Текст книги "Лукас (ЛП)"
Автор книги: Кериен Коул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
– Совсем нет. Просто не хочу начинать то, что не смогу закончить так, как следует. Я хочу настоящее свидание с тобой, и, если мы решим двигаться дальше, я стопудово не хочу делать это здесь, на своем рабочем месте. Я хочу тебя в своей постели, и хочу, чтобы у нас было много времени.
Ее губы слегка приоткрываются, но она не произносит ни слова, а вместо этого молча кивает. Хотел бы я, чтобы она поговорила со мной вместо того, чтобы кивать все время, но мысль, что это я на нее произвожу такой эффект, что она даже говорить не в состоянии, интригует. Это значит, что она чувствует ко мне что-то, а именно этого я и хочу.
Потянувшись через стол, я достаю заключенный в рамку рисунок девушки с бабочкой в волосах, который сделал для нее.
– Это тебе. Не забудь забрать домой.
– Ты даже в рамку вставил? Не нужно было. – Она берет у меня картину и долго рассматривает ее, расположив у себя на коленях. – Мне очень нравится, Лукас. Она восхитительная.
– Я тебя так вижу.
Она замирает, приоткрывая рот, опять не в состоянии вымолвить ни слова. Никогда еще не встречал женщину, которой так легко угодить.
– Знаешь, мой кузен Шторм, с которым ты только что познакомилась. – Я беру тату-машинку и готовлюсь приступить к работе. – Несколько недель назад он застрял в снежном шторме в машине с девушкой, которую подобрал на обочине. Ее машина вылетела в кювет.
– Что? Ты серьезно?
– Ага. Они все выходные проторчали взаперти в его пикапе. – Хотелось бы мне застрять в машине с Айви на два дня… Сколько всяких штук можно было бы придумать, чтобы ее согреть… Блядь, одному Шторму вечно везет.
– Он был с ней знаком?
– Нет, совсем не был, – качаю я головой. – И, полагаю, обстановка там слегка накалилась, если ты понимаешь, о чем я. Теперь он на нее запал, но выяснилось, что у нее уже давно есть бойфренд.
– Ой, ни фига себе. Дурдом. И что он будет делать?
– То же самое, что я пытаюсь делать с тобой. Постарается влюбить ее в себя.
Клянусь, мне кажется, она даже дышать перестала, пытаясь осознать смысл моих слов. Спустя какое-то время она наконец реагирует, робко улыбнувшись.
– Вряд ли вам обоим придется очень стараться, Лукас.
У меня начинают дрожать руки, крышу сносит от мысли о том, на что она намекает. Приходится отложить машинку и перестать работать, пока я и в самом деле не запорол ее татуировку.
– На следующей неделе после Рождества его группа будет играть в клубе недалеко отсюда. Мне было бы очень приятно, если бы ты пошла со мной. – Если она скажет «да», то у меня появится прекрасная возможность показать ей, что я, помимо прочего, еще и музыкант. Не придется просто рассказывать об этом. Мне вроде как хочется ее удивить и просто дать послушать, как я играю.
– Это концерт?
– Да, но небольшой. В клубе. Думаю, тебе понравится. В группе играет мой брат и все мои кузены. И девушка из снежного шторма тоже там будет.
– Хорошо, – неуверенно соглашается она. – Я пойду с тобой. Мне будет очень приятно познакомиться с твоими родными и послушать, как они играют.
Тату-машинка застывает над ее ногой, и я смотрю вверх на нее сквозь пелену упавших на мое лицо волос.
– Черт, ты не представляешь, как я счастлив, что сейчас ты наконец-таки говоришь мне «да», Айви. Я приглашал тебя раз сто, и уже начал чувствовать себя назойливым нежеланным ухажером с придурью.
Она немного ерзает на месте, слегка передвигает ноги в сторону.
– Мне все равно немного не по себе из-за разницы в возрасте, но ты попросил дать тебе шанс, и я как раз это и делаю. – Она сжимает край кресла, пока я набиваю тату над ее лодыжкой. – Тебе невозможно отказать, – добавляет она.
– Знаю, это место болючее, но я закончу через пару сек, – обещаю я, стараясь держать ее ногу ровно. – Так ты считаешь, что я неотразим?
