Текст книги "Зачем нужен муж?"

Автор книги: Кэрролл Клаудиа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА 12
НЕТ НИЧЕГО СТОЛЬ ТРАГИЧЕСКОГО,
НАД ЧЕМ НЕЛЬЗЯ БЫЛО БЫ ПОСМЕЯТЬСЯ

Я уже говорила и скажу снова: слава богу, что существует работа. Слава богу, что есть так много забот, и слава богу, что они не оставляют времени задумываться. Это я ощутила в офисе, погрузившись в мельтешащую суету сценарных совещаний, консультационных летучек и спешных встреч с пресс-службой, чтобы подготовить средства для преображения, сокращения и взбадривания «Кельтских тигров», которые вскорости появятся перед вашими взорами на телевизионных экранах. Только в два с лишним часа пополудни я улучила момент сесть за рабочий стол, ухватить сандвич и прослушать голосовую почту.

Девять пропущенных звонков. Все от Джейми, извиняющиеся – сокрушенные – униженные, на тему… впрочем, сами послушайте:

«Ладно, дорогая, я знаю, что плохо себя вел, но ты должна меня простить. Ты меня знаешь, истина в вине, и кроме того, я думал только о тебе, любовь моя. Я бы никогда не осмелился протрепаться о тебе, Пите Муни и твоих вечерних курсах, если бы не думал, что это поможет…» Гудки.

«Черт побери, прости, сел аккумулятор. Как бы то ни было, не суди меня слишком строго. Я, честное-пречестное слово, думал, что оказываю тебе услугу; я больше никогда ни словечка не пророню о твоих курсах, которые – для протокола – по-моему, классная идея. Я знаю, как страстно ты хочешь быть замужней дамой – любимой мамой, и искренне желаю тебе счастья. Ты действительно ходишь туда и делаешь что-то такое…» Гудки.

«Извини, опять эти чертовы батарейки. У тебя до сих пор важные встречи? Позвони мне, когда освободишься. Мне пришла в голову одна мысль, как я могу все загладить. Я люблю тебя, знай это». Гудки.

«Прекрасно, сейчас уже полдень, а ты мне еще не перезвонила. Это означает, что ты либо все еще на меня дуешься, либо до сих пор выискиваешь способ сделать свой сериал популярнее, чем «Части тела»… Ненавижу клянчить и умолять, но позвони мне, позвони немедленно!» Гудки.

«Гм-м, двенадцать двадцать две. Теперь я начинаю беспокоиться: а вдруг Божья Кара О'Киф обнаружила, что подпадает под сокращение, и подсыпала тебе в кофе бациллы сибирской язвы? Если не услышу от тебя весточки в самом скором времени, то начну обзванивать все больницы в радиусе двадцати миль…» Гудки.

«О боже! Меня уже посещают видения: ты лежишь в палате реанимации, а добрый доктор применяет к тебе электрошок и сокрушается: „О нет! Этого не должно быть! Эта женщина слишком молода и прекрасна, чтобы умереть!" А затем ужасная рыжая регистраторша с тростью, как они там все ходят, говорит: „Все ясно, ей не повезло. Как ты думаешь, не пора ли вызывать ее лучших друзей? "» Гудки.

«Порядок. Наклевывается одно дельце. Я затеваю его в твоих интересах. Пока ты активно не отвечаешь на мои звонки, меня посетило вдохновение. Я придумал хитроумный план, который должен сработать. А теперь внимание, агент Бонд. Я собираюсь позвонить Питу Муни и сказать ему то, о чем он, возможно, про тебя наслышан и потому не удивится: ты вводишь в сериал нового персонажа, который днем тихо-мирно работает бухгалтером, а по вечерам с группой играет диско в стиле восьмидесятых. Блестящая идея, правда? Он ничего не заподозрит. Он всегда был простой, как доска. Не утруждай себя благодарностями, это самое меньшее, что я могу для тебя сделать. Если ты пока не в палате интенсивной терапии, позвони мне сейчас же. Люблю тебя до невозможности» Гудки.

«Ну вот, такие новости, что тебе лучше слушать сидя. Я позвонил Питу. Теперь-то ты на меня не сердишься? Хорошие новости: он, кажется, ужасно мне обрадовался, клянусь, словно я к нему с большим подарком. Мы болтали целую вечность, я чуть не состарился; не поверишь, ни от меня, ни от него ни одного резкого слова. Разумеется, вспомнили и о тебе, и я предложил воскресить на денек „Запасной выход" и показать тебе, какая у нас была первосортная группа…» Гудки.

