Текст книги "Лондон бульвар"

Автор книги: Кен Бруен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

~~~

НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ я съехал из Клэпхема. Собрал только самое необходимое —

пушку

                деньги

                                наркоту.

Взял пиджак от Гуччи – надо быть чокнутым, чтобы такое не взять. Пару свитеров и джинсы. Оставил блейзер и черный костюм. Похорон я больше не планировал. Захватил полдюжины детективов. Все уместилось в одной сумке: путешествуем налегке. И отчалил.

Я шел по аллее Холланд-парка и надеялся, что они дома. Зашел через вход для прислуги. Джордан сидел за кухонным столом, читал раздел «Бизнес» в «Санди таймс». Если он и удивился, увидев меня, то виду не подал, просто спросил:

– Пришли на сверхурочные?

– Вообще-то я пришел к вам жить.

Он тщательно сложил газету, сказал:

– Мадам была права.

– Да?

– Она сказала, что вы переедете через неделю.

Он поднялся, добавил:

– Пейте кофе, я приготовлю вашу комнату.

Я присел, подумал: «Черт, это было совсем нетрудно».

Я уже скручивал сигаретку, когда вспомнил о запрете на курение. Но все-таки закурил. Живу я здесь. Джордан вернулся, заметил дым, но никак не отреагировал. Сказал:

– Думаю, там есть все, что нужно: душ, плита, холодильник Нет телефона, но я одолжу вам мобильник, пока линию не протянем.

– Каковы основные правила? – осведомился я.

– Простите?

– Да ладно, приятель, – что делаем, чего не делаем?

Он улыбнулся – этому парню нравилось планировать, – сказал:

– Все очень просто. В главное здание не заходите, пока вас не вызовут.

– Вызовут. Просто жду не дождусь.

Вызов пришел быстрее, чем мы оба ожидали. Зазвонил колокольчик Джордан извинился и ушел.

Вернулся через десять минут, говорит:

– Мадам приветствует вас в усадьбе и хотела бы знать, готовы ли вы водить машину, так как это будет частью ваших обязанностей.

– Нет вопросов. А мне нужно будет носить униформу?

– Мы не практикуем униформу.

Я отнес сумку в гараж и пошел распаковываться. В комнате пахло освежителем воздуха. На столе лежал мобильник. «Роллс-ройс» в гараже, мобильник у меня в руке – добро пожаловать в храм удовольствий.

Сначала позвонил Джеффу, сказал:

– Джефф, это Митч.

– Привет, Митч, рад был с тобой встретиться в субботу. Передумал насчет работы?

– Нет, приятель, спасибо. Ты что-нибудь знаешь про злодея по имени Гант?

– Во как… Новости хуже некуда, с этим типом лучше никаких дел не иметь.

– О-о!

– Твой кореш Билли Нортон на него работает.

Мой кореш!

– Хочу спросить на всякий случай, Джефф, а ты не знаешь, где он живет?

– Да, я кое-что делал для него, никогда больше не буду. Поверь мне, приятель, тебе туда лучше не соваться.

– Все как всегда, да, Джефф?

– Точно, подожди мину….

После паузы:

– Ригал Гарденз, девятнадцать, Далвич. Ему принадлежит дом и почти вся улица.

– Спасибо, Джефф.

– Держись от него подальше, приятель.

– Попытаюсь.

Потом позвонил Бри, сообщил ей мой новый адрес и номер мобильного телефона. Она ничего не сказала. Я даже спросил:

– Бри… ты меня слышишь?

– Это адрес той старой девки, да?

– Это не то, что ты думаешь. Это работа.

Бри сказала:

– В ее возрасте это, наверное, очень трудная работа.

И бросила трубку.

Черт, если бы Бри не принимала всё близко к сердцу, у нее могло бы развиться чувство юмора.

Мобильник уже дымился. Я позвонил Нортону. Он говорил так, будто я его разбудил.

– Билли, я тебя разбудил?

– Нет… я… кхм… фигней разной занимался. Это ты, Митч?

– Да.

– Тебе пи…ц, чувак.

– Извини, не понял.

– Гант очень хочет тебя поиметь. Да… еще ты уволен.

– Ну, Билли, ты говоришь так, будто сильно от этого расстроился.

Глубокий вздох.

– Что с тобой, чувак? Я принес тебе такое сладкое дело, а ты взял и все обосрал.

– Ведь ты мой кореш, да, Билли?

– Да.

– Тогда слушай: Гант к тебе тоже не так чтобы замечательно относится.

