Текст книги "Анна, одетая в кровь (ЛП)"

Автор книги: Кендари Блэйк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

– Почему? – спрашивает Уилл. – Ты же не пользуешься им. Поэтому, может, мне стоит попробовать?

Он направляет нож на Томаса.

– Как думаешь, что произойдет, если я порежу живого человека? Отправит ли он его в тоже место, что и мертвых?

– Отойди от него, – шипит Кармел. Она занимает позицию между Томасом и ножом.

– Кармел, – Томас оттаскивает ее назад.

– Так ты верна ему, да? – спрашивает Уилл и кривит губы так, будто ему никогда в жизни не было так омерзительно как сейчас. – Зато никогда не была верна Майку.

Мне не нравится, как все разворачивается. По правде сказать, не знаю, что случится, если атаме поранит живого человека. Насколько мне известно, такого еще никогда не случалось. Поэтому не хочу даже думать о ране, которую он способен нанести; что он может запросто им провести по лицу Томаса, оставляя за собой черный порез. Мне нужно срочно что-то предпринять, и иногда я начинаю вести себя как законченный мудак.

– Майк был мудаком, – громко говорю я. Мои слова повергают Уилла в шок, на что я и рассчитывал. – Он не заслуживал верности. Ни Кармел, ни твоей.

Теперь он полностью сосредоточен на мне. Под школьными флуоресцентными лампами ярко сияет лезвие. Даже если мне и любопытно, не хочу, чтобы по моей коже проводили ножом. Мне интересно, если я связан с ножом, а моя кровь имеет силу над ним, защитит ли он меня. Я взвешиваю в своей голове вероятности развития событий. Стоит ли наброситься на него? И отобрать его силой?

Но вместо разочарованного взгляда Уилл скалит зубы.

– Знаешь, я собираюсь покончить с ней, – говорит он. – С твоей дорогой маленькой Анной.

Моя дорогая маленькая Анна. Это так заметно? Все это время мой интерес был очевиден для всех, кроме меня самого?

– Она больше не слабая, идиот, – шиплю я. – Волшебный нож или нет, но ты не приблизишься к ней не больше чем на шесть футов.

– Посмотрим, – отвечает он, и у меня щемит в груди, когда я вижу, как мой атаме, атаме моего отца, исчезает во внутреннем кармане его черной куртки. Больше всего на свете я хочу наброситься на него, но, к сожалению, не могу рисковать другими. Томас и Кармел подчеркнуто становятся за моими плечами, готовые удержать меня.

– Не здесь, – говорит Томас. – Не волнуйся, мы вернем его. Выясним, как это можно сделать.

– Нам бы лучше поскорее заняться этой проблемой, – отвечаю я, потому что не знаю, смогу ли я сейчас раскрыться перед ними. Мысль об Анне, укоренившаяся в его голове, подсказывала ему, что она должна умереть. Она могла бы просто позволить Уиллу подобраться к входной двери, чтобы избавить меня от необходимости делать это самому.

* * *

Мы решили отказаться от пиццы. Более того, мы решили также отказаться от оставшихся часов в школе, решив вместо этого отправиться ко мне. С моей помощью Кармел и Томас теперь стали парой нарушителей дисциплины. По дороге я еду с Томасом в его Темпо, пока Кармел следует позади нас.

– Итак, – говорит он, затем останавливается и закусывает губу.

Я жду продолжения разговора, но он начинает ерзать рукавами, которые выглядят слишком длинными и изношенными по краям, по своей серой толстовке с капюшоном.

– Ты знаешь все об Анне, – продолжаю я, чтобы облегчить ему стремление начать разговор первым. – И то, что я чувствую к ней.

Томас кивает.

Я пальцами пробегаю по своим волосам, но они обратно падают мне на глаза.

– Все потому, что я не могу перестать думать о ней? – спрашиваю я. – Или ты действительно слышишь, что твориться в моей голове?

Томас сжимает губы.

– Ни одно из них не верно. Я лишь пытался оставаться в твоей голове с тех пор, как ты попросил меня об этом. Потому что мы… – он останавливается и делается похожим на барана, все жующего и подгоняемого хлыстом.

– Потому что мы друзья, – продолжаю я и протягиваю ему руку. – Можешь сказать это вслух, чувак. Мы – друзья. И, видимо, ты мой лучший друг. Ты и Кармел.

