Текст книги "Кровные враги"

Автор книги: Кэндис Робб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

22
Осложнения

Брат Вульфстан принялся ворчать себе под нос, увидев гостя в дверях лазарета второй раз за день.

– Он все еще спит, сын мой. Пройдет много дней, прежде чем Джаспер достаточно окрепнет, чтобы принимать посетителей.

– Простите, но на этот раз я сам пришел за помощью.

– Вы больны?

– Ранен. – Мужчина вытянул изнеженную руку, не знавшую труда.

Вульфстан искоса посмотрел на белую ладонь.

– Ничего не вижу…

Гость согнул палец, указывая на небольшое пятнышко.

Вульфстан взял лампу и рассмотрел руку получше.

– Боюсь, что глаза с каждым днем подводят меня все больше. Кажется, здесь небольшое покраснение?

– Я обжегся. Глупо получилось. Хотел зажечь свечу.

Вульфстан потрогал пятно на ладони, мужчина поморщился. Лекарь нащупал небольшой волдырь. На кончике пальца тоже. Но обе раны пустяковые; однако гость так учащенно дышал, что Вульфстан невольно почувствовал раздражение, да простит его Всевышний за этот грех.

– Ничего страшного. Наверняка вы берете с собой в дорогу мазь для таких мелких случаев.

– У меня нашлась бы мазь, если бы в дорогу меня собирала жена, но вот уже несколько недель, как она живет в монастыре, и, пока ее нет, обо мне некому позаботиться. – Он говорил как избалованное дитя.

Вульфстан убедил себя, что вежливость с этим человеком можно воспринять как наказание за грехи, и попытался не подать виду, что раздражен.

– У вашей жены есть какая-то особая причина, чтобы молиться?

– Нет. Ей не нужен повод, чтобы творить молитву. Я велел ей помолиться, чтобы Господь излечил ее от бесплодия.

Вульфстану пришла мысль, что на самом деле жена этого человека молится о том, чтобы Господь призвал ее мужа к себе, пока она находится в отъезде. Греховные мысли. Да, не очень хорошо он справлялся, исполняя наказание. Но каков тип – совершенно равнодушно говорит о бесплодии собственной жены. Да. Странно все это. Еще сегодня днем он говорил, что Джаспер напоминает ему его сына.

– Значит, ваш сын родился в предыдущем браке?

Гость отчего-то смешался.

– Я говорю о сыне, который похож на Джаспера.

– А, ну конечно. Мысли как-то путаются. Рана начинает дергать. Да, мой сын – ребенок моей первой жены, умершей в родах. – Он принялся трясти рукой, демонстрируя, как она болит. – Нельзя ли мне войти, присесть? А то голова кружится.

От такой пустяковой раны? Вульфстан даже не шелохнулся, закрывая собой дверной проем.

– Как зовут вашего сына?

Гость вспылил.

– Какая разница?! Я пришел сюда, чтобы вы полечили мне руку.

– Тогда как ваше имя, если на то пошло?

– Джон, – гаркнул незнакомец.

– Подожди здесь, Джон, – сказал Вульфстан, закрывая дверь. Он не хотел, чтобы тот входил в лазарет. Тогда избавиться от него будет совсем трудно.

За последние несколько дней гость успел надоесть старому лекарю. Все началось с того момента, как в лазарет привезли Джаспера. По правде говоря, Вульфстан не поверил, что гостя зовут Джон или что у этого «Джона» есть сын, похожий на Джаспера. Лекарь зачерпнул немного мази в плошку и отнес гостю.

– Втирай мазь в обожженные места несколько раз за день. Смотри не переусердствуй, а то замажешь жиром все, до чего дотронешься. Лучше перевяжи ладонь тряпицей. А теперь ступай с миром, сын мой. – Вульфстан склонил голову и закрыл дверь прямо перед носом гостя. Какое греховное удовольствие.

Немного погодя к Вульфстану заглянул брат Генри, чтобы узнать, готов ли лекарь идти в трапезную на ужин.

– Этот человек сюда снова заходил, – сказал Вульфстан. – Тот самый, который вечно всем недоволен.

Генри рассмеялся.

