Текст книги "Око Гора"

Автор книги: Кэрол Терстон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

Последователи Атона верят, что люди злы по природе и лишь поэтому считают, будто отличаются друг от друга. Но зло ли это – верить в неправильного бога, в Амона-Ра или Атона, ведь они лишь разные лица одного и того же солнца? Вот поэтому я недолюбливаю всех жрецов.

День 30-й, четвертый месяц засухи

На скошенных коричневых полях начали появляться стаи белых ибисов, ведь им, как и Тоту, известен секрет половодья, обновляющего нашу почву, и поэтому им не приходится зависеть от того, когда Песья Звезда [62]62
  Песья звезда – Сириус, ярчайшая звезда ночного неба, которая видна практически отовсюду.


[Закрыть]велит им лететь на север. Наверняка поднимающиеся воды Матери Реки уже недалеко, но приходится ждать, прежде чем мы узнаем, будет ли воды сколько нужно или слишком много, и она снесет и дома, и скот, а также каналы, которые питают расположенные выше поля; и это нелегкое время для всех нас. Асет делает кукол из кукурузной шелухи для святилища Хапи [63]63
  2Хапи – божество-символ Нила.


[Закрыть], на праздник Нового года и чтобы утихомирить капризного бога реки.

Обычно она помогает Хари в аптеке, но наши будни изменились и в других отношениях. Теперь по вечерам Асет надевает тонкие каласирисы, которые она носила, когда была женой Узахора, а потом идет со мной ужинать. А сегодня я заметил, что она начала отпускать волосы. Но когда я заговорил об этом, Асет лишь пожала плечами и улыбнулась – как мне показалось, немного виновато. Потом я спросил ее мнения по поводу одного больного ребенка, а она вспомнила мужчину, нога которого усыхала, пока он уже не мог ставить ее на землю.

– А у тех, у кого лихорадка, ноги не отнимаются. – Я подождал: Асет часто строит свои мысли так же, как каменщик кладет кирпичную стену. – Живот женщины напрягается, когда она тужится, чтобы вытолкнуть ребенка, это вызывает еще и боль. Но напряжение усиливается и спадает, словно волны, бьющиеся о берег, после того, как проплывет лодка. А когда у Узахора болела рука? Может, тоже напряжение?

– Его боль была признаком того, что начинает отказывать сердце.

– Значит, напряжение в сердечной мышце, а не мышцах руки. – Я отвлекся от еды, ибо мне стало любопытно, что последует дальше. – В обоих типах сосудов, или только в тех, которые я нарисовала на карте красным? – Эти слова прозвучали, словно эхо моего собственного голоса, когда я говорил Сенмуту, что необходимо научиться задавать правильные вопросы.

Раньше я всегда спрашивал, как кровь движется по телу, а не как она туда попадает. Но, наверное, это и может оказаться правильным вопросом.

17

Выходя из больницы, Кейт сощурилась от солнца, а когда открыла дверцу «мерседеса» Макса, ее окатила волна тепла, словно летом. Тогда она решила отправиться в магазин. К трем часам Кейт принеслась в Графический центр, на редкость счастливая. И ей было удобно в хлопчатобумажном костюме, который она только что купила.

Мэрилу сразу же ее заметила и подозвала к столу.

– Как же я рада тебявидеть. Он нас до… – Она осеклась, словно увидела самого дьявола.

– Привет, – сказал Макс, осмотрев Кейт с головы до ног, а потом заглянул в глаза. – Я уже начал беспокоиться, – думал, ты потерялась или что еще.

– Я ходила по магазинам.

Она повернулась, чтобы юбка расправилась и чтобы продемонстрировать топик с вышивкой и рубашку в тон. Все было одного цвета – серовато-горчичного, поэтому ее глаза казались почти зелеными.

– Я заметил. Значит ли это, что Тинсли подписал чек на кругленькую сумму?

– В основном это значит, что в одежде, которую я взяла с собой, слишком жарко в такую погоду, – ответила она, идя за ним по коридору.

