Текст книги "Дочери мертвой империи"

Автор книги: Кэролин Тара О'Нил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Глава 30
Евгения

Подвал оказался просторным. Его потолок поддерживали центральные колонны. На стенах виднелись узкие окна, похожие на окошки в тюремной камере. Пробивающийся сквозь них свет падал на деревянные балки и облака пыли, зависшие в воздухе. Центр комнаты был скрыт в тени. Между колоннами бывшие жильцы сложили деревянные ящики.

В боковых стенах подвала находились двери. За одной из них наверняка пряталась Анна. Другую закрыл мужчина – Юровский. Я быстро спряталась в тени. Если меня заметят, нас обеих убьют.

Юровский держал что-то в руке. Револьвер. Он обходил помещение по кругу, отдаляясь от меня: шел к следующей двери.

Но я не успела придумать, как остановить его, – он бросился вперед.

Дверь с силой ударилась о стену, заставив штабеля ящиков в центре комнаты качнуться. Я в удивлении присмотрелась. Из-за ящиков, стоящих дальше всего от Юровского, вылезла рука и отчаянно мне замахала, подзывая. У меня перехватило дух. Анна. Она в ловушке.

Я бросилась к ней и протиснулась между ящиками. Оказывается, Анна нашла себе эдакую пещерку. Оттуда можно было увидеть дальнюю стену подвала, возле которой стоял Юровский. А с моего места видна была только лестница.

Вторая дверь захлопнулась.

– Анастасия, выходи! – позвал Юровский. – Если мне придется насильно тебя вытаскивать, ты пожалеешь.

Я прижалась к Анне. Нам обеим едва хватало места. Мое плечо прижималось к ее, согнутые в коленях ноги касались друг друга, ее дыхание щекотало мне ухо. Она дрожала сильнее, чем я.

Я притянула к себе винтовку Немова и кое-как развернула ее дулом наружу. Посмотрела поверх оружия на Юровского, обыскивающего ближайшие к нему ящики.

Повернувшись к Анне, я указала на заднюю дверь дома. Изобразила бег и указала снова.

Она замотала головой. Я настойчиво закивала и хотела уже выбежать, как она схватила меня за плечо и вновь замотала головой. Потом соединила ладони и показала, будто ломает ветку пополам.

Одними губами она произнесла слово, которое я не поняла, указала на дверь и снова изобразила свой жест.

Наконец, я догадалась. Сломана. Дверь была сломана. Нам придется убегать через главный вход. А это слишком далеко, Юровский нас поймает.

Я кивнула, показывая, что поняла, и вновь выглянула наружу. Юровский перешел к следующему штабелю ящиков. Осмотрел их, потрогал, отчего они закачались. Сообразил, что, вероятно, Анна прячется в них. Он стоял всего в десяти локтях от нас.

Где же Вальчар? Почему он не понял, что Юровский не наверху? Если я смогу задержать командира, у Вальчара будет время спуститься сюда. Но задержать его я могу, только пошумев.

Может, Вальчар прибежит на выстрел? Я подняла винтовку и направила ее в сторону Юровского. Он стоял слишком близко к ящикам, поэтому ранить его не получится, но вот напугать – возможно.

Я выстрелила.

Резкий звук пронзил тишину, мы с Анной подпрыгнули от неожиданности. Юровский поднял руки, защищаясь, но быстро пришел в себя и взял револьвер наизготовку. Теперь он знал, где мы прячемся. И что у нас есть винтовка.

Он присел у ящиков и прицелился в нашу сторону.

– Так у тебя есть оружие, – сказал он. – Я найду тебя, Анастасия. Винтовка тебя не спасет.

Он пошел к нам. Я вытащила гильзу и выстрелила снова. Он остановился, прижавшись к ящикам.

Я открыла затвор и засунула внутрь пальцы, проверяя, сколько осталось патронов. Два. Решила сохранить их на случай, если будет возможность стрелять на поражение. Я надеялась, что Вальчар прибежит на выстрелы, и тогда у нас будет две винтовки против одного револьвера.

