Текст книги "Никогда не говори "Никогда" (ЛП)"

Автор книги: Келли Муни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Келли Муни

«Никогда не говори никогда»

Оригинальное название : Never say never by Kelly Mooney 

Аннотация

У семнадцатилетней Кэт Харпер была идеальная жизнь в Саванне, штат Джорджия, но в один момент все изменилось. Внезапный уход ее мамы заставляет ее отца перевезти Кэт в пригород Чикаго.

Сменив шлепки на зимние сапоги, следующие шесть месяцев она хочет удрать и пойти в колледж в солнечном штате Аризона, для чего составляет план. Она делает все возможное, чтобы придерживаться его, но Камерон Тейт, кажется, только мешает ей в этом.

Камерон Тейт находится в списке каждой девушки, с кем бы они хотели пойти на свидание. Когда он встречает Кэт, его сразу же влечет к ней, но она не хочет иметь с ним ничего общего. Даже после открытых отказов, он не собирается уступать ледяной королеве.

Она же может только избегать его и набирающие обороты чувства к нему так долго, как может. Но после того как ее бросила мама, она боится, что ей сделают больно, и больше никогда не хочет терять любимых. С колледжем не за горами, как могут сложиться их отношения?

Кэт нужно принять решение: дать Камерону шанс или просто пойти разными путями.

Кэт

Я ненавижу покидать Саванну, ненавижу покидать Джессику и ненавижу покидать солнце.

– Чикаго – отличный город, малыш. Обещаю, ты полюбишь его, – говорит отец, пока настраивает радио.

– Но мы не живем в городе, помнишь?

– С Нейпервилля можно быстро доехать до города поездом, Кэт. Это не так уж и важно, – вздыхает он.

Ах! Не так уж и важно. Для него, может, и нет, но я чувствую себя так, будто наказана за внезапный и безжалостный мамин отъезд. Я просто пожимаю плечами и уступаю. Будет довольно трудно справиться с поездкой на машине, но мне не нужны никакие указания как устроиться. Я слушала их каждый день в течение шести месяцев, так что ему не стоит сейчас начинать все заново. Это будут долгие четырнадцать часов. Боже, спасибо за «Айподы». Это единственное, чем я занята на протяжении всей поездки на машине, в которую оказалась втянута.

С тех пор, как от нас ушла мама, у меня трудные времена – я никому не доверяю. Убийственно то, что она просто оставила записку, в которой говорилось, что ей нужно жить дальше, вновь обрести себя, и что она годами была несчастна. Всего лишь записку. Она ушла в один прекрасный день, пока я возвращалась из пляжа домой. Если ты не можешь доверять своей собственной матери, то кому, черт возьми?

Я отдалилась от большинства друзей, потеряла парня и перестала заниматься балетом. Она заставила меня пойти на него, когда мне было четыре, а я тайно его полюбила.

Как сильно я ненавижу ее за то, что она оставила меня, так я храню у себя под подушкой ее старую фотографию. После того как она ушла, мой отец стер все ее следы, чтобы в доме не осталось о ней никаких напоминаний. Я не могу не чувствовать себя виноватой, потому что почти все мои черты лица, кроме глаз, напоминают ее. Они – подарок от папы.

По мере приближения к четырем спальням эпохи Тюдоров, не могу не думать, как смешно жить в таком большом доме. Знаю, отец хорошо зарабатывает, но «Рендж Ровер» и огромный дом – это уже перебор.

Моя комната уже обустроена точно так же, как и в Саванне. Папа хочет, чтобы мне было уютно, поэтому она окрашена в точно такой же оттенок фиолетового. Должна признать, эта комната клевая. Из-за огромного сводчатого прохода она выглядит как две отдельные комнаты. Ванная комната достаточно большая, чтобы подходить для семьи из пяти человек. Но лучше всего – это маленький балкон, который выходит на передний двор. Жаль, что всю зиму идет снег... Поэтому только в летние месяцы у меня будет возможность им пользоваться. Ненавижу снег.

Середина учебного года, январь, и земля покрыта покровом белого пуха, по крайней мере, дюймов на семь[1]. Нет ничего хуже, чем в середине учебного года переходить в новую школу. Достаточно трудно оставлять друзей в Саванне, но я не могу остаться там в последний год обучения. Еще в четвертом классе я узнала, что девочки – это сущее зло, расчетливые и редко пускают кого-либо в их узкие круга. А после десяти лет в Саванне у меня были друзья, в которых я нуждалась, и даже бывший парень.