– Да, – отвечает Томас. У обоих из нас одинаковые выражения на лицах: немного смущенные, но зато довольные.

Он прочищает горло.

– Во всяком случае, так и есть. Из-за некой силы, которая вас окружает, я знаю о тебе и об Анне. Из-за странной ауры.

– Ауры?

– Это не просто какая-то мистика. Вероятно, она может воздействовать на большинство людей. Но я вижу ее четче, чем остальные. Сначала я подумал, что похож на тебя со всеми твоими призраками. Вокруг тебя всякий раз появлялось странного рода свечение, когда ты говорил о ней или же когда находился рядом с ее домом. Но теперь я постоянно его вижу.

Я спокойно улыбаюсь. Она все время со мной. Сейчас я чувствую себя дураком, не понимая, как раньше этого не замечал. Эй, но, по крайней мере, у нас будет, что рассказать о любви и смерти, о крови и неустойчивой психике батяни. И, срань Господня, я – несуразная мечта психиатра!

Томас подъезжает к моей дорожке. Кармел появляется через несколько секунд, догоняя нас у входных дверей.

– Бросайте вещи где угодно, – сообщаю я, когда мы входим. Затем кладем наши куртки и швыряем школьные сумки на диван.

Легкие частые звуки маленьких лапок объявляют о прибытии Тибальта, который тут же взбирается на бедро Кармел, чтобы его погладили и приласкали. Томас просто на него смотрит, а Кармел притягивает четвероногого к себе, ухаживая за ним.

Я веду их на кухню, и они садятся за наш округлый дубовый стол. Я ныряю в холодильник.

– Есть замороженные пиццы или колбаса и сыр. Я могу разогреть в микроволновке несколько сэндвичей.

– Разогрей сэндвичи, – дружно соглашаются Кармел и Томас. На минуту все краснеют и улыбаются. Я бормочу себе под нос об ауре, которая начинает светиться, а Томас хватает полотенце со столешницы и бросается им в меня. Через двадцать минут мы жуем довольно-таки отлично разогретые сэндвичи, а их пар, кажется, разгоняет застоявшуюся кровь в моем носе.

– Синяк останется? – спрашиваю я.

Томас всматривается в мои глаза.

– Не, – отвечает он. – Уилл не умеет бить по башке.

– Хорошо, – отвечаю я. – Моя мама ужасно устает, когда меня лечат. В этой поездке она приготовила намного больше целительных заклинаний, чем за последние двенадцать поездок всех вместе взятых.

– Для тебя она отличается от других, не так ли? – спрашивает Кармел между поглощением курицы и поеданием сыра Монтерей Джек.

– Анна действительно загнала тебя в угол.

Я киваю.

– Анна и ты, и Томас. Я никогда не встречал таких, как она. Я никогда не просил мирных жителей позаботиться о моей охоте.

– Думаю, это знак, – говорит Томас с набитым ртом. – Полагаю, это означает, что тебе следует здесь остаться и позволить призракам немного отдохнуть от тебя.

Я глубоко вдыхаю. Думаю, это единственный момент в моей жизни, которому я бы хотел поддаться. Я помню себя младше, перед тем, как убили моего отца, и желал, чтобы хотя бы на некоторое время он бросил свое занятие. Было бы неплохо иметь постоянное местожительство, друзей, а также по субботам играть с ними в бейсбол вместо того, чтобы разговаривать с окультистом по телефону, либо же зарываться носом в старые пыльные книги. Все дети чувствуют, чем занимаются их родители, но не те, у которых родители охотники за привидениями.

Теперь у меня вновь появляется это чувство. Было бы здорово остаться здесь жить. Бывать на этой уютной и хорошенькой кухне. Было бы круто зависать здесь с Томасом, Кармел и Анной. Мы могли бы вместе окончить школу и поступить в колледж. Это выглядело бы почти нормально. Просто я, мои лучшие друзья и моя мертвая девушка.

Сама мысль об этом кажется такой смешной, что я фыркаю.

– Что? – спрашивает Томас.

– Больше некому заниматься этим делом, – отвечаю я. – Даже если Анна больше не убивает, этим займутся другие призраки. Мне нужно поскорее вернуть нож назад. Рано или поздно мне придется снова вернуться к истреблению призраков.