– Ты что, на комплименты напрашиваешься, Лукас? – Она одаривает меня очаровательной улыбкой.
– Самым бессовестным образом.
– Да, ты неотразим. Доволен?
– Невероятно. И, знаешь еще что? Мы закончили. – Я откатываюсь от нее на стуле и кладу тату-машинку на рабочую скамью.
– Правда? Все готово? – Ее лицо сияет от радостного удивления.
– Ага. Подойди к зеркалу в полный рост и посмотри. Дай знать, если хочешь что-нибудь добавить.
Она подбегает к зеркалу и рассматривает татуировку, которая вьется с самого верха ее бедра вниз к лодыжке. Рисунок очень красивый, и я очень горжусь Айви, потому что она решила сразу сделать такую большую тату.
– Мне так нравится! – верещит она.
Я подхожу к ней сзади, обнимаю ее и заглядываю в зеркало поверх ее плеча, глядя на нас двоих. Она замирает, а потом слегка прижимается ко мне спиной, льнет ко мне. Наши тела подходят друг другу идеально.
– Ты очень красивая, – шепчу я ей на ушко. – Только посмотри на нас, Айви. – Я медленно опускаю руку и кладу ладонь ей на бедро. – Мы отлично смотримся вместе.
Она кивает, как зачарованная, наблюдая в зеркало, как моя ладонь скользит по ее животу. Покрытая татуировками рука на фоне ее белоснежной блузки выглядит немного дико, хотелось бы мне сфотографировать нас двоих сейчас, вот так. Я провожу ладонью по ложбинке посередине ее груди, вверх к шее, по щеке и затем разворачиваю ее лицо к себе. Ее глаза цвета морской волны темнеют, веки закрываются, и когда я тихонько целую ее, нежный вздох срывается с ее губ.
Когда я отодвигаюсь от нее, она открывает глаза и несколько раз моргает.
– Как ты это делаешь? – задыхаясь, шепчет она.
– Делаю что? – Я разворачиваю ее лицом к себе, не разрывая объятий.
– Не знаю… с тобой рядом у меня такое чувство, будто я во сне. Не представляю, как объяснить это иначе.
Я убираю волосы с ее лица и заправляю пряди ей за ушко.
– Подумай о том, как будет, когда я стану заниматься с тобой любовью.
Она кладет руки мне на грудь и смотрит на черное распятие, которое висит у меня на шее.
– Я боюсь об этом думать. – Голос у нее неуверенный, пальцы дрожат, когда она трогает мою цепочку.
– Почему? – Я глажу ее по волосам, не заставляю смотреть на меня. Мне очень хочется успокоить ее; я вижу, что она опять пытается переступить какую-то внутреннюю границу.
– Просто я… Это очень непросто.
– Айви, мне ты можешь сказать все, что думаешь. – Я целую ее макушку. – Я надеялся, ты уже поняла, что я люблю поболтать. Не отстраняйся от меня – я с ума сойду. Что бы ты там себе ни напридумывала, выкладывай как есть и будем разбираться.
– Просто я… переживаю. – Она глубоко вздыхает. – Я только с одним мужчиной была, а ты гораздо… опытнее. Чем он. Это сразу понятно по тому, как ты целуешься, прикасаешься. И моя фигура… Я двоих детей родила…
Пожалуй, не буду рассказывать ей, что моей первой женщиной была двадцатидвухлетняя фитнесс-модель, и мне было всего шестнадцать, когда мы с ней замутили. Эрика была сестрой моего лучшего друга Финна, и я много времени проводил у них в доме. Да, по целой куче причин это было не очень красиво с моей стороны, но я много узнал о том, чего хотят женщины, как сводить их с ума, как и когда нужно притормозить, и как трахать до потери сознания, если им хочется грубого секса. Эрика помогла мне преодолеть застенчивость, стать увереннее в себе, что в тот момент было мне так необходимо. О любви там речи не шло, но мы друг другу нравились и неплохо проводили время. Она переехала в Англию несколько лет назад, и сейчас счастлива замужем.
Обхватив нежно руками лицо Айви, я заставляю ее поднять голову, чтобы заглянуть ей в глаза.