Ненавижу просыпаться после звонка будильника – сон держит меня в плену, пока я не пересиливаю его и не открываю свои глаза.

После столь необходимого душа, я надеваю джинсы и футболку, а потом аккуратно наношу макияж. Прежде чем начать день, который не жду с нетерпением, я бегу вниз по лестнице в поисках папы. Его нигде нет, только записка, прикрепленная к холодильнику магнитом из стейк-хауса «Салливан». Он уже ушел на работу. Наверное.

Папа бросается в работу, едва она появляется. Я вижу его только после девяти часов вечера, а также по воскресеньям. Однажды, после ее ухода, он объяснил мне, что это помогает ему оставаться сосредоточенным и не думать о ней. Я скучаю по нему. Быстро съев рогалик, я надеваю сапоги, купленные онлайн, проскальзываю в парку «Норт Фейс» и направляюсь в мою новую школу. Прогулка в школу оказывается такой же ужасающей, как я и ожидала. Пока с трудом пробираюсь через тротуары, еще не прочищенные после ночного снегопада, я злюсь на себя за то, что не подвернула джинсы. Их низ намок, и теперь мне холодно. Боже, как же я скучаю по шлепкам.

Когда я подхожу к Северной школе Нейпервилля, моему новому дому вдали от дома, то не думаю, что парковка может быть полностью забита машинами. Должно быть, я насчитала как минимум десять машин «БМВ», две «Ауди» и смехотворное количество «Вольво». Кто, черт возьми, эти дети? Очевидно, богатые и знаменитые. Папа обещал купить мне машину, когда я отправлюсь в колледж, но я никогда не рассчитывала на такую машину, как одна из этих. Кроме того, я бы предпочла ходить пешком.

К счастью, первое время меня никто не замечает. Единственный, кто заговорил со мной, так это всеобщий предмет обожания Камерон, он сидел за мной на всемирной истории. Он, кажется, искренний, но я не собираюсь заводить здесь друзей. Я всего лишь хочу оставить все это позади и отправиться в колледж.

Отлично! Переполненный кафетерий, поганая еда и подростки, учащиеся в частной школе, которые думают, что они дар божий в этом мире. Я же девушка, которая любит поесть; я наслаждаюсь едой, но здесь она ужасна. У меня нет другого выбора, кроме как салат-бар. Даже когда я смотрю через стекло, то должна признать, что эти угощения выглядят вкусно.

Пока ем кроличью еду, я смотрю через кафетерий и понимаю, что не осталась совершенно незамеченной, как думала. Я узнаю его из класса; Камерон явно хорошо выглядит. Он на самом деле горяч, но как только я вижу крутящуюся возле него куклу Барби, он становится именно тем, кем, как я думаю, он и есть. И это единственное, чего хотят парни. После публичной демонстрации любви становится понятно, что это всего лишь соглашение. Я возвращаюсь к своему гороху и не обращаю ни на кого внимания.

К счастью, этот день скоро закончится, и я с нетерпением жду, чтобы почувствовать на своем лице холодный воздух. Когда копаюсь в своем шкафчике, хватая домашнюю работу, которую нужно сделать вечером, я ощущаю у себя на затылке чье-то дыхание. Кто бы это ни был, он немного неловко близко, хотя я никогда не была застенчивой.

Я поворачиваюсь.

– Я могу тебе чем-то помочь? – спрашиваю я.

– Как прошел твой первый день, Кэт? – спрашивает Камерон.

Я закатываю глаза.

– До этого момента все было хорошо, – огрызаюсь я.

Он хмурится.

– В чем, черт возьми, твоя проблема?

– В тебе. Мне не интересно, так что иди... пытайся вернуть Барби, – говорю я, захлопнув шкафчик.

По тому, как он уронил челюсть, могу сказать, что я застала его врасплох.

Он пожимает плечами.

– Отлично. Мне тоже было приятно с тобой пообщаться.

