Текст книги "История Великобритании"

Автор книги: Кеннет Морган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 54 страниц)

Тот факт, что политические сторонники англикан-тори были возмущены, не нуждается в пояснении. Они оказались более верными Церкви, чем выбранному ими королю. Вскоре Яков понял, что Парламент тори-англикан никогда не откажется от антикатолического курса и задержит выполнение королевского указа, с тем чтобы после его смерти посадить на трон протестантского наследника. Тогда он предпринял отчаянную попытку проигнорировать аристократов-тори и создать союз католиков и протестантов-диссентеров. Три четверти мировых судей, как и большинство лордов-лейтенантов, были уволены, Новые люди были более низкого происхождения; чистка, предпринятая Яковом, вызвала более масштабную социальную революцию в местном самоуправлении, чем в 1646-1660 гг. Король отозвал хартии многих городов и реорганизовал систему их управления, отдав власть в руки диссентеров (это было особенно важно, для того чтобы создать в Парламенте симпатизирующее ему большинство). Чтобы склонить диссентеров на свою сторону, была принята Декларация индульгенции (Declaration of Indulgence), предоставлявшая им полную свободу вероисповедания.

Тори-англикане были уязвлены, но они не применяли насилия. Они рассчитывали на то, что все утрясется само собой; Яков умрет, и его сменит Мария, тогда они возьмут свое. Они надеялись, что молчаливая непокорность сделает успех Якова неполным. Семь епископов решили объяснить королю, почему они не под чинились его приказу и не отдали распоряжения священникам прочитать прихожанам Декларацию религиозной терпимости, Вместе с тем они призвали Церковь поддерживать терпимость англикан по отношению к протестантским диссентерам. Яков отдал этих епископов под суд за распространение бунтарских листовок, но даже королевские судьи не согласились с его решением, и епископы были оправданы. Однако самодовольство тори в 1687 г. («Над нашей доктриной «несопротивления» и постоянной пассивной покорностью нельзя смеяться», – писал маркиз Галифакс) сменилось изумлением и страхом в июне 1688 г. с рождением сына и наследника Якова II. Теперь возможность продолжения династии ярых католиков стала реальной.

Ирония заключалась в том, что если для многих англиканских лидеров религия была важнее их политических принципов, то многие диссентеры выдвигали на первый план собственные политические установки. Они не обманывались на тот счет, что Яков использует их для достижения своих целей на данный момент. Поэтому лидеры обеих партий объединились в отчаянной попытке пригласить в Англию Вильгельма Оранского в сопровождении вооруженного отряда для оказания давления на Якова. Возможно, они действительно верили, что их действия вынудят последнего согласиться на унизительные для него условия Вильгельма: отменить указ, формировавший состав Парламента в соответствии с предпочтениями короля, и издать другие указы, возвращающие «свободный» Парламент; объявить войну Франции; создать комиссию по проверке законности права наследования у принца Уэльского. Лишь немногие хотели присоединиться к вооруженному вторжению Вильгельма, но сторонников того, чтобы хоть пальцем пошевелить и помочь Якову, было еще меньше.

