Текст книги "История Великобритании"

Автор книги: Кеннет Морган

Затишье и продолжение войны (1390-1490)

В 1389 г., когда Ричарду II исполнился двадцать один год, он провозгласил: «Я достиг совершеннолетия, чтобы управлять моим домом, домочадцами и моим королевством. Ибо мне кажется несправедливым, что положение, в котором я нахожусь, хуже того, в котором пребывает последний из моих подданных». События 1386-1388гг., когда лорды-апеллянты пытались навязать королю выбор друзей и министров, а также руководить его политическими действиями, отравили отношения между неумолимым монархом и его критиками. В их число входили самые могущественные магнаты королевства, чьи поместья в Центральной и Южной Англии соперничали по совокупному размеру с отдаленными владениями Короны в Уэльсе, Чешире и Корнуолле. Однако после 1389 г. Ричард постепенно утверждал свою власть короля Англии, разумно и храбро борясь с последствиями амбициозной политики своих предков, проводившейся в предшествовавшее столетие. В период относительного политического затишья он старательно создавал партию своих сторонников, опираясь на собственных придворных и жителей отдаленных владений, особенно Чешира и Северного Уэльса. Конфискованные владения графа Арандела усилили власть монарха в Уэльской марке, где владения аристократов были практически независимыми. Масштабная и дорогостоящая экспедиция в Ирландию в 1394-1395 гг., первая с 1210 г., возглавленная королем, оказалась успешной, восстановив английское правление и усмирив гэльских и англо-ирландских лордов посредством искусного сочетания твердости и уступок. Возможно, Ричард даже стремился к постоянно откладывавшемуся окончательному завоеванию острова. Это предприятие, несомненно, усилило его власть в еще одном королевском владении и продемонстрировало, чего может достичь, пусть и ненадолго, организация королевского домена и ресурсов. В отношении Шотландии в период после поражения англичан при Оттерберне (1388) Ричард вернулся к более традиционному пути, поощряя мятежных шотландских магнатов и планируя военные кампании; однако в 90-х годах XIV в. он стал ценить выгоды мира. Договор с Францией в 1396 г. и брак Ричарда с Изабеллой Валуа прекратили становившуюся все более тягостной войну; если бы соглашение о прекращении сражений действовало в течение всего намеченного периода (до 1426 г.), это был бы самый длительный мирный период за все время Столетней войны. Дома государь сосредоточился на восстановлении системы королевского управления, которая серьезно пострадала от личных и политических затруднений 70-х и 80-х годов. Для достижения этой цели королевская пропаганда творчески использовала церемонии и язык символов.

Ричард был изобретателен, проницателен и властен. Однако прочие его качества были не столь хороши для правителя. Его воспитание и трудная юность заложили в нем неустойчивость, проявлявшуюся как самоуверенность, отсутствие чувства меры и своеволие. Расточительный по отношению к друзьям, Ричард мог быть капризным, скрытным и жестоким по отношению к врагам. В 1397-1398 гг. он изгнал графа Уорика, казнил Арандела, убил Глостера, а затем изгнал также Дерби и Ноттингема. Безжалостное использование личной власти монарха (в надпись, составленную им для своего надгробия, входили слова: «Он сокрушил всех, кто бы ни нарушал королевскую прерогативу») сделало последние два года правления Ричарда поистине тираническими. Папу вынудили угрожать отлучением от Церкви каждому, кто «совершит нечто, наносящее ущерб правам нашей Короны, нашей королевской власти или нашей вольности, или же будет злостно клеветать на нашу персону», а договор Ричарда с Францией гарантировал помощь французов против его собственных подданных, если бы возникла такая необходимость. Вторая экспедиция Ричарда в Ирландию в мае 1399 г. предоставила Генри Болингброку, графу Дерби, а теперь и герцогу Херефордскому и Ланкастерскому, возможность вернуть свои позиции, а также и поместья герцогства Ланкастер, незадолго перед тем конфискованные Ричардом после смерти его отца. Методы короля вышли за рамки английских законов и обычаев – и переполнили чашу терпения его могущественных подданных. Однако смещение Ричарда, случившееся немного позднее в том же году (29 сентября), ознаменовало конец наиболее последовательной попытки облегчить бремя войны, лежавшее на плечах англичан.

