Текст книги "Да здравствует король (ЛП)"
Автор книги: Кай Хара
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)
2
Когда колеса коснулись асфальта, Тайер испустила небольшой вздох облегчения.
– Слава богу, все закончилось.
Тайер не очень хорошо переносит тесные пространства. Провести шесть часов в летающей банке из-под сардин, втиснувшись в кресло 42А с моей головой на ее плече и, видимо, моей слюной на ее рубашке, было для нее нелегко. Она – храбрец.
Она не выглядит хуже после этой поездки. Девушка собирает свои длинные серебристые волосы в высокий хвост, браслеты на ее тонком запястье звенят, когда она это делает. Ее миндалевидные глаза удивительного голубого оттенка, которые кажутся намного свежее моих, я уверена.
Когда она закручивает хвост, я не могу не смотреть. Годы занятий спортом и просто природный атлетизм придали ее движениям грацию, которую я хотела бы иметь. Она излучает силу, уверенность и изящество во всем, что делает. Она сморщила свой маленький носик и высунула язык в мою сторону, когда заметила, что я смотрю на нее.
– Кто нас заберет?
Я смотрю вниз на информацию, которую я сохранила в заметках.
– Я, конечно, скажу это неправильно, но ее зовут Сикстайн Телье.
– Как номер? (прим. пере.: sixteen – цифра шестнадцать, созвучна с именем героини). – Спрашивает она, когда мы выходим из самолета и направляемся к пограничному контролю. – Интересно, как она стала нашим гидом и сопровождающей?
– Скорее, как резиденция папы римского в Сикстинской Капелле. Может, ей было скучно, вот она и вызвалась.
– Богатым людям не бывает скучно. Они просто катаются на страусе или убивают бедняков ради спортивного интереса, если начинают скучать.
Я сделал паузу.
– Отсылка к «Игре в кальмара»?
– Ага.
Как только мы прошли пограничный патруль, мы направились к выдаче багажа.
– Я собираюсь быстро позвонить маме и сообщить ей, что мы приземлились. – Говорю я Тайер, когда мы стоим перед вращающейся дверью.
– Передавай ей привет от меня. Я собираюсь позвонить Картеру.
Я ничего не говорю в ответ, но мне это и не нужно. Она знает, что я думаю.
Картер – парень Тайер уже два года. Два месяца назад, в «момент сильного опьянения», Картер «совершил ошибку» и переспал с девушкой, но «это ничего не значило». В довершение ко всему, девушка была соперницей Тайера по футбольной команде. Моя подруга видела его на трибунах, когда он болел за нее на их играх.
Мудак.
По тому, как Картер описывал ей это – снимая с себя всю ответственность, – можно было подумать, что он споткнулся и его член случайно вошел в эту девушку.
Я проклинала его, когда она его ненавидела, обнимала ее, когда она плакала, и поддерживала, когда она приняла его обратно. По моему мнению, он не заслуживал и обрезка ногтя на ее ноге, не говоря уже о втором шансе.
Но она хотела стабильности, которую он обеспечивал, и я это понимала. Ее домашняя жизнь была хаотичной, и ей нужен был кто-то, кроме лучшей подруги, чтобы утешить ее в моменты, когда становилось слишком тяжело.
Он был идеальным поддерживающим парнем с тех пор, как они снова стали вместе, но я не спускаю с него глаз и наточила ножи на случай, если он снова облажается.
В глубине души я знаю, что это воссоединение будет недолгим. Картер просто слишком незрелый для Тайер. Ее мечты и амбиции могли бы в одиночку управлять небольшой страной, и у нее есть трудовая этика, чтобы подкрепить это. Она собирается изменить мир, и в один прекрасный день он окажется в ее зеркале заднего вида. Разрыв между ними, вызванный его изменой, только усилится с ее переездом в Швейцарию.
Я нажимаю вызов на мамином номере.
– Привет, мам, – говорю я, когда она берет трубку.
– Привет, дорогая. Так приятно слышать твой голос. Я уже скучаю по тебе!
Я пытаюсь игнорировать чувство вины, которое гложет мой желудок. Моя мама – мое доверенное лицо, моя самая большая поддержка, мой лучший друг. Она и я – и Тайер – против всего мира с момента моего рождения.