– Впервые вижу, чтобы вам кто-то так сильно не понравился.

– Это не просто неприязнь. Он слишком старается поговорить с Джаспером. Якобы мальчик напоминает ему сына, но я сомневаюсь, что у него есть сын. Будь это так, он не стал бы мучить свою теперешнюю жену из-за ее бесплодия. К тому же он назвался чужим именем.

Генри проверил, закрыта ли дверь, затем вернулся к Вульфстану.

– Вы думаете, он что-то замыслил против мальчика?

– Нутром чую, Генри. Конечно, это ничего не доказывает, но бедный ребенок столько всего пережил за последнее время. Ты сам видел, как загноилась рана в боку. Уверен, он спал на улице, плохо соображая из-за боли. А порез на щеке… Когда все заживет, он будет выглядеть почти как Оуэн Арчер, изрезанный боевыми шрамами, а ведь ребенку всего восемь лет отроду. Я не могу снова подвергать его риску.

– Так как же нам быть? Пойти к аббату Кампиану?

Вульфстан покачал головой.

– Нет. Я не стану обвинять человека, не имея на то весомых оснований. Но один из нас должен находиться рядом с Джаспером каждую минуту. Его нельзя оставлять одного, даже если приспичит отлучиться ненадолго по нужде.

Генри согласился.

– Я присмотрю за ним, пока вы будете ужинать. Я готов поголодать, лишь бы с мальчиком не случилось беды.

Вульфстан потрепал Генри по руке.

– Голодать не придется. Я принесу тебе поесть.

– Мне разузнать завтра об этом человеке? Его имя, откуда он прибыл?

Вульфстан покачал головой.

– Он не должен догадаться о наших подозрениях. Пока я в его глазах просто груб и деспотичен. К нему это не имеет никакого отношения. Вот и хорошо.

Тилди восторженно охнула, когда Люси достала из сундука три хрустальных винных бокала на тонких ножках.

– В жизни не видала ничего подобного.

– Разве ты забыла, Тилди? Мы пили из них на нашем свадебном пире. Подарок моего отца.

– В тот день столько всего произошло, миссис Люси. Я вообще ничего не видела.

– Я подумала, что сочельник – самое подходящее время, чтобы поставить их на стол.

– А что будут есть постояльцы таверны Йорка сегодня вечером, когда Мерчеты придут сюда?

– Будет несколько видов холодного мяса, сыр, горячий суп, хлеб. И вообще, что ты волнуешься о нескольких постояльцах, Тилди. – Она знаком велела девушке перейти к противоположному краю дубового стола. – Давай передвинем его в центр комнаты.

Тилди засомневалась.

– Не будет лучше, если мы подождем капитана? Последний покупатель скоро уйдет.

– У нас у самих хватит сил, Тилди. Мы легко передвинем стол. А кроме того, я слышала, как колокольчик в лавке снова зазвенел. Так что Оуэн будет занят еще какое-то время.

Но задача оказалась непосильной для девушки: вскрикнув, она уронила свой край стола.

Люси изумилась. Тилди всегда была такой сильной и крепкой. Люси поспешно обогнула стол, помогла девушке опуститься на стул, пощупала у нее лоб. Холодный.

– Что случилось, Тилди?

– Я просто устала, хозяйка.

– Я слишком нагружаю тебя работой?

– Нет! Нет, вы никогда меня не перегружаете. Но с тех пор как Джон… – Она запнулась. – Я не могу ни есть, ни спать, все думаю о нем. – Голос ее дрожал.

Люси и раньше замечала тени под глазами у Тилди, но не представляла, что здоровье девушки так сильно пошатнулось. Она обняла Тилди и почувствовала, что та дрожит. Но слез не было.

– Посиди здесь, не вставай, поешь яблок, сыра, а я пока закончу приготовления, – велела Люси, а сама пошла принести еды.

– Вы не отошлете меня спать?

– Чтобы ты пропустила сочельник? За кого ты меня принимаешь? Но я думаю, что тебе лучше не ходить с нами на вечернюю службу.

– Я хочу помолиться за Джона.

