Текст книги "Лондон бульвар"

Автор книги: Кен Бруен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

~~~

В СРЕДУ ВЕСЬ ДЕНЬ ШЕЛ ДОЖДЬ. Но на работу я пошел. Джордан был на кухне, оценивающе меня оглядел, сказал:

– Ваши раны заживают.

– Вы так думаете?

– Они так выглядят.

Прямо дзен-буддизм какой-то.

Несколько водопроводных труб засорились, он спросил, могу ли я с ними что-нибудь сделать.

Я сказал:

– Конечно.

Вот ублюдок. Я целый день провозился, чтобы их прочистить.

К четырем часам я, распластавшись, лежу под водопроводной трубой, грязная вода капает на лицо, и тут появляется она. В красном джерси, которое просто прилипло к ее формам. Говорит:

– Вот то, что мне нравится: мужчина на спине.

Я закончил проклятую работу, поднялся. Она подошла, ростом мне по плечо. Опять с этой хитренькой улыбочкой на лице. И я не знаю, из-за чего – то ли из-за похорон Джои, или из-за того, что меня избили, или из-за каких-то флюидов, или просто крыша съехала?..

Короче, я ее схватил, прижал к себе и поцеловал. Сначала она сопротивлялась, а потом впилась в меня. Я ей в рот язык засунул, схватил руками за задницу – и улетел. Дождь лил как из ведра, она отодвинулась, проговорила:

– Надеюсь, ты сможешь закончить то, что начал.

И ушла.

И стояли мы под дождем, я и мой член, и я вспомнил, что сегодня вечер среды. Сюрприз от мистера Ганта. Когда в гараже я сдирал с себя промокший насквозь комбинезон, зашел Джордан, говорит:

– Насчет квартиры над гаражом: дело проясняется. Всё готово.

– Черт, я не знаю.

– Там есть душ, чистый спортивный костюм… пользуйтесь, пожалуйста.

Пошел пользоваться.

Это было что-то вроде студии:

кровать

душ

маленькая кухонька.

И, черт возьми, стопки чистых роскошных полотенец. Осужденному полагается одно полотенце на неделю.

Хорошенько ошпарился в душе, вышел, заметил небольшой холодильник под телевизором. Весь забит пивом. Открыл «Гролш», хлебнул хорошенько.

Постель свежая, я едва не уступил соблазну. Но меня еще ожидал сюрприз от Ганта. Спортивный костюм был новый, черный, большого размера, на спине надпись:

С НАИЛУЧШИМИ ПОЖЕЛАНИЯМИ ОТ «КЛАРИДЖИЗ» [25]25
  «Клариджиз» – знаменитый лондонский отель.


[Закрыть]

То, что надо.

На выходе встретил Джордана, он сказал:

– Мисс Палмер выразила особое… одобрение… за вашу… работу.

– Я готов удовлетворить любое ее желание.

Черт бы побрал «Гролш». Джордан печально улыбнулся, сказал:

– Только делайте это с умом.

Северная линия, как обычно, словно взбесилась, и домой я добрался не раньше семи. Возле дома была припаркована машина Ганта. Дверь открылась, Нортон сказал:

– Опаздываешь, залезай.

Бычара был за рулем, я уселся рядом с Билли на заднем сиденье. Он спрашивает:

– Ты где, блин, был?

– Эй, Билли… охолони. Я на работе был.

Он посмотрел на спортивный костюм, сказал:

– Ты что, в «Клариджиз» работаешь?

– Только по совместительству.

Он был очень возбужден, на лбу выступили бисеринки пота. Дымил, прикуривая одну сигарету от другой. Я спрашиваю:

– Что за сюрприз?

Он что-то пробормотал, потом сказал мрачно:

– Увидишь, мать твою.

Подъехали к Нью Кросс, остановились у старого склада.

Я говорю:

– Тут что, гомики тусуются?

Нортон посмотрел на меня. Вылезли из машины, зашли внутрь. Нортон говорит:

– Нам в подвал.

– Я и не знал, что сюрприз под землей.

– Ты еще многого, мать твою, не знаешь, парень.

Спустились.

Пахло гнильем, мочой и запустением. Я знал этот запах. Внизу был Гант с двумя парнями. Они стояли возле привязанного к стулу мужчины. Черного. Рот его был заклеен полоской серебристого скотча. Из-под нее просачивалась струйка крови, я понял, что они выбили ему зубы. Это фирменная фишка юго-восточного Лондона. Черный был одет в найковский свитер, весь пропитанный потом, и гэповские брюки цвета хаки, мокрые между ног. Гант был в пальто «Барбур» и вельветовых брюках цвета загара. Автоматический «браунинг», болтавшийся у него на боку, казался неуместным. Гант сказал:

– А… Митч! Как приятно, что ты смог к нам присоединиться.

Черный на меня пристально посмотрел, глаза большие-пребольшие, и в них мольба о помощи. Гант говорит:

