Текст книги "Третья тайна"

Автор книги: Кендра Эллиот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

– Заходим, – скомандовала Ава, сдирая клейкую ленту с двери.

Внутри все еще ощущался сильный запах крови. Мерси потрогала нос: ей хотелось зажать его. Вместо этого она сосредоточилась на деталях, которые не заметила той ночью из-за стресса. В гостиной висели фотографии Морриган. Мерси подошла поближе, и на ее губах заиграла улыбка при виде счастливого ребенка. Рядом со снимками девочки на стене висело полотно с тремя женскими фигурами – просто силуэтами, изображающими три поколения обитательниц дома. Маленькая, средняя и большая. Осмотревшись, Мерси заметила два похожих скульптурных трио из женских фигур.

От Авы это тоже не укрылось.

– Мило. Три поколения женщин в одном доме…

Эдди откашлялся:

– Женское трио – это священный символ в викканстве[9]9
  Викканство – неоязыческая религия, основанная на почитании природы.


[Закрыть].

Мерси с Авой уставились на него.

В викканстве?

Петерсон пожал плечами:

– Что, я один читаю книги? Учитывая, сколько ходит слухов о них как о ведьмах, я решил покопаться в материалах. Судя по просмотренным мной допросам и отчетам, они скорее занимаются не колдовством, а викканством.

– А какая разница?

В ушах Мерси тихо зазвучали предсмертные песнопения Оливии.

– Смотря кого спросить. Грань между ними размыта. Я ознакомился с кучей разных мнений и вывел для себя главное: викканство – это духовная практика, сосредоточенная на отношениях индивидуума с божественной сущностью. И в ней очень сильно женское начало. – Эдди обежал взглядом помещение. – Виккане очень любят природу. Они стараются впустить ее в свои дома и добиться гармонии с ней. – Он указал на несколько растений и свечных наборов, которые Мерси сочла просто остатками рождественских украшений. – Растения свежие, да и свечи явно не праздничные. Скорее всего, это постоянные элементы убранства дома.

Килпатрик молча согласилась.

– Поделки в сарае тоже из природных материалов.

– И какой нам от этого толк? – пробормотала Маклейн, приблизившись к свечам, чтобы получше разглядеть их. – У них было много клиентов, желающих решить свои проблемы с помощью колдовства, верно? Может, убийца – разозленный клиент, не получивший желаемого?

– Большинство виккан не занимается магией. В основном они просто восхищаются дарами природы.

– В амбаре есть прикрепленные к мешочкам с травами листки с заклинаниями, – заметила Мерси.

– Подозреваю, обитательницы дома просто использовали народные суеверия. Если б кто-то спросил меня, помогу ли я ему найти любовь, и предложил кругленькую сумму, я что-нибудь выдумал бы. – Петерсон указал на потертое пятно на ковре. – Особенно если нуждался бы в деньгах.

– Что символизирует эта женская троица? – спросила Ава.

Эдди почесал подбородок.

– Точно не помню. Кажется, богиню луны в трех лицах – старуха, женщина-мать и юная девушка.

Оливия, Саломея и Морриган.

– Вижу, ты глубоко в теме, – Мерси была впечатлена.

– Да не особо. Уж поверь, я ни разу не эксперт.

– И какое отношение все это имеет к портлендскому судье? – пробормотала Ава. Она прошла по коридору и остановилась, заглянув в дверной проем. Ее плечи внезапно напряглись.

У Мерси скрутило внутренности.

Я знаю, что меня там ждет.

Ава ласково взглянула на подругу через плечо:

– Расскажешь мне все?

Килпатрик кивнула, подошла к Маклейн и, словно упрятав эмоции за кирпичную стену, повторила рассказ о той ночи. В комнате уже не было ни одеяла, которым укрывалась Оливия, ни подушек. Из обивки стула вырезали лоскут, у ковра тоже не хватало изрядного куска. Все поверхности покрывал черный порошок для снятия отпечатков. На стене висел еще один набор силуэтов – снова три женщины. Мерси посмотрела на него уже другим взглядом и вдруг заметила: то тут, то там расставлены свечи. Наверное, для молитв, а не для освещения.

В комнате повисло молчание. Килпатрик рассматривала пропитанное кровью кресло.

Оливия… Надеюсь, тебя больше не мучают боли.

