А, я тут думала об одном парне, – уклончиво отвечаю я, решив не посвящать Одри в то, что я влюбилась в ее брата.

– А он похож на Джейка Джилленхола? Джейк – самый привлекательный мужчина в мире.

– Нет, – отвечаю я, качая головой. – Не похож.

По мне, так Мэтт куда лучше.

Мы с Одри листаем журналы, в которых пишут о знаменитостях, и говорим о том, с кем из них нам хотелось бы поужинать. Она показывает мне туфли, о которых рассказывала раньше, а я рисую маргаритки на черной стене. Через некоторое время приходит мама Одри и приглашает нас вниз пить чай с пирожными. Одри закатывает глаза, а у меня слюнки текут – в нашем доме пирожных никто не делает.

Скатившись вниз по лестнице, мы забегаем в кухню и плюхаемся на скамейку, стоящую у деревянного стола. Миссис Маккин со словами «Не беспокойтесь, они диетические, на обезжиренном молоке» дает нам по две штуки. Одри кивает, и мы начинаем пить чай.

Неожиданно в кухне появляется Мэтт, и я чувствую, как приятная расслабленность в теле сменяется напряжением.

– Привет, – говорит он маме.

– Здравствуй, Мэтти, – приветствует его миссис Маккин и, приподнявшись на цыпочки, целует сына в щеку. Он не отстраняется, но, заглянув в его глаза и увидев в них тень смущения, я гадаю, что стало тому причиной – поцелуй или домашнее имя, которым назвала его мать, а может, и то, и другое.

Мэтт подходит к буфету и, взяв кофейник, наливает полную кружку, добавив каплю молока. Сахара он в кофе не кладет. Взяв с блюда пирожное, он присаживается за стол напротив нас с Одри.

Увидев длинные волосы, по обыкновению убранные за уши, я чувствую, как у меня начинает учащенно биться сердце. Обычно я любуюсь ими во время урока, причем издалека. Сейчас же он так близко, что мне с трудом удается подавить желание потрогать эти мягкие завитки. Мэтт, как будто прочитав мои мысли, смотрит на меня с любопытством, словно прикидывая, готова ли я сделать то, о чем думаю.

– Мэтти, ты весь день проспал, – говорит миссис Маккин из другого конца кухни.

– Еще бы, учитывая, во сколько он вернулся, – произносит Одри едва слышно. Брат и сестра одновременно поворачиваются к маме, чтобы проверить, не услышала ли она случайно, что сказала дочь.

– Я почти до самого утра читал, – говорит Мэтт, обращаясь к матери. Она, повернувшись к нам спиной, достает из духовки противень с новыми пирожными. В кухне и так не холодно, но когда миссис Маккин открывает дверцу пышущей жаром духовки, из нее вырывается разогретый воздух и становится жарко.

– Концерт затянулся, – объясняет Мэтт сестре шепотом. – Их еще на бис вызывали. Не мог же я это пропустить.

– Дети, о чем вы там секретничаете? – спрашивает миссис Маккин, стоя у плиты с лопаткой в руке.

– Ни о чем, – отвечают Мэтт и Одри хором.

В наступившей тишине мы в течение некоторого времени сосредоточенно жуем пирожные. Потом Одри снова начинает нападать на Мэтта. Поставив локти на стол, она наклоняется вперед и, поджав губы и прищурившись, неодобрительно смотрит на брата.

– Кстати, я знаю, что ты снова брал мой телефон. Если тебе лень зарядить свой, это еще не значит, что нужно брать мои вещи когда тебе заблагорассудится. Прекрати это.

Мэтт закатывает глаза к потолку, а потом смотрит на меня со странным выражением то ли раздражения, то ли скрытого веселья.

– Ну, спасибо за компанию, – говорит он тоном, как мне кажется, полным сарказма, но я не настолько хорошо его знаю, чтобы судить об этом. – Ладно, увидимся, – добавляет он, ни к кому в особенности не обращаясь.

– Пока, – тихонько говорю я, жалея о том, что не могу предложить ему остаться.

