Текст книги "Лукас (ЛП)"

Автор книги: Кериен Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

– Окей… – Он выходит из-за большой перегородки из тяжелой ткани и становится за стеклянную стойку. – Ты, должно быть, Айви – моя клиентка на шесть тридцать? Ты выиграла мой подарочный сертификат.

– Это я. – Я кладу фотоальбом на место, поворачиваюсь к нему лицом, и, как только наши глаза встречаются, меня охватывает странное чувство. Словно тепло вспыхивает глубоко внутри, проникает в сердце и трепетом отзывается во всем теле.

Глаза глубокого темно-карего цвета смотрят прямо на меня, а легкая улыбка и с интересом наклоненная голова говорят о том, что он тоже что-то почувствовал. Судя по изучающему выражению на его лице, я практически уверена, что он чувствует то же самое, что я.

Он нервно откашливается и протягивает мне покрытую татуировками руку.

– Я Лукас. Мы раньше не встречались?

Я пожимаю его руку, и странное ощущение снова пронзает мое тело. Теперь, когда мы прикасаемся друг к другу, оно даже сильнее. С трудом заставив себя спуститься на землю, я рассматриваю его. Он молод, думаю, ему слегка за двадцать, и он покрыт тату. Выцветшая серая футболка слегка облегает широкую грудь и крепкие мускулистые плечи, не скрывая руки, полностью покрытые татуировками. Волосы у него длинные, немного ниже плеч, черные как уголь, с неровными кончиками. В брови и на нижней губе пирсинг – серебряные украшения. Глаза темные, с янтарными бликами: мы, девчонки, описывая, назвали бы его взгляд томным, чересчур сексуальным, чтобы можно было без ущерба для себя смотреть на него долгое время. Он держит меня за руку немножко дольше, чем принято, а затем медленно отпускает.

– Нет, – тихо отвечаю я, не в состоянии отвести свои глаза от его.

Хоть в нем есть что-то такое, от чего мне кажется, что мы знакомы, я уверена, что никогда не видела его раньше. Я бы точно его запомнила. Хотя раньше мне никогда не нравились мужчины как он, почему-то его близость согревает мое тело изнутри, чего раньше со мной не приключалось, а мое внутреннее равновесие вдруг оказывается под угрозой.

Его губы расплываются в очаровательной мальчишеской улыбке.

– Мне показалось, мы знакомы. – Он качает головой, и его густые волосы разлетаются черным ореолом. – Ну, ты готова? – Голос у него слегка хриплый, он таким бывает, если кричать весь вечер на концерте.

– Думаю, да, – отвечаю я, улыбаясь в ответ. – Это мой первый раз… Я немного нервничаю.

Я сжимаю сумку, которую принесла с собой. В ней лежат шорты и носки, чтобы переодеться. Он предложил захватить сменную одежду, когда мы переписывались по электронной почте на этой неделе.

Лукас жестом предлагает мне следовать за ним за темную тяжелую штору.

– Люблю девственниц. Не переживай. Все будет хорошо. Я буду милым и нежным. Если хочешь переодеться в шорты, прямо вон за той шторой есть ванная комната. Просто поверни налево.

Я быстро переодеваюсь, возвращаюсь к его рабочей зоне и, нервно улыбаясь ему, забираюсь на кресло. Он уже разложил на рабочей скамье свои инструменты: тату-машинку, крошечные емкости с чернилами и бумажные полотенца. В углу тлеет ароматическая палочка, а где-то на заднем плане играет рок-музыка, которую я, кажется, раньше не слышала. Лукас, как готический хирург, со щелчком натягивает черные латексные перчатки и подъезжает ко мне на крутящемся стуле.

– Здесь у меня эскиз твоей татуировки, – говорит он, – и я должен сказать, он мне очень нравится. Думаю, тебе тоже понравится.

Он поднимает большой лист кальки, чтобы я могла посмотреть. На ней воплощена идея, которую я просто описала ему по электронной почте – тянущаяся по внешней стороне ноги, от верхней части бедра до лодыжки, виноградная лоза с завитками и небольшими разноцветными цветами, крошечными бабочками и колибри, парящими тут и там и отбрасывающими изящные тени. Его набросок сам по себе – удивительное произведение искусства. Вообще-то, он такой красивый, что мне хотелось бы вставить его в рамку и повесить на стену у себя дома. Каким-то образом он смог отобразить именно то, что я рисовала в своем воображении.