Он разворачивается на пятках и стремительно уносится прочь. Я не могу не задуматься о нем – он слишком старался со мной подружиться. Когда он говорил со мной, его зеленые глаза пронизывали меня насквозь. Я даже чувствую себя немного плохо за то, что так отвратительно вела себя с ним, но прямо сейчас я не могу беспокоиться о его чувствах. У меня есть что оберегать.

Я смотрю через плечо на то, как он уходит. Не могу не заметить его тело. То, как он ходит, его рюкзак, переброшенный через плечо, и, что неожиданно для меня, нотный лист, выглядывающий с заднего кармана его джинсов от «Левайс».

Камерон

Я всегда сижу в конце класса, потому что так гораздо легче наблюдать за девушками. Уже через пять минут после начала лекции, они легко отвлекают меня, отбрасывая волосы и шурша у своих ртов карандашами. Похоже, выпускной год пройдет незаметно – полгода уже позади, не за горами и колледж.

Я сижу на своем обычном месте, ожидая, когда горстка красоток провальсируют в своих коротких юбках и маленьких топах в облипку, когда входит она. Я никогда ее раньше не видел, и она застает меня врасплох. Настолько, насколько это вообще возможно, я сажусь за партой прямо. Парты в средней школе не предназначены для моих шести футов двух дюймов[2], поэтому, если я не опираюсь вперед, то мои колени упираются в крышку стола.

Я вкратце изучаю ее, пока она двигается в конец класса, и могу сказать, что она, безусловно, отличается от среднестатистической девушки из Нейпервилля, к которым я привык. Понятия не имею, кто она, что странно, потому что уже январь, и никто не упоминал о новой девушке. Когда она присаживается прямо передо мной, мне тяжело не заметить, насколько она красива. Она в джинсах и сочетающейся черной футболке. Она носит слишком много серебряных колец: по одному почти на каждом пальце. Когда она поднимает волосы и стягивает их резинкой, то я не могу не заметить на ее затылке татуировку. Маленькую, в форме сердца с проходящей через него изогнутой линией. Это напоминает мне об ожерельях, что носили девушки, когда были маленькими: разбитые на две части сердца, означающие «лучшие друзья навсегда».

Я хочу поговорить с ней, мне нужно узнать имя этой девушки.

Прежде чем потерять самообладание, я быстро хлопаю ее по плечу. Почему-то она совсем не похожа на других.

– Эй, я Камерон. Ты новенькая, да?

Она оборачивается.

– Хм, да. Как ты догадался?

Хмм. Это не тот ответ, который я надеялся услышать.

– Я не видел тебя раньше, вот и все.

Слышу, как закрывается дверь. Не смотрю, но слышу, что миссис МакЛафлин начинает лекцию о Французской революции. Я игнорирую ее.

Мне все еще интересно.

– И как тебя зовут?

Она смотрит на меня так, будто я либо наскучил ей, либо надоел. Не могу сказать, что из этого правда, может, и то, и то.

– Кэт. Еще вопросы или я могу приступить к уроку? – говорит она и поворачивается ко мне спиной.

– Отлично, я просто пытался быть милым.

Когда она оборачивается, я не могу не заметить, как здорово она пахнет. Как корица с ванилью.

Боже, кто она, черт возьми? Она достаточно симпатична, чтобы ее трахнуть. Но я не позволю ей добраться до меня; есть много девушек, которые умрут, чтобы урвать от меня кусочек. Девушки любят плохих парней, но мой скейтборд тоже очень даже хорош.

Это долгий урок; хоть она и прячет от меня лицо, трудно устоять и не глазеть на нее. Ее джинсы и черная рокерская футболка в выгодном свете показывают ее красивое тело. Хоть она, кажется, и сделана изо льда, она заставляет меня хотеть немного большего. Когда раздается звонок, она практически выбегает из класса, прежде чем я могу с ней заговорить. Все еще сбитый с толку этой новой девушкой Кэт, я выхожу из класса. Что это за имя такое? Макс – мой лучший друг, и я направляюсь к нему вниз по коридору. Мы с Максом дружим с шестого класса; с тех пор, как оба начали питать любовь к музыке, мы почти неразлучны. Для своих семнадцати лет он удивительный барабанщик, и я хорошо пристроился со своим вокалом и гитарой. В девятом классе мы сформировали маленькую группу и регулярно репетируем в чьем-то гараже.