– Послушай, Митч… Опять ты за свое. У тебя мозги набекрень.

– Билли, у него для тебя очень плохие новости.

– Митч… Это ты мои плохие новости. Он сказал, что ты ему кое-что должен.

– От мертвого осла уши.

– Ты лучше верни ему, Митч, он просто взбесился.

– И последнее, Билли. Как выглядели твои руки после того, как я уделал того парня три года назад?

Долгое молчание, потом Нортон сказал:

– Ты попал, чувак Я говорю с пустым местом.

И повесил трубку.

Теперь я понял, что это правда. Грязный ублюдок.

В первый год моего тюремного срока надо мной на верхней шконке жила черная маргаритка, местный петушок. Его опустили в первую же неделю, он вошел во вкус и продавал себя даже оптом. Ему было всего восемнадцать, но для тюрьмы он был вполне совершеннолетним.

Он развивал свое мастерство, делал минеты за косметику, за глубокий анал получал женское белье. Каждую ночь в одиннадцать тридцать он запевал «Фернандо». Медленно, хрустально-чисто. Весь в печали и утратах.

«Слышишь ли ты барабаны, Фернандо?..»

И на несколько минут, пока продолжалась песня, все наше гребаное пенитенциарное заведение погружалось в гробовое молчание. Ни звука. Только этот одинокий болезненно-ломкий голос.

Однажды вечером он стоял впереди меня в очереди за шамовкой. Я сказал:

– У тебя чудесный голос.

Он обернулся – на щеках румяна, глаза подведены кремом для ботинок, – говорит:

– О, большое спасибо. Хочешь, я у тебя отсосу?

– Нет, спасибо. Я просто хотел сказать, что у тебя настоящий талант.

Я уже пожалел, что к нему пристал. Еще немного с ним потусуюсь, и опять стану добычей. Я дернулся, чтобы уйти, он сказал:

– Нет… я бесплатно.

О господи.

Не знаю почему, но я сделал последний заход, спросил:

– А почему ты это всё… этим занимаешься?

– Это моя единственная защита.

Кто я был такой, чтобы осуждать. Я отошел, а в следующий раз, когда он со мной поздоровался, сказал:

– Ты, твою мать, с кем говоришь?

Я твердил себе: избегая его, я защищаю себя. Иногда я в это почти верил.

Несколько месяцев спустя его задушили колготками.

Я встал, бросил мобильник на кровать, произнес вслух:

– Ну, мальчик Билли, за Фернандо ты заплатишь.

Были времена, когда весь Лондон закрывался на воскресенье. Сегодня по воскресеньям даже книжные лавки работают. Я направился в Бейсуотер и окунулся в арабский мир. И даже если там кто-то говорил по-английски, то я этого не слышал. Зашел в универмаг «Вайтлиз», нашел то, что мне было нужно, – отдел игрушек на третьем этаже. На витрине стоял «Серебряный призрак», а по бокам красовались «ламборждини» и «феррари». Подошел продавец. Я сказал, что хочу купить «Призрак», и продавец показал мне его. Просто чудо, в каждой миниатюрной детали. И отнюдь не дешевый. Пока мне упаковывали машинку, я рассматривал «Де Лореан». Продавец заметил мой интерес, но я покачал головой. Подумал: «Они и так никому не могут его впарить».

Взял пакет, несколько марок Написал: «Роб Гант» и его домашний адрес.

Наклеил почтовую марку и написал большими буквами: «ПОЛУЧАТЕЛЮ ДОПЛАТИТЬ».

Отправил.

Прогулялся до Гайд-парка, провел целый час, слушая жужжание роллеров. В следующий раз возьму с собой «глок». Скорость надо ограничивать.

Я еще не решил, что делать с Нортоном. Подумал, что оставлю пока этот вопрос открытым. Я его хорошо знал, он точно захочет со мной разобраться. И Гант тоже появится. Надо было уезжать из Лондона, но куда я мог податься?

Да и не хотелось мне уезжать.

Вдобавок ко всему, меня заклинило на Лилиан Палмер, и я очень хотел знать, куда меня всё это заведет. Где еще меня могут подстрелить за рулем «Призрака»?

Зашел в кафешку, заказал яичницу с беконом. Обслуга была из тайцев, вежливых до омерзения. Еда была хорошая, но слегка отдавала перцем. Черт, да что я вообще понимаю? Может быть, они мне тоже на что-то намекают.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

