Текст книги "Репит(ЛП)"
Автор книги: Кайли Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
Кайли Скотт
Репит
Серия: Братья Ларсоны – 1 (разные герои)
Переводчики: Аня Коробко (гл.1–2), Natalia Ismailova (гл.3), Татьяна Баюр (с 4 гл.), Светлана Ковальчук
Редакторы: Елена Назарова (гл. 1–2), Эльвира Симагина
Глава 1
Тату-салон, на окне которого элегантным шрифтом написано «Ларсен и сыновья», находится на оживленной улице в модном районе Портленда. Внутри чисто и уютно; играет музыка и слышно тихое жужжание. Двое парней отдыхают на зеленом замшевом диване, листая журналы.
При виде меня хорошенькая миниатюрная девушка за стойкой замирает, разинув рот.
– Привет. Могу я поговорить с…
– Ты, черт возьми, шутишь? – гремит низкий голос.
Я встречаюсь взглядом с высоким светловолосым мужчиной, сплошь покрытым татуировками. Он худощав, но с приличными мускулами. Точеную челюсть покрывает щетина, идеальные губы, прямой нос, высокие скулы. Он был бы красив, если б не хмурился. Хотя вычеркните это. Он красив независимо от его взгляда.
– Нет, этому не бывать, – он подходит ко мне и берет за предплечье: крепко, но не жестоко. – Ты не вернешься.
– Не трогай меня. – Он игнорирует мои слова и подталкивает к двери. Я начинаю паниковать и сильно шлепаю его по груди. – Эй, приятель. Не. Прикасайся. Ко мне.
Он останавливается и удивленно моргает.
– Приятель?
Не знаю, чего этот парень ожидал, но он отпускает меня.
На то, чтобы восстановить дыхание уходит не меньше минуты.
«Проклятье!»
Все в салоне теперь смотрят на нас. Девушка за стойкой и двое парней, ожидающих на диване. Темнокожая красотка с густыми волосами, держащая тату-пистолет, и пожилая женщина – ее клиентка. У нас собралась целая аудитория, но они молчат. Единственный шум – это песня из стереосистемы, в которой мужчина поет о том, что он снова в черном.
– Ты должна уйти, – говорит красавчик чуть тише, но все еще резко.
– Сначала мне нужно задать тебе несколько вопросов.
– Нет.
– Ты это сделал? – Я закатываю рукав футболки, чтобы показать плечо.
Татуировка прекрасна и выглядит невероятно реалистично: букетик фиалок с оливково-зелеными стеблями и листьями,
Парень хмурится.
– Конечно, это сделал я.
– Я была твоей клиенткой? Отлично. – Теперь все прояснилось. Это хорошо. Неизвестность меня бесит. – Я тебе не заплатила или что?
– О чем, черт возьми, ты говоришь?
– Ты злишься.
В этот момент он смотрит на мой лоб, и из злого его взгляд становится удивленным.
Я тут же приглаживаю челку, пытаясь спрятать шрам. Глупо смущаться, но я ничего не могу с собой поделать.
Парень аккуратно отводит мою руку и убирает челку.
Я замираю, пытаюсь отступить, но упираюсь в дверь. Парень не делает мне больно, просто заставляет нервничать, подойдя так близко, и, тем не менее, какая-то часть меня не возражает против его прикосновений.
«Странно. Может, он в моем вкусе?»
Глубокие морщины прорезают его лоб, пока он изучает меня. Именно по этой причине я и подстригла челку. Шрам начинается в паре сантиметров от линии волос и заканчивается ниже правой брови. Он широкий, зазубренный, и пока еще темно-розовый.
«Посмотрел и хватит!»
Я отталкиваю парня, и, к счастью, он отходит. По крайней мере, делает шажок назад.
– Так ты меня знаешь? – спрашиваю я, пытаясь прояснить ситуацию. – В смысле больше, чем клиентку?
Он просто смотрит. Я не понимаю, что означает выражение его лица. Может быть, смесь грусти и растерянности?
«Он правда очень красив», – проносится в голове.
– Ну? – настаиваю я.
– Что, черт возьми, с тобой случилось?
Неделей ранее
– Ты готова?
