Текст книги "Кровные враги"

Автор книги: Кэндис Робб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

– Король, наверное, не склонен принимать критику?

– Нет, когда считает, что придумал блестящий план. На девятый год своего правления он собрал торговцев и объявил запрет на вывоз шерсти. Таким образом он намеревался заставить их смириться с увеличением пошлин и привлечь Фландрию на свою сторону. Но на самом деле вышло по-другому: избыток шерсти и низкие цены здесь, и недостаток шерсти и высокие цены во Фландрии. Фламандцев охватила тревога. Наши торговцы, наоборот, ликовали. Они согласились на повышение пошлин и на тарифы, диктующие производителям шерсти максимальные цены, которые они могли запросить, – это обеспечивало торговцам доход, несмотря на повышение таможенных платежей.

Торсби рассеянно покрошил сыр на куске хлеба, потом налил себе еще немного вина.

– Воцарился беспорядок. Как и все в этом плане, тарифы изменялись год от года, иногда принося прибыли производителям, иногда – торговцам. Таким образом, никто не был уверен, на чьей стороне король. Я с самого начала считал это ошибкой, но в то время было очень трудно понять, оправданны ли мои дурные предчувствия.

– А король не считает создавшееся положение беспорядком?

Торсби свел пальцы вместе и уставился на огонь.

– Горестно наблюдать за стареющим воином, – грустно признался он. – Эдуард в свои лучшие годы был львом, а не человеком. Ты сам наблюдал его перед битвой, когда он объезжал строй, вдохновляя обычных смертных на подвиги. Ты ведь слышал, как приветствовали его воины?

Оуэн кивнул.

– Много раз я сидел, воткнув в землю стрелы, в ожидании, когда же появятся французы.

– Эдуард настоящий король. Ослепительный в своем величии. Но вне поля боя, – архиепископ покачал головой, – он не всегда поступает мудро. Например, эта война. Да, конечно, был прецедент. У него действительно больше прав на эту корону, чем у Валуа, но вся эта военная распря в основном только тешит королевское самолюбие.

У Оуэна начал покалывать шрам.

– Не желаю этого слышать, ваша светлость. Не желаю слышать, что я потерял глаз и стольких людей из-за королевской прихоти.

– Да. – Торсби перевел взгляд на Оуэна. – Мне не следовало отвлекаться в сторону. Наверное, выпил слишком много вина. Знаешь, Арчер, я начал сознавать, что смертен. – Торсби взглянул на кусок хлеба, лежавший перед ним, и отодвинул в сторону.

Оуэн продолжал молчать, чувствуя себя очень неуютно. Торсби кивнул.

– Я тебя расстроил. В последние дни я сам себя расстраиваю неприятными мыслями. – Он потер веки. – Так на чем я остановился? Ах да, торговцы не были уверены, на чьей стороне король. Атмосфера накалялась, но король не обращал на это внимания. На десятый год правления Эдуарда торговцы согласились одолжить казне двести тысяч фунтов и также пообещали заплатить королю половину выручки с продажи тридцати тысяч мешков шерсти. В обмен им давалась монополия. Торговцы, согласившиеся с условиями сделки, могли получить разрешение на вывоз шерсти в другие страны. Долг им собирались выплатить, разделив пополам с казной таможенную выручку, а пошлины тогда были подняты до сорока шиллингов за мешок. Шерсть следовало отослать в Дордрехт тремя грузами, а король должен был получить деньги тремя частями. Большая часть монополистов входила в состав английской Шерстяной компании, возглавляемой небольшим советом, включавшим Реджинальда Кондуита, Уильяма де ла Пола и Джона Голдбеттера.

Оуэн подался вперед. Все это напомнило ему рассказ Сесилии Ридли.

– Не пойму, почему не все торговцы шерстью согласились на эту сделку. По крайней мере, она давала им возможность хоть как-то торговать.

– Но к этому времени многие уже не доверяли королю. По правде говоря, согласились только те, у кого было достаточно денег и могущества, чтобы изменить положение вещей в свою пользу. Мелкие же торговцы надеялись продолжать дело, припрятав свои грузы с помощью… неофициальных судовладельцев.