– Как я уже сказал, я высоко ценю твою сольную работу с этими… защитниками. Поэтому сейчас, в знак благодарности, отдаю тебе одного из них.

Я глубоко вздохнул:

– Это не тот.

Гант чуть не взорвался от ярости, посмотрел на Нортона, на черного, потом медленно перевел взгляд на меня. Глаза у него были как черные камешки. Говорит:

– Откуда ты знаешь? Они все на одно лицо.

– Мистер Гант, тех, кто лупит тебя с особым старанием, запоминаешь очень хорошо.

Он с размаху пнул черного по колену.

Потом повернулся к Нортону, сказал:

– Ты, урод, ты что сделал – притащил сюда первого попавшегося негра?

Нортон промолчал.

Гант взял себя в руки, пожал плечами, произнес:

– Ну бог с ним.

И выстрелил черному в голову.

Выстрел гулко отозвался в подвале, и, клянусь, я даже слышал, как испуганно взлетели голуби.

– Извини, Митч, потратил твое время, – сказал Гант.

Тысяча мыслей пронеслась в моей черепушке, но я решил: играть так играть. Говорю:

– Еще не все потеряно, мистер Гант.

Он, сдерживая сарказм, говорит:

– Правда?

– Надо все это оформить. Оставляете чувака на стуле, привозите в таком виде к дому в Брикстоне, вешаете табличку, типа…

– Табличку? – переспросил Гант.

– Ну да. Как вам, например, такая:

ВЫ ЗАНИМАЛИ.

                ВАМ РАСПЛАЧИВАТЬСЯ

Гант заулыбался, прямо расплылся в ухмылке. Говорит:

– Блестяще, мне нравится. Нортон, приготовь что нужно.

Нортон, в полном расстройстве, заметил:

– Мистер Гант, уж слишком это мудрено.

Гант пронзил его взглядом.

Подошел ко мне, руку на плечо положил, говорит:

– Мистер Митчелл, мне кажется, я вас недооценил.

Я скромно на него взглянул. Он отступил на шаг, говорит:

– Бог мой, классный костюм.

В четверг утром собираюсь на работу, нос болит как бешеная собака. Все попытки проанализировать события прошлого вечера я отмел.

«Тринадцатая долина», Джо де Веккио: «Всё ништяк, давай рули».

Притворимся, что так было нужно.

В очереди все платят чеком или карточкой. У меня нет недельного проездного, поскольку я вот-вот собираюсь обзавестись машиной. Передо мной стоит пожилой мужчина, очень расстроенный из-за того, что приходится терять время. Наконец мы получили наши билеты и пошли к турникетам. Пока проходили, у него выпал бумажник.

Толстый такой.

Видели только я и билетный контролер.

Бывают такие мгновения, всего одна яркая секунда, когда ваши инстинкты опережают убеждения. Я наклонился, поднял бумажник и сказал:

– Сэр, это вы, наверное, обронили.

Встретился глазами с контролером; он указательный палец приложил к фуражке. Пожилой мужчина поражен и очень доволен.

Движением плеча я отмел его благодарности. Себя я очень хорошо знаю. Когда по двенадцать часов лежишь взаперти на двухъярусной койке, проникаешь в самые глубины. Если бы контролер не заметил, я бы кошелек подхватил, плевое дело.

Зайдя в вагон, занял место в углу, собираюсь включить «Уокмен». У меня там был Леонард Коэн: «Танцуй, пока не кончится любовь» и «Старый синий плащ». Только кнопку нажать.

Старикан уселся рядом, говорит:

– Страшно не люблю беспокоить, но я вам ужасно благодарен.

А голос у него еще мягче, чем у Маргарет Тэтчер, когда она предлагает ввести налог на доходы физических лиц. Я кивнул. Он приободрился, говорит:

– Я должен рассказать вам совершенно невероятную историю. Это имеет некоторое отношение к тому, что сейчас произошло.

У каждого хмыря в Лондоне есть своя история. Я только одного хочу – чтобы они их не рассказывали в метро. Но этот начал:

– Мне нужно было сдать анализ мочи!

Недолго помолчал, словно хотел убедиться, знаю ли я, что такое моча, продолжил:

– А поскольку я не смог в больнице, они предложили мне сделать это дома.

Я постарался сделать вид, будто вслушиваюсь в каждое его слово.

– Но, боже ты мой, в чем же это можно принести?

Мне было совершенно до фонаря, я кивнул:

– Это сложно.

– Поэтому я взял старую бутылочку из-под «Джонни Уокера».

Если он ждал от меня одобрения, то он его не дождался. Заговорил снова:

– А по пути в больницу я зашел на почту за своей пенсией.

– Хм-м…

– А когда вышел, бутылочка пропала. Вот казус, да?

Мы подъехали к станции «Набережная», мне нужно было перейти на Кольцо. Я сказал:

– Есть еще в штанах, да?

Старикан выдавил улыбку, но теперь уже увядшую.