Я разглядываю его рисунок некоторое время, словно лишившись дара речи.

– Ух ты! Как красиво.

Мне немного не по себе от того, что рисунок такой большой для первой в жизни татуировки, но не хочу делать что-то маленькое и бессмысленное, просто чтобы попрактиковаться перед основной тату – этой. Я хочу набить что-то стоящее, серьезное, символ новой меня.

Широко улыбаясь, Лукас крепит эскиз к стене, рядом с креслом.

– Я бью тату фрихэндом. Это значит, что я не буду сначала намечать контур на коже, и только потом его прорисовывать. Вместо этого я буду татуировать сразу, как будто черчу и рисую на бумаге или холсте.

– Ого… А что, если ты сделаешь ошибку? – спрашиваю я.

Слегка рассмеявшись, он качает головой.

– Ты первый человек, который задал этот вопрос.

Оскорбить потрясающего художника? Не сомневайтесь, доверьте это дело мне.

– Извини. – Я снова перевожу взгляд на эскиз. – Я не хотела тебя оскорбить. Простое любопытство.

– Эй, я совсем не обиделся, – отвечает он. – Мне нравятся благоразумные люди, которые не боятся задавать вопросы. Особенно когда речь идет о рисунке, который останется на теле на всю жизнь.

Я жду, что он продолжит, но он молчит.

– Ну так? – настаиваю я, вопросительно приподняв брови. – Что будет, если ты сделаешь ошибку? Есть какой-то способ или устройство, чтобы все стереть?

Он косится на меня и подмигивает.

– Я не допускаю ошибок. А даже если бы и допустил, то сделал бы это так красиво, что ты никогда бы не догадалась, что это была ошибка.

– Понятно, – говорю я, изумляясь его уверенности в себе.

– Есть в жизни вещи, которые нельзя переделать. И они навсегда, вне зависимости от того, как ты себе их представляешь и чего ожидаешь. Это не значит, что они – ошибка.

Я озадаченно разглядываю его, пока смысл этих слов укладывается у меня в голове.

– Очень мудрые слова, Лукас. Впечатляюще.

– Да, я ходячее печенье с предсказанием. Это оттого, что слишком много читаю.

– Невозможно читать слишком много. Как там в поговорке? Тот, кто читает, проживает тысячу жизней.

Он кивает в ответ и еще раз одаривает меня хитрой, но ужасно милой улыбкой, которая по-прежнему кажется очень знакомой.

– Чистая правда, Айви.

Лукас слегка покачивает головой в такт музыке, внимательно осматривая меня, а затем придвигается поближе.

– Ладно… Ложись на левый бок. Кресло раскладывается, как кушетка. – Он дергает рычаг, опуская спинку, после чего кладет на меня руку и слегка подвигает мою ногу. – Так пока удобно? – спрашивает он.

Я киваю, слегка смущенная из-за ощущения его руки у себя на бедре.

– Да, нормально.

– Ладненько. Дай мне знать, если почувствуешь дискомфорт, головокружение или что-то еще, хорошо? Я принес тебе бутылку воды. Вдруг захочешь попить.

– Спасибо. Ты очень любезен.

Я опускаю голову на согнутую руку и нервно закусываю губу, рассматривая его и инструменты. Такое ощущение, что я на приеме у странного врача.

Когда он подносит машинку к моему телу, я стискиваю зубы, готовясь к худшему.

Первые несколько секунд мне хочется закричать и ударить его ногой по лицу. Аппарат шумит. Он обжигает. И, твою мать, как же больно. Как, черт возьми, люди это терпят? Зачем люди это терпят? Я стараюсь не двигать ногой, и гадаю, насколько все это безопасно. Мне кажется, он в буквальном смысле пытается продырявить мне ногу.

Лукас останавливается, бросает на меня взгляд из-под упавших ему на лицо волос, и мной опять овладевает то странное чувство. Кажется, сердце замирает… а потом поспешно возвращается к своему ритму. Я моргаю, стараясь привести себя в норму.

– Айви, ты там в порядке, куколка? – Отложив машинку, он протягивает мне бутылку с водой и смотрит на меня с беспокойством.

