Текст книги "Добрые шутки Амура (СИ)"
Автор книги: Катя Корж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
Глава 13
Когда белая туфелька ступила на заснеженный асфальт парковки, никто даже не обратил внимание на вышедшую из машины милую юную девушку, что потратила не один час на завивку платиновых прядей, праздничный макияж и весьма красивый наряд.
Но когда она зашла в забронированный её школой зал в тёмно-синих тонах, украшенный серебристыми мигающими гирляндами, весьма недешёвыми огнями и маленькой сценой возле одной из стен, некоторые из парней вдруг перестали глупо шутить, а некоторые девушки, что лихорадочно поправляли причёски, оставили свои волосы на миг в покое.
«Сегодня ты будешь королевой. Сегодня произойдёт чудо, ты ведь всегда в них верила…»
В голове девушки всё еще крутился голос подруги.
«Каждый праздник ты ждала как нечто особенное, так почему сейчас не ждёшь?»
«Ты забыла про спор?» – усмехнулась она и вновь провела по небесному атласу рукой.
Он казался ей слишком холодным, тяжёлым и неудобным. Она была девочкой с картинки, моделью с обложки, которая могла себе позволить такой шикарный наряд, но для чего?
В этот вечер она должна была всем доказать, что она действительно принцесса, Золушка, у которой есть прекрасный принц и волшебная карета. Но вместо этого у неё были испорченные отношения с одноклассницами, фальшивая и уже подорванная репутация и да, красивый и дорогой образ.
«А ты забыла, что ты красивая?» – на том конце провода почему-то девушка рассмеялась. «И добрая, Нюша. А доброта в этом мире может многое сделать, вот увидишь».
Тогда Нюша не знала, почему её подруга говорит такими загадками, она только слабо улыбнулась и попыталась сдержать накатившую слезу.
«Верь в чудо, как и раньше. Кто знает, когда оно произойдёт…»
Глаза вошедшей девушки медленно оглядели всех присутствующих, которые смотрели на неё, как на новое чудо света. А на губах девушки заиграла ели заметная тень улыбки, когда она нашла кофейные радужки своей одноклассницы. Вика Цветаева – причина, по которой она в эту ночь несчастна, точнее, катализатор, что ускорил реакцию раскрытия её обмана. Но почему? Сжав в руках покрепче в тон платья клатч, Нюша направилась к ней, что бы это и узнать…
Поговорив с подругой, мне немного стало легче. Падающий пушистый снег, что решил вдруг отыграться за своё опоздание почти на месяц, в этот день, как и предыдущие два, с неимоверной скоростью покрывал собой землю. Дворники ели справлялись, пробки из-за гололёда и снежной бури были неимоверные, даже для такого города, как мой.
– Никогда не видела у нас такой метели… – возмутилась мама, что сидела на переднем пассажирском кресле.
Да, я тоже не видела, даже сейчас. Мои мысли были заняты этим глупым вечером, на который я разоделась как настоящая принцесса. Но моё зрение сфокусировалось, когда машина припарковалась возле массивного серого здания с чёрными окнами, что, казалось, резали то на тонкие кусочки.
– Ну что, Золушка, готова отметить новый год в месте для принцесс?
Папа пытался шутить, но вышло это ужасно. Как и моё настроение. Наверно из-за него мне всё казалось тусклым, невзрачным и каким-то неинтересным.
– Ты себя хорошо чувствуешь? Не заболела? – мама пристально стала всматриваться в моё побледневшее лицо, и всё, что мне оставалось, это отрицательно замотать головой.
– Если что, мы можем остаться в кафе, поговорим с учителями…
– Не нужно, – как-то хрипло, но всё же отозвалась я.
У ресторана «Ночной Лис» было множество особенностей, помимо той, что именно здесь и в этот вечер я вновь прочувствую всю гамму позора и унижения, которое, конечно же, заслужила.
