Текст книги "История Великобритании"

Автор книги: Кеннет Морган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 54 страниц)

В старых индустриальных районах: на севере и северо-востоке Англии, в промышленном Южном Уэльсе, в Клайдсайдском поясе Центральной Шотландии и за Ирландским морем, в трущобах Белфаста, нарастало отчаяние. В 20-х годах было много написано о бедности и тесноте, в которых жили рабочие, а также о разрушении окружающей среды в старых промышленных городах, от которого пострадали Ярроу, Виган, Мертил-Тидвил. Наряду со сведениями о сырых жилищах и антисанитарных условиях, плохих школах и общественных службах приводили ужасающие цифры детской заболеваемости и смертности, частые случаи заболевания туберкулезом у взрослых, легочных болезней у шахтеров, физических немощей стариков. В индустриальных районах севера Англии, Уэльса и Шотландии продолжительность жизни была значительно ниже, чем в городах и на курортах юго-восточной и западной части Центральной Англии. Двадцатые годы стали свидетелями все расширяющейся социальной пропасти. Этот процесс усугублялся постоянно растущей безработицей в таких старых отраслях индустрии, как сталелитейная, кораблестроительная и угледобывающая, которые испытывали недостаток капиталовложений. Несмотря на острую критику со стороны Кейнса, Черчилль, тогдашний министр финансов, в 1925 г. взял курс на возвращение к золотому стандарту на довоенном уровне, что было поддержано самыми ортодоксальными экономистами и бизнесменами. Такой курс требовал пересмотра экспортной политики в отношении угля и стали, а значит, предполагал рост безработицы среди тех, кто их производил. Что касается качества, образования и медицинского обслуживания, а также посещения библиотек, плавательных бассейнов и общественных парков, то тут социальный контраст был еще очевиднее. В стране, где безмятежно правил Болдуин, наступила эра «безопасности прежде всего». Сопровождавшая ее секуляризация вылилась в утверждение новой религии – «религии неравенства» (как говорил в одной из своих знаменитых лекций, опубликованных в 1929 г., социалист и историк-экономист Р.Г.Тони). Две трети совокупного национального богатства принадлежало 400 тысячам человек (менее 1% населения), различия в качестве жизни разных слоев британского общества были колоссальными.

Однако такое растущее социальное неравенство, как ни удивительно, не вызывало в то время ни бунта, ни протеста. Отчасти это объяснялось обстановкой дружеской солидарности, в которой жили рабочие, где даже в годы депрессии существовали собственные ценности, своя культура и даже развлечения. Примечательные черты того времени: рабочие клубы и читальни, неизменная солидарность шахтерских сообществ, рабочие хоры и духовые оркестры, кредиты, которые жителям рабочих поселков предоставляли кооперативы, – все это кажется теперь таким далеким и слегка напоминает содержание мыльной оперы типа «Улица Коронации». Но наличие подобных фактов доказывает, что даже в мрачные годы депрессии рабочий класс сохранял силу и оптимизм. Правящий класс всячески поддерживал массовые развлечения, считая их отличным болеутоляющим средством, помогающим укрепить чувство патриотизма. Традиции «хлеба и зрелищ» брали свое начало от викторианского мюзик-холла, и многие его звезды, например Джордж Роби (который, кстати, отказался от рыцарского звания), все еще были популярны. Однако на место мюзик-холла вскоре пришел кинематограф, немой, а потом звуковой, и тогда Чарли Чаплин и Мэри Пикфорд стали любимцами залов.