После недолгой тишины в знак уважения к умершей Ава попросила провести ее в помещение с ножами. Мерси показывала дорогу.

– Эдди, в викканстве фигурируют ножи? – спросила она, глядя, как глаза Авы округлились при виде такой богатой коллекции.

– Вроде упоминались, но не сказал бы, что часто… – Петерсон наклонился поближе, рассмотреть изящную резную рукоять. – Потрясающая коллекция. Гораздо больше впечатляет вживую, чем на фото.

Внимательный взгляд Маклейн скользнул по полкам со стеклянными банками, а губы сжались в тонкую линию.

– Пока ничего ядовитого не обнаружено, но эксперты проверили не все образцы. Насколько я понимаю, именно Морриган говорила про яд на ножах?

– Верно, – кивнула Килпатрик.

– Хотелось бы мне знать, куда подевалось орудие убийства, – сказала Маклейн. – И выяснить, не убили ли судью тем же самым предметом.

– Судмедэксперты уже вынесли заключение? – спросила Мерси.

На лице Авы промелькнула досада.

– Они говорят, что трудно определить… но это не исключено. – Она вздохнула: – Покажи сарай.

Когда они вышли наружу, на душе у Мерси стало легче и светлее. Воздух в доме был словно отравлен всепоглощающим горем, и она задумалась, будут ли Саломея и Морриган когда-нибудь снова здесь жить.

Умри здесь моя мать, я бы не смогла.

Но, возможно, у Саломеи нет других вариантов.

Мерси открыла сарай, и на нее обрушился поток запахов – запахов живого. Сено, животные, грязь и навоз… Все это буйство жизни после мертвенного воздуха дома успокаивало.

Если виккане по этой причине так почитают природу, я могу их понять.

Пять карликовых коз прижимались носами к доскам, прося уделить им внимание. Мерси с радостью заметила в корыте охапку люцерны и зерно. Ава перегнулась через загородку, чтобы почесать головы нетерпеливых животных; на ее лице было написано восхищение.

– Боже, они такие милые…

Мерси наклонилась к крайней черной козочке и уставилась на нее. У Килпатрик перехватило дыхание. На одном ухе у животного красовался розовый бант. Два дня назад Мерси видела, как другая коза сорвала такой бантик со своего уха, и Морриган раздраженно закатила глаза, поскольку только что повязала его. Перед тем как выйти из сарая, девочка повесила ленту на перила, чтобы козы не могли ее достать.

– Они были здесь, – сообщила Мерси, не в силах оторвать взгляда от весело трущейся о руку Авы черной козочки.

– Откуда ты знаешь? – удивился Эдди.

Килпатрик рассказала про Морриган и коз.

– Сомневаюсь, что шериф повязал бы козе на ухо бант, – добавила она.

Маклейн кивнула и обернулась, рассматривая остальную часть сарая.

– Что Саломея с Морриган делали тут среди ночи?.. Тогда они должны побывать и в доме. Но я не заметила никаких посторонних следов. И дверь по-прежнему была опечатана.

– Держу пари, Саломея отослала дочь в сарай, подальше от дома, – заметила Мерси. – Особенно после того, как увидела полицейскую ленту.

– А где мастерская с маленькими эльфийскими домиками? – спросил Эдди.

Килпатрик показала дорогу. Она не удивилась, что Саломея побывала в собственном доме.

Видимо, она ждала, пока уедут шерифы.

Мерси отступила на шаг и жестом пригласила Эдди и Аву в мастерскую, наслаждаясь их восторженными возгласами от открывшегося зрелища. Она порадовалась, что криминалисты, собирая улики, не тронули домики. Ножи с полочки исчезли, но ни одна крупица черного порошка не покрывала миниатюрные произведения искусства на полках.

– Я слышала, у кого-то из полицейских здесь закружилась голова, – сказала Ава. – Кто-нибудь что-нибудь чувствует?

Все сделали глубокий вдох и переглянулись.

Мерси не почувствовала ничего. Остальные, судя по выражениям лиц, тоже.

– Гм, – продолжила Маклейн. – Наверное, тогда здесь было распылено некое вещество. Кажется, теперь все нормально.