Смещение с престола Ричарда II было судьбоносным решением. Хотя и существовал прецедент 1327 г., ситуация 1399 г. отличалась от него в одном существенном аспекте. Впервые с момента смерти Ричарда Львиное Сердце английский король завершал свое правление, не оставив сына и наследника, и королевство оказалось перед перспективой спора о престолонаследии. С 1216 г., согласно обычаю, корону передавали по старшей мужской линии, даже если король был еще ребенком (как в случае с Генрихом III и с самим Ричардом II). Однако не существовало никакого правила наследования на тот случай, если старшая мужская линия прерывается. В 1399 г. среди кровных родственников можно было выбрать семилетнего графа Марча, по бабке происходившего от Лайонела, второго сына Эдуарда III, или же Генри Болингброка, тридцатитрехлетнего сына Джона, третьего сына короля Эдуарда. Болингброк завладел престолом, уверившись в поддержке семьи Перси, ставших врагами Ричарда. Однако в чрезвычайных обстоятельствах, вызванных смещением и заключением в тюрьму Ричарда II, ни Марч, ни Болингброк не имели явных предпочтительных прав. Никакие искажения, утаивания и доводы со стороны Болингброка не могли скрыть того факта, что это был соир d'etat( государственный переворот, фр.). Таким образом, английская политическая система столкнулась с угрозой династической нестабильности, что обусловило внутренние распри и подпитывало внешние интриги и войны следующего столетия.

Тем временем Англия неизбежно столкнулась с последствиями предпринятой ранее попытки подчинить себе «кельтские народы» Британских островов. После провала изобретательной политики Ричарда II необходимо было установление более стабильных отношений, которые гарантировали бы безопасность королевства теперь, когда дальнейшие завоевания и колонизация явно оказались ему не по средствам. На практике английские короли отказались от серьезных намерений реализовать свое верховенство в Шотландии и большей части Ирландии. В XV в. они оборонялись от шотландцев, отчасти из-за возобновления войны с Францией, а отчасти из-за внутренних проблем Англии в правление Генриха IV (1399-1413) и после 1450 г. В 1419 г. шотландцы даже отправляли существенное подкрепление на помощь французам. На короткое время (1406-1424) значительные проявления враждебности на границе были предотвращены пленением в Англии короля Якова I, но впоследствии шотландцы стали более дерзкими, надеясь вернуть себе замок Роксбург, а также Берик, чего они и добились в 1460-1461 гг. Набеги, стычки на море и пиратство, почти не соблюдавшиеся перемирия породили состояние бесконечной «холодной войны». Только после окончания Столетней войны (1453) и прихода к власти в Англии династии Йорков (1461) проявилось настоящее стремление к стабилизации отношений. В 1475 г. был подписан англо-шотландский договор, а в 1502 г. – «вечный мир», несмотря на недовольство Франции и периодические английские кампании в Шотландии, такие, как взятие Берика Ричардом, герцогом Глостерским, в 1482 г. Это ознаменовало большой сдвиг в отношениях между двумя странами, хотя население на границе продолжало обогащаться от набегов, и образом жизни являлся беспорядок.

Равновесие, достигнутое в отношениях с Ирландией, было менее выгодно для Англии, нежели для гэльского населения и англо-ирландской знати. Смелая попытка Ричарда II утвердить королевскую власть провалилась, и ее больше не повторяли на протяжении Средневековья. Власть короля в Ирландии, хотя и поддерживавшаяся большими субсидиями из Англии, оставалась слабой: ирландцы наслаждались независимостью и относительным благополучием, а англоирландцы берегли собственную власть, договорившись со своими гэльскими собратьями. Основной задачей английского правительства оставалась безопасность («Ирландия есть крепость и оборонительный рубеж для Англии», как утверждал современник в 30-х годах XV в.), поэтому значительный интерес к ирландским делам проявляли, только когда ей что-то угрожало, – во время восстания в Уэльсе (1400-1409) и в середине XV в. Результатом стали распад власти внутри страны и отделение от Англии. Для сохранения хотя бы видимости власти правительство могло полагаться только на один источник влияния – крупных англо-ирландских магнатов: большинство англичан не желало отправляться в Ирландию, эффективное управление из Дублина было невозможным, а ресурсов для завоевания просто не было. Реальными правителями Ирландии в XV в. были магнаты, такие, как графы Ормонд или Килдер; даже если правительство пожелало бы избавиться от них, оно не смогло бы этого сделать. Равновесие в англо-ирландских отношениях было достигнуто за счет отказа от действенного английского контроля.