«У меня чудесные новости! Крепко держишься на стуле? Ни за что не догадаешься, так что и не трудись. Так удачно получается, что он на эти выходные приезжает свидетелем на свадьбу в Дублин!!! Я чуть не упал, когда он мне это сказал. Свадьба назначена на субботу, и я предложил как-нибудь встретиться на выходных. А он совершенно неожиданно говорит, что приезжает в Дублин в пятницу вечером и почему бы нам сразу не повидаться. Ну как ты – дрожишь от волнения? Разве я не умничка? И – это важнее – вычеркнешь меня из своих черных списков?» Гудки.

«Последнее сообщение. Пожалуйста. Может быть, я самую-самую малость расхвастался о своих делах… и… в общем… мне нужна твоя помощь».

* * *

Мало-помалу неделя подходит к концу. Совещания, снова совещания, долгие часы вычитки сценария, споры с импресарио… вы это читаете, а я выполняла. Мне пришлось перейти на десятичасовой рабочий день, но на это я не жалуюсь.

Как я уже говорила, нет ничего лучше напряженной работы, чтобы развеяться.

И никаких признаков грядущего переезда того, чье имя навсегда останется неизреченным, и его малолетней нареченной.

Не то чтобы я подстерегала его день за днем, но пару раз мне пришлось проезжать мимо их нового дома с табличкой «Продано» на газоне, раздражающей меня до чертиков каждый раз, как я выхожу за дверь.

Как бы там ни было, я пережила эту неделю, и вот уже пятница, как ни трудно в это поверить. На носу выходные, и я выхожу вечером в город отдохнугь, как все нормальные люди.

Ну-у-у, конечно, не все нормальные люди, как в моем случае, встречаются при этом с бывшими бойфрендами, которых не видели девятнадцать лет…

Вы когда-нибудь попадали в такое идиотское положение? Можно только подивиться – как это меня угораздило. Только так я могу описать свои чувства, пока мы с Джейми берем такси до центра.

Честно признаться, мне приятно ощущать моральную поддержку. Теперь я могу не бояться безобразной сцены, вроде той, которая вышла у меня с омерзительным Грегом Тэйлором.

На этот раз я беру с собой друга.

Сперва я ловлю такси и мчусь к дому Джейми, а в восемь-ноль-ноль он, разумеется, еще не готов. После двадцати минут ожидания, перемежаемых беспрестанными выкриками Джейми из окошка ванной: «Я почти готов! Сейчас, дорогая! Только еще чуть-чуть геля для укладки!» – он наконец плюхается на сиденье рядом со мной.

– ф-у-у! Это что – лосьон после бритья? – спрашиваю я, открывая окошко, чтобы ослабить одуряющий аромат.

– Это моя фирменная смесь, милая. Я сам ее изобрел. Утонченное сочетание парфюма «Рут дю те» от Барниз из Нью-Йорка…

– И чего еще? Порошка для чистки унитазов?

– Запах – это самая важная химическая составляющая влечения. Тебе не нравится?

Я не могу ответить, я задыхаюсь.

– Да, вот и вечер пятницы. Мы встречаемся в моем любимом загончике, баре «Дракон» на Джордж-стрит.

– Джейми!!! Ты пригласил Пита в бар для геев?

– Спрячь свои когти, тигрица. Это не я предложил, а он.

– Но он же не живет в Дублине. Как он может знать, что это гей-бар?

– Расслабься. Это одно из самых известных пивных заведений в городе, практически городская достопримечательность, потому он его и знает. Кроме того, в главном зале публика смешанная, так что все будет в порядке. Хочешь узнать хорошую новость, незамужняя ты наша?

– В конце этой недели меня обрадует любая хорошая новость.

– Только не перевозбудись, но, по-моему, он тоже холост. Я болтал с ним по телефону долго-долго, и он ни разу не упомянул ни жены, ни, соответственно, детей. И даже не использовал ужасное слово на «по».

– Какое еще слово на «по»?

– Подружка, балда.