Она встретила моего отца в баре, дальнобойщика на остановке в Чикаго, и они провели ночь вместе. Когда она узнала, что беременна, он просто сел в свой грузовик и уехал, и больше о нем ничего не было слышно.
Моя мама работает на трех работах и иногда по шестнадцать часов в день, чтобы свести концы с концами. Она убирает дома и офисы, а также работает в том же ресторане, где я обслуживала столики. Несмотря на то, что мы испытывали финансовые трудности, она всегда давала нам избыток любви и оптимизма.
Расставание с ней было одним из самых трудных решений, которые мне когда-либо приходилось принимать. Энтузиазм, который я испытала, получив стипендию, резко спал, когда я поняла, что это означает оставить ее дома. В конце концов, моя мама и слышать об этом не хотела – я уезжала, и на этом все заканчивалось.
Как я уже сказала, она мой самый большой сторонник.
– Я тоже скучаю по тебе. Мы только что приземлились и ждем наш багаж.
– Как прошел твой первый международный полет? Ты влюбилась в своего горячего европейского соседа? – Спрашивает она, вздергивая брови.
– Нет, мам. У мужчины рядом со мной было то, что он называл «изжогой путешественника», и он постоянно рыгал, пока я не заснула. Я так же, как и ты, потрясена, узнав, что фильмы «Холлмарк» врут, мам.
– Ну, может быть, ты встретишь кого-нибудь в Швейцарии, – говорит она с надеждой.
На втором месте после счастья, моя мама не хочет ничего, кроме того, чтобы я кого-то встретила. Она видела, как изменилась Тайер с тех пор, как была с Картером (до измены, конечно), и она хочет того же для меня.
Не то чтобы мне было неинтересно, просто я еще не встретила никого, кто бы меня заинтересовал. Небольшая часть меня надеется, что я встречу кого-нибудь в АКК, но тревожная часть меня знает, что я там только из-за академической стипендии. От меня будут ожидать постоянного поддержания уровня успеваемости и личного превосходства, и это должно стать моей основной задачей.
Но я не хочу разочаровывать или волновать ее.
– Посмотрим. – Говорю я безразлично.
– Я просто не хочу, чтобы ты была настолько поглощена учебой, что упустила жизнь, милая.
– Я знаю, мам. – И чтобы успокоить ее. – Может быть, я встречу француза, который отвезет меня в Париж.
– Если ты это сделаешь, тебе придется позвонить мне с вершины Эйфелевой башни!
Пообещав маме, что я воспользуюсь снижением возраста для выпивки, я кладу трубку и возвращаюсь к Тайер, у ног которой стоят оба наших чемодана. Она выглядит раздраженной.
– Что случилось?
– Ничего. – Я поднимаю на нее бровь. – Ничего важного. Мы с Картером поссорились, вот и все. – Она обхватывает себя руками и смотрит в сторону.
– Мне жаль. – Я делаю паузу. – Поможет ли тебе, если я скажу, что законный возраст для употребления алкоголя здесь 18 лет?
Она смеется.
– Боже, да, поможет.
Мы берем наши чемоданы и направляемся к выходу, который ведет нас к секции прилета. Когда двери открываются, я вглядываюсь в толпу людей, ища кого-нибудь с табличкой АКК.
В бесцветном море людей мой взгляд останавливается на рыжих волосах. Они выделяются, как солнце, выглядывающее из-за туч после грозы. Я опускаю взгляд и рассматриваю знак, который она держит в руках, с надписью Уолш/Уорд.
Я указываю Тайер на нее.
– Вот она.
Когда мы приближаемся к той, кто, как мы предполагаем, является Сикстайн, я впервые вижу ее во всей красе. Яркая улыбка – первое, что я замечаю. Как и ее волосы, она выделяет ее в толпе. Море веснушек покрывает ее щеки и нос, несколько веснушек разбросаны вокруг рта. Ее глаза сверкают на круглом лице, когда она наблюдает за нашим приближением.
– Привет! – Говорит она, и я улавливаю слабый намек на акцент. – Вы, должно быть, Беллами и Тайер. Я Сикстайн, приятно познакомиться.
– Мне тоже приятно с тобой познакомиться.