Я спрыгиваю с больничной койки.
– Да.
– Хорошо. Машина ждет на парковке, мы поедем прямо домой. Все готово, – тараторит моя сестра Френсис с уверенной улыбкой. – Не о чем беспокоиться.
– Я не волнуюсь, – вру я.
– Хочешь еще раз посмотреть фотографии моего дома?
– Нет. Все нормально.
Френсис служит в полиции и винит себя в том, что случилось – не исключено, что это связано с ее работой.
Ей тридцать, она на пять лет старше меня. У нас одинаковые светло-рыжие волосы, голубые глаза, маленькая грудь и «детородные бедра» – ее слова, не мои. Дерьмовое описание, как по мне, но, учитывая нынешнее состояние, приходится полагаться на чужое мнение.
В любом случае, мы с Френсис похожи. Я видела это на фотографиях и в зеркале, так что мы определенно родственники.
Медбрат Майк просовывает голову в дверь.
– Эй, Клем, все улажено, можешь идти домой. Есть какие-нибудь вопросы или тебе что-нибудь нужно? – Я качаю головой. – Позвони доктору Пателю, если возникнут проблемы, хорошо?
– Хорошо.
– Будь на связи, малышка, и дай знать, как идут дела.
– Ладно.
Майк исчезает.
– Хочешь забрать цветы? – спрашивает сестра, и я снова качаю головой.
«Вот и настал этот момент. Пора».
*** *** ***
Мое первое воспоминание – как я очнулась в этой больнице, и этот же день можно считать моим новым днем рождения. Дело в том, что мне проломили голову. Пара нашла меня без сознания в луже собственной крови на тротуаре в центре города. Сумка и бумажник пропали, а оружие – забрызганная кровью пустая бутылка из-под виски – валялось рядом. Ханна, нашедшая меня, плачет каждый раз, когда описывает ту ночь. А вот Джек, ее парень, дважды побывал во Вьетнаме и видел события похуже. Они первые принесли мне цветы, а вообще букетов в палате не много. Похоже, у меня мало друзей.
По словам детектива Чена я, по-видимому, ужинала одна. Ела равиоли с сыром и шпинатом в тыквенном соусе, запивая «Перони» – это, как я выяснила, дрожжевое итальянское пиво, которое хорошо сочетается с пастой.
Звучит неплохо. Может, как-нибудь попробую.
Камеры наблюдения ресторана зафиксировали, как я сняла сто пятьдесят долларов, прежде чем вышла из ресторана. На тихой улочке, где я припарковала машину, не было ни камер, ни прохожих. Только тот, кто напал на меня.
Так умерла прежняя Клементина Джонс и родилась новая.
Если правда, что каждый человек состоит из своего и частично чужого опыта, то я сейчас – чистый лист.
*** *** ***
Как всегда по утрам больничные коридоры переполнены пациентами, посетителями и медперсоналом. Я вытираю вспотевшие ладони о штаны. Приятно носить нормальную одежду, и ничем не выделяться. Я хочу смешаться с толпой, наблюдать и учиться.
Френсис краем глаза наблюдает за мной, но ничего не говорит.
Она часто так делает. Я бы сказала, что ее молчание делает меня параноиком, но я уже и так параноик.
– С тобой точно все в порядке? – наконец спрашивает она, пока мы ждем лифт.
– Да.
Мы заходим в лифт. Когда он начинает двигаться, мой желудок подскакивает к горлу. Через переполненный вестибюль мы выходим на солнечный свет. Снаружи голубое летнее небо, зеленые деревья и много серого бетона.
Рядом снуют машины и люди, легкий ветерок ерошит мои волосы.
Один раз вспыхивают фары ближайшего к нам белого седана, и Френсис открывает багажник, чтобы я положила туда сумку. Тревога превращается в предвкушение. Я не могу сдержать улыбку. Я видела машины по телевизору, но никогда не ездила в них.
*** *** ***
Настоящее время
– Амнезия, – бормочет он в сотый раз.
Обычно за этим следует «черт», «дерьмо» или еще какое-нибудь ругательство. На этот раз ничего.
Может, он, наконец, привыкает к этой мысли.