– Джейми, да пусть он будет хоть мормоном с семью женами. Это не любовное свидание. Это нечто совсем иное. Я встречаюсь с ним не потому, что хочу к нему вернуться, а только потому, что пытаюсь научиться на ошибках своего прошлого.

– С Питом ты никаких ошибок не сделала. Он тогда был редкой дрянью. Ты могла поступить с ним правильно, только выкинув на мусорную свалку.

– А вот Ира Вандергельдер говорит, что я явно делаю что-то не так.

– Поясни.

– Ладно. Представь себе вот что. Я прошла собеседование, но не получила работу.

– Ну и как это связано?

– Понимаешь, легко заключить, что я не тот человек, которого ищет фирма. А теперь предположим, что я провела лучшие двадцать лет жизни на собеседованиях и до сих пор безработная. Спрашивается: почему так? Похоже, что проблема во мне самой. То же и со знакомствами.

– Ох, милая, тут мы с тобой заодно. Настала пора выскочить из вращающейся двери неудачников и уцепиться за что-нибудь получше.

– Ты абсолютно прав, – говорю я, пожимая ему руку. – Звучит, как у Сэмюэля Беккета: «Лезь вверх, больнее упадешь».

– А если серьезно? Я полностью понимаю твое горячее стремление к замужеству. По крайней мере, избавишься от необходимости ходить на эти мерзкие свидания.

Мы подъезжаем к бару «Дракон», и такси останавливается. Я шарю в сумочке в поисках кошелька, а Джейми выпрыгивает.

– Спасибо, что платишь, дорогая, – воркует он. – Ты же знаешь, я как английская королева – не ношу с собой наличные.

Такси уезжает, а я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться.

– Пойдем, пойдем, детка. – Джейми берет меня под руку. – После сегодняшнего вечера тебе останется повидать только семерых.

В «Драконе» дым стоит коромыслом. Шум, толпа, тучи разодетых гуляк. Мы пробиваемся к барной стойке, заказываем напитки и оглядываем всех, кто хоть отдаленно напоминает Пита – то есть всех долговязых, тощих, худосочных и костлявых, вроде комика Джона Клиза, когда ему было под сорок.

– Когда он появится, – кричит Джейми мне в ухо (ничего не поделаешь, шум стоит оглушительный), – спроси меня, надумал ли я сниматься в кино у Спилберга.

– Джейми, что ты ему наговорил?

– Я не врал. То есть почти не врал. Я просто чуть-чуть приукрасил правду. Ах да, и когда зазвонит мой мобильник, скажи: «Наверно, опять тебе названивает этот агент из Голливуда. Как он не понимает, что ты отдыхаешь?»

– Я не запомню.

– Запомнишь. А если я упомяну имя Колин, то скажи Питу, что имеется в виду Колин Фаррелл. А еще Марти – это Мартин Скорсезе, а Бобби – это Роберт де Ниро. Хорошо?

Пит сильно опаздывает. Настолько, что я чуть не решила отказаться от встречи и тихо смыться домой. К тому же некоторые взгляды, обращенные на меня, вызывают во мне чувство неловкости. Как-никак, я здесь единственная женщина. То есть, по-моему, единственная. По некоторым невозможно определить, какого они пола…

В любом случае, мы здесь уже полчаса, а до сих пор никто не появляется.

Наплюй. Ты ведь достаточно напереживалась за неделю?

– Ты сильно обидишься, если я оставлю тебя здесь и свинчу? – спрашиваю я Джейми, наконец набравшись храбрости.

– До десяти баллов по шкале Рихтера. А что не так, детка?

– Во-первых, я здесь единственная, кто носит ридикюль, а во-вторых, некоторые парни здесь явно лучше ухаживают за кожей, чем я. Мне здесь так же неловко, как было бы тебе на свидании в суде присяжных.

– Еще по стаканчику, вот и все, о чем я прошу. Тогда, по крайней мере, ты выдержишь это испытание и сможешь удалиться с честью.

Я намерена сделать еще один заказ, и тут вдруг раздается знакомый зловещий голос:

– Ну-ну-ну, доктор Ливингстон, я полагаю? – Пит изображает репортера Стенли, встретившего экспедицию Ливингстона на реке Конго.