Она наклоняется, и я вопросительно смотрю на нее.
– О, простите, я виновата. – Говорит она и шлепает себя по лбу ладонью. – Я собиралась поцеловать тебя в щеки, но не думаю, что там, откуда ты родом, так делают.
Тайер смеется.
– Нет, но мы обнимаемся.
– Мне это подходит, – говорит она, наклоняясь и обнимая нас обоих. – Пойдемте, возьмем машину и отправимся в путь. – Она берет сумку Тайер и начинает идти, возбужденно говоря на ходу. – Я очень рада, что вы здесь. Не знаю, говорил ли вам кто-нибудь, но мы будем жить вчетвером в одних апартаментах.
– Вчетвером?
– Нера – четвертая. Она моя лучшая подруга и, как говорят, настоящая крутая штучка. Она японка, выросла в Гонконге, говорит на четырех языках и профессионально занимается фехтованием. Она надеется попасть в национальную команду в следующем году. А еще у нее острый, как бритва, ум. Нет ничего, чего бы она не смогла сделать.
– Похоже, мы поладим, – говорит Тайер, подмигивая в мою сторону.
– Похоже, ты наконец-то встретишь кого-то более конкурентоспособного, чем ты сама. Кто бы мог подумать, что это возможно?
– Эй, только не надо так выдавать мой титул. Пока не доказано обратное, я остаюсь «Самым конкурентоспособным человеком на свете».
– Только время покажет, – сухо говорю я.
К этому моменту мы добрались до парковки, и Сикстайн подогнала переноску к внедорожнику Porsche.
– Это твоя машина?
– Нет, это машина Неры. Мой Mercedes проходит техосмотр.
– Конечно, – говорю я, как будто каждый день встречаю 18-летних, которые водят машины за сто тысяч долларов.
Когда Сикстайн выезжает с парковки, она поворачивается к нам.
– В брошюре написано, что АКК находится в Обоне, но на самом деле он расположен немного дальше в сельской местности. Дорога займет у нас около часа.
– Не стесняйтесь вздремнуть, вы, ребята, должно быть, устали после перелета.
Ее акцент становится все более заметным по мере того, как она продолжает говорить. Я не могу точно определить его – преимущества того, что я никогда не покидала страну, – но я думаю, что это может быть французский.
– Спасибо, Сикстайн, – говорю я, прежде чем добавить. – Тебя назвали в честь Капеллы папы римского?
– Да! Можете поблагодарить за это мою маму. Кроме моего имени, не волнуйтесь, я нормальная. По крайней мере, мне нравится так думать.
Я смеюсь, когда Тайер отвечает.
– Думаю, мы поладим.
– Тогда зови меня Сикс. Так меня называют друзья.
Мы продолжаем болтать, беседа легко протекает всю дорогу до АКК. Не успеваю я оглянуться, как мы подъезжаем к красивым воротам из кованого железа. Они более двадцати футов в ширину, с замысловатыми золотыми узорами из роз, корон и кинжалов, вплетенных в барьеры. По обе стороны от ворот тянутся кирпичные стены, увитые плющом, что делает школу отдельным замком.
– Ух ты!
– Ворота? Да, они впечатляют. Они были выкованы вручную в Италии в 16 веке и привезены в 1602 году, когда была основана школа.
Ворота открываются, открывая длинную дорожку с ухоженными лужайками по обе стороны, а вдалеке виднеются огромные здания. Сикс указывает на детали, пока мы въезжаем на территорию.
– АКК ценит спорт так же, как и академические дисциплины. Поэтому мы очень рады, что ты у нас есть, Тайер. – Она добавляет. – На территории кампуса у нас есть самые современные условия для занятий практически всеми видами спорта, которые только можно придумать. Мы только что проехали конюшни, теннисные корты будут слева от вас, футбольное поле – чуть дальше, рядом с прудом. За лабораторией есть главный спортивный зал, который находится прямо справа от вас. Именно там вы можете заниматься на любых крытых площадках – баскетбол, сквош, теннис и т. д. Это в дополнение к спортзалам в каждом здании общежития для функционального тренинга.
– Ты что, исследуешь кампус по три раза на дню или откуда ты все это знаешь? – Спрашиваю я в недоумении.
