Текст книги "Анна, одетая в кровь (ЛП)"

Автор книги: Кендари Блэйк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Я сжимаю челюсть и смотрю на пол. Не могу поверить, что я веду себя словно эмо. Я жалуюсь девушке, которая была зверски убита в шестнадцать лет. Она застряла в этом доме с трупами, а я хожу в школу и являюсь Троянцем; я ем жареное арахисовое масло, приготовленное матерью, и сэндвичи, приправленные Чиз Виз[30]30
  Чиз Виз – сырный соус.


[Закрыть] и…

– Ты водишься с мертвыми, – мягко проговаривает она. Ее глаза светятся – я не могу поверить – сочувствием. – Ты водишься с нами с тех пор, как…

– Умер мой отец, – продолжаю я. – А до его смерти он водился с вами, а я следовал за ним. Смерть – мой мир. Школа и друзья – вещи, которые мешают моей охоте на призраков.

Я никогда не говорил этого раньше. Я никогда не позволял себе думать об этом не больше чем на две секунды. Я держал все под контролем, и при этом удавалось не думать слишком много о жизни, и как бы ни старалась моя мама вытащить меня погулять, повеселиться, вынудить пойти в колледж, все не имело значения.

– Тебе было грустно? – спрашивает она.

– Немного. Знаешь, у меня была высшая сила. У меня была цель.

Я лезу в задний карман джинсов и достаю атаме из кожаных ножен. Лезвие сияет в сером свете. Что-то в моей крови, крови моего отца и до него заставляет смотреть на него по-новому.

– Я единственный в мире, кто может убивать призраков. Разве это не определяет мое предназначение?

Как только я договариваю, начинаю возмущаться. Мой рот решает все за меня. Анна тем временем скрещивает бледные руки. С наклоном головы ее волосы перекидываются на другое плечо, и странно видеть их такими черными и обычными. Я жду, что они будут подергиваться и двигаться в воздухе невидимого потока.

– Не иметь выбора не кажется справедливым, – говорит она, словно прочитав мои мысли. – Но от этого не легче, если все же он у тебя есть. Когда я была жива, не могла решить, чем хочу заниматься или кем стать. Мне нравилось фотографировать, а также хотелось сделать фото для газеты. Мне нравилось готовить. Я хотела переехать в Ванкувер и открыть там ресторан. Мне снились разные сны, но ни один из них не был настолько ярким. В конце концов, они бы, наверное, обездвижили меня. И я бы жизнь свою закончила здесь, работая в пансионате. Не верю я в это все.

Эта разумная девушка, убивающая людей одним поворотом пальца, олицетворяет собой силу. Если бы была возможность, она оставила все позади себя.

– Честно говоря, я не помню, – вздыхает она. – Я не думаю, что была сильной при жизни. Теперь же, кажется, будто я любила каждую минуту своей жизни, что каждый мой вздох был желанным и свежим.

Она комично прикладывает свои руки к груди и дышит глубоко через нос, а назад выдыхает с яростью.

– Вероятнее всего, все же нет. В моих мечтах и фантазиях я не помню, чтобы была,…как вы называете это? Дерзкой.

Я смеюсь, и она тоже, затем заправляет локон волоса за ушко так по-человечески, что ее жест полностью выбивает меня из колеи, и я забываю, что хотел сказать.

– Что мы делаем? – спрашиваю я. – Ты пытаешься заставить меня не убивать тебя, не так ли?

Анна скрещивает руки.

– Учитывая, что ты не можешь убить меня, думаю, это напрасный труд.

Я смеюсь.

– Ты слишком самоуверенна.

– Да? Я знаю, что у тебя в запасе припрятаны лучшие хода, Кас. Я чувствую, как напряженно ты удерживаешь лезвие. Сколько раз ты проделывал это? Сколько раз ты дрался и побеждал?

– Двадцать два раза за последние три года.

Я говорю это с гордостью. Это даже больше, чем результаты моего отца. Я тот, кого бы вы могли назвать сверхуспевающим. Я хочу быть лучше, чем он. Быстрее. Контрастнее. Потому что я не хочу закончить свою жизнь, как он. Без ножа я никто, просто обычный семнадцатилетний подросток среднего телосложения, может быть, немного тощий по бокам. Но с атаме в руках можно подумать, будто бы у меня тройной черный пояс по карате. Мои движения точные, сильные, быстрые. Она права, когда говорит, что не видит мои силы, и я не знаю, почему так.