Без всякого сомнения, это Пит. Он таинственным образом ничуть ни изменился. Такой же костлявый, такие же ввалившиеся щеки, та же призрачная бледность ночного существа; единственная видимая разница заключается в том, что его стиль одежды претерпел радикальные изменения к лучшему. Мы обнимаемся, целуем воздух над ухом и обмениваемся приветствиями, и я пытаюсь держаться как ни в чем не бывало, будто посещаю гей-бары каждый вечер.

Они с Джейми быстро переходят от приветствий к обычной беседе и болтают, как старые приятели.

– Я был так рад, что ты позвонил, – говорит ему Пит, – не поверишь, но я часто вспоминал о тебе с непростительным раскаянием. Не могу поверить, что говорил, будто твои таланты ниже уровня моря.

– Все в прошлом, забудем.

– Так ты теперь киноактер? Где я могу тебя увидеть?

К этому Джейми подготовился прекрасно. Пятерка за домашнее задание.

– Я снимаюсь преимущественно в авторском кино. Ограниченные права проката, понимаешь ли. Я очень неохотно торгую своим дарованием и не снимаюсь в более коммерческих фильмах, как, например, делает Колин.

– А… э-э… он имеет в виду Колина Фаррелла, – послушно вмешиваюсь я, молча намереваясь попозже всыпать Джейми по первое число, особенно за «дарование».

– За это идет непрерывная борьба между мной и моим голливудским агентом, – вдохновенно повествует он, сияя от радости, – они вечно стремятся заполучить меня в какой-нибудь блокбастер, тогда как я всегда чувствовал, что мое призвание – это театр. Я сейчас просто перечитываю кучу сценариев, пережидаю, когда появится подходящая роль.

Пит должным образом впечатлен всей этой бодягой, и они продолжают беседу вдвоем.

Я говорю – вдвоем, это и значит – вдвоем.

Мы заказываем еще по бокалу, и полчаса спустя я… как бы это сказать… начинаю чувствовать себя третьей лишней. Еще через несколько минут одного из лучших спектаклей, какие только давал, Джейми наконец извиняется и отправляется в уборную.

– Я на минутку, – бодро произносит он, подвигая мне свой мобильник. Я как раз начинаю думать, что он слишком далеко зашел, и тут он произносит; – Если позвонят Брэд или Анжелина, ответь, ладно? Скажи им, что мои агенты созвонятся с их агентами, и мы все очень скоро встретимся в Штатах.

Наступает долгая пауза. Мы с Питом потягиваем свои коктейли, и я отчаянно шевелю мозгами, подыскивая повод перейти к сути. Наконец я начинаю тактическое наступление.

– Ну вот, Пит, – приступаю я к разговору, надеясь, что Джейми, как обычно, будет долго отсутствовать. Не представляю, чем он там занимается, но задерживается всегда гораздо дольше любой девушки. – Можно ли поверить, что прошло целых девятнадцать лет? Ты совсем не изменился, честное слово, я бы тебя везде узнала.

– Что ж, спасибо, – отвечает Пит, довольный. – Так здорово опять повстречать вас обоих, после стольких лет. Разве не замечательно, как преуспел Джейми в своей карьере? Но у него ведь всегда была зияющая дыра в душе, которую можно заполнить только аплодисментами, не так ли?

Что можно на это ответить? Начало звучит как комплимент, а конец как оскорбление…

– Скажи, ты сейчас не замужем? – спрашивает Пит ни с того ни с сего.

Отлично, просто замечательно! Я снова беру след.

Я порадовалась тому, что он спрашивает, так как это дает мне желаемую возможность поговорить с ним о прошлом. Однако Пит не дает мне даже дух перевести.

– Я-то сейчас одинок, – выпаливает он. – Расстался кое с кем.

Вот блин…

Наступает жуткая, чудовищная пауза, мы молча смотрим друг на друга.

Он одинок, я одинока, и сейчас я думаю: Господи Боже, пожалуйста, сделай так, чтобы он не брался за мной ухаживать! Не думаю, что на самом деле любила его, пока мы встречались, я просто воображала его совсем другим, нежели он был на самом деле, а теперь, видя его почти двадцать лет спустя, я начинаю думать, что мне тогда следовало бы полечить голову.

Однако Пит и дальше разливается соловьем в счастливом неведении о том, что происходит в моей голове, что, в общем-то, кое-что значит.