– Морриган говорила, что ее мать торгует этими домиками, так? – начал Петерсон. – Значит, где-то должны быть записи – учет продаж. Как она рекламирует их? Отвозит ли куда-то продавать? Если мы хотим найти Саломею, возможно, стоит начать с этого.

– Отличная мысль, Эдди, – согласилась Ава. – В доме не обнаружено компьютера, но, уверена, у нее всегда при себе ноутбук. – Она хрустнула пальцами. – А что насчет «Этси»? Интернет-магазина, где люди выставляют свои поделки. Самое то для Саломеи. Уверена, у нее есть там страничка… или на другом похожем сайте. – Ее глаза заблестели. – Может, портлендская лаборатория компьютерной криминалистики сумеет определить место, откуда она входила на свою страницу? То есть узнать IP-адрес, если она логинилась через другой вай-фай?

Мерси и Эдди переглянулись.

– Понятия не имею, – призналась Килпатрик. – Это вопрос к компьютерщикам. Они меня немного пугают. Никогда не знаешь, засмеют ли они тебя и скажут, что такое бывает только в кино, или закатят глаза, потому что спрашиваешь то, что очевидно даже восьмикласснику.

– Кажется, ты только что оскорбила множество восьмиклассников сравнением себя с ними, – вставил Эдди. Мерси не стала спорить.

Все трое вышли из мастерской, задержавшись в сарае – снова почесать коз за ушками. Выйдя на улицу, они остановились и в последний раз оглянулись вокруг.

– Потрясающий вид, – прошептала Ава, любуясь заснеженными соснами на фоне голубого неба. – Но для меня это место слишком уединенное… при том, что я люблю проводить время в одиночестве.

– Согласен, – добавил Эдди.

Мерси промолчала.

– Мерси, твой домик далеко? – продолжала подруга. – Ты же ехала в город оттуда, верно?

Ава улыбалась, но Килпатрик почувствовала себя как на перекрестном допросе.

– Минут десять на машине в другую сторону.

– Было бы здорово его увидеть. Там так же тихо и уединенно, как здесь?

Внутренности Мерси скрутило.

– Думаю, нам лучше отправиться в офис. В моем домике не так уж много интересного – и да, очень тихо. И так же уединенно, как здесь.

Она не готова делиться своим секретом.

– Почему ты ехала ночью? – спросила Ава.

– Потому что я поздно приехала в домик. В тот вечер у меня в первый раз после последней метели появилась возможность заглянуть туда. Я осмотрелась, убедилась, что из-за снегопада ничего не пострадало, и уехала. Ночевать там не собиралась.

Ее дыхание снова стало спокойным.

– Морриган повезло в ту ночь, – заметил Эдди.

– Явно повезло, – поддержала Маклейн.

Они побрели по снегу к «Тахо» Мерси. Килпатрик ступала по многочисленным колеям от машин правоохранителей. В снегу остались следы около дюжины разных шин. Широкие и узкие; в основном с глубоким протектором для лучшего сцепления при движении по скользким дорогам. Мерси подняла сапог, чтобы ступить в самую широкую колею, – и остановилась с занесенной ногой.

– Погодите-ка. Не шевелитесь.

Ава с Эдди повиновались, выжидающе глядя на нее.

Мерси посмотрела на колеи слева, потом справа. В ней нарастала уверенность в правильности догадки.

– Взгляните-ка сюда, – она указала на шинный отпечаток, в который едва не наступила. – Широкая колея. И чуть раньше мне попалась такая же.

– Да, это машина с широкими покрышками, – согласился Эдди. – Наверное, на ней приезжали криминалисты.

– Нет, – возразила Мерси. – Их следы, скорее всего, у́же, чем у моего «Тахо», а у этого автомобиля – реально широченный.

– «Хаммер» Кристиана Лейка, – предположила Маклейн.

– Я тоже сразу о нем подумала.

Эдди перевел взгляд с Мерси на Аву и снова на колею.

– Давай не спешить с выводами, – медленно произнес он. – Мало ли какие автомобили могли оставить эти отпечатки…

Однако его тон был совсем не уверенным.

– Я знала, что Кристиан солгал, сказав, что не знает Сабин, – Мерси лихорадочно обдумывала множество вариантов развития событий, – и эта колея самая глубокая. Он побывал здесь недавно.