Я беру у него бутылку и медленно пью. Он назвал меня куколкой. Я должна быть оскорблена, но ничего подобного. На самом деле я даже уверена, что покраснела. Иисусе.

– Ты такая напряженная. – Лукас слегка пожимает мне ногу, чтобы подбодрить, и его жест словно посылает горячий разряд вверх по бедру. – Ты отлично держишься. Знаю, ощущение странное. Как будто безостановочно пчела впивается, но постарайся все же расслабиться, хорошо? Все правда не так плохо, и уколы не такие глубокие, как тебе сейчас кажется.

У меня вырывается нервный смешок, и я делаю еще один глоток воды.

– Кажется, я сама не знаю, чего ожидала. Это и правда больно.

Я смотрю на часть виноградной лозы, которую он успел набить. Даже этот крошечная часть смотрится очень красиво, и радость от предвкушения момента, когда я увижу рисунок полностью, помогает мне отвлечься от боли.

– Постарайся абстрагироваться и думать о чем-нибудь другом, – советует он.

– Прости, – отвечаю я. – Ты, наверно, не привык работать с пожившими тетеньками, которые всего боятся и вечно дергаются.

Я опускаюсь обратно на кресло, давая понять, что можно продолжать работу.

Лукас поднимает машинку со скамьи, и все начинается снова, но сейчас мне кажется, что боль стала меньше, и он сам как будто стал нежнее.

– Пожившими? – повторяет он, слегка прищурившись и протирая мою ногу бумажным полотенцем. – Ты вроде как не старая.

– Более чем уверена, что я – совсем не типичный твой клиент.

– У меня не бывает типичных клиентов. Сколько тебе лет? Тридцать? Это не возраст.

– А если тридцать шесть?

Он усмехается и немного подвигает мою ногу.

– Блин, это тоже еще совсем не старость, и выглядишь ты отлично. Я тут частенько вижу молодых девчонок, которые выглядят ужасно из-за наркоты или просто из-за того, что уродуют свое тело: например, слишком много загорают на солнце. Черт возьми, у большинства из них некоторые части тела даже ненастоящие. В половине случаев я не знаю, к чему прикасаюсь, может, там что-то отломается или лопнет. – Он улыбается. – У тебя очень нежная, натуральная красота.

К моим щекам опять приливает краска, я быстро отворачиваюсь от него и пытаюсь сосредоточиться на разглядывании дальней стены.

– Спасибо, что ты так говоришь. Я как раз начинаю чувствовать себя старой. Моей дочери почти восемнадцать, мы с мужем недавно расстались, и у меня такое чувство, что все женщины, которых я вижу вокруг – молодые, худенькие, с потрясающими фигурами, и вообще, как будто только-только с подиума.

– Эх, поверь мне. Без макияжа и одежды все совсем иначе. На самом деле они еще и ужасно скучные. Большинство из них не может даже нормальный разговор поддержать, если только он не вокруг них крутится.

Он водит машинкой туда-сюда по моей ноге, тихонько мурлыча под музыку. Звук его голоса отвлекает и убаюкивает, и постепенно я расслабляюсь.

– Ну, так с чего вдруг ты решила сделать татуировку?

Решаю, что лучше просто ответить честно, и не придумываю дурацкие отговорки.

– Я давно ее хотела, но бывший муж говорил, что это уродливо. Он не позволял мне сделать тату, потому что считал, что я буду выглядеть, как шлюховатая стриптизерша.

Лукас откатывается на стуле ближе к рабочей скамье и меняет что-то на машинке.

– Серьезно, уродливо? – Его рука поднимается к лицу, чтобы убрать упавшую прядь волос, и от этого движения мускулы на плече играют и перекатываются. Мне приходится приложить усилие, чтобы отвести глаза, пока он не заметил. – Тогда, полагаю, здесь ходят тысячи шлюховатых стриптизерш. Только я никак не могу представить, что ты – одна из них. – Он снова подъезжает поближе, кладет руку мне на бедро, и легкий трепет опять поднимается вверх по моей ноге.

Боже милостивый! Когда меня в последний раз кто-то так трогал? Или когда я последний раз чувствовала бабочки в животе?