– Ну, рассказывай, – подтолкнул Макс, когда они зашли в его кабинет. Кейт разложила на столе эскизы, сделанные в больнице, на которых пошагово был изображен новый способ лечения треснувшей коленной чашки, изобретенный Майком Тинсли. Макс бегло окинул их взглядом, а потом взял рисунок, на котором был изображен сам Тинсли с бинокулярными очками на лбу.

– Я думала, что оборудование будет изображено на фотографиях, – объяснила Кейт, – так что постаралась зафиксировать все так, как увидела, – ауру возбуждения в самом начале, нарастающее напряжение, расслабление, следующее за самой важной частью работы, когда все попадают на знакомую территорию и все заканчивается. И этот рисунок оказался переломным. – Кейт ненадолго замолчала. – Ты знаешь, что при операции он включает Малера [64]64
  Густав Малер (1860–1911) – австрийский композитор и дирижер.


[Закрыть]? – Макс покачал головой и подождал продолжения рассказа. – Я буду делать всю книгу, и сама решать, какие места иллюстрировать и как. Тинсли хочет, чтобы все процедуры сопровождались покадровыми зарисовками вроде этих, чтобы показать психологию, окрашивающую все, что студент или стажер делает или не делает, независимо от уровня мастерства – надо показать то, что у нас у всех общее: человечность. Одно дело – нарисовать точную картинку, другое – изобразить все так, чтобы врач не забывал, что работает с человеком. Думаю, именно тут я поняла, что это шанс сделать что-то важное, а не просто работа по найму.

Произнеся это, Кейт поняла, что как раз необходимость отображать в медицинских иллюстрациях человечность и двигала ее желанием рисовать с того самого момента, когда она ушла из мединститута; это повлияло не только на стиль ее набросков, но и на манеру подачи рисунков. Вот что Макс с самого начала пытался сказать о ее работе.

Кейт постаралась улыбнуться ему, но губы задрожали, так что вместо этого она его обняла. Макс обнял ее в ответ и потерся щекой о ее волосы.

– Я не азартный человек, – сказала Кейт, когда к ней вернулся голос и она смогла продолжить, не показав, насколько была близка к слезам. – Может, потому, что никогда не могла себе этого позволить, но, в общем, я согласилась на неограниченное количество иллюстраций – число определю я, после того, как увижу текст Майка, ну и выслушаю его предположения. Окончательно подтверждает все он, но мое имя будет на титульном листе. – Девушка замолчала и посмотрела Максу в лицо, но он как будто понял, что она еще не все рассказала. – Еще я планирую выучить все, что можно, о последних программах компьютерной графики, чтобы можно было использовать самое лучшее в каждой ситуации. Таким образом, я также смогу расширить спектр услуг, которые смогу предложить другим потенциальным клиентам. Но ему я этого не говорила. Я ставлю на то, что заработаю достаточно, чтобы окупилось время, которое уйдет на этот проект. Я надеюсь, в нем не эгоизм говорит, но он думает, что мы делаем классику, так что я попросила авторские отчисления и часть аванса, который он получит от издательства. Он думает, что ставка поднимется, когда они увидят мои рисунки и узнают, что я буду иллюстрировать всю книгу.

– Тебе действительно все это сказал Тинсли? – недоверчиво спросил Макс. – Он не бизнесмен, да? – Кейт надеялась, что это не вариация привычки Макса замолкать при столкновении с чем-то неожиданным и неизвестным.

Не задумываясь, она потянулась и подергала его за руку.

– Ну же, Макс, скажи, что ты на самом деле думаешь. Я много упустила, заключила крупную сделку, или что?

– Неважно, сколько денег ты заработаешь, если это действительно для тебя так значимо, но я назвал бы это верой, а не риском.

Во вторник утром, после того, как Макс уехал на работу, Кейт надела на Сэма поводок и пробежалась до магазина канцтоваров в Райс-Виллидж, в соседнем торговом центре, расположенном лишь в нескольких кварталах от дома Макса. Вернувшись, разложила покупки на кухонном столе, который стоял в нише с окнами во всю стену, и принялась за работу. Сначала сделала несколько карандашных рисунков колена. Потом выбрала лучший и повторила линии тушью, положила лист в папку, велела Сэму хорошо себя вести и поспешила к своей машине.