Я сижу напротив него и изучаю меню. Оно такое же мерзкое и липкое, как стол.
– Могу я предложить вам что-нибудь еще? – спрашивает официант с натренированной улыбкой.
– Я буду пина-коладу.
– Ты ненавидишь кокос, – сообщает мне Эд Ларсен, откидываясь на спинку сиденья.
– Оу.
– Попробуй «Маргариту».
Я повторяю это официанту.
Эд заказывает еще пива, все время наблюдая за мной, а я не могу решить, что хуже: его откровенный осмотр или вороватые взгляды моей сестры. Эд предложил вернуться к нему и поговорить, но я отказалась. Я не знаю этого парня и не чувствую себя с ним в безопасности. Поэтому мы пришли сюда. В баре темно и малолюдно, учитывая, что сейчас середина дня, но, по крайней мере, здесь мы не наедине.
– Сколько тебе лет? – спрашиваю я.
В ответ он достает из заднего кармана бумажник и протягивает водительские права.
Информация – это хорошо
– Спасибо, – я гляжу на дату рождения. – Ты на семь лет старше меня.
– Да.
– Насколько серьезными были наши отношения? Мы долго были вместе?
Эд облизывает губы и отворачивается.
– Разве тебе не у кого больше спросить обо всем этом? Твоя сестра, например?
Я просто смотрю на него.
Он хмурится, потом вздыхает.
– Мы встречались около полугода, прежде чем решили съехаться. Это продолжалось восемь месяцев.
– Довольно серьезно.
– Если ты так говоришь. – У него несчастное лицо, но мне нужно знать.
– Я тебе изменила?
Теперь хмурый взгляд сменяется свирепым.
Несмотря на его «кончай-трахать-мне-мозги» флюиды, мне трудно не улыбнуться. Этот парень – просто ходячий генофонд. За неделю после выписки из больницы я видела несколько привлекательных мужчин, но ни на одного не реагировала так, как на Эда. Мне хочется хихикнуть и откинуть назад волосы, как какая-нибудь тупая идиотка.
Все это ново для меня и немного ошеломляюще.
– Почему-то мне кажется, что именно я «плохой парень» в этой истории.
– Нет, ты мне не изменяла, – рычит он. – И я тебе не изменял, что бы ты ни думала.
Я удивленно вздергиваю брови.
– Хм. Так вот почему мы расстались?
– Чушь собачья! И вообще это было херней с самого начала. – Эд отворачивается и допивает свое пиво.
Я просто молчу и жду.
– У тебя нет никаких воспоминаний, никаких чувств ко мне? – наконец продолжает он.
– Нет, ничего.
Он напрягает челюсть и сжимает руки.
– Это называется травматическая ретроградная амнезия, – пытаюсь объяснить я. – Моя эпизодическая память: воспоминания о событиях, людях и прошлой жизни исчезли. Но я все еще могу готовить кофе, читать книгу или водить машину. Вроде того. Вещи, которые делались постоянно, понимаешь? Но мне и водить сейчас не разрешают. Моя машина пылится у дома сестры, потому что мне сказали подождать, прежде чем снова сесть за руль. Нужно убедиться, что я в порядке. Кроме того, очевидно, что часть моего мозга, отвечающая за запреты, социальные ограничения и тому подобное, немного запуталась. Вот поэтому я не всегда реагирую правильно или не обязательно так, как ты ожидаешь от меня прежней.
– Прежней тебя?
Я пожимаю плечами.
– Для нее это такой же хороший ярлык, как и любой другой.
– Она – это ты, ты – это она.
– Возможно. Но я ее совсем не знаю.
– Господи, – бормочет он.
Это так неловко.
– Я тебя расстраиваю. Прости. Но есть вещи, которые мне нужно знать, и надеюсь, что ты мне поможешь.
Официант приносит наши напитки. Бокал «Маргариты» посыпан солью и пахнет лимоном. Я делаю глоток и улыбаюсь.
– Мне нравится.
Эд мрачно тянется за пивом, тату на его предплечье перекатываются вместе с мышцами. Его татуировки охватывают множество тем. Бутылка с надписью «яд» с черепом и скрещенными костями среди роз. Анатомическое сердце. Тату пистолета. Маяк, омываемый волнами.