– Пиратов, что ли?

Торсби закивал.

– Крупные торговцы тоже скрывали грузы. Кое-что на палубе, кое-что в трюме. Поэтому король и был разочарован результатом. Грузы шли медленно, выручка была никудышной. Он приказал конфисковать ту малую часть груза, что официально прибыла в таможню, около двенадцати тысяч мешков, и выставить на продажу. Торговцы вместо шерсти получили долговые обязательства, которые они могли либо погасить непосредственно в казначействе, либо использовать в дальнейшем для беспошлинной переправки шерсти. Но в казне денег было мало, поэтому выплата оставалась маловероятной. И разумеется, торговцы давно нашли другой способ перепродать шерсть без пошлины. План короля бесславно провалился, доходы от шерсти приостановились.

– Что же, торговцы изменили короне?

– Если быть справедливым, у них были на то причины.

– Но он ведь их король.

Торсби улыбнулся собеседнику.

– А ты не полностью растерял свое простодушие, Арчер, я этому рад.

– У вас есть одна способность – заставлять меня чувствовать себя дураком. За все годы службы…

– Годы службы, – печально повторил Торсби и покачал головой. – Я снова отвлекся. Король был разочарован. Тем не менее, вопреки здравому смыслу, он не отступил от своего плана и на следующий год. Был издан приказ конфисковать еще двадцать тысяч мешков, а производители получили королевские долговые обязательства с обещанием выплат из налоговых поступлений. Шерсти собрали еще меньше. Все больше и больше мешков прятали по закромам, затем потихоньку перевозили за море и продавали. Официально производство пошло на убыль в те годы, но оно не могло быть настолько низким, как это фиксировала таможня. Во Фландрии торговля шла вовсю. Подозреваю, разногласия Голдбеттера с короной имели отношение как раз к этой деятельности.

– Я даже не представлял, что финансовые дела могут быть такими запутанными.

Торсби вздохнул.

– Это один из самых сложных аспектов деятельности правительства.

– Почему вы как лорд-канцлер допускаете такую нечестность?

– Воров, обладающих таким статусом, трудно поймать за руку, Арчер, да к тому же это обошлось бы нам слишком дорого.

Оуэн потер щеку.

– Такое впечатление, что у короля под ногами нетвердая почва.

– Всю свою смертную жизнь мы балансируем на краю пропасти, Арчер. И чем выше мы забираемся, тем дольше нам падать, если оступимся. – Торсби наклонился вперед, положив ладони на колени. – К сожалению, я в скором времени должен отправиться в Виндзор, чтобы вместе с королем встречать Рождество. Но я не собираюсь праздно проводить время. В Виндзоре я выкрою несколько дней, чтобы съездить в Лондон, а там постараюсь выяснить все, что можно, насчет Голдбеттера.

– А моя задача? – У Оуэна появилась надежда, что архиепископ освободит его от дела до своего возвращения.

– Продолжай расспросы. Мой придел Святой Марии с каждым днем становится для меня все дороже. Мне бы все-таки хотелось воспользоваться деньгами Ридли.

Оуэн вздохнул.

– Не нравится мне это поручение.

– Я знаю. Но ты его исполнишь.

Оуэн покинул архиепископа в смятении. Когда Торсби рассказывал о королевских прихотях, он снова казался прежним – уверенным в себе, ироничным человеком. Но потом мрачное настроение вновь вернулось. Оуэну не понравилось видеть Торсби таким угрюмым. Его тревожило, что в таком расположении духа архиепископ может с ним разоткровенничаться. А чем больше Оуэн узнавал о Торсби и его окружении, тем меньше ему хотелось это знать.

Торговцы тоже предстали в самом неприглядном свете. Голдбеттер и его сподвижники служили королю, только если это приносило им выгоду. Неужели лишь солдаты из-за собственной глупости служат без всяких вопросов?