~~~

ВСЮ ПЯТНИЦУ Я ПРОВЕЛ на крыше; ее нужно было капитально ремонтировать, и я решил сказать об этом Джордану. Он ответил:

– Мы полагаем, что будем иметь с ней дело и в следующую зиму.

– Мне что, тогда не беспокоиться?

Он ответил с вялой улыбкой:

– Заделай самые безотлагательные прорехи, мы же не хотим, чтобы на мадам протекало.

Я прикинул, что могу сделать так, как мне заблагорассудится. После целого дня косметического ремонта у меня начала кружиться голова. Решил принять душ и пивка. Новый спортивный костюм не ждал меня на кровати. И что интересно, я был немного, самую малость, разочарован.

Моя первая полная неделя если уж не самой честной, то, по крайней мере, регулярной работы.

Появился Джордан, протянул мне конверт и сказал:

– Мы подумали, что вы предпочитаете наличные.

– Вы правильно подумали, Джорд.

Он не уходил, и меня так и подмывало сказать ему: «Свободен». Но я только спросил:

– Что еще?

– Вы не хотите их пересчитать?

– Я тебе доверяю, приятель.

Он щелкнул по волоску на лацкане, сказал:

– Тогда вы сделаете серьезную ошибку.

Я пересчитал деньги, сказал:

– Черт… Это за неделю или за месяц?

Он улыбнулся. Я не то чтобы воспарил до небес, но для вчерашнего заключенного это было совсем неплохо. Я добавил:

– Вот что я тебе скажу, Джорди, я куплю тебе громадный пузырь выпить чего-нибудь, из твоих краев.

А он ответил, как отрезал:

– Я не якшаюсь с наемными работниками.

Я надеялся хоть мельком увидеть Лилиан, но не получилось. В метро прикинул, какие у меня планы на выходные. Планы были хорошие: найти двух отморозков, которые запинали Джои до смерти. В восемь вечера того же дня я перекусил карри и собрался выйти купить полдюжины пива.

Зазвонил телефон.

– Да?

– Мистер Митчелл, это Гант, надеюсь, я вас не побеспокоил?

– Нет, сэр, немного расслабляюсь.

– Правильно делаешь, Митч… Я могу тебя так называть?

– Конечно.

– Не осталось плохих воспоминаний от вчерашнего вечера?

– Нет, сэр.

– Могу я задать тебе один вопрос?

Хотелось бы мне знать, с чего это он говорит, как придурок, но, может, он так прикалывается. Я говорю:

– Стреляйте.

Пауза, потом:

– Очень хорошо, очень вовремя. Мой вопрос: что ты считаешь самой большой ценностью?

– Черт, я не знаю. Может быть, деньги… секс… цифровой телевизор.

– Это власть, Митч, а самый мощный инструмент власти – это информация.

– Вы к чему-то клоните, сэр.

Прямо кишки мне выматывает. Он говорит:

– Я бы хотел поделиться с тобой кое-какой информацией.

– Слушаю, сэр.

– Не по телефону. Я заказал столик на восемь часов в «Браунз», завтра вечером.

– «Браунз»?

– Это в Ковент-Гарден.

– О'кей.