Ава уже вытащила телефон:

– Я вызову экспертов, чтобы сняли отпечаток. А потом попрошу у Кристиана разрешения сделать отпечаток с его покрышек.

– Он не согласится. Добудь ордер, – посоветовала Мерси. – И позвонить отсюда не получится. Придется подождать, пока не проедем несколько миль дальше по дороге.

– Черт… – Маклейн убрала сотовый в карман. – Получение ордера отнимает кучу времени. – Могу сказать по своему опыту: попросить разрешения у владельца гораздо быстрее. – Она взмахнула ресницами. – Мне редко отказывают. Если Лейк скажет «нет», тогда запросим ордер.

Мерси снова посмотрела на глубокие колеи.

Что Кристиан Лейк делал возле дома Сабин?

15

Мне пришлось бежать.

Других вариантов не было. Мама предупреждала меня об этом всю жизнь. И вот теперь началось…

Я не позволю ему причинить вред Морриган. Она – мое сердце, моя душа, мое все. Моя единственная цель – защитить дочь.

То, что она физически существует за пределами моего тела, – одна из чудесных загадок материнства. Как она может бегать и играть у меня на глазах, оставаясь частью меня? Когда я чувствую каждый удар ее сердца, каждую царапину на коленке, каждый миг ее радости?

Она – моя дочь, и я буду защищать ее до последнего вздоха. Как защищала меня моя мать.

Я никогда не узнаю, почему Морриган не проснулась, когда убивали мать. Подозреваю, Оливия приглушила все звуки и затуманила зрение убийцы, чтобы тот не заметил спящую в своей постели девочку.

Матери больше нет, и в моем сердце зияет дыра, но я не дала волю эмоциям и не хочу думать о ее смерти. Позже я буду скорбеть и попрощаюсь с ней как положено. Как меня учили. Но не сейчас. Мой разум словно оцепенел, мои мысли бесстрастны. Я не могу думать о ее убийстве, чтобы не выйти из себя.

Вместо этого я вспоминаю наше прошлое.

Сколько я себя помню, мы всегда жили в лесу. И я ненавидела такую жизнь.

– Когда-нибудь ты поймешь, – говорила мать. – Когда-нибудь поблагодаришь за то, что я спасала тебя.

– Спасала от чего?! – кричала я. – Ты постоянно твердишь о человеке, который разрушит нашу жизнь, но не хочешь говорить, кто он! Ты заставляешь нас прозябать в страхе перед призраком!

– Сейчас мы в безопасности. Возможно, потом все изменится и нам придется скрываться.

– Скрываться! Все считают тебя ведьмой, а меня – твоим демоническим отродьем.

Здесь я начинала рыдать. Я ненавидела нашу жизнь, ненавидела собственную мать и желала ей смерти.

Умри она, я могла бы стать свободной, жить, как захочу, встречаться, с кем пожелаю. Быть нормальной.

Но оказалось, что все не так просто.

В детстве мать учила меня читать и писать дома, а я мечтала сидеть в классе с другими детьми. Мы делали закупки в больших городах, в многолюдных магазинах, стараясь слиться с толпой. Я смотрела на детей, которые бегали по этим магазинам со звонким смехом. Мне хотелось быть похожей на них, играть, говорить с ними. В детстве я считала, что наше отшельничество – это нормально, но, став подростком, потребовала свободу, и мать сделала кое-какие послабления в правилах. Она позволила мне получить водительские права и поступить в старшую школу.

Я отправилась в школу с энтузиазмом, убежденная, что моя жизнь теперь изменится. У меня появятся подруги, я стану как все. Но оказалась словно в чужой стране. Ученики пялились на меня, тыча пальцами в мою одежду и хихикая над моей обувью. Девушки ненавидели меня, а парни не сводили глаз. Они воспринимали меня не так, как девушки.

Мне нравились их взгляды. На меня обратили внимание.

Поэтому я стала вертеть ими. Научилась притягивать еще больше взглядов, дразнить парней, заставлять их бегать за собой с высунутыми языками.

Выйдя из леса, я поняла, что обществом правят деньги. На них можно купить красоту, роскошные дома и автомобили. Я считала нашу с матерью бедность непростительным грехом.

Мать всегда еле сводила концы с концами. У нас имелись еда, крыша над головой, надежная машина и достаточно – по ее мнению – одежды. Мать организовала небольшой бизнес, используя пороки и тайные желания местных.