Хватит об этом. Лучше хорошенько подумать о том, что он узнал от Торсби. Делая вид, что сотрудничают с короной, торговцы шерстью прятали большую часть грузов и с помощью пиратов перевозили шерсть во Фландрию. Гилберт Ридли, вероятно, играл опасную двойную роль в Кале. А Мартин Уэрдир, бывший солдат, умевший прятаться в тени, – неужели он пират? По словам Сесилии, муж подозревал, что Уэрдир действовал как посредник между военнопленными в Англии и их семьями во Франции, – но, быть может, Ридли все это придумал, чтобы удовлетворить любопытство жены?

И что это было за соглашение между Голдбеттером и Чиритоном, принесшее такие барыши? Сесилия подозревала, что Гилберт Ридли вел дела не совсем честно. Сомневаться не приходилось. Оуэн теперь был уверен, что, когда Торсби начнет наводить справки о Голдбеттере и компании, наружу выплывут какие-то неприглядные факты.

12
Веселый заговорщик

Одолеваемый тяжелыми мыслями, Оуэн шел по Питергейт, потом пересек Королевскую площадь и направился к зданию Торгового собрания. Проходя мимо позорного столба, Арчер увидел, что к нему прикован какой-то бедолага, а два маленьких грязных сорванца обстреливают его комьями грязи. Оуэн тут же вспомнил о мальчишке, который появился у них в доме. Когда теперь Джаспер сможет безбоязненно бегать по улицам?

Снег, выпавший прошлой ночью, почти не растаял, и, когда солнце сделало храбрую попытку выглянуть из-за облаков, обледеневшие крыши ярко заблестели. Приятное зрелище для такого мрачного города. С самого первого дня своего пребывания в Йорке Оуэн ощутил, какой здесь царит мрак – здания теснились друг к другу, верхние этажи нависали над нижними. Дневной свет редко освещал узкие улочки. Лишившись одного глаза, Оуэн невзлюбил полумрак. Он убедился, что тень бывает обманчиво глубокой или, наоборот, мелкой. Одним глазом это было трудно определить. Впрочем, другим людям темные улицы нравились не больше, чем ему. Жители инстинктивно выбирали маршруты через площади и церковные дворы, чтобы увидеть хотя бы кусочек неба.

Здание Торгового собрания было окружено аккуратной полоской травы, покрытой сейчас блестящим белым одеялом. Оуэн постарался не думать о неправедных деньгах, на которые могли построить такое здание. Он подошел и постучал в тяжелую дверь. Ему открыл какой-то клерк.

– Капитан Арчер? Чем мы можем помочь?

Оуэна поразило, что его здесь знают. Причина, вероятно, была в том, что он учил городских лучников, как правильно стрелять по мишеням.

– Я выполняю поручение архиепископа. Не уделите ли вы мне немного времени?

Человек кивнул и провел Оуэна внутрь. На первом этаже была устроена больница для пожилых членов гильдии и их жен. На втором этаже находился огромный зал с деревянными перегородками, отделявшими от него несколько мелких помещений. Клерк повел Оуэна в одну из таких боковых комнатушек, крошечную каморку с единственным окном в частый переплет. Сейчас окно было открыто, чтобы впустить немного света. Полки для документов и письменный стол с чернильницами и перьями – вот и все убранство. Маленькая жаровня почти не давала тепла, лишь слегка подсушивала сырой, холодный воздух из открытого окна.

– Бьюсь об заклад, вы пришли поговорить насчет мастера Ридли и мастера Краунса, – вполне дружелюбно начал клерк.

– Вы почти угадали. У меня к вам две просьбы: я хотел бы с вашей помощью узнать имена и местонахождение актеров, выступавших вместе с Краунсом на последнем празднике Тела Христова, а также найти Мартина Уэрдира, фламандца, работавшего на Ридли.

– Уэрдир, говорите? Мартин Уэрдир? – Клерк покачал головой. – Он не член гильдии. Я знаю все имена наперечет.

– А вы слышали когда-нибудь раньше это имя?

Клерк снова покачал головой.

– Да и откуда мне его знать, если он не имел отношения к делам гильдии…

Он пожал плечами. Это был маленький, тщедушный человечек, рано состарившийся для своего явно еще не преклонного возраста.

– А как насчет актеров?

Клерк энергично закивал.

– Это я могу. Вы умеете читать?

– Я ученик аптекаря. Как бы я обслуживал покупателей, если бы не умел?