Чего бы ни ожидали те, кто пригласил Вильгельма, сам он был намерен свергнуть Якова с престола. Он пошел на довольно большой риск, оправданный лишь необходимостью использования военных, военно-морских и финансовых ресурсов Британии в борьбе с Людовиком XIV. Но как он рассчитывал получить трон, было не совсем понятно. В течение нескольких недель его могли объявить совместным правителем с Марией, так как Яков переживал полнейший упадок духа. Его армия так и не встретилась с армией Вильгельма. Последний высадился на берег Англии в Торби 5 ноября и двинулся на восток. Яков привел свою армию в Солсбери, где задержался из-за непрекращающегося кровотечения из носа. Поскольку поведение короля становилось все более странным и маниакальным, профессиональные офицеры и военачальники покинули его. Яков отступил к Лондону и сразу же оказался в руках Вильгельма. Но даже тогда его положение не было безнадежным. Ряд неопределенных обещаний позволил ему вернуть расположение большинства пэров и наиболее знатных дворян. Но здравый смысл покинул короля. Он дважды бежал (в первый раз, к досаде Вильгельма, его поймали на побережье Кента рыбаки и с самыми добрыми намерениями отослали обратно). Его побег во Францию и последовавшие затем публичные обещания Людовика XIV оказать ему поддержку в возвращении на престол, а также однозначное заявление Вильгельма о том, что он не будет защищать королевство, пока не разделит трон со своей женой, – все это не оставило политической элите никакого выбора. Почти все виги и многие тори, тщательно все взвесив, решили, что Яков должен оставить трон, который перейдет в руки Вильгельма и Марии. Славную революцию 1688 г. ожидали еще меньше, чем Великое восстание 1642 г.; ее последствия, возможно, имели еще большее значение.

Оказала ли Английская революция какое-либо продолжительное воздействие на власть Короны? Оно было на удивление небольшим. В 80-х годах XVII в. финансовое положение Короны значительно улучшилось, аппарат государственной службы разрастался, хотя его работа все еще не была эффективной, обстоятельства, как никогда ранее, благоприятствовали созданию регулярной армии. Парламенты показали, что не способны одержать над королем победу, налагая ограничения, выдвигая неприемлемые для него условия либо лишая его полномочий, которыми он обладал до этого. Королевские прерогативы в 80-х годах мало отличались от тех, что были в самом начале столетия. Король мог налагать вето на те законы, которые не одобрял; он мог избирательно освобождать отдельных людей от действия законов; мог даровать прощение любому по собственному выбору. Он сам выбирал собственных советников, судей, высших управляющих и мог по своей воле смещать большинство из них. Он не был обязан прислушиваться к чьим бы то ни было советам. Если он и потерял большую часть своих феодальных доходов и полномочия собирать деньги «по собственному усмотрению» (discretionary), парламентские налоги, как бессрочные, так и пожизненные, сполна компенсировали эту потерю.

Единственное действительно значительное ослабление королевской власти связано с законом 1641 г., который запретил те суды и советы, которые частично находились под контролем короля. Самым важным ограничением стало лишение Тайного совета судопроизводственных полномочий. Лишенный зубов, Совет перестал быть исполнительным, активно действующим органом, контролирующим, стимулирующим и руководящим работой местного управления, и стал тем, чем был вначале: местом для общих разговоров, где король мог выслушать совет. По всей видимости, он никогда не функционировал ни при Стюартах, ни при Тюдорах; Яков I позволил фракционности Совета развиваться до уровня Парламента; Карл I не желал слышать никаких альтернативных мнений от группировок Совета. Ему нужны были марионетки, лишь одобряющие его предубеждения. Карл II вершил политику тайно, собирая министров на краткие встречи в частных резиденциях, чтобы никто не был посвящен в то, что происходит. По разным причинам каждый из этих монархов поощрял рост числа секретных комитетов Совета, включавших людей, которые занимали ключевые должности. Здесь формировалось ядро кабинета министров XVIII в. Другие особые суды по церковным и иным делам, ликвидированные в 1641 г., включали Звездную палату, Высокую комиссию, Запросы (Requests) и – скорее случайно, нежели умышленно, – Региональные советы Севера и марок Уэльса. Карл II был ограничен в деле Реставрации не со стороны джентри в Парламенте, а со стороны джентри в провинциях. Почти все способы, при помощи которых Тюдоры и первые Стюарты могли подчинять непокорные сообщества графств, были исчерпаны. Управление, как никогда ранее, осуществлялось при их активном участии. В 60-х годах XVII в. все налоги, за исключением таможенных пошлин, все церковные законы, такие, как Акт о единообразии (Act of Uniformity), Акт о тайных собраниях (Conventicle Acts) и Пятимильный акт (Five Мilе Act), и большинство вопросов безопасности были доверены магистратам джентри без права пересмотра из решений в центральных судах.