Ресторан состоял из нескольких залов, которые так и назывались по цветам. Чёрный для представителей более денежного сословия, в нём решались какие-то важные вопросы, и он был оборудован больше как офис компании, чем зал ресторана. Багровый, который предназначался для выпускных вечеров, где собирались одинадцатиклассники со всех центральных школ города, своего рода элита. Белый, который зачастую заказывали для свадеб, годовщин и юбилеев. И самый ближний ко входу, считающийся практически проходным двором в этом заведении, синий. Но даже с самым дешевым залом здесь не мог сравниться рядовой ресторан города. Родители моей школы решили раскошелиться для старших классов, поэтому десятые и одиннадцатые классы сейчас здесь.
Рядом со входом есть еще одна дверь, ведущая в кафе, что принадлежит ресторану. С панорамными окнами, в два этажа, наполненное уютом и романтикой. Именно там и будут проводить вечер некоторые родители и учителя, дабы дать нам некое чувство свободы в этот вечер.
«Ночной Лис»
Читая яркую золотую вывеску, что выделяется на сером фасаде здания, я усмехаюсь. Мне хотелось в этот вечер танцевать, а сейчас хочется смыться, и как можно дальше, только бы не видеть их, не чувствовать этот позор.
Но я делаю шаг – отдаляюсь от родителей, еще один – и вот я на гранитных ступеньках ресторана.
На входе, конечно же, осмотр, что бы не было никакого алкоголя. Но в моём клатче обнаруживается только блеск, расчёска, телефон, который я поставила на беззвучный режим и маленький флакончик с французскими духами, что подарили мне в честь окончания этой четверти родители. Её я закончила лучше, чем просто «хорошо», и если бы постаралась, могла бы выйти на отлично. Но мне этого не нужно и родители понимают. Средний балл важен лишь в одиннадцатом классе, и пока мне можно немного расслабиться.
– Проходите. И приятного вечера, – парень лет двадцати мне галантно подаёт руку, что бы я поднялась без происшествий.
Руки я не касаюсь, мне почему-то не нравится такое внимание, и, поднявшись, иду к своим одноклассникам. Кажется, они поражены. И пока все застыли, словно фильм поставили на паузу, я воспользовалась моментом, что бы оценить обстановку.
В основном уже сформировавшиеся компании, и, возможно, ближе к девяти все начнут друг с другом знакомиться, когда музыка всех разогреет, за окном потемнеет, а вокруг спадёт дискомфорт и стеснение.
Когда я увидела её, стоявшую в дали ото всех, с телефоном руках, я сразу же поняла, куда двигаться. Она с кем-то тихо разговаривала и, кажется, плакала. Но когда её взгляд коснулся меня, она быстро смахнула слезу и попрощалась с кем-то.
На белом коротком платье, что облегало её по фигуре, лежали тёмного шоколада локоны. В полумраке её глаза казались бездной, и неудивительно, что никто не заметил, как она плачет. В такой атмосфере и в таком тёмном месте и пол у человека можешь не отличить.
– Что-то хотела?
Её надменность была при ней, но не в такой степени, как раньше. Носик не задран к небу вместе с подбородком, взгляд не как у коршуна, а скорее человека, который сильно-сильно устал. Я не сразу ответила на её вопрос, немного растерявшись. Но где-то за спиной появился ди-джей, подошёл к музыкальной установке на сцене и стал подбирать современные треки.
– Да, поговорить, – выдавила я из себя, когда нас вновь стала разделять толпа народу, подходящая к сцене.
Взгляд Вики упал куда-то за мою спину, а потом она схватила меня за запястье и повела куда-то в толпу.
Миновав её, мы вышли в небольшой коридор, где были туалеты.
– Они не заметят наше отсутствие некоторое время, – произнесла одноклассница, которое тащила обескураженную меня за руку. – Но твоё платье выделяется, так что шансы пятьдесят на пятьдесят.
– О чём ты?
Я вырвала свою руку, но это не помогло. Цветаева открыла дверь женского туалета и затолкала меня туда, несмотря на мои возгласы.
– И что… – я не успела договорить, одноклассница зажала мне рот рукой и поднесла указательный палец другой руки к своим губам.
Я кивнула, и тогда она стала осматривать кабинки, в которых никого не оказалось.
– Никого… – шепнула она.