Клерк разрумянился.

– Простите, капитан Арчер. Я вас вижу только на лугу Святого Георга, когда вы нас учите стрелять, и забываю, что это не основное ваше ремесло.

– Значит, запишете для меня имена и адреса?

– Да, конечно, капитан. Хотя… в общем, мне нужно знать, зачем вам эти сведения. – Вид у него был смущенный.

Оуэн счел вопрос разумным.

– Краунса убили на следующий день после представления, и я подумал, что, возможно – если мне очень повезет, – кто-нибудь что-нибудь заметил.

Клерк просиял от такого объяснения.

– В самом деле, отличная мысль. – Он наморщил и без того морщинистое лицо. – Но мне понадобится немного времени. Вы уже осмотрели наше красивое здание? Не хотите ли пройтись по нему, пока я составлю список?

Оуэна обрадовала возможность немного размяться.

– Где члены вашей гильдии хранят свои луки? Сейчас как раз подходящее время осмотреть их.

Арчер был обязан проверять оружие городских стрелков, но обычно ему не хватало на это времени, так что теперь он с радостью воспользовался подвернувшейся возможностью.

Клерк указал за дверь.

– Луки хранятся на тех стойках, у противоположной стены зала. Пожалуйста, осматривайте, капитан.

Оуэн вышел из крошечной клетушки и снова оказался в огромном зале с высоченным потолком. Все здесь свидетельствовало о богатстве гильдии – и толстые дубовые балки, и белая штукатурка, и заново переложенный деревянный пол. Снизу поднимались запахи перестоявшей еды и человеческих тел, из окон несло речной сыростью, но зал был чистый, хорошо освещенный, а на запахи можно было не обращать внимания и радоваться окнам с настоящими бледно-зелеными стеклами.

Оуэн быстро отыскал стойки и осмотрел луки. Только один из них оказался слишком короток и сделан из плохо высушенной древесины, так что в любой момент мог треснуть. Когда клерк торопливо подошел с готовым списком, Оуэн указал ему на этот лук. Клерк закивал.

– Я скажу смотрителю, и он поговорит с владельцем. – Клерк вручил Оуэну список. – Ужасно, что случилось с Краунсом и Ридли. Некоторые из нас опасаются, что это заговор против гильдии.

– Думаю, нет. Краунс и Ридли вели общие дела. Были друзьями.

– Значит, не стоит надеяться, что это просто совпадение?

– А вы сами как думаете? Похоже это на совпадение?

Клерк покачал головой.

– А что этот Уэрдир, о котором вы спрашивали… Вы полагаете, он может быть виновен? Или он будет следующей жертвой?

– Виновен? – Оуэн покачал головой. – Разумеется, я не могу знать наверняка, но я бы сказал, что он вполне может оказаться следующей жертвой. Если только он не покинул эту часть королевства навсегда, то был бы последним идиотом, если бы убил двух человек, так тесно с ним связанных, а вы как думаете?

– Ненависть толкает людей на глупые поступки, – глубокомысленно заметил клерк.

Оуэн кивнул.

– Я запомню это. А теперь о списке. Кого бы вы первым расспросили?

Клерк задумался.

– Стантона, прозвучало в ответ. – Он лучше всех знал Краунса.

Стантон жил в просторном доме на Стоунгейт. Оуэну повезло, что он застал его дома. Хозяин как раз занимался проверкой запасов в подвале, каменном помещении во всю длину здания. При виде гостя Стантон начал стряхивать с себя пыль.

– Поднимайтесь в зал, – пригласил он, ведя Оуэна по лестнице. – Всегда рад предлогу после пыльной работы промочить горло глотком вина. Присоединитесь ко мне?

Оуэн не возражал.

– Нам никто не помешает, – пообещал Стантон. – Жена и вся челядь делают на кухне свечи.

Обстановку зала составляли тяжелый стол, два стула с высокими спинками и скамейки вдоль стен. На стене, подальше от огня, висел простой гобелен. Стантон пригласил гостя за стол и разлил вино из затейливого графина, которым Оуэн невольно залюбовался.