– Чувак, видел эту новую цыпочку? – спрашиваю я.

– Да, а что? Кто она?

– Ее зовут Кэт, в какой-то степени она симпатичная.

– Я не очень хорошо ее рассмотрел, но в следующий раз точно оценю, – подмигивает Макс и смеется.

– Что? – спрашиваю я.

– Чувак, за тобой бегает с десяток чертовски горячих цыпочек, а ты думаешь, что она симпатичная? – он подчеркивает слово «симпатичная».

– Забудь, что я говорил о ней, не важно. Увидимся после пятого урока, я умираю с голоду.

Спустя два урока мы направляемся в кафетерий, куда, кроме нас, несется еще как минимум двести людей, но она там одна, сидит в одиночестве. Не могу не думать, насколько это смело; я никогда не сидел один и даже не могу представить, каково это. Но ей, похоже, все равно. Из-за того, как она одета, и ее черных волос, выделяющихся среди почти всей комнаты крашеных блондинок, ее легко найти.

Я понимаю, что хочу подойти и посидеть с ней, пока она ест, составить компанию, но не делаю этого. Я наблюдаю за ней с расстояния, думая, что она просто скажет, чтобы я оставил ее в покое. Как только я сосредотачиваюсь на Кэт, Стефани, моя подружка за последний месяц, начинает меня лапать. Знаю, Стефани заметила, что я наблюдаю за Кэт, но мне все равно. Стефани – обычная семнадцатилетняя девушка, которая пытается бросить вызов родителям, но не может в полной мере заполучить меня или, если на то пошло, некоторых других ребят. Она хороша в постели, но не более. За все это время она так ничего и не добилась, и я удивлен, что она все еще пытается, даже в выпускном классе.

Она притягивает мое лицо к своему.

– Почему ты смотришь на ту девушку? – она сужает глаза.

– Какую девушку?

– Вон ту, с черными волосами. Кто она?

Я пожимаю плечами.

– Просто интересно, кто она такая. Я никогда не видел ее раньше, вот и все. Она ходит со мной на всемирную историю.

– Почему? – снова спрашивает она.

Я больше не хочу отвечать ни на какие ее, такие же неприятные, как заноза в заднице, вопросы, поэтому дотягиваюсь, хватаю ее и затыкаю поцелуем. Когда отрываюсь от Стефани, все еще сидя с ее практически вывалившимся языком, то замечаю, что Кэт смотрит на нас. Потом ее лицо принимает выражение полного отвращения, будто я только что совершил какой-то смертный грех. С каждой минутой она все больше возбуждает мое любопытство. Я хочу... нет, мне нужно узнать ее получше.

Кэт

Все, чего я хочу, так это плюхнуться на кровать и два часа делать домашнюю работу, все еще находящуюся в рюкзаке. В записке, прикрепленной к холодильнику, говорится, что, как я и ожидала, ужинаю я в одиночестве.

Ну что ж, похоже, сэндвич с индейкой и чипсы подойдут. Для меня – отлично. Домашнее задание, как обычно, легкое; кажется, в каждой школе учат одно и то же. Это так скучно. Через час занятий биологией я вздрагиваю от звонка моего мобильного и расслабляюсь, когда вижу, кто звонит.

– Эй, Джесс, – говорю я.

– Расскажи мне все, как там? – спрашивает она.

– Как обычно.

– Никого клевого?

– Посмотрим, но пока нет, – бормочу я.

– Не беспокойся, я буду на четвертое июля[3]. Уже знаешь, что в те выходные будет огромный барбекю-фест? Думаю, будет классно. Я читала об этом в интернете.

– И как только ты знаешь больше меня? – спрашиваю я.

Когда вот-вот начнется ее любимое шоу, мы заканчиваем получасовой разговор.

– Поговорим позже.

– Конечно. Позвоню через несколько дней, расскажу свежие новости, – обещаю ей я.

– Ладно, держись.

В течение последних семи лет в Саванне Джесс была моей лучшей подругой, и мне было тяжело оставлять ее. Она единственная понимает, через что я прохожу. Когда ушла моя мама, я неделями оставалась у нее дома, потому что не могла смотреть на отца. Не могла смотреть на кухню, где мы вместе готовили. Не могла смотреть ни на что, что напоминало мне о ней. Джесс – единственный постоянный человек в моей жизни, только она.