Таким образом, упразднение монархии и опыт республиканского правления не оказали большого воздействия. Даже память о публичном суде над Карлом I, его осуждение и обезглавливание не умерили притязаний монархии на власть, право на которую даровано Богом, равно как и не заставило проявлять большее уважение к Парламенту. В конечном счете все поняли, что цареубийство дорого им стоило, поскольку скорее увеличило, чем уменьшило притеснения со стороны короля. Проблема соответствия денежных средств и платежеспособности стала осознаваться яснее; но проблемы сами по себе не усилились и не ослабли. Альтернативой для Англии было либо укрепление центральной исполнительной власти и администрации в ущерб независимости джентри, либо дальнейшее ослабление центра, превращение страны в ряд полуавтономных графств-государств, самоуправляемых, облагаемых заниженными налогами, стагнирующих. Последнего желали сторонники «партий графств», заметные в Парламенте в 20-х годах XVII в., нейтралистские группы времен гражданской войны и многие виги в 70-х и 80-х годах. Этого хотели также и республиканцы, такие, как Джон Мильтон, который восхищался голландской республикой и страстно желал такого же олигархического гражданского гуманистического развития для Англии. Что важнее всего, это составляло идеал таких демократических группировок, как левеллеры, которые хотели, чтобы губернаторы были более подотчетными и чтобы правительство считалось со свободами независимого народа, и поэтому настаивали на передаче власти избираемым на местах мировым судьям и присяжным. Но такие «сельские» (соuntry) идеологии были несовместимы с развитием мировой империи. Экспансия в Вест-Индии и вдоль Восточного побережья Северной Америки (от Каролины до залива Св.Лаврентия), значительные торговые связи с Южной Америкой, Западной Африкой, Индией и Индонезией, даже охрана жизненно важных торговых путей в Южном и Восточном Средиземноморье требовали значительной морской и военной силы. Этого можно было достичь только путем расширения компетенции государства в сфере налогообложения и ведения войны. После 1689 г. от Людовика XIV и изгнанного Якова II исходила двойная угроза восстановления католичества и абсолютизма, но в итоге она была преодолена посредством необходимых конституционных и политических преобразований, как будет показано в следующей главе. Век Стюартов оказался веком неразрешенных противоречий.

Интеллектуальная и религиозная жизнь

Если не для монархии, то по крайней мере для Церкви Англии XVII век стал периодом разочарований. Ко времени Славной революции 1688 г. интеллектуальный, моральный и духовный уровень власти оказался ниже, чем в 1603 г. В начале века англиканство заняло наступательную позицию. Результатом событий 1559 г. стало соглашение, призванное служить различным политическим нуждам; оно сочетало в себе протестантскую доктрину и католическую практику. Рвение первых поколений пуритан отличалось большей силой, потому что, находясь в изгнании, в которое их отправила Мария, они оказались свидетелями эффективности реформ в Европе. Новое поколение 90-х годов XVI в. и первого десятилетия XVII столетия не·знало другой Церкви и полюбило ритмы англиканского литургического года и каденции литургии Кранмера. Работы Джуэла, Хукера и Эндрюса представили Церковь Англии как самую лучшую из Церквей, отмеченную вниманием апостолов и имеющую давнюю историю, начиная с кельтской церкви, от которой она унаследовала больше, чем от раскольнической протестантской церкви, стала выше Римско-католической церкви, раздираемой внутренними противоречиями, и свергла власть римских епископов. Церковь Англии пользовалась репутацией не менее древней Церкви, чем Римская церковь, и она следовала предписаниям Христа с большей точностью. С такими притязаниями пуритане не могли легко смириться.