~~~

В ТУ НОЧЬ я имел Лилиан.

Сверху

снизу

на боку

на полу

на столе

на кровати.

Ну и так далее.

Когда все закончилось, я сказал:

– Не могу понять, почему у тебя часто сменяются работники.

В тот вечер, часов в восемь, я лежал на кровати, читал книжку Джона Сэнфорда из серии «Хищник и жертва».

Зазвонил мобильник.

Это была она. Говорит:

– Составь мне компанию.

И я пошел. Прогулялся до главного дома; везде в окнах горел свет. Джордана нет в помине. Поднялся наверх по ступенькам. Дверь в спальню приоткрыта, я постучал, услышал:

– Входите.

Я, естественно, вошел.

Она стояла у окна в черной шелковой ночной сорочке.

Я подошел, она спросила:

– Что тебя так задержало?

Ну что, пора оторваться по полной. Мне нужно спустить три года тюряги, а у Лилиан, наверное, своя история имелась.

Когда мы наконец насытились, она предложила:

– Подбодрить самца шипучкой?

– Самец будет тебе благодарен.

Она действительно позаботилась о шипучке. Мы опустошили пару бутылок «Моэта», и наконец-то я смог рассмотреть комнату. В отличие от других, эта была почти спартанской. Я ожидал увидеть сотни фотографий, но на стенах ничего не было. Я сказал:

– Почему эта комната такая… пустая?

– Где-то нужно жить просто.

– Тебе бы понравилось в тюрьме.

Она на меня посмотрела, сказала:

– Сильно сказано.

Я понял, что это не было похвалой. Она спросила:

– Ты хоть знаешь, как называется этот дом?

– Конечно… «Вязы».

– А что это значит?

– Вязы… Ну деревья такие.

– «Любовь под вязами», Юджин О'Нил.

– Ирландец, да?

Она насмешливо фыркнула:

– Моя самая лучшая роль. Но я еще сыграю Электру.

– Ты планируешь вернуться?

– О да, я так долго этого ждала. Вест-Энд взорвется от моего возвращения.

– А сейчас чего, Лил?

Ее глаза налились яростью, она попыталась ударить меня. Я перехватил ее руку, она выплюнула мне в лицо:

– Я Лилиан Палмер, а не какая-нибудь потаскуха из бара.

Я сел, сказал:

– Спасибо, классно перепихнулись.

Ей это понравилось, она сказала:

– Не уходи, давай я расскажу тебе о моем грандиозном плане.

– Я уверен, это замечательно, но я абсолютно выжат.

Она встала, надела халат. Говорит:

– Они мне звонили. Из офиса Тревора Бейли звонили три раза.

– Не сомневаюсь, ты мне расскажешь, кто он такой.

– Импресарио! Он сейчас ведет два проекта. Я хочу, чтобы ты отвез меня к нему завтра, приедем стильно.

