Текст книги "Кровь, молоко и шоколад"

Автор книги: Кэмерон Джейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Слепая по имени Юстина, Крестная Мать Правосудия, и ее предсказания дошли до моих родителей с помощью загадочного посланника с самой Потерянной Мили. Моя семья всегда была очень суеверна. Юстина сказала, что я разрушила проклятье. Будто бы я особенный ребенок со светлой душой и я дар людям. Но не только. Она сказала, что я стану могущественной ведьмой и что в будущем у меня родится дочь, еще более могущественная, чем я сама. Но все имеет свою цену. Цену, которую смогу заплатить лишь я. Оказалось, вселенная всегда соблюдает некий баланс. Все, что она дарует нам, требует чего-то взамен, таков закон алхимии. Когда я родилась, проклятие не исчезло на совсем. Где-то во Вселенной появилось заклятие более сильное и опасное. По иронии судьбы, она сняла проклятие, чтобы поддержать равновесие вселенной. В моем же случае, ту цену, что придется заплатить мне, была просто ничто, по сравнению с ней. Так показалось мне поначалу, пока я не осознала все жестокость расплаты.

Мое проклятие было простым: мне нельзя было смотреть на свое отражение в зеркале или любой другой отражающей поверхности остаток моей жизни. Если я ослушаюсь, со мной, с моей семьей и страной произойдет нечто ужасное.

Глава 12

Трудно описать, какова была жизнь юной девушки без зеркала. Теперь уж даже и не вспомню. Мне нужно сделать глубокий вдох, прежде чем я смогу написать об этом. Минутку, пожалуйста.

К семнадцати, все разговоры о моих предках вскоре исчезли из моей юной памяти. Не знаю, что именно сделало невыносимой саму идею того, что я не вижу, как выгляжу. Я всегда думала, что это огромная жертва. Когда ты юна и наивна, думается, что приносить себя в жертву – это хорошо. Быть может, дело было в самом знании того, что мне "запрещено" видеть свое отражение. Отрицай все и вся и тебе захочется этого больше всего на свете. Быть может, мои гормоны взбесились. Как же мне стать совершеннолетней и не увидеть ни одного... надеюсь.. восхищенного взгляда? Иногда, мне казалось, что все это притворство, чтобы услужить моим родителям, чтобы я не увидела, какая я на самом деле уродливая. Но ведь это было бессмысленно. Почему тогда все посетители смотрели на меня, будто ничего в жизни прекраснее не видели?

Мое проклятие начало меня интересовать. Кем была ведьма проклявшая меня, и почему нельзя произносить ее имя, не смотря на то, что все его знали? Почему она прокляла меня? Не смотря на то, что я беспрестанно расспрашивала родителей о ней, они никогда не удовлетворяли моего любопытства по поводу ее имени, или откуда она родом. Все что мне удалось узнать: она ненавидела нашего предка, а я должна была стать кем-то вроде ее Немезиды. Вот и все. Мне сказали, что так будет лучше для всеобщего блага.

Все эти оставленные без ответа вопросы теснились у меня в голове, в то время как мне нужно было забыть о проклятии. Я никак не могла забыть о своем отражении и притворятся что я единственная во всем мире, кто его не видел.

Мои родители все больше беспокоились когда дело касалось всего того, что даже отдаленно напоминало зеркала, включая бесценные медные зеркала моей матери. Все же мои отец и мать переживали, что в период моего становления девушкой, капризный подростковый нрав одержит верх и я наплюю на все запреты, чтобы лишь увидеть свое отражение в воде, что присуще всем обычным подросткам. Они оградили меня от любых контактов с юношами. Чем послушней я была, тем больше забывала о зеркалах, которых они так боялись. Почему ей не любопытно узнать как она выглядит? Что с ней такое? Вы ведь знаете какими бывают родители. Порой им трудно угодить.

Мои родители боялись, когда я приближалась к разного рода источникам воды: рекам, ручьям. Любая сверкающая металлическая поверхность, вроде доспехов, пугала их, они верили, что проклятие вернется, будь то вода или зеркало.