Мы решаем отправиться в новый торговый центр, который Одри иначе как «раем для покупателей» не называет. Согласовав план с ее мамой и Мэйсоном, мы садимся в «Мини» цвета солнца и отправляемся в дорогу. Пока мы ходим по магазинам, я борюсь с одолевающим меня желанием расспросить Одри о Мэтте. Мне хочется поскорее узнать Одри как можно ближе – так я надеюсь получить возможность говорить о ее брате без конца. Однако мне не хотелось бы, чтобы Одри сочла, что меня больше интересует брат, а не она. Поэтому, пока мы с ней идем по крытому внутреннему двору, я решаю, что ограничусь всего тремя вопросами.

Медленно прохаживаясь между рядами с «Von Maur», «GAP», «Abercrombie & Fitch» и «Hot Topic», мы с Одри ведем непринужденную беседу обо всем на свете. Через полчаса я уже знаю, что тонирование ей сделали в салоне красоты на первом этаже, что ей нравятся стеклянные лифты, что она мечтает однажды отправиться в Париж, но в школе учит испанский, что она предпочитает крекеры печенью и пряникам и что ее конек – история костюма.

– Я была бы звездой в эпоху королевы Виктории, – говорит Одри, проводя пальцем по краю гофрированной юбки в стиле вышеупомянутой королевы, висящей на вешалке в магазине «Anthropologie».

– Думаю, ты права, – говорю я, – но носить корсеты? Нет уж, спасибо.

– Я уверена, корсет не так уж плох, если к нему привыкнуть.

Посмотрев на Одри, как на сумасшедшую, я на всякий случай прячусь за вешалку.

– Мне нравится эта песня, – тихонько напеваю я, копаясь в стопке брюк, которые мне не по карману, так как я уже истратила свою квоту на покупку мебели в спальню.

– «Ай-си-кей», – говорит Одри. – Я вообще эту группу не понимаю. А вам с Мэттом нравится.

Я, затаив дыхание, жду, не скажет ли она еще что-нибудь о брате. Но Одри, ограничившись одним замечанием, молчит, и я решаю пустить в ход вопрос номер один.

– А на какой концерт он ходил вчера вечером? – спрашиваю я, старательно имитируя безразличие.

– «Кранч Тост».

– О, этих я тоже люблю.

– Ну, с этим я готова согласиться. Они классные. Однажды я…

Одри продолжает рассказывать, а я пытаюсь ее слушать, но теряю нить, вспомнив мягкие завитки волос за ушами Мэтта. У него загорелые руки, а на запястье большие спортивные часы, как у скейтбордистов, и они, кажется, как будто созданы для его руки. Вспоминаю его запах – тонкое сочетание огуречного лосьона и мяты – оба эти ингредиента, наверное, содержатся в шампуне, которым он мыл голову. Мне очень понравилось, как он пил кофе: не прихлебывая по-свински, но и не беззвучно. Звук был похож… на легкий вдох. А как он мило улыбался… Джинсы, которые были на нем, идеально сидели на его бедрах. А его босые ноги… самые красивые мужские ступни, которые я видела. Впрочем, нельзя сказать, что я в этом эксперт.

Пытаюсь представить себе, что он делает.

Вспоминаю, что Мэтт без ума от айфона.

Интересно, думает ли он обо мне.

– Ты здесь? – спрашивает Одри. – Ты меня слушаешь?

– Прости, что ты сказала? – спрашиваю я, смущенно моргая.

– Ты… пойдешь… пить… кофе? – повторяет Одри, растягивая каждое слово. Вид у нее неожиданно усталый.

– А, да, конечно, – соглашаюсь я, вешая на место юбку, которую я бог знает когда успела взять в руки.

Мы поднимаемся на эскалаторе на второй этаж, где расположена кофейня. Одри заказывает латте с обезжиренным молоком и карамелью, и это сочетание кажется мне таким привлекательным, что я прошу принести то же самое. Усевшись за столиком у окна, Одри вынимает телефон и смотрит на экран.

– Во сколько тебе нужно быть дома?

– В пять, – отвечаю я, прихлебывая кофе.

– Ну, тогда у нас полно времени.

Одри продолжает копаться в телефоне, и я решаю, что наступил подходящий момент для второго вопроса о брате.

– А почему Мэтт брал твой телефон? – спрашиваю я.