Ее клиенты оставались довольны и всегда возвращались.

Я наблюдала за ними в дверную щелку: мне было велено держаться подальше. Посетительницы говорили высокими голосами и слишком часто смеялись. Они смотрели в сторону, по углам комнаты, почти не встречаясь с матерью глазами. Они шутили, что не верят в ее способности, но в их глазах плескалось отчаяние. Им хотелось красоты, любви и вечной молодости. Им хотелось знать свое будущее. Жадность заставила их рискнуть: прийти в наш странный дом, заговорить с той, кого называют ведьмой, и заплатить ей за ее снадобья.

Я физически ощущала, как при их появлении в воздухе пахло иначе, как менялось даже атмосферное давление, выдавая их истинные намерения. Я думала, что все могут чувствовать запах эмоций… это напоминало цветочные ароматы. Синие – свежие и легкие. Красные – пряные и тяжелые. Зеленые – влажные и сочные. Люди излучали эмоции, а я их «считывала». Все просто. Позже я узнала: это мой особый дар.

Некоторым не хотелось платить за мамины товары. Обычно мужчинам. Они чувствовали себя не в своей тарелке, и это выражалось по-разному. Мужчин тоже было легко понять: они ощущали себя презираемыми и униженными. И сами себя ненавидели: ведь они опустились до того, что считали противоестественным. Но в их глазах стояло такое же отчаяние, как и у женщин. Они хотели, чтобы излечился рак, чтобы деньги посыпались им в ладони, а женщины стали их обожать.

Мать умела располагать к себе посетителей. Как она говорила, главное – первое впечатление. Она одевалась в яркие длинные струящиеся платья и распускала волосы, вьющиеся до талии. Те оставались черными, как вороново крыло, до ее шестидесятилетия, а потом – клянусь! – поседели всего за месяц. Мать выглядела, как положено колдунье. И говорила, как положено колдунье: грудным мелодичным голосом, вставляя словечки из других языков. Все клиенты велись на этот образ.

Я наблюдала, изучая язык ее тела и внимательно рассматривая посетителей. Научилась распознавать их страх, недоверие, отчаяние, печаль и настороженность, даже когда они не произносили ни слова. Достаточно было физических сигналов: легкого шевеления пальцев, подергивания губ, нерешительного шага, колупания кожи… Люди рассказывали о себе молча.

Потом я использовала эти навыки уже ради своей выгоды.

Я узнала Трумэна на парковке у пиццерии. Не припомню подробностей, но знаю, что у нас… что-то было. Видимо, прошло слишком много времени, и воспоминания расплываются. За эти годы у меня было столько мужчин, что их лица слились в одно. Я чувствую себя нечистой, когда встречаюсь с ними взглядами где-нибудь в магазине. Они узнают меня, быстро отворачиваются и краснеют, начиная с шеи. Часто рядом с ними оказывается какая-нибудь женщина, которая смотрит на меня пренебрежительно или с ненавистью.

Мне жаль, что ты вышла замуж за такого слабака.

Трумэн не отвернулся. Смотрел и говорил сочувственно.

Наверное, он меня не помнит…

Не могу отвести глаз от спящей дочери. Пока что всё в порядке. У нее теплая постель, в этом доме мы в безопасности, и у нас есть еда.

Но как долго мы сможем прятаться?

Он убил судью. Услышав об этом, я сразу поняла: это его рук дело.

Когда Трумэн сообщил о смерти моей матери, я не могла поверить, что ее предсказания сбылись. Убеждала себя: это не он. Мы обе знали, что ее бизнес сопряжен с риском. Мать рисковала жизнью каждый раз, продавая снадобья или предсказывая чье-то будущее. Мы знали, что на нас могут напасть и ранить или убить. Мать запрещала держать в доме оружие даже для самозащиты. Еще одна причина наших ссор.

Но когда Трумэн назвал имя судьи, я поняла, что опасения матери сбылись. Я изо всех сил, даже на чисто физическом уровне, отвергала эти слова полицейского. Все, о чем меня предупреждала Оливия, стало реальностью. Никто не защитит меня от него. Он слишком могущественен, со слишком большими связями.

Пришлось бежать.

16

Шеф полиции не мог сидеть сложа руки. Любопытство сводило с ума: два убийства не выходили из головы.