Через два часа, когда она вышла из парикмахерской, которую порекомендовала Мэрилу, вялый бриз с Залива превратил Хьюстон во влажную теплицу.

– Отлично! – пробормотала Кейт, уверенная, что когда приедет домой, волосы над ушами будут торчать рожками. Вернувшись, она приняла душ, стараясь не смотреть на себя, пока не выйдет и не оденется, и только потом предстала перед зеркалом в полный рост – и почти не узнала женщину, которую в нем увидела.

Разволновавшись, поспешно вернулась на кухню, вытащила пробку из бутылки вина, чтобы оно подышало, и вернулась к работе.

Пытаясь решить, какое сухожилие рисовать следующим, Кейт услышала, как хлопнула дверца машины. Внезапно занервничав, словно кошка, она опустила кисть в кувшин с водой и поспешила за вином, наполнила два бокала и повернулась как раз в тот момент, когда вошел Макс.

– Привет. Извини, я сильно опоздал, – сказал он, уронил «дипломат» на пол и наклонился, чтобы потрепать Сэма по ушам. Только сняв плащ и накинув его на спинку стула, Макс заметил вино. – Мы что-то празднуем?

– Возможно. – Кейт подала ему бокал, не желая хвастаться прической. Волосы были острижены коротким каре, примерно дюйма на три короче, и впервые в жизни они держали объем, а не беспорядочно закручивались – не говоря уже об освещении, в котором, казалось Кейт, волосы выглядели более здоровыми и полными жизни.

Она поняла, что Макс заметил, в тот момент, когда у него изменился взгляд.

– Повернись, – велел он. Она быстро покружилась и поняла, что скоро разулыбается. – Еще раз и медленнее. – Макс обнял ее сзади и приложил губы к уху. – Начинаю понимать, почему мужчины иногда рискуют жизнью ради женщины.

Кейт развернулась и обняла его за шею, а Макс взял ее за руки и медленно отвел их. Через секунду она поняла, что бокал у нее в руке пуст.

– О господи, Макс, извини.

– Мне в любом случае надо принять душ и переодеться. А потом нальешь мне еще и расскажешь, чем сегодня занималась. – Он взъерошил ей волосы. – Помимо этого.

Кейт заставила себя вернуться к иллюстрациям и попыталась сконцентрироваться на работе, а не на том, что только что сказал Макс. Разумеется, то был лишь полушутливый комплимент по поводу прически. Или? Девушка подпрыгнула, почувствовав, что кто-то дотронулся до ее плеча.

– Извини. Не останавливайся.

– Я закончу через секунду. Пластик не впитывает краску, так что если я сейчас остановлюсь, мне придется перерисовать сухой край и получится слишком жирная линия.

Макс наполнил оба бокала, поставил на стол так, чтобы они ей не мешали, потом придвинул стул и сел.

– Что это за краска?

– Матовая акварель.

Пока Кейт не опустила кисточку в мутную воду, Макс молчал.

– Расскажи, что ты делаешь.

– Это внутренний вид колена, оттенками выделены разные сухожилия и хрящи, чтобы не путать их друг с другом – это вместо тех. – Она показала на стопку осевых сечений, которую дал ей Майк. – А это я придумала – вот, смотри. – Кейт взяла один из набросков тушью. – Я скопировала их на прозрачную бумагу, чтобы все были одинаковые. Теперь добавляю где и как сухожилия крепятся к кости, но на разных листах, чтобы можно было убирать их по одному. Это позволяет видеть форму, цвет и текстуру различных тканей, с которыми хирургу приходится работать. – Кейт сложила три готовых прозрачных рисунка и дала их Максу. – Думаешь, получится?

– Ты бы так далеко не продвинулась, если бы не получалось. – Он убрал один лист, потом второй. – Ты не думала о том, чтобы сделать книгу по медицинским иллюстрациям, может, стоит сочетать твои рисунки и иллюстрации вроде тех, что ты делаешь для Тинсли, с MP-томографией и сканами КТ?

– Не думаю, что книга будет пользоваться таким спросом, чтобы заинтересовать издателей.