– Конечно! Кому тут надо быть, когда всё веселье там? – я указала рукой за дверь, которая разделяла нас от громыхающего ресторанного зала.
– Мне надоел этот театр, Ню…Настя, – Вика прислонилась спиной к тёмной плитке, что выстилала стены ресторанного туалета.
Руки её были скрещены на груди, а глаза закрыты. Как будто она и в самом деле устала.
– Думаешь, мне нужен был твой…Олег? – она как-то нервно рассмеялась. – Не могла получше имя придумать?
– Откуда ты знала? – я подошла ближе к Вике, которая теперь смотрела на меня в упор и со смешинками в глазах.
– А я и не знала. Мне до этого дела не было и нет…
Она вдруг замолчала, словно подбирала слова, как впрочем-то и я. Мне посоветовали с ней поговорить, вот и настал этот момент, хватит убегать.
– Ты не ту стерву ненавидишь, хочу тебе сказать, – она покачала головой. – Не я хотела тебя разоблачить, а они, твои так называемые подруги.
Я совершенно не понимала, что несёт эта девушка. Может, у неё крышу снесло? Но что-то её замученный вид подсказывал мне, что-либо её у неё давно нет, либо она говорит правду. Но вырвалось совсем другое…
– Что ты имеешь в виду?
Мой взгляд на секунду коснулся зеркала, в котором мы обе отражались: одного роста, словно сёстры, одного возраста, как будто близняшки. Но в то же время полные противоположности: тёплая и мягкая, словно тофу, и колючая и дикая, словно дикобраз.
– В сентябре, когда ты заявила девочкам, что у тебя есть парень, они тебе поверили, и это бы продолжалось, если бы твои фанфики не были так похожи на твои рассказы о свиданиях, а твои фото отражали лицо твоего парня. Но на фото его не было, только тень, плечо или подбородок. Ни совместных фотографий в социальных, ни чего-либо еще. Конечно тех, кто всегда с тобой рядом и для кого это тема для обсуждения номер один, этот факт стал настораживать. Но меня это никак не касалось до одного момента.
Вика опустила взгляд, словно в чём-то провинилась. Волосы стали закрывать её опущенную вслед за взглядам голову, и она стала рассматривать носки своих босоножек, словно они были ответом на её загадочные ребусы.
– В середине первой четверти мои оценки с английским были ужасны. Мне плохо даётся этот язык, и ты это знаешь лучше меня…
С Викой Цветаевой мы были в одной группе, и да, она была права. Я просто ликовала где-то в душе, когда, наконец, обратила внимание на её произношение во второй четверти. Ей тяжелее остальных давались аудирования, которые я легко понимала из-за своих ранних увлечений, когда смотрела мультики на английском в средней школе. Нельзя сказать, что мой английский так хорош, но он однозначно лучше Викиного. И лучше неё большая часть группы…
– Мне оставалось получить одну девятку, что бы вывести восьмёрку в четверти, этого хватило бы, что бы… – она вдруг остановилась, словно сказала что-то лишнее.
Я думала, рассказ на этом кончится, но девушка подняла голову и с розовыми то ли от смущения, то ли от стыда щеками продолжила:
– Я осталась после уроков, что бы подглядеть ответы на тест. Я была неединственной, кто это захотел сделать, однако я оказалась проворнее Алины, но не такой хитрой. Она дождалась, пока я сфотографирую результаты, а после поймала меня в коридоре с поличным. Её гадкая улыбочка мне никогда не нравилась.
Одноклассница топнула, после чего выпрямилась и сделала мне шаг навстречу.
– Она меня шантажировала, – выпалила она на одном дыхании. – Сказала, что не расскажет учительнице при условии, если я ей помогу. А знаешь, в чём заключалась помощь? В твоём разоблачении, о котором оказалось она грезит больше, чем ты о своём вымышленном парне. Алина любит сплетни, но еще больше она любит такие грязные истории, и тебе стоило это понять до того, как ты так тесно начала с ней общаться.
– Ты врёшь, – я чувствовала, как внутри всё сжимается.
Я не могла так прогадать с людьми, что меня окружали.