Одри, как драматическая актриса, закатывает глаза к потолку, изображая страдание.

– Потому что он идиот.

Я смотрю на нее, подняв брови.

– Он по ошибке скачал все свои музыкальные файлы на мой телефон. На это ушла целая вечность, а теперь ему лень перекачивать все заново на свой телефон. Так что, если я дома, он все время утаскивает мой телефон. Меня это раздражает.

– Я вчера видела, как он принес его обратно. А теперь, наверное, думает, что я его заложила.

– Да я все равно поняла, что он его брал, – говорит Одри. – Он никогда не кладет вещи на место.

– Но он, наверное, все равно на меня злится.

– Вряд ли.

– А мне так показалось.

– Ты имеешь в виду, когда он сказал «Спасибо за компанию»? – спрашивает Одри, потягивая кофе.

– Ага.

– Да нет, это он просто выпендривался. По крайней мере, мне так показалось. Хотя в последнее время я стала его хуже понимать.

– В каком смысле? – спрашиваю я, понимая, что этот вопрос, очевидно, последний из трех.

– А, да так, ничего особенного, – отвечает Одри, расстраивая меня бессодержательностью ответа. – Просто у него что-то на уме, но я не знаю что.

Одри, явно исчерпав тему, умолкает. Я, ругая себя за то, что растратила все вопросы о Мэтте, отворачиваюсь к окну и смотрю на разгуливающих по стоянке посетителей с тележками и сумками. В этот момент я краем глаза улавливаю с другой стороны, у кадки с пальмой, какое-то движение. Приглядевшись, вижу мужчину в синей рубашке на пуговицах и в джинсах. Он, очевидно, кого-то дожидается, но в тот момент, когда я его замечаю, смотрит почему-то на меня. Окинув меня напоследок взглядом, вполне обычным, впрочем, для скучающего человека, мужчина берет телефон и начинает тыкать пальцем по кнопкам. Решив, что он набирает сообщение жене или своей девушке, задержавшейся в магазине, я уже собираюсь отвернуться, но что-то мне мешает это сделать. Подумав, понимаю, что мое внимание привлекло выражение глаз мужчины – он смотрел на меня бесстрастно, как робот. Так на меня не раз смотрели Кэйси и Мэйсон, да и другие известные мне агенты, к примеру, из службы зачистки.

В этот момент у меня звонит телефон. Это Мэйсон.

– Все в порядке? – спрашивает он.

– Да, а что?

– Да нет, ничего особенного. Карточку взяла?

– Да.

Мэйсон имеет в виду дебетовую карту, на которую он переводит выделяемую мне ежемесячно сумму денег.

– Ладно, хорошо, – говорит Мэйсон. – Развлекайтесь.

9

В течение пяти дней я живу нормальной жизнью, иногда даже забывая, что она во многом выдуманная. В понедельник, заметив меня перед уроком, Мэтт машет рукой в знак приветствия. Во вторник спрашивает, как у меня дела – на виду у всего класса, прямо со своего места у двери, – причиняя невообразимые страдания как минимум трем девочкам, сидящим за партами между им и мной. Каждый день, за исключением среды – в этот день у Одри на час дня назначена какая-то встреча, – мы ходим обедать вместе, в школьную столовую или в город. Хотя другие школьники в коридорах здороваются с ней, похоже, друзей, кроме меня, у Одри нет. Каждый вечер мы пишем друг другу сообщения, и Одри вдобавок читает наш блог.

В четверг вечером она пишет:

«Мне понравился пост о составе толпы в торговом центре».

«Спасибо!»

«Не за что. Твоя знакомая тоже здорово пишет».

«Ее зовут Меган. Она бы тебе наверняка понравилась».

Жизнь явно налаживается и начинает напоминать увлекательный телесериал.

Однако уже в пятницу на безоблачном небе неожиданно появляются легкие облачка.

Утро проходит отлично, но к обеду появляются первые признаки надвигающихся неприятностей. Мы с Одри идем в мексиканский ресторанчик неподалеку от школы. Там мы, как обычно, заказываем блюдо дня: два такос на тортилье, чипсы с соусом сальса и напитки. Как только мы заканчиваем есть, Одри бежит в туалет, и там ее рвет (я это слышу, потому что нам достался столик неподалеку). Однако, вернувшись, она мне об этом не рассказывает.