Я проводила дни, слушая девушек, которые без устали смотрели в Жемчужный Пруд и спорили, что из них "самая красивая". Знаменитый и сияющий пруд был похож на огромную жемчужину в свете далекой луны. Я видела его лишь из покоев моей матери, а теперь мне было разрешено пользоваться лишь несколькими комнатами, и запрещено перемещаться по замку.

Каждый день я помышляла о побеге из замка к Жемчужному Пруду, наплевав на желания моих родителей, а потом жить с последствиями проклятия. Я больше не хотела быть особенной. Я не хотела быть героем, который спасает страну. Я не хотела быть избалованной. Я всего лишь хотела стать нормальной девушкой...такой какой я никогда не была, ни тогда, ни сейчас.

***

На свой семнадцатый день рождения, я попросила комнату побольше с видом на Жемчужный Пруд. Мое желание исполнилось несколько месяцев спустя, после бесконечных споров с родителями. Я была вынуждена каждый день обещать им, что не наружу правила. Вид пруда издали никому не причинит вреда. Стражи моего отца охраняли ворота, ведущие к Жемчужному Пруду.

Несколько дней спустя я поняла, что роскошный замок, в которым я жила, был ничем иным, как моей личной тюрьмой. Но кого я обманывала? Вид Жемчужного Пруда лишь разжигал мою нужду. Я больше не смотрела на девушек, которые переставали хихикать, увидев свои отражения на водной глади. Любопытство также разжигала и красота моей матери... та с возрастом стала лишь краше. Старше и еще красивей, более элегантной и изящной. Впрочем, об этом она не знала.

– Ты такая красивая, Мама, – сказала я ей, перебирая золотистые прядки своих волос, которые всегда зачесывали в прическу, чтобы я не видела их..., они боялись, что один взгляд на мои волосы лишь усилит мое желание увидеть свое лицо.

– Не так красива как ты, – ответила она, расчесывая волосы.

– Я похожа на тебя? – спросила я, не смотря на то, что она говорила об этом мне уже не раз. – Быть может, на отца?

– На нас обоих понемногу, – ответила она. – Разве ты не видела картины, которые нарисовали наши художники маслом? – У нас их было предостаточно, но мой портрет маслом не приносил удовлетворения. Что если они просто лгали?

– У тебя глаза отца, – сказала она. – Голубые, словно океан; почти как жемчужные волны в пруду..., – Моя мать одернула себя, и посмотрела в окно. Она сделала это столь резко, словно увидела призрака. Она просто не хотела упоминать Жемчужный Пруд. – Мне, правда, жаль, Кармилла, – произнесла она. – Это для твоего же блага.

– Не надо говорить мне, что это для моего же блага, – сказала я. – Расскажи мне о моей красоте.

– О, Боже, – всхлипнула она, на глаза навернулись слезы. – Ты и понятия не имеешь, как ты прекрасна. Если бы не это проклятие...

– Скажи мне, что я самая прекрасная во всей Штирии, – сказала я. Я ощутила как во мне что-то всколыхнулось. Злость. Желание стать самой красивой цепкими лапками поползло по позвоночнику. Оно затуманило мой разум. Семнадцать лет я терпела проклятие, подавляя свои эмоции, и обманывая саму себя. Гнев внезапно выбрался наружу и я покраснела.

Мама хотела меня обнять, но остановилась. То, как я произнесла последнее предложение заставило ее разволноваться.

– Скажи мне, Мама, что я красивей их всех. – Я кивнула на девушек играющих в саду замка, тех самых, которые любовались своими отражениями, те самые, кто расчесывал волосы в отражении пруда, те, кто щипал себя за щечки, чтоб те стали румяными. Те самые девушки, одной из которых я никогда не стану. – Скажи мне, мама, – потребовала я.

Если задуматься, то это был самый первый признак тьмы моей души, которая проявилась годы спустя. Не думаю, что вы способны понять, какого это.

– Милее всех, – ответила моя мама, делая все возможное, чтобы скрыть свои тревоги.

– Милее всех? – спросила я.

– Ты милее всех на свете, Кармилла, – произнесла она, ее улыбка вышла сухой и увядшей, словно осенние листья.