– Даже если ты построишь это вокруг Ташат? Можно описать надпись на гробе и рассказать, как рентген опроверг данные о возрасте, но подтвердил то, что изображено на рисунках, – что девушка была левшой. Покажи переломы и золотую перчатку. Добавь фотографии компьютерных композиций и сравни с маской картонажа. Поставь все вопросы, оставшиеся без ответов, и предложи возможные варианты, о Пта и Хнуме, о растениях в саду. – Макс сделал паузу. – А кстати, на этот счет Дэйв высказывал какое-нибудь мнение? – Кейт покачала головой. – Он хотя бы знает, что это целебные растения?

– Я ему не говорила.

– Тогда можешь быть уверенной в успехе.

– Он ни за что не разрешит мне использовать мои иллюстрации, уж не говоря о фотографиях.

– Может, и не нужно его спрашивать. Им принадлежит лишь то, за что они тебе заплатили, то, что ты им оставила. А что насчет фотографий, которые я видел у тебя дома?

– Я купила пленку и снимала на свой аппарат. Дэйв собирался пригласить профессионального фотографа после того, как вся работа будет завершена. Но это не означает, что я могу публиковать снимки без разрешения.

– Кейт, он сам сказал. Ты наемный работник. Мы с Филом провели экспертизу и сделали скан в подарок. Дэйв не просил нас ничего подписывать, и я сомневаюсь, что он сможет помешать нам позволить кому-либо еще использовать пленки, но я проконсультируюсь с адвокатом.

– Не знаю, Макс. Может, мне стоит поговорить с Клео.

– Ладно. Думаю, с ней нужно быть откровенной. Заодно спроси, знает ли она, что Дэйв собирается делать с головой и твоими рисунками. – Он остановился. – А каким иероглифом обозначался художник?

– Такого иероглифа нет. Были лишь скульпторы и ремесленники, и разные типы писцов. Писец, рисовавший контуры, считался главным, так как он расчерчивал стены гробниц и рисовал фигурки, а за ним шли остальные – те, кто раскрашивал его рисунки или вырубал рельефы. А что?

– Я имел в виду искусство медицины. Я подумал, что и у них могла быть такая же фигура речи. Ладно, значит тупик. А что насчет иероглифа, обозначающего Осириса?

Кейт достала из корзины для бумаг листочек, на котором можно было писать, нарисовала иероглиф Исиды – ступенчатый трон – и пририсовала слева открытый глаз с бровью и сидящего человека справа.

– Так ее имя основано на этом иероглифе? – спросил Макс.

– Или наоборот, имя Осириса получили за счет дополнений к имени Исиды, подобно человеческому зародышу, который сначала развивается как девочка, а потом в результате некоторых изменений он становится мальчиком – как вам хорошо известно, докторКавано!

– Вы с Мэрилу всегда метите в сонную артерию, – пробурчал он, покачивая головой. – Должно быть, нейронные сети у вас замыкает одинаково.

Кейт заметила, что уголки губ Макса слегка поднялись, так что она запустила еще одно ядро.

– Египтяне в качестве иероглифа, обозначающего мужское местоимение, недаром использовали рогатую гадюку.

* * *

Кейт вызвалась сделать свое коронное блюдо – запеканку из тунца с вермишелью, которой можно будет угостить и Сэма, а Макс приготовил салат, чтобы не усложнять. Теперь, когда Кейт согласилась иллюстрировать книгу Тинсли, пришла пора поднять вопрос, которого она избегала.

– Макс, если ты дочитал газету, я посмотрю на объявления, может, сдается что-нибудь.

– Некуда спешить, – пробормотал он, не глядя на Кейт. – Лучше подожди, пока не узнаешь город получше, если ты не…

– Я и так уже прожила тут дольше…

Макс повернулся к ней:

– Мне приятно, что ты тут живешь. И Сэм тоже.

– И мне… нам тут нравится.

Они словно пользовались кодом, в котором слова имели отдельное значение, но Кейт опасалась, что она видит в словах Макса больше, чем тот в них вкладывает. В последние несколько дней она стала болезненно осознавать, что Максвелл Кавано интересует ее больше как мужчина, а не как врач-рентгенолог. Но она все еще не была уверена, что его чувства к ней не были исключительно платоническими, и не хотела поставить его в неловкое положение, а себя – тем паче.