– Боже, что с тобой? – спрашиваю я, когда она садится. Карие глаза Одри наполнены слезами, а лицо бледное до прозрачности.

– Да все в порядке, – говорит она, делая глоток колы из стакана. – Просто я чуть не описалась.

– Точно все в порядке? – переспрашиваю я. – Просто мне показалось, что тебя…

– Вырвало? – перебивает меня Одри, наклоняясь и переходя на шепот. – Там была еще одна девочка. И ее рвало, просто ужас. Я подумала, у нее булимия или что-нибудь в этом роде.

Я смотрю на дверь туалета, ожидая увидеть выходящую оттуда тощую девочку с круглым, как циферблат часов, лицом и озабоченным выражением. Мне хочется верить новой подруге. Однако принять рассказанную ею историю за чистую монету никак нельзя – хотя она неплохо придумана, даже, можно сказать, хорошо. Однако когда Одри нагнулась, перейдя на шепот, ее выдало дыхание.

От Одри пахло рвотой.

Когда мы возвращаемся в школу, мы встречаем в холле высокого светловолосого парня. Он подходит ближе, не спуская с Одри глаз. В этом нет ничего из ряда вон выходящего, если бы не одно обстоятельство: парень смотрит вовсе не так, как это бывает, когда глазеют на понравившуюся девочку. Я готова поклясться, что он печален. Даже более того – он просто убит горем.

Остановившись около нас, он открывает рот, очевидно, желая что-то сказать. Заглянув в его затравленные глаза, испытываю желание выслушать парня, но Одри быстро хватает меня за руку, оттаскивая в сторону, и прибавляет шаг. Большая перемена в самом разгаре, и в холле полно школьников. Я замечаю, как странно смотрят на нас те, кто наблюдал только что произошедшую немую сцену.

– Что это было? – спрашиваю я тихо, когда мы оказываемся в коридоре, где находятся наши шкафчики.

– Так, бывший парень, – отвечает Одри.

– Ух ты. Классный.

Одри отвечает не сразу.

– Да, был классным, – говорит она после паузы.

Звонок зовет нас на урок, и возможности узнать, что именно она имела в виду, мне не предоставляется.

По дороге домой Одри предлагает вечером сходить в кино. Я воспринимаю предложение как добрый знак, свидетельствующий о том, что странности, проявившиеся днем, прекратились и жизнь снова приходит в норму. Вернувшись домой и бросив рюкзак на пол, я направляюсь в подвал, чтобы поздороваться с Мэйсоном, и он тут же все портит.

– В выходные едем в Канзас-Сити, – бросает он, не отрываясь от работы.

– Знаю, – говорю я. – Ты мне утром уже об этом говорил. У тебя болезнь Альцгеймера, что ли, началась?

Я улыбаюсь, так как шутка кажется мне удачной, но Мэйсон не проявляет признаков веселости. Наоборот, впечатление такое, словно он чем-то расстроен.

– Я сказал, что мы с Кэйси едем туда завтра, и ты едешь с нами.

– Не-е-е-е-ет! – протестую я. – Вы же будете тестировать Вэйда!

Вэйд Циммерман, в прошлом Вэйд Сарджент, вне всякого сомнения, самый противный из всех детей, попавших в автокатастрофу вместе со мной. Он всего на год старше меня, но пытается вести себя как взрослый. Говорит со всеми свысока. Но больше всего бесит меня то, что он не признает нашего общего прошлого. Он ни разу даже не попытался поговорить со мной о проекте. Это ужасно.

– Вэйд – прекрасный молодой человек, – говорит Мэйсон, качая головой и делая какую-то запись в блокноте. В этот момент Кэйси чихает, и от неожиданности я подпрыгиваю, так как даже не заметила до сих пор ее присутствия в комнате.

– Вэйд – зазнайка, – заявляю я, не обращая внимания на сопение Кэйси. – И вы всегда позволяли мне самой решать, еду я с вами на тестирование или нет. Почему на этот раз вы принимаете решение за меня?