Из-за школы я действительно без нетерпения ждала следующего утра, но была рада, что этот день закончился. В десять вечера я поняла, что моя домашняя работа сделана, а отца все еще нет дома. Он всегда работал допоздна, даже когда мама была рядом, но никогда не задерживался так сильно. Этого не было до недавнего времени, когда я заметила на его воротнике пятно от помады. Думаю, все эти вечера он, скорее всего, с кем-то встречается, а не работает.

Я не была уверена, что чувствую из-за того, что папа встречается с кем-то, кто не является моей мамой, но, думаю, я не могу винить его за то, что он продолжает жить. Она же продолжает. С тех пор, как она ушла, прошло всего лишь шесть месяцев, но никто из нас не имеет ни малейшего понятия, куда. Это странно, но мы потеряли контакт с частью нашей маленькой семьи, и, похоже, она не хочет, чтобы ее нашли. Оба моих дедушки мертвы, а мой дядя Фрэнк, ее старший брат, живет в Калифорнии. Вот почему мы переехали сюда: чтобы быть ближе к семье со стороны папы. В Нейпервилле живет моя тетя Рэйчел. Моей двоюродной сестре Лорен шестнадцать, она ходит в ту же школу, что и я, но на класс младше. И она чирлидерша. Не знаю, почему для него это так важно. Ведь мы не виделись с ними с тех пор, как переехали.

Если я когда-нибудь снова увижу маму, не знаю, что скажу или сделаю. Прямо сейчас я ее ненавижу. Только от того, что я думаю о ней, у меня начинает болеть голова и живот. Я знаю, что если не хочу начать плакать, то мне нужно переключиться на что-то, поэтому мысленно возвращаюсь назад в Саванну и к Джессике. По некоторым причинам, Камерон продолжает появляться в моих мыслях, мозг как будто мечется вперед-назад: Джессика, затем Камерон, затем Джессика, затем снова Камерон.

Старая я ухватилась бы за возможность быть с ним, но не новая я. Это моя вина – после того как она ушла, я перестала доверять людям, боюсь с кем-либо сблизиться. Именно по этой причине Зак, мой парень в Джорджии, порвал со мной сразу же после того, как ушла мама. Если он тусовался со своими друзьями или не звонил, то я обвиняла его в том, чего он, скорее всего, никогда не делал. Я не могу винить его за то, что он бросил меня, потому что даже я не хотела быть с собой. Джесс была единственной, кому я во всем доверяла.

На следующее утро было так же холодно, как и вчера. Ах!!! Я так сильно хочу вернуться в Джорджию, носить шорты и шлепки, но вместо этого засовываю руки в плотную парку, а ноги – в зимние сапоги. Жаль, что у меня нет машины, – оказалось, идти в школу не так весело, как я думала, но, по крайней мере, на этот раз я помню, что нужно подвернуть джинсы.

Когда я захожу в класс всемирной истории, как и вчера, он сидит в конце, и, как бы не было заманчиво сесть рядом, я занимаю место впереди. Кроме самого очевидного, хуже всего в том, что ты новенькая, то, что все парни думают, будто у них есть какое-то право приударить за тобой. Что тут скажешь, в городке новое мясо.

Я чувствую, как по моему плечу легко постукивают. Когда перевожу взгляд в сторону, то вижу справа сидящего, уставившегося на меня парня.

– Как дела? Я Мэтт, – говорит он, усмехаясь, при этом покусывая кончик карандаша.

Я и раньше чувствовала его взгляд, но не обращала внимания. Когда немного поворачиваюсь, чтобы ответить, то вижу, что Камерон сидит на своем стуле и свирепо на нас смотрит.

– Эй. Я Кэт, – говорю ему я.

– Что ж, Кэт, приятно познакомится. Слышал, несколько людей говорят о новенькой, – шепчет он. – Кто у тебя дальше?

Вытаскивая расписание, я прикусываю губу.

– Алгебра у Пулвера.

Только он собирается ответить, как в нашу сторону указывает учитель, говоря нам быть потише. Прежде чем он снова начинает говорить, я поворачиваюсь назад.

В скором времени я слышу новый голос, доносящийся сзади.

– Привет, ты Кэт, да? Я Гэбби, – шепчет она.