Он положил трубку. Все это «сэрство» оставило какой-то горький привкус, и я пошел прополоскать рот. За всю свою жизнь я не смог бы придумать, что он может мне сказать такого, чтобы это было хоть немного мне интересно.

~~~

В СУББОТУ УТРОМ я проснулся от похмелья с небольшим привкусом карри. Ничего серьезного, просто немного перебрал красного перца. Вспомнил о «Браунз».

Это место для меня.

Вообще-то, по правилам меня бы туда не впустили, и я бы на них за это не обиделся. Мы свой статус понимаем. Для них я был низовка. Но когда дергаешься на крючке у Ганта, лучше, если всё будет чинно.

Между тем мне было чем заняться. Я знал, что убийцы Джои были подростками. Один был одет в майку, как у Бекхэма, другой черный. В субботу после обеда они, должно быть, мяч гоняют.

Переоделся.

Надел потертые джинсы, грязный свитер – типа, хозяйством занимался. Достал «глок», проверил. Все в порядке. Быстро его зарядил. По дороге к метро у Овала все время его рукой придерживал. Если нужно описать, как я себя чувствовал, я бы сказал, что я был

уверен в себе

и

абсолютно спокоен.

Проверил Кеннингтон Истейт, все тихо пока. О'кей. Прошелся до Уолворт Роуд, поручкался с местными бандитами – я с ними когда-то работал. Они зазвали меня в паб, спросили, чего принести. Я сказал:

– Бутылку «Бекс».

Минуты не прошло – передо мной пять бутылок. Они знали, что я только-только откинулся, спросили:

– Как там было, тюряга и вообще?

– Здесь лучше, – ответил я.

И был награжден аплодисментами.

Паб был надежный. В смысле, его хозяин срок отмотал.

Лет так восемнадцать, и без досрочного. Можно поговорить.

Джефф, главарь банды, спросил:

– Бабки нужны?

Я покачал головой:

– У меня есть постоянная работа.

Дружное ржание и еще четыре бутылки «Бекс».

Команда бомбила почтовые отделения, обычно на севере или на западе. Они не жадничали, имели хороший куш. Когда мне было двадцать с небольшим, я сидел с ними. Джефф говорит:

– Митч, на следующей неделе мы работаем на севере. Хочешь – подруливай.

Это было очень заманчиво. Не меньше двух косых можно срубить, реально. Но, увы, у меня было совсем другое расписание.

– Может, чуток попозже, – сказал я.

К пиву я не притронулся. Было около половины третьего. Я сказал, что мне пора уходить, и мы проехались до юго-востока, душевно распрощались. Когда я вышел, мне на минуту захотелось вернуться.

В Кенсиштон Истейт происходило ожесточенное футбольное сражение. Я сел на заборчик, наблюдаю. Играют по пять человек в команде, выкладываются по полной. Где-то с краю приметил черного пацана… он был на замене.

Рядышком сели двое местных. Угостил их пивом, разговорил.

Потом я увидел его: майка, как у Бекхэма, и яростный, жестокий талант.

Забил гол с середины поля, да так что описать невозможно.

Позади меня какой-то мужик сказал:

– Его уже взяли.

– Не понял?

– Того пацана. В начале сезона он переходит к Беро.

Я сказал, совершенно искренно:

– Большой талант.

– Во-во, живет, только чтобы играть. Забери у него футбол, и он никто.

Игра вскоре прекратилась. Я подождал. Мало-помалу зрители разошлись. Бекхэм остался. Он продолжал играть – гонял мяч, носился, весь погруженный в свою футбольную мечту. Черный пацан ждал с ленивым видом.

Время рок-н-ролла.

Встал, потянулся, осмотрелся кругом. Никого. Медленно подошел к поклоннику Бекхэма. Пацан меня даже не заметил. Достал «глок» и прострелил ему сзади оба колена.

Четыре выстрела.

Обернулся к черному – у того челюсть натуральным образом отвалилась, – засунул ему ствол в рот, проговорил:

– Не сейчас, подожди немного.

Потом ушел. Где-то на задворках Кеннингтон-парк сел в 3-й автобус и через пару минут уже доехал до Ламбет Бридж.

Пока ехал по Набережной к Вестминстеру, весь обливаясь потом, включил в мозгу песню «Хей, Джо» в исполнении Хендрикса.