– И вообще, твое тело принадлежит только тебе. Ты можешь делать с ним все, что тебе хочется. Никто не имеет права диктовать тебе, что ты должна делать, думать, носить и тому подобное. – От звука его голоса бабочки разлетаются прочь.

– Когда ты замужем, это все проще сказать, чем сделать.

– Что ж… Судя по всему, он больше не будет навязывать тебе свое мнение, теперь ты можешь расправить крылья. В точности, как вот эта самая бабочка… – Лукас легонько постукивает пальцем по моей ноге, и, проследив глазами за его взглядом, я вижу маленькую красивую бабочку, которая теперь навечно вытатуирована на моей коже.

– Как красиво, – радостно вскрикиваю я. – Совсем как настоящая. Как ты это делаешь?

– Вот видишь. Это должна была быть птичка, но я слегка напортачил, и теперь это бабочка.

У меня отваливается челюсть, и тут я вижу, как игривая улыбка расплывается у него на лице.

– Шучу, – говорит он. – Просто хотел посмотреть на выражение твоего лица. Ты очень забавная.

– Это не смешно, – отвечаю я, смеясь.

Я лежу на кресле два часа, пока Лукас работает, но по ощущениям прошла вечность. Иногда мы переговариваемся, после наступают минуты тишины, и я просто слушаю музыку, стараясь не думать о жжении и боли в ноге. В конце концов он откатывается на стуле и объявляет, что сейчас как раз подходящий момент, чтобы сделать паузу до моего следующего визита.

Я сажусь, потягиваюсь, смотрю вниз на ногу и отмечаю, что кожа вокруг рисунка очень красная и раздраженная, но сам рисунок очень красивый. Стебли, цветы и бабочки выглядят очень естественно, почти живыми. Понятия не имею, как ему удается создать нечто столь реалистичное и красивое с помощью тату-машинки.

– Нравится? – спрашивает он, мягким движением накладывая мне на кожу большую белую повязку.

– Очень. Жду не дождусь, когда смогу увидеть окончательный вариант.

– Скоро увидишь. – Он подмигивает и встает. – Как ты себя чувствуешь? Можешь походить вокруг?

Я спускаю ноги с кресла и еще раз немного потягиваюсь.

– Да.

– У тебя офигенная бледная кожа. Обожаю с такой работать. На ней чернила кажутся очень яркими.

– Хм. Спасибо… наверное, – отвечаю я, бросая на него взгляд.

– Да, это комплимент…. Ты красивая.

Он что, со мной флиртует? Нет, он просто милый и вежливый.

Лукас протягивает мои джинсы и туфли, и этот жест отчего-то кажется ужасно интимным.

– Можешь пока пойти переодеться, а я тут приберу. Потом назначим следующий твой визит, если ты не передумала.

– Конечно. Теперь я точно не передумаю. Мне нужно увидеть твое восхитительное творение законченным.

– Умница. Я тоже с нетерпением этого жду. – Он с благодарностью мне улыбается.

Я направляюсь в ванную комнату, чтобы переодеться и, раз уж я здесь, немного подправить прическу, потому что выгляжу так, как будто только что проснулась. Взглянув на часы, я осознаю, что уже девять тридцать. Я пробыла здесь почти три часа. Закинув шорты в сумку, я выхожу к нему в приемную. Нога болит, когда я иду.

Лукас стоит, склонившись над большим исписанным вдоль и поперед ежедневником, и сравнивает записи со своим телефоном. Не могу удержать улыбку от того, как серьезно, но при этом озадаченно он выглядит.

Он замечает мою сочувственную улыбку.

– Я пытаюсь использовать новое приложение, чтобы следить за графиком визитов, но все равно полагаюсь на это бумажное безобразие, – поясняет он. – Старые привычки умирают с трудом.

– Я тебя так понимаю. У нас на работе недавно установили новое программное обеспечение, и я все еще не до конца ему доверяю.

– Кем ты работаешь?

– Я – менеджер в отделе кадров.

– Ух ты. Просто супер. Тебе приходится увольнять людей?

– Да, иногда. – Я издаю смешок. – Мне и нанимать их приходится. Не люблю увольнять людей. Это совсем не весело.

Он вздыхает и возвращается к календарю.