– Помолишься здесь. Бог тебя услышит. – Люси присела рядом с девушкой, подоткнула ей под чепец выбившиеся пряди. – Не хочешь рассказать мне о нем?

– У него была тяжелая жизнь.

– Он рассказывал тебе, как оказался в конюшне у Мерчетов?

Тилди кивнула, откусив немного сыра.

– А мне расскажешь?

Девушка вздохнула.

– Ему уже все равно. – Она шмыгнула носом. – Его родные умерли от чумы. Джона отослали к брату его отца, управляющему большим поместьем. Там его не кормили досыта, даже когда хозяйка сделала его конюхом. Однажды он заметил, как она отодвинула от себя тарелку, на которой оставались несколько ягод инжира. Когда она не смотрела, он взял их. Ему показалось, что она не смотрела. На самом деле она все видела и закричала так, что пришел хозяин. Вынув меч, он ударил эфесом Джона по пальцам. Когда дядя Джона увидел его искалеченную руку, он сказал, что от племянника толку не будет, и выставил его пинками.

– Как ужасно.

– Можете поверить, хозяйка, чтобы в христианах было столько ненависти?

Люси взяла за руку Тилди.

– Должно быть, он очень тебе доверял, Тилди, раз рассказал свою историю. В Йорке об этом не знала ни одна душа.

Тилди засопела.

– Я тоже за него сегодня помолюсь, – добавила Люси.

– Спасибо вам, миссис Люси.

– Тилди, откуда у тебя такая слабость? Ты носишь ребенка Джона?

Тилди покачала головой.

– Как бы я хотела этого! Тогда у меня хоть что-то бы осталось.

Люси притянула к себе Тилди.

– Понимаю, дорогая, понимаю.

Весь день городские музыканты репетировали, готовясь к рождественским праздникам. Было совсем поздно, когда Амброз возвращался домой, радостно предвкушая, как разожжет очаг и выпьет горячего бульона. Футлес-лейн была погружена в темноту, только перед несколькими домами горели тусклые фонари, отбрасывая зловещие блики света. Подходя к собственному дому, Амброз замедлил шаг. Парадная дверь оказалась раскрыта настежь. Мартин не мог этого сделать – он был слишком осторожен. Еле передвигая ослабевшими ногами, Амброз размышлял, что предпринять. От Мартина он знал, что у него есть повод для беспокойства, – не случайно ведь руку Гилберта Ридли подбросили именно к его двери. Музыкант повернул назад, решив привести кого-то из городских стражников. Но тут услышал звук, в котором безошибочно угадывалось хрюканье. Ну, это чересчур. Свинья в доме. Амброз ворвался внутрь и застал свинью как раз в тот момент, когда она раскидывала вокруг себя потухшие угольки из очага. Весь дом пропах пеплом и гарью.

– Убирайся! – завопил Амброз.

Свинья даже ухом не повела.

Амброз пришел в ярость. Нападать на свинью было небезопасно, но он достаточно натерпелся от этой поганой твари. Он поднялся по лестнице на чердак, где у него была устроена спальня, решив сначала положить инструменты подальше от беды, а затем уже заняться проклятым животным. Поднимаясь на последнюю ступень, он с тревогой отметил, что запах горелой древесины, который шел, как он думал, из разоренного свиньей очага, почему-то усилился. А ведь здесь, наверху, он никогда не разводил огня, пользовался только масляными лампами и свечами. Амброз зашел в спальню, осторожно положил инструменты на кровать и зажег лампу.

На первый взгляд все было как обычно. Сундуки с инструментами стояли закрытыми, кровать, покрывало, два сундука с одеждой – один Мартина, один его, Амброза. А затем он шагнул и наткнулся на что-то, рассыпав какой-то мелкий порошок, отчего закашлялся и чуть не уронил лампу. С потолочной балки свисала одна из металлических корзинок, в которых он подвешивал хлеб, чтобы уберечь его от крыс. Но корзинке место внизу. А эта, каким-то образом попавшая на второй этаж, медленно раскачивалась, сквозь металлические прутья тихим дождиком сеялся пепел.