Но помимо стойкости и чувства собственного достоинства, присущих британскому рабочему классу, были и другие обстоятельства, благодаря которым страна оставалась единой и жила в мире. В частности, речь идет о деятельности правительства в то время, хотя о ней не принято отзываться похвально. Например, важной вехой стала отмена Закона о бедных, которой добился Чемберлен в бытность свою министром здравоохранения (1924-1929). Рабочие в матерчатых кепках, посещающие футбольные матчи, и новый средний класс, живущий в пригородных поселках и претендующий на новый стиль жизни, были объединены неким подобием общих патриотических ценностей и такими символическими фигурами, как, например, повсеместно популярный король Георг V или внушавший спокойную уверенность в завтрашнем дне премьер Болдуин. Прилив национальной гордости вызвала Имперская выставка 1925 г., организованная на территории стадиона Уимблдон. Героем 20-х годов был и Джек Гоббс, лучший игрок в крикет, выступавший за Суррей и Англию. Его спортивные успехи затмили даже достижения легендарного В.Дж.Грейса. Скромный, религиозный человек, образцовый семьянин, не бравший в рот ни капли спиртного, Гоббс являлся воплощением честного мастерового, преданного Родине и Короне. Он был профессиональным игроком в крикет, но позволял выигрывать любителям – «джентльменам» из частных школ (которые выходили на игровое поле совсем через другие ворота). Будучи отличным крикетистом, он, тем не менее, без жалоб и возражений принимал любое решение судьи, даже если оно его разочаровывало или было несправедливым. Добрый и всегда спокойный, Джек Гоббс представлял собой живой образец для общества, стремящегося сохранить традицию в бурлящих волнах меняющегося послевоенного мира.

Тридцатые годы

Конец 20-х был окутан туманом, в котором смешались ностальгия по прошлому и новые идеи. Богатство и помпезность высшего общества и королевского двора продолжали поражать воображение. Изображения на сигаретных этикетках и на обложках журналов превозносили достоинства светских знаменитостей вроде стареющего чайного магната «Томми» Липтона или хозяйки салона леди Лондондерри. В стране царили знаменитости прежних лет. Элгар оставался автором дворцовой музыки до 1934 г., Киплинг творил до 1936 г. Харди умер в 1928 г. в преклонном возрасте, окруженный почетом. Реализация уже упомянутого принципа «безопасность прежде всего» допускала только самые осторожные формы новаторства. Его политическим выразителем в конце 20-х годов стал лидер лейбористов Макдональд, который и был призван к тому, чтобы сформировать второе лейбористское правительство 1929 г. В прошлом противник войны 1914-1918 гг., во время Всеобщей стачки Макдональд был фигурой, пытавшейся примирить противостоящие стороны; затем он же искоренял социалистический экстремизм и закончил завсегдатаем светских салонов. Короче говоря, Макдональд представлял собой политического деятеля, вполне удобного, для того чтобы аристократия заключила его в свои объятия. Превратившись в «лицензированного» бунтаря, он был вполне безопасен для общества, жаждущего скромных и подконтрольных перемен. К тому времени Ллойд Джордж превратился в уже забытого политического ветерана, а Черчилль, из-за своей твердолобой позиции в отношении самоуправления Индии, что противоречило политике основной части консервативной партии, остался в изоляции. В связи с этим именно Макдональду суждено было стать надежным проводником на пути к апокалипсису.

Правление второго правительства лейбористов оказалось просто бедственным, но в основном по причинам, от него и не зависящим. В мире не существовало правительства, способного предотвратить крушение американской биржи в октябре 1929 г. и последовавшее за ним нарушение торгового оборота и занятости. Очевидно и то, что лейбористы не сумели предложить ни социалистических, ни каких-либо иных мер, чтобы предотвратить растущую со страшной скоростью безработицу, которая к концу 1932 г. достигла своего пика охватив около 3 млн человек. Хотя во второй половине 30-х годов безработица начала постепенно снижаться, застой в промышленности и социальная деградация, затронувшая многие слои общества, продолжались. Помимо перепроизводства и снижения потребления, т.е. того, что обусловливало кризис во всем мире, существовали и чисто британские его причины. В структуре промышленного производства страны слишком большую роль играли традиционные отрасли, которые давно находились на спаде: угледобывающая, сталелитейная, текстильная и судостроительная. Для этих отраслей были характерны низкие капиталовложения, раздутые штаты и плохое управление. Последнее коренилось в самой культуре Британии, где предпочтение десятилетиями отдавалось возвышенным гуманитарным дисциплинам и джентльменским доблестям, а не обучению навыкам управления и ведения бизнеса.

До 1935 г. никаких признаков оздоровления экономики не наблюдалось. Британская публика уже притерпелась к социальным бедам и без сочувствия относилась к безнадежному положению и отчаянию шахтеров, «голодным маршам» и демонстрациям безработных, к тяжкой и безысходной «жизни на пособие».