– Я не хочу навредить тебе, Анна. Ты же знаешь, не так ли? Ничего личного.

– Так же, как и я не хотела убивать всех тех людей, гниющих в моем подвале.

Она грубо смеется.

– А что случилось с тобой? – интересуюсь я. – Что вынуждает тебя так поступать?

– Не твоего ума дело, – отвечает она.

– Если ты мне расскажешь… – я начал разговор, но не закончил. Если она расскажет мне, я смогу ее разгадать. А значит, и убить.

Все усложняется. Интересная девушка и бессловесный черный монстр – два лица в одном. Не справедливо все это. Если мой нож пройдет мимо нее насквозь, разрежу ли я эти половинки? Разойдутся ли они? Или Анна улизнет первой?

Я думал, что давно выкинул это из головы. Мой отец всегда говорил мне, что мы не имеем право судить, что мы являемся всего лишь инструментами. Наша задача заключалась лишь в том, чтобы лишать их жизни. Отец знал, о чем говорил. Почему же тогда у меня нет такой уверенности?

Я медленно поднимаю руку и касаюсь ее холодного лица, слегка надавливаю подушечками пальцев ее щеку и понимаю, что ее кожа мягкая и уж точно не из мрамора. Она некоторое время парализована, затем неуверенно поднимает руку и кладет ее поверх моей. Наша связь настолько сильна, что, когда открывается дверь и появляется Кармел, никто из нас не двигается, пока я не слышу свое имя.

– Кас? Что ты делаешь?

– Кармел, – выпаливаю я, и вот она стоит у дверей. Она ухватилась за дверную ручку и, похоже, сейчас дрожит. Она пробует сделать еще один шаг, чтобы попасть внутрь дома. – Не двигайся, – продолжаю я, но она смотрит на Анну, которая потихоньку отходит от меня, морщась и хватаясь за голову.

– Это она? Это оно убило Майка?

Дура, она зашла слишком глубоко в дом. Анна, что есть сил, отступает назад, но я замечаю, как наливаются чернотой ее глаза.

– Анна, не надо, она ничего не знает, – говорю я с опозданием.

Что бы это ни было, но, похоже, это была одноразовая сделка. Она перевоплотилась в девушку с черными клубящимися волосами и бледным лицом. Минуту стоит гробовая тишина, а затем мы слышим, как капает ее платье, и тогда она бросается на Кармел, готовая выпотрошить несчастную. Я вскакиваю и перехватываю ее, на минуту предполагая, что сумею справиться с этой безудержной силой, но я идиот. К счастью, мне удается изменить ее курс посадки, поэтому Кармел отлетает в сторону. Это неправильно. Она теперь еще дальше от двери. На минуту мне приходит в голову, что Кармел уже не жилец. Что она просто ручная домашняя кошка, и Анна превратит ее в обед, если я что-нибудь не придумаю. Пока Анна припадает к земле, ее платье кровяными каплями оседает на пол, волосы чернеют еще сильнее, а глаза пылают диким сумасшествием, я тем временем мчусь к Кармел и становлюсь между ними.

– Кас, что ты делаешь? – в ужасе спрашивает Кармел.

– Умолкни и беги к двери, – кричу я. Я держу между нами атаме, но Анна не боится. Когда она пружинит, нет времени больше думать, поэтому я хватаю ее за запястье свободной рукой, а другой пытаюсь приставить к ней атаме.

– Анна, остановись! – я шиплю и замечаю, как белый цвет проступает в ее глазах.

Она скрежещет зубами и грубо выплевывает:

– Убери ее отсюда!

Я с трудом ее отпихиваю, чтобы этого больше не повторилось. Затем я хватаю Кармел за руку, и мы вместе выбегаем через дверь, не оборачиваясь, пока не сбегаем по крыльцу и не оказываемся на грязной траве. Дверь закрывается, и я слышу, как Анна бушует внутри дома, ломая и разрывая вещи.

– О, боже, она ужасна, – шепчет Кармел, уткнувшись головой в мое плечо. Я мягко сжимаю ее руку, отпускаю и мчусь назад на крыльцо.

– Кас, держись подальше от этого дома, – выкрикивает Кармел. Я знаю, что она видела нас вместе, но я также уверен в том, что Анна пыталась сдерживаться.