Стремление пуритан действовать в рамках Церкви все более возрастало. В своем отклике на вступление на престол Якова I они призвали к изменениям исключительно в рамках существующих правил. На конференции в Хэмптон-Корте в 1604 г., встрече епископов и пуритан, проходившей под председательством Якова, тема дискуссии всецело состояла в том, как сделать епископальную национальную церковь более соответствующей статусу евангелической. Пуритане хотели благочестивого государя, который, как император Константин 1200 лет назад, установит порядок в государстве, укрепит и защитит истинную религию. Им были нужны перемены. Даже те 5% населения, которые составляли неподчинившиеся католики, уступили интеллектуальному натиску, выразителем которого было англиканское духовенство. Самые горячие споры в первой четверти века касались обязанности католиков приносить клятву верности, а также отвергать папские притязания на то, чтобы контролировать их политическую лояльность. Аргументы англикан были сильнее, и католики, сохраняя верность своей вере, прекратили политическое сопротивление. «Пороховой заговор» был последним значительным папским заговором. Английское католичество, находившееся под контролем воинствующего дворянства, стало переходить под власть благоразумных пэров и дворян, мирно настроенных и активно шедших на политические уступки.

Протестанты отличались единством и даже согласованностью в действиях, что продолжалось вплоть до Долгого парламента. Пуритане привнесли в Церковь свои традиции, но число отделившихся по этому поводу от Церкви и объединившихся в отдельные группы было крайне невелико. Несколько сотен, может быть, тысяч человек предпочли переселиться в Новую Англию, чтобы не подчиняться той узкой интерпретации англиканской религиозной практики, как того требовал архиепископ Лод. Однако раскола не последовало.

В годы гражданской войны и «междуцарствия» происходил распад не только англиканства, но и английского пуританства. Изменилась структура Церкви Англии (упразднение сана епископа и церковных судов), отменили молитвенник и празднование Рождества и Пасхи, Соборы стали использовать как место для чтения проповедей или вовсе приспособили их под мирские нужды (в качестве бараков, тюрем, торговых рядов). Однако в тысячах приходов, несмотря на запреты, продолжали проводить службы и обряды по старым образцам. Но церковные лидеры не выдержали напряжения, Епископы бежали, прятались, хранили молчание. После их смерти их место никто не занял. К 1660 г. тем из них, кто остался жив, перевалило за семьдесят. Епископы Церкви Англии стали вымирающим видом.

Однако те, кто хотел вместо англиканства сделать ведущей кальвинистскую церковь, как это было в Массачусетсе, в Шотландии или в Женеве, потерпели неудачу. Пресвитерианской системе, разработанной Парламентом, не суждено было воплотиться в жизнь. Гражданская война породила великое множество сект и новых церквей. Баптизм, одна из немногих сильных подпольных церквей до 1640 г., получил широкое распространение через армию. Многие из новых группировок отрицали кальвинистские представления об избранных, предопределенных к спасению. Они утверждали, что Божья милость доступна всем. Некоторые даже заявляли, что спасение получат все. Такие группы были наиболее распространены в Лондоне и в других больших городах. Самой большой сектой были квакеры, чей миссионерский евангелизм, проповедуемый в сельской местности, завоевал тысячи последователей в 50-х годах XVII в.: отвергая формализацию религии и показной авторитет «наемных священников» в их «домах с колокольнями», квакеры призывали людей искать искру Божью внутри себя, Святой Дух, нисходящий прямо к христианину, минуя Церковь и Священное Писание. Ненависть к формальным церемониям и десятине проявлялась в широкомасштабных акциях пассивного неповиновения. Один из их лидеров, Джеймс Нейлер, в 1656 г. был осужден вторым Парламентом протектората за богохульство. И хотя он избежал смертного приговора, его подвергли ряду жестоких телесных наказаний: члены Парламента не один час размышляли, какую часть тела ему отрезать.