– Тебе не о чем переживать. Меня и так тянет к тебе, как будто я, твою мать, сумасшедший. И я не такой ограниченный. Меня интересует не только внешность. Хотя, для информации, я считаю, что ты очень красивая и сексуальная, и очаровательная. Я раз сто мастурбировал, думая о тебе.
– Лукас! – Выражение абсолютного шока на ее лице – бесценное зрелище.
– Ну, ты должна была это услышать, иначе не поверила бы в то, что я сказал. Я беру ее руку в свою, направляя ее между нами, и прижимаю ее ладонь к своему твердому как камень члену. – Чувствуешь? Член не врет, детка. Это все из-за тебя.
Ее глаза округляются, как две монеты.
– Твою мать… – едва слышно шепчет она, в смущении отдергивая руку.
– Я хочу, чтобы ты прикоснулась ко мне, но только тогда, когда будешь готова. Я, наверное, буду тебя немного подталкивать, но это только потому, что хочу тебя. Все, что между нами произойдет, случится только тогда, когда ты этого захочешь, хорошо? – Она кивает и нервно глотает. – Попросишь остановиться, я остановлюсь. Так будет всегда. И чтобы ты знала, есть у меня заморочка, я хочу быть с девушкой, у которой нет богатого опыта, но в то же время не хочу встречаться с малолеткой или инфантильной девчонкой. Так что… Ты. Для меня. Совершенство.
– Ты слишком хороший, аж не верится. Что-то с тобой должно быть не так… – Она качает головой и улыбается.
– Поверь мне, со мной много чего не так, Айви. Я очень ревнивый. Большую часть жизни борюсь с депрессией. Три месяца жил на помойке. Верю в херню, в которую большинство людей не верит. Я – изгой. Редко что-то люблю, но уж если люблю, то всем сердцем и до боли.
Айви ловит каждое слово, все крепче сжимая меня в объятиях.
– Хочу узнать, как это – любить до боли, – шепчет она, глядя на меня невинными глазами из-под длинных темных ресниц.
– Уверен, что узнаешь, куколка. – Я притягиваю ее ближе и крепко прижимаю к себе, чтобы она снова почувствовала меня.
Она поднимается на носочки и целует меня в щеку.
– Я хочу добавить кое-что к своей татуировке, – произносит она, высвободившись из моих объятий и направляясь к креслу.
– Ладно, говори что. – Нахмурившись, направляюсь я за ней.
– Хочу добавить маленькие буквы X и O1, как напоминание о тебе, потому что ты лучше всех на свете целуешься и обнимаешься.
Не ожидал, что она это попросит. Я думал, она захочет нарисовать еще одну бабочку или, может быть, еще один маленький цветок, но никак не мог представить, что она решится на что-то, особенное для нас двоих.
– Ты уверена? – уточняю я.
– Абсолютно. – Она воодушевленно качает головой в знак согласия. – Решай сам, в каком месте будет лучше.
– Я польщен, знаешь ли.
Я беру тату-машинку и выискиваю подходящее место на ее ноге, куда можно было бы добавить две буквы, не отвлекая внимание от основного рисунка.
– Ну вот, – объявляю я, закончив. – Теперь мои объятия и поцелуи останутся на твоем теле навсегда, – подтруниваю я.
– Я этого и хочу.
Я встаю и убираю на место инструменты. Боюсь, если сейчас не буду соблюдать дистанцию, то наброшусь на нее прямо здесь.
– Поосторожнее со своими желаниями, – предупреждаю я, бросая на нее взгляд через плечо. – Можешь получить то, что хотела.
Как обычно, проводив Айви до парковки, я урываю на прощание горячий поцелуй, от которого кровь бешеным потоком несется по венам. Знаю, уснуть не получится, поэтому достаю скрипку и пробую наиграть несколько новых мелодий, над которыми работаю уже какое-то время. Вибрация струн действует на меня умиротворяюще, как всегда. Несмотря на то, что я купил новую скрипку несколько лет назад на деньги из наследства, я все еще играю на своей первой скрипке – на той, что нашел на чердаке у прабабушки и прадеда, когда мне было семь, и на которой учился играть. Она очень старая, и я понятия не имею, кому она изначально принадлежала, но она точно одна из лучших. Два года назад я возил ее в Лондон к известному скрипичному мастеру, чтобы отреставрировать. Он умолял продать ее ему и предложил совершенно безумную сумму денег. Я отказался. Эта скрипка слишком много для меня значит, я не могу с ней расстаться, и неважно, сколько она стоит. Деньги мне не нужны, а вот вещи, которые успокаивают и приносят покой в мою жизнь, нужны очень сильно.