Когда моя нога ступает на крыльцо, Анна появляется в окне, скалит зубы, а вены выделяются и проступают на белой мраморной коже. Она хлопает рукой по стеклу, заставляя его дребезжать. Я вижу темные слезы в глазах.

– Анна, – шепчу я. Затем подхожу к окну, но, прежде чем мне удается прикоснуться к стеклу, она проворно поворачивается, уплывает вверх по ступенькам и исчезает.

Глава 13

Кармел без умолку болтает, пока мы живо топаем вниз по гравийной подъездной дорожке подальше от дома Анны. Она задает уйму вопросов, на которые я стараюсь не обращать внимание. Все, о чем я могу думать, это Анна. Что она убийца. Тем не менее, она не зло. Анна убивает, не желая этого. Она не похожа ни на одного призрака, с которым мне довелось раньше встречаться. Конечно, я слышал о наделенных чувствами призраках, которые знают, что выглядят мертвыми. По словам Гидеона, они сильны и редко ведут себя враждебно. Поэтому я не знаю, что делать. Кармел хватает меня за локоть, и я поворачиваюсь.

– Что? – огрызаюсь я.

– Ты мне можешь сказать, что именно там делал?

– Не совсем.

Должно быть, я спал дольше, чем следовало – либо так, либо я проговорил с Анной очень долго, потому что теперь через низкие облака на восток пробиваются маслянистые лучики света. Они раздражают мои глаза. Что-то происходит со мной, я несколько раз моргаю и только потом понимаю, что Кармел все-таки находится здесь, передо мной.

– Ты следила за мной, – говорю я. – Что ты здесь забыла?

Она неловко поворачивается.

– Я не могла уснуть. Хотела убедиться, что все, что происходит с нами, это правда, поэтому подъехала к твоему дому и увидела, как ты уезжаешь.

– Ты хотела узнать правду?

Она смотрит на меня из-под ресниц, будто пытаясь показать мне, что не хочет произносить это вслух, но я ненавижу такие игры. После нескольких долгих секунд моего раздраженного молчания, она сдается.

– Я разговаривала с Томасом. Он говорит, что твоя…, – она качает головой, будто ощущая себя полной дурой. Но, в основном, думаю, глупо верить Томасу. – Что твоя цель в жизни – убивать призраков. Будто бы ты Охотник за привидениями или что-то в этом роде.

– Я не охотник за привидениями.

– Тогда что мы здесь делаем?

– Я разговаривал с Анной.

– Разговаривал? Она убила Майка! Она могла и тебя убить!

– Не смогла бы.

Я поднимаю взгляд на дом и чувствую себя странно, находясь так близко к нему. Мне не нравится это чувство.

– О чем ты говорил с ней? – спрашивает Кармел.

– Ты всегда такая любопытная?

– Что, теперь это еще и личное? – кричит она.

– Может быть, – отвечаю я. Я хочу выбираться отсюда. Хочу оставить мамино авто здесь и с помощью Кармел разбудить Томаса. Я думаю, что как только его увижу, то вырву матрас прямо из-под него. Будет весело наблюдать, как он тихонько подскакивает на пружинах.

– Послушай, давай просто выбираться отсюда, хорошо? Следуй за мной, мы возьмем твою машину и поедим к Томасу. Я все тебе объясню, обещаю, – поспешно добавляю я, когда она смотрит на меня скептически.

– Ладно, – отвечает она.

– И, Кармел.

– Да?

– Никогда больше не называй меня Охотником за привидениями, хорошо? – она усмехается, и я улыбаюсь ей в ответ. – Итак, мы все прояснили.

Она проходит мимо меня к машине, но я хватаю ее за руку.

– Ты не упомянула, что кроме Томаса не должна ляпнуть кому-либо еще, не так ли? – она качает головой.

– Ни Натали, ни Кэтти?

– Я говорила Нат, что собираюсь встретиться с тобой, так что она меня прикроет, если родители будут спрашивать. Я сказала им, что буду у нее.

– Ты рассказала ей, для чего мы встречаемся? – спрашиваю я. Она смотрит на меня обиженно. Я полагаю, что Кармел Джонс встречается тайно ночью с парнями только для романтических целей. Я запускаю руку в волосы.

– Так что я теперь должен делать что-то в школе? Типа лизаться? – думаю, я слишком моргаю. Я ссутуливаюсь и чувствую, будто бы одна нога короче другой. Она смотрит на меня ошеломленно.

– Ты не так хорош в этом, да?

– Кармел, у меня было немного практики.