Сикс смеется.
– О нет, несколько поколений моей семьи учились в АКК. Я приезжаю в кампус на торжественные мероприятия с самого детства.
Мы с Тайер обмениваемся быстрыми взглядами.
– Что? – Спрашивает Сикстайн.
– О, ничего. Мы просто вели очень разные жизни, – говорю я, легко смеясь.
Она краснеет в ответ.
– Извините.
– Не стоит, это очаровательно.
Она показывает налево.
– Здесь есть гольф-кары, на которых вы можете прокатиться по территории комплекса. Станции расположены в северной, восточной, западной и южной частях территории.
И прямо перед нами – наконец-то, да? Сюда полтора часа пешком добираться – в общем, это здания общежития. Вы, вероятно, услышите, как люди называют эту территорию «загоном».
Четыре здания стоят перед нами, по два с каждой стороны дороги. Пятиэтажные, построенные из красного кирпича и увитые плющом, как и ворота, «Загон» производит такое же впечатление старины, как и вся остальная территория. Сикстайн паркует машину перед вторым зданием слева и выскакивает из нее.
– Вуаля! Это будет ваш дом на следующий год, – говорит она, поднимая руки над головой.
– Думаю, наша комната будет лучше, чем моя квартира дома. – Размышляет Тайер.
– Я поняла это, когда конюшни были первым, на что указала Сикс во время школьной экскурсии.
Сикстайн смеется, провожая нас в лифт на четвертый этаж и по коридору, прежде чем провести телефоном перед дверью и распахнуть ее настежь.
– Да вы, блять, издеваетесь. – Говорит Тайер, но она выхватывает слова прямо у меня изо рта. Дверь открывается в большое жилое пространство, где расположена открытая кухня с новейшей техникой. Островок с четырьмя золотыми и бордовыми табуретами отделяет кухню от гостиной. Глядя на него, я понимаю, что буду жить именно здесь. Я представляю себя с хорошей книгой на кресле в углу или лежащей на диване и смеющейся с девочками, когда мы смотрим «Остров любви».
– В том коридоре две спальни, – говорит Сикс, указывая на небольшой коридор с тремя дверями. Она поворачивается и показывает в другую сторону, где находится такой же коридор с дверями. – И еще две с той стороны. Это для вас двоих, мы подумали, что вы захотите жить рядом друг с другом. Последняя дверь – это ваша общая ванная комната. У нас тоже есть одна на нашей стороне.
– Ты такая заботливая, спасибо, что заставила нас почувствовать себя такими желанными гостями, – говорю я, обнимая его.
– Серьезно. Ты была великолепна, Сикс!
Входная дверь открывается, когда я отстраняюсь от объятий.
– Вы уже лучшие друзья? – Спрашивает вошедшая девушка с небольшой улыбкой.
– Без тебя – никогда, – отвечает Сикс, притворно ахая.
– Лучше не надо. – Она машет рукой в нашу сторону, опустив тяжелую сумку, с которой вошла в дверь. – Привет, ребята, я Нера.
Нера – одна из самых красивых и лучше всего одетых людей, которых я когда-либо встречала, и я отчаянно пытаюсь подавить абсолютную влюбленность, угрожающую выпустить мультяшные сердечки из моих глаз, когда я смотрю на нее.
И снова я метафорически потрясаю поднятым кулаком в небо, проклиная тот факт, что мне не нравятся женщины.
Прямые, густые черные волосы спадают по плечам и спускаются ниже груди. У нее поразительные черные глаза с густыми ресницами и напряженным взглядом в сочетании с маленьким носом и пухлыми губами.
Она одета в черную водолазку с короткими рукавами, которая обтягивает ее тело. Вырезы вокруг плеч добавляют асимметричный элемент, а серебряное кольцо прикрепляет горловину к остальной части рубашки. Она сочетает ее с ярко-оранжевыми брюками-карго и черными ботинками Prada. Я помню, как мечтала о них во время особенно интенсивного сеанса фальшивого онлайн-шопинга. Я притворяюсь, что делаю покупки, как если бы я была миллионером, добавляю в корзину товары на тысячу долларов, как будто они пустяковые, но никогда не оформляю заказ. Это очень терапевтично в плохой день.