Были люди, которые понимали необходимость новой политики, способной пробудить нацию и оживить экономику, способной повернуть развитие страны в другом направлении. Левоцентристской позиции все 30-е годы придерживался Ллойд Джордж, понимавший неизбежность «Нового курса» по американскому образцу. Но этого стареющего пророка мало кто слушал. Крайне левые предлагали свои панацеи: от идей коллективизма Социалистической лиги, впоследствии подхваченных Книжным клубом левых, до чистого сектантства типа коммунистической партии. Сидней и Беатриса Уэбб предпочитали видеть будущее в развитии Советской России. Крайне правый сэр Освальд Мосли сначала примкнул к консерваторам, потом к лейбористам, а затем попытался создать британский вариант фашизма с примесью корпоративного планирования и антисемитизма. Ветераны социализма, писатели Бернард Шоу и Герберт Уэллс, предлагали различные варианты плановой научной утопии. Но самые популярные решения искали в традиционной британской практике политических комбинаций.

В августе 1931г. лейбористское правительство Макдональда оказалось в очень трудном положении. Критический момент наступил, когда фунт зашатался и одновременно в мае был опубликован доклад, в котором правительство обвиняли в чрезмерных расходах и несбалансированности бюджета, что якобы стало причиной промышленного коллапса. От правительства потребовали снижения расходов на социальное обеспечение, в частности на пособия, от которых зависело само существование безработных. В кабинете произошел раскол: одни приняли сторону банкиров, другие – Британского конгресса тред-юнионов. Двадцать третьего августа Макдональд подал в отставку.

На следующее утро вместо ожидаемого нового правительства консерваторов-либералов оказалось, что Макдональд остается премьером нового «Национального правительства», откуда были исключены почти все его коллеги по Лейбористской партии. После последовавших всеобщих выборов, состоявшихся в октябре, это правительство (которое только что отказалось от золотого стандарта и девальвировало фунт стерлингов) вернулось к власти при поддержке 556 парламентариев. Представительство лейбористов сократилось до 51 человека, причем почти все их прежние министры были забаллотированы избирателями при голосовании.

«Национальное правительство» задавало тон в политике все 30-е годы. Его номинальный глава Макдональд, не вызывавший ничего, кроме сочувствия, постепенно исчезал с политической сцены. Болдуин продержался до 1937 г. Он все же сумел использовать политические и тактические приемы, чтобы в 1935 г. провести через Парламент законопроект, предоставивший Индии большее самоуправление. Подобным же образом ему удалось перехитрить Эдуарда VIII, когда этот некоронованный король, попирая установленные правила, пытался сохранить за собой трон и жениться на разведенной американке Уоллис Симпсон. Но основной движущей силой правительства стали новые консерваторы-технократы, освободившиеся от стереотипов сельской жизни викторианского периода. Главным среди них был Чемберлен, наследник знаменитой династии из Бирмингема, сделавшийся заметной фигурой сначала в политической жизни страны, а потом и Европы. В начале 30-х он добился некоторого подъема в экономике путем крупных вложений в жилищное строительство и в производство предметов длительного пользования, а также способствуя притоку капитала в развитые промышленные зоны на востоке Центральной Англии и юге страны. Эмиграция из таких старых регионов, как Южный Уэльс, Дарем, Камберленд и Шотландия уравновешивалась ростом центров легкой индустрии и окружающих из рабочих предместий. У правительства выработался особый управленческий стиль регулирования – британская золотая середина в экономической политике. Для фермеров вводили квоты на производство молочных и других продуктов и предусматривали правила по их сбыту. Для жителей городов и пригородов улучшали транспортную систему (лондонская подземка – хороший тому пример), расширяли сеть газового и электрического снабжения. Вводилось в строй дешевое жилье.

На конференции 1932 г. в Оттаве пришел конец веку свободной торговли. Была введена новая система тарифов и так называемые имперские преференции, просуществовавшие до 70-х годов. Влияние таких тарифов на британскую экономику оказалось противоречивым. В некотором выигрыше оказалась только объединенная в картели гигантская стальная индустрия. Избиратели не замедлили высказать свою благодарность. На всеобщих выборах 1935 г. большинство голосов получило прежнее «Национальное правительство», теперь почти целиком консервативное. Этому кабинету консерваторов-управленцев чемберленовского толка широкая поддержка оказывалась до той поры, пока в конце 30-х среди них не произошел новый раскол по вопросам внешней политики.