– Так, тебе подойдет в пятницу через две недели, в шесть тридцать, как сегодня? – спрашивает он. – Тогда ты опять будешь моей последней клиенткой, и мне не придется торопиться.

Я достаю мобильник и проверяю свой календарь. Я знаю, что никаких дел у меня нет, но нужно убедиться, что не запланированы никакие мероприятия у детей. Маленький квадратик, обозначающий этот день в моем календаре, пуст. Как всегда.

– Мне подходит. Хотя тебе не стоит работать в пятницу вечером. Я могу прийти вечером в другой день или в выходной, если так удобнее.

Лукас записывает мое имя в ежедневник, затем вбивает его в свой телефон.

– У меня обычно не бывает никаких планов на вечер, а выходные у нас забиты на месяцы вперед. Все ходят прийти именно в выходные.

– Это объяснимо. Ладно, тогда спасибо, что готов потратить на меня вечер пятницы.

– Без проблем. – Он протягивает мне лист бумаги. – Это памятка по уходу. Не забывай смазывать кожу лосьоном два раза в день. Несколько дней нога будет побаливать, потом начнут отваливаться корочки, и кожа будет зудеть. Чесать и ковырять нельзя. Мыть нужно аккуратно. Если появятся вопросы, любые, сразу звони мне. Номер телефона салона и мой мобильный там записаны.

– Хорошо… Спасибо. – Часть инструкций про корочки и зуд звучит устрашающе и неприятно. Линдси ничего не говорила о болячках и чесотке. – Насколько сильно будет зудеть?

– Очень сильно. Как место, которое чешется, но почесать не можешь.

– Так бывает?

– О, ты себе даже не представляешь. – Он лукаво улыбается.

Обойдя вокруг стойки приемной, он подходит со мной вместе к двери.

– Я провожу тебя до машины. Уже поздно.

Сердце в груди на мгновение замирает от такой предупредительности.

– Не нужно, Лукас. Я уже большая девочка. – Улыбнувшись, я прохожу под его рукой, которой он придерживает дверь.

– Я настаиваю. На парковке темно. Никогда не знаешь, какой псих может шататься вокруг, где у него зудит и что ему вздумается тебе почесать.

– Думаю, ты прав, – соглашаюсь я, пока мы бок о бок идем по дорожке к тротуару.

– Вы долго были женаты? – спрашивает он, глядя вниз, на меня.

– Восемнадцать лет.

– Ого! Ты так рано вышла замуж.

– Да… Тогда это казалось хорошей идеей. – Я смотрю на свои ноги, и мы идем дальше. Мне кажется невероятным, что половину своей жизни я провела с человеком, который так просто выбросил меня из головы.

– Можно, я спрошу, что случилось?

Я тяжело вздыхаю.

– Он встретил другую, и на этом все закончилось. Он просто ушел.

– Просто так? Что, правда?

На темной парковке стоят только моя машина и винтажный «Корветт», и Лукас сразу ведет меня к моей машине. Я поворачиваюсь к нему перед тем, как открыть дверь.

– Да, в общем-то, именно так, – отвечаю я. – Это было ужасно. Совсем неожиданно. Мне казалось, что у нас все хорошо.

– Полный отстой. Мне очень жаль.

– Спасибо. – Я обнимаю себя руками, чтобы согреться, в вечернем воздухе уже настоящий холод. – Представляешь, я на самом деле верила, что мы всегда будем женаты. Не думала, что в тридцать шесть муж бросит меня ради первой молодой красотки, которая уделила ему совсем немного внимания. Видимо, наши свадебные клятвы и семья значили для меня больше, чем для него.

– Он дурак.

– Может быть. А может быть, это я – дура, потому что думала, что я в сказке, и мы будем вместе жить долго и счастливо.

Лукас открывает для меня дверь машины.

– Нет, не сдавайся. Ты же знаешь, как бывает в сказках. Придется перецеловать немного лягушек, пока не найдешь прекрасного принца, правда же?

Я сажусь в машину, смеясь.

– Эй, я думала, парни не знают сказки, – поддразниваю я.

Он улыбается в ответ, наклонившись и заглядывая в открытую дверь

– Я не такой, как большинство парней, Айви. Увидимся через две недели.