Она подошла к кровати, наклонилась, вытащила из-под нее увесистую пачку бумажных листов и сказала:

– Это мой труд. Я переписала «Электру», чтобы сделать ее современной.

– Это шикарно.

– И я дарю тебе право первым, кто это прочтет.

Она сказала это совершенно серьезно. В этих жалких бумажках была вся ее жизнь. Я сказал:

– Для меня это большая честь.

Она протянула мне рукопись, как младенца, сказала:

– Мы свершим великие дела, Майкл.

У меня чуть не вырвалось, что меня зовут Митчелл, ну да ладно.

Когда я шел к лестнице, мимо меня наверх проскользнул Джордан. Молча.

Мы и словом не обмолвились, он на меня даже не взглянул.

У себя в комнате я открыл банку пива и попытался почитать труды Лилиан.

Это была какая-то тарабарщина. Я ни одной мысли не смог поймать. Бросил на кровать, сказал:

– Туфта.

Наверное, я поспал немного, потом зазвонил мобильник.

Черт, куда эта дрянь завалилась… нашел, ответил:

– Угу.

– Ты закончил?

– Что?

– Ты спал?!

– Лилиан. Нет, конечно, нет. Я был полностью поглощен, просто выпал из реальности.

Попытался понять, который может быть час, чтоб он сдох… три пятнадцать ночи… твою мать.

Лилиан потребовала:

– Огласи твой вердикт.

– Шедевр!

– А ты думал.

– Ну… вне всяких похвал.

– Может, я приду, почитаем вместе?

– Нет… нет… позволь мне еще побыть наедине с этим чудом.

– Спокойной ночи, mon chéri. [28]28
  Мой дорогой (фр.).


[Закрыть]

– Точно.

Много в моей жизни было неприятностей, страха и беспокойств. Но перспектива увидеть ее игру на сцене повергала меня в смертельный ужас.

На следующее утро я пошел на кухню. Выпил немного кофе, съел тост. Что тут к чему – я уже разобрался. Пришел Джордан, говорит:

– Там несколько костюмов, которые вам понадобятся для поездок на машине.

– Они уже готовы?

Натужная улыбка и ответ:

– Мы пытаемся справляться с непредвиденными расходами.

Я предложил ему кофе. Нет, спасибо… Он был непреклонен, но и уходить не спешил. Я говорю:

– Вы слыхали что-нибудь про Бейли?

– Из театра?

Я удивился:

– Он что, на самом деле существует?

– Он три раза звонил мадам.

– И ты с ним говорил?

– Я всегда отвечаю на телефонные звонки.

Я принялся за второй тост, когда Джордан сказал:

– Что касается рукописи мадам, я надеюсь, вы не позволили себе критических высказываний.

В голосе металл. Я говорю:

– Без вопросов, приятель, я думаю, что это просто блестяще.

– Хорошо. Мне бы не хотелось, чтобы мадам расстраивалась.

– Не беспокойся.

– Мадам хотела бы знать, свободны ли вы вечером в среду.

– Свободен?

– Для бриджа.

– Черт, я в этом бридже ни хрена не понимаю.

Он издал долгий терпеливый вздох.

– Мы не предполагаем, что вы будете играть в бридж. Вы просто будете сопровождать мадам, когда ее друзья будут играть в бридж.

– Ну это без проблем.

Костюмы лежали на моей кровати. Все три:

черный

серый

синий.

Посмотрел на лейбл: «Джермин стрит». И полдюжины белых рубашек.

Я прошел в гараж. «Серебряный призрак», навощенный и отполированный, сиял. Рядом с машиной стоял Джордан. Я присвистнул в полном восхищении, сказал:

– Ты круто поработал, приятель.

– Благодарю вас.

– А где ты время нашел?

– Прошлой ночью, когда вы читали сценарий мадам.

– О-о!

– Я позвонил в офис мистера Бейли, мне подтвердили, что они встретятся с вами в театре «Олд Вик» в полдень.