Чувствуя себя шпионом, он разыскал адрес Роба Мюррея – того самого сотрудника Лейка-младшего, одолжившего «Лексус», – и решил навестить его. В конце концов, машина найдена в зоне юрисдикции Трумэна… ну, почти… и он должен удостовериться, что водитель не пострадал.

Правильно?

Роб Мюррей жил неподалеку от Бенда – явно за пределами Иглс-Нест, но Трумэн был заботливым полицейским. Ему хотелось быть уверенным, что всё в порядке. Возможно, Роб расскажет, что какой-то сердобольный житель Иглс-Нест помог ему добраться до дома, когда он бросил внедорожник, и тогда Трумэн сможет найти и поблагодарить этого доброго человека. Ведь такие поступки надо поощрять.

Что за чушь я несу…

Отбросив чувство вины за то, что лезет в чужое расследование, Дейли постучался в квартиру. Роб Мюррей жил на втором этаже дома, знававшего лучшие времена. Поднимаясь по лестнице и касаясь перил, Дейли боялся, что они рухнут. Он прошел по второму этажу мимо соседских окошек, с которых вместо занавесок свисали простыни в цветочек; на одном даже висело пляжное полотенце с надписью «Сиэтл сихокс»[10]10
  «Сиэтл сихокс» – название американского профессионального футбольного клуба (американский футбол).


[Закрыть]. Роб вообще не заморачивался никакими занавесками. В его маленькое окошко Трумэн разглядел выщербленную раковину, заваленную мисками и пластиковыми ложками. Справа от раковины примостилась открытая коробка с хлопьями.

Типичная еда холостяка.

Дверь открылась, и на Дейли уставился человек в заляпанном краской белом малярном комбинезоне.

– Что вам нужно?

Глаза у него были темные, изо рта свисала сигарета. На вид около тридцати, бледная кожа и рыхлое полное тело, типичное для человека, питающегося в основном холодными хлопьями и пивом.

– Вы Роб Мюррей?

Мужчина прищурился, переведя подозрительный взгляд с визитки Трумэна на полицейский значок на куртке. Он взял визитку, даже не прочитав ее.

– Да, а что?

– Я хотел бы расспросить вас о «Лексусе», который мы вчера обнаружили на дороге Гуз – Холлоу.

Подозрительность во взгляде Роба рассеялась.

– Он не мой. Я одолжил его на время, и владелец уже получил его назад.

– Почему его бросили там?

– Мотор заглох. Не знаю, с какой стати. Но без эвакуатора он бы с места не сдвинулся.

– Но почему он простоял там несколько дней? Почему сразу не вызвали эвакуатор?

Роб переступил с ноги на ногу и отвел глаза.

– Забыл, – пробормотал он.

– Вы забыли об автомобиле? Дорогом чужом внедорожнике?

Чушь полная.

Посасывая сигарету, Мюррей с неохотой посмотрел на Трумэна:

– Мой приятель, который меня подобрал, устроил вечеринку. Так что машина вылетела у меня из головы.

– И сколько продолжалась вечеринка?

Роб поморщился:

– Денек или два. У него классная «травка». – Он тут же расправил плечи, словно защищаясь. – Здесь «трава» легальная, мы имеем полное право ее курить.

– Да, я в курсе… – Дейли решил зайти с другой стороны: – Кристиан Лейк сказал, вы работаете у него.

– Да, я вроде разнорабочего. Дому нужен постоянный уход. Вечно что-нибудь ломается.

– Я видел его дом. Наверное, тяжело управляться: он такой громадный… Я думал, им занимается Брент Роллинз.

Роб хохотнул:

– Роллинз не любит пачкать руки. Как я всегда говорю, моя работа – делать то, чем брезгует Роллинз.

В его взгляде мелькнула обида, и он глубоко затянулся.

Трумэн решил копнуть в этом направлении:

– Не слишком приятный босс, да?

Мюррей выпустил в сторону клуб дыма.

– Роллинз – та еще заноза в заднице, а вот Лейк – парень замечательный. Потому я и попросил Кристиана об одолжении, когда моя машина перестала заводиться. Знал, что выручит.

– Щедрый человек.

Еще одна затяжка.