– Не знаю, – признается Мэйсон, вздыхая. – Что-то меня беспокоит, но я не могу понять, что именно. Можешь назвать меня параноиком, если хочешь. Но я бы хотел, чтобы в выходные ты была при мне.

Мне отлично известно, что Мэйсон не просто рядовой Апостол, а один из любимчиков Бога, и причина любви начальника к нему как раз в том, что Мэйсон обладает шестым чувством (пугающим и сверхъестественным, на мой взгляд). Поэтому когда Мэйсон говорит, что у него есть какие-то нехорошие предчувствия, мне всегда становится страшно.

– Могу я, по крайней мере, сегодня вечером сходить в кино с Одри? – спрашиваю я.

Тишина.

– Ладно, иди, – наконец произносит Мэйсон, хотя по его хмурой физиономии можно прочесть явное нежелание меня отпускать.

И тем не менее, игнорируя очевидные признаки того, что жизнь выбивается из колеи, я решаю пойти.

Мэйсон утверждает, что собирался поехать за продуктами, поэтому настаивает на том, чтобы подбросить меня к дому Одри, хотя первоначально мы хотели, чтобы она заехала за мной. В машине он снова предупреждает меня о том, чтобы я не сближалась слишком сильно с новой подругой.

– Дэйзи, я не хочу, чтобы ты думала, будто я против того, чтобы у тебя были друзья, – говорит он медленно. – Я лишь хочу напомнить тебе, как много поставлено на карту.

– А я хочу напомнить тебе, что участвую в проекте практически столько же, сколько ты, – парирую я. – У меня все под контролем.

– Я знаю, – говорит Мэйсон. – Просто дело в том, что у тебя нет большого опыта общения с посторонними. Вокруг тебя были в основном участники проекта или агенты. Я не хочу, чтобы ты теряла голову.

– С головой все в порядке, – заверяю его я.

– Это все, о чем я тебя прошу.

Мы останавливаемся у дома Одри, и я на мгновение пугаюсь, заметив, как внимательно Мэйсон смотрит в зеркало заднего вида, но когда испуг проходит, выпрыгиваю из машины. Я машу ему рукой на прощание, но Мэйсон не уезжает – он следит за тем, как я звоню в дверь и жду, пока мне откроют. Из-за двери доносится звук шагов, и на крыльце появляется весело улыбающаяся Одри. Мэйсон наконец уезжает.

– Привет! – говорит Одри. – Ты опоздала!

– Это Мэй… папа виноват, – говорю я, хотя, по правде сказать, это ложь. Я никак не могла решить, что надеть: удобный спортивный свитер, старые джинсы и кеды или что-то менее удобное, но красивое. К примеру, новые джинсы, короткую футболку, открывающую живот, и туфли без каблуков, на случай…

– С нами пойдет Мэтт, – сообщает Одри. – Я подумала, лучше скажу тебе сразу, чтобы тебе не пришлось краснеть…

Одри делает паузу, чтобы посмотреть на мою реакцию.

– В общем, чтобы не пришлось при нем говорить, – добавляет она.

– В каком смысле – краснеть? – спрашиваю я с достоинством.

– Ой, да ладно тебе, – насмешливо возражает Одри. – Я знаю, что он тебе нравится.

– С чего ты взяла?

– Тогда почему ты покраснела?

– Я покраснела?

– Ну да. Хотя не страшно. Мэтт не заметит.

Одри уносится наверх, чтобы сказать Мэтту, что мы ждем его в машине, а потом, спустившись, протискивается мимо меня на улицу. Я иду вслед за ней. Мы усаживаемся впереди, и пока Мэтт не пришел, я решаюсь задать Одри мучающий меня вопрос.

– Почему ты считаешь, что Мэтт меня не заметит? – спрашиваю я шепотом.

Одри непонимающе смотрит на меня.

– Ты так сказала, – напоминаю я. – Что Мэтт не заметит, что я покраснела.

– О боже, Дэйзи, не будь такой чувствительной! – восклицает Одри. – Я не имела в виду, что он не заметит тебя. Просто он, по-моему, последнее время вообще ничего не замечает. Недавно он спросил меня, где его шапка. А она была у него на голове.