– Я – Тайер, она – Беллами.
– Извини, что не смогла приехать за вами, я была в спортзале. Мой новый тренер – мудак, но это уже совсем другая история. – Она направляется на кухню и открывает холодильник. – У нас есть пиво. Ребята, хотите заказать пиццу, чтобы мы могли потусоваться ночью?
– Конечно.
– Ночь пиццы и пива – это то, что мы получили бонусом. Беллами, я никогда не вернусь домой, – говорит Тайер, резко проведя рукой по своей груди.
– Это облегчение, правда. Я наполовину ожидала, что она принесет шампанское и икру, учитывая, как все идет.
Нера с легким смехом тянется к холодильнику и достает оба предмета, по одному в каждой руке.
– Я подумала, что не буду торопить вас с икрой, но если вы готовы, только скажите.
– Определенно, икра нам не помешает.
Час спустя мы с Тайер в основном распаковали вещи и перебрались в свои новые комнаты. Мы сидим за кофейным столиком с Сикс и Нерой, откусывая теплые кусочки вкусной пиццы и обмениваясь историями.
Их дружба напоминает мне ту, что у меня с Тайер: саркастическое подшучивание легко перелетает с одного на другое.
Я прошу Неру сфотографировать меня, делающего глоток пива. Я отправляю его маме с коротким сообщением.
Я: Первая (законная) выпивка. Уже люблю своих соседей по комнате. Люблю и скучаю по тебе тоже.
Мама: Наслаждайся, милая. Я так горжусь всем, чего ты добилась.
Моя грудь сжимается при этих последних словах.
Гордость мамы – это самое важное для меня. Я хочу показать ей, что все жертвы, на которые она шла ради меня все эти годы, были не напрасны, что я собираюсь сделать себе имя. Напоминание об этом самонавязанном давлении – вот что обычно вызывает мою тревогу.
Я набираю сообщение и кладу телефон экраном вниз на диван рядом с собой. Благодаря общению с девочками мой первый день на новом континенте оказался на удивление легким в эмоциональном плане. Я ожидала, что буду чувствовать себя более потерянной и несчастной. Но хотя я скучаю по маме, доминирующая эмоция, которую я испытываю, – это волнение.
– А как насчет мальчиков? – Спрашивает Тайер. – Есть ли симпатичные парни?
– Уже забыла о Картере? – Говорю я с сарказмом.
– Кто такой Картер? – Спрашивает Нера.
– Мой парень. И я спрашиваю за тебя Би, а не за себя. Хотя, если у тебя будет бурный роман с европейской красоткой, я буду тайно ненавидеть тебя.
– Тайер думает, что моя вагина может засохнуть, потому что у меня еще никогда не было парня, – говорю я девочкам, закатывая глаза.
Не то чтобы я ничего не делала раньше. Я целовалась с несколькими парнями и позволила нескольким поласкать меня, но я никогда не хотела идти дальше ни с кем из них. Будь то эмоционально или сексуально.
– Я тоже не пробовала. – Добавляет Сикстайн.
Нера фыркает.
– Это только потому, что Феникс ясно дал понять, что любой, кто приблизится к тебе, к концу ночи будет мочиться кровью.
– Кто такой Феникс?
– О, просто ее заклятый враг. – Легкомысленно отвечает Нера.
– Он не мой заклятый враг. Когда-то мы были лучшими друзьями. – По лицу Сикс пробегает тень. – Он ненавидит меня, потому что считает, что я предала его. Это долгая история.
– Понятно, тогда будем держаться от него подальше.
– Держись подальше и от его друзей. Они втроем знают друг друга всю жизнь и управляют АКК. Ты же не хочешь оказаться в их списке дерьма. На самом деле я бы сказала, что лучше всего держаться от них подальше. Ты не хочешь, чтобы они тебя заметили, поверь мне.
– Кто остальные двое?
– Рис Макли и Роуг Ройал.
– Роуг Ройал? Так его зовут? – Спрашиваю я, вмешиваясь. – Он звучит как супергерой.
– Скорее, как суперзлодей. – Отвечает Сикс, поправляя меня.