Интересно, это маяк Портленд Хэд Лайт на знаменитом мысе Элизабет? На днях об этом что-то рассказывали по телевизору.
Его татуировки гипнотизируют. Как будто, объединившись, они рассказывают историю, которую не всем дано понять.
Эд отодвигает пиво в сторону.
– Значит, из-за того, что ты потеряла память, я тоже должен все забыть и помочь тебе?
– Это, конечно, тебе решать.
– Спасибо, Клем. – Его голос полон горечи и сдерживаемой ярости. – Это чертовски великодушно с твоей стороны.
Я вздрагиваю, непривычная к тому, что кто-то кричит на меня.
Интересно, насколько он зол? Он выше меня и шире в плечах, и я уже почувствовала, насколько сильная у него хватка…
– Дерьмо. – Он вздыхает, видя мою реакцию. – Клем, не надо… не делай этого. Я никогда не причиню тебе вреда.
Не зная, что сказать, я допиваю «Маргариту».
– Ты меня не знаешь, я понимаю, – говорит Эд мягче и нежнее. – Посмотри на меня, Клементина.
Я подчиняюсь и вижу, что его глаза полны раскаяния. Сейчас он грустит, а не сердится.
– Я бы никогда не причинил тебе вреда, клянусь. Со мной ты в безопасности.
– Хорошо. – Я нерешительно киваю. – Дурацкое имя, тебе не кажется?
– Твое? Не знаю. Мне всегда нравилось.
Я почти улыбаюсь.
– Ты живешь у сестры? – продолжает Эд.
– Да.
– И как вы уживаетесь?
– Нормально.
Он улыбается краешком губ.
– Вы с Френсис всегда из-за чего-нибудь ссорились.
– Это похоже на правду, – смеюсь я. – Она одобрила тебя?
– Об этом тебе лучше спросить у нее.
– О, у меня к ней много вопросов.
На этот раз Эд смотрит на меня задумчиво. Как будто осмысливает все. Я дала ему много информации, и нужно время ее переварить, поэтому я пью «Маргариту» и поглядываю вокруг…
Несмотря на липкое меню и стол, мне нравится в этом баре. Здесь я могу расслабиться.
Может, это мое место?
– У меня, кажется, не так много друзей, – бормочу я, и следом озвучиваю вопрос, только что пришедший мне в голову: – Я всегда была такой одиночкой?
Эд качает головой.
– У тебя были друзья. Но, очевидно, ты вычеркнула их из своей жизни, когда ушла от меня.
– Почему?
– Не знаю, – говорит он, слегка опустив плечи. – Может быть, чтобы начать все сначала. Может, просто не желала говорить о разрыве и прочем дерьме. Или, просто хотела, чтобы тебя оставили в покое.
Да уж.
– Дай мне телефон, я забью свой номер. – Эд протягивает руку. – Должно быть, ты удалила меня из своих контактов.
– У меня нет телефона. Мою сумку со всем содержимым украли во время нападения.
– Ты ходишь без сотового? – удивленно спрашивает он. – Клем, это небезопасно.
– В тот вечер у меня был телефон, но это меня не спасло.
– Допивай свой коктейль. Я подброшу тебя до дома Френсис. По дороге заедем в магазин и кое-что тебе купим.
Эд кажется хорошим человеком, который заботился обо мне. Но из того немногого, что он сказал, кажется, что наш разрыв не был мирным. Несмотря на заверения, Эд вполне мог изменить мне. Разбить сердце. Разрушить жизнь.
В конце концов, что еще может сказать обманщик?
– Учитывая, что полиция так и не поймала ублюдка, напавшего на тебя, ты еще должна носить с собой газовый баллончик. – Эд достает из бумажника деньги и кладет на стол, но взглянув на меня, останавливается. – Что?
– Просто думаю.
– Да? – Он наклоняет голову, и прядь каштановых волос падает ему на глаза. – О чем?
– О многом. Почему ты помогаешь мне или хочешь быть другом, учитывая наше прошлое? Это подозрительно.
– Я не хочу быть твоим другом.