Экономическая политика «Национального правительства» недвусмысленно строилась на классовом и региональном разделе страны. Для защиты старых промышленных районов были разработаны специальные планы. В обиходе такие районы, как индустриальная Шотландия, северо-восток Англии, Камбрия, Йоркшир, Ланкашир и Южный Уэльс, назывались депрессивными. Они существовали изолировано от остальной части Королевства, и о бедах проживающего там населения в Лондоне и Бирмингеме узнавали, только если там появлялись беженцы оттуда, чтобы участвовать в «голодном марше» или просить милостыню у сограждан, стоящих в очереди за театральными билетами.

По иронии судьбы сообщества людей, живущих в депрессивных районах, оказались замкнутыми в некой самоподдерживающейся модели: производство там сокращалось, а значит, сокращалась облагаемая налогом прибыль. В результате ухудшались условия жизни и ветшало оборудование, т.е. упадок производства ускорялся. На общественное мнение сильнейшее впечатление произвел марш безработных из Ярроу в Лондон.

Среди самых сильных произведений литературы того времени можно упомянуть довольно двусмысленную сагу Джорджа Оруэлла «Дорога к пирсу Вигана», трогательный роман Уолтера Гринвуда «Любовь на пособие», а также драматические повествования Льюиса Джонса «Кумарди» и «Мы живы» – о жизни уэльских шахтерских деревень. Они рассказывали о мучительных последствиях нищеты, которая явилась результатом государственной политики и повлияла на социальную и культурную жизнь страны. При этом мало что делалось, чтобы устранить причину этих бедствий, кроме отдельных благотворительных акций со стороны квакеров и других идеалистов. Правительство оказывало некоторую поддержку областям, пораженным депрессией, направляя туда специальные комиссии, но не предпринимало никаких серьезных усилий, чтобы перестроить промышленное производство на основе новой региональной политики. Томас Джонс однажды не без иронии предложил превратить эти районы в археологический музей на открытом воздухе, а жителей вывезти на поездах в Дагнем и Хоунсло, чтобы они занялись там чем-то полезным. И все же некоторые нововведения были предприняты, и появились промышленные зоны, где благодаря низкой кредитной ставке и инвестиционным грантам были созданы благоприятные условия для групп предпринимателей, желавших начать здесь бизнес. Так, центром производственной активности в 30-х годах стал город Слау в Бакингемшире. Его ужасающий архитектурный облик стал предметом острой сатиры со стороны Джона Бечемена. Но в целом ограничения, наложенные Министерством финансов и Банком Англии, в сочетании с нежеланием правительства принимать срочные меры оставили районы, производившие важнейшую продукцию, без поддержки. Только после того, как в 1935 г. вышла Белая книга по обороне и началось перевооружение армии, в результате которого стали развиваться машиностроение и самолетостроение, безработица заметно сократилась.

Однако основная причина того, почему индустриальным районам, терзаемым депрессией, не оказывалась поддержка, заключалась в том, что они были сравнительно невелики и изолированны. Большинство населения Британии считало, что жизнь после завершения войны стала вполне сносной и даже во многом благополучной. Тридцатые годы характеризовались низкой инфляцией, возможностью приобрести дешевое жилье и растущим разнообразием предложений на рынке. В период между 1933 и 1937 гг. ежегодно возводилось около 345 тыс. домов. Продолжало процветать автомобилестроение, электротехнические, химические и текстильные предприятия. В центре Англии быстро росли и богатели такие города, как Лестер и Ковентри. Радости жизни становились более доступными. Профессиональные футболисты клуба «Арсенал», принадлежавшего Герберту Чапмену, зарабатывали немного, зато в их меню входило шампанское и бифштексы. Линии лондонской подземки доходили в северном направлении до Кокфостерса на границе с Хертфордширом, а на западе до Уксбриджа на границе с Бекингемширом, что показывает, насколько расширилась система обслуживания и насколько далеко расселилось население, причисляющее себя к «белым воротничкам». В загородных поселках вроде Хендона, Харроу и Кингсбери возникали торговые центры, кинотеатры и футбольные поля. Хаотично расположенные, несколько обособленные дома среднего класса протянулись вдоль всех основных магистралей и даже углубились довольно далеко в сельскую местность, поскольку их еще не сдерживал экологический контроль. Впрочем, такой контроль, призванный сохранить зеленый пояс вокруг городов, уже существовал. Западные авеню, проходящие вне Лондона, стали ассоциироваться с безудержным разрастанием промышленных и жилых кварталов, с беспорядочно расположенными фабриками, сооруженными в псевдоисторическом стиле (последующие поколения по непонятной причине стали считать их памятниками стиля модерн). Отсутствие социальных перемен в Британии, несмотря на безработицу и депрессию, объяснялось не только недостатком экономической возможности и политической воли у населения пострадавших индустриальных районов. Все больше и больше британцев получали возможность наслаждаться радостями жизни в пригородных поселках, почти не ощущая при этом тяжести кризисных лет.