– Может, у него в жизни происходит что-то важное, – предполагаю я, надеясь, что Одри объяснит мне, что это может быть.

Одри закатывает глаза.

– У всех у нас в жизни происходит что-то важное, – говорит она.

Мне очень хочется спросить, что происходит в ее жизни, и задать еще тысячу разных вопросов, но в этот момент Мэтт, открыв дверцу, залезает на заднее сиденье.

– Привет, – говорит он, когда я оборачиваюсь, чтобы взглянуть на него. На нем превосходно состаренные джинсы и толстовка в бордовую и серую полоску с капюшоном. Выглядит он, как модель из каталога Levi’s.

– Привет, Мэтт, – говорю я, – красивый свитер у тебя.

– Спасибо, – отвечает он с легкой улыбкой. – Мне твой тоже нравится.

Одри, смущенно посмеиваясь, включает заднюю передачу, и мы выезжаем на улицу.

– Все выглядят круто, – говорит она, – но нам пора ехать, а то пропустим рекламу.

Я поворачиваюсь вперед и, глубоко вздохнув, улыбаюсь собственным мыслям. Посмотрев вниз, на свою скромную поношенную толстовку, даю себе слово в следующий раз надеть что-нибудь более эффектное – пусть даже пуговица на джинсах проткнет мне живот.

Показывают комедию, но я почти не смеюсь – слежу за поведением Мэтта. Он реагирует только на тонкие шутки, а тупые гэги пропускает мимо ушей, хотя вокруг все просто беснуются от хохота. Но когда что-то кажется ему смешным, я, глядя на него, не могу сдержать улыбку. Он начинает смеяться тихо и чем дольше смеется, тем громче становится смех, похожий на шоколадные пирожные, которые печет его мама, – такой же теплый и сочный. Каждый раз, когда Мэтт смеется, мне хочется заключить его в объятия и прижать к себе. Смотреть на него – одно удовольствие.

Одри, наоборот, как-то тяжело и неровно дышит. Такое впечатление, что она больна, и неприятный инцидент за обедом кажется мне подтверждением этой теории.

– Ты себя хорошо чувствуешь? – спрашиваю я шепотом.

– Тсс, – отвечает Одри. – Я смотрю кино.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Мэтта, и вижу, что он смотрит на меня. Его взгляд поражает меня словно молния. Я обольстительно улыбаюсь ему и, откинувшись на спинку, засовываю руку в ведерко с попкорном, который мы с Одри едим наперегонки.

Когда фильм заканчивается, мы идем в фудкорт, так как гигантского, как планета Земля, ведра с попкорном Одри почему-то не хватило. Она отправляется за пончиками, а мы с Мэттом находим свободный столик и садимся, испытывая неловкость и опасаясь смотреть друг на друга. Молчание длится так долго, что я не выдерживаю.

– Тебе нравится мистер Джефферсон? – спрашиваю я.

– Да, он ничего, – отвечает Мэтт. – А тебе?

– Мне тоже нравится.

Пауза.

– Я не рассказывала Одри о том, что ты брал ее телефон, – говорю я, тут же пожалев о выбранной теме. Он, наверное, уже и не помнит, о чем я говорю. Впрочем, тут же выясняется, что я ошиблась.

– Я знаю, – отвечает Мэтт, улыбаясь одними глазами. За соседним столиком кто-то визжит, и Мэтт поворачивается, чтобы посмотреть, что случилось. Я пользуюсь моментом, чтобы полюбоваться его профилем. У него смуглая кожа – летний загар еще не сошел – и очень гладкая. Картину нарушает лишь небольшой шрам на подбородке да крошечная родинка на скуле. Когда Мэтт смотрит в сторону, лицо становится суровым, но, повернувшись ко мне, он снова улыбается, обнажив полоску ровных, белых зубов, таких красивых, что их хочется потрогать. Я заставляю себя отвернуться, чтобы не сказать какую-нибудь глупость вроде «ты прекрасен».

– Спасибо, что ты ей не сказала, – говорит Мэтт, вспомнив об айфоне.

– Не за что, – отвечаю я.

Случайно заглянув под стол, вижу свое колено, подпрыгивающее, как шарик для игры в пинг-понг, а так бывает, только когда я сильно нервничаю.