Она смеется. Черт, она действительно хорошенькая. Не удивительно, что Томас разболтал мои секреты. Вероятно, одни только ресницы сбили его наповал.

– Не волнуйся, – говорит она. – Я что-нибудь придумаю. Я всем расскажу, что ты превосходно целуешься.

– Не делай мне никаких одолжений. Слушай, просто следуй за мной, ладно?

Она кивает и садится в машину. Когда я сажусь в свою, то хочу уткнуться головой в руль и держать ее так до тех пор, пока звуковая сирена не умолкнет. Таким образом, сирена сможет заглушить мои выкрики. Почему эта работа такая тяжелая? Все дело в Анне? Или в чем-то другом? Почему я не могу держать ото всех в секрете свою работу? Раньше не было так тяжело. Раньше люди верили любому моему слову, потому что в глубине души не хотели знать правду. Люди, подобные Чейзу или Уиллу. Они проглотили сказку Томаса очень легко.

Но уже слишком поздно. Томас и Кармел в игре, и она намного опаснее, чем в предыдущие разы.

* * *

– Томас живет с родителями?

– Не думаю, – отвечает Кармел. – Его родители погибли в автокатастрофе. Пьяница переходил дорогу. Или, по крайней мере, так говорят в школе, – она пожимает плечами. – Думаю, он живет с дедом. С тем чумовым стариком.

– Хорошо.

Я колочу в дверь. Меня не волнует, если я разбужу Морфана. Но недовольный старый хрыч может все-таки заволноваться. После тринадцати громких стуков, дверь распахивается и появляется Томас, одетый в невзрачный зеленый халат.

– Кас? – шепчет он. Я не могу удержаться от улыбки. Трудно раздражаться на него, когда он похож на габаритного четырехлетнего ребенка, волосы торчат во все стороны, а очки надеты только наполовину. Когда он замечает Кармел, то быстро ощупывает свое лицо, не в слюнях ли оно, и приглаживает волосы. Безуспешно. – Что ты здесь делаешь?

– Кармел последовала за мной до самого дома Анны, – я говорю с усмешкой. – Не знаешь, зачем?

Он краснеет. Не знаю, то ли из-за вины, то ли из-за присутствия Кармел, смотрящей на его пижаму. В любом случае он отходит в сторону, чтобы впустить нас, и ведет через тускло освещенный дом на кухню. Здесь пахнет дымом из курительной трубки Морфана. Затем он неуклюже наклоняется, чтобы залить кофе. Он протягивает мне кружку, прежде чем я прошу его об этом и, ворча на нас, покидает кухню. А Томас тем временем остановился и теперь глазеет на Кармел.

– Она пыталась убить тебя, – ляпает он, широко распахнув глаза. – И ты не можешь перестать думать, как ее пальцы погружаются в твой живот.

Кармел моргает.

– Откуда ты знаешь?

– Тебе не следовало делать этого, – я предупреждаю Томаса. – Людям становится неудобно рядом с тобой. Знаешь ли, это вторжение в личную жизнь.

– Знаю, – отвечает он. – Я не часто использую свое умение, – добавляет он, обращаясь к Кармел. – Обычно это происходит тогда, когда люди очень громко думают или же продолжают думать об одном и том же много раз подряд. – Он улыбается. – В твоем случае подходят оба варианта.

– Ты умеешь читать мысли? – недоверчиво спрашивает она.

– Садись, Кармел, – говорю я.

– Я не чувствую дискомфорта, – говорит она. – Оказывается, я узнаю много чего интересного о Тандер-Бэй на протяжении каких-то нескольких дней. – она скрещивает руки на груди. – Ты можешь читать мысли, знаешь, что что-то есть в том доме, убивающее моих бывших парней, и ты…

– Убиваю призраков, – заканчиваю я за нее. – Вот этим, – я достаю атаме и ложу на стол. – Что еще Томас рассказал тебе?

– Только то, что твой отец занимался тем же, – проговорила она. – Думаю, это и погубило его.

Я бросаю взгляд на Томаса.

– Извини, – обреченно говорит он.

– Все нормально. Ты сделал плохо. Знаю, – я ухмыляюсь, а он в отчаянии смотрит на меня. Как будто Кармел не знает об этом. Должно быть, она ослепла.

Я вздыхаю.