– Я больше поверю в то, что ты мне врёшь, чем в то, что со мной был такой подлый человек.
– Да ну, – она усмехнулась и слегка наклонила голову, – скажи, кто предложил привести твоего парня в этот ресторан на этот вечер? Я?
Я вспомнила тот проклятый день, когда всё пошло наперекосяк.
– Яна, – прошептала я. – Но девочки вступили за меня, потому что ты первая тогда начала.
– В этом и заключалась моя помощь, – вновь пожала она плечами с таким безразличием, словно её причастности в этой истории совсем не было. – Ты живёшь в каком-то воздушном мире, Настя. Я не знаю, насколько к этому всему причастна Яна, возможно, она поддалась давлению Алины, потому что, как сама видишь, она знает куда давить, но не я хотела, что бы ты весь вечер сегодня шарахалась от каждого женского смеха.
– Бред какой-то.
Схватившись за раковину, я постаралась устоять на ногах и на тех каблуках, что для меня стали ощущаться как самые настоящие ходули.
– На самом деле, я хотела тебе всё рассказать. В день, когда ты попалась с этим приложением для взрослых, потом когда они в коридоре тебя отчитывали, я стояла за входными дверями в школу и думала подождать. Но Алина вышла первая и дала мне понять, что будет, если я тебе расскажу. Она всё еще не удалила то фото.
Когда я вновь посмотрела в лицо одноклассницы, оно было каким-то грустным, словно ей было меня действительно жаль. Представляю, какая сейчас жалка я в её глазах. Только я одного так и не поняла…
– Почему ты всё-таки мне рассказала сейчас? Больше нечего бояться? Хотя точно, тест же давно написан…
Я тихо рассмеялась, и только потом поняла, что это была истерика. Глупая истерика из-за предательства. Сейчас меня уже тот глупый спор не волновал, что ж, с одной стороны моё желание сбылось, и теперь я действительно не беспокоюсь об отсутствии своего псевдо парня в этот вечере.
– Нет, не в этом дело. Не поверишь, эта глупышка не догадалась попросить у меня ответов, не умеет расставлять приоритеты. А ведь там ответы на все тесты до конца года, – Вика тоже рассмеялась и её смех тоже весельем не пахнул.
– Сегодня для меня особенный день просто и… Он напомнил мне, что честность дороже всего в этом мире, и нельзя, что бы кого-то окружали гнилые люди. Я рассказал тебе не для того, что бы ты их ненавидела, выводы ты сделаешь и без моей помощи, и не важно, как ты дальше будешь относиться ко мне. Но тогда, когда я увидела тебя в сентябре, мне почему-то показалось, что ты хороший человек, только слишком много мечтаешь.
– А ты мне казалась и кажешься какой-то бабкой ворчуньей, – я повернулась к зеркалу и включила холодную воду, что бы остудить ладони и шею.
Мы молчали еще несколько минут, за время которых меня отпустило. Мысли стали немного складываться в единый пазл.
– Но что теперь с тобой? Алина всё еще хранит то фото?
Она кивнула моему отражению в зеркале.
– И когда удалит?
Она вновь пожала обнажёнными плечами, а после отвела взгляд.
– Наверно, после этого вечера, а может и никогда. Это не важно, Настя, я только хотела сказать тебе ещё кое-что. Как я сказала, твои истории и отношения не моё дело, но я всё-таки знала правду и рассказала тебе её поздно. Я видела, как тебе некомфортно в школе, и меня грызла совесть. Ты очень тёплый и общительный человек, тебя должны окружать люди, одиночество не твой конёк.
– И к чему ты это всё? – я закатила глаза, – констатация очевидных вещей?
– Скорее попытка извиниться.
Она слабо улыбнулась, а я почувствовала, как внутри меня что-то перевернулось. Она сказала это та тихо, словно сама боялась своих слов. И я только сейчас поняла, что так долго с ней я, да и кто-либо еще из нашего класса не разговаривал. Кто ты такая, Вика Цветаева?
– Так что, простишь?
Я ей улыбнулась.
– Подумаю после того, как мы удалим то фото. У меня появилась кое-какая идея.