Амброз перекрестился. Что бы там ни было внутри, сейчас оно превратилось в обугленное месиво. Он потянул носом воздух. По крайней мере, горело не животное. Да, никакая это не случайность. И Мартин не мог этого сотворить, пока Амброз отсутствовал.

Вздрогнув, Амброз вдруг понял, что тот, кто развел огонь, мог до сих пор находиться в доме. Сердце его бешено колотилось, когда он осматривал свой тесный чердак, а затем, сделав несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, музыкант оставил лампу наверху лестницы, а сам потихоньку спустился вниз. Только сейчас он вспомнил о свинье. Внизу было тихо. Спасибо и на том, хотя свинья больше не была главной причиной его беспокойства.

Амброз закрыл входную дверь и затаил дыхание, прислушиваясь и привыкая к темноте. Начав различать смутные тени, он обошел комнату, дотрагиваясь до скудной обстановки. Кроме него, в комнате никого не было. Он открыл дверь на задний дворик. Кот потерся о ноги и не спеша вошел в дом – явный признак того, что и в саду чужаков не было.

– Хвала Господу, – прошептал Амброз, закрывая дверь.

Он помешал угли в очаге, положил несколько поленьев, подсыпал угля из ящика и разжег яркое пламя. Только тогда Амброз снова поднялся наверх за хлебной корзинкой, принес ее вниз и при свете яркого пламени разглядел среди пепла белые комочки. Открыв корзинку, он вынул один. Костяной колок. Господи, это его инструмент. Амброз повнимательнее вгляделся и внезапно вскрикнул, узнав колки. Он взлетел наверх и метнулся к сундуку со старыми инструментами.

Не хватало его первой скрипки, как он и боялся. Эту скрипку ему подарил его возлюбленный, Мерлин Скрипач, лучший музыкант Лондона. На этом инструменте Амброз год учился играть. Внутри у него все сжалось от ужаса. Кто знал его настолько хорошо, чтобы нанести такой болезненный удар?

Внизу он налил себе полную кружку эля и постарался успокоиться, рассудив, что старая скрипка просто лежала на самом верху в сундуке. То, что это был для него самый дорогой инструмент, никто не мог знать; просто любой инструмент в доме музыканта дорог его сердцу.

Какая жестокость, что злодею в руки попался именно подарок Мерлина. Амброз закрыл глаза и расплакался.

Бесс не могла дождаться, когда они все усядутся и приступят к ужину. Пока Том разливал гасконское вино, Бесс оглядела присутствующих, завладев всеобщим вниманием.

– Вы ни за что не поверите. Я узнала, кем была Кейт Купер до замужества. Ее мать – Фелис д'Олдборо.

Новость была воспринята с недоумением. Потом Оуэна осенило.

– Д'Олдборо. Из Олдборо?

Бесс заулыбалась.

– Фелис приехала сюда лет пять тому назад и поселилась у сестры, вышивальщицы. Фелис тоже вышивальщица, но много лет не работала, после того как вышла замуж за купца из Олдборо. А затем с ним что-то случилось – что именно, никто не знает, – и Фелис приехала в Йорк в поисках работы, надеясь на помощь сестры. Ее часто навещает дочь, та самая Кейт Купер. – Бесс вздохнула, довольная собой, и подняла бокал. – Ну так что, выпьем за младенца, рожденного в Вифлееме?

Все подняли бокалы и выпили за младенца Христа.

Когда все снова уселись, Оуэн спросил:

– Ты разговаривала с Фелис?

– Ты спятил? Если Кейт Купер повинна хотя бы в одном из всех преступлений, то мать сразу предупредит, что мы интересовались ею. Я лично выведала обо всем постепенно, расспрашивая то одного, то другого. Считайте это моим рождественским подарком.

– А живет эта женщина на территории собора?

– Вот именно. И сейчас занята вышивкой для нескольких приделов монастыря.

Люси, до этого времени не отрывавшая взгляда от своего бокала, подняла глаза и тихо произнесла:

– Мы с благодарностью принимаем твой дар, Бесс, но это слишком печальная тема для праздника – личность женщины, убившей Джона и так сильно ранившей Джаспера, что он не может быть с нами сегодня вечером.

Праздничное настроение к собравшимся за столом вернулось не сразу.