Британия продемонстрировала удивительную стабильность, и этим она сильно отличалась от континентальной Европы, где тоталитарные режимы захватили власть в Германии, Италии и Австрии, а республики во Франции и в Испании находились в состоянии политического разброда. Социальная и культурная иерархия Британии сохранилась почти без изменений. Авторитет Парламента, судов и чрезмерно расслоенной системы образования оставался весьма высоким. На вершине образовательной системы по-прежнему находились Оксфорд и Кембридж; как и раньше, они представляли собой заповедник для выпускников частных школ. Монархия сохранила уважение подданных, тонко реагируя на внедрение демократических взглядов в массовое сознание. Например, король Георг V ежегодно присутствовал на финале розыгрыша Кубка по футболу на стадионе Уэмбли, где собирался рабочий класс. Празднование серебряного юбилея короля в 1935 г. стало поводом для всенародного ликования. Даже непродолжительный кризис, связанный с отречением Эдуарда VIII, не нанес институту монархии серьезного ущерба. Британцы жили в удобной изоляции от бурлящего страстями континента, населенного непонятными для них народами, до которых им не было никакого дела.

Тридцатые годы оказались для литературы и искусства на удивление плодотворным творческим периодом. Главной фигурой в поэзии оставался Элиот, американец по происхождению и консервативный англокатолик по убеждениям. Его «Четыре квартета» начали выходить в 1930 г. и продолжали появляться даже во время войны. Сам Элиот все больше склонялся к мысли, что драма ближе ему по духу, и в 1935 г. создал «Убийство в соборе» – о страдальческой участи Томаса Бекета. Но наиболее влиятельные писатели этого периода резко критиковали отход от жизни и отчуждение, свойственное, по их мнению, группе Блумсбери в 20-х годах. Молодые поэты У.Г.Оден, Стивен Спендер, Сесил Дей-Льюис и Луи Макнейс отразили в своем творчестве политические бури того времени. Ярким воплощением таких литературных настроений в литературе стала знаменитая поэма Одена «Испания» (1937), на которую его вдохновила недолгое участие в гражданской войне. Примечателен тот факт, что все эти молодые поэты если не стали коммунистами, то сильно увлекались своего рода неомарксизмом. Напротив, самые талантливые молодые писатели-прозаики того периода, Ивлин Во и Грэм Грин, будучи людьми совершенно разных политических взглядов, обратились в католичество.

Английская музыка изменилась мало. Мастер королевской музыки Элгар умер в 1934 г., но после осенне-меланхолического концерта для скрипки, написанного в 1919 г., мало что создал. Романтические мелодии Густава Хольста и Фредерика Делиуса с трудом соперничали с экспериментальными опусами последователей Игоря Стравинского и Арнольда Шёнберга, предлагавших атональную и даже неструктурированную музыку. Музыкальные поэмы Арнольда Бакса и Ральфа Воана Вильямса, написанные с использованием современных композиционных приемов, но при этом глубоко английские по мелодике и темам, показали, что современность можно сочетать с национальной традицией.