После 1660 г. возврата к былому триумфу уже не было. Во время Реставрации Церковь могла бы вернуться к своим прежним формам существования, но для этого не было ни оснований, ни средств на восстановление общей целостности. Англиканская церковь занимала оборонительную позицию в сочетании с довольно агрессивной политикой. С прекращением деятельности Высокой комиссии и диоцезных судов она потеряла возможность наказывать отступников. Как общественный институт она утратила свое значение. В 1660 г. празднование Пасхи и возвращения Майского дерева носило скорее стихийный характер и состоялось только потому, что эти праздники были тесно связаны с народной культурой. Однако вполне можно было бы оставить эти случаи без внимания. Решение 1662 г. упростить церковную службу стало причиной ухода из Церкви двух тысяч представителей духовенства. Несмотря на попытки пресекать незаконные собрания, баптисты, квакеры и другие приверженцы радикальных взглядов продолжали свою деятельность. Более того, десятки тысяч диссентеров, придерживавшихся умеренных пуританских традиций, в 1662 г. пересмотрели свои взгляды насчет того, входить им в национальную Церковь (хотя им никто этого не предлагал) или сохранить верность чистому почитанию Бога. В 80-х годах XVI в. – первом десятилетии XVII в. они предпочитали «ожидать действий магистрата» и оставаться в рамках Церкви, пока не наступят лучшие времена. В период Реставрации диссентеры все больше склонялись к отделению. В начале XVII в. они закладывали «побольше благочестия в Вавилоне»; теперь же они отказались от такого приспособления и ушли в схизму. Акт о терпимости (Toleration Act), принятый в 1689г., стал официальным признанием религиозного плюрализма. Не имея возможности привлекать к ответственности тех, кто не являлся ее членом, а также привлекать людей в свое лоно, Англиканская церковь как духовная сила оказалась истощенной.

В начале и середине XVII в. большинство интеллектуалов и представителей власти считали, что благочестие, дисциплина и порядок вошли в жизнь английской нации по велению Божьему. Бог ведет Свой народ в землю обетованную, где царит мир и справедливость и где люди любили бы Его и преклонялись перед Ним, что является их обязанностью. Этот взгляд на лучшую жизнь, как ответ на Божий призыв, разделяли Яков и Карл I, Уэнтуорт и Лод, Пим и Кромвель. Все политические документы были проникнуты глубоким убеждением, что Бог творит человеческую историю и что Он виден во всех проявлениях человеческой жизни. Пьесы Шекспира, поэмы Донна, идеи Генри Паркера и молодого Джона Мильтона подтверждают эту точку зрения. Пьесы же Марло составляют исключение, которое подтверждает правило.

Во время «междуцарствия» подобных надежд не осталось. Удар, полученный в результате казни короля, лишил большинство роялистов веры в Божий промысел; еще более сильное ощущение предательства у радикалов (1660) объясняет их последующее политическое бездействие. Им было очень тяжело перенести боль от предательства после столь явного свидетельства Божественного благоволения. Пуритане и их последователи, наоборот, всецело приняли идею Царства Божьего. Они принимали мир как скопление греха и несовершенства. Сквозь пелену слез каждый должен искать свой покой, основанный на собственном достоинстве. Признание ограниченности возможностей Церкви и государства определяло идеологию конца XVII в. Это видно в личности Карла II, чей желчный взгляд на мир сочетался с глубоким личным мистицизмом, в латитударианстве епископов и официального духовенства, а также в отказе диссентеров следовать нормам национальной Церкви. Некоторые продолжали верить во второе пришествие (сэр Исаак Ньютон наряду с открытием физических законов предсказал, когда это произойдет, опираясь на Апокалипсис), однако большинство придерживалось позиций реализма. Джон Мильтон героически выступал против Бога, который в 40-50-х годах XVII в. вел Свой народ только затем, чтобы предать его в 60-х. «Потерянный рай» рассказывал о Всемогущем Создателе, позволившем человеку оступиться, «Возвращенный рай» – об искушении Христа в пустыне, об ошибочном мирском взгляде на Евангелие. Возможно, республиканцев заманили на ложную тропу. Произведение «Самсон-борец» рассматривает проблему человека, одаренного Богом необыкновенной силой, но так и не сумевшего ею воспользоваться. Точно так же как Самсон увлекся Далилой и лишился своей силы, республиканцы в 50-х годах перевели свое внимание на поиски выгоды и упустили шанс, данный Богом. Но наиболее типичная пуританская работа эпохи Реставрации – это «Путь пилигрима» Беньяна, произведение, обращенное к проблеме поиска мира и спасения для каждого отдельного человека.