Я пошел к себе наверх принять душ и произвести все приличествующие случаю процедуры. Для мадам надо быть в хорошей форме. В душевой я разделся.

– Что за черт?

Заметил следы укусов у себя на груди. Эта сука меня покусала. Так, Джордан, добавь к моему счету.

На шкафу валялись какие-то старые журналы. Вроде не порнуха.

Названия типа

«Джи Кью»

«Вэнити Фейр».

Как там у Кортни Лав:

«К черту эти гендерные проблемы, к черту этот сраный женский жизненный опыт. Вот, что делает Поли Харви».

Как бы мне суметь обо всем этом рассказать.

Как-то в тюряге я пересекся со стариканом, который круто отмотал пятнашку в Перу. После освобождения его депортировали, он потусовался неделю в Лондоне и сел еще на семь лет за ограбление.

Он сказал мне:

– Я люблю английские тюрьмы, они уютные.

– Ага, скажи это маргаритке, которого задушили.

Но он, не обращая на это внимания, снова и снова принимался рассказывать свою историю:

– Сначала тебя раздевают догола и забирают все шмотки. Потом суют башкой в ведро с холодной водой и прилаживают к яйцам электрические провода. Сан Хуан де Луриганчо – очень красиво называется, правда? Всем заправляют твои же сокамерники. Камеры продаются тюремной мафией. Повсюду дерьмо и москиты. Но хуже всего тишина. Тишина означает, что все банды вышли на войну.

Я тогда понял, почему у нас ему показалось уютно.

В дверь постучали – Джордан.

– Мадам готова.

Подогнал машину к главному входу. Она вышла через несколько минут. В белом льняном костюме, на голове «федора». [29]29
  «Федора» – мужская шляпа из мягкого фетра, обвитая лентой, с тремя характерными вмятинами на тулье.


[Закрыть]Лилиан выглядела… старой. Я открыл для нее дверь, обошел машину и уселся в водительское кресло.

Теперь я понял, почему люди, которые их водят, такие надменные. Чертова машина заставляет тебя смотреть на всех свысока. Пока мы медленно разворачивались и выезжали на главную дорогу, я спросил:

– Всё в порядке?

До конца поездки она так и не ответила. Да хрен с ней. Я весь сконцентрировался на процессе. Вот интересно, как потом водить что-нибудь другое? В смысле, если сядешь за руль раздолбанного «вольво», неужели еще подумаешь когда-нибудь: «Да, это круто»?

Тачка определенно привлекает внимание. Сначала восторг, потом удивление, а потом презрение. Каждый новичок норовит тебя подрезать, но обойти «Призрак» труднее, чем какую-нибудь японскую малолитражку. Я почти пришел к выводу, что было бы неплохо, если бы рядом сидел кто-нибудь с дробовиком.

Подъехал к «Олд Вик», припарковался. Сказал:

– Я выйду, объявлю о вашем приезде.

– Я жду.

Швейцар, сопливый пацан, который ничего о ней не знал, говорит:

– Да я никогда о ней не слышал, приятель.

Мы с ним долго препирались, пока не подошел другой чувак, постарше:

– Что здесь происходит?

– Я привез Лилиан Палмер, она ждет в машине, у нее встреча с мистером Бейли.

Лицо его расцвело улыбкой.

– Лилиан Палмер, боже мой! – сказал он.

И пошел обрадовать Бейли. Пацан спросил:

– А что, она еще популярна?

– Вот мы сейчас и узнаем.

К нам размашистым шагом подошел какой-то мужик, за ним тралилась толпа помощников. Он выглядел как забронзовевший Джордж К. Скотт. [30]30
  Джордж Кэмпбелл Скотт (1927–1999) – американский киноактер, режиссер и продюсер.


[Закрыть]Ни сапог для верховой езды, ни мегафона у него не было, но выглядел он так, как будто все это у него было. Сказал:

– Я Бейли.