Для изобразительного искусства – и в живописи, и в скульптуре – 30-е годы стали временем больших взлетов и новаторства. Работы Генри Мура, сына йоркширского шахтера и ученика Джейкоба Эпстайна, вдохнули жизнь в английскую скульптуру. Еще одним первооткрывателем в этой области стала жена художника Бена Николсона – Барбара Хепуорт. Для живописи того времени характерно необычное разнообразие – рядом с деревенскими полотнами Стэнли Спенсера, наполненными христианской символикой, успешно сосуществовали картины Нэша, который увлекался французским сюрреализмом. В результате того, что в архитектуре и дизайне тоже наступила долгожданная пора новаторства, британские города стали значительно лучше выглядеть. Такого не было со времени процветания Нормана Шоу, Чарлза Войси и Чарлза Ренни Макинтоша, творивших до 1914 г. Британская архитектура продемонстрировала много интересных находок и настоящее чувство освобождения от старых установок. Это проявилось и во впечатляющих фрагментах общественных зданий, созданных под влиянием Вальтера Гропиуса и немецкой школы «Баухауз», и в элементах ар нуво и ар деко, украсивших фабричные корпуса и здания кинотеатров «Одеон», и даже в привлекающем взор оформлении таких обычных, но важных сооружений, как станции лондонского метро, построенных по проектам Франка Пика и Чарлза Холдена. В области, доступной для широкого круга людей, тоже наметился заметный культурный прогресс, хотя и не культурная революция, – оживилась Королевская академия и такие фестивали популярного искусства, как лондонские promsсэра Генри Вуда, проводимые в Альберт-холле.

Если не считать промышленных районов, пораженных депрессией, Британия 30-х годов выглядела как страна, вполне довольная собой и испытавшая подъем творческих замыслов во многих областях культуры. Это настроение резко изменилось в 1937 г., но не из-за внутреннего разлада или переоценки ценностей, а под влиянием событий, происходивших за рубежом. Внутренняя стабильность 20-х и 30-х годов зиждилась на неизменности британской внешней политики. Общество реагировало на предложение Кейнса в 1919 г., и его недоверие стало причиной свержения Ллойд Джорджа в 1922 г. Правые не желали ввязываться в военные авантюры за границей, а левые считали, что условия мира, подписанного в 1919 г., были жесткими и не заслуживают морального оправдания, так как они не ставили целью достижение гармоничного мира, а являлись продуктом империалистической конкуренции. В 20-х годах в Британии предполагали, что в течение еще десяти лет никаких больших войн не случится. В связи с этим британский оборонительный потенциал был ослаблен, что не вызывало протеста общественности. Особенно пострадал военный флот: Черчилль, будучи министром финансов, значительно урезал средства на его содержание. Новая, внушительная по своим размерам, только что достроенная морская база в Сингапуре уже казалась анахронизмом. Британия продолжала оказывать военную поддержку индийским раджам, но постепенно Лондон сумел договориться с Махатмой Ганди и Индийским национальным конгрессом, и в результате военный гарнизон на субконтиненте был сокращен с 57 тыс. человек в 1925 г. до 51 тыс. в 1938 г. Таким же образом постепенно начали налаживаться нормальные отношения с Ирландским свободным государством, и в 1936 г. были подписаны соглашения и практически ликвидированы ирландские долги Британии. Это свело к минимуму возможность военного или военно-морского конфликта с этой страной.

Даже приход к власти Гитлера, ставшего канцлером Германии в январе 1933 г., не вывел общественность Британии из пассивного состояния. За исключением представителя профсоюза транспортных и неквалифицированных рабочих Эрнеста Бевина, лейбористское движение было настроено пацифистски. Рабочие вообще не хотели голосовать за расходы на вооружение, планируемые консервативным в своей основе «Национальным правительством». Среди левых социалистов встречались сторонники Народного фронта, как, например, сэр Стаффорд Криппс, который настаивал на необходимости союза с СССР и утверждал, что только социализм способен разрешить международные противоречия.