Он захлопывает дверь и уходит. Я наблюдаю, как он идет по парковке обратно к своей студии, и тут он на полпути вдруг оборачивается и машет мне рукой. Краснея, я машу ему в ответ и наконец завожу машину. Черт побери, какой же он симпатичный.

5

ЛУКАС

Должен признаться, я помню большинство своих клиентов по татуировкам, которые им набивал. Их имена и лица словно перемешались у меня в голове, а вот их тела – мой холст – я помню всегда. Но сегодня должна прийти Айви, и я на самом деле предвкушаю возможность увидеть ее снова, что на меня совсем не похоже, ведь я никогда не привязываюсь к клиентам. Конечно, мне нравится с ними работать, но обычно я так сосредоточен на рисунке, что считаю невероятной удачей, если смогу вспомнить о них хоть что-то. Тем не менее Айви чем-то отличается от остальных. В ту минуту, когда я ее увидел, меня словно ударила молния, и с тех пор я не могу выкинуть эту девушку из головы.

Прямо перед ее приходом я в последнюю минуту решаю сбегать наверх, в свою квартиру, которая находится над студией, надеть чистую рубашку и умыть лицо. Я как раз спускаюсь по винтовой лестнице обратно, когда над входной дверью звенит колокольчик. И вот она уже в приемной, стоит спиной ко мне, разглядывая какие-то картины на стене. Она маленького роста, миниатюрная, с аппетитной фигуркой и длинными каштановыми волнистыми волосами, которые мне вдруг хочется взять и пропустить сквозь пальцы, ощущая, как они струятся шелком. Похоже, сегодня она приехала сразу после работы, потому что на ней черный брючный костюм, а не джинсы.

– Привет, – говорю я, и, стоит ей повернуться и улыбнуться, на меня накатывает то самое удивительное чувство, что и на прошлой неделе, когда она улыбалась мне.

– И тебе привет. Очень красивый рисунок. Твой? – Она жестом показывает на нарисованного углем дракона, который сидит на скале – мою работу пятилетней давности.

– Да, это я рисовал.

Она еще раз смотрит на рисунок, а затем на меня.

– Просто потрясающе. Как бы мне хотелось уметь рисовать!

– Спасибо. Мне всегда нравилось рисовать, даже когда я был совсем маленьким, – делюсь я. – Ты готова? Пойдем?

Она кивает, мы проходим к моему рабочему месту, и я достаю эскиз ее тату из большой папки на своем столе.

– Ну, как ощущения? – интересуюсь я. – Все в порядке?

– Мне очень нравится. – Она сияет. – Так красиво! Я постоянно ее разглядываю. Несколько дней было больно, потом начался зуд, как ты предупреждал, но я честно ничего не трогала.

– Супер! – Я улыбаюсь. – Переодевайся, а я пока все подготовлю.

– Хорошо. Я быстро.

Когда она возвращается, я не могу сдержать улыбку, потому что в выцветшей футболке, черных хлопковых шортах и белых носках вместо строгого костюма и высоких каблуков, которые были на ней несколько минут назад, она кажется совершенно другим человеком. Она прелестна.

– Что? – спрашивает она, забираясь на кушетку и замечая, что я рассматриваю ее.

– Мне нравится, как ты за пять минут превратилась из серьезной бизнес-леди в милую барышню.

От моих слов ее щеки слегка розовеют.

– Спасибо. Пришлось задержаться на работе, и я не успела переодеться.

Я нежно провожу рукой по рисунку на внешней стороне ее бедра, мысленно намечая, что хотел бы успеть сделать за сегодня. Нужно было бы надеть перчатки, прежде чем прикасаться к ней, но я этого не сделал, потому что хотел почувствовать ее тепло. Как я и представлял, кожа у нее нежная и мягкая. В голове быстро проносится фантазия о том, как я медленно провожу руками вверх по ее обнаженным бедрам.

– Нужно было отменить прием, если у тебя был тяжелый день. Я бы все понял, – произношу я, нехотя убирая руку от ее фарфоровой кожи.

– Нет, я хотела прийти, даже ждала с нетерпением. Кроме того, мой сын на этих выходных у отца, а у дочери планы на вечер. Я бы просто сидела одна в пустом доме.

Она откидывается назад на кушетке и вытягивает ноги вперед. Для такой невысокой девушки у нее охренительно сексуальные ноги.