Айви. Она возбуждает меня, но в то же время дарит совершенно новое чувство умиротворенности, которого я раньше не испытывал даже от искусства и музыки. Побороть желание взять ее на руки, подняться сюда, в свою квартиру, и остаться вместе на всю ночь, было невыносимо трудно, но оно того стоит.
Завтра вечером она будет здесь, и я жду не дождусь возможности привести ее в свое личное пространство, наполненное вещами, которые я люблю.
Позже, убрав скрипку обратно в чехол, я посылаю Айви сообщение.
«Я: Завтра уже наступило?»
К тому времени, как восемь минут спустя от нее приходит ответ, я уже в кровати.
«Айви: Технически, да, сейчас за полночь вчера, что на самом деле уже завтра, то есть сегодня».
«Я: Твою мать, у меня мозг заболел».
«Айви: LOL»
«Я: Что ты делаешь?»
«Айви: Лежу в постели».
«Я: Я тоже. Ты думала обо мне?»
«Айви: А ты как думаешь?»
«Я: Думаю, да ;)»
«Айви: Тогда, значит, думала :)»
«Я: Не переставай».
«Айви: Разве это возможно? Ты же неотразим, забыл?»
«Я: Я говорил тебе, какая ты сегодня красивая?»
«Айви: Да, спасибо. У меня от тебя мурашки по всему телу».
«Я: Это хорошо или плохо?»
«Айви: Определенно хорошо :)»
«Я: Тогда готовься. У меня для тебя еще много мурашек ;)~»
12
АЙВИ
Лукас хотел заехать за мной, чтобы привезти к себе домой на ужин, но мне показалось, это глупо, и я настояла, что приеду сама. Его рыцарство очень милое, но я предпочитаю, чтобы машина была под рукой на случай, если по какой-то причине я захочу уйти. Линдси наорала на меня, когда я рассказала ей об этом в разговоре чуть раньше, сказала, что я упрямая и должна быть благодарна, поскольку Лукас хорошо воспитан, после чего положила трубку, напомнив на прощание, что нужно непременно забраться на него.
Когда он открывает дверь, и я вижу, во что он одет, кажется, еще немного влюбляюсь в него. На нем черная классическая рубашка, выцветшие джинсы и белые кеды «Конверс». Повседневные, сексуальные образы, похоже, даются ему легко, без всяких усилий. А кеды задевают за живое ту девочку-старшеклассницу, что все еще живет где-то внутри меня.
– Ты такая хорошенькая, – говорит он, затягивая меня внутрь и закрывая за мной дверь. За руку он ведет меня в гостиную. – Располагайся поудобнее. Я проверю, как там ужин.
– Ладно.
Сняв пальто и отложив его на ручку дивана, я осматриваю его жилище. Дом очень красивый и необычный, как я себе и представляла.
Старую каменную церковь, в которой он живет, превратили в двухэтажный дом. Тату-студия занимает примерно половину первого этажа, вторая половина теперь эта огромная гостиная, кухня, столовая зона и ванная. Тату-студия полностью отделена от остальной части дома, у нее отдельный вход со стороны фасада. Наверх, где, как я предполагаю, находятся спальни, ведет красивая лестница. Деревянные перила окаймляют часть второго этажа, похожего на лофт, отчего создается впечатление, что помещение очень просторное.
– Помощь нужна? – кричу я в сторону кухни.
– Нет! – кричит в ответ Лукас.
Я продолжаю рассматривать обстановку дома: покрытые морилкой деревянные балки на потолке и стенах, темные паркетные полы с цветными ковриками под большим, обитым черной кожей диваном и журнальным столиком из красного дерева, два характерных фиолетовых бархатных кресла неподалеку, развернутых к огромному телевизору с плоским экраном, висящему на стене. Неподвластные времени, прекрасные окна с витражами дарят комнате теплое, разноцветное сияние. Комнаты разделены широкими арками с каменными элементами. Дух захватывает, как изысканно выглядит все вокруг. Такие дома обычно видишь только в фэнтези фильмах.