– Понимаешь, я никогда не был подарком, скорее, был довольно неприятен, – говорит он. – Честное слово, перед звонком Джейми я сидел дома один-одинешенек и рыдал так, что промок до нижнего белья. В общем, ты не возражаешь, Эмилия, если я спрошу тебя кое о чем?

– Э-э… нет, конечно. Выкладывай.

– Это очень личное.

О боже, он явно хочет ухаживать за мной. Без паники, надо собраться, сконцентрироваться и убедительно соврать.

Придется сказать, что я встречаюсь кое с кем.

Нет, он не поверит. Что я в таком случае делаю в гей-баре с Джейми в пятницу вечером?

Ага, у меня есть план. Я скажу, что встречаюсь кое с кем, но он или пилот на дальних рейсах, или служит в войсках миротворцев в Ливане, или лежит в коме.

– Ты у Джейми для прикрытия?

Я чуть не подавилась коктейлем, но дальше – больше.

А вот тут, леди и джентльмены, мы услышали тревожный набат. Возможно, самый громкий и тревожный сигнал Биг Бена.

– Ты не знаешь, он сейчас встречается с кем-нибудь?

– Почему ты спрашиваешь, Пит?

– Понимаешь, если он свободен, я бы очень хотел пригласить его завтра с собой на эту несчастную свадьбу. Думаю, что новобрачные не будут возражать, если я приведу давнего знакомого; Джек и Дэйв в этом смысле отличные ребята. Я понимаю, что мы давно не виделись, но… как ты думаешь, он заинтересуется?

ГЛАВА 13
ПРЕДПОЛОЖИМ, ЧТО ЭТО ТАК ЖЕ ХОРОШО,
КАК КАЖЕТСЯ

– Итак, коротко говоря, Пит Муни не только гей, но и, вдобавок ко всему, положил глаз на Джейми. Клянусь, если увидишь такое в кино, сразу скажешь, что это сплошные выдумки.

Следующее утро выдалось таким солнечным и ярким, что в Дублин можно было просто влюбиться. Я подрядилась довезти Рэйчел до аэропорта по следующим двум причинам: во-первых, мне надо ввести ее в курс всех невероятных событий прошлого вечера, во-вторых, я не увижу ее почти целую неделю, так как она летит в Париж на модное дефиле Питера О'Бранена, а затем встречается со всеми крупными итальянскими закупщиками в Милане. Она и сама прекрасно смотрится в темных очках, а-ля Жаклин Кеннеди и с шарфом от модного дома «Гермес», небрежно повязанным поверх отлично скроенного черного кашемирового плаща.

Ну, возможно, Жаклин не пускала бы сигаретный дым в окно машины, как теперь делает Рэйчел, но суть вы уловили.

– Я что – ослепла или напрочь отупела, не рассмотрев его с самого начала? – горячусь я. – Я искренне считала, что Пит назначил встречу в баре для геев только по одной причине – он плохо знает Дублин. Ты была права, утверждая, что я чересчур близорука.

– Милая, много лет спустя даже ты могла бы разглядеть пророческие знаки.

– Он сказал Джейми, что только в 1995 году открыл в себе гомосексуальность.

– В таком случае, он был последний, кому это пришло в голову.

– Так ты знала?

– О господи, даже если не принимать во внимание его голубизну, я никогда не могла понять, что ты в нем нашла тогда, в университете. Он всегда был таким высокомерным, словно хотел сесть выше собственной задницы. Такие мужики всегда в чем-то немного недоделанные.

– Это трудно описать. Я думала, что он очень культурный.

– Да в любом йогурте больше культуры.

– Давай позвоним Джейми, – предлагаю я, преодолевая поворот с указателем «Аэропорт». – Умираю от желания узнать, что было после моего ухода.

– А в котором часу ты ушла?

– Сразу, как только можно спокойно сбежать из пекла, не оставляя за собой мокрых следов или клубов дыма.

Рэйчел обшаривает сумочку в поисках мобильника, набирает номер Джейми, но вдруг резко захлопывает телефон.

– О чем я думаю? – сокрушается она. – Сейчас всего лишь десять утра. Он никогда не просыпается раньше полудня.

Затем она поворачивается ко мне, быстро снимает очки и разглядывает меня пытливее, чем свидетель Иеговы.

– Ну как, наивное дитя, насколько тебя просветил последний опыт в этих дурацких поисках? Теперь-то ты готова пополнить ряды нормальных людей? Или самое главное еще впереди?