Глава 14
Выйти на крыльцо в декабрьский мороз было не лучшей идеей. Щёки хлестал холодный воздух, в волосы залетали снежинки, таяли и превращали мою прическу в какое-то жалкое её подобие несколькими часами ранее.
Мне жутко хотелось плакать от собственной глупости. Я допустила всё это, я сама… Кто бы мог подумать, что в мире существую такие люди, как Алина, Яна…Когда я читала книги, где существовали такие отвратные героини, я думала, что никогда не столкнусь с подобным в реальности, я надеялась встретить прекрасного парня из тех книг, принца, что спасёт меня, заставит всех мне завидовать. И что в итоге?
Смирись, Нюша. В реальности не бывает сказок, а значит, и нет принцев. В реальности существуют они, люди, которых стоит опасаться, а ты их пригрела на своей груди. Даже если бы не моя ложь, не мои истории, мне противно становилось от одной только мысли, что я могла бы дружить с такими людьми. А что, если бы на месте Вики или меня были кто-то другие? А вдруг уже были?
Я из-за своих мыслей совершенно не заметила, что перестала чувствовать мороз. А может, я была так зла на саму себя, что моё тело источало жар, и снежинки таяли, не успевая до меня долетать?
В праздники я всегда надеялась на чудо, а сейчас просто поняла, что настало время дарить чудо самой. Не ждать, не принимать, а делать самой, поэтому я стою на этом крыльце и жду…
Всё должно было произойти сейчас…
Подол платья поднялся и я обернулась. Она стояла там, за порогом ресторана, откуда доносилась музыка, что должна была уносить меня в пляс, а не в пучину отчаяния. Она была всё так же высокомерна, словно не она только что извинялась передо мной и обнажила часть души, как будто не было никакого уговора о моей помощи. Но всё было, только оно надёжно спрятано в подкорках нашего подсознания, куда остальным было не добраться.
Девочки смотрели на меня из-за её спины и улыбались. Кажется, их веселила картина, и некоторые позвали других, новых знакомых. Мне было всё равно, у меня была совершенно другая цель, как и у неё.
– Ну, что, где же он, твой принц?! – спросила Вика, когда мы стали прожигать друг друга взглядом.
Оставалось надеяться, что я отличная актриса и моё лицо было перекошено от ненависти, а не улыбалось во всю от предвкушения.
Я вздрогнула, словно её слова меня задели, и отвернулась, изображая подобие слёз. Теперь мне можно было дать им волю, и они пришлись весьма кстати.
Но дальше всё как-то пошло не по плану – на мои плечи легло чьё-то тёплое пальто. Кто-то из учителей, наверно, увидел наше маленькое представление и решил это сделать, что бы я не мёрзла. Но когда в нос ударил смутно знакомый запах одеколона, я подняла глаза и увидела их, серые наполненные какой-то добротой и предвкушением серые радужки. Люк обхватил меня за пояс робко и почти невесомо, как хрустальную вазу, которую боялся разбить.
– Извини, я опоздал, милая.
Чудеса случаются! Только… Не те! И я не сразу об этом подумала, только когда он меня подтолкнул в сторону кафе при ресторане и завёл в него, всё также придерживая за талию.
– Замёрзла? – спросил он, когда дверь за нами закрылась.
Она зарылся носом в мои волосы, словно наслаждался их запахом, а после легко поцеловал в них.
Пока я прибывала в лёгком шоке, меня проводили за один из столиков возле окна и сели напротив. Люк взял мои ладони в свои и стал согревать их собственным дыханием. Я чувствовала, как с каждой секундой где-то в моей груди сильнее бьётся сердце, а щёки становятся всё краснее.
Нам принесли меню, на которые мы не сразу обратили внимание. Люк смотрел на меня и продолжал согревать мои ледяные руки, а я, сидящая в его пальто, что лежало на плечах, и, прибывая в лёгком шоке, старалась понять, что происходит.
– Что… ты здесь делаешь? – наконец удалось тихо спросить мне.
– Играю роль заботливого парня, – усмехнулся Люк и аккуратно положил мои руки на стол, – Согрелась?