– Милее всех на свете? – повторила я. – Что значит "милее всех на свете"? Я хочу стать самой красивой. – Я показала на девушек у пруда. Все эти девушки в мгновение ока стали моими недругами, те, кто мог делать то, что было мне не дозволено; то что положено всем семнадцатилетним. Правда была в том, что я не хотела быть самой красивой. Я просто хотела быть нормальной. – Я не хочу быть милой!

– Кармилла. – Моя мама снова всхлипнула, слезы блеснули в ее глазах. Взгляд Теодоры Голдштейн был наполнен сочувствием, и это не утолило моей жажды стать наикрасивейшей девушкой.

– Скажи, что я красивее их всех, мама. – Я больше не владела собой. Во мне восстал зверь гнева и несправедливости. Я была сама тьма. Я была всем тем, чем не являлась никогда: гневом, завистью и болью. – Говори мне это каждый день. Мне плевать, если ты лжешь. Мне плевать, если я уродина. Если я плачу свою цену, чтобы Штирия жила в счастье и процветании, это меньшее, что ты можешь сделать.

Я очнулась уже в ее руках, вся в слезах. Я почувствовала себя лучше. Слабость и дрожь, что я ощутила в руках моей матери, успокоила зверя и прогнала его. Зверь внутри меня пылал от боли. Боли, которую я не могла объяснить самой себе. Опять же, я не совсем понимала что со мной.

Как только я задремала в ее объятиях, у меня возникло ощущение снова оказаться в ее чреве и спрятаться там от всех житейских забот этого мира, несколько яблок на яблоне у окна попали в поле моего зрения. Я возненавидела яблоки еще больше. Чтобы эти глупые фрукты росли, а Штирия процветала, мне пришлось заплатить немалую цену. И глядя на них, я видела лишь цвет крови, которую вампиры высасывали из Карнштейнов.

***

Я до сих пор уважаю мою мать за то, что она не поддалась на мои уговоры и желание называться "самой красивой". Каким-то образом, фраза "милее всех на свете" звучала лучше, и я полюбила ее.

Я начала присматриваться к девушкам, замечая их красоту...или уродства, и понимая, как много это значит для них. Если быть честной, некоторым из них я завидовала. Но мне также было жаль тех девушек, которые из-за внешнего вида не имели ни шанса, ни возможности устроить свою личную жизнь. Я думала, это нечестно, что юноши предпочитали красоту, не узнав девушку поближе.

Для девушки, которая никогда не увидит свое отражение, я чувствовала благословение, когда поняла, что могу представлять себя самой красивой и никогда не столкнусь с противоречивыми фактами. Опять же, неведение убивало меня изо дня в день. Ни один парень в нашем королевстве не смел поднять на меня взор. Они все боялись моего отца, который не смотря на свою доброту и нежность ко мне, был жестоким воином и графом за пределами замка. Его гиперопека отпугивала от меня всех кавалеров.

Однажды я сидела под ивой и плакала, думая, как же я встречу своего рыцаря в сверкающих доспехах..., хотя я бы предпочла, чтоб его доспехи не сияли, а то я, не дай бог, увижу свое отражение и проклятие снова вернется. Еще одним недостатком было то, что я так и не научилась плавать. Я начала бояться воды по многим причинам. Все обстоятельства вынуждали меня сдаться. Я никогда не увижу своего отражения. Никогда.

Пока...

Глава 13

Пока весь мой мир сыпался на части, когда на меня смотрел самый красивый юноша на свете. Первый юноша, который осмелился взглянуть на меня, не смотря на запрет моего отца. За один такой взгляд можно было поплатиться головой. Это был необычный юноша. Его смелость и уверенный взгляд были достойны восхищения, тем не менее, я испугалась, и в тот же миг его взгляд смягчился. Взгляд юноши обещал большую страсть, сильное влечение, а еще плачевные последствия. Все это можно было прочесть в одном его взгляде. Но в его взгляде была не одна лишь дерзость. То было восхищение мною, которое потрясло меня больше всего. Он смотрел на меня так, словно от этого зависела его жизнь, словно я была его воздухом, словно он был половинкой моей души.