В Уэльсе наследие полного завоевания породило собственные проблемы, прежде всего враждебность, которая на фоне неустойчивой экономики конца XIV в. концентрировалась в городках, принявших английский образ жизни, и была направлена против служителей Церкви и государства, по большей части уроженцев приграничных английских графств или даже более дальних территорий. Враждебность проявилась в восстании Оуэна Глендоуэра в 1400 г., и этот печальный опыт заставил большинство англичан смотреть на Уэльс с подозрительностью и страхом. Один современник предупреждал:

 
Берегись Уэльса, да охранит нас Христос,
Чтобы он не заставил плакать наше дитя
И нас самих, если так случится
Из-за неосторожности; с тех самых дней
Люди боятся восстания в тех землях…
 

Итак, Уэльс создавал угрозу безопасности, и гораздо более близкую к дому. Он не только обеспечивал место высадки для врага из-за моря (как происходило в разгар восстания Глендоуэра и еще несколько раз во время Войны Алой и Белой розы), но был также землей, запятнанной дурным управлением и отсутствием порядка. Сразу после поражения восстания Генрих V продемонстрировал в отношении валлийцев твердость в сочетании с примирительным настроем, а лордам Уэльской марки было приказано вернуться в свои владения. Однако позднее ни Корона, ни лорды Уэльской марки не были в состоянии обеспечивать твердую власть, а валлийские сквайры, собратья по оружию английского дворянства, проявляли все меньше ответственности. Тем не менее они были нужны Короне и лордам Уэльской марки, чтобы управлять Уэльсом, поскольку Корона увязла в гражданской войне. К концу XV в. падение доходов и враждебность валлийцев удерживали некоторых лордов за пределами их владений. Страна, где к 1449 г. «ежедневно ширилось и росло неподчинение», на протяжении большей части столетия постоянно угрожала порядку – и, следовательно, безопасности. Одно за другим английские правительства, от Генриха VI до Генриха VII, стремились поддерживать мир в Уэльсе, улучшать систему управления и контролировать местных сквайров, потому что только так можно было устранить угрозу пограничным графствам и стабильности в королевстве. В первой половине столетия их целью было упорядочить существовавшую систему правосудия, полагаясь на то, что королевские чиновники и лорды Уэльской марки выполнят свои обязанности. Позднее Эдуард IV принял более радикальные и конструктивные меры, поместив в 70-х годах XV в. своего сына, принца Уэльского, в Ладлоу с правом надзора над делами Уэльса, пограничных марок и английских графств по границе. Это был смелый пример делегирования власти, обеспечивший принцам в будущем влияние во всем Уэльсе.

Для сохранения мира в королевстве и успешного управления важна была территориальная власть английских магнатов (баронов, виконтов, графов, маркизов и герцогов – по возрастанию статуса). В XV в. они превратились в четко очерченную наследственную социальную группу, практически полностью совпадавшую с кругом наследных пэров, заседавших в Палате лордов. Монарх мог создать новых пэров (чем часто пользовались Генрих VI и Эдуард IV) и наделить уже существовавших более высоким статусом, тогда как для сохранения богатства и влияния магната было важно королевское покровительство. Монархи, не понимавшие этого, рисковали вступить в серьезный конфликт со своими магнатами (что, на свою беду, допустили Ричард II и Ричард III). Хотя магнатов было немного – максимум шестьдесят семей, а возможно, лишь половина этого числа после десятилетий гражданской войны, – их роль была столь велика не только потому, что некоторые из них держали независимые владения в Уэльской марке или, как Невилли и Перси, доминировали на Севере, но также и благодаря тому, что они осуществляли социальный и политический контроль над английской провинцией. Магнаты являлись более эффективной опорой Короны, нежели бюрократия или государственные служащие. Это особенно верно применительно к столетию, когда три династии захватывали престол силой и вели как внутри, так и за пределами страны серьезные войны, в ход которых магнаты вносили значительный вклад. Они непосредственно испытывали последствия унизительных поражений во Франции и утрат английских территорий, поэтому позднее Эдуард IV и Генрих VII предпочитали избегать таких неудач.