– Да. Я думал, он предложит потрепанный «Форд», на котором возят грузы. У него в каждой машине есть бензин и припасы на всякий случай – сами знаете, какая нынче погода… И я чертовски удивился, когда он протянул мне ключи от «Лексуса».

Шеф полиции кивнул на белый комбинезон собеседника:

– Собираетесь красить у себя в квартире?

– Не, сегодня у меня другие дела. Роллинз позвонил и сказал, что я несколько дней могу побыть дома. Когда я им не нужен, то помогаю приятелю-маляру.

– Наверное, в таких условиях трудно рассчитывать на регулярный заработок.

– Нет, Кристиан платит регулярно. Иногда я работаю по шестьдесят часов в неделю, иногда по десять… Но в итоге все выравнивается, так что деньги постоянные.

– Когда он одолжил вам «Лексус»?

Мюррей наморщил лоб, задумавшись:

– Дня три назад… нет, четыре. В тот день я ремонтировал теплицу. Несколько панелей потрескались из-за снежной бури. Когда закончил, то обнаружил, что у меня мотор не заводится.

Трумэн вспомнил, как Роллинзу пришлось зайти в гараж, дабы убедиться, что внедорожника нет на месте.

– Теплица рядом с домом?

– Нет, подальше. До нее идти мимо леса. Теплица стоит на открытом месте, там светло.

– Ваш собственный автомобиль стоял так, что его не видно из дома?

– Да, до вчерашнего дня, когда Кристиан позвонил мне насчет «Лексуса». Эвакуаторщик, который привез «Лексус», дал мне прикурить от своего аккумулятора. Я так и думал, что все дело в этом.

– Почему вы просто не попросили у Роллинза разрешения прикурить от какой-нибудь из машин в гараже?

Если там гараж на шесть мест, точно должна быть свободная машина.

Роб усмехнулся:

– И услышать от него, что из-за меня как пить дать сломается двигатель дорогущего авто Кристиана? Я заранее знал, что скажет Роллинз.

– Знаете, вам повезло. У вас до сих пор есть работа, хотя вы на несколько дней бросили на обочине дорогую машину босса…

Трумэн бы сразу уволил такого безответственного работничка.

Мюррей изобразил раскаяние:

– Роллинз меня чуть не пришиб.

Но так и не уволил?

– А Кристиан не возмущался?

– Не, он классный парень.

Настолько классный, что ему плевать на «Лексус» за девяносто тысяч долларов?

– Как вы оказались на дороге Гуз – Холлоу? Это совсем не по пути от Лейка к вашему дому.

– Я ехал к приятелю.

– Можете дать его имя и адрес?

– С чего бы это? Мы не делали ничего противозаконного. – Роб нахмурился еще больше. – Я не обязан давать вам эти сведения. Вы же знаете законы о невмешательстве в частную жизнь, верно?

Еще один самозваный юрист.

– Я просто спросил. – Трумэн старательно изобразил беспокойство. – Несколько дней назад на той дороге кое-что произошло, – соврал он. – И меня интересует: вдруг вы или ваш приятель что-то видели. Поэтому я и приехал расспросить о «Лексусе». Откуда мне знать: может, из-за того происшествия вы и бросили машину? Так что же – не заметили ничего подозрительного?

Роб, перестав хмуриться, почесал подбородок.

– Не. Дорога там тихая.

Он продиктовал адрес и номер телефона приятеля. Записав его, Трумэн поблагодарил Роба за помощь и извинился, чувствуя себя самым мерзким мошенником на свете. Затем прокрутил в памяти их диалог, убедившись, что не сказал ничего, что повлияло бы на ход настоящего расследования ФБР.

Будет ли ФБР допрашивать Роба?

Они заинтересовались брошенным внедорожником, надеясь установить местонахождение Кристиана Лейка в те две ночи, когда произошли убийства. Но теперь ясно, что за рулем был Роб Мюррей.

Тупик?

Трумэн забрался в свою машину, испытывая желание позвонить Мерси и узнать, нашли они Саломею Сабин или нет.

Это не мое дело.

И не дело Мерси. Но она погрузилась в него с головой.

* * *

Ава была само очарование, когда по телефону просила у Кристиана разрешение снять отпечатки покрышек его «Хаммера». Не вышло. Что ничуть не удивило Мерси. Вернувшись в отделение ФБР в Бенде, Маклейн попросила Петерсона подать запрос на ордер, а сама начала обдумывать дальнейшие шаги.