Я кивнула и спрятала ладошки под стол.
– Откуда знаешь?
– Кейт, – улыбнулся он, – говорил же, что узнаю, в чём дело. Рада, что я приехал?
Я закрыла лицо руками, пытаясь вновь сдержать слёзы. Рада ли я? Безусловно! Представляю теперь лица тех девушек и своих одноклассниц, когда он увёл меня прямо у них из-под носа.
– Но ты появился так не вовремя, Люк.
Я не успела….Не успела помочь Вике, и если честно, теперь не представляю, как могу это сделать. Наверняка она подумает, что я её предала, подставила, как…Алина или кто там еще.
К нам вновь подошла официантка, и пока Гронский делал заказ, я украдкой его рассматривала. Подстриженные и уложенные пшеничные волосы, лицо стало еще взрослее, взгляд жёстче, а голос грубее. Сейчас он мне казался более уверенным, чем месяцами ранее. Передо мной в белой рубашке, бежевых штанах и им в тон ботинках сидел настоящий мужчина, а не тот извращенец Люк, которого я увидела впервые полгода назад.
– Почему не вовремя? – учтиво поинтересовался он.
Кажется, теперь он запоминает всё, что ему говорят и докапывается до всего, что он хочет. Неужели он так изменился из-за нового инвестора, на которого не жаловалась Кейт? По её слова, Филипп из-за того практически дома не появляется, а что с Люком твориться тогда, если он на работе засыпает?
– Ты меня слышишь? – он щёлкнул перед моим лицом, и я очнулась.
– Зачем ты пришёл, Люк? – я спросила со всей свой серьёзностью, которая только могла быть во мне в мои шестнадцать. – Ты не маленький мальчик, что бы кого-то играть, расскажи настоящую причину.
– Я чувствую, что должен тебе после того нашего разговора, – глядя в мои глаза, вполне спокойно ответил он.
А вот в моей груди сердце продолжало отбивать чечётку. Оно колотилось так быстро, что перехватывало дыхание. И я понять не успела, когда мой организм стал так на него реагировать.
– Это был самый обычный разговор, – ответила я, что бы не затягивать молчание между нами.
– Для тебя да, для меня это была помощь. Мне стало легче после того, как я тебе рассказал всё. Теперь моё время тебе помогать, и приехать сюда на какой-то вечер – это не сложно.
Он тепло улыбнулся, и в его взгляде совсем не было издевательства. На лбу не читалась, что он думает, какая я дура. Может, у него и правда не было таких мыслей, а может отлично играет. В этом «Чёрном Лисе» я узнала, что все носят маски. Я поняла это только сейчас, веря наивно до этого в доброту этого мира.
– Тебе всё покажется глупостью, Люк.
– Не важно, что покажется мне. Рассказав, ты почувствуешь, как тебе станет легче. Глядишь, старый извращенец еще советом каким поможет.
Я рассмеялась, и это вышло так звонко, что Люк заразился моим смехом. Мой был нервный, его чистый, весёлый. Всё же его забавляло произошедшее, не казалось такой катастрофой вселенского масштаба как для меня. Но ведь у каждого из нас своего вида проблемы, и кажущиеся пустяком для одних, являются беспросветной и нескончаемой пропастью для других.
Но я рассказала… Про Олега, про Алину с Яной, про тот разговор с Викой в туалете, спор, а потом про план…
– Мы договорились, что я выйду на улицу и буду делать вид, что растоптана и подавлена ситуацией, а она позовёт девочек, что бы показать им их победу. Они бы точно насладились таким зрелищем, поэтому не было сомнений, что они купятся на нашу игру. Я хотела потом попросить телефон у Алины, что бы позвонить родителям и сказать им, что ухожу с вечера, потому что забыла свой телефон. Но вместо этого удалить фото из галереи, где была Вика. Но пришёл ты…
– И всё испортил, хотя хотел помочь, – закончил за меня Люк.
– Не подумай, я безумно рада тебя видеть, – я это сказала от чистого сердца, совершенно не подумав о последствиях. А они не заставили себя ждать – Люк с интересом уставился на меня, словно я ему только что призналась в любви.