– Что же Одри так долго ходит, – говорю я. Мэтт пожимает плечами и начинает тихонько постукивать пальцем по столу.

Чем дольше я нахожусь с ним наедине, тем больше волнуюсь. В конце концов, чтобы занять чем-нибудь руки, беру со стола забытую кем-то салфетку и начинаю делать из нее бумажного журавлика. В этот момент возвращается Одри.

Впрочем, всего на секунду.

– А, черт! – говорит она, садясь за столик. – Я же забыла воды налить.

Одри берет с подноса бумажный стаканчик и вертит его в руках. Я замечаю у нее на лбу легкую испарину, хотя в торговом центре прохладно.

– Я принесу, – предлагаю я, быстро вставая. Мне уже кажется, что Мэтт похож на яркое солнце, а я пытаюсь смотреть на него без защитных очков. Он разжег в моей душе такое пламя, что мне необходимо побыть хотя бы минутку наедине с собой, чтобы успокоиться. – Ты ешь пока, – говорю я, обращаясь к Одри. – А с каким вкусом, кстати?

– Обычную газировку, – просит Одри, засовывая в рот пончик.

– Ладно, – говорю я, направляясь к аппарату с газировкой, стоящему на прилавке в пончиковой. Там я, наполнив стаканчик Одри газировкой, получаю долгожданную возможность перевести дух. Постояв немного, я укоризненно качаю головой, поражаясь силе женской натуры, таящейся в моей груди. Ощутив вскоре, что самообладание возвращается, и почувствовав себя на удивление собранной, я опускаю в стакан соломинку и направляюсь обратно.

– А чаевые мне за это полагаются? – спрашиваю я Одри, приближаясь к столику.

– Размечталась! – восклицает она, громко хохоча.

– Ладно, тогда отнесу назад, – говорю я, делая вид, что разворачиваюсь.

– Отдай немедленно мой стакан! – кричит Одри игриво. Ее голос, отразившись от стен, поднимается вверх и отдается под стеклянным куполом громким гулом. Люди, сидящие за столиком, отрываются от поглощения жирной пищи и смотрят на нас. Одна пожилая дама с интересом наблюдает за сценой, которую мы разыгрываем; две девочки за соседним столиком весело смеются.

И в этот момент я вижу ее.

В противоположной стороне зала Нора Фитцджеральд из Фрозен-Хиллс поворачивается вместе со стулом, чтобы посмотреть, что привлекло всеобщее внимание.

Я срываюсь с места, как олень, заметивший охотника. Только завернув за угол, в коридор, разрезающий пополам основную часть торгового комплекса, а затем укрывшись в одном из боковых проходов, ведущих к унылой пожарной лестнице, я понимаю, что так и не отдала Одри стаканчик с газировкой. Убедившись в том, что меня никто не преследует, я сажусь на корточки, прислонившись к стене, и пишу сообщение Одри.

«ПРОСТИТЕ! Я все объясню. Встретимся на углу у „Foot Find“».

Отправляю сообщение и жду. Одри с Мэттом появляются буквально через минуту.

– Могла бы попросить, я бы и так дала тебе водички, Дэйз, – шутит Одри, взяв у меня из рук стаканчик и делая глоток. – Что случилось?

Мэтт стоит напротив, спиной к коридору. Я инстинктивно встаю так, чтобы спрятаться за ним, как за щитом. Он смотрит на меня с удивлением.

– Ты как будто привидение увидела, – замечает Мэтт.

Скорее уж его увидела Нора, думаю я про себя.

– Я заметила девочку из школы, в которой училась раньше, и она… в общем… ненавидит меня, – оправдываюсь я. – Давайте уйдем отсюда?

Мэтт пожимает плечами, а Одри кивает в знак согласия.

Пока мы пробираемся к стоянке возле входа в кинотеатр, я ежеминутно оглядываюсь в поисках Норы, а Мэтт поглядывает на меня с видом человека, понимающего, что ему лгут. Очевидно, ему любопытно, что же произошло на самом деле. Слава богу, у него достаточно такта. Вопросов Мэтт не задает, и я понемногу прихожу в себя.