– Зачем ты издеваешься над моими несчастьями? Ради самоутверждения?

– Я предпочитаю называть это доброй старой упрямой любовью. Лишь бы заставить тебя отказаться от этих иезуитских вечерних курсов.

– Можешь издеваться, сколько хочешь, – твердо говорю я, – но я действительно с нетерпением жду следующего урока у Иры Вандергельдер, просто чтобы услышать, какой вывод она сделает из истории с Питом. Возможно, сокурсницы поднимут меня на смех, услышав мой последний отчет.

– У тебя, радость моя, с избытком хватило переживаний на этой неделе, – говорит Рэйчел. – Может, тебе стоит взять заслуженный отпуск у этой самой Иры Ван-и-так-далее?

– Я ни за что не брошу курсы, – отвечаю я, пытаясь выдержать легкий тон, а не огрызаться. – Заметь, я делаю поразительные успехи. Бойфренд номер один хотел сходить со мной налево, номер два обратился ко мне как к прикрытию, и, переходя прямо к десятому номеру, напомним себе, что он женился на девчонке, которая еще не родилась, когда мы получали аттестат зрелости. Почему я должна бросать курсы? Они принесли всем нам столько радости и поводов для веселых шуток.

– Я не шучу, Эмилия. Если я погибну в авиакатастрофе, моя последняя мысль будет о тебе: почему я осталась в стороне и позволила втравить свою лучшую подругу в добровольную пытку?

– Ты уже знаешь ответ, – говорю я, подводя автомобиль ко входу в зал отправления. – Потому что я не хочу жить одна.

– Ответь мне на один вопрос, и я от тебя отстану. А почему нет? Что тебя так пугает в одиночестве? Тебе нужно пересмотреть свое отношение к нему, милая, и сосредоточиться на положительных сторонах.

– Назови мне хоть одну.

Она поворачивается ко мне с безумной искоркой в глазах, как всегда, когда затевает какую-нибудь чертовщину.

– Ну вот, например, навскидку. Садись со мной в самолет и слетаем в Париж на выходные.

– Что?

– А почему нет? Что тебя держит? Сходишь со мной сегодня на дефиле, если захочешь, или прошвырнешься по музеям и галереям, а встретимся вечером за бутылочкой шампанского «Боллинжер»… завтра прогулка по Елисейским Полям… обед в отеле «Крайон»… ну как?

– О, Рэйч, как бы мне хотелось… – говорю я, тронутая до глубины души ее сердечным приглашением. – Но… м-м-м… понимаешь, я не могу.

– Тогда причина должна быть очень веской.

– Не знаю, достаточно ли она веская, но тем не менее. У меня свидание.

Хорошо, что Кэролайн утром первым делом позвонила мне и напомнила, а то я забыла о нем начисто.

Дамьен Дилени.

– А-а, со старичком? – вспоминает Рэйчел, когда мы прощаемся, крепко обнимая друг друга. – Не говорю: «Удачно поразвлечься», но имей в виду мой запасной вариант.

– Я не ожидаю, что это будет веселее плясок у майского шеста, но кто я такая, чтобы отвергнуть приличного человека только потому, что он… э-э… несколько в возрасте?

Теперь, в этом периоде моего долгого и на редкость безуспешного стажа свиданий, когда бы я ни столкнулась с любым кавалером – ухажером – потенциальным мужем, мой мозг автоматически начинает работать в компьютерном режиме, выстраивая впечатления в две колонки. Слева я заношу все плюсы по каждому объекту – и вижу их так ясно, словно светящиеся неоновые надписи, а справа – все минусы.

Так и с Дамьеном.

Кэролайн пригласила нас обоих на ужин к семи часам, но я, естественно, появляюсь у нее на целый час раньше, главным образом потому, что желаю посплетничать о прошедшем вечере.

– О, как здорово, что ты пришла! – говорит она, открывая мне дверь и стискивая меня в крепком объятии. – Мы успеем вдоволь наболтаться, пока не появятся мальчики. Ой, зачем же это, душечка! – восклицает она, с благодарностью принимая большой букет лилий-звездочетов, которые я прикупила вместе с бутылкой «Боллинжер».

– Хорошо помогает непринужденной беседе, – говорю я, протягивая ей бутылку.