– Привез из Италии. Единственный раз съездил так далеко. Моя гордость, – заметил довольный Стантон. – Итак. Вы, значит, занимаетесь убийством Уилла Краунса? Ужасное дело. Он был хороший человек, капитан Арчер. Щедрая душа. И наш лучший актер. Будь у него голос пониже, наверняка играл бы Бога Отца. Он всегда знал роль назубок, никогда не запинался, никогда не торопился. – Говоря это, Стантон вертел в руках графин то в одну, то в другую сторону, восхищенно разглядывая. – Его родственникам со стороны жены это очень не нравилось.

– Что именно?

– То, что он принимал участие в представлении. Был актером. – Стантон досадливо покачал головой. – Столько шума из-за того, что происходило всего лишь раз в год. К тому же во имя нашего Господа Иисуса Христа. – Он снова покачал головой.

– А было ли что-нибудь необычное в том, как играл Краунс в этом году? Вы не заметили, может, он был встревожен, растерян?

Стантон отставил графин и откинулся на спинку стула, держа бокал в руке.

– Нет. Он был, как обычно, хорош, наш Уилл. Сцена преображала его. Думаю, сам Господь Иисус его вдохновлял. Зрители всегда хвалили нашу гильдию именно за его игру. Даже не представляю, кто сможет его заменить. – Стантон погрустнел.

– Значит, в тот день вы не заметили ничего необычного?

– Нет. Другие тоже ничего не заметили. Можете не сомневаться, мы обсудили все случившееся. – Стантон сделал глоток, нахмурился и задумчиво взглянул на Оуэна. – А знаете, я теперь припоминаю, что Джон де Бург заметил то, на что я не обратил внимания. Когда Уилл произносил последние слова роли, миссис де Мелтон увели с представления. Это вдова, мать мальчонки, которого Уилл собирался рекомендовать в гильдию. Мы все думали, что Уилл собирается снова жениться. Когда наш фургон тронулся в путь, Уилл спрыгнул, чтобы узнать, что случилось, но никто ничего не знал, кроме того, что женщине стало плохо.

– И это происшествие не повлияло на его дальнейшую игру?

– Вы, видимо, не понимаете. Наше представление – что-то вроде молитвы. Уилл обращался к Богу, прося за миссис де Мелтон, когда играл Христа лучше, чем прежде. Вот как было в тот день.

Оба осушили свои бокалы. Оуэн собрался уходить.

– Не стану больше отрывать вас от работы. Последний вопрос, мастер Стантон. У Краунса были враги?

– Вы имеете в виду, не хотел ли кто-нибудь его убить? – Стантон покачал головой. – Как я уже говорил, у него была щедрая душа. Я мог бы назвать с десяток других людей, смерть которых от рук убийц никого бы не удивила.

– А были у него просто недоброжелатели, которые, быть может, и не желали его смерти?

Стантон огляделся вокруг, хотя никого, кроме них, в зале не было, затем придвинул свой стул к Оуэну и с заговорщицким видом наклонился вперед.

– Я не имею обыкновения сплетничать, капитан Арчер, но нас всех удивляли отношения, сложившиеся между Уиллом и миссис Ридли. Гилберт Ридли был человеком вспыльчивым, и я не представляю, как он и Уилл ни разу не поругались из-за миссис Ридли. Остается только предположить, что они были такие хорошие друзья, что Уилл значил для Ридли больше, чем его собственная жена.

– Вы хотите сказать, что Краунс и миссис Ридли были любовниками?

Стантон изогнул брови и пожал плечами, давая понять, что не знает.

– Но вы это предполагаете.

– Не я. Все.

– Значит, были разговоры? Повсюду?

– Только среди членов гильдии, будьте уверены. Мы не делимся нашими проблемами с горожанами.

– Что, правила гильдии не позволяют?

– Не совсем так, но мы даем обет соблюдать все заповеди.

– И тем не менее ни один из вас не поговорил официально с Уиллом Краунсом насчет его поведения по отношению к миссис Ридли, жене другого члена гильдии?

Стантон заерзал на месте.