– Рис – шутник в этой группе. Он может показаться самым безобидным из троих, но я бы не позволила легкой улыбке обмануть вас. В нем есть какая-то тьма, которую он тщательно контролирует, но однажды она обязательно вырвется наружу. А Роуг, ну…
– Скажем так, по сравнению с Роугом, Феникс выглядит хорошо приспособленным. Он совершенно не в себе. Его мать бросила его и его отца, когда ему было девять лет, и его отец воспитывает его исключительно через прямые вклады на банковский счет Роуга. Я не уверена, как часто он вообще бывает в городе.
– Держись подальше от него. У него проблемы с гневом. Что бы ты ни делала, не делай из него врага. Он не только превратит твою жизнь в ад, но и будет смеяться тебе в лицо.
– Подожди, Роуг Ройал. В смысле, Ройал как Академии Королевской Короны? (прим. перев.: фамилия героя «Royal» в переводе с англ. «Королевский») – Спрашиваю я.
– Да. Его семья основала школу пять веков назад. Имена его пра-пра-правнуков уже в списке на поступление в АКК.
– Звучит так, будто он может разрушить твою жизнь, если захочет.
Сикс наклоняется ко мне.
– Он может разрушить ее одним щелчком пальцев. Это враг, которого ты не хочешь нажить.
3
Проснувшись на следующее утро, я полу-сонная иду на кухню. Мы продолжали болтать до самой ночи, в итоге поменяв пиво на шампанское.
Мое тело жаждет углеводов и Алка-Зельтцера (прим. пере. обезболивающее), причем не обязательно в таком порядке.
Я бросаю рогалик в тостер и достаю из холодильника продукты, чтобы приготовить яичницу с беконом, когда через входную дверь входит Тайер, только что с пробежки.
– Знаешь, с тобой очень трудно дружить, когда ты выходишь на пробежку в 6 утра.
– Малышка Би, ты должна благодарить эти 6-часовые пробежки за то, что я попала в Швейцарию. – Она говорит, целуя меня, пока идет в ванную. Остановившись у двери, она снова поворачивается ко мне.
– Я думаю, мы будем счастливы здесь.
– Согласна. Завтрак уже скоро. Ты все еще притворяешься вегетарианкой или мне можно положить сыр в омлет?
Я смеюсь вслед за ней, когда она показывает мне средний палец и закрывает дверь ванной. Несколько мгновений спустя мой телефон звонит на стойке.
Тайер: Да просто засунь уже туда гребаный сыр.
Двадцать минут спустя мы завтракаем, когда к нам присоединяются Нера и Сикстайн.
– В сковороде на плите есть яйца и бекон, если вы, ребята, хотите немного.
– Свежий завтрак? Вы нас балуете. – Говорит Нера, накладывая себе на тарелку порцию яичницы.
– Да, я могла бы привыкнуть к этому. – Добавляет Сикс, садясь рядом со мной. – После завтрака мы можем отвезти вас в главное здание, чтобы получить ваше расписание, если хотите.
– Это было бы здорово. Это то здание, где будут проходить наши занятия?
– Большинство из них, да. За исключением естественных наук, которые проходят в здании, известном как «лаборатория». Я думаю, что я показывала вам его вчера.
– О да, я помню.
– Настоящий вопрос сейчас, дамы, – добавляет Нера с драматической паузой, – Идти ли нам пешком или взять гольф-кар?
– Чур, мы поедем на гольф-каре! – Восклицает Тайер.
– Похоже, это будет гольф-кар.
– Надеюсь, в нем есть ремни безопасности. – Говорю я.
Нера бросает на меня недоуменный взгляд.
– Что ты имеешь в виду?
– Ничего, пожалуйста, просто не обращай на нее внимания. Она иногда несет непонятную чушь перед утренним приемом углеводов, вам придется ее простить. – Говорит Тайер с милой улыбкой в мою сторону.
Час спустя мы выходим из главного здания с нашими расписаниями в руках. Мы благополучно добрались до места, несмотря на все попытки Тайер свернуть машину в кювет на обочине улицы.
– Я действительно не думаю, что это моя вина. Я имею в виду, в какой школе на дорогах кампуса такие крутые повороты? Как будто они просят повторить «Токийский дрифт».