– И что теперь? Могу я теперь попросить вас разойтись по домам и забыть об этом? Есть ли способ уберечь нас от формирования энергичной группы… – перед тем, как закончить, я наклоняюсь вперед и стону в ладони. Кармел догоняет первой и начинает улыбаться.

– Энергичной группы охотников за привидениями? – спрашивает она.

– Я буду Питером Вэнкманом[31]31
  Питер Вэнкман


[Закрыть], – говорит Томас.

– Никто не будет кем-либо еще, – ворчу я. – Мы не охотники за привидениями. У меня есть нож, я убиваю им призраков и не могу постоянно из-за вас спотыкаться. Кроме того, очевидно, это я был бы Питером Вэнкманом. – я резко смотрю на Томаса. – А ты будешь Игоном[32]32
  Игон – персонажы из фильма «Охотники за привидениями».


[Закрыть].

– Подожди минутку, – говорит Кармел. – Ты не можешь мне указывать. Майк был своего рода другом мне.

– И это не означает, что ты должна помогать. Речь идет не о мести.

– А о чем тогда?

– О том, чтобы остановить ее.

– Ну, не такая уж это и большая работа. К тому же, не похоже было, что ты пытался ее остановить.

Кармел смотрит на меня. Ее взгляд точно пощечина. Ни хрена себе – я краснею.

– Это глупо, – выпаливаю я. – Она непобедима, ладно? Но у меня есть план.

– Да, – говорит Томас, защищая меня. – Он работает над этим. У меня уже есть булыжники из озера. Они лежат под луной и впитывают энергию. А куриные ножки – невыполнимый заказ.

Мне не легко сейчас по некоторым причинам говорить о заклинании, есть что-то, что я не могу сложить воедино. То, что я прозевал. Кто-то проходит через дверь без стука. Я едва это замечаю, продолжая в себе копаться и думать, будто я что-то упустил из виду. Через несколько секунд упорной умственной борьбы я поднимаю глаза вверх и вижу Уилла Розенберга.

Он выглядит так, будто бы не спал несколько дней. Он тяжело дышит, а подбородок опущен к груди. У меня возникает мысль, что он пьян. На джинсах видны засохшие масляные капли. Бедный ребенок выглядит ужасно. Он смотрит на мой лежащий нож на столе, поэтому я быстро хватаю его и убираю в задний карман брюк.

– Я знал, что с тобой что-то не так, – говорит он. От него несет шестидесятипроцентным пивом. – Так или иначе, это все случилось из-за тебя, да? С тех пор, как ты сюда переехал, все пошло под откос. И Майк чувствовал это. Вот почему он не хотел, чтобы ты терся возле Кармел.

– Майк ничего не знал, – спокойно говорю я. – С ним произошел несчастный случай.

– Убийство не несчастный случай, – бормочет Уилл. – Перестань врать мне. Чтобы ты ни делал, я хочу быть в деле.

Я вздыхаю. Ничего не получается. Морфан возвращается на кухню и игнорирует нас, вместо этого он смотрит на кофе, будто бы оно суперинтересное.

– Круг расширяется, – это все, что он говорит, и проблема в том, что я не могу придти в себя.

– Дерьмо, – говорю я. Я откидываюсь головой назад и смотрю на потолок.

– Что? – спрашивает Томас. – Что не так?

– Заклятье, – отвечаю я. – Круг. Мы должны попасть в дом, чтобы осуществить задуманное.

– Да? И? – говорит Томас. Кармел догоняет сразу, она опускает голову.

– Итак, сегодня утром Кармел вошла в дом, и Анна чуть ее не съела. Я единственный, кто может находиться там в безопасности, но я не достаточно могуществен, чтобы создать круг.

– Не мог бы ты подольше удерживать ее от нас, пока мы будем воплощать желаемое? Уже такое случалось: нас защищали.

– Нет, – говорит Кармел. – Нет никакого способа. Если бы ты видел ее этим утром, она отмахнулась от него, как от мухи.

– Спасибо, – рявкаю я.

– Это правда. Томас не поступит также. И, кроме того, должен ли он концентрироваться или как?

Уилл подбегает к Кармел и хватает ее за руку.

– О чем ты говоришь? Ты ходила в тот дом? Ты с ума сошла? Майк бы убил меня, если бы с тобой что-нибудь произошло.

А затем он вспоминает, что Майк мертв.

– Мы должны выяснить, как образовать круг и как прочесть заклинание, – я думаю вслух. – Она никогда не расскажет мне, что же случилось с ней на самом деле.