– Не приближайся, сволочь! – крикнула я. – В следующий раз я не промахнусь.

– Кольцова? – произнес он удивленно. – Как, черт возьми, Немов тебя выпустил?

– Он мертв! И ты будешь мертв, если сделаешь еще хоть шаг.

– И первое, что ты сделала, это прибежала сюда, спасать Романову? А сколько было заверений. Ты предательница до мозга костей. Брату было бы стыдно за тебя.

– Я здесь, чтобы остановить тебя, – выплюнула я. – И брат со мной согласился бы.

– Дело не во мне, Кольцова. Девчонка тебе врала. Она с тобой? Передай ее мне и можешь делать со мной все что пожелаешь. Я даже дам тебе свой револьвер. Но она должна умереть. Иначе вся революция окажется под угрозой.

Анна заскулила, сжав ладони. Молится. Но это никак нам не поможет.

– Брат не хотел бы для тебя такой судьбы. Он сказал, что я могу забрать девчонку при условии, что не трону тебя. Разве ты не хочешь почтить его жертву?

– Хватит болтать о моем брате, – процедила я.

Он определенно врал. И даже если Костя желал Анне смерти, он теперь ничего не может сделать. А кто в этом виноват?

Я вновь проверила затвор. Эх, направить бы винтовку прямо на Юровского. Я бы застрелила его и после зло посмеялась бы.

– У тебя два брата служили в армии, да? Константин говорил. Не хочешь почтить их обоих? Девчонка, которой ты помогаешь, стоит на пути России к свободе. Она хочет разрушить нас до того, как мы установим коммунизм. Что на это сказали бы твои братья?

Я взглянула на Анну. Она все еще шептала молитвы, сложив руки под подбородком. Как на Нюркиных похоронах. Она даже не знала бедную женщину, да и Фому Гавриловича не знала, но помогла ее похоронить и успокоить вдовца. Она обнимала меня, когда погиб Костя. Плакала о своих сестрах. О Маше.

– Она просто девочка! – крикнула я. – И не сделала ничего плохого. Хватит убивать любого, кто встанет на твоем пути!

– Нет, я не перестану, – ответил он. – Мы должны убить каждого, кто стоит на пути к победе. Разве не понимаешь? Почему ты ценишь одну-единственную жизнь больше всего остального мира?

Он подходил все ближе. Я напряглась. Подвинула винтовку, но все равно не смогла как следует прицелиться.

Анна открыла глаза и посмотрела на меня. Тоже услышала его приближающиеся шаги.

Я указала на лестницу и одними губами произнесла: «Беги». Толкнула ее плечом. Она начала махать рукой, чтобы я следовала за ней, но я все пихала ее, пока она не начала выползать из укрытия.

Юровский подходил все ближе. Я подтянула винтовку, чтобы он не заметил предательски торчащее дуло. И стала ждать. Как только подвернется шанс, я его убью.

Я бросила взгляд через плечо. Анна все еще сидела у ящиков, мотая головой туда-сюда, как перепуганный заяц. Чего она ждет? Я пнула ее, пытаясь заставить двигаться.

– Пойдем, – настойчиво прошептала она.

Юровский побежал к нам. Услышал.

– Беги! – что есть мочи крикнула я.

И Анна бросилась к лестнице. Я задержала дыхание, ожидая, когда Юровский появится в поле зрения. Его фигура мелькнула впереди, и я выстрелила.

Промахнулась. Он пробежал мимо, огибая ящики.

Я выбралась из укрытия. Анна добралась до лестницы и бежала наверх. Я вытащила винтовку, подняла ее к плечу как раз в тот момент, когда из-за колонны с револьвером наизготовку появился Юровский. Он остановился и выстрелил.

Пуля попала Анне в спину, и она с криком начала заваливаться вперед. Упала на колени, а потом и вовсе всем телом свалилась на ступеньки.

– Нет! – в ужасе закричала я.