– Ладно, Вин Дизель, это не значит, что ты должна крутить руль до упора вправо, когда поворачиваешь. Я лично пытаюсь избежать судьбы Пола Уокера.
– Мрачная шутка, но я ее уважаю.
Следующие десять минут мы вчетвером сравниваем наши расписания друг с другом. Я с облегчением вижу, что у меня будет пара занятий с Тайер и Нерой до их дневных тренировок, и большинство оставшихся занятий с Сикс.
– Теперь пришло время для традиции АКК. – Говорит Нера, пока мы идем обратно к чудом уцелевшему гольф-кару. – В день, когда ты забираешь свое расписание, принято пить молочный коктейль Мальтезер в Bella’s. Вот увидишь, они очень вкусные.
– Что за Белла?
Сикстайн смеется.
– Bella’s – это один из двух ресторанов в кампусе. Им управляет американская пара, которая переехала в Швейцарию, когда вышли на пенсию. Через два года, когда им стало скучно, они открыли Bella’s. Их фирменное блюдо – молочный коктейль Мальтезер.
– Звучит так вкусно, что я согласна.
– И поскольку расписание было вывешено почти на две недели, там должно быть всего несколько человек, прибывших в последнюю минуту, так что никакого сумасшедшего ожидания. – Добавляет Сикс.
Мы возвращаемся в гольф-кар, Тайер занимает гораздо более безопасное место слева на заднем сиденье, и едем к Bella’s. Теплое чувство наполняет меня, когда я вхожу. Это традиционная американская закусочная с красными кожаными сиденьями, кабинками против окон и баром напротив кухни открытой планировки. Старинный музыкальный автомат стоит справа от автомата Pac Man. Персонал одет в классическую красно-белую униформу и суетится по всему помещению, обслуживая клиентов.
– Это место такое классное. – Говорю я, все еще впитывая все это.
– Я решила, что тебе понравится. – Отвечает Сикстайн, подходя к стойке. – Привет, Белла!
Белла, которая, как я предполагаю, является одноименной владелицей закусочной, поворачивается на звук своего имени и тепло улыбается Сикс.
– Привет, милая.
Ее акцент яркий и успокаивающий, как мед. Я бы предположила, что она из одной из каролинских провинций. Ей около 70 лет, темные волосы с сединой и блеск в глазах, который делает ее моложе.
– Это Беллами и Тайер. – Я машу ей рукой. – Они только вчера приехали из Чикаго.
– Ну, добро пожаловать, девочки! Вы пришли за коктейлем Мальтезер?
– Вы же знаете. Мы можем их угостить? – Она поворачивается ко мне. – Я подумала, что мы могли бы пойти выпить их у пруда?
– Звучит здорово.
– Еще бы. Я положу сверху взбитые сливки в качестве небольшого приветственного угощения. – Она говорит, подмигивая, и исчезает на кухне.
Через десять минут она появляется снова, неся две высокие чашки, увенчанные примерно пятью дюймами взбитых сливок и шоколада.
– Вау, спасибо. Они выглядят так вкусно. – И я не вру. Эти молочные коктейли выглядят так, будто они могли бы в одиночку обеспечить мир во всем мире, если бы их поставили на стол во время дипломатических переговоров.
Пока Сикстайн расплачивается, я приношу первые два коктейля Нере и Тайер, которые болтали на улице, наслаждаясь великолепным днем.
– Ни хрена себе! – Говорит Тайер, беря чашку, которую я протягиваю ей. – Она не преувеличивала насчет желанных взбитых сливок.
– Лично для меня это лучшее приветствие, которое я когда-либо получала. Прости, Нера, но я уже знаю, что, даже не попробовав его, он затмит вечер пива и пиццы.
– Я знала, что мне следовало достать шампанское и икру.
Я смеюсь.
– Подожди, я принесу два других.
Вернувшись в дом, я обнаружила, что Сикс кладет бумажник обратно в сумочку, пока она берет одну из двух чашек.
– Готова?
– Конечно.
Я беру вторую чашку и иду к выходу, первой проходя через дверь.
И тут случается трагедия.
Я вижу, как дверь распахивается, словно в режиме слоу-мо, не в силах что-либо сделать, чтобы остановить ее.