Я был дома. Весь на адреналине, в холодном поту, сердце скачет. В мозгу одна мысль: «А чтобы убить – надо прицелиться повыше».

Господи. Снова и снова перематывал, как стрелял в Бекхэма. Так чертовски просто.

Труднее всего было остановиться на четырех выстрелах. Я ведь только вошел во вкус. Боже правый, я начал понимать, как искушает оружие.

Классный городишко.

Посмотрел на часы: до встречи с Гантом осталось часа два. Надо прийти в себя, расслабиться. Свернул большой косяк, пробормотал: «Кэмберуэллская морковка». Открыл банку пива и залпом ее опустошил. Пару раз рыгнул – и был уже почти в норме.

Пошел в душ, включил холодную воду, заорал:

– Перехожу в глубокую заморозку!

Вспомнил первую неделю в тюрьме, как попал на «паровозик». Восемь-девять парней по очереди тебя натягивают, кровь повсюду, а ты думаешь: «Я вам припомню…»

Я так и сделал.

Вышел из душа, стряхнул с себя воду и неприятные воспоминания.

Теперь одеваться-пристебаться. Ага.

Надел гэповские хаки, темно-синий свитер и блейзер, тот самый.

Подумал: «Да здравствует Фил Коллинз».

Готов к выходу, прикончил косяк, тут телефон зазвонил.

Поднял трубку, говорю:

– Да?

– Митч, это Бриони.

– Привет, сестренка.

– Ты в порядке?

– Что?

– У тебя странный голос.

Черт, еще бы он не был странным, когда весь день стреляешь по молодым футболистам. Спрашиваю:

– Что-то случилось?

Не мог сдержать любопытства.

– Я влюбилась, Митч.

– Молодец.

– Ты как-то зло разговариваешь.

– Я счастлив за тебя, Бри, о'кей?

– У меня было три оргазма.

Этой информации для меня было в три раза больше, чем нужно. Сказал:

– О!

– Ты сердишься, Митч? Сердишься, потому что я предала нашу расу?

– Что?

– Я бы предпочла белого, но это карма.

В голове вертелась тысяча гадких шуток, но я сказал:

– Будь счастлива, Бри.

– Нашего первенца мы назовем в твою честь.

– Спасибо, Бри.

– Я тебя люблю.

– И я тоже.

Положила трубку.

Если уж говорить серьезно, как после таких звонков можно верить, что в жизни есть какой-то смысл?

К восьми добрался до Ковент-Гарден. У входа в «Браунз» стоял швейцар. Еще прежде, чем он начал свою нацистскую болтовню, я сказал:

– Меня ожидает мистер Гант.

– Проходите, сэр.

Внутри сплошь плюш и эпоха Регентства. У стойки администратора я еще раз проделал номер с Гантом, и меня пригласили пройти в зал.

Всего несколько посетителей. За столиком у окна он сам.

Поднялся, чтобы поздороваться со мной. В сером шерстяном костюме, выглядит как воплощение успеха. Тепло пожал мне руку, сказал:

– Очень приятно, что ты смог прийти. Скажи, пожалуйста, здесь, в Ковент-Гарден, два «Браунза». Как ты догадался, какой тебе нужен?

– Около другого нет вышибалы.

Он негромко рассмеялся, предложил:

– Выпьем перед ужином?

У Денниса Лихейна роман был такой, «Глоток перед битвой».

Я сказал:

– Мартини с водкой.

Помаленьку начал осваиваться. Подошел официант, Гант заказал два мартини. Официанту лет за сорок, на меня едва посмотрел. Тут все понятно. Прямо-таки коктейль из надменности и презрения. И вдобавок ко всему, настоящая образина. В тюрьме таких много… и все – надзиратели.

Принесли напитки, мы пригубили. Гант сказал:

– Я хочу, чтобы ты взял на себя сбор денег в

Брикстоне

                Стритэме

                                и Кеннингтоне.

– Да я не знаю, мистер Гант…

– Называй меня Роб, ладно?

– О'кей. Роб.

– Тебе не нужно будет больше мотаться из квартиры в квартиру. Будешь бригады распределять, смотреть, чтобы они не слишком много сливок снимали. Все мы любим получить немного сверх положенного, но жадных пидоров никто не любит… Этот твой мистер Нортон слишком зарвался, – добавил он.

– Роб, он мой кореш.

Официант принес меню. Роб сказал:

– Рекомендую камбалу.

– Я, наверное, стейк возьму.

– А…

Сделали заказ, Роб заказал пару бутылок вина, названия которого я не смог бы выговорить. Официант произнес их без запинки, я слышал. Принесли еду, мы налегли на овощи и картошку. Роб ел со смаком.