Я прикинула, что он старше меня года на два. Он был куда выше моего отца. Глаза были темными с золотыми вкраплениями, словно звездопад в ночном небе. Его волосы были темнее ночи. Они ниспадали на плечи, обрамляя бледное лицо, которое было немного бледнее обычного, черты несколько заострены. Ни у кого из Австрийцев не было таких темных волос, потому этот цвет так ценился.

Мир вокруг меня замер. Я попала в ловушку его глаз. Никто из стражей моего отца не остановил этого необычного юношу. Меня обдало жаром, когда он медленно начал ко мне приближаться.

Я передернула плечами и моргнула. Ни один здешний юноша не осмеливался смотреть мне в глаза, ни разу не приближался ко мне.

– Не удивительно, что яблони расцвели в тот день, когда ты появилась на свет, – произнес он с нежной улыбкой. Слишком уж нежной... я была так очарована, что не могла вымолвить ни слова.

Я могла сказать ему, что это преглупейшая ложь, которую парень может только сказать девушке, но мне это понравилось. Ни один юноше не говорил мне такого прежде, в присутствии же этого я ощущала страх и желание.

– Почему Вы на меня так смотрите? – спросила я, делая все возможное, чтобы скрыть свои чувства за маской раздражения.

– Чтобы ты смогла исцелить мою душу, – ответил он. Клянусь, слезы ликования едва не брызнули у меня из глаз, пока снег тихо падал с неба. – Твое лицо, словно сияние солнца, согревающее этот холодный мир вокруг нас. Как же я проспался без этих глаз раньше.

Мир вокруг меня закружился, и я испугалась, что вот-вот упаду в обморок и грохнусь на землю, опозорясь перед ним. Прежде мне никогда не нравилась юноши. Чувствовать такую необъяснимую тягу было сродни смерти для моего юного хрупкого сердечка. Я до сих пор не могла свыкнуться с мыслью, что все это не сон. Кто еще был способен на подобные слова? Кто говорит подобное при первой же встрече? Это прозвучало еще безумнее, чем в романтических историях, что я прочла у Шекспира.

А затем произошло самое странное...

– Ангел Хассенфлаг! – мой отец, раскинув руки, вынырнул у меня из-за спины. Я удивленно повернулась, увидя, как он обнимает Ангела, словно блудного сына.

– Граф Карнштейн. – Ангел склонил голову, снимая шляпу. – Мне следует извиниться за свое опоздание, но меня и мою свиту застигла врасплох снежная буря в Венгрии.

– Я слышал о буре, – сказал мой отец. – Я надеюсь, что это не ее рук дело, если Вы понимаете о чем я.

Ангел кивнул с легкой усмешкой, словно у него разболелся зуб. Они говорили о безымянной ведьме. Сейчас мне не хотелось говорить о ней. Мне хотелось смотреть на Ангела.

– Я знаю, что такому молодому и сильному парню как ты все по плечу, – сказал мой отец. Я все еще не могла вымолвить ни слова. Как он мог так запросто общаться с парнем, который только что приблизился ко мне? – Как поживают твои друзья в Лоре? – спросил он у Ангела.

– Они обожают Ваши яблоки, Граф Карнштейн, – сказал Ангел, сдерживая смех.

– Они верят, что яблоки смогут исцелить их скорби. – Думаю,мой отец не обратил внимания, что Ангел слегка поежился при слове "скорби". (игра слов Sorrow – Скорбь, и она же по-совместительству настоящая фамилия Ангела)

Двое мужчин рассмеялись, пока я молчаливо пылала. Казалось, мой отец нисколько не беспокоился близостью Ангела, а тот в свою очередь весьма искренне уважал его. Ангел, прекрасный торговец яблоками из Лора.

Я кашлянула, чтобы они, наконец, обратили на меня внимание.

– Аа, Кармилла, – произнес отец. – Я вижу, ты уже познакомилась с Ангелом. – Я кивнула. Мой отец прежде никогда не представлял меня парням. – Ангел крупнейший торговец и поставщик наших яблок. Знаю, что он выглядит слишком молодо, но он наиприятнейший молодой человек во всей Европе. Он из Германии.

– Приятно познакомиться, Ангел, – я протянула руку.