Осторожно склонившись над ее телом с тату-машинкой в руке, я вдруг осознаю, как разочарован был бы, если бы она отменила визит.

– Я рад, что ты пришла, – признаю я, поднимая взгляд вверх, на ее лицо. Она тоже на меня смотрит, а потом быстро отворачивается. Ее застенчивость еще больше меня привлекает. – Ну так, как дела? – задаю я вопрос в надежде, что она расслабится, если мы немного поболтаем. По тому, как напряжено ее тело, я чувствую, что она на взводе.

– Хорошо. Как всегда, полный дурдом на работе, но мне это даже нравится. Так день проходит быстрее и, когда я занята, меньше времени на тяжелые мысли.

– Мне тоже это нравится. Здесь у нас в последнее время тоже кипит работа, и это здорово. Скучать не приходится.

– Ты здесь один работаешь? – спрашивает она.

– Нет. Мой брат, Вэндал, работает со мной. Но он еще играет в группе, поэтому иногда не может быть на месте, если у них репетиции или турне. Возможно, мне придется нанять кого-нибудь еще, чтобы управиться с потоком клиентов.

– Супер. Сейчас так много небольших фирм едва сводят концы с концами. Приятно для разнообразия слышать, что кто-то процветает.

– Это точно. Нам очень везет.

Я нежно переворачиваю ее слегка на бок и сгибаю ее ногу в колене, чтобы удобнее было работать. Предплечьем я прислоняюсь к ее обнаженному бедру и от этого прикосновения словно пламя приливает прямо к моему члену. Твою мать! Я никогда не возбуждаюсь, работая с клиентами женского пола. Никогда. Я встряхиваю головой, чтобы убрать прядь волос, которая упала на глаза, и бросаю быстрый взгляд на нее, но она, кажется, погружена в собственные мысли.

– Кстати, о малом бизнесе, мне нужно найти человека, который сможет приехать и починить крышу подсобки. Несколько черепичных плиток напрочь снесло большой сосулькой во время прошлого снегопада, – сообщает она, не замечая моего влечения. – Пол приходил, делал мелкую работу по дому какое-то время, но, очевидно, теперь не сможет делать это вечно, когда он спелся с другой женщиной.

– Полагаю, Пол – это твой муж?

– Да. Теперь он говорит, что, возможно, дом нам тоже придется продать, потому что он переехал в новую дорогую квартиру со своей девушкой. Я из-за этого очень переживаю.

– Черт, – говорю я, заметив, что мускулы на ее ноге напряглись. Она расстроилась. – Паршиво.

По мне, так ее муж – первоклассный мудак.

Она качает головой.

– Прости, что жалуюсь тебе. Просто такая неделя была, понимаешь. А еще, видимо, я просто идиотка, потому что не представляла, что со мной может произойти подобное. – Ее голос слегка дрожит, и я перестаю работать, чтобы взглянуть на нее.

Глаза у нее на мокром месте, щеки раскраснелись, ее вид цепляет за душу.

– Айви, ты не идиотка. – Я нежно сжимаю ее ногу. Мне хочется ее утешить, но я не представляю, как это сделать, не нарушая границы. – Уверен, когда люди женятся, никто не ожидает, что спустя годы партнер свалит и вся жизнь перевернется вверх дном.

– Нет, – всхлипывает она. – Я такого не ожидала.

Я подъезжаю на стуле к рабочему столу, беру оттуда коробку бумажных салфеток и протягиваю ей.

– Ты, наверное, думаешь, что я дура, – говорит она, беря салфетку и промакивая глаза. – Прости.

– Ты не дура. – Вообще-то, я думаю, что она красивая, и дело не только в ее внешности. Я знаю, у этой женщины золотое сердце. Это сразу понятно – оно излучает подобный прожектору свет, пробивающийся наружу. – Можешь выплескивать на меня свои эмоции сколько влезет. Я и сам через много дерьма прошел, поэтому все понимаю. Поверь мне. Я умею слушать.

Я беру машинку и продолжаю работу над ее ногой, стараясь быть нежным, насколько это возможно. Неприятно осознавать, что я причиняю ей даже мало-мальскую боль.

– Ты женат? – вдруг интересуется она.

– Неа.

– Что ж, ты еще молод. У тебя полно времени.