Позже, когда они убирали посуду, Макс сказал, что поищет кое-что в сети, и Кейт истолковала это как намек на то, что он хочет побыть один, но тут Макс спросил:

– Хочешь посмотреть форумы египтологов, о которых я тебе говорил? Может, узнаешь что-нибудь.

– Что сфинкса построили инопланетяне? – ответила Кейт. – Нет, спасибо. Я лучше закончу комплект прозрачек для Тинсли.

Было такое ощущение, что он вернулся всего через несколько минут.

– Ты знала, что Папирус Эберса нашли между ног у мумии? – он еле сдерживался. – У мумии из Фиванского некрополя!

– Кажется, читала такую историю про один из медицинских папирусов. А что?

– Она еще спрашивает «а что»! – сказал Макс Сэму, который посмотрел сначала на Кейт, а потом перевел взгляд на Макса. – Должна быть какая-то причина. Зачем заворачивать врачебную тетрадь вместе с телом, а не просто положить ее в гробницу – вместе с едой и всем остальным, что понадобится в загробной жизни?

– Не знаю. Может, Клео скажет.

Макс направился к выходу, потом обернулся и спросил:

– Может, ты не сочла нужным рассказать мне кое-что еще, помимо того, где нашли Папирус Эберса?

Кейт задумалась на минуту, затем подозвала Макса поближе. Опустила прямую ручку в бутылочку с чернилами и нарисовала бровь дугой, кружок-зрачок, потом клинообразный знак сокола на щеке, кончавшийся открытым завитком, Макс смотрел.

– Это след слезы гепарда. Знакомо?

– Это волшебное Око Гора.

Она кивнула:

– К тому же каждая часть глаза обозначает долю. Эта линия – половина, эта – четверть, восьмая, эта шестнадцатая, тридцать вторая а это шестьдесят четвертая. Врачи использовали эти символы, чтобы обозначить количество каждой составляющей медицинского препарата. Поэтому Око Гора считается символом здоровья и целостности.

– Ты, наверное, забыла что-то. Дроби, упомянутые тобой, в единицу не складываются.

– Остальная часть – магия, благодаря которой глаз светится жизнью. – Кейт нарисовала букву R, продлила палочку, как и след слезы, и пересекла черточкой. R. – Вы по-прежнему рисуете Око Гора на рецептах.

– Напомни мне, чтобы я никогда не играл с тобой в «Счастливый случай», – пробормотал Макс. – Что-нибудь еще?

Кейт похлопала ресницами, усиленно изображая, что думает.

– Э-э… дай подумать. – Отреагировав на какую-то нотку в ее голосе, Сэм завилял хвостом. – Но это он наверняка знает, – сказала она псу.

– Испытай меня, – настаивал Макс, бросая вызов.

– В одном медицинском папирусе, старом, предполагалось, что женщина может забеременеть через рот.

В глазах Макса загорелась улыбка, за появлением которой Кейт так любила наблюдать, потом перешла на губы и решительно и дьявольски изогнулась, у Кейт загорелись щеки, и она поняла, что краснеет.

Но Макс все равно ответил:

– Подозреваю, это говорит кое-что об их половой жизни, ведь так?

Ее спас телефон. Это была Клео, и Макс передал трубку Кейт, а потом вышел, чтобы подруги могли поговорить наедине. В первую очередь Клео спросила, когда Кейт собирается возвращаться, а она вместо этого рассказала о своей договоренности с Майком Тинсли. Когда Кейт поинтересовалась про Ташат, Клео ответила, что мумию снова отнесли в хранилище.

– Голова и твои рисунки у меня в кабинете. – Клео остановилась. – Кэти, я знаю, что ты хорошо потрудилась, но, черт возьми, это прозвучит сентиментально – возможно, все дело во времени суток или в количестве света на улице, но я поклясться готова, что у нее меняется выражение лица. Иногда кажется, будто она смотрит на меня с легкой улыбкой, словно знает то, чего не знаю я.