Магнаты имели те же интересы, что и английское дворянство– от 6 до 9 тыс. джентльменов, эсквайров и рыцарей, искавших «доброго господина» среди магнатов и предоставлявших ему в обмен «верную службу». Магнаты давали денежное вознаграждение, земли и должности, а дворяне им – совет, поддержку и военную помощь: в 1454 г. знак герцога Бекингемского носили около 2 тыс. человек его свиты. Города и горожане являлись частью этих взаимовыгодных отношений и обмена услуг, которым историки дали нелицеприятное наименование «бастардный феодализм». Еще один аспект этих сложных взаимоотношений состоял в поведении магнатов, а также дворян и горожан в двух палатах Парламента – лордов и общин.

Взаимодействие между магнатами и их клиентами было особенно важно для династий-узурпаторов XV в. Ланкастеры находились в выгодном положении, так как Генрих IV унаследовал сеть связей, созданную его отцом, Джоном Гонтом. Имея доход в 12 тыс. фунтов в год, Гонт был богатейшим магнатом позднесредневековой Англии, а его обширные владения и система патроната находились теперь в распоряжении его потомков – королей Англии (1399-1461). Йорки (1461-1485), как наследники графа Марча, другого кандидата на королевский престол в 1399 г., обладали меньшим влиянием, за исключением пределов Уэльской марки. Отсутствие опоры на большинство магнатов явилось серьезной слабостью династии, продержавшейся у власти всего двадцать четыре года. Генрих VII, унаследовавший поместья, локальное влияние и сеть покровительства не только от Ланкастеров и Йорков, но также и от Невиллов, Бофоров и других жертв гражданской войны, установил жесткий контроль над всеми английскими магнатами и дворянами.

Первый из узурпаторов, Генрих IV, имел то преимущество, что смещенный им король имел множество врагов, а его сторонники среди знати были дискредитированы. Энергия, стойкость и умение убеждать, свойственные Генриху, – не говоря уже о его щедрости – и его ланкастерские связи дали ему возможность одержать верх над самой страшной комбинацией противников, с какой когда-либо сталкивался английский монарх. Планы верных сторонников Ричарда II убить Генриха и его сыновей в Виндзорском замке сорвались, а мятежники были схвачены и убиты в Сиренсестере (декабрь 1399 г.). Угроза со стороны друзей Ричарда привела вскоре после этого к его загадочной гибели в замке Понтефракт. Графы Нортумберлендский и Вустерский из семьи Перси, настоящие «создатели королей» в 1399 г., к 1403 г. настолько разочаровались в государе из-за его стремления привлечь на свою сторону все общественное мнение, что подготовили несколько восстаний. Сын графа Нортумберлендского («Горячий»), отправился с войском на соединение с мятежниками Уэльса, но был разгромлен и убит при Шрусбери. Союз Перси со Скроупом, архиепископом Йоркским, поднял против короля весь Север, однако Генрих вновь быстро среагировал и в 1405 г. казнил прелата. Точно так же не достиг цели и последний удар графа Нортумберлендского, нанесенный при помощи шотландцев у Брэмэм-Мура, где граф был убит (1408).

Восстание в Уэльсе уходило корнями в противоречия колониального общества. Горе пострадавших от чумы людей, угнетение со стороны землевладельцев-чужаков, стремившихся сохранить свои доходы, склонность англичан захлопывать двери перед честолюбивыми валлийцами, негодование по поводу смещения Ричарда II – все это соединилось, чтобы привести страну к восстанию (1400). Разнообразие мотивов, которыми руководствовались мятежники, и разделение в валлийском обществе говорят о том, что восстание не было исключительно националистическим и патриотическим. Однако оно стало одной из самых серьезных угроз, с которой столкнулся Генрих IV, а подавление его обошлось королю очень дорого. Выступив из своих поместий на северо-востоке Уэльса, Оуэн Глендоуэр опустошал замки и английские города. Он и его партизанские отряды использовали гористую местность, внезапно атакуя и изматывая врага, а затем исчезая «среди скал и пещер». Его успех можно оценить по длительности восстания, отсутствию решающих сражений и бесплодности королевских экспедиций. Глендоуэр иногда мог призвать до 8 тыс. человек, он искал помощи Франции (1403) и собратьев-«кельтов» в Шотландии и Ирландии (1401). В «парламентах» 1404 и 1405 гг. он объявил о величественных планах для независимого Уэльса, обладающего собственной церковной организацией и университетами (цели, которые так и не были реализованы на протяжении последующих четырех столетий), а его союз с Перси должен был стать прелюдией к расчленению королевства Генриха IV.