Мерси медленно направилась к двери. У Джеффа для нее полно работы. Она не может слоняться вокруг Эдди и Авы, в ожидании, что ей будут сообщать каждую мелочь, имеющую отношение к убийству Оливии Сабин и Малколма Лейка.

– Думаю, нам пора вернуться в Портленд, – резко заявила Ава.

Килпатрик замерла на месте:

– Но вы же только приехали.

Если Ава и Эдди уедут, она окажется не у дел.

– Я уже видела место преступления и говорила с Кристианом Лейком. Ордер скоро получим, отпечатки снимет криминалист, а не мы. Не вижу, чем еще можно здесь заняться. Информацию можно получать по электронной почте. Так что я не собираюсь просто сидеть и ждать новостей. Что я хочу сделать – так это встретиться с помощником судьи и проверить видеозапись: понять, правдивы ли слухи о таинственном посетителе. И еще раз поговорить с бывшей женой судьи. Благодаря Кристиану у меня сложилось другое впечатление о Бренде Лейк – не такое, как после первой нашей с ней беседы. – Маклейн взглянула на Петерсона: – Ты поедешь со мной.

Эдди сочувственно посмотрел на Мерси. Он знал, что она лично заинтересована в этом расследовании и хотела оставаться в курсе событий.

– Только на несколько дней, – согласился он.

– Тогда вам надо ехать сегодня же, – неохотно сказала Мерси. – Ночью опять обещают метели, дороги может завалить.

Ава бросила взгляд на часы на стене:

– Прекрасная мысль. Будешь готов через полчаса?

Петерсон побледнел:

– Через час.

– Серьезно? – удивилась Маклейн. – Одежда, зубная паста и щетка – что еще нужно мужчинам в дорогу?

Мерси закашлялась. Она не раз наблюдала, как Эдди по двадцать минут укладывает волосы, гладит и примеряет по три рубашки, пока не остается доволен своей внешностью. Умение быстро собираться – не его сильная сторона.

– Мне нужен час, – твердо заявил Петерсон.

– Ладно. Встретимся здесь ровно через час.

Мерси попрощалась с коллегами и позвонила Трумэну узнать, смогут ли они повидаться за ланчем. Затем села в машину и решила взять в кафе десерт побольше, чтобы заглушить разочарование: ее бросили, перенеся расследование в Портленд. Она вошла в любимое кафе – и заметила за столиком у окна того самого проклятого репортера, погружающего вилку в липкий шоколадный пудинг. Мерси собиралась заказать такой же. Майкл Броуди заметил ее и помахал рукой.

С кем, с кем, а с ним мне совершенно не хочется общаться.

Тем не менее она подошла и даже уселась рядом, когда Броуди встал и сделал приглашающий жест.

Что я вытворяю?

– Смо́трите на меня так, словно подозреваете в угоне своей машины…

Броуди отправил в рот огромный кусок пудинга. У Мерси заурчало в животе.

– Ава подтвердила, что вы знакомы.

– Я никогда не вру. Ну, или почти никогда.

Еще один кусок пудинга исчез у него во рту.

Официантка с тарелками в руках остановилась возле их столика:

– Мерси, вам как обычно?

– Да, будьте любезны.

– Трумэн тоже подъедет?

– Постарается успеть. Пока не готовьте для него.

Официантка, кивнув, понесла тарелки на кухню.

Майкл приподнял бровь.

– Я так и думал, готовят здесь отлично. Сэндвич оказался более чем съедобным. – Он перевел взгляд на десерт. – А вот это вызывает у меня желание переехать в Бенд.

– Когда уезжаете? – спросила Мерси. В компании журналиста она испытывала постоянную тревогу. Просто не могла расслабиться, когда он рядом.

В его зеленых глазах вспыхнула веселая искорка:

– Уже хочется избавиться от меня?

Килпатрик промолчала.

Броуди сделал глоток кофе и вытер рот салфеткой.

– Мне нужно еще взять интервью у Кристиана Лейка. Я пишу большую статью про его отца, так что мне непременно нужно поговорить с сыновьями. Но он не отвечает на мои звонки. – Журналист посмотрел ей прямо в глаза.