В конце концов, Морфан говорит:

– Все происходит по причине, Тесей Кассио. У тебя меньше чем неделя, все выяснить.

* * *

Меньше чем неделя. Меньше чем неделя. Нет выхода, кроме как стать мощным чародеем меньше чем за неделю, и я, конечно, не собираюсь становиться сильнее, чтобы контролировать Анну. Мне нужен запасной вариант. Мне нужно позвонить Гидеону.

Мы все находимся у подъездной аллеи после того, как разошлись. Сегодня воскресенье, ленивое, тихое воскресенье, слишком рано даже для прихожан. Кармел с Уиллом прогуливаются к своим машинам. Она сказала, что последует за ним, чтобы пообщаться еще некоторое время. В конце концов, она была ближе всего к нему и не могла представить, что с Чейзом было бы комфортнее. Думаю, она права. Прежде чем уйти, она отвела Томаса в сторону и что-то шептала на ушко несколько секунд. Когда я заметил, как Кармел и Уилл скрылись из виду, я поинтересовался, о чем она говорила.

Он пожимает плечами.

– Она просто хотела сказать, что рада, что я рассказал ей все о нас. И она надеется, что ты не будешь сердиться за мой язык, потому что она будет хранить наш секрет. Она просто желает помочь.

А затем он уходит все дальше и дальше, пытаясь обратить мое внимание на то, как она касалась его руки. Лучше бы я не спрашивал, потому что теперь он вовсе не закроется.

– Слушай, – говорю я. – Я рад, что Кармел обращает на тебя внимание. Если ты правильно разложишь карты, тебе повезет. Просто не лезь очень часто ей в голову. Она была довольно подавлена этим фактом.

– Я и Кармел Джонс, – глумится он, даже когда с надеждой во взгляде окидывает ее машину. – Возможно, это произойдет через миллион лет. В конечном итоге, ее утешит Уилл. Он умен и из ее круга общения. Он неплохой парень.

Томас поправляет очки. Он тоже неплохой парень и однажды это поймет. Но сейчас я говорю ему не выпендриваться.

Когда он поворачивается и идет обратно к машине, я кое-что замечаю. Возле дома оказывается круговая траектория, которая соединяется с окончанием подъездной аллеи. На ее стыке растет небольшое белое деревце – береза. А с нижней ветки свисает тонкий черный крест.

– Эй, – кричу я Томасу и показываю на крест. – Что это?

Он не тот, кто знает ответы. Морфан расхаживает по крыльцу в домашних тапочках и в голубых пижамных штанах, клетчатый халат плотно прилегает к его большому брюху. Наряд выглядит смешно по сравнению с мшисто-плетёной рок-н-ролльной бородой, но я не думаю сейчас об этом.

– Крест Папы Римского[33]33
  Крест Папы Римского – разновидность латинского креста, но с тремя поперечинами. Поперечины обозначают папское тройное правление как высшего священника, высшего учителя и главного пастыря.


[Закрыть], – просто отвечает он.

– Ты практикуешь Вуду. – говорю я. – И я тоже.

Он фыркает в свою чашку кофе.

– Нет, не думаю. Nы не должен этим заниматься.

Я блефовал. Я не практиковал. А изучал. Cейчас замечательная возможность узнать кое-что.

– Почему не должен? – спрашиваю я.

– Сынок, Вуду это власть. Речь идет не только о власти внутри тебя, а и об ее каналах связи. Сила, которую ты украл, и сила, которую вы черпаете с вашего проклятого обеденного цыпленка. Ваша связанная плоть может находиться под напором десяти тысяч вольт.

Я инстинктивно тянусь к атаме, находящемуся в заднем кармане.

– Если бы ты владел Вуду и направлял его в правильное русло, глядя на тебя, я бы сказал, что ты как мотылек, летящий прямо в электромухобойку. Ты бы светился фонариками 24/7. – он щурится на меня. – Может быть, однажды я научу тебя всему.

– Мне бы хотелось этого, – говорю я, когда Томас врывается на крыльцо в свежей, но до сих пор неподходящей одежде, затем стремглав сбегает с него.

– Куда мы собираемся? – спрашивает он.

– Назад к Анне, – говорю я. Он зеленеет. – Мне нужно разобраться в этом ритуале за неделю, начиная с сегодняшнего дня, чтобы не видеть твою отрубленную голову или внутренние органы Кармел.