– Уилла ни разу не поймали, видите ли. К тому же у него была миссис де Мелтон. Все шло к тому, что Уилл намеревался изменить свой образ жизни. – Стантон пожал плечами. – С другой стороны, все это, возможно, одни сплетни, а я оскорбил покойного. – Он перекрестился.

Оуэн заметил смущение собеседника и переменил тему.

– Вы когда-нибудь встречались с деловым партнером Краунса по имени Мартин Уэрдир?

Стантон наморщил лоб, задумавшись, а потом покачал головой.

– Это имя мне ничего не говорит. – Он с любопытством взглянул на Оуэна. – Значит, он и есть убийца? Этот Мартин Уэрдир?

– Если бы он им был, то мы легко бы нашли такого глупца. А что вам известно о Ридли? У него были враги?

Стантон откинулся на спинку стула и прищелкнул языком.

– Это был грубиян, каких поискать, капитан Арчер. И очень довольный собой. Пусть меня простит Всевышний, но мне много раз хотелось съездить Ридли кулаком по зубам.

– А убить не хотелось?

– Никогда! – Торговец выпрямился и засучил рукава. – Я способен убить, только защищая свою семью. Я хоть и выступаю в роли грешной души в ежегодном представлении, человек я не свирепый.

Оуэну стало любопытно, понимает ли Стантон, насколько ему повезло, что он имеет возможность выбирать между миром и насилием в пользу первого. Никто до сих пор не приказывал Стантону участвовать в сражении.

– А вы не думаете, что кто-то из членов гильдии, отличающийся более жестоким нравом, мог убить в приступе бешенства?

Стантон покачал головой.

– Выходит, Ридли мог вызвать раздражение своей напыщенностью и зазнайством, но все-таки не настолько, чтобы его убивать?

– Точно, – сказал Стантон. – К тому же он так часто уезжал, что никому не приходилось подолгу его терпеть.

– О!

Клерк оторвался от переписывания и поднял заляпанный чернилами палец, когда его осенила мысль. Следует ли пойти к капитану и рассказать ему? Вроде бы мелочь, но вдруг все-таки это важно. Пожалуй, по дороге домой он зайдет в аптеку и купит что-нибудь успокаивающее для глаз. В последнее время они слишком устают.

Оуэн только что вернулся и, устало опустившись на скамью, вытянул замерзшие ноги к огню.

– У хозяйки выдался трудный день? – спросил он у Тилди.

– Ага.

– Завтра я стану за прилавок, так что она сможет заняться другими делами.

– Вот было бы хорошо, капитан, а то корнеплоды уже подсохли, и нам бы следовало их перебрать.

Зазвенела занавеска из бусин, и в кухню вошла Люси.

– Тебя хочет видеть какой-то человек, Оуэн.

Он застонал.

– Кто еще?

– Судя по чернильным пятнам на пальцах, какой-то писарь. Говорит, что ты сегодня с ним беседовал.

– А, тот клерк. – Оуэн поднялся и потянулся, расправив затекшие плечи. Расспрашивать людей – не мужская работа. От нее только хиреет тело.

Он прошел в лавку.

– Капитан Арчер.

Клерк улыбался. На нем был сильно потертый плащ из тонкой шерсти. Наверное, достался от какого-нибудь богатенького торговца, решил Оуэн.

– Когда вы ушли, я кое-что вспомнил, – сказал клерк, – может быть, это пустяк, но мне все равно нужно было купить что-то для глаз, вот я и решил заодно вам об этом рассказать.

– А что с глазами?

– К вечеру я стал хуже видеть.

– Целый день вы корпите над бумагой при плохом освещении. Это довольно распространенная жалоба среди вашей братии. У миссис Уилтон найдется смягчающая примочка. Полпенни за порцию.

Клерк кивнул.

– С удовольствием попробую. Так вот что я вспомнил после вашего ухода. Иногда к мастеру Краунсу или мастеру Ридли приходил по делу какой-то человек. Говор у него совсем как у фламандских ткачей. Приходил он редко, а в последнее время я вообще его не видел. Но есть еще кое-что. Однажды мне понадобилось переслать ему какую-то вещь, и он велел принести ее к одному из городских музыкантов, Амброзу Коутсу, и сказать «для чужеземца».