Он ни секунды не колеблясь, коснулся губами моей руки и подарил мне еще один убийственный взгляд. Я убедилась, что моя внутренняя дрожь никак не отразилась на моем лице или теле.

– Я рад, – кивнул он.

– Кармилла та самая девушка, что...

– Сняла заклятие и благословила Европу Австрийскими яблоками, – закончил Ангел, не отводя от меня взора. – От имени всех жителей Германии, я должен поблагодарить Вас, – произнес он, грациозно поклонившись.

– Не пялься на мою дочь слишком долго. – Шутливо поддразнил его мой отец, но за шуткой крылось молчаливое предупреждение. – Он тот еще льстец. – Отец повернулся ко мне. – Его речи сладки, словно Кровавые Яблоки. Вот только иногда в них попадаются черви. – Подмигнул мне отец.

Ангелу, казалось, не пришлась по вкусу шутка моего отца, но отец не подал виду. Он вежливо рассмеялся. Наши взгляды на мгновение снова встретились, и мне захотелось позволить ему узнать, что он понравился мне. Я не знала, как показать юноше свою заинтересованность. Понятия не имела. Может просто улыбнуться или бросить соблазнительный взгляд? Как вообще изобразить соблазнительный взгляд? А может просто броситься ему на руки?

В конце концов, я так и осталась пялиться на него во все глаза. Даже тогда я не была уверена, что он получил мое послание, я приподнялась на цыпочки и качнулась в его сторону. Ангел опустил глаза. Я вспыхнула, а он улыбнулся. Тем не менее, ни Ангел, ни я не промолвили ни слова. Мой отец принес свои извинения и увел его под предлогом обсудить дела, оставив меня в неведении, смогу ли я увидеть Ангела вновь. Все, что сделал Ангел, он тайком оглянулся еще раз, пока он и мой отец удалялись из виду.

В мгновение ока у меня возникло ощущение, что так будет лучше. Лучше если я больше никогда не увижу его снова. То был абсурдный и нелогичный момент, и я его возненавидела. Меня не заботило, что там болтали люди про любовь с первого взгляда. Мне было плевать. То была не любовь с первого взгляда, не подростковая импульсивность. Это была судьба. Он был моей половинкой, во всех немыслимых смыслах. Словно я знала его прежде. В другой жизни, быть может. Самое главное, то как Ангел Хассенфлаг смотрел на меня было лучше тысячи зеркал.

Глава 14

Не смотря на то, что какое-то время спустя я не виделась с Ангелом, все мои мысли были о нем: то, как он смотрел на меня; то, какой он меня видел; мне стало любопытно, как же выглядела в его глазах.

Почему он так смотрел на меня? Что заставило смотреть его на меня подобным образом?

Еще никогда прежде я не испытывала такого желания нарушить все запреты и побежать к ближайшему пруду в нашем замке, чтобы посмотреть на свои черты. Я просто помешалась. Это чувство, эта нужда, с Ангелом...все было иначе. Эйфория, очарование и восторг. Когда смотришь на кого-то вроде него, то чувствуешь, как хочется сдаться. Он был красив, как ангел.

Кто вообще придумал назвать сына Ангелом?

Не то чтобы мне не нравилось. Я обожала его имя и не могла себе вообразить, какие надежды возлагали на него родители, награждая его подобным именем. Карнштейн, якобы предназначенный для борьбы с дьявольскими вампирами, а имя Ангела, не принимая во внимание его красоту, уже причинило мне множество бессонных ночей.

Ангел заставил меня взглянуть на свою жизнь и возможности, которые могли открыться передо мною..., знаю, вы можете отнестись ко всему этому скептически, думая, что я задумала прыгнуть выше головы, но друзей у меня не было, в зеркало смотреть было нельзя. Во многих смыслах и отношениях, Ангел стал моим зеркалом. Опять же, Ангела в качестве зеркала мне было мало. Он лишь еще больше разжег мое желание увидеть свое отражение. Мне необходимо было увидеть, что же так привлекло его внимание. Я всю ночь размышляла о том, чтобы пойти к Жемчужному пруду, но так и не смогла заставить себя.