К тому времени, когда Мартин появился в доме Амброза, печаль музыканта успели развеять две кружки эля. Взглянув на друга, Амброз припомнил, что все его несчастья происходят из-за какого-то поступка Мартина. Во всем виноват Мартин.

– Ублюдок. – Он выплеснул остатки эля Мартину в лицо. – Сначала рука, а теперь и вот это. По крайней мере, я заслуживаю знать, что за гнусность ты сотворил, раз навлек такое на мой дом.

Мартин утер лицо.

– Что случилось, Амброз?

Музыкант поднял корзинку. Мартин уставился на нее.

– Горелый хлеб? Столько гнева из-за горелой горбушки?

– Нет, это не горелая горбушка. Это скрипка, которую подарил мне Мерлин Скрипач.

– Как… Амброз, скрипка ни за что не влезет в такую корзинку.

– Видимо, твой враг более изобретателен, чем ты. Ему хватило ума разбить ее в щепки, прежде чем сунуть сюда и поджечь.

Мартин присел рядом с Амброзом и обнял его. Тот попытался вырваться, но Мартин держал крепко.

– Ради всего святого, Амброз, расскажи, что случилось.

Музыкант сдался и безвольно обвис на руках Мартина.

– Когда я вернулся домой, входная дверь была нараспашку, а вот это висело на моем чердаке. Одни головешки. Это сделали, пока меня не было. Кто-то за нами наблюдает, Мартин. А враги есть только у тебя. – Он выпрямился, взял руку Мартина, перевернул ее ладонью вверх и высыпал в нее костяные колки. – Вот все, что осталось от моего любимого инструмента.

Мартин уставился на белые колки у себя на ладони.

– Мне очень жаль. Хотя тебе от этого, конечно, не легче.

– Я хочу знать, что ты сделал, Мартин. Я имею на это право.

– Я держал тебя в неведении для твоей же безопасности, поверь.

– Это не сработало.

Мартин крепко зажал в руке колки.

– Пора нам объединиться с капитаном Арчером. Мы должны найти убийцу, прежде чем еще что-нибудь случится.

Люси выставляла на стол пудинг, когда заметила, что Тилди прислонилась к стене и закрыла глаза.

– Бедная девочка. Она не привыкла пить столько вина.

Люси и Бесс подняли Тилди и уложили спать.

Обе пары отдыхали у огня, когда зазвенел колокольчик аптеки. Том, привыкнув бегать в таверне на каждый звонок, начал было подниматься.

– Не обращай внимания, – сказал Оуэн. – Не можем же мы отпускать лекарства в такой поздний час, да еще в сочельник.

Колокольчик продолжал настойчиво звенеть. Оуэн выругался. Затем заскрипела садовая калитка. Оуэн оказался у кухонной двери раньше, чем непрошеный гость успел поднять руку и постучать.

Оуэн рванул на себя дверь и рявкнул: «Кто тут?» – нарочито грозно, в надежде, что посетитель испугается и убежит, оставив их в покое.

Через порог шагнули Мартин Уэрдир и Амброз Коутс.

– Просим простить за такое вторжение, – произнес Мартин, – но дело зашло чересчур далеко. Нам надо поговорить.

Амброз протянул плетеную корзинку, накрытую яркой салфеткой.

– Это наш подарок.

Оуэн отошел в сторону, пропуская их в дом. Амброз вручил корзинку Люси. Она смотрела на гостей с хмурым недоумением.

– Кажется, убийца сделал следующий шаг, – произнес Мартин.

– Господи, что случилось?

– Для вас это может показаться пустяком, – ответил Амброз и рассказал им о скрипке. – Вы просто не знаете… как привязываешься к инструменту. Его утрата все равно что смерть.

Люси пригласила гостей за стол.

– Это не пустяки. Кто-то вломился в ваш дом, уничтожил дорогую для вас вещь, к тому же, наверное, ценную.

Том, заинтересовавшийся содержимым корзинки, извлек оттуда бутылку и протянул Оуэну.

– Гасконское вино, еще выдержаннее того, которое мы сегодня пили. Взгляни, какая странная бутылка. Таких уже давно не делают. – Том просиял. – Три бутылки. И две бутылки бренди.