Христианство становилось деполитизированным и демистифицированным. Обычные англиканские трактаты конца XVII в. носили такие названия, как «Разумность христианства» и «Христианство без тайн». Если раньше на Бога смотрели как на самую основу природы и жизни, то теперь он стал творцом, запустившим механизм жизни, духом, действующим внутри человека и заставляющим его соблюдать нормы морали. Проповеди подчеркивали важность добрососедства и милосердия. Священники проповедовали, что религиозный долг заключается в том, чтобы жалеть стариков и животных. Идеи об изменении мира волновали их в меньшей степени. Представитель диссентеров Джон Локк, выступавший за религиозную терпимость, смотрел на Церковь как на свободное общество людей, собирающихся вместе для почитания Бога наиболее предпочтительным для них образом. Религия потеряла свое значение, стала чем-то вроде увлечения. Властям не нужно беспокоиться о том, что происходит на частных собраниях. Пуритане предыдущих поколений не могли и представить себе подобное.

Ослабление религиозных чувств, ломка мировоззрения, сказавшаяся на религии в целом, проявились в литературе и науке. Театр эпохи Реставрации отличается от театра эпохи короля Якова не только вульгарностью и тривиальностью, но и мирским характером. Метафизическая поэзия, которая коренилась в религиозном опыте восприятия природы, уступила место религиозной поэзии – либо рассудочной и холодно-рациональной, либо еще более бесплотной и потусторонней.

Обмирщение повлияло также на изобразительное искусство. Загородные резиденции Тюдоров и Стюартов подчеркивали патриархальные христианские ценности, так как они содержали помещения для слуг и общие столовые. Размещение людей за столом могло отражать их социальный статус, но при этом сохранялась свобода общения. К концу XVII в. были построены новые дома с интимными покоями и личными столовыми, в то время как слугам была отведена отдельная территория. Эти дома располагались в огромных парках, окруженных высокими стенами и охраняемых егерями.

В XVII столетии, как и в XVI в., строилось мало церквей. Пожалуй, большая часть новых церквей была построена в Лондоне после Великого пожара 1666 г. Существовал, однако, сильный контраст между яркостью и благочестивой выразительностью церквей и часовен эпохи ранних Стюартов, таких, как в Петерхаусе в Кембридже, и холодным, ясным, рационалистическим духом лондонских церквей Рена. Аллегорические изображения из цветного стекла и темная деревянная обшивка уступили место мрамору. Вместо изображения усопших в лежачем положении стали устанавливать вертикальные статуи мужчин и женщин, погруженных в раздумья о своем моральном долге.

В изобразительном искусстве на смену контрреформационному стилю Испании, Испанской Италии и Испанских Нидерландов, пышности, соединявшей реальный и сверхъестественный миры, пришло влияние Людовика XIV Французского, наслаждающегося своей расточительностью и потакающего собственным слабостям. В начале XVII в. художники, музыканты и поэты объединились для создания театра масок, который мог бы свести воедино достижения цивилизации и христианские ценности, зрителей, вовлеченных в действие, фантазию и реальность. Театр масок Иниго Джонса и Бена Джонсона произвел такое впечатление на Карла I, что он поверил, будто его подданные скоро проникнутся благочестием и добродетелью и он сможет так же легко добиться порядка и единства в государстве, как и на сцене. Иного рода иллюзия околдовывала в условностях оперы, сходной формы искусства в конце XVII в. Если писатели в начале правления Стюартов обращались к героико-трагической тематике, то писатели конца их правления перешли на привычное нравоучение романа и сатирический эпос Драйдена и позднее Поупа.