– Тебе стоило попробовать эту рыбу, – заметил он.

– В тюрьме рыбы хватает.

Официант разливал вино, когда я это сказал. Пусть послушает.

Роб спросил:

– Слышал, в Кеннингтоне сегодня стреляли?

– Нет. Пропустил новости.

– Подстрелили молодого футболиста.

– Если посмотреть «Скай Спортс», [26]26
  «Скай Спортс» (Sky Sports) – британский спортивный телевизионный канал.


[Закрыть]так можно диву даться, как их всех не перестреляли.

– Ты туда захаживаешь, а?

– В Кеннингтон?.. Это не мой район.

Роб закончил жевать, уставился на меня, говорит:

– Ты ешь не как зэк – Не понял.

– Еду не охраняешь.

– С тех самых пор, как «Майами блюз» прочитал.

Он заказал десерт: яблочный пирог и два шарика мороженого.

Я отказался. Наконец перешли к кофе, Роб зажег сигару, говорит:

– Кури, не стесняйся.

Мне очень хотелось, чтобы официант посмотрел, как я скручиваю сигаретку. Чтобы весь вечер ему испортить. Роб проговорил:

– Видно, книга избавила тебя не от всех привычек?

Ответа на это не требовалось. Он спрашивает:

– Помнишь, я тебе сказал, что информация – это власть?

– Да.

– Взамен я захочу кое-что получить от тебя… Интересно?

– Конечно.

– Ты отсидел три года за тяжкие телесные.

– Да.

– На тебя затмение нашло.

– Да.

– Это не ты.

– Что?

– Это твой друг Нортон сделал.

– Не может быть.

– У тебя на руках ссадины были?

– Нет… но.

– А у Нортона все руки были искромсаны. Бармен пошел за тобой, он все видел. Ты уже на ногах не держался. Нортон смылся, а копы тебя нашли. Еще кофе хочешь?

– Господи… Я… нет.

– Бренди… от шока помогает.

Официант принес большой такой шаровидный бокал, в таком можно рубашку постирать. Оставил бутылку арманьяка на столе.

Роб щедро плеснул.

Голова кружилась. Я одним глотком выпил бренди. Внутри все зажглось, сильно заболело сердце.

Роб сказал:

– Тебе, наверное, потребуется время… чтобы переварить информацию.

– Зачем ты мне это все рассказываешь?

Роб немного подумал, ответил:

– Я мог бы сказать, что ты мне нравишься, но не думаю, что ты на это купишься. Нортон стал моей головной болью. А теперь он твоя головная боль.

– А что, если я ничего не сделаю?

Он положил руки на скатерть, сказал:

– Тогда я, честно говоря, буду очень удивлен.

Я закурил сигаретку, попытался все это переварить. Спросил:

– Тебе что-то было нужно от меня?

– Да. Как ты думаешь, мои откровения имеют цену?

– Для этого есть только одно слово – да. Чего ты хочешь?

– «Роллс-ройс». «Серебряный призрак».

Я громко рассмеялся.

– Шутишь. Я езжу на автобусе, приятель.

– Но к одному у тебя есть доступ.

Монетка звякнула. Я скрипнул зубами:

– Нортон ублюдок Это он тебе сказал.

Роб улыбнулся, я его спросил:

– А что ты сам его не украдешь? Черт, ты же знаешь, где он стоит!

Он покачал указательным пальцем. Мне это очень понравилось. Говорит:

– Ты ничего не понял, Митч. Я хочу, чтобы ты украл его для меня.

– Да почему, ради всего святого?

– Давай назовем это жестом доброй воли.

Роб извинился и пошел в туалет. Официант появился как из-под земли, насмешливо фыркнул:

– Принести счет, сэр?

– Да, и побыстрее, мать твою.

Вернулся Роб, настоял, что сам заплатит. Я не возражал.

Когда мы выходили, он тронул меня за руку, сказал:

– Спешки никакой нет… Ну, скажем, доставка через месяц?

На улице его ждала машина, он сказал:

– Я могу предложить тебя подвезти, но ты сам сказал, что ездишь на автобусе.

– Роб, мне кажется, я не приму твое предложение.

– Тогда аренда твоей квартиры пять сотен в неделю.

– Да ну брось, Роб.

– Да, и еще кое-что: теперь, когда нас слышат, я для тебя мистер Гант.

Сказал, сел в машину и уехал.

Я хотел пройтись пешком по Друри Лейн, но решил, что на сегодня мне театра хватит. [27]27
  Друри Лейн – улица британской столицы, символ средоточия театральной жизни.


[Закрыть]