Анна не двигалась. У меня закружилась голова, а потом внутри меня все взорвалось от ярости. Он убил ее. После всего, что я сделала, чтобы защитить ее, Юровский победил.

Я порву его на куски.

Я побежала к Юровскому, пытаясь подобраться поближе, чтобы получше прицелиться. Он спрятался за колонной, но я обошла ее и встретилась с ним лицом к лицу.

Мы оба выстрелили. И оба промахнулись. Теперь у меня кончились патроны.

Я закричала и бросилась на него. Ударила плечом в живот. Тело вздрогнуло от боли, застонали сломанные ребра, но я не могла остановиться. Он дернулся назад, но удержался на ногах. Я схватилась его за пояс и попыталась повалить на пол.

Он ударил меня по виску рукояткой револьвера. На секунду в глазах потемнело, но я не выпустила его, а потянула за предплечье. Вонзаясь зубами в кожу, укусила за руку. Он закричал, и револьвер с грохотом упал на доски.

Юровский оттолкнул меня, и я повалилась на бок, стукнувшись плечом о пол, и, перевернувшись на спину, накрыла телом револьвер. Юровский попытался меня подвинуть и подсунуть под меня руку, чтобы схватить оружие и прикончить меня, но я вывернулась и добралась до револьвера первая. Собрав последние силы, я оттолкнула его подальше от нас; он проскользил по полу и ударился о ящики.

– Мне не нужно оружие, чтобы тебя убить, предательница, – прорычал Юровский и кинулся на меня, пригвоздив грудь коленом к полу.

Я едва могла вдохнуть. Пытаясь сбросить его с себя, я что есть мочи ударила его кулаком, угодив в подбородок. Его голова дернулась назад, но он с меня не слез, а его руки сжали мое горло.

Юровский скривил рот, его глаза горели безумием, его пальцы впивались мне в кожу. Я царапала его руки, даже вновь ударила его. Но ничего не помогало. В глазах стало стремительно темнеть. Голову пронзила отчаянная мысль: последнее, что я увижу, – это лицо Юровского. Вместо воздуха грудь наполнила его ненависть. Я уходила из жизни.

И тут высокий штабель ящиков покачнулся и через мгновение рухнул. На нас посыпались коробки, сбивая Юровского с моего тела.

Я села и жадно вдохнула, и в этот же миг мне в лицо со всей силы прилетел ящик.

Глава 31
Анна

Я закричала, в равной степени от страха за Евгению и от боли, прострелившей плечо. Неужели я ненароком убила Женю? Ящики хоть и пустые, но ужасно тяжелые, а последний как раз рухнул прямо на нее, погребая под собой.

Командир Юровский лежал рядом и не шевелился. Я поспешила сначала к Евгении и, вновь вскрикнув от боли, спихнула с нее коробку. Все лицо девушки ужасно распухло, а из носа по рту и щекам текла свежая кровь. Эти раны не только от удара ящиком: чекисты, должно быть, сильно ее избили. Но, по крайней мере, она дышала.

– Женя. – Я повернула ее на бок, чтобы кровь могла стечь на пол. – Ты в порядке?

Она вернулась за мной. Сражалась с Юровским, чтобы защитить меня. Она не хотела моей смерти. Даже потеряв брата, свой дом, она все равно вернулась меня спасти. Я склонилась над ней, роняя слезы.

– Я люблю тебя, Женя, – прошептала я.

Она слабо пошевелилась и попыталась сесть.

Упал еще один ящик. Еще несколько зашатались, словно их толкали. Я взглянула в сторону командира Юровского.

Он больше не лежал на полу. Лавина ящиков лишь оглушила его, не убила и не лишила сознания. Теперь он спихнул с себя ящики и, шатаясь, медленно поднимался на ноги. С лица его текла кровь, он с трудом держался прямо, но все равно пытался добраться до меня.

Я вскочила с пола так быстро, что голова закружилась, заставив пошатнуться, – все-таки я потеряла много крови. Пуля прошла навылет: в плечо, чуть ниже ключицы, – но я не успела ее подобрать. Юровский вслепую шарил руками по полу. Явно искал револьвер.