– Ты чудо. Давай выпьем по бокалу, и ты мне подробно расскажешь о Пите Муни. Не могу в себя прийти – он в самом деле пригласил Джейми на голубую свадьбу? А если он не пойдет, я буду поражена еще больше.

– Он может не пойти только по той причине, что слишком расхвастался о своей актерской карьере; он сказал, что ни за что не вспомнит все, что наговорил, когда протрезвеет. Ох, Кэролайн, видела бы ты вчера бар «Дракон» – сквозь землю можно было провалиться! Я не шучу: искать там еще одну настоящую женщину – это все равно что искать настенные часы в казино в Лас-Вегасе.

Она хохочет и ведет меня вниз по лестнице в превосходно обставленную кухню в викторианском стиле, которая так велика, что занимает большую часть превого этажа. Чудесные ароматы чеснока и имбиря доносятся от кухонной плиты в углу, а Феликс, кот Эммы, спит перед плитой в кресле. Кухня выглядит словно картинка из модного журнала по интерьерам.

Я шлепаюсь на стулу буфета, причитая по поводу аппетитных запахов.

– Кэролайн, твоя жизнь – словно большой глянцевый журнал. Ты представляешь, сколько отвалили бы в каталоге «Хоумз энд Гарденз» за фото твоего дома?

– Дорогая, тебе надо подождать и посмотреть, во что все превратится за пять минут, когда дети вернутся домой, – смеется она, укладывая шампанское в холодильник и доставая другую бутылку, уже охлажденную. – Эту я приготовила заранее.

– Вот молодец. Так где же твои херувимчики? А я-то удивляюсь, почему в доме так тихо.

– Пожалуйста, не суди меня строго – они пошли с няней в «Макдоналдс». Знаю, знаю – хорошая мать не позволит детям есть всякую дрянь, но я использую с ними систему подкупа, особенно с Эммой. В особых случаях вроде этого они едят гамбургеры и картофель фри в награду за хорошее поведение.

И тут звенит дверной звонок.

– Что-то они рано, – расстраивается Кэролайн. – Еще только начало седьмого. Подожди здесь, душечка, а я постараюсь быстро отделаться. Я не хочу, чтобы прерывали нашу интимную беседу.

Две минуты спустя она приводит в кухню Дамьена, который рассыпается в извинениях за ранний приход. Им с Майком пришлось быстро прервать игру в гольф, так как Майка, который в эти выходные работает по вызову, неожиданно потребовали на операцию, так что Дамьен отправился прямо в гости, взяв с Майка обещание, что он долго не задержится.

А в моем мозгу включается компьютерная обработка Дамьена. В конце-то концов, он может оказаться моим безликим женихом…

Плюс: я целую вечность не видела Дамьена, но сразу вспоминаю, какой это милый и приятный человек, пока он бережно целует мне ручку, как Тревор Ховард в черно-белом кино сороковых годов. Затем он дарит Кэролайн восхитительную пунцовую орхидею в горшочке.

– Я никогда не приношу на ужин вино, дорогая, – говорит он ей. – Это, знаете ли, дурной тон. Как будто ожидаешь, что хозяин или хозяйка не побеспокоились об отборе вин по вкусу каждого.

Минус: точно так же рассуждал мой дедушка, царствие ему небесное. Я храбро улыбаюсь и прогоняю прочь искушение заявить: «В таком случае, никогда не приходите ко мне на ужин. Мне все равно, какую дешевку я подаю своим несчастным гостям, если она уже перебродила и отвлечет их от моих отвратительных (или вовсе отсутствующих) кулинарных способностей».

Плюс: он сегодня серьезно поработал над своим внешним видом и, должна признать, выглядит прекрасно. Для своего возраста.

Минус: ой, да кого я хочу обмануть? Он выглядит таким старым, что мне неудобно обращаться к нему просто по имени.

Плюс: после недолгой болтовни о том о сем распахивается дверь и врываются дети, вернувшиеся из «Макдоналдса», размахивая новенькими пупсиками из подарочного набора, которых суют нам посмотреть. Дамьен, следует отметить, прекрасно находит с ними общий язык, покатав их на плечах и выдав по монетке на сладости.

Аналитическая часть моего мозга, которую я постепенно тренирую отбирать потенциальных мужей и отсеивать потенциальных неудачников, незамедлительно отмечает, какой из него получается отличный дедушка.