Томас еще больше зеленеет, и я хлопаю его по спине.

Затем перевожу взгляд на Морфана. Он смотрит на нас из-под чашки кофе. Вудуистический мощный канал. Он интересный мужик. А позже я очень много думаю об этом, засыпая.

* * *

По мере приближения основные события прошлой ночи начинают потихоньку стираться. Мои глаза печёт, будто бы полны песчаного песка, а голова раскалывается, даже после того, как вылил чашку растворителя, которую Морфан называет кофе. Томас сидит тихо вплоть до дома Анны. Он, наверное, до сих пор вспоминает о том мимолетном ощущении, когда рука Кармел коснулась его. Если бы жизнь была справедливой, Кармел бы еще раз повернулась к нему тогда, посмотрела в его глаза и осознала бы, что он теперь ее преданный раб. Она бы вознесла его и признала равным, а после этого он стал бы просто Томас, парень, который сумел обрести свое счастье. Но жизнь несправедлива. Она, вероятно, замутит с Уиллом или с другим спортсменом, а Томас будет тихонько страдать.

– Я не хочу, чтобы ты околачивался возле дома, – говорю я, чтобы вывести его из задумчивости и убедиться, что он не пропустил поворот. – Можешь висеть в машине, либо же следуй за мной по дорожке. Но Анна, вероятнее всего, после того утра может вести себя чуточку неуравновешенно, так что тебе лучше держаться подальше от крыльца.

– Можешь не повторять мне дважды, – фыркает он.

Когда мы паркуемся, он решает оставаться в машине. Я продолжаю идти теперь один. Когда я открываю входную дверь, то сразу же смотрю вниз, нужно убедиться, что я вхожу в фойе, а не падаю лицом вниз в лодку мертвых трупов.

– Анна! – зову я. – Анна! С тобой все в порядке?

– Это глупый вопрос.

Она появляется на верхней ступеньке лестницы. Прижимается к железной перекладине не как богиня смерти, а просто как обычная девушка.

– Я мертва. Со мной не может не быть все в порядке.

Ее глаза опущены. Она одинока, повинна и в ловушке. Она себя жалеет, и я не могу сказать, виню ли ее за это.

– Я не имел ничего такого в виду, что могло бы с тобой случиться, – честно признаюсь я и делаю шаг в сторону лестницы. – Я не хотел впутывать тебя в ту ситуацию. Она следила за мной.

– С ней все в порядке? – спрашивает Анна в странно повышенном тоне.

– Она в порядке.

– Хорошо. Я думала, что навредила ей. Потому что у нее такое хорошенькое личико.

Анна не смотрит на меня. Она слишком усердно рассматривает деревянные перила. Она пытается подтолкнуть меня к какому-то объяснению, но я не знаю, к чему именно.

– Я хочу знать, что с тобой случилось и как ты умерла.

– Зачем ты заставляешь меня вспоминать? – мягко спрашивает она.

– Потому что мне нужно понять тебя. Понять, почему ты такая сильная, – я начинаю рассуждать вслух. – По тому, что я знаю, твое убийство не выглядело странным или чем-то ужасным. И оно не расценивалось даже как жестокое. Так что я не могу понять, почему ты такая. Должно же быть этому объяснение? – когда я останавливаюсь, Анна смотрит на меня расширенными, полными отвращения глазами. – Что?

– Я только сейчас начинаю жалеть, что не прикончила тебя, – говорит она.

На минуту рассуждения выносят мой лишенный сна мозг, а затем я начинаю ощущать себя в полной заднице. Меня окружало слишком много смертей. Я видел так много нездорового крученого дерьма, что мысли ложатся на мой язык, точно детские заученные стишки.

– Как много ты знаешь? – спрашивает она. – О том, что со мной случилось?

Ее голос звучит мягко, почти покорно. Говорить об убийстве и выдавать факты – это то, с чем я имел дело с рождения. Только сейчас, я не знаю, как сказать Анне, стоящей передо мной. Мне кажется, что это больше чем просто слова или рисунки в книге. Когда я, наконец, рассказываю ей, мои слова слетают с губ быстро и по существу, будто снимая лейкопластырь.

– Я знаю, что тебя убили в 1958 году в возрасте шестнадцати лет. Кто-то перерезал тебе горло. Это случилось, когда ты шла на школьные танцы.

Легкая улыбка играет на ее губах, но не задерживается надолго.