Англичане под командованием короля и его старшего сына, принца Генри, провели несколько кампаний в Уэльсе (1400-1405), и их стратегия напоминала ту, что использовалась во Франции, – внезапные передвижения, опустошительные набеги ( chevauchees) и скоординированные поставки по суше и по морю. Военное бремя тяжелее всего ложилось на приграничные графства и на запад центральных графств, где снова и снова набирали людей для службы в Уэльсе. Эти армии были довольно многочисленными – до 4 тыс. человек, особенно если припомнить, что армии, отправлявшиеся во Францию, редко превышали 5-6 тыс. человек. Однако служба в Уэльсе отнюдь не казалась столь же привлекательной, как служба на суливших быстрое обогащение полях Франции; возникали затруднения с наличностью для уплаты солдатам и гарнизонам, и в сентябре 1403 г. Генриху IV заявили, что «он не найдет ни одного джентльмена, который сделал бы хоть шаг в эту страну».

В целом обезопасив себя на Севере и Западе, Оуэн испытывал трудности от нехватки людей, продовольствия и денег, а после неудачного похода на Вустер в 1405 г. его звезда начала клониться к закату. Он потерял своего шотландского союзника, когда Яков I попал в руки к англичанам (1406), к тому же в 1407 г. было заключено англо-французское перемирие.

К 1408 г. главные угрозы для Генриха IV были устранены: благодаря стойкости, решительности и готовности жить в седле, преследуя своих врагов по всей Англии и Уэльсу, вплоть до Эдинбурга и дальше, он одержал победу над всеми. При помощи примирительных мер Генрих добился поддержки Парламента, не уступив значительных прерогатив королевской власти, а его четыре сына, Генри, Томас, Джон и Хамфри, были активом, все более возраставшим в цене. После смерти Генриха IV в 1413 г. династия столкнулась лишь с двумя угрозами. Когда на следующий год антиклерикализм ряда придворных превратился в ересь, Генрих V без колебаний обрек на смерть даже своего старого друга, сэра Джона Олдкасла. Последний (до 1450 г.) мятеж, связанный с узурпацией 1399 г., – восстание в поддержку графа Марча в 1415 г. было подавлено непосредственно перед тем, как «король Хэл» отправился во Францию. Генрих IV добился значительных успехов, заложив твердые основания для своей династии. Международное признание династии ознаменовалось союзами с немецкими княжествами, Скандинавией, Бретанью и Бургундской Фландрией.

Генрих V унаследовал королевство, в достаточной степени примиренное, лояльное и единое, чтобы он мог долго (с 1415 г.) воевать во Франции, проведя за границей большую часть последних семи лет царствования. Обретя военный и управленческий опыт еще в качестве принца Уэльского, он оказался талантливым, бесстрашным и властным монархом, отбросившим отцовскую осторожность. Даже в периоды пребывания Генриха во Франции его управление было твердым и энергичным, что позволило ему вести столь же популярную войну, какой были первые кампании Эдуарда III. Правление Генриха стало расцветом ланкастерской Англии.

Генрих подготовился к войне, примирившись с уцелевшими сторонниками Ричарда и возобновив внешние союзы. Положение Франции, с ее безумным королем и ссорящейся знатью, подстегивало мечты о завоевании. К 1415 г. Генрих чувствовал себя в состоянии требовать полного суверенитета над территориями, о которых и не мечтал Эдуард III, и даже возобновить претензии на французский престол. Амбиции Генриха совпадали с желаниями его подданных. Многочисленные армии собирались под предводительством полных энтузиазма магнатов и рыцарей; королевство часто и щедро выделяло средства, голосуя за налоги, и государь мог публично объявить о своих целях, чтобы получить поддержку. Он даже построил флот, с тем чтобы контролировать Ла-Манш. Энтузиазм не исчез и после смерти короля, хотя общины в Парламенте (1420), как и их предки при Эдуарде III, выразили озабоченность тем, какие последствия для Англии будет иметь окончательное покорение Франции.