Минус: увы, фантазии развеяны. Кэролайн ласково спрашивает, как поживают его внуки. Оказывается, у него их пять, от десяти до восемнадцати лет. Восемнадцати! Да у них самих скоро могут быть дети…

Было когда-то время, когда мама в шутку спрашивала меня, встретила ли я отца своих детей. Потом, пока шло время, а подходящий кандидат все не наклевывался, вопрос трансформировался во «встретила ли ты наконец отца своих приемных детей». Так вот, посмотрите на отца моих приемных внуков…

Плюс: как только детей выпроваживают в гостиную смотреть телевизор с няней, бедный Дамьен, обессилев, валится в кресло.

В моей голове проносится мысль, что у него элементарно не хватит энергии на то, чтобы мне изменять.

Минус: о боже, поверить не могу, что я только что засчитала это за плюс…

Когда Майк возвращается домой, мы вчетвером переходим наверх, за стол, великолепно сервированный Кэролайн, с льняными салфетками и, вдобавок ко всему, хрустальными бокалами дизайна Луизы Кеннеди. Ужин подан по всем пятизвездным стандартам – сегодня она выбрала азиатскую кухню: для начала малайский суп с лапшой, кокосом и креветками, затем, на второе, жареная свинина с баклажанами… невероятно вкусно. Принимаясь за десерт, я думаю, что домой меня придется катить.

Вечер действительно удался, а Кэролайн и Майк вовсе не стремятся прибегать к моей или Дамьена помощи, чтобы беседовать друг с другом. В сущности, слабо верится, что мы приглашены как бы на смотрины. Дамьен не скован, непринужден и, кажется, действительно интересуется моей работой на телевидении. Я развлекаю публику за столом несколькими свежими анекдотами о Божьей Каре О'Киф и ее худших выходках, а он поощряет меня несколькими забавными историями своих студенческих лет. В свою очередь, я расспрашиваю его о выходе на пенсию и о том свободном времени, которое он в результате заполучил. Оказывается, он проводит его, играя в гольф и присматривая за престарелой матерью, с которой живет.

Калькулятор у меня в мозгу включается снова…

Плюс: отлично.

Все самоучители гордо заявляют, что если вам нужно срочно определиться насчет интересующего вас субъекта, то нужно просто невзначай спросить его об отношениях с матерью. Практика показывает, что будущий примерный семьянин обычно в прекрасных отношениях с матерью, тогда как неудачник, моя обычная цель, – отнюдь нет. Учитывая, что Дамьену давно за шестьдесят, его матери должно быть по меньшей мере за восемьдесят, так что, по моему мнению, разве не замечательно, что он так ей предан?

Минус: Дамьен так долго о ней рассказывает, что я начинаю подозревать его в подражании Норману Бейтсу из хичкоковского «Психо». Я ловлю себя на мысли, не держит ли он дома жуткие чучела птиц…

После десерта Кэролайн просит меня помочь приготовить кофе, взглядом указывая следовать за ней. Мы собираем со стола груду тарелок и катим их на тележке в кухню, оставив мужчин обсуждать гандикапы в гольфе.

– Ну, что скажешь? – спрашивает она, как только дверь за нами закрывается. – Я понимаю, рассказы о матери нагнали тоски, но если отвлечься от этого?

Я улыбаюсь. Как здорово, что Кэролайн вовсе не надо рассказывать, что ты думаешь. Она и так знает.

– Теоретически он идеален, – говорю я, загружая все в посудомоечную машину, – но на практике… ох, Кэролайн, мне тяжело это говорить, ведь это стоило таких трудов, но между нами не возникло нужной искры. Совсем. Я могу усмотреть больше взаимного притяжения в плохом эпизоде «Кельтских тигров», а это кое о чем говорит, видит бог.

– Дай ему шанс, вот и все, о чем я прошу. Кто знает, может, он повел бы тебя в великолепный ресторан и ухаживал бы, как за королевой. Может, ты поцелуешь его, и посыплются те самые искры. Лучше быть милой женой у старого мужа, чем постылой у молодого, говорит моя мама. Как бы то ни было, я очень рада, что ты сегодня пришла. Это очень храбро с твоей стороны, учитывая всю прошлую неделю.