На следующее утро, я пошла в сад со слугами, чтобы набрать яблок с деревьев. Мой ум наводнили жалкие оправдания. Внезапно, ненавистные мне яблоки стали для меня сладкими и привлекательными. Любовь к жизни преодолела все страхи, предположила я. Впервые я почувствовала себя обычной девушкой в белом платье, которая улыбается и вместе со всеми собирает яблоки. Слуги всегда настаивали, чтобы я пробовала первое яблоко, что они собирали. Они полагали, что это принесет удачу им и их земле. Мне показывали, как правильно разрезать яблоко пополам. Меня учили, что каждое яблоко внутри имеет пятиконечную форму, если разрезать его на две половинки. Некоторые звали это пентаграммой. Одни говорили, что это хороший знак, другие же ассоциировали знак со злом...с безымянной ведьмой, что наложила проклятие на нашу землю. Пятиконечная звезда внутри яблока должна была служить напоминанием, что даже зло может оказаться внутри чего-то сладкого и хорошего. Этот урок мне следовало выучить хорошенько. Но я не смогла. Ангел занимал все мои мысли.

К полудню, Ангел все еще не покидал мою голову, его образ маячил у меня перед глазами. Чувства не утихали. Наоборот. Они стали лишь сильней. Мне пришлось расспросить слуг о красавчике-торговце. Девушки сперва захихикали, зная, что я тоже ему приглянулась, а потом шокировали меня известием о том, что он ускакал на лошади обратно в Германию и не вернется до следующего урожая яблок. Однако, что-то подсказывало мне, что я увижу его вновь. Мой внутренний голос также сообщил мне, что это будет нелегко. Ангел изменит мою жизнь самым невообразимым образом.

Позднее, тем же днем, все еще думая о встрече с Ангелом, я застала родителей за весьма напряженном разговоре в столовой замка. Они спорили о поезде моего отца в Трансильванию, чтобы убить вампиров. Моя мать беспокоилась, что тем самым он навсегда обречет Карнштейнов на войну. Мой отец ответил, что у нас нет выбора. Война между Карнштейнами и Сорроу неизбежна. От имени "Сорроу" (прим. пер. Sorrow – Скорбь) у меня по спине пробежали мурашки. Только вот тогда я еще не знала почему. Мой отец сообщил матери, что Ночная Скорбь, король всех вампиров в Трансильвании, годами скрывался, планируя подослать своих шпионов под видом людей в Европу. Король всех вампиров знал, чтобы обрести власть, ему сперва нужно убить Карнштейнов. Оказалось, мы единственная семья в мире, которой суждено убивать вампиров. В этом мире должны остаться либо Карнштейны либо Сорроу.

В тот день, я убежала к себе в комнату, гадая, какова моя роль во всем этом. Неужто мне тоже суждено убивать вампиров? Я поняла, что после встречи с Ангелом, я не хочу этого. Я не хотела кому-то нравится или оправдывать ожидания своих родителей. Все чего я хотела, это быть с Ангелом.

***

Пару дней спустя, нас пригласили на одну королевскую свадьбу в Австрии. В тот день я надела восхитительное платье, и слуги сказали, что я выгляжу в нем просто потрясающе. Как обычно, на меня не осмелился взглянуть ни один юноша. Лучшее, что я получила, это кроткие быстрые взгляды из толпы. Ни одного дерзкого взгляда, как у Ангела.

В какой-то момент все девушки на свадьбе отправились к ближайшему пруду, чтобы увидеть свои отражения в воде, по слухам, та кто увидит свое отражение без волн следующая выйдет замуж. У меня пересохло во рту. Как же мне хотелось пойти с девушками. Фирменный взгляд моей матери вернул меня с небес на землю. День прошел, я притворялась счастливой, борясь со слезами.

Уже дома, все еще в новом платье, выглянула из окна на поверхность ближайшего пруда, сияющего в лунной свете...я мельком увидела свое отражение в стекле витражного окна, но оно было неясным, так что этого было недостаточно, чтобы вызвать проклятие. Сколько бы я не напоминала себе о последствиях, больше сдерживаться не было сил. Я могла либо дожидаться следующей встречи с Ангелом, либо посмотреть самой. Импульсивно, я выбралась из окна за спиной у родителей и побежала к пруду. Они -то думали, что стража меня остановит, но я тайком составляла план побега долгими ночами. Я знала один секретный маршрут.