Внутри все сжалось. Я упала на колени и вытянула руки, пытаясь схватить оружие первой, несмотря на то что в глазах совсем потемнело.

Я должна была найти его первой.

Пальцы коснулись чего-то металлического под двумя накренившимися ящиками. Второпях я схватила револьвер и встала:

– Командир!

Он обернулся. Потом поднялся на одно колено и наклонился вперед, готовясь броситься на меня одним смертельным рывком.

Я спустила курок и дернулась от отдачи, едва не выронив оружие.

Но у меня получилось. Пуля угодила ему прямо в живот. Он споткнулся о ящик и упал, ударившись головой об пол. Прижал руки к животу, пытаясь остановить поток крови, и лежал там, дергаясь, как умирающий зверь.

Я продолжала держать его на прицеле, дыша часто и мелко, почти всхлипывая от страха.

– Аня.

Женя легонько коснулась моей поясницы. Я почти забыла, что за пределами нашей схватки с Юровским оставался весь мир.

– Пойдем, – позвала она. – Оставь. Ты не обязана его добивать.

Но я отошла от Евгении и приблизилась к нему, огибая ящики, пока не оказалась прямо над ним. Подоткнула ногу под него и перевернула его на спину. Командир Юровский смотрел на меня. Дышал рывками, с хрипами. Кровь текла у него изо рта и живота.

Меня повело от головокружения.

– Ведем себя тихо, – сказал он нам. – Это ради вашей же безопасности. Бои добрались и до линии города. Я проведу вас вниз через подвал, потом выйдем к машинам. Вашу семью перевезут в более безопасное место.

Мои родители, сестры и брат Алексей стояли со мной в темном коридоре дома Ипатьева, одетые для дороги. С нами были горничная Демидова, доктор и повар. И вооруженные большевики. Командир Юровский стоял во главе группы. Его лицо, обычно каменное, безэмоциональное, выдавало тревогу. Он внимательно осматривал нас острым взглядом.

В коридоре было до жуткого тихо. Пока мы шли, свет от Ольгиной лампы рождал причудливые тени, что заползали в углы. Мое сердце неистово колотилось в груди, а в голове мелькали образы возможного будущего. Может, белоармейцы пробьются через охрану и спасут нас. Отвезут нас поездом к бабушке в Севастополь. Той ночью мне казалось, что мы стоим на краю чего-то нового. Возможным казалось все.

Я шла рядом с Машей, но, когда мы спускались по лестнице, подошла к папе. Хоть я уже и была взрослая, все равно взяла его за руку, как маленькая девочка на прогулке. Он ласково улыбнулся мне.

– Швыбзик, – сказал он одними губами. – Люблю тебя.

Я показала ему язык и проглотила смешок, когда он скорчил рожицу в ответ.

Командир открыл деревянную дверь в подвал.

– Ждите здесь, – сказал он.

Комнату освещала единственная лампочка, бросавшая слабый свет на сводчатый потолок. Кроме двух стульев в центре, комната была пуста. Ольга посадила на стулья маму и Алексея. Папа встал рядом с мамой, а я прижалась к его руке. Маша встала где-то сзади.

Из дверного проема на нас смотрели солдаты. В комнату они не вошли.

– Объясните, командир, – строго потребовал папа. – Почему мы здесь остановились?

Командир Юровский держал в одной руке револьвер.

Другой он поднял лист бумаги.

«Николай Александрович, – зачитал он, – в связи с тем, что ваши родственники продолжают атаковать Российскую Советскую Республику, Уральский Областной Совет постановил казнить вас и вашу семью».

Горящие ненавистью глаза Юровского, смотревшие теперь на меня, были последним, что увидел мой отец перед смертью. Последним проблеском этого мира для всех моих близких.

Я склонилась над Юровским и с силой прижала револьвер к его лбу. Наши взгляды встретились. Теперь мой взгляд будет последним, что увидит он. Я решительно спустила курок.