Я откидываюсь на спинку стула и смотрю через плечо. Она выглядит достаточно мило, может, один друг не повредит.

– Да, привет. Гэбби? – спрашиваю я, чтобы убедиться, что правильно услышала ее имя.

– Да. Если у тебя есть какие-то вопросы или что-нибудь еще, не стесняйся, ладно? Я вечность здесь живу, так что все знаю.

– Спасибо, – бормочу я, поворачиваясь вокруг.

Это замечание на секунду приводит меня в замешательство. Большинство девушек, как Гэбби, проживших в одном городе всю свою жизнь, никогда не впустят в свой круг постороннего.

Когда заканчивается урок, Гэбби хватает меня за руку и выводит из класса, чем удивляет меня.

– Что ты делаешь после школы? – спрашивает она.

Должно быть, я нахмурилась или сделала странное лицо, потому что она снова заговорила.

– Что? – спрашивает Гэбби.

– Ой, ничего. А что?

– Подумала, может, ты хотела бы прогуляться, – говорит она, вытаскивая из сумки блеск и касаясь им своих губ.

Я пожимаю плечами.

– Может быть. Я дам тебе знать.

Она улыбается.

– О'кей, встретимся на парковке. Мне нужно бежать, увидимся позже.

Когда она уходит, я надеюсь, что, может быть, была неправа насчет таких девушек, как она. Кажется, она клевая.

Камерон

Не хочу смотреть вверх, но вижу, как она заходит в класс и бросает взгляд назад. Я немного удивлен, что она садится не рядом со мной, а впереди – из всех людей она села возле Мэтта. А этот парень теперь на нее пялится. У него такое выражение лица, будто он собирается с мыслями. На этот раз я жалею, что не могу пересесть, ведь отсюда ничего не слышно. Единственное, что я могу, так это видеть ее улыбку, обращенную к нему.

Что ж, я действительно облажался. Почему из всех людей она разговаривает с ним? Если она ненавидит таких, как я, то Мэтт еще хуже. По некоторым причинам я надеюсь, что она не попадется на его ловушку: крючок, леску и грузило. Он в этом специалист – заманить их в ловушку, переспать, бросить, а потом всем об этом рассказать. Он такой мудак. Мне тоже нравится веселиться с девушками, но я никогда не трепался, даже о поцелуях.

Все это время я схожу с ума, у меня не получается сосредоточиться ни на миссис МакЛафлин, ни на Стефани и том, как она машет мне, когда проходит мимо по коридору. Из всего класса все мое внимание приковано к ней и Мэтту. Время от времени я думаю, что, возможно, она заметила, что я смотрю на нее, но если бы это было так, то вряд ли бы она притворялась. Я даже не знаю, почему пялюсь на нее, в то время как она ведет себя, будто меня не существует. Ей не интересно, почему я поступаю так, как она думает? Мне нужно выкинуть эту цыпочку из головы.

Когда раздается звонок, она уходит с Гэбби. Знаю, позже я увижу ее в кафетерии и серьезно задумываюсь о том, что произойдет, если я подойду к ней. Но склоняюсь к тому, что это плохая идея.

Она сидит в одиночестве и, не обращая ни на кого внимания, клюет свой салат. Сегодня она не кажется серьезной, на ней очень мало черного, даже ногти не накрашены.

Стефани немного агрессивна, видимо, из-за того, что поняла, что «новенькая» мне интересна. Обычно я не возражаю полапать ее здесь или там, но сегодня мне это не интересно.

Я отталкиваю ее.

– Иисус. Стеф, хватит, – я кричу громче, чем, наверное, стоило бы.

– Извини? – бормочет она.

– Я пытаюсь есть, оставь меня в покое. Иди, посиди со своими подружками, – говорю ей я, указывая в сторону чирлидерш.

– Отлично. Идиот.

Показывая мне средний палец, она несется к столу по соседству.

Плевать. Я не могу рисковать, чтобы Кэт увидела нас вместе. Я хочу подойти к ней, спросить о чем-то, но у меня такое чувство, что мне снова десять лет. Я чертовски нервничаю. Обычно мне не нравится такой тип девушек, но по некоторым причинам меня к ней тянет. Я никогда не встречался с брюнетками, только с блондинками, не говоря уже о цыпочках с черными, как смоль, волосами. Наверное, это из-за ее огромных шоколадного цвета глаз и ресниц, которые занимают все ее лицо. Они просто прекрасны.