– О?
– Поверь, этого точно не случится. – Он откидывается на спинку стула и слегка улыбается.
Святое дерьмо, его улыбка, вернее полуулыбка, так влияет на меня.
– Понимаю. – Я ерзаю на сиденье.
– Нет, не понимаешь. Ты уничтожила меня. Нас. И я не прощу тебя, помнишь ты об этом или нет. Однако я никогда не желал тебе зла, поэтому отвечу на вопросы, удостоверюсь, что у тебя есть телефон и защита. А дальше ты сама по себе.
– Ты помогаешь мне только сегодня?
– Нет, поэтому и даю свой номер. Если у тебя появится вопрос, ты можешь написать мне, и я отвечу… если смогу.
Если он хочет установить границы нашего общения, мне нужно их знать.
– Я могу написать тебе смс с любыми вопросами, но на этом все?
– Верно.
– Хорошо. – Я киваю. – Спасибо. Благодарю.
– Либо то, либо другое. Не нужно говорить обе фразы.
Я улыбаюсь, почему-то снова нервничая.
– Да, просто… не бери в голову.
– Ты готова? – спрашивает Эд, вставая из-за стола.
Это значит, что он хочет уйти сейчас. Не знаю, почему люди не говорят то, что думают.
Я допиваю «Маргариту» и вытираю соль с губ, а, когда ловлю на себе взгляд Эда, он резко отворачивается.
Странно.
Для такого крупного мужчины Эд двигается плавно, почти грациозно, и очень быстро. Думаю, он действительно хочет избавиться от меня. Не могу сказать, что виню его.
*** *** ***
– Привет, как прошел день? – Френсис плюхается на другой конец дивана с бутылкой воды в руке. – Ты купила телефон?
– Да, и я была осторожна, когда выходила, – отвечаю я, предвосхищая ее следующий вопрос.
– Хорошо.
Моя сестра, вероятно, была бы счастливее, если бы я пряталась дома до конца жизни. Но мне нужна свобода и пространство, чтобы разобраться в своей жизни.
Френсис берет пульт от телевизора и начинает переключать каналы. Какая-то драма о людях на космическом корабле, вечерние новости, теннисный матч. Наконец, она останавливается на документальном фильме о дикой природе.
– Бедная газель, – бормочет Френсис, делая глоток воды. – Что ты хочешь на ужин?
– Пиццу.
– Опять? – спрашивает она с улыбкой.
Всю неделю я изучаю меню местной пиццерии, выясняя свою любимую пиццу. Я сузила список до тыквы, шпината и феты, или помидоров, базилика и моцареллы. По какой-то причине вегетарианские блюда нравятся мне больше.
– Я сегодня познакомилась с Эдом, – говорю я.
Френсис напрягается.
– Познакомилась?
– Почему ты не рассказала мне о нем?
– Потому что он разбил тебе сердце. – Она ставит бутылку и поворачивается ко мне. – Клем, ты была в ужасном состоянии, после вашего расставания. Это было даже хуже, чем после смерти мамы. Единственное светлое пятно во всем этом ужасе, что случился с тобой, – это то, что ты перестала терзаться из-за Эда.
– Он говорит, что не изменял мне.
Френсис вздыхает.
– Я, честно говоря, ничего не знаю об этом. Ты отказалась говорить о нем или о том, что произошло между вами, а я не настаивала.
– Хм.
– Ты была без ума от этого парня. Не могу представить, что ты оставила бы его без чертовски веской причины.
Эд меня обманул? Но он не казался лжецом. Наблюдать за людьми и все подмечать – моя основная работа теперь. У многих слова расходятся с делами, но Эд кажется не такой, и кажется я вообще его мало волную. Для такого красавца не проблема найти новую девушку.
– Как ты о нем узнала? – спрашивает тихо Френсис.
– Что? О. Я пошла выпить кофе, и кто-то в очереди узнал его татуировку. Очевидно, у его работ оригинальный стиль. Я пошла в салон, и хотя Эд не был рад меня видеть, мы все же поговорили, и он ответил на несколько вопросов. Сомневаюсь, что увижу его снова.