Кейт поняла, что Клео хотела сделать ей комплимент.

– Ну вам лучше подождать какое-то время, прежде чем использовать результаты. Мы с Максом работаем кое над чем, что может сильно все изменить. Пока ничего определенного сказать не могу, но, возможно, Дэйв убежит с поля боя, зажав хвост между ног. Клео, ты уверена, что все нормально, что моя история на тебе не скажется?

– Послушай, когда я узнала о том, что он сделал, я задумалась еще об одной детали, которая всегда казалась мне странной. И решила провести в музее, как ты бы это назвала, «местные раскопки». Еще я попросила Фила сыграть богатого коллекционера с парочкой нью-йоркских дилеров. Так что не волнуйся. Если мои подозрения окажутся правильными, на улицу вылетит Дэйв, а не я.

После завтрака Макс и не собирался идти переодеваться и удивил Кейт, предложив ей поиграть в теннис.

– Я не играла с колледжа, да и никогда особым умением не отличалась. С тобой мне, разумеется, не сравниться. Мне не хочется, чтобы ты чувствовал себя так, будто тебе приходится меня развлекать.

– Не буду. По средам мой день в Центре медицинских наук, но я уже позвонил Бен, сказал, что появлюсь только после ланча. Я подумал, может, и ты захочешь сходить посмотреть, чем мы там занимаемся, и познакомиться с графическим аппаратом, о котором я тебе рассказывал и который встретить можно только в крупнейших медицинских учебных заведениях. Быстрая МР-томография.

– Что это значит?

– То, что мы можем наблюдать за работой мозга: она достаточно быстро дает изображения и может уловить мимолетную мысль.

– Ты уверен, что я не помешаю?

Макс покачал головой.

– Иди, обувай свои «рибоки», или что там у тебя, а я достану пару ракеток. Может, удастся научить Сэма приносить мячик.

Любопытство победило.

– А кто такая Бен?

– Это Бет Кэйси, одна из новых ярких звезд отделения неврологии. Все зовут ее Бен – помнишь врача в той старой телепрограмме?

Кейт и представления не имела, о чем речь, – может, из-за того, что когда росла, часто смотреть телевизор не разрешалось, как наказание за «невнимательность». Не услышав ответа, Макс быстро забросил эту тему, сказав:

– Наверное, ты была еще маленькой, – и Кейт пожалела, что спросила.

Эта Бен Кэйси оказалась весьма симпатичной. Но Кейт вскоре поняла, что внешность может быть обманчива. Несмотря на улыбку и поведение феи, молодой невролог оказалась жутко серьезной насчет того, «что движет человеком» – того же вопроса, который охладил юношескую любовь Макса к египтологии.

– Судя по тому, что мне рассказывал Макс, вы, наверное, по большей части со всем знакомы, – начала она, – но если будут вопросы, любые, смело задавайте. – Она посмотрела на Макса. – Клаус уже в дыре, ждет. Гарри с ним.

Макс кивнул и провел Кейт в смежную комнату. Какой-то мужчина разговаривал с лохматым очкастым подростком, сидевшим в кресле, похожем на огромное салонное. В отличие от прочих комнат для сканирования, знакомых Кейт, здесь пациент мог сидеть вертикально, что необходимо для выполнения разных заданий: например, он мог написать что-нибудь или собрать паззл.

Макс указал на мужчину, стоявшего рядом с аппаратом.

– Гарри Блантон изображает, что он в команде психолог, хотя он сам слишком здраво мыслит, так что это выглядит не очень убедительно, – начал он в виде представления. – А Клаус Роденберг – наш компьютерный гений, человек с разнообразными талантами. Он одинаково хорошо владеет не только двумя языками, но и обеими руками. Поэтому проводит много времени здесь, чтобы мы попытались понять, как ему это удается.

С близкого расстояния оказалось, что Клаусу скорее пятьдесят, чем пятнадцать. Это из-за неопрятных волос и общей расслабленности казалось, что он вечный подросток, – Клаус производил впечатление незрелого или, по крайней мере, не полностью раскрывшегося человека. Кейт хотела спросить у психолога: если эти компьютерные фрики мыслят настолько творчески и прогрессивно, почему все они выглядят как клоны Билла Гейтса?