Пуля аккуратно прошла сквозь череп. Я ожидала больше крови. Думала, что его лицо осунется, как у Нюрки Петровой. Но нет. Из-под затылка растекалась лужа крови, несколько капель показались возле отверстия во лбу. Его глаза все еще смотрели на меня. Окаменевшие и словно бы готовые с ненавистью проклинать меня и всю мою семью, всю мою оставшуюся жизнь, всю вечность.

Евгения осторожно потянула меня за руку. Не выдержав, я бросилась к ней и обняла за шею, пряча лицо в ее волосах.

– Теперь все кончено, – успокаивающе произнесла она. – Поехали в Екатеринбург.

Глава 32
Евгения

Выбегая из подвала, мы столкнулись с темноволосым чехом. На лице и руке у него была кровь. Когда мы показались из-за угла, он отпрянул в испуге.

– Вот ты где, – сказал он Анне. – Я слышал выстрелы.

Она бросила взгляд на меня. Что-то темное было в ее глазах, как при нашей первой встрече. Она выглядела, точно потерянный ребенок. Я хотела ее остановить. Готова была убить за нее Юровского, если бы она позволила. Мне не хотелось, чтобы она чувствовала эту пустоту, этот холод, который ощутила я, когда убила Немова. Но теперь мы обе узнали, каково это. Мы обе стали убийцами.

– Юровский мертв, – выпалила я, чтобы Анне не пришлось произносить эти слова самой.

Мужчина кивнул. Его рот слегка скривился, когда он окинул меня взглядом, но солдат быстро повернулся к Анне.

– Иржи наверху, – сказал он. Его лицо исказилось от переживаний. – Красноармеец ударил его ножом. Помогите мне спустить его.

Анна пошатнулась. Ее рука ослабла, но я успела подхватить ее и аккуратно опустила на пол. Она прислонилась к стене и запрокинула голову. Сраженная.

Если после всего произошедшего Вальчар тоже погибнет, у нее пропадет последний шанс на спасение.

– Он мертв? – спросила я.

– Нет. – Мужчина покачал головой. – Но состояние плохое.

Анна закрыла глаза. Пошевелилась слегка, испачкав стену кровью. Лицо ее было бледнее обычного.

– Я помогу, – сказала я солдату. – Но дай мне минутку. Она ранена.

Вместе мы перевязали Анино плечо лоскутами моего фартука. По крайней мере, так остановим кровотечение. Потом я последовала за мужчиной – Каролом – наверх.

В доме было слишком много трупов. Слишком много призраков. Я вспомнила, каким он был раньше. Вспомнила высокую крышу, ярко-белые стены, цветущий сад. Я была внутри лишь однажды. Батя взял меня с собой, когда пришел просить больше времени на выплату долга. Слуга оставил нас ждать у задней двери. Я заглянула внутрь и увидела блестящий пол под длинным красным ковром, сверкающую люстру, ткань на стенах, картины в рамах – особняк был красивее любого заката.

Герские отказались разговаривать с батей. И неважно, что мы были дальними родственниками. Слуга прогнал нас, как бродячих собак. Но я все равно еще несколько лет вспоминала этот визит как нечто приятное. Пока не стала старше и Костя не заговорил о коммунизме. Тогда я начала понимать, как это было несправедливо.

Мы ворвались в этот дом и оставили от него разрушенную оболочку. Никто не стал его отстраивать. Хотя это было важно. Нельзя просто разрушать. На руинах обязательно нужно построить что-то хорошее. Большевикам я в этом больше не доверяла. Но и белым довериться я не смогу. Если ни одна из сторон не могла сделать лучше, тогда что остается делать мне? Что остается России, если ей придется выбирать между бессердечным царем и жестокими большевиками?

– Он там.

Карол провел меня в грязную комнату с обгорелыми стенами и выбитыми окнами. Вальчар лежал на боку в центре помещения, не шевелясь. Не подавало признаков жизни и тело, лежащее кровавой кучей в углу.