Я протираю ее ногу салфеткой.

– Что верно, то верно. Думаю, я – один из немногих парней, которые на самом деле хотят жениться. Просто не могу найти ту самую девушку.

– В это трудно поверить. Ты вроде бы по-настоящему милый парень, и ты очень талантлив. Странно, что кандидатки не строятся в очередь.

Я смеюсь.

– Те, что нужно, точно не строятся. Я постоянно привлекаю сумасшедших, ну или просто не тех, что надо. Как раз несколько недель назад я расстался с девушкой и все еще переживаю. Она – прекрасная девушка, очень красивая, и у нас много общего. Думаю, я ей тоже очень нравился. Это самая нормальная девчонка, с которой я встречался за очень долгое время.

– Как жаль! Что случилось?

– Она несколько раз спала с моим братом перед тем, как я с ней познакомился.

– Ох. – Айви морщит лицо.

– Да, вот именно. Не мог закрыть на это глаза. Как думаешь, я не прав? Думаешь, я должен был просто забыть об этом? – спрашиваю я, раздумывая, правда ли со мной что-то не так или, может быть, я слишком привередничаю.

Она размышляет над моим вопросом какое-то время, прежде чем ответить.

– Нет, я тебя понимаю. Думаю, для многих было бы неловко состоять в интимных отношениях с человеком, с которым был близок кто-то еще, кого ты хорошо знаешь. Некоторыми вещами просто невозможно делиться.

– Вот именно! Не мог себе представить, как мы с ней ужинаем в гостях у моего брата, сидим за его столом, зная, что он с ней спал. Я бы сошел с ума, думая об этом, а не думать не смог бы. Не могу развидеть это у себя в голове, понимаешь?

Она смеется.

– Абсолютно согласна. Прости, я не над тобой смеюсь. Просто ты так забавно выразился, – говорит она. – Меня саму тошнит каждый раз, когда я думаю о том, что у Пола был роман уже целый год, когда я узнала. Только подумать, он занимался сексом с другой женщиной, а потом приходил домой, ко мне, притворялся, что был на работе и вел себя совершенно нормально. Отвратительно.

– Еще бы, твою мать! Он спал с вами обеими? Не одновременно, очевидно, ну ты понимаешь, что я имею ввиду – пока был женат на тебе?

– По всей видимости, да. Он перестал спать со мной много месяцев назад. Почти год. – Она отворачивается он меня, краснея от смущения. – Я думала, он устает на работе. Не думала, что он просто получает все, что нужно, и даже получше где-то в другом месте.

– Черт. Вот отстой! Сочувствую. Ненавижу людей, которые изменяют.

Она вздыхает и снова поворачивается лицом ко мне.

– Пожалуйста, не нужно меня жалеть. Я и без того чувствую себя убогой.

– Я тебя не жалею. Просто мне за тебя обидно, потому что ты этого не заслуживаешь. Он просто урод.

– Я тоже так считаю!

Я добавляю несколько цветов к рисунку, прежде чем набираюсь смелости задать следующий вопрос.

– Ты сегодня ужинала?

– Нет… Не было времени.

– Когда закончим, можем сходить в кафешку неподалеку, вниз по улице. У них открыто до полуночи. Я сегодня тоже еще не ел.

Мышцы на ее ноге снова напрягаются под моей рукой, и я мысленно умоляю ее сказать «да».

– Не знаю… Наверное, мне лучше просто поехать домой, – отвечает она, нервно покусывая нижнюю губу.

– В большой пустой дом? Брось, пойдем со мной. У них офигенные супы и сэндвичи, а латте – просто чума. Ты правда хочешь, чтобы я ужинал в одиночестве, как полный лузер?

Она застенчиво улыбается.

– Нет. Конечно, не хочу.

– Тогда пойдем, поедим вместе. Спаси меня от неминуемого лузерства.

Она немного ерзает на кресле.

– Лукас, я бы с радостью спасла тебя от лузерства, но не уверена, что это хорошая идея.

Я одариваю ее самой ослепительной своей улыбкой, которая может растопить снежную королеву. Какого черта я вытворяю? Я что, правда пытаюсь закадрить девчонку на десять лет старше себя? Да. Точно пытаюсь.

– Просто сэндвич, Айви. Никаких обязательств, обещаю.