Стратегия Генриха V была той же, что и у Эдуарда: он вступал в союзы с французской знатью, использовал ее внутренние противоречия и выдвигал свои собственные династические претензии. На протяжении всей войны успехи Англии во многом зависели от поддержки Бургундии. Вскоре, однако, целями вторгшихся стали завоевание и беспрецедентная по масштабу колонизация. Военная экспедиция 1415 г. была только пробой, и победа при Азенкуре блестяще оправдала традиционную английскую тактику. Поэтому в 1417-1420 гг. Генрих начал завоевание Нормандии, которая, вместе с близлежащими провинциями, в его правление и позднее являлась основным театром военных действий. Подписанный в Труа договор с Карлом VI (1420) сделал Генриха регентом Франции и наследником трона Валуа вместо дофина. Этот исключительный договор определил англо-французские отношения на срок более чем одного поколения. Хотя Генрих V так и не стал королем Франции (он скончался раньше Карла VI, в 1422 г.), его новорожденный сын, Генрих VI Английский, а для сторонников Англии также и Генрих II Французский, унаследовал двойную монархию. Сохранение ее потребует непрестанных усилий.

На протяжении 1417-1429 гг. Генрих V и Джон, герцог Бедфордский, его брат и преемник в качестве главнокомандующего во Франции, отодвигали границу Нормандии к востоку и югу, снова и снова громя французов при Азенкуре (1415), Краване (1423) и Вернее (1424). Это был пик английского могущества во Франции. Герцог Бедфордский использовал «конструктивный баланс твердости и уступок», для того чтобы и завоеванные земли, и дальнейшие кампании окупали себя. Однако сопротивление французов, вдохновленных Жанной д’Арк, и коронация Карла VII в Реймсе (1429) сорвали этот план, а продвижение англичан было остановлено после поражения у Патэ. Впоследствии нормандцы стали выказывать недовольство иностранными правителями, начали колебаться бретонские и бургундские союзники Англии, а английскому Парламенту приходилось изыскивать дополнительные средства на войну во Франции, где гарнизоны и полевые армии превращались во все возраставшее бремя. Англичане оказались в военной и финансовой западне – и не имели гения Генриха V, чтобы направлять их.

В 30-х годах XV в. стремление к миру становилось все более настоятельным, особенно в Англии. Конгресс в Арасе (1435) и переговоры в Гравелине (1439) оказались непродуктивными, во многом потому, что английское общественное мнение не было единым относительно того, насколько желателен мир и разумны ли дальнейшие уступки. Но решающими факторами стали удача, перешедшая на сторону Карла VII, все большее удорожание английских экспедиций для спасения Франции Ланкастеров, смерть графа Бедфордского в 1435 г. и главным образом измена Бургундии. Правительство освободило герцога Орлеанского (находившегося в английском плену со времени сражения при Азенкуре), чтобы он способствовал установлению мира между его собратьями, французскими принцами (1440), однако успехи герцога оказались ограниченными. В 1445 г. Генрих VI женился на племяннице французской королевы, Маргарите Анжуйской, но даже это позволило лишь заключить перемирие, а предложенная встреча королей так и не состоялась. В конце концов, в знак своего искреннего стремления к миру Генрих пообещал отказаться от завоеванной тяжкими усилиями территории в графстве Мэн. Его неудачная попытка получить поддержку подданных для этого шага – особенно тех магнатов и дворян, которые имели земли во Франции и вынесли на себе тяготы сражений, – привела к тому, что выведенные из терпения французы в 1449 г. напали на Нормандию. Их натиск, поддержанный артиллерией, оказался столь неукротимым, что англичане были разбиты под Руаном и в Форминьи, а к концу августа 1450 г. быстро эвакуировались из герцогства. «…Никогда еще столь большая страна не была завоевана в течение столь короткого промежутка времени, с такими незначительными потерями среди населения и солдат, при столь небольшом количестве убитых, разрушений и ущерба сельской округе», – сообщал французский хронист.