Наука эпохи Реставрации также была светской. В 40-50-х годах XVII в. ученые стремились к так называемому «великому восстановлению». Опираясь на идеи Фрэнсиса Бэкона и следуя мысли таких «социальных инженеров-визионеров», как Сэмюэль Хартлиб и изгнанник из Чехии Ян Амос Коменский, пуританские политики ставили перед собой цель продолжить развитие науки и построить Прекрасный новый мир. Человек должен покорить природу. С помощью достижений медицины нужно победить болезни, а развитие сельского хозяйства могло бы покончить с голодом и нуждой. Реформирование системы правосудия и образования способно дать людям возможность спокойно жить при новом порядке. Однако в протестантской эсхатологии была и другая сторона, и в 1660 г. научный Сион, подобно другим Сионам, исчез. Конец XVII столетия в Королевском обществе ознаменовался не планами, а постепенными пополнениями знаний и совершенствованием науки. Принципы точного наблюдения, измерения и индуктивного рассуждения, предложенные Фрэнсисом Бэконом и доработанные французом Рене Декартом, позволили значительно продвинуться в изучении растительного и животного мира. Открытие Гарвеем циркуляции крови, как раз перед гражданской войной, положило начало более глубокому изучению анатомии и физиологии во второй половине века. Произведение Исаака Ньютона «Математические начала натуральной философии» (1687) стало основой понимания физических законов на протяжении двух веков, а работы Роберта Бойля по химии и Роберта Гука по геологии дали основу для возникновения новых дисциплин путем проведения опытов и наблюдений. Развитие естественных наук нанесло серьезный удар по старым тайнам. Исследование движения небесных тел разрушило в интеллектуальных кругах веру в астрологию. Вообще, открытие естественных законов на удивление быстро принесло с собой уверенность в том, что всё имеет естественное объяснение. Царство магии, ведьм и колдовства потеряло свою силу с появлением образованных людей. В 40-х годах XVII в. преследование ведьм почти прекратилось. Это произошло не потому, что люди перестали верить в проклятия и колдовство, а потому, что они не могли представить убедительные аргументы скептически настроенным судьям и присяжным заседателям. Однако наука и техника развивались не во всех направлениях. Экономика все еще находилась в зависимости от физических сил человека и используемых в хозяйстве животных. Еще ничего не было сделано для использования пара, не говоря уже о газе и электричестве как об источниках энергии. Добыча минералов и плавление руды натолкнулись на очередные технологические препятствия. Менялись научные взгляды, но экономика оставалась прежней.

Политическая мысль также принимала мирской характер. Томас Гоббс лишил суверенитет его моральной основы. В «Левиафане» (1651) он заменил идею законности как оправдание политической власти идей концентрации власти де-факто, которая предоставляла защиту подчинявшимся ей субъектам. Макиавелли все так же считался одиозной личностью, но некоторые его идеи звучали все более убедительно и использовались в споре с Робертом Филмером и другими поборниками Стюартов и идеи Богом данного права властвовать.

Таким образом, Английская революция стала поворотным моментом в истории страны. Возможно, она не дала желаемых результатов соперничающим партиям и сделала еще меньше для изменения социальных и политических институтов. Однако она затронула духовные ценности, по крайней мере политической элиты. Век, начало которого прошло под влиянием христианского гуманизма, рыцарства, почтения к древностям, сменился веком прагматизма и индивидуализма. В своем втором «Трактате о государственном правлении» (1690) Джон Локк писал, что «все люди находятся в состоянии абсолютной свободы и могут управлять своими действиями, распоряжаться своими вещами и другими людьми так, как они сочтут нужным, не спрашивая позволения, будучи независимыми от воли другого человека». Идеи, которые хотел донести Локк, можно было воплотить в жизнь, только развенчав прежние идеалы; но их реализация стала возможной лишь в последующие десятилетия.