От части, кажется, оно так и случилось, только не в любви, а в симпатии, которую я бесспорно к нему чувствовала.
Закусив губу, я повернулась в сторону окна. Мои мысли сейчас сфокусировались на Вике, ведь я так и не смогла ей помочь.
– Ты наверняка думаешь, что я малолетняя дурочка, которая поддалась соблазну стать популярной? Ты думаешь, что я глупая, раз считала Вику всё это время своей врагиней номер один? Может не говорить, я всё это прекрасно знаю сама.
Не вовремя пришли официантки и стали расставлять между нами заказ. Им оказался прозрачный стеклянный чайник с зелёным чаем, пара чашек и две порции тирамису.
Когда они ушли, я прикоснулась к ручке чайника, но мою руку перехватили. Люк сам разлил нам чай, и я, проигнорировав десерт, сразу же обхватила чашку руками. Всё еще было холодно. А горячий фарфор мигом согрел ладони.
– Я не считаю тебя глупой, Нюша. Я считаю тебя маленькой девочкой, которая растёт, ведь юность тебе и дана на то, что бы совершать ошибки. Считать врагами тех, кто потом нам станет лучшим другом, потому что поддержит в самый тяжёлый момент, или дружить с теми, кто впоследствии первым же вонзит тебе нож в спину. У тебя такой возраст, когда тебе не только можно, но и нужно ошибаться, что бы становиться сильнее, слышишь меня?
А я слышала, но не видела… Потому что глаза стала застилать пелена слёз, которые накатывали на меня из-за его слов. Мне было безумно стыдно плакать на людях, но более постыдно плакать при нём, человеке, который мне симпатичен.
Его рука коснулась моей щеки и вытерла слезу, а потом он коснулся моего подбородка и заставил посмотреть на него.
– Нюша, ошибаться – это нормально, слышишь. Может я тоже буду банален, сказав тебе, что через пару лет, а может и недель, проснувшись, тебе эта ситуация покажется такой пустяковой и незначимой по сравнению с другими вещами. Но знаешь, эта банальщина – правда, ведь всё проходит, и твоё плохое настроение пройдёт, и собственная глупость тоже. Ты уже признала свою ошибку, а значит – ты стала лучше. Лучше себя вчерашней, себя прежней. Совершенствуйся, и ты станешь прекрасной девушкой, Нюша. Когда-нибудь….
– Спасибо, – тихо прошептала я, глядя в его глаза наполненные добротой и с искренним желанием помочь.
Возможно, тёплая атмосфера или приглушённый свет ламп так особенно повлиял на нас, или только меня, но я почувствовала, словно передо мной сидит кто-то родной, нужный. А может это искренность Люка и его слова заставили это почувствовать. Это стало неважно, важным было моё чувство, что стало разрастаться глубоко в душе, то чувство, что закралось туда еще в тот вечер, после нашего разговора, который стал тайной общей и только нашей, меня и Люка.
Он опустил руку и приступил к чаю, как и я. Мы молчали, потому что каждый был в своих мыслях. Я смотрела через широкое окно на падающий снег и видела, как из ресторана выходит пара моих ребят. И за всем этим не заметила, как Люк пересел ко мне на диванчик и теперь стал смотреть в окно вместе со мной. Только когда его пальцы коснулись моих плеч, что бы снять пальто, я обратила на него внимание. Я повернулась, и наши лица вдруг оказались друг напротив друга, причём на неприлично близком расстоянии.
Руки Гронского так и зависли на моих плечах, как и удивление застыло в моих глазах. Я неотрывно смотрела в его лицо и чувствовала, как все мои ощущения усиливаются: слух стал острее, зрение чётче, даже кожа чувствовала его дыхание.
– У тебя очень красивое платье сегодня. Ты в нём прекрасна, – первым произнёс он, и я невольно улыбнулась.
Забрав пальто, он встал и повесил его на вешалку, после чего вернулся и вновь сел рядом со мной.