– Клаус, Гарри – это Кейт Маккиннон. – Оба улыбнулись и кивнули. О ней Макс ничего не сказал, и это навело Кейт на мысль о том, что они уже знают.

– Сколько времени тут можно проводить? – спросила она у Клауса. С исследованиями работы мозга Кейт была знакома лишь поверхностно, в основном – по газетным заметкам, в которых, к сожалению, не сообщали никаких подробностей о том, как проводятся эксперименты, из-за чего достижения ученых невозможно было оценить.

– Мы ограничиваем работу одним часом, так как не до конца знаем, каковы будут последствия длительного воздействия электромагнитных полей. Но нет никаких доказательств того, что это вредит мозгу, если вы это имеете в виду. Уколов радиоактивной глюкозы тоже не делается, в отличие от позитронно-эмиссионной томографии. Поэтому эти быстрые малыши полностью изменили горизонты исследований в области мозга.

– Мы лучше пойдем, чтобы вы смогли расслабиться, – сказал Макс, махнув Гарри рукой, чтобы он завязал глаза и надел наушники.

Кейт вышла вместе с ним в комнату побольше, где ждала Бен Кэйси. Пока Макс настраивал аппарат, он объяснил Кейт, как проходит процесс.

– С помощью этих крепящихся магнитов мы можем отследить схему работы мозга, когда человек думает, говорит, воображает или просто слушает, – за счет того, что задействованные клетки используют больше кислорода, чем во время отдыха. Когда красные клетки отдают кислород, кровь переходит в тоненькие капилляры, по которым попадает обратно к легким. – Он поднял глаза, чтобы убедиться, что Кейт следит за его мыслью, и она кивнула. – Сканер фиксирует этот ток крови, так как кровь, лишенная кислорода, дает не такой магнитный сигнал, как с кислородом. Машина улавливает магнитные волны от меняющегося притока крови к мозгу, а программа преобразует электронные данные в четкие изображения и показывает нам движущуюся картинку работающих сетей.

Кейт еще раз кивнула, и Бет продолжила рассказ Макса:

– Для начала мы стараемся устранить почти все внешние сенсорные раздражители, чтобы получить базовое изображение мозга во время отдыха. По предыдущим сессиям с участием Клауса мы уже достаточно хорошо представляем себе, как он должен выглядеть, но все равно нужно дождаться, когда мозг успокоится. Работа, которую мы выполняем сегодня, связана с безмолвным порождением слов и образов. Сначала Гарри задаст ему букву и попросит назвать про себя все слова на эту букву, которые он сможет придумать. Обычно во время этого задания испытуемые показывают разнообразные результаты, так как высвечиваются разные известные языковые участки, но они синхронизированы с одной или несколькими областями слуха. – Когда на мониторе пульта управления начали появляться изображения, Бет замолчала.

Какое-то время они с Максом не говорили ничего, только иногда подсказывали Кейт, о чем просят Клауса. Кейт была очарована постоянным наплывом и исчезновением цветов – в основном это был желтый, зеленый и оранжевый – что просто не могла отвести от монитора глаз, даже чтобы поискать стул.

– Это Гарри просит его представить черную кошку, – объяснила Бет. Один участок светится ярко-желтым, а рядом с ним темно-зеленый участок стал желто-зеленым. – А сейчас он думает о том, как рисовал бы кошку левой рукой. Загорается правая двигательная область коры, так как он готовится выполнить движение, хотя на самом деле не делает его. Но смотрите, что происходит, когда его просят мысленно нарисовать кошку правой рукой. – Кейт заметила, что зажглись и правая и левая двигательные области.

– То же происходит и когда правшу просят рисовать левой рукой, – добавил Макс.

– Сейчас мы подходим к последнему этапу, – сказала Бет. – Гарри дает ему список технических требований, связанных с компьютерной обработкой информации, и просит его попытаться решить задачу мысленно, без какой-либо опоры на внешние источники, которые воздействовали бы на зрительный участок коры. – Монитор замигал, словно неоновая вывеска, цвета то загорались, то гасли, в то время как сигнал метался по невидимым нейронным путям из одной части мозга в другую. – Это сложность самого высокого порядка – абстрактный анализ и синтез, – заметила Бет.