Томас выглядит упавшим духом. Кармел прочищает горло.

– И как же нам его вернуть? – спрашивает она.

– Вероятно, он не в настроении мирным путем его отдать, – грустно отвечает Томас.

– Знаете, мои родители дружат с его, – предлагает Кармел. – Я бы могла попросить их отправиться туда, ну, и сказать, что Уилл украл очень важную фамильную ценность. Это будет не ложью.

– Я не хочу отвечать на уйму вопросов о том, почему моя фамильная ценность – это смертельный нож, – сообщаю я. – Кроме того, не думаю, что родители смогут оказать на него влияние. Мы должны сами украсть его.

– Вломиться и украсть? – спрашивает Томас. – Ты в своем уме?

– Не такой уж он и чокнутый, – пожимает плечами Кармел. – Я достану ключи от его дома. Помните, мои родители дружат с его? У нас есть ключи от наших домов на случай, если кто-нибудь попытается пробраться внутрь или кто-нибудь потеряет ключи или просто проверить его в отсутствие хозяев в городе.

– Оригинальненько, – говорю я и самодовольно улыбаюсь.

– У моих родителей есть половина соседских ключей. Все ужасно жаждут обменяться ими с моими родителями. Но семья Уилла единственная, в которой есть только одна наша копия, – она вновь пожимает плечами.

– Иногда нам даже платят, чтобы поднять задницу всему городу. В основном, это просто раздражает.

Конечно, мы с Томасом понятия не имеем, о чем она говорит. Мы же росли с родителями, которые могли навести порчу. Даже через миллион лет они не обменялись бы с нами ключами.

– Итак, когда приступаем к делу? – интересуется Томас.

– Как Можно Быстрее, – отвечаю я. – Приступим тогда, когда никого не будет дома. Ранним днем. Когда он отправится в школу.

– Но, возможно, он возьмет нож с собой, – говорит Томас.

Кармел достает телефон.

– Я пущу слух о том, что он в школу носит с собой нож, и кто-то в любом случае донесет на него. Он об этом узнает и не решится взять его с собой.

– Или же он решит остаться дома, – говорит Томас.

Я смотрю на него.

– Ты когда-нибудь слышал выражение «Неверующий Фома»?

– Нет, – самодовольно отвечает тот. – Это относится к человеку, которого считают скептиком. А я не такой. Я пессимист.

– Томас, – стонет Кармел, – никогда не думала, что ты такой умник.

Ее пальцы лихорадочно стучат по клавишам телефона. Она уже отправила одно сообщение, а получила в ответ два.

– Хватит, вы двое, – говорю я. – Выступаем завтра с утра. Думаю, мы пропустим первые два урока.

– Ничего, – отвечает Кармел. – Сегодня мы уже и так пропустили таких несколько.

* * *

Утро застало нас с Томасом, съежившимися в Темпо, припаркованным за углом дома Уилла. Мы поглубже натянули капюшоны толстовки на наши бегающие глаза. Мы выглядели почти как те парни, способные на совершение тяжких преступлений.

Уилл живет в одном из богатых, хорошо сохранившихся районов города. Конечно, это так. Его родители дружат с родителями Кармел. Таким вот образом я достал ключ от дома, теперь болтающимся в моем кармане, но, к сожалению, в нем могут находиться много назойливых жен или домработниц, которые в любой момент выглянут в окно и заметят нас.

– Время настало? – спрашивает Томас. – Сколько сейчас?

– Рано еще, – отвечаю я, стараясь выглядеть спокойным, будто я миллион раз такое проделывал. Но это не так. – Кармел еще не позвонила.

На минуту он успокаивается и глубоко вдыхает. Затем он напрягается и крепко хватается за руль.

– Думаю, я видел садовника, – шипит он.

Я тяну его за капюшон.

– Может, и нет. Сад сейчас окрашен в желтый и багряный цвет. Скорее всего, этот человек просто убирал пожухлые листья. В любом случае, мы же не сидим здесь в масках-чулках и перчатках и ничего плохого не делаем.

– Пока еще не делаем.

– Послушай, не нужно быть таким подозрительным.