– Кам, где ты, черт возьми? – спрашивает Макс, махая у меня перед лицом.

– О чем ты говоришь? – спрашиваю я.

Закатывая глаза, он оглядывается на Кэт.

– Чувак, ты серьезно?

– Что? Она горяча, – признаюсь я, не поднимая глаз.

– Все равно, приятель, – смеется он.

Мне не нравится, что мы пересекаемся только на истории и на ланче. Понятия не имею, что она делает остаток дня, да и вариантов у меня не много. Я могу либо оставить ее в покое, либо последовать за ней домой. Знаю, это тупо, но я не могу устоять. Так же я знаю, что она будет у своего шкафчика и, когда вижу ее с Гэбби, следую за ней на парковку. Я нервничаю, когда она не садится в машину, а идет в сторону центра города.

Я держусь на расстоянии. Она застает меня врасплох, когда берет в «Старбаксе» кофе и поворачивает в сторону Риверуолк. И это более чем дерьмово. Не говоря уже о том, что я знаю не многих детей, которые пьют кофе. Она понятия не имеет, что я следую за ней; Кэт всегда груба со мной, и сейчас я не могу не задаться вопросом, из-за чего она может плакать. Понимаю, я неправильно поступаю, находясь здесь и наблюдая за ней, вторгаясь в ее личную жизнь, но мои ноги как будто приросли к земле. Я не могу уйти. Она пугает меня, заставляя сдвинуться с места, когда вскакивает и, смахнув слезы, направляется назад на Джефферсон.

Что удивляет меня еще больше, так это то, что она заходит в дом, который я очень хорошо знаю. Мой друг Бен только что переехал, покинув этот дом. Я болтался там последние десять лет, так что знаю этот дом как свои пять пальцев.

Я знаю всю планировку дома, особенно расположение спален, но не уверен, какая из них ее. На улице темнеет, и я вижу, как в спальне, что выходит на передний двор, загорается свет. Не обращая ни на что внимания, я сосредотачиваюсь на проходящем мимо окна силуэте.

– Я могу тебе помочь, сынок? – спрашивает он.

Я посмотрел на мужчину за рулем черного «Рендж Ровера».

– Нет, просто подумал, что видел что-то, но ничего.

Мгновение мы молчим.

– Так, вы здесь новенький, да? – Я засовываю руки в карманы. – Я имею в виду, раньше здесь жил мой друг.

– Да, меня зовут Харпер, Билл Харпер. – Он протягивает руку для рукопожатия.

Я пожимаю ее.

– Рад познакомиться с вами, мистер Харпер. Я Камерон.

– Я тоже рад, сынок. Уже темнеет, тебе пора ехать.

Я пожимаю плечами.

– Конечно, без проблем.

Боже, надеюсь, он не видел, что я смотрел на комнату Кэт. Не уверен, но он мог заметить. Я смотрю, как он едет по подъездной дорожке и въезжает в гараж. Не знаю почему, но у меня не получается выкинуть эту девушку из головы. По крайней мере, я знаю, как ее найти. Без всяких сомнений, мне нравится эта девушка. Не имею никакого понятия почему, но она интересна мне, как не была интересна ни одна девушка.

Кэт

Школа – отстой! Штат Чикаго – отстой! Я не планировала заводить друзей, но посчитала, что один друг не помешает. Гэбби быстро стала глотком свежего воздуха в моей жизни. Даже если это жизнь, которую я еще как минимум полгода не могу изменить. Колледж так близко, что я почти могу попробовать, почувствовать и увидеть его. Еще несколько месяцев и я буду в Аризоне, и лучше всего то, что там со мной будет Джесс.

Кроме того, Аризона еще и достаточно далеко. Так что меня ждет бонус – я смогу каждый день носить шлепки. От этой мысли на моем лице всегда появляется улыбка. Понятия не имею, почему я туда собираюсь; ну, не считая Джесс. Мне нужно быть с ней. Я не думала о том, что бы хотела изучать, или обо всем остальном в моей жизни. Мне всего лишь семнадцать. Как они могут ожидать, чтобы ты уже знал всю эту чепуху?