Я медленно обхожу гостиную, восхищаясь картинами на стенах, безупречно расставленными статуэтками и безделушками, легко провожу пальцами по поверхности антикварной мебели. Помню, как Лукас рассказывал, что ему нравится чувствовать глубину этих сокровищ. Мне тоже хочется почувствовать то, что чувствует он.
– Привет.
Я подскакиваю на метр от неожиданности, а затем наклоняюсь вперед, не в состоянии поверить в то, что вижу… и слышу. Передо мной огромная черная металлическая клетка на мраморной подставке, а в ней ворон. Настоящий ворон. Я подхожу на шаг ближе к великолепной птице, которая тоже разглядывает меня своими янтарными глазками.
– Ну, привет, – отвечаю я как завороженная. Бесподобно красивая, черная, как сама ночь, птица наклоняет ко мне голову.
– Не разговаривай с ним! – кричит из кухни Лукас.
– Я красивая птичка, – оповещает ворон.
Ого, ни фига себе! Он просто невероятный.
– Привет, красивая птичка, – тихонько отвечаю я.
Птица склоняет голову на бок и смотрит на меня.
– Не разговаривай с ним, – говорит она, копируя голос Лукаса. В точности. Каким-то образом ворон идеально сымитировал слегка хрипловатый голос Лукаса, что одновременно и странно, и круто, и довольно дико.
– Вижу, ты познакомилась с Рэем. – Лукас пересекает комнату и становится рядом со мной. – Рядом с ним нужно быть осторожнее. Он все повторяет.
– Лукас, он потрясающий! – Я поворачиваюсь к нему в изумлении. – Почему ты о нем не говорил?
– Он потрясающий, – говорит птица, практически в точности копируя мой собственный голос.
– О, боже! – восклицаю я. – Я никогда раньше ничего подобного не видела.
– Да, он классный, но в то же время настоящая заноза в заднице. – Лукас проводит рукой по волосам. – Иногда, когда бывает настроение, он болтает без умолку и повторяет все, что я говорю. Это прикольно только иногда, поверь мне.
Я таращусь на птицу, жду, когда он что-нибудь скажет, и, похоже, он делает то же самое. Рэй поднимает свои маленькие крылышки и резко семенит по своей жердочке поближе ко мне.
– Он мне так нравится! Понятия не имела, что они умеют разговаривать. Это – ворон? – Я просовываю палец между прутьев клетки и нежно глажу его крыло.
– Да, ворон. Я нашел его маленьким птенчиком несколько лет назад. У него крыло было сломано, и я принес его домой, чтобы полечить, а когда он начал повторять все, что я говорю, не смог его отпустить. Слишком привязался к нему. Мне кажется, он какой-то недорослик, не очень сильно вырос. И, да, некоторые могут научиться разговаривать, и, как видишь, обладают удивительной способностью копировать голоса и звуки. Какое-то время он копировал рингтон на моем телефоне.
– Потрясающе, – резко выкрикивает Рэй, очевидно, от радости.
– Ну ладно, хватит с него. – Лукас берет меня за руку и тянет прочь от птицы. – Если ему уделять слишком много внимания, он потом не заткнется. Я хочу поговорить с тобой спокойно, без его болтовни в качестве шумового сопровождения.
– Его трудно игнорировать. – Я не могу удержатся от смеха. – У тебя потрясающий дом. Не могу налюбоваться. Удивительное место. Совсем как ты, – улыбаюсь ему я.
– Надеюсь, это комплимент? – расплывается в улыбке молодой человек.
– Еще бы, а еще что-то очень вкусно пахнет. Что ты готовишь?
– Цыпленка а-ля кинг, – шепчет он мне на ухо, наклонившись.
– Почему ты шепчешь? – также шепотом интересуюсь я.
– Мы же не хотим, чтобы птичка узнала, что мы едим ее сородича.
– Лукас! – Я прикрываю ладонью рот, пытаясь удержаться от смеха. – Это не смешно.
– Знаю, поэтому и шептал. Пошли есть. Все уже готово.