Нас двое. От начала создания плана и его полного выполнения мы решили, что Кармел будет нашим подстраховщиком. Она пойдет в школу и проследит за Уиллом. По ее словам, его родители уходят на работу задолго до того, как он отправляется в школу. Кармел возражала и обзывала нас сторонниками сексизма[46]46
  Сексизм – дискриминация по половому признаку.


[Закрыть], доказывая, что она должна там быть на случай, если что-то пойдет не так, потому что, по крайней мере, у нее будет разумное объяснение заскочить сюда.

Томас не хотел даже слушать. Он был против такого плана, но, наблюдая, как он кусает нижнюю губу и подпрыгивает при малейшем шорохе, понимаю, что лучше бы я взял с собой Кармел. Когда мой телефон начинает вибрировать, он подрывается, словно испуганный кот.

– Это Кармел, – сообщаю я, пока успокаиваю его.

– Его здесь нет, – паническим шепотом выпаливает она.

– Что?

– Никого из них. Чейза тоже.

– Что? – переспрашиваю я снова, хотя и понимаю, о чем она говорит. Томас тянет меня за рукав, словно энергичный ученик начальной школы.

– Они не пошли в школу, – рявкаю я.

Тандер-Бэй, должно быть, проклят. В этом дурацком городе ничего не может быть нормальным. В этой машине слишком много чертовых людей, мешающих мне связно думать: с одной стороны уха я слышу в трубке беспокойство Кармел, а с другой – Томаса, строившего нелепые догадки.

– Что же нам теперь делать? – спрашивают они в один голос.

Анна. Что насчет нее? Мой нож находится у Уилла, и, если он догадался о приманке Кармел, кто знает, что может взбрести ему в голову. Ему хватит ума догадаться и при встрече с ней вытащить двойной крест. Он такой. И, во всяком случае, за последние несколько недель, я слишком расслабился, чтобы упустить данный факт из виду. Прямо сейчас он, должно быть, смеется над нами, представляя, как мы обыскиваем его комнату, пока он вместе со своей свитой в виде блондинистого лакея подходит к дому Анны с ножом в руке.

– Заводи машину, – рычу я и кладу трубку. Нам нужно как можно быстрее добраться до Анны. Насколько мне известно, в итоге может оказаться слишком поздно.

– Куда? – спрашивает Томас, но он уже заводит машину и выворачивает ее из-за угла дома Уилла.

– К Анне.

– Ты же не думаешь… – начинает Томас. – Может, они просто остались дома. Сейчас отдыхают, а затем отправятся в школу.

Он продолжает говорить в том же духе, но я замечаю что-то странное, когда мы проезжаем его дом. Что-то не так со шторами на втором этаже. Они не выглядят так, будто их раздвигают и закрывают каждый день. Окна наглухо зашторены и выглядят неряшливо. Будто они сколочены.

– Стоп, – говорю я. – Останови машину.

– Что происходит? – спрашивает Томас, но мои глаза прикованы к окнам второго этажа. Он там, я просто знаю, и это сводит меня с ума. Хватит с меня этого дерьма. Я собираюсь войти в дом и отобрать свой нож, и лучше Уиллу Розенбергу не стоять на моем пути.

Я выхожу из машины, не останавливаясь. Томас возится позади меня с ремнем безопасности. Я слышу, как он наполовину вываливается с водительской стороны машины, затем раздаются знакомые неуклюжие шаги, нагоняющие меня, и закидывает меня уймой вопросов.

– Что мы делаем? Что ты собираешься предпринять?

– Я верну себе нож, – отвечаю я. Мы подтягиваем свои задницы к дорожке и вскакиваем на крыльцо. Я перехватываю руку Томаса вовремя, так как последний собирался постучать, и вставляю ключ в дверь. Я не в настроении и не хочу больше слышать предупреждения от Уилла. Пусть попробует держаться от меня подальше. Пусть просто попробует, но Томас хватает меня за руку.

– Что? – рявкаю я.

– Воспользуйся хотя бы этим, – говорит он, вытаскивая пару перчаток.

Мне хочется сказать ему, что мы не воры, но лучше согласиться с ним и не спорить. Он надевает себе на руки вторую пару, а я тем временем проворачиваю ключ и открываю дверь.