История хороша тем, что это один из моих любимых уроков. Ее недостаток – на меня постоянно смотрит Камерон. Признаю, как я и просила, он перестал со мной разговаривать, но, кажется, он никогда не перестанет на меня глазеть. Обычно я занимаю место впереди, рядом с Гэбби и Мэттом, а он, несомненно, интересен, но сегодня я решаю сесть сзади. Не знаю, почему ноги несут меня в этом направлении, просто продолжаю идти. Я подхожу к последнему ряду и замечаю, что Камерон, не смотря на меня, рисует в блокноте. Должна признать, сегодня он отлично выглядит. Красная рубашка хорошо сочетается с его оливковой кожей. Он, кажется, не заметил меня, и я не знаю, почему роняю карандаш, но это так. Как только карандаш ударяется о пол, я наклоняюсь, чтобы поднять его, украдкой кидая взгляд на лицо Камерона. Естественно, пустые глаза пялятся на мою задницу. Что я творю? Я точно знаю что. Я хочу, чтобы он заметил меня, но почему?

– Что смотришь? – рявкаю я.

Он посмеивается, качая головой.

– Ничего.

– Ты только что смотрел на мою задницу. Я видела. – Я поворачиваюсь назад.

– Ты сунула ее мне в лицо, – усмехаясь, говорит он. – Это было неизбежно.

Я сужаю глаза.

– Отлично.

– Отлично, – говорит он, усмехаясь.

Я спрашивала о нем Гэбби, и она сказала, что он перевстречался с кучей девушек, играл на гитаре в группе и ради удовольствия катался на скейтборде. Она давно его знает, но он, кажется, встречается только с блондинками-пустышками. Также от того, что он в так называемой группе, у него сложилась определенная репутация. Она не уверена, насколько правдивы слухи, но говорит, что им нравится посещать много вечеринок.

Все время чувствуя на себе его взгляд, из-за которого у меня начинает болеть живот, я думаю об этом половину урока. Не хочу смотреть назад, в его сторону, но соблазн слишком велик, и я уступаю. Его лицо слишком идеально, чтобы не сделать этого. Когда я бросаю взгляд через плечо, он расплывается в великолепной улыбке, как будто ждет, чтобы я улыбнулась в ответ. Очевидно, он ждет, что я сделаю первый шаг.

– Почему ты продолжаешь пялиться? – наконец-то спрашиваю я.

– Прости, я просто пытаюсь понять тебя, – говорит он мне.

– Поверь, ты будешь разочарован, – говорю я.

– Почему бы тебе не позволить мне самому судить об этом? – ухмыляется он.

– Ты думаешь, что очень привлекателен, не так ли?

– Я думаю, что ты привлекательная! – шепчет он, наклоняясь на стульчике к моему уху.

Не знаю, что ответить на это, поэтому обращаю внимание на лекцию, покусывая при этом кончик карандаша. Весь урок я не могу перестать думать о его комментарии. Он думает, что я привлекательная. И что теперь? «Не вмешивайся», все время повторяю я. Не за горами колледж, и я просто хочу уехать с этого чертового города.

В кафетерии так скучно. Ланч хорош тем, что моя единственная подруга ест в то же время, что и я: после пятого урока. Еще одно хорошее то, что Камерон все еще не сводит глаз с меня, а не с Барби. Знаю, я не должна хотеть его, но чему-то внутри меня плевать на это. Улыбаясь, я постоянно ловлю на себе его взгляды, хоть он и не говорил со мной со времен моей первой недели здесь. Ну, до сегодня. И это, наверное, к лучшему. Уверена, в другом случае я бы просто преследовала его. Он действительно привлекательный; привлекательный, как модель «Аберкромби»[4], и поэтому особенно трудно не улыбнуться в ответ.

Еще одно хорошее качество Гэбби – в течение дня она не бегает в ванную комнату, чтобы выблевать все то, что съела раньше. Кажется, каждый раз, как я захожу в комнату для девочек, Барби всегда там, опустошает свой желудок. Не знаю, мне нужно сообщить об этом школьным советникам или придержать их волосы. Меня убивает, что меньше всего они заботятся о том, кто все это знает. Могу только представить их день: съесть завтрак – выблевать, съесть ланч – выблевать, полапать парня – выблевать.