Я пробежала по саду замка и мимо фонтанов, держа в руках пышные юбки платья, мое дыхание облачками пара вырывались в ночной воздух. И прямо перед воротами возникла пара стражей в серебряных доспехах. Я не собиралась сдаваться. В отчаянии, я не замедлила свой бег, но они все равно поймали меня. Несколько минут я слабо отбивалась и боролась. Я даже пыталась увидеть свое отражение в серебряных латах, но увидела лишь размытый образ. А потом, появилось нечто такое, что убило обоих стражей, мгновенно и без единого звука. Я всхлипнула, когда они тяжело повалились рядом со мной, взирая лишь на темную фигуру в паре шагов от меня.

– Кто ты? – ахнула я.

Ответа не было. Я не ощущала ничего хорошего в присутствии темного силуэта. Я понятия не имела, как я это узнала, но я ощутила зло по запаху. Этот мрачный силуэт просто смердел им. Не смотря на то, что он спас меня от солдат, это не сулило мне ничего хорошего.

Почему он спас меня? Это не имело смысла.

Я поняла, что это мой последний шанс миновать ворота. Во-первых, мне было неуютно в присутствии темной фигуры, а во-вторых, минуту спустя мои родители поймут, что стражники были убиты.

Сердце забилось быстрее, когда я бросилась в ворота и приблизилась к Жемчужному Пруду. Перед глазами вспыхнули лица девушек. Что если поверхность пруда окажется такой же прекрасной, что и глаза Ангела. Спотыкаясь, я ступила на илистую почву перед кромкой воды и опустилась на колени, устав от бега. Но я была готова увидеть себя. Дыхание сбилось, поэтому я подождала мгновение, закрыла глаза и наклонилась, упершись обеими руками в ил.

– Ты можешь сделать это, Кармилла, – сказала я себе, зажмурив глаза. – Лишь один взгляд. Надеюсь, это не навлечет проклятие снова. – Я молила Господа, чтобы меня простили за столь необдуманный шаг.

Я сделала глубокий вдох. Затем, я открыла глаза.

Глава 15

Сахарный Домик

Бабушка снова готовила, а Фейбл ловила кайф. Фейбл увидела замешательство на лице Шу, ведь она никогда прежде не встречалась с матерью Локи..., или с приемной матерью Локи, в каком-то смысле. А, может, она встречалась с ней, но не помнила, как и многое другое, что она не могла вспомнить. Но Бабушка не вела себя так, словно уже встречалась с Шу. Фейбл задумалась, где же место Бабушки во всей этой сложной запутанной истории Дневников Братьев Гримм, но решила, что сейчас не самый подходящий момент думать об этом. Им нужно было, чтоб Бабушка рассказала им, как вернуть Руно Локи, чтоб воскресить его самого, если Аксель был прав на ее счет. И, конечно же, Фейбл нравилось проводить с ней время.

Шу казалось невозможным, как Фейбл удалось подружиться с призраком, который выглядел как зомби с облазившей плотью. Фейбл заметила, что Шу неловко, но она ничего не сказала. Чем дальше, тем страшнее. В любом случае, день уже не задался.

– Значит, Локи не знал, что может вызывать тебя сигаретами? – спросила Фейбл, помогая накрыть Бабушке на стол.

– Ну, конечно же, нет, – ответила Бабушка, смешивая что-то в кастрюльке. Она сунула внутрь свою полусгнившую руку и попробовала стряпню на вкус. Фейбл рассмеялась, глядя на реакцию Шу..., которая уставилась на Бабушку во все глаза. Было довольно иронично наблюдать, как кровосос испугался призрака, похожего на зомби. – Недавно одна трехглазая женщина с тремя хвостами и одной ногой помогла мне с кое-каким заклинанием, – объяснила Бабушка. – Все дело в заклинании, где бы Локи не закурил, оно призывало меня к нему, чтоб я наругала его за курение.

– Это странно, – пробормотала Шу, сидя за столом и не помогая.