Я иду за ним на кухню, которая представляет собой стильный микс из современной техники, антикварного стола и стульев, гранитной столешницы, каменного фартука за мойкой и готичных украшений на стенах.
Лукас отодвигает стул и жестом приглашает меня присесть.
– Давай, я тебе помогу? – предлагаю я. Такое чувство, будто он решил меня избаловать. Никогда раньше мужчина не готовил для меня, и, должна признаться, это определенно приятно.
– Неа. У меня все под контролем.
Я наблюдаю, как он двигается по кухне, расставляет миски и тарелки с едой на столе передо мной.
– Белого вина? – предлагает он, приподняв бутылку.
– О, отличная идея.
Он садится на свое место и наливает два бокала белого вина. Все, что он приготовил, выглядит и пахнет очень вкусно. Посуда у него черная с разводами, наподобие мрамора – тот комплект, что есть у меня дома, совсем другой, светло-кремовый. На ужин у нас большая миска салата из свежих овощей и зелени, которым мы дружно наполняем свои маленькие салатные тарелки, и цыпленок а-ля кинг, уже выложенный на тарелки и украшенный стружками апельсиновой кожуры в форме цветка. Такое чувство, что я сижу в первоклассном ресторане, а не на кухне у молодого парня-гота.
– Я впечатлена, – говорю я, улыбаясь ему через стол. – Ты сам все это приготовил?
– Конечно сам. Люблю готовить.
– Сразу видно. Очень красиво, даже есть жалко.
– Не стесняйся, налетай. У меня есть запасные вилки, я могу тебе еще наготовить красивой еды.
Качая головой и улыбаясь, я начинаю нарезать еду. Как же мне нравится, когда он меня дразнит.
– Дом такой большой. Тебе не бывает здесь одиноко? – спрашиваю я, прежде чем отправить в рот кусочек цыпленка. – М-м-м… как вкусно! – восклицаю я, потому что блюдо и правда пальчики оближешь. Есть что-нибудь, что он не умеет делать?
– У меня есть птица, он составляет мне компанию, – спокойно отвечает Лукас, и я вижу, что он совершенно искренен. Как будто жить с одной только птицей абсолютно нормально, и больше никого и ничего не нужно. Не знаю, грустно это или достойно восхищения.
– Могу я задать тебе личный вопрос? – Я хотела бы узнать его получше, но при этом меня бесит ощущение, что я лезу в его частную жизнь и, возможно, ворошу воспоминания, которые ему неприятны.
– Мы здесь именно для этого, куколка, чтобы узнать друг друга получше. Валяй, спрашивай все, что хочешь. – Он слегка приподнимает свой бокал в мою сторону перед тем, как поднести его к губам.
– У тебя когда-нибудь были долгие отношения с девушкой?
– Да. – Он кивает и делает глоток. – Я встречался с девушкой почти три года, с семнадцати до двадцати лет. У нас все было отлично, но, к сожалению, деньги меняют людей.
– Твое наследство? Ты сильно изменился из-за того, что получил столько денег в таком юном возрасте?
Лукас движением головы отбрасывает прядь волос, упавшую на глаза, и слегка усмехается.
– Нет, она изменилась из-за того, что я получил кучу денег.
– Ой, – вырывается у меня. – Мне очень жаль.
– Ладно, хорошо, что я понял все, пока дело не зашло далеко, до того, как она потратила все до последней копейки, правда?
– Да, но все равно очень жаль.
– Ты права, потому что я на самом деле любил ее и верил, что она тоже меня любит. Думаю, она и любила, по крайней мере, какое-то время. – Он ставит локти на стол и потирает подбородок тыльной стороной ладони. – Она изменилась, как только я получил деньги. Из веселой, милой девушки превратилась в капризную стерву. И, знаешь, я бы отдал ей все, что угодно, но то, как она со мной обращалась? Ни за что, блядь. Она сама все решила и была уверена, что у нее есть полное право распоряжаться моими деньгами, что можно тратить их на все, что душа пожелает, и требовала с меня всякое барахло так, словно ей так положено.
– Ужасно. Когда я слышу такие истории, вера в людей тает на глазах. Неужели любовь и преданность больше никому не нужны? Или все теперь только и делают, что ищут что повыгоднее для себя?