Когда мы вошли, единственное, что мне понравилось, была тишина, а не звучащие тысячи вопросов Томаса. Мое сердце тихо, но настойчиво стучит в груди. Мышцы напряжены. Это не то чувство, когда я преследую призрака. Здесь я, наоборот, не уверен в своих силах. Я чувствую себя пятигодовалым ребенком, заблудившимся в лабиринте живой изгороди после наступления темноты.

Мне нравится здешний интерьер. Паркетные полы, покрытые толсто-слоенными коврами. Перила, ведущие наверх, похоже, ежедневно обрабатываемые полиролью для дерева с тех самых пор, как их вырезали и установили здесь. На стенах видны произведения искусства, и это не своеобразный современный стиль – ну, знаете, когда один тощий ублюдок, проживающий в Нью-Йорке заявляет другому такому же тощему ублюдку, что он – гений, нарисовавший «действительно крутые красные квадраты». Это же классика: изображения небольших береговых ландшафтов на французский лад, затененные портреты женщин в тонких платьях с кружевами. Я бы подольше хотел здесь остаться и рассмотреть их. Однажды Гидеон послал меня учиться в Лондонскую школу Видео и Аудио искусств.

Вместо этого я шепчу Томасу:

– Давай, вернем нож и уберемся отсюда!

Я поднимаюсь по ступенькам наверх и поворачиваю налево, к комнате, завешенной шторами. Мне приходит в голову, что я могу ошибаться. Что это может быть совсем не та комната. Ею может оказаться кладовка или игровая комната или вообще другая комната, которая постоянно завешена шторами. Больше нет времени об этом размышлять. Я стою напротив закрытой двери. Когда я нажимаю на ручку, она легко поддается, и дверь частично приоткрывается. В комнате слишком темно, чтобы что-то разглядеть, но я все же различаю кровать и туалетный столик. В комнате пусто. Мы с Томасом, словно профи, проскальзываем внутрь. Чем глубже, тем лучше. Затем я останавливаюсь посреди комнаты. Мои глаза моргают несколько раз, чтобы четче разглядеть все.

– Может, нам следует включить свет, – шепчет Томас.

– Можно, – рассеяно отвечаю я.

Я на этот факт даже не обращаю внимание. Теперь я вижу чуть лучше, и то, что предстает перед моими глазами, мне не нравится.

Ящики комода открыты. Одежда переполнена, вываливаясь через края, будто ее перерывали в спешке. Даже кровать размещена странно. Она стоит у угловой стены. Ее определённо двигали. Поворачиваясь на месте, я замечаю открытую дверцу стенного шкафа и возле него постер, наполовину разорванный.

– Здесь кто-то уже побывал, – говорит Томас, выдыхая.

Я чувствую, как потею, поэтому вытираю лоб тыльной стороной перчатки. Все это не имеет смысла. Кто здесь побывал? Может, у Уилла есть еще враги? Скорее, это всего лишь чертово совпадение, но тогда почему его так много вокруг?

В темноте на стене за постером я кое-что замечаю. Похоже на чьи-то каракули. Я приближаюсь, и мои ноги обо что-то ударяются на полу со знакомым стуком. Прежде чем Томас включает свет, я уже знаю, что это. Когда свет ярко освещает комнату, я пячусь назад, и мы видим, на чем стояли все это время.

Они оба мертвы. Дело в том, что я задел ногой бедро Чейза, – или вернее то, что от него осталось – и то, что я думал сначала об исписанной стене, на самом деле были тонкие брызги крови. Темная, артериальная кровь в виде окольцованных дуг. Томас схватил меня сзади за рубашку и с трудом ловит воздух ртом, пытаясь издать хоть звук. Я мягко высвобождаюсь. Мой мозг хладнокровно отключился. Инстинкт расследования у меня намного сильнее, чем желание просто сбежать.

Тело Уилла находится позади кровати. Он лежит на спине с открытыми глазами. Один глаз красный, и сначала мне кажется, что на нем лопнули все сосуды, но он покраснел пятнами. Внутри комнаты все разрушено. Простыни и одеяла содраны и кучей лежат под рукой Уилла. Он по-прежнему, как мне думается, одет в пижаму: в фланелевые брюки и футболку. Чейз был одет полностью. Я отмечаю себе в голове такие мелочи, как это делает агент в CSI, осматривая их и что-то записывая, чтобы дословно передать тот момент, когда зажегся свет.