Коутс. Люси рассказала Оуэну о визите этого музыканта. И о том, что теперь захоронено в саду.

– Амброз Коутс, вы уверены?

Клерк закивал.

– Он играет на ребеке и скрипке. В общем, водит смычком по струнам, как вы стрелами по тетиве. – Клерк засмеялся собственной шутке.

– Он дружит с Мартином Уэрдиром?

Клерк вновь стал серьезным.

– Дружит? Этого я не знаю. И даже не знаю, вспомнит ли Коутс этого чужеземца. Быть может, тот всего лишь раз и останавливался у него в доме. Но разузнать, наверное, стоило бы.

– Благодарю вас, – сказал Оуэн и вручил клерку маленькую глиняную бутылочку. – А теперь я должен внести ваше имя в реестр. Миссис Уилтон очень тщательно ведет записи.

– Меня зовут Джон Фортескью, – тщательно выговаривая каждую букву, произнес клерк. – Бьюсь об заклад, вы подумали, что имя мне не очень подходит, – с усмешкой добавил он.

Оуэн скроил вежливую мину.

– Вы говорите как коренной йоркширец.

– Так и есть, капитан, здесь сменилось не одно наше поколение. Но в далеком прошлом мои предки пришли в Англию с Уильямом Бастардом, и хотя мы обеднели, все равно носим наше имя с гордостью.

– Выходит, ваши предки строили замки Йорка?

– Так и есть, капитан, так и есть.

Оуэн снова поблагодарил Фортескью, и клерк удалился, горделиво расправив плечи и даже сделавшись как будто выше.

– Странный тип, – заметила Люси, когда вернулась, чтобы помочь Оуэну закрыть лавку на ночь.

Оуэн задумался.

– Он напомнил мне Поттера Дигби.

– Ну нет! – Люси никогда не нравился пристав, хоть он и помогал Оуэну. – Этот человек с виду честный, и от него не идет дурной запах. Чем, по-твоему, он похож на Дигби?

Оуэн пожал плечами.

– Не могу сказать. Манерой держаться, наверное. Этакий веселый заговорщик.

Люси выгнула брови.

– Не скажу, чтобы это было так уж мило.

– Он приятный человек, просто я, как всегда, плохо выражаю свои мысли.

– О нет, ты умеешь говорить комплименты, – сказала Люси. – Все дело в том, что мне недостает чувства юмора.

– А знаешь, зачем он хотел меня видеть? Пришел рассказать, что один чужестранец, работавший на Краунса и Ридли – Мартин Уэрдир, скорее всего, – по крайней мере один раз останавливался в доме у городского музыканта по имени Амброз Коутс.

– Господи Иисусе. Значит, руку подбросили для Мартина Уэрдира в качестве предупреждения, точно так, как это произошло с Гилбертом Ридли?

– Возможно. А возможно и другое – друг музыканта вовсе не Уэрдир. В Йорке ведь полно чужестранцев. Завтра утром, перед тем как открыть лавку, я схожу побеседовать с Коутсом.

– Ты собираешься открывать лавку? А что на это скажет его светлость?

– Торсби уехал в Виндзор на Рождество. Кроме того, я должен отработать пропущенные дни, как мне кажется. В конце концов, я ведь твой ученик.

Люси обняла мужа, улыбнулась ему, и Оуэн почувствовал себя вознагражденным.

– А теперь пойду навестить Джаспера, – заявил он.

Люси задержала его, не отпустив руки.

– А может быть, ты для начала просто познакомишься с мальчиком и не станешь задавать никаких вопросов еще день или два? Ему столько пришлось пережить, и я хочу, чтобы он чувствовал себя здесь в полной безопасности.

Оуэну трудно было согласиться. Ему не терпелось описать мальчику Кейт Купер и узнать, не она ли была той женщиной в плаще, но, увидев тревогу в глазах Люси, он пошел на попятный.

– Сделаю, как ты считаешь нужным. Буду ждать, пока ты не позволишь расспросить его.

Когда Люси подарила ему поцелуй, Оуэн уже был рад, что принял такое решение. Он готов был подождать с расспросами сколько угодно, если от этого жена становилась такой ласковой.