– Я, конечно, знал, что в обществе девушек отношения немножко другие между собой, но сейчас, после твоего рассказа, мне кажется, что в женском коллективе вообще выжить невозможно. Даже в шестнадцать вы коварны, как в свои тридцать. Это ужасно…
– Ты меня тоже такой считаешь? – почему-то спросила я. Мне было горько осознавать, что теперь в его глазах я не самый приятный человек.
В ответ Люк слабо улыбнулся.
– Именно женское коварство и заставляет нас вас любить, разве нет? Даже в вашем невинном взгляде, кукольном личике его так много. С одной стороны женская хитрость привлекательна для нас, но разрушительна для ваших соперниц. Однозначно не хотел бы родиться девочкой.
Его вердикт меня рассмешил, и мы вдруг сами не заметили, как стали разговаривать о каких-то мелочах. Вначале спорили, почему какой-то пол лучше другого, потом Люк стал рассказывать некоторые истории из своей школы, заставляя улыбаться меня и смеяться до боли в щеках и до слёз из глаз. И мы оба совершенно не заметили, как в кафе вошли несколько человек из моего класса и стали внимательно на нас смотреть.
Я напряглась где-то внутри, как только их увидела, а Люк их вдруг подозвал к нам.
Напротив нас сели Саша, Яна и Алина. Первый странно уставился на Люка, и я вдруг вспомнила, что он его уже видел.
– А мы тут извиниться пришли, – звонко пропела Алина, и бесцеремонно стала строить глазки…Люку? Моему Люку.
Мысленно хотелось её удушить, а в реальности я первая схватила Гронского за руку, и сжала крепче, чем спасательный круг, если б тонула.
– Вы обидели мою Нюшу, ребята. А ведь она о вас так много приятного рассказывала, – он укоризненно покачал головой, а я ели сдержала отвисшую челюсть.
Зачем? Зачем он продолжает играть?
Но на мысленный вопрос Люк просто переплёл наши пальцы и крепче сжал мою ладонь, давая понять, что всё будет хорошо. Это вновь заставило мои губы растянуться в счастливой улыбке.
– Всё хорошо, я их прощаю, – подыграла я.
– Стой, – воскликнул Саша, – ты же тот парень, я прав?
Бровь Гронского полетела вверх.
– Троюродный брат Нюши, забрал её еще весной этой, когда наш автобус застрял. Ну, точно он!
Саша так обрадовался своей великолепной памяти, что чуть ли в ладоши не захлопал. А мне захотелось его стукнуть по голове. Яна растерянно переводила взгляд со своего парня на «моего», а Алина вновь стала хитро улыбаться.
– Троюродный брат? – переспросил Гронский и его бровь цинично изогнулась. – Ты меня с кем-то путаешь, приятель.
– Разве? – уже не так уверенно спросил тот.
– Однозначно, – подтвердил рядом со мной сидящий. – Разве троюродные браться могут себе позволить такое?
Какое такое спросить я не успела, Люк вновь обхватил пальцами мой подбородок и притянул лицо к себе, а после…
Его губы вначале мягко, словно пробуя на вкус, коснулись моих, после чего он стал более настойчивым, заставляя смести любое оцепенение и отвечать. И я ответила, неумело, но охотно. Может я и не осознавала этого, но я хотела поцелуя, именно поэтому сразу же растворилась в нём, забывая всё, что тут происходит вокруг меня и всех, кто меня окружает. Только он и я, только наш поцелуй, наши губы и горячее дыхание. Но дышал только он, потому что я напрочь забыла про это, полностью отдаваясь во власть Люка.
Мне казалось не совсем приличным проявлять чувства так публично, причём целоваться прямо при одноклассниках, вот только этот поцелуй заставил меня понять, что любое чувство стыда и стеснения может отключиться, стоит умелым губам коснуться твоих, стоит двум людям почувствовать друг друга.
Я первой опомнилась, что пора это прекращать. Мысленно кричала «оторвись от него!». Но почему-то ничего не получалось, и даже жгучая нехватка воздуха в лёгких не заставила меня этого сделать. Я боялась, что оторвавшись от него, я больше никогда не поцелую этого человека.