Я повторил ему свой спич, он закричал:

– Это к Филипсу! Позовите его! Ну а мы встретим мисс Лилиан Палмер.

Он точно знал, как с ней обращаться. Подхватил под руку, провел в театр, вывел на сцену, повернулся и сказал:

– Леди и джентльмены, дорогие ценители театра, я привел к вам ЗВЕЗДУ.

А прожектор уже на нее направлен, народ вокруг начинает собираться.

Она просто преобразилась, тридцать лет с лица как ветром сдуло. Я подумал: «Да, она, видать, имела успех».

Бейли как будто прочитал мои мысли. Он сказал:

– Еще как, чертовски талантливая актриса. Джордан все еще с ней?

– Да, с ней.

– Знаете, она была за ним замужем. В каком-то смысле, многие из нас были.

Посмотрел на меня в упор, спросил:

– Ты ее долбишь?

– Что?

– Я тебя не осуждаю, приятель, она это делает классно.

– Вы когда-нибудь видели ее рукопись?

– Я эту рукопись вижу приблизительно раз в год. Даже поверить не могу, что она стала еще хуже.

Бейли принесли канапе и шампанское, и они подкрепились прямо на сцене… Филипс наконец-то нашелся, и да, конечно, это именно он звонил три раза. Они хотели арендовать «Призрак» для рекламной кампании. Бейли сказал:

– В конце концов, мир вращается вокруг автомобилей.

Про Лилиан словом не обмолвились. Проводили ее к машине, устроили отличные проводы.

Она чуть не рехнулась от радости, говорит:

– Ты видел… ты слышал? Они меня любят! Я снова взойду на трон! Остановись где-нибудь в укромном месте. Мне нужно, чтобы ты любил меня.

Я припарковался с северной стороны Гайд-парка. Перешел на заднее сиденье и отодрал ее, как будто мне это самому в голову пришло. Когда я вышел, пара дворников, сгребавших листья, одобрительно мне похлопали.