– Лейтенант Вальчар меня спас, – мрачно произнес Карол. – Я сражался с этим hajzlem[6]6
  Ублюдок (чешек.).


[Закрыть]. — Яне знала значение слова, но уловила смысл, когда Карол зло пнул тело в углу. – Думал, умру. Но достал он лейтенанта.

Я опустилась на колени рядом с Вальчаром. Так вот что за шум заманил его сюда. Карол уже перевязал его рану. Я прикоснулась к бинту. Ткань была теплая и слегка влажная – то ли от пота, то ли от крови, то ли от того и другого. Я смахнула с его покрытого испариной лба прилипшие волосы. Он хмурился, поджимал губы. Такой серьезный. Он всегда улыбался, даже когда я грубила ему, и мне не хотелось, чтобы он остался таким мрачным навсегда.

Вальчар медленно открыл глаза. Я замерла.

– Евгения? – Голос его был тихий, словно он погружался в сон.

Я не убрала руку. Вновь погладила его по волосам:

– Не смей умирать, Вальчар. Я серьезно.

Его засохшие губы дернулись, лицо прояснилось, и я увидела намек на ту самую улыбку, которую никак не могла забыть.

– Зови меня Иржи, и я не умру.

Я фыркнула – что-то между смехом и тяжким вздохом. Нос защекотало, щеки начали гореть. Я краснела и плакала – слишком много на меня свалилось. Почему я была так с ним груба?

Он всего лишь парень. Добрый парень. Я могла узнать его ближе, а вместо этого решила ненавидеть. Вот она, война. Люди, которые могли бы быть друзьями, оказываются по разные стороны баррикад.

Я похлопала его по щеке, и по ладони побежали мурашки. Он моргнул и открыл глаза шире.

– Буду звать тебя так, когда сам сможешь встать на ноги, – сказала я. – Не раньше.

– Суровая Женя, – прошептал он и закрыл глаза. – Не думаю, что смогу.

Я села на корточки. Карол тихо смотрел на нас, по щекам его лились слезы. Он любил своего лейтенанта. Неудивительно: Вальчар так много сделал для меня и Анны, наверняка он сделал больше для своих людей. Ему было не все равно. Теперь понятно, почему он понравился Косте.

– Ему нужен врач, – сказал Карол.

– Ну, – вздохнула я. – Я знаю, где его найти.

Спустить Вальчара на первый этаж удалось с большим трудом. Мы с Каролом оба были ранены, и у нас не получалось нести его ровно, без тряски. С каждым толчком и неловким поворотом Вальчар стонал. Я тоже. Грудь болела, синяки ныли. Когда мы наконец вынесли лейтенанта на крыльцо, мне захотелось прилечь отдохнуть.

Но оставались еще тела. Нельзя их здесь бросить.

Мы с Каролом перенесли (или перетащили) трупы в гостиную. Анна увидела, чем мы занимаемся, и стала закрывать мертвым глаза и складывать руки на груди. Получился длинный ряд тел, одна душа за другой.

Столько мертвых парней. Как Костя и Лев. И Агапов. Чехи сражались за свой народ. Может, они и помогали белым, но наша революция их не интересовала: они, как и мы, хотели свободы. Хотели защитить любимых. Я всхлипнула, глядя на них.

Старалась не заплакать. Анна, притянув меня поближе, обняла меня.

Мы называли погибших героями. Но глупо посылать героев на смерть. Они нужны нам здесь, живые. Нужны лидеры, как Костя, которые помогут отстроить нашу жизнь с чистого листа. Нужны художники, как Лев и Нюрка Петрова, которые будут напоминать нам о действительно важных вещах. И нужны добрые сердца, как у Вальчара и Агапова, чтобы наши усилия не прошли даром.

Анна отпустила меня и опустилась на колени рядом со светловолосым солдатом, мирно лежавшим на влажных тряпках. Потянулась к шее и сняла цепочку, когда-то принадлежавшую сестре. Вложила ее в руки солдату и сжала поверх своими ладонями.

– Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный…

Я села рядом и стала слушать ее молитву.