– Я думаю, настала пора пить бренди, – заметил Мартин.

Когда Том наполнил бокалы, Оуэн обратился к Мартину:

– Расскажите нам, что знаете.

Мартин сделал глоток бренди.

– Все, что я вам до сих пор рассказывал, – правда. Поверьте. Что касается остального… Я надеялся, что не возникнет необходимости раскрывать все карты.

– Мы ваши союзники, – заверила юношу Люси.

Мартин отсалютовал ей бокалом.

– Надеюсь, ими и останетесь после того, как я закончу рассказ. – Он сделал еще глоток. – Когда я узнал, что убийца Уилла отсек ему руку, то сразу подумал об одной старой неприятной истории, которая наконец меня настигла, и решил, что Уилла убили по ошибке. Видите ли, я уже давно опасался, что Джон Голдбеттер рассказал королю об источнике сведений, которые я для него добыл, чтобы примирить его с Эдуардом.

Оуэн нахмурился.

– Зачем бы он стал раскрывать свой источник?

– Такова неприятная сторона моей профессии – я наживаю много врагов, да и мои работодатели не очень стремятся защитить меня. Такие, как я, часто становятся козлами отпущения.

– Я не совсем понимаю, чем же вы все-таки занимаетесь, – заметила Люси.

– Мне нравится считать себя посредником между континентом и вашим прекрасным островом, посланником, пусть и тайным, для богатых торговцев и землевладельцев.

– Магда Дигби называет вас Пиратом, – сказал Оуэн.

Мартин улыбнулся.

– Магда дразнит меня. На самом деле я даже не притрагиваюсь к товару. Я просто договариваюсь о его перевозке.

– А что отрубленная рука – о какой старой истории она заставила вас вспомнить? – спросил Оуэн.

– Об одном торговце, которого я предал. Бедняга попал в тюрьму Флит, а узнав, какую роль я сыграл в его несчастье, поклялся отрубить мне правую руку как вору, когда выйдет на свободу.

– Кто был этот торговец?

– Алан Олдборо.

– А-а, – вздохнула Бесс.

Мартин взглянул на нее.

– Вы его знали?

– Мы только что о нем говорили. Или, вернее, о его жене и дочери.

– Почему этот человек считал вас вором? – спросил Оуэн.

– Я взял у Алана деньги в обмен на обещание помалкивать насчет одного обстоятельства, касающегося его дел. Хотя я даже не совсем ясно представлял, что именно обещаю. Мне просто хотелось избежать одной неловкой ситуации.

– Какой? – поинтересовалась Люси.

Мартин бросил взгляд на Амброза, который сосредоточенно за ним наблюдал.

– Его сын Давид, пылкий молодой человек, успел ко мне привязаться.

Амброз поморщился и уставился в бокал с вином.

– Именно Давид рассказал мне об отцовских делах с фламандцами, о том, как Алан продавал им шерсть вопреки королевскому запрету. Тогда я сказал Давиду, что ему следует жениться на женщине, которую выбрал ему отец, и что он разрушит свою жизнь и будет жить в нищете, если и дальше станет настойчиво меня преследовать. Тогда Давид признался отцу, что все мне рассказал и теперь должен ехать со мной и следить, чтобы я не проговорился. Разумеется, эта его хитрость не сработала. Он был единственный сын. Алан предложил мне кругленькую сумму, чтобы я исчез и держал рот на замке. – Мартин дернул плечом. – Но однажды вечером, когда мы с Гилбертом Ридли здорово набрались, я по глупости все ему выболтал. С Гилбертом я не думал об осторожности, он был моим работодателем. Только позже я понял, что нельзя быть таким доверчивым. Когда Гилберт захотел помочь Голдбеттеру, он сообщил ему имя Алана. А затем под давлением назвал и меня как своего информатора. Однако из осторожности он не раскрыл Голдбеттеру, каким образом я получил эти сведения.

– И вы, несмотря на все это, приехали в Йорк предупредить Ридли о беде? – удивилась Люси. – Скорее вы должны были его возненавидеть.