– Думаю, Аксель знал об этом, потому что я появлялась лишь тогда, когда Локи курил в машине по пути в Скорбь, и когда кто-то из вас зажег сигареты, пытаясь отпугнуть огромного ворона, который вломился в дом пару дней назад. – Бабаушка поставила кастрюльку на стол.

– Вау, – произнесла Фейбл, присаживаясь за стол и собираясь есть. – Мой брат склонен замечать всякий бред.

– У вас странная семейка. – Захихикала Бабушка, словно это был комплимент. У нее выпала челюсть, когда она заговорила, но она как ни в чем не бывало подняла ее и села за стол.

Фейбл проголодалась, но ничего кроме сухарей ее не интересовало. Она тайком добавила их в суп, чтобы никто не догадался о ее новой зависимости. Шу вообще не хотелось есть.

– Поешь немного, – настояла Бабушка. – Я приготовила по специальному рецепту, это поможет тебе сдержать жажду крови.

Фейбл ощущала некое напряжение между обеим, у которых общим был лишь Локи. Тем не менее, не казалось, что они заодно.

– Как мы достанем Руно Локи? – рассеянно произнесла Шу, так ничего и не поев.

– Отправимся в Мир Сновидений, – ответила Бабушка.

Шу выглядела озадаченной, Фейбл ощущала тоже самое.

– Почему бы нам не забрать его у моей матери? – спросила Шу.

– Понятия не имею почему ты говоришь "мать". – Бабушка закатила глаза..., но тут же прекратила, боясь как бы одно из глазных яблок не выпало. – Но если соберешься с силами и дашь ей отпор, то я буду только рада.

Фейбл не проронила ни слова. Бабушка была права. Кто осмелится заговорить с Кармиллой?

– Вы имеете в виду, забрать Руно у Локи в Мире Сновидений?

Бабушка кивнула, словно это было легче легкого.

– Но ведь Локи мертв, даже в Мире Сновидений. – Фейбл почесала макушку. – По-крайней мере, я так поняла.

Бабушка перестала есть, ее глаза на мгновение задержались на Шу.Фейбл подумала, что она рассердиться. Ведь, в конце концов, это Шу убила ее сына в Мире Сновидений, и Бабушка до сих пор не проронила ни слова на этот счет. Семейка действительно была странная. Фейбл удивилась, сегодня вообще произойдет что-нибудь обычное?

– Потому-то нам и понадобится помощь Чармвилля в Мире Сновидений, – сказала Бабушка. – Честно говоря, я думаю с хронологией событий что-то не так, но доказать я этого не могу. Может лишь Чармвилль.

– Но мы не может воскресить его, – возразила Шу. – Даже с Истинным Именем.

– Нам и не нужно воскрешать его, – ответила Бабушка. – По-крайней мере, не сейчас. Мы используем его имя в качестве Инкубатора в Мире Сновидений, прямо как Кармилла использовала Феникса в последнем сне, по твоим словам.

– Но мы ведь даже не знаем, где мы окажемся, – сказала Шу.

– Это не имеет значения, – отмахнулась Бабушка. – Я уверена, что настоящее имя Чармвилля приведет нас к самому Чармвиллю. Он сможет вывести вас оттуда. Я в шоке почему вы не подумали об этом раньше.

– Потому что мы не знаем ни одного Охотника за Сновидениями, кроме Локи, – сказала Фейбл. – Вам случалось знать другого Охотника за Сновидениями, который мог бы помочь?

Бабушка повременила с ответом. Казалось, ей не хочется отвечать, она напряженно всматривалась в Фейбл. Наконец, она кивнула.

– Тогда, пожалуйста, расскажите, где нам найти этого нового Охотника за Сновидениями, – сказала Шу.

Бабушка отложила вилку и нож, вытерла рот и поднялась, словно она была обычным человеком. Она потянулась к Аликорну Локи на кухонном столе и взглянула на него. Ни Шу, ни Фейбл не понимали ее внезапного порыва.

– Прежде чем я расскажу вам об Охотнике за Сновидениями, сперва мне нужно кое-что проверить. – Она протянула Аликорн Фейбл. – Испробуй его.