Раны. Я вижу на обеих раны: ярко-алые и до сих пор сочащиеся. Большие, рваные полумесяцами на мышцах и костях. Я бы везде их узнал, даже если бы они просто возникли в моем воображении. Они искусаны.

Что-то их ело.

Точно так же, как и моего отца.

– Кас! – кричит Томас, и по его тону я понимаю, что он уже несколько минут пытается до меня докричаться. – Мы должны отсюда выбираться!

Мои ноги приросли к полу, но я никак не реагирую, тогда он обводит руку вокруг моей груди, тщательно удерживает и тащит меня на выход. Я не прихожу в себя, пока не выключается свет, погружая комнату во тьму, затем я встряхиваюсь и принимаюсь бежать.

Глава 20

Что же мы делаем?

Вопрос, который ежеминутно повторяет Томас. Кармел уже успела дважды мне позвонить, но я игнорирую ее. Так что же мы делаем? Не имею представления. Я просто тихо сижу на пассажирском сиденье, пока Томас едет неизвестно куда. Ступор – должно быть, так можно описать чувство, в котором мы сейчас находимся. В моей голове не пробегают панические мысли. Я не планирую и даже не оцениваю происходящее, а просто слушаю свои мягкие, ритмично-повторяющиеся слова «это здесь, это здесь».

Краем уха я слушаю Томаса. Он говорит с кем-то по телефону, объясняя, что мы недавно нашли. Должно быть, это Кармел. Скорее всего, она уже махнула на меня рукой, пытаясь не раз дозвониться, поэтому сейчас закидывает вопросами Томаса.

– Я не знаю, – говорит он. – Кажется, он в прострации. Думаю, теперь он потерял его.

У меня вяло дергается лицо, словно выходит новокаин от укола дантиста. Мысли медленно наполняют пустую голову. Уилл и Чейз теперь мертвы. Их убило то, что слопало моего отца. Томас тем временем продолжает ехать непонятно куда.

Мы не обмениваемся мыслями. Этого не нужно. Во всяком случае, теперь я больше не боюсь проделывать подобное. Из трубы вылетает дым, когда он жмет сильнее на газ, и тогда Томас зовет меня и бьет по руке, фактически отворачиваясь от меня.

– Отвези меня к Анне, – сообщаю я.

Он вздыхает с облегчением. Наконец, я хоть что-то произнес вслух. Во всяком случае, я кое-что решил и попросил об этом Томаса.

– Мы думаем сделать это, – я слышу, как он говорит в трубку. – Да. Мы туда сейчас собираемся. Встретимся там. Не заходи туда первой, если нас не будет на месте!

Он неправильно понял. Как мне теперь ему объяснить? Он же не знает, как умер мой отец и не представляет, что это может означать – меня почти нагнали. Он сумел найти меня тогда, когда я практически беззащитен. Я даже представить не могу, как он выглядит, и сейчас могу лишь улыбаться: судьба сыграла со мной злую шутку.

Расстояние преодолевается быстро, как в тумане. Томас вдохновлено болтает. Он подъезжает к дорожке и выбирается из машины. Моя дверца открывается несколькими секундами позже, и он тащит меня за руку.

– Ну, давай же, Кас, – говорит он. Я мрачно на него смотрю.

– Ты готов? – интересуется он. – Что собираешься дальше делать?

Я не знаю, что ему ответить. Успокаиваюсь, шок немного отступает. Я хочу снова трезво мыслить. Может, просто встряхнуть головой, как это делает собака, и вернуться к работе? Под нашими ногами хрустит холодный гравий. Я замечаю, как при выдохе появляется облачко пара. Справа от меня Томас выдыхает намного больше, пребывая в нервном припадке гнева.

– Ты в порядке? – спрашивает он. – Чувак, я никогда такого не видел прежде. Не могу поверить, что она… Что было… – он останавливается и наклоняется вперед.

Он помнит и, если его воспоминания слишком яркие и сильные, думаю, может их также с легкостью и забыть. Я протягиваю руку, чтобы удержать его.

– Может, нам лучше дождаться Кармел? – спрашивает он. А затем оттаскивает меня назад.

Дверь Анны открыта. Она тихо, словно лань, появляется на крыльце. Я смотрю, как колышется ее платье. Она не старается укутаться, хоть ветер и накрывает ее острым слоем льда. Ее оголенные мертвые плечи не могут его ощущать.