Механизм закрывания входной двери либо сломан, либо отсутствует устройство, которое замедляет скорость закрывания двери, что я заметила, когда едва не столкнулась с дверью, когда выходила из ресторана в первый раз.
Я прохожу через дверь первой, держа ее открытой для Сикстайн, которая протягивает руку, чтобы открыть себе дорогу, проходя вперед. В это же время троица мужчин подходит к двери и фактически преграждает мне путь. Я замедляю шаг, чтобы не столкнуться с тем из них, что посередине, и тут же Сикс врезается в меня, когда я резко останавливаюсь. Мне удается сохранить равновесие, пока дверь, которую Сикс отпустила несколькими мгновениями ранее, не врезается в нее, заставляя ее споткнуться об меня, а меня – сделать пару шагов вперед.
Я с ужасом смотрю, как моя чашка, до краев наполненная знаменитым коктейлем Мальтезер и увенчанная самой щедрой в мире порцией взбитых сливок, летит навстречу твердому телу, стоящему сейчас передо мной.
Чашка каким-то образом все еще в моей руке, но весь напиток попал на его рубашку, стекая по его груди струйками шоколада и сливок.
– О, Боже! – Говорю я в ужасе.
На мгновение я ничего не говорю, глядя на происходящую передо мной катастрофу. И я не единственная.
Мужчина никак не отреагировал.
Он стоит, словно застыв во времени, его тело находится в том же положении, в котором он был, когда в него попал молочный коктейль – обе руки в карманах, одна из ног все еще частично согнута из-за того, что его остановили на середине шага.
Его лицо наклонено вниз, оценивая беспорядок на рубашке и закрывая его черты от моего взгляда. Все, на чем я могу сосредоточиться, это его темно-каштановые волосы; они густые и блестящие, и мне сразу же хочется провести по ним пальцами и проверить, такие ли они мягкие, как кажутся.
Какого черта?
Он все еще не двигается, и это неестественная неподвижность в нем. Это необъяснимо, но в нем должно быть больше движения. Его мышцы должны дергаться, его равновесие должно начать сдавать, его пульс должен стучать в венах, его грудь должна двигаться вверх и вниз в ровном ритме.
Или в ярости, как у меня сейчас.
Вдох, выдох. Вдох, выдох.
Черт, легкий ветерок в воздухе должен ласкать его волосы и перебирать локоны.
Но этого совсем не заметно, его неподвижность делает его почти статуей. Как будто даже стихии знают, что нужно держаться подальше.
Отсутствие реакции позволяет мне быстро осмотреть те его части, которые я могу рассмотреть.
Его плечи напряжены под рубашкой, натянутой вокруг груди, из-за жесткости верхней части тела. Короткие рукава рубашки позволяют мне видеть мускулистые мышцы его рук, почти полностью покрытых великолепными татуировками. Мне хочется провести пальцами по его рукам, исследуя их одну за другой, пока он рассказывает о том, что за ними скрывается. Со своего места я могу разглядеть широкого дракона в японском стиле, обвивающего верхнюю половину его правой руки, над целым рядом татуировок поменьше. Я вижу розы, фигуры из греческой мифологии, кинжал, слова «memento mori», череп. Его левая рука менее татуирована, на ней видны золотистая кожа и вены, ведущие к сжатым кулакам.
Его тело говорит о часах, проведенных в тренажерном зале, хотя он не слишком громоздкий. И он высокий. Даже наклонив голову, он возвышается надо мной.
– Мне очень жаль.
Звук моего голоса, кажется, нарушает транс, в котором он находится, его неподвижность разбивается, как стекло у наших ног. Он медленно поднимает голову, и я впервые вижу его лицо.
Он прекрасен.
Золотистая кожа его рук переходит в точеное лицо, ничем не тронутое, кроме заживающего пореза на носу, который только усиливает опасные вибрации, исходящие от него. Если бы меня спросили, я бы сказала, что он ближневосточного происхождения.
Его нижняя губа немного больше верхней, и у него самые густые и длинные ресницы, которые я когда-либо видела. Они расположены под густыми бровями и обрамляют пару темно-зеленых глаз.
У меня перехватывает дыхание, когда наши взгляды сталкиваются, потому что выражение его глаз – полная противоположность прежней неподвижности в его теле.