Победоносная французская армия вторглась в Гасконь, которая при Генрихе V и Генрихе VI почти не видела серьезных боевых действий, и после победы французов при Кастильоне 17 июля 1453 г. английские территории на юго-западе были потеряны навсегда. Это был самый страшный удар: Гасконь принадлежала Англии с XII в., и сильно пострадала давно существовавшая торговля вином и шерстью с Юго-Западной Францией. Из всей «империи» Генриха V теперь сохранился только Кале. Побежденные и разочарованные солдаты, вернувшиеся в Англию, считали дискредитированное правительство Ланкастеров ответственным за их изгнание и за потерю завоеваний Генриха V. Дома, в своей стране, Генрих VI столкнулся с последствиями поражения.

В первые три недели после поражения при Кастильоне Генрих VI пережил физический и нервный срыв, продолжавшийся в течение семнадцати месяцев, от которого он, возможно, до конца так и не оправился. Утрата его Французского королевства (а Генрих был единственным английским королем, коронованным во Франции), вероятно, стала причиной его нервного расстройства, хотя к 1453 г. и другие аспекты его политики давали основания для серьезного беспокойства. Те, кому Генрих доверял, прежде всего герцоги Саффолкский (убит в 1450 г.) и Сомерсетский (убит в сражении при Сент-Олбансе в 1455 г.), оказались недостойными его расположения, и их ненавидело большинство населения. Те, кто не добился королевского фавора, – среди них Ричард, герцог Йоркский и графы Солсберийский и Уорикский из семейства Невиллов – были преисполнены горечи и негодования, а их попытки улучшить свое положение блокировались королем и его двором. Правительство Генриха было близко к банкротству, а его власть в провинциях, Уэльсе и Ирландии почти сошла на нет. Летом 1450 г. произошло народное восстание, первое с 1381 г., возглавленное таинственным, но талантливым Джоном Кэдом, который на несколько дней захватил Лондон и обличал королевских министров. Личную ответственность короля за бедствия Англии, без сомнения, следует признать большой.

Генрих VI был полон добрых намерений и похвальных устремлений в отношении образования и религии; он стремился к миру с Францией и желал вознаградить своих друзей и слуг. Однако ни один средневековый король не мог править, руководствуясь лишь благими намерениями. Кроме того, Генрих был расточительным, слишком снисходительным и не обладал проницательностью и уравновешенностью, позволяющими разбираться в людях. Он был умен и получил хорошее образование, но оказался самым неопытным из королей, так и не избавившимся от юношеской привычки полагаться на других, ставшей неизбежным результатом его долгого несовершеннолетия (1422-1436). Необходимо признать, что многих проблем, возникших перед Генрихом, избежать было невозможно. Двойная монархия налагала более тяжелые и сложные обязательства, нежели те, что возникали перед воином-завоевателем, таким, как Эдуард III или Генрих V. Несовершеннолетие Генриха VI стало периодом правления магнатов, укрепившим положение тех, от кого оказалось нелегко избавиться, когда король стал взрослым, – в частности, его дяди Хамфри, герцога Глостерского, и двоюродного деда, Генри Бофора, кардинала-епископа Винчестерского. Более того, после смерти герцога Глостерского в 1447 г. Генрих остался единственным потомком Генриха IV по прямой мужской линии, и этот факт заставил его лишить своего доверия герцога Йоркского, наследника скончавшегося в 1399 г. графа Марча. Позднее у многих появились причины разочароваться в правлении поздних Ланкастеров, а потенциальным вожаком недовольных стал Ричард Йоркский.

Несмотря на болезнь короля, рождение сына его сварливой супругой в октябре 1453 г. усилило династию Ланкастеров, но вряд ли улучшило непосредственную перспективу для королевства или для Ричарда Йоркского. Первый из английских герцогов и кузен Генриха, Ричард дважды становился протектором королевства в периоды неспособности короля (1454-1455, 1455-1456). Однако в этом качестве он вызвал непримиримую враждебность со стороны королевы, следствием чего стали сражения при Блор-Хит и Ланфорд-Бридже (сентябрь-октябрь 1459 г.), а также созыв Парламента в Ковентри, который подверг опале герцога Йоркского, Невиллов и их сторонников. Превращение могущественного человека во врага режима, совершившего множество просчетов дома и за границей, закончилось тем, что в октябре 1460 г. герцог Йоркский потребовал корону для себя. Несколько месяцев спустя он погиб в сражении при Уэйкфилде, и его сын Эдуард при помощи графа Уорикского сам принял корону 4 марта 1461 г. Начался период, широко известный как Война Алой и Белой розы, причины которой созрели еще в середине XV столетия.