Точно, это был день представлений.

~~~

ЧЕТВЕРГ, ВЕРНУЛСЯ к дневной работе. Залез на крышу, стал сбивать куски шифера. Я слышал, как они падали во внутренний дворик и разбивались вдребезги, как стекло. Если бы я был мечтателем, я сказал бы: «Как мои надежды», – но это были просто старые куски шифера. Мадам целый день висела на телефоне, заказывала новые платья, записывалась к парикмахеру, ворковала со своими друзьями. Я с ними еще не встречался, но подумал, что бридж всё расставит по местам.

Наступил вечер, я принял душ, потом решил заказать где-нибудь картошку с жареной рыбой на вынос и почитать Эдварда Банкера. Новые пеликановские [31]31
  Книги серии «Pelican» книжного концерна Penguin – дешевые книги на интеллектуальные темы для тех, кто не получил высшего образования.


[Закрыть]книжки я расценивал как особое удовольствие. Телефон мне установили, я был в полном порядке. Он зазвонил.

– Мистер Митчелл?

– Привет, док.

– Как вы меня узнали?

– Док, догадайся с трех раз, сколько индусов мне звонит?

– А…

– Где ты взял этот номер?

– У Бриони, у нее все есть.

– И это тоже… Ну, у вас что-то случилось?

– Да. Можно с тобой встретиться? Я хочу угостить тебя обедом.

– О'кей.

– Замечательно. В Ноттинг-Хилл есть замечательный итальянский ресторан «Да Винчи'з». Как насчет восьми?

– Итальянский?

– Ты не любишь итальянскую кухню?

– Конечно, люблю. И называй меня Митч.

– Хорошо, мистер Митч.

Я уже вроде как поставил на картошку с рыбой, ну да черт с ними. Надел синий костюм и белую рубашку. Посмотрел на себя в зеркало, сказал:

– Смокинг-чмокинг.

И представьте, все, как один, включая дока, одеты запросто.

Местечко оказалось милое и уютное, дока все знают. Для начала уже хорошо. Мы заказали моллюсков и лингвини, потом спагетти болоньезе. Хлеб был свежий и хрустящий, как в сказках про счастливое детство. Мне даже вино понравилось. Я подбирал соус хлебом, док заказал еще вина. Я начал:

– Что случилось, док?

– Это по поводу Бриони.

– Quelle surpise. [32]32
  Какой сюрприз (фр.).


[Закрыть]

– Ты говоришь по-французски?

– Нет, просто использую эту фразочку. Ты просто удивишься, как часто я ее использую, когда Бриони рядом.

– Можно напрямую, мистер Митч?

Если ты это услышал, плати по счету и убегай. Я сказал:

– Валяй.

– Я ее очень люблю.

– Но ведь она чокнутая!

Это застало его врасплох, но в то же время словно подтолкнуло, и он сказал:

– Когда я изучал медицину, всерьез подумывал о том, чтобы стать психологом. Изучал пограничные расстройства личности.

– Ты имеешь в виду периферийные?

– Нет.

Пришел официант, убрал объедки. Их набралось порядочно. Итальянцы это любят. Любят, чтобы вы ели. Великие люди. Док взял на десерт «Павлову». [33]33
  Здесь торт-безе с мороженым и фруктами, назван в честь русской балерины Анны Павловой.


[Закрыть]Я – капучино без шоколадной крошки. Ненавижу это дерьмо. Док говорит:

– Суть в том, что их чувства и поведение разделены. Трагедия в том, что люди, страдающие пограничным расстройством личности, никогда не излечиваются. Самое лучшее, что ты можешь для них сделать, – это дать им возможность двигаться по инерции…

Он помолчал, потом продолжил:

– Сначала они кажутся нормальными, всё в полном порядке, но они словно балансируют на туго натянутом канате между безумием и здравым рассудком. Не в состоянии завязывать отношения с людьми, подвержены припадкам, которые приводят их к саморазрушению.

– Это ее кражи в магазинах?..

– Да. Такие люди живут от одного несчастья до другого. Они великолепны, когда играют роль, и в то же время испытывают непреодолимое чувство внутренней пустоты. Они никогда не изменятся.

– Актрисы.

– Да, многие люди с подобными нарушениями психики преуспевают на сцене.

Я подумал о Лилиан, потом сказал:

– В чем проблема, док? Уходи.

Он посмотрел на свой десерт, отодвинул его и сказал:

– Я одержим ею.

– Пойдем, док, я угощу тебя в английском пабе, если найдем хоть один.

Я привел его в паб «Солнце и блеск», недалеко от Портобелло. Во всяком случае, когда-то это был английский паб. Заказал пару горького, мы сели за столик, и я сказал:

– Пей.

Док выпил. Затем долгим изучающим взглядом посмотрел на меня, спросил:

– Как ты можешь быть так… спокоен, ведь это твоя сестра?

Он явно хотел сказать безразличен.

Это ничего – я могу соблюсти хороший тон. Говорю:

– Док, я сидел в тюрьме. И мне это совсем не понравилось. У меня предчувствие, что потребуется вся моя энергия, чтобы туда не вернуться. Я должен вести себя очень сдержанно, просто для того, чтобы выжить. Начну заводиться – и всё, я покойник.

У него глаза округлились.

– Но это ужасная жизнь – под таким строгим самоконтролем.

Я осушил до дна свой стакан, сказал:

– А что, тюрьма лучше?

Мы немного помолчали, взяли еще по одной, пока дошли до половины, он спрашивает:

– И что же мне делать?

– Док, я не даю советов и никогда их не слушаю, но скажу тебе вот что. Принимай всё как есть, наслаждайся, живи полной жизнью, потому что, если честно, она сама от тебя уйдет, она всегда так делает. Потом опять откопает Фрэнка и вернется к коксу, пушкам и безумию.

– А как же я буду жить?

Я дотронулся до его плеча, сказал:

– Как все мы, приятель: так хорошо, как только сможешь.