– Мне действительно нужно было пойти туда, – тихо продолжает она. – Танцы должны были быть моими последними. Первыми и последними.

Она осматривает себя и удерживает подол юбки.

– В этом платье я шла на танцы.

Для меня это ничего не значит, просто белый кусок ткани с полосками и кружевными ленточками, но что я упустил из виду? Я уже не птенец, но и о 1958 мало знаю. Тогда, возможно, моя бы мама назвала меня уникумом.

– Может быть, – говорит она, читая мои мысли. – Одна пансионерка, живущая со мной в комнате, была швеей. Мария. Родом из Испании. Я считала ее очень эксцентричной женщиной. Ей пришлось оставить дочь, чуть моложе меня возрастом, и когда она приехала сюда, то полюбила общаться со мной. Она взяла у меня мерки и предложила сшить платье. Я хотела что-нибудь элегантное, но никогда не могла предположить, что она так хорошо умеет шить. Неуклюжие пальцы, – говорит она и держит их так, будто я могу разглядеть, какие они неряшливые.

– Ты выглядишь красивой, – говорю я, потому что это первое, что всплывает в моей глупой пустой голове. Я тут же предпочитаю воспользоваться атаме, чтобы укоротить себе язык. Вероятно, она не ожидала этого услышать, и все вышло не так, как требовалось. Мой голос охрип. Мне повезло, что я не издавал звуки как Питер Брэди[34]34
  Питер Брэди – герой комедийного телесериала «Семейка Брэди».


[Закрыть]. – Почему те танцы должны были стать твоими последними? – быстро спрашиваю я.

– Я собиралась сбежать, – отвечает она.

Мне становится грустно, так как я вижу вызов, светящийся в ее глазах, и слышу, как воспламеняется пламя в голосе. Затем внезапно все проходит, и она выглядит немного озадаченной.

– Не знаю, убежала бы я. Но точно хотела этого.

– Почему?

– Я хотела начать жизнь с чистого листа, – объясняет она. – Я знала, что если останусь здесь, то у меня ничего не получится. Мне бы пришлось бежать из пансионата. А я так устала бороться.

– Бороться? – я делаю вперед еще один шаг и оказываюсь ближе к ней. В темноте ее волосы спадают на плечи и колышутся, стоит ей только обнять себя. Она такая бледная и маленькая, что я с трудом могу представить, как она с кем-то сражается. Не кулаками уж точно.

– Это не было борьбой, – говорит она. – Или было. С ней. И с ним. Я пряталась и выдавала себя за слабую, потому что так они хотели. Так хотел мой отец – вот что сказала она тогда мне. Быть тихой, послушной девочкой. Не дешевой проституткой. И не шлюхой.

Я глубоко вдыхаю b спрашиваю, кто ее так называл, кто такое говорил, но она больше не слушает меня.

– Он был лжецом. Тунеядцем. Он играл в любовь с моей матерью. Сказал, что женится на ней и тогда получит все остальное.

Я не знаю, о чем она говорит, но могу предположить, что она подразумевает под словом «все».

– Это была ты, – догадываюсь я. – Которую он хотел после свадьбы.

– Он загонял меня в угол на кухне или где-нибудь снаружи. Он вызывал во мне паралич. За это я ненавидела его.

– Почему ты не рассказала об этом своей матери?

– Не могла, – она останавливается и смотрит на меня опять. – Я не могла ему позволять делать это. Поэтому я собиралась убежать. Должна была.

На лице блуждает бессмысленный взгляд. Даже глаза кажутся теперь не живыми. Она просто движет губами, и голос звучит отстраненно. Все остальное она сдерживает в себе.

Я преодолеваю между нами барьер и дотрагиваюсь до ее щеки, холодной как лед.

– Это был он? Тот, кто убил тебя? Он последовал за тобой той ночью и…?

Анна качает головой очень быстро и отстраняется.

– Достаточно, – говорит она голосом, в который пытается вложить больше жестокости.

– Анна, мне нужно знать.

– Зачем? Какое тебе дело до этого? – она кладет свою руку на лоб. – Я с трудом сама могу еле вспомнить. Все кажется мне грязным и в крови. – она расстроено качает головой. – Это все, что я могу тебе сказать! Меня убили, было темно, а потом я оказалась здесь. Я стала вот этим монстром и убивала, убивала и не могла остановиться. – она рывками вдыхает воздух. – Они что-то сделали со мной, но я не знаю, что именно. И как.