Консерваторы, в свою очередь, не желали никаких авантюр во внешней политике, особенно после того, как Болдуин заверил народ, что в будущей войне оборона будет невозможна, поскольку определяющими в ее ведении станут военно-воздушные силы. Бомбардировщик, с его точки зрения, остановить нельзя. Консерваторы мало что сделали, когда потребовалось поддержать авторитет Лиги Наций при разрешении конфликтов в Маньчжурии (1931) и Абиссинии (1935). Среди правых появились люди, говорившие об общности Великобритании и гитлеровской Германии, якобы объединенных тевтонским происхождением и идеями антикоммунизма. Такие, в частности, встречались среди газетных магнатов. Группа подобных политиков и журналистов нашла приют в особняке лорда и леди Астор в Кливдене, на берегу Темзы близ Марло. Широко распространилось мнение, что именно эти люди оказывают влияние на поведение Министерства иностранных дел, настраивая данное ведомство в нужном им политическом направлении.

Когда пришла пора действовать, общество оказалось к этому не готово. В начале 1936 г. Гитлер, нарушив версальские договоренности, вступил в Рейнские земли. Дать военный отпор этой акции призывали свое правительство только несколько политических деятелей, и среди них пребывавший в изоляции, непопулярный тогда Черчилль. Еще раньше, когда Италия захватила Абиссинию, британская публика хотя и неохотно, но одобрила политику умиротворения, проводимую Министерством иностранных дел. В действительности итальянцам позволили оккупировать древнюю империю Африканского Рога при минимальной экономической и военной вовлеченности Британии. Официально много говорилось о поддержке Лиги Наций и о духе коллективной безопасности, но на этом все и заканчивалось. Сэра Сэмюэла Хора, министра иностранных дел, принесли в жертву общественному мнению и отправили в отставку после событий в Абиссинии. Но было очевидно, что политика умиротворения Бенито Муссолини являлась результатом коллективного решения кабинета. Правительственные документы, с которыми теперь можно ознакомиться, подтверждают данный факт. К тому же Хор через несколько месяцев вернулся в правительство, что не вызвало практически никаких возражений. В Испании, где демократически избранное левое республиканское правительство подверглось нападению со стороны правых националистов под предводительством генерала Франко, мятежникам была оказана поддержка со стороны Италии и Германии поставками вооружений. В это же время Британия продолжала твердо следовать принципу невмешательства, хотя такая политика в конечном итоге привела к падению демократии в Испании. В октябре 1937 г. к власти пришел авторитетный политический деятель Н.Чемберлен, который, в отличие от пассивного сторонника умиротворения – Болдуина, был убежден в необходимости активного поиска компромисса с фашистскими диктаторами. Этот факт отразил растущее настроение в поддержку политики невмешательства в дела стран Европы. Такие важные государственные фигуры, как сэр Хорас Вильсон и сэр Невил Гендерсон, посол Великобритании в Германии, много способствовали утверждению подобных настроений.

Однако на разных уровнях общественное мнение начало меняться. Одновременно и правительство стало подумывать о том, что необходимо перестроить национальную оборону, особенно воздушную. Начиная с 1935 г. в процессе модернизации были созданы новые военно-воздушные силы на базе истребителей и радиолокационные установки для защиты воздушного пространства, где использовались новейшие технологии. В коридорах власти время от времени стали слышаться голоса ученых, таких, как Генри Тизард и его соперник Фредерик Линдемаун. Невзирая на давление со стороны Министерства финансов, которое беспокоилось о состоянии платежного баланса, к 1937 г. программа перевооружения шла полным ходом. Теперь уже известно, что неофициально были достигнуты финансовые договоренности с Соединенными Штатами, без помощи которых Британия, все еще находившаяся в трудном экономическом положении, не справилась бы с выполнением военной программы.

На общественное мнение сильно повлияли события гражданской войны в Испании. Не только поэт Оден и писатель Оруэлл, но многие рабочие, движимые чувством интернационализма, пошли сражаться добровольцами в Интернациональную бригаду. Кроме того, еврейские беженцы из Германии донесли до британской общественности правду о гитлеровском режиме и разгуле антисемитизма. Даже такие профсоюзные лидеры, как Бевин и Уолтер Сирин, представители левого крыла лейборизма, резко осудили неопацифистов из числа руководителей Лейбористской партии за то, что они отказали в помощи оружием профсоюзам и рабочим группам Германии и Австрии, которых затем уничтожил фашистский режим. Чемберлену становилось все труднее балансировать между политическими силами, которые придерживались разной позиции. К тому же для премьер-министра он был недостаточно гибким.