– Он у тебя? – спрашивает она. – Ты нашел его?

– У него что? – шепчет Томас. – О чем она говорит?

Я отрицательно качаю головой и поднимаюсь по ступенькам. Затем прохожу мимо нее в дом, и она следует за мной.

– Кас, – говорит она, – что случилось? – ее пальцы легко касаются моей руки.

– Отойди от него, подруга, – выдает Томас. Он практически отталкивает ее и становится между нами. Он смешно крестится пальцами, но я не виню его за это. Он тупит. Точно так же, как и я.

– Томас, – говорю я. – Это была не она.

– Что?

– Она не совершала того преступления.

Я выгляжу спокойно, поэтому он ослабляет свой напор, а я возвращаюсь к нашему разговору.

– И опусти свои пальцы, – добавляю я. – Она не вампир, а если бы была им, не думаю, что твой крест помог бы тебе.

Он опускает руки. Лицо расслабляется.

– Они мертвы, – говорю я Анне.

– Кто? И почему ты не обвиняешь меня снова?

Томас прочищает горло.

– Ну, он не собирается, а вот я как раз-таки наоборот. Где ты была прошлой ночью и сегодня днем?

– Здесь, – отвечает она. – Я всегда здесь.

Снаружи я слышу, как поворачивают шины. Кармел приехала.

– Все было хорошо, пока ты была связана с домом, – парирует Томас.

– Но теперь, когда ты свободна, можешь ходить везде, где тебе вздумается. Почему? Почему ты остаешься в месте, где пробыла в заточении почти пятьдесят лет? – он нервно осматривается по сторонам, хотя в доме тихо. Пока не видно злобных духов. – Я даже сейчас не хочу здесь находиться.

Шаги теперь слышатся на крыльце, и я замечаю Кармел, удерживающую в руках – в полном смысле этого слова – металлическую бейсбольную биту.

– Черт, отойди от них, – она кричит на придыхании.

Она с размаха огибает битой дугу и бьет Анну по лицу. Выглядит это так, словно Терминатор шлепает свинцовой трубой. Сначала Анна выглядит немного удивленной, а затем оскорбленной. Я вижу, как Кармел с усилием проглатывает.

– Все в порядке, – сообщаю я, и бита опускается на дюйм ниже. – Она не совершала того преступления.

– Откуда ты знаешь? – спрашивает Кармел. Ее глаза ярко сияют, а бита дрожит в руках. В ней бурлит адреналин вперемешку со страхом.

– Откуда он может знать что? – вставляет свое замечание Анна. – О чем ты говоришь? Что случилось?

– Уилл и Чейз мертвы, – говорю я.

Анна опускает взгляд, а затем спрашивает:

– Кто такой Чейз?

Кто-нибудь может перестать задавать эти чертовы вопросы? Или, по крайней мере, кто-нибудь на них может ответить?

– Он тот, кто помогал Майку в ту ночь облапошить меня… – останавливаюсь я. – Он находился возле окна.

– О!

Когда я больше не говорю ни слова, Томас все рассказывает Анне. Кармел съеживается над кроваво-красной битой. Томас, словно извиняясь, смотрит на нее, продолжая говорить, а Анна слушает и смотрит на меня.

– Кто мог сделать такое? – рассержено спрашивает Кармел. – Вы чего-нибудь касались там? Кто-нибудь видел вас? – она переводит взгляд с Томаса на меня и обратно.

– Нет. На нас были перчатки, и думаю, пока мы там были, ни к чему не прикасались, – отвечает Томас.

Их голоса звучат немного взволновано. Они фокусируются на практических аспектах, облегчая себе задачу. Я не могу позволить им сделать это и также не понимаю, что здесь происходит, поэтому нужно все выяснить. Я должен обо всем рассказать, по крайней мере, столько, сколько позволю им знать.

– Там было так много крови, – слабо говорит Томас. – Кто мог такое совершить? Почему кто-то…

– Это не кто, а проще сказать что, – отвечаю я.

Я внезапно утомляюсь. Черный покрытый пылью диван смотрится просто потрясающе. Я приземляюсь на него.

– Что значит «что»? – спрашивает Кармел.