– Мы давно вместе работали. Большинство торговцев нанимали меня один, от силы два раза. А Гилберт давал мне постоянную работу и за все это время подвел меня всего однажды. – Мартин обратился к Оуэну: – Насколько я знаю, он даже вам сказал, что у меня нет причин находиться в Йорке теперь, когда Уилл мертв.

Оуэн подтвердил.

– Он знал насчет Амброза? – спросила Люси.

– Знал. Он понимал, что я не стану уезжать из Йорка. Если не считать того единственного случая, Гилберт всегда был ко мне добр. Поэтому я отправился в Риддлторп и рассказал ему о новых друзьях короля, для которых организовал переправку товара во Фландрию, а позже донес на них, когда они заплатили гораздо меньше, чем вначале обещали за такое опасное дело. Я испугался, что они захотят расправиться и с Гилбертом, боясь огласки. Еще я хотел рассказать Гилберту об угрозе Алана. Я понятия не имел, вышел Алан из тюрьмы или нет, но было похоже на то, что вышел. Именно тогда я узнал, что руку Уилла подбросили в комнату Гилберта. Для нас обоих это была загадка. – Мартин отхлебнул из бокала. – А затем Гилберта убили точно так же, как Уилла, и я еще больше укрепился в своих подозрениях. Алан или наемные убийцы по ошибке приняли Уилла Краунса за меня, но затем они добрались до Гилберта – именно того, кто раскрыл имя Алана Голдбеттеру. Я с легкостью поверил, что Голдбеттер предал Гилберта. Я отправился в Лондон, чтобы выяснить, действительно ли Алана выпустили из тюрьмы. Пока меня не было, Джаспер снова исчез. А руку Гилберта подбросили на крыльцо Амброза. Тем временем мне так и не удалось ничего узнать о судьбе Алана.

– Он умер в тюрьме, – сказал Оуэн. – Может, это мстит его сын Давид?

Мартин изменился в лице. Закрыв глаза, он покачал головой.

– Нет, – сказал он голосом не громче шепота. – Нет, это не Давид.

– Откуда такая уверенность? – спросила Люси.

– Давид покончил с жизнью, когда его отца отправили в тюрьму.

– Господи помилуй, – прошептала Люси и перекрестилась.

В комнате стало очень тихо, было слышно лишь шипение сырого полена в очаге да мурлыканье кошки Мелисенди.

– Если не сын, то, может быть, жена Алана или дочь, Кейт Купер? – продолжала расспросы Люси.

Мартин задумался.

– Купер? Знакомое имя. Кажется, кто-то из Риддлторпа.

– Амброз знал кого-то из семейства? – спросил Оуэн.

Музыкант покачал головой.

– До сегодняшнего вечера я ни разу не слышал их имени. – Он посмотрел на Мартина и сразу отвел взгляд.

– Значит, кто-то следил за вами двумя, раз подбросил руку Амброзу, – сделал вывод Оуэн. – И вы все еще полагаете, что Уилла Краунса по ошибке приняли за вас?

Мартин вздохнул.

– Как я уже говорил, возможно, Уилла сочли виновным из-за того, что он был нашим партнером. Не знаю. И неизвестно, сколько еще людей погибнет, прежде чем мы обнаружим убийцу. Кроме того, в ход пошел яд. Как это все объяснить?

Оуэн бросил взгляд на Люси, и та едва заметно качнула головой.

– Отравитель никак не связан с убийствами, – сообщил Оуэн.

– Вы уже выяснили, кто подсыпал яд? – спросила Бесс.

– Это неважно.

– Отчего же, может быть, как раз наоборот, – возразил Амброз.

– Нет. Мы с Люси в этом уверены.

– За мной водятся и другие грехи, – заметил Мартин. – Смерть Гилберта навела меня на мысль, что за мной охотится другая семья. Просто отрезанная рука уж очень напоминала знак Алана.

– Так сколько же у тебя врагов? – спросил Амброз. Похоже, он уже сожалел, что вызвал приятеля на откровенность.