– Да, похоже, дела обстоят именно так.
– Угу. Ты ее еще любишь? – Последнее предложение вырывается у меня прежде, чем я успеваю передумать и не задавать этот вопрос. Как ни страшно мне услышать, что он скажет, мне нужно знать ответ, потому что я постепенно в него влюбляюсь и не думаю, что смогу соревноваться с воспоминаниями о девушке, в которую он, может быть, еще влюблен. Вряд ли я перенесу еще один удар по сердцу сейчас, когда едва-едва научилась снова чувствовать крупицы счастья.
Он откидывается на спинку стула и поднимает глаза на потолок.
– Я всегда буду тепло к ней относиться, и я скучаю по тому, что между нами было, но нет, я ее больше не люблю. – Выпрямившись и наклонившись немного вперед, он молча всматривается в мое лицо. – А ты? Ты его еще любишь?
– Нет. Уже нет. – Я, похоже, наконец дошла до той точки, когда могу уверенно ответить на этот вопрос. – Как и ты, я, конечно, всегда буду к нему хорошо относиться, но он слишком меня обидел и слишком многое разрушил. Он уже не тот мужчина, в которого я влюбилась когда-то.
Лукас напряженно слушает меня, в его глазах определенно видно облегчение от моей откровенности.
– Думаю, мои родители были правы, – продолжаю я. – Они говорили мне много лет назад, когда я забеременела и вышла замуж, что мы слишком молоды, чтобы брать на себя такую ответственность, что люди очень сильно меняются, особенно в период с двадцати и до тридцати лет, что в этом возрасте никто еще не знает, чего на самом деле хочет от жизни. И, хотя очень неприятно признаваться в этом родителям, оглядываясь назад, я понимаю, насколько это все верно.
Молодой человек напротив меня медленно водит пальцем по кромке своего хрустального бокала с белым вином. Глаза его следуют за пальцем.
– Ты обо мне так думаешь? – решается он наконец задать вопрос, и наши взгляды пересекаются. – Думаешь, если мне слегка за двадцать, я не знаю, чего хочу? Что через несколько лет я стану другим? – Он слегка наклоняет голову набок. – Что я, наверное, перерасту наши отношения?
Я опускаю глаза на свою тарелку. Мне нужно спрятаться от его напряженного взгляда хотя бы на несколько секунд, нужно вспомнить, как дышать. Иногда, вот как сейчас, когда наши взгляды встречаются, по телу пробегает едва выносимое трепетное ощущение тепла, и мне начинает казаться, что я когда-то давно забыла что-то очень важное, а теперь вдруг вспомнила в одно мгновение, с одним бешеным ударом сердца.
– Ты тоже это почувствовала только что, да? И тебе страшно, – замечает Лукас.
Встряхнув головой, я решаю проигнорировать его слова, потому что это чувство пугает меня, но не то чтобы в плохом смысле.
– Да, признаюсь, мне не по себе, потому что ты еще молод, и то, чего ты хочешь, кого ты хочешь, скорее всего изменится.
– Такого не случится. Я себя знаю.
– Иногда люди меняются по мере того, как становятся старше. Это не значит, что изменения всегда в худшую сторону, просто человек становится немного другим. Люди взрослеют, развиваются, и иногда у них появляются новые желания, отличные от тех, которые были в юности.
– Я то же самое мог бы сказать о тебе. Через пять лет ты тоже, возможно, захочешь чего-то другого от жизни.
– Ты прав, – улыбаясь ему через стол, соглашаюсь я.
– Разве то, о чем ты сейчас мечтаешь, изменилось с тех пор, как тебе было двадцать? – настаивает молодой человек.
Я тщательно обдумываю свои слова, поднося ко рту вилку с последним кусочком цыпленка.
– Мои мечты те же самые. Изменилось только то, с кем я хочу из разделить. Любовь и преданность всегда были для меня самым главным.
Лукас подмигивает мне, берет наши пустые тарелки со стола и несет их к раковине на другом конце комнаты.
– Даже не пытайся мне помогать, – не оборачиваясь, отметает он мою попытку, прежде чем я успеваю открыть рот. Я наблюдаю, как он споласкивает тарелки и, когда он наклоняется, чтобы сложить их в посудомоечную машину, не могу удержаться, чтобы не скользнуть взглядом по его заднице. Я старалась, но его фигура привлекает внимание помимо моей воли.