– Да. Это существо. Не человек. Такого больше нет. Оно же расчленило парня в парке, – я глотаю. – О следах укусов, вероятно, утаили информацию. Им проще всего скрыть улики. О недавнем происшествии не передавали по радио – вот почему я не знал об этом раньше.

– Следы укусов, – шепчет Томас, и его глаза расширяются. – Это их я видел тогда на парнях? Не может быть. Они были большими, с оторванными кусками кожи.

– Я видел такие раньше, – сообщаю я. – Подождите. Не так. Вообще-то, я никогда их раньше не видел и не знаю, почему спустя десять лет он продолжает совершать такие преступления.

Кармел лениво лязгает кончиком алюминиевой биты по полу, из-под которой вылетает звук похожий на плохо настроенный звонок, проносящийся по пустому дому. Не говоря ни слова, Анна проходит мимо нее, поднимает биту и кладет ее на обивку дивана.

– Извините, – шепчет Анна и отмахивается от Кармел, где последняя скрещивает руки и пожимает плечами.

– Все нормально. Я даже не осознаю, что сделала. И…извини, ну знаешь, за то, что ударила тебя раньше.

– Было не больно, – Анна стоит рядом со мной. – Кассио, ты же знаешь, что это за существо.

– Когда мне было семь лет, мой отец отправился за призраком в Батон-Руж, штат Луизиана, – я опускаю взгляд в пол, рассматривая пальцы ног Анны. – Он больше не вернулся. Существо завладело им.

Анна кладет ладонь на мою руку.

– Он был, как и ты, охотник за призраками.

– Как и все мои предки до этого, – продолжаю я. – Он был как я и даже лучше.

От мысли, что убийца моего отца находится здесь, в этом городе, кружится голова. Все не должно было случиться именно так. Я должен был отправиться после этого за ним. Я должен был быть готовым к любым поворотам судьбы, имея при себе все необходимые средства для того, чтобы выследить его.

– Но оно все же убило его.

– Каким образом? – мягко спрашивает Анна.

– Не знаю, – отвечаю я. Мои руки трясутся. – Раньше я думал, что все случилось из-за того, что его сбили с толку. Или заманили в засаду. В одно время я даже полагал, что мой нож перестал действовать, а через некоторое время вообще перестанет работать нам на благо, когда количество жертв увеличится. Я подумал, что, быть может, именно я тот, кто должен этим заниматься. Он старел, и я готов был заменить его.

– Это не так, – говорит Кармел. – Просто смешно.

– Да, может быть так, а может, и нет. Когда ты семилетний пацан, твой отец мертв, а тело выглядит так, словно его преподнесли на блюдечке с голубой каемочкой уссурийским тиграм, понимаешь, что еще так много в мире смешного дерьма.

– Его съели? – спрашивает Томас.

– Да. Именно так. Я слышал, как копы описывали его смерть. Тело с большими вырванными кусками мяса, точно таких же, как у Чейза и Уилла.

– Необязательно предполагать, что это и одно тоже, – рассуждает Кармел. – Это своего рода просто большое совпадение, не правда ли? Спустя десять лет?

Я не отвечаю. Не могу не согласиться с этим доводом.

– Так, может быть, это что-то другое? – предполагает Томас.

– Нет. Это не так. Это именно оно. Я просто знаю.

– Кас, – говорит он. – Откуда ты знаешь?

Я смотрю на него из-под ресниц.

– Эй. Я, может быть, и не колдун, но левак я получаю вместе с льготами и привилегиями. Я просто знаю, хорошо? И, по моему опыту, не бывает полных шлюпок призраков, питающихся плотью.

– Анна, – мягко обращается Томас. – Ты никогда не ела плоть?

Она трясет головой.

– Нет.

– Кроме того, – добавляю я, – я собираюсь вернуться и покончить с ним. Я всегда намеревался сделать это, но в этот раз на самом деле покончу с ним.

Я смотрю на Анну.

– Я имею в виду, думаю, что смогу. Как только я закончу дело в этом доме. Может, оно знает о моих планах.

– Оно пришло за тобой, – рассеянно говорит Анна.

Я тру глаза, размышляя. Я истощен. Серьезно, даже через губу не переплюну. Но данный факт не имеет никакого смысла, потому что я спал вчера, словно булыжник, наверное, впервые за целую неделю.