– Он мне нравился. Мне всегда казалось, что он честный человек, но, кажется, я ошиблась. Тем не менее, я бы отвезла тебя к нему, если б знала, что ты хочешь поехать.
– Я уже большая девочка. Могу взять такси.
Она откидывается на спинку дивана и глядит в потолок.
– Он не причастен к тому, что с тобой случилось. Я проверила – у него алиби. Его фотографии на тату-конференции в Чикаго были во всех социальных сетях.
– Почему ты вообще думала, что он замешан?
– Просто осторожность.
– Неделю назад в том же районе напали и ограбили еще одну женщину. Офицер, который допрашивал меня в больнице, сказал, есть большая вероятность, что нападения связаны. – Слова вылетают все быстрее и быстрее, пока не начинают сталкиваться: – Это была случайность… не направлено на меня лично…
– Не волнуйся. Я просто проявила осторожность. – Френсис пожимает плечами. – Это входит в мои обязанности. Как офицера полиции и как твоей сестры. В этом нет ничего плохого.
– Он когда-нибудь… – я сглатываю комок в горле. – Он был жесток со мной? Или что-то вроде того?
– По моему опыту, тату-салоны – не самое спокойное место в мире. – Сестра хмурится. – Но нет, Эд не причинял тебе боль физически.
– Судя по тому, что я видела по телевизору, люди все время изменяют друг другу. В этом нет ничего удивительного, но это редко приводит к покушению на убийство.
Френсис на мгновение зажмуривается.
– Поверь мне, телевидение не совсем точно отражает жизнь. Я видела достаточно жертв домашнего насилия. Хотя, как я уже сказала, Эд никогда не давал повода усомниться.
Во взгляде Френсис появляется уже знакомое мне выражение боли. Моя сестра лидер по натуре. И, похоже, что предыдущая я была спокойнее и сдержаннее на язык.
Доктор Патель предупредил меня, что это может быть проблемой.
На экране крокодил тащит зебру в воду. Очень много крови. По крайней мере, это не бессмысленное насилие, потому что крокодилу нужно есть. Мне нравится думать, что тот, кто напал на меня, был отчаянным, голодным и одиноким. Может, он обезумел от наркотиков. Это, конечно, его не оправдывает, но немного помогает. Я не могу провести остаток жизни, боясь всего.
– Он купил мне маленький газовый баллончик на брелоке, – говорю я.
– Как романтично. – Сестра хватает подушку и засовывает под голову. – Вообще-то, это неплохая идея, раз уж ты снова выходишь. Как и телефон. Я из-за всей этой суматохи забыла о нем.
– Ты и так уже сделала достаточно. Мне нужно самой позаботиться о себе.
На мгновение она замолкает.
– За телефон тоже он заплатил?
– Нет, я сама.
– Хм. – Френсис вздыхает. – Рано или поздно тебе пришлось бы узнать о нем. Твое имя все еще в закладной на квартиру, которую вы делили. Он должен тебе половину первого взноса.
– Неужели? Он ничего об этом не говорил.
– Людям бывает трудно вспомнить то, чего не помнишь ты.
– Верно.
Она снова молчит.
– Насколько мне известно, ты дала ему время вернуть деньги. Но лучше спросить у него. Ты вложила в квартиру свою половину от маминой страховки.
– Итак, я домовладелец… в каком-то смысле. Не то чтобы мне были там рады. – Я смотрю в телевизор, позволяя новой информации осесть в голове. – Никто еще не смотрел на меня с такой враждебностью. Я действительно не нравлюсь Эду.
– А что ты об этом думаешь?
Я всегда улыбаюсь, когда она пытается играть роль психотерапевта. Как будто я не провела большую часть своей новой жизни, осмысливая происходящее.
– У меня мало чувств относительно него. Откуда им взяться? Он – незнакомец. И прежде чем ты спросишь, нет, я не увидела ничего знакомого. Ты должна была рассказать мне о нем.
– В конце концов, я бы рассказала.
Это не извиняет ее. Вот почему мне нужны новые источники информации. Нельзя позволять сестре выбирать, что мне нужно знать, а что нет. Мы семья, но иногда я не уверена, что мы друзья.