– Я тоже ценю это, знаешь ли, – сообщает он через плечо.
– Ты о чем? – уточняю я, быстро отводя глаза от его сексуальных ягодиц.
Он поворачивается и, скрестив мускулистые руки на груди, прислоняется к столешнице.
– Любовь и преданность, – отвечает он и кивком приглашает подойти – Тащи сюда свою милую мордашку.
Его низкий голос наполняет комнату, опьяняет, и я нежусь в его звуках несколько мгновений, прежде чем встать, пересечь комнату и подойти к нему.
– Ты все настойчивее и настойчивее… – игриво замечаю я, глядя на него снизу вверх, когда, схватив за талию, он притягивает меня к себе.
– А тебе бы хотелось, чтобы я стал совсем настойчив? – Его хрипловатый голос теперь еще сексуальнее, и ноги у меня тут же становятся ватными. Я кладу руки на его бицепсы и пытаюсь ответить, придав сексуальности собственному голосу.
– Думаю, мне понравилось бы, мистер Валентайн.
Он нежно целует меня, наклонившись вперед.
– Ужин был просто идеальный, – хвалю я, когда мы отстраняемся друг от друга. – Я это тоже ценю.
– Я знаю, что ценишь, Айви. – Он целует меня еще раз. – Поднимешься со мной наверх? Хочу показать тебе ту часть дома.
– С удовольствием, – соглашаюсь я, судорожно соображая, не секретная ли это фраза, означающая «пойдем наверх и займемся сексом», и не приняла ли я только что это предложение, сама того не подозревая. Взяв меня за руку, Лукас ведет меня вверх по широкой деревянной лестнице.
– Моя спальня в конце этого коридора, – рассказывает он, жестом указывая в том направлении. – Но я не собираюсь тебя туда сейчас тащить, так что прекращай вести себя так, словно сейчас сбежишь. Есть еще две спальни, которыми, по большому счету, никто не пользуется, если только моя племянница не остается у меня с ночевкой, или еще иногда мой приятель Финн.
– Финн? – повторяю я.
– Да, это мой лучший друг. Надеюсь, ты с ним скоро познакомишься. И с моей племянницей тоже. Она очень милая.
Мы подходим к просторному помещению, в котором обустроено нечто среднее между рабочим кабинетом и мастерской художника с большим рабочим столом и мольбертом, керамическими стаканами, заполненными всевозможными угольными карандашами. Стены комнаты украшены его рисунками и картинами в рамах.
– Здесь ты рисуешь? – рассматривая комнату, задаю вопрос я. Артистичные, талантливые люди всегда вызывали у меня восхищение, а Лукас – один из самых талантливых людей, с кем я имела удовольствие быть знакома лично.
– Предполагается, что я здесь рисую, но обычно я сажусь рисовать в постели или на диване. Давай я покажу тебе свою любимую часть дома. – Он раздвигает шторы, обнаруживая стеклянные раздвижные двери.
– Ого! Это тот балкон, что я видела с парковки?
– Именно.
На балконе словно все приготовлено для сцены из романтического фильма. В углу стоит маленький электрический камин, что сначала кажется немного странным, поскольку мы вроде как на улице, но, как только я замечаю небольшой диванчик для двоих справа от двери и небольшой столик перед ним с зажженными свечами и вазой, полной цветов, все обретает смысл. По перилам балкона и раме стеклянной двери, ведущей в комнату, вьются гирлянды маленьких огоньков. На улице темно, но света от камина, свечей и огоньков гирлянд достаточно, чтобы мы могли видеть друг друга.
– Ого, – восклицаю я, разглядывая все самые мелкие детали того, на что он, очевидно, потратил немало времени и усилий. – Здесь так красиво… Не могу поверить, что ты сам все это устроил.
– Я надеялся, что тебе здесь понравится. – Он поднимает большой теплый черный плед, накинутый на диванчик. – Садись, – приглашает он, кивая в сторону дивана. – Устроимся поуютнее.
– О… ну хорошо, – соглашаюсь я, ошарашенная его предложением. Вот этого я совсем не ожидала.