– Понятия не имею, скольких я погубил или разорил. Признаюсь, я ни разу не думал об этом до смерти Уилла. Правда, не задумывался. Я хорошо справлялся со своим делом. Оно напоминало мне азартную игру. Захватывало целиком, не стану отрицать. Извинений для себя я тоже не ищу. Я ничуть не хуже любого из них.

– О какой другой семье вы говорили? – продолжала допытываться Люси.

Мартин подлил себе еще немного бренди и наполнил опустевшие бокалы присутствующих. Только Люси и Амброз так и не притронулись к спиртному.

– Я не стану называть их, – ответил Мартин. – Это слишком опасно для всех вас. Но мы с Гилбертом были связаны одним делом, и эти люди могли решить, что Уилл с нами заодно. Как-то раз я устроил для них переправку шерсти во Фландрию. Но они оказались слишком алчными и обманули меня. Вскоре я с ними расквитался: продал их имя Чиритону и компании.

– Мартин! – Глаза Амброза округлились от изумления. – Как ты мог?

– Если бы ты их знал, то тоже возненавидел бы. Лет двенадцать-тринадцать тому назад «Чиритон и компания» назвали имя Джона Голдбеттера королю в качестве одного из своих должников. Голдбеттер доказал, что давно заплатил долг, и сделал встречный ход – объявил, что Чиритон должен ему деньги. Чиритон уладил дело, выдав Голдбеттеру сведения насчет этого семейства, которые я продал ему. Этих сведений Голдбеттеру хватило, чтобы вытянуть из них кругленькую сумму.

Оуэн вспомнил рассказ Сесилии о том, как дело уладилось таинственным образом, минуя суд. «В тот год Гилберт расщедрился на мой день рождения больше обычного».

– Выходит, это семейство за вами охотится из-за тех денег, которых лишилось по вашей милости? – спросила Люси.

– Еще хуже. Внезапно, одному Богу известно почему, они стали пользоваться благосклонностью короля. У них появилась власть. Они пошли против Голдбеттера и добились его изгнания из страны. Голдбеттер отправился к графу Фландрии, и тот убедил короля Эдуарда простить изгнанника. Семейство вмешиваться не стало. Они не хотели привлекать к себе внимание графа, а Голдбеттер, они были уверены, будет помалкивать. Что касается меня и Гилберта… Мы не пользовались ничьим покровительством, нам они спокойно могли отомстить.

– Почему вы думаете, что это дело имеет к ним отношение? – продолжала расспрашивать Люси.

– В своих сделках они пользовались услугами одного мелкого торговца.

– Алана Олдборо? – догадался Оуэн.

Мартин подтвердил.

– А почему в этот вечер вы говорили о вдове и дочери Алана, миссис Мерчет?

Бесс бросила взгляд на Оуэна.

– Спросите лучше его. А то я боюсь, что и так вмешалась не в свое дело.

– Дочь, Кейт, – жена управляющего в поместье Гилберта Ридли. Вместе с хозяином она отправилась в Йорк еще до убийств. И исчезла, увидев меня в поместье. Мы думаем, она связана с этим делом. Возможно, это та самая женщина, которая заманила Уилла Краунса, приведя его к убийцам. Она левша, а потому может быть и той женщиной, которая напала на Джаспера и убила Джона, конюха Мерчетов.

– Матерь Божья, неужели она всех вас так ненавидит? – охнул Амброз.

Мартин вытер взмокший лоб.

– Не сомневайся. Она и ее мать видят во мне причину смерти Давида и гибели отца. У нее больше причин ненавидеть нас, чем у всех прочих.

Оуэн затих, вспоминая о письме архиепископа касательно Алана Олдборо. Его смерть удивила тюремного надзирателя. Отравление? Семейство, неожиданно вошедшее во власть, захотело избавиться от него точно так, как от Уэрдира и Ридли?

– Проклятье! – Мартин стукнул кружкой об стол, выведя Оуэна из задумчивости. – На Гудрамгейт одна женщина искала Джаспера. Лица я не разглядел, но уловил что-то знакомое. Сестра Давида была такая же высокая. И они с братом одинаково жестикулировали.

– Кейт Купер, – подтвердил Оуэн. – Мы должны отрядить кого-то проследить за Фелис д'Олдборо.