– Посмотри, сколько на это уходит энергии и какой задействован диапазон. Видишь, где желтый становится оранжевым, а в некоторых местах даже красным. – Макс удивленно покачал головой.

– Что? – спросила Кейт, которой было интересно, почему у него такое выражение лица.

Он скромно улыбнулся:

– Наблюдения за тем, как работает человеческий мозг, до сих пор иногда вызывают во мне трепет. Я с трудом верю, что живу в это время, а не тогда, когда жила Ташат. – Он встал, словно внезапно поняв, что сам сидит, а Кейт стоит. – Хочешь попробовать?

Кейт на секунду задумалась, потом пожала плечами.

– Разумеется, почему бы и нет?

Через двадцать минут она сидела в кресле испытуемого, стараясь выполнить указание, поступавшее через наушники – ни о чем не думать – и безуспешно. Разве может человек находиться в сознании и не думать? Разве это не определяет сознание?

– У тебя мотор до сих пор слишком быстро крутится, – сказал через наушники Макс. – Мы на время включим несколько частот, называемых белым шумом, посмотрим, может, это тебя успокоит.

Последовавшая за этим тишина была настолько полной, что породила новую мысль. А это не так же, как когда тебя хоронят?

Когда отпала необходимость сражаться с внешними стимулами, ощущение дежа вю, поджидавшее где-то сбоку, вышло на центр арены, придавая каждому проходящему перед внутренним взором образу цвет и форму. Вернулись ощущения и образы, которые она испытала, когда проходила через большой цилиндрический томограф. И в то же время Кейт понимала, что люди за стенкой могут видеть сквозь кожу. Заметят все больные места.

– Кейт? Ты в порядке? – Тишина, а потом: – Не обязательно это делать. Если хочешь, можешь выйти. – В голосе Макса слышалась забота и волнение. Беспокойство.

– Нет, возможно, это все просто слишком ново для меня, и я не могу успокоить мысли. Как ты думаешь, может, станет лучше, если мы начнем какое-нибудь задание?

– Хорошо. Но как только захочешь остановиться, сразу говори. Гарри даст тебе лист бумаги и карандаш. Сначала представь двух животных. Любых. – Кейт выполнила его указание. – Теперь нарисуй их. – Это она тоже сделала, два быстрых наброска, и как только закончила, Макс заговорил снова: – Скажи, чем эти животные занимаются. – Кейт попыталась, но в наушниках зазвучала песня «Битлз», заглушив звук ее голоса. Потом музыка внезапно остановилась, и Кейт услышала несколько резких щелчков, за которыми последовали очередные инструкции – уже от Бет Кэйси.

Как бы Кейт хотелось, чтобы они определились, что ей делать. Или не делать. Нервировало, что не получалось выполнить задания до конца, но она старалась заглушить свои чувства, подготовиться к следующему заданию.

– Потерпи минуту, Кейт, – прошептал в наушниках Макс. Она ждала, надеясь, что они согласуют свои действия, и это наконец заставило ее улыбнуться. Сколько раз она сама вызывала такое желание?

– Теперь мы будем перечислять животных. Говори «да», когда услышишь название животного, которое считаешь опасным. – Кейт сказала «да», и стала ждать.

– Обезьяна. – Пауза. – Собака. Овца. – Пауза. – Кошка.

– Да!

– Лошадь. – Пауза. – Сова. Лев. – Длинная пауза. – Мышь.

– Да! – Как только Кейт сказала это, ей захотелось взять свои слова обратно. – Наверное, я спутала ее с крысой.

– Все нормально. Просто продолжаем. – Пауза. – Броненосец.

– Да… нет. Я не уверена.

– Скорпион.

– Да!

– Сэм.

Кейт рассмеялась, и напряжение ушло из тела, унося с собой смущение и недовольство тем, что она постоянно не уверена, сможет ли понять, что происходит вокруг.