Текст книги "Нет в крыльях правды (СИ)"
Автор книги: Катрин Хатчкрафт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)
Правда, мне совершенно не хотелось куда-либо идти. На улице осень вовсю боролась за права с наступающей зимой, так и норовя спровадить строптивую соперницу. Мне всегда было интересно наблюдать за их противостоянием, но из дома, когда лютый ветер не норовит забраться под старую и поношенную одежду, которая уже давно перестала быть впору, и обласкать своим ледяным прикосновением и без того замерзшую кожу.
Я невольно прилипла к окну, завороженная борьбой жёлтых пожухлых листьев с мелкими хлопьями снега, заворачивающихся в маленькие смерчи.
Пора сбора урожая уже давно закончилась, и теперь родители больше времени стали проводить дома, а я – у своего учителя. С годами ненависть родителей постепенно возрастала, а когда исполнилось четырнадцать лет, и сельские парни начали ухлестывать за мной, они учинили и вовсе зверскую шутку, которую я до сих пор не могла им простить.
Мать, видя, что я все чаще стала приходить домой в компании поклонника, пустила по деревне шепоток, что я прокаженная. Мол, дьявол в меня вселяется каждое новолуние, и как они устали бороться с этой астральной сущностью. Узнав об этом, я долго и звонко смеялась, но когда поняла, ради чего это было сделано, горько плакала.
Теперь уже не только молодые люди обходили меня стороной, но и вся деревня. Особо смелые (или невоспитанные) дети кидались камнями, тухлыми овощами, которые жалко даже животным скормить. И без того грязная и помятая одежда пропиталась смрадом, который я тщетно пыталась выстирать, но в глазах родителей, особенно матери, я не видела раскаяния за содеянное.
С того случая прошло почти два года, но я до сих пор не могу понять, что плохого успела сделать в свое время, что на мне так жестоко отыгрывались, казалось бы, самые близкие люди.
Впрочем, что-то я опять углубилась в воспоминания. Кое-как отвалившись от созерцания природы за маленьким и покосившимся окном, я нехотя натянула более-менее чистую одежду и, стараясь не попадаться на глаза, бесшумно покинула дом.
В воздухе витал приятный морозец, несмотря на то, что на дворе только-только начинался ноябрь. Я зябко поежилась. Активность, конечно, приятно согревала в ненастную погоду, но слечь после такого с воспалением легких не хотелось.
Накануне прошёл сильный дождь, и тайные тропинки, которыми я бегала на занятия, размыло до засасывающей трясины. Невольно пришлось идти по главным тропинкам деревни, пытаясь не опускать взор при встрече с кем-либо. Последние годы я усердно старалась над вырабатыванием этой привычки, но работы был ещё непочатый край.
Из-за угла очередной потрепанной избушки вышел мальчик лет девяти и окинул меня неприязненным взглядом. Я закатила глаза и уже хотела развернуться, но было поздно. Я давно стала объектом насмешек этого малолетки, младшего брата своего бывшего парня, и постоянно хотела врезать ему в нос, но не желала давать повод для ещё больших насмешек. В свои годы тот уже обогнал меня по росту и явно был сильнее. Поэтому, стиснув зубы, двинулись мимо ненавистного дома, молча выслушивая оскорбления в свой адрес:
– Дьявол, дьявол, выходи
Пищу дам я во плоти.
Девка там не девка тут!
Вики наша здесь тундук!
И он громко засмеялся, посчитав свою шутку очень весёлой. Какая-то бабка, проходившая в этот момент, хмуро посмотрела на меня и неистово окрестила себя троеперстием, а затем недовольно оглянулась на веселящегося мальца.
Жизнь в деревне и до того случая, конечно, мёдом не казалась, а после и вовсе стала несносной. Я задумчиво брела дальше, не обращая внимания. Из этого состояния меня вывел тухлый помидор, оставшийся после сбора урожая и брошенный под ноги очередным невоспитанным отродьем. Наверное, специально припас его для того, чтобы поиздеваться.
Я не успела остановиться, противный вязкий сок брызнул на махры, свисающие со штанин, и намертво въелся в ткань. Наградой за ответственную роль главного посмешища деревни мне послужил заливистый смех мальчишки, к которому постепенно присоединились остальные из компании.
Я вновь оставила их жалкие потуги вывести меня на эмоции безрезультатными. Едва те поняли, что реакции не будет, потеряли интерес и вернулись к своим повседневным делам.
Наконец я добралась до тренировочного зала под открытым небом. Его Мирослав Елизарович давно подобрал под себя, переделав для этого старое и заброшенное поле. Воплей недовольных сельчан было немерено, но, когда те увидели, на что способен коренастый чужак, быстро замолчали и потихоньку стали отдавать своих детей на тренировки.
Сегодня застала учителя, стоявшим посередине импровизированной арены и уперевшим испещрённое мелкими занозами лезвие деревянного меча в землю. Пойманный баланс между оружием и носками обуви был столь шаток, что я могла бы подумать, что Мирослав Елизарович не удержится, но за время тренировок успела хорошо его изучить.
Несмотря на мои старания подойти к мужчине поближе бесшумно, все было тщетно. Едва нога пересекла черту, отделявшую обычную землю от специально подготовленного поля, мужчина перенес свой вес с натужно скрипящего меча на ноги и стремительно повернулся, делая выпад в мою сторону. Глаза его при этом были закрыты. Я выхватила из перевязи подаренный им же нож и парировала удар, но ответный наносить не спешила.
Учитель же вернулся в исходное положение, позволяя мне пройти дальше, чем просто за черту, и открыл глаза.
– Маленький воин, – улыбнулся он. – Ты сегодня опоздала.
Я невольно поморщилась и отвела взгляд.
– Учитель, сколько я просила вас так меня не называть?
– Сколько я просил тебя так не называть меня, маленький воин? – парировал он. Деревянный клинок он отбросил в сторону, заменяя его на настоящий кинжал. В лучах полуденного солнца сталь тускло отливала серебряным светом.
– Простите, Мирослав Елизарович. Я не рассчитала время, и еще меня опять пытались вывести на эмоции.
– И как? – поинтересовался тот, взвешивая на ладони оружие, очевидно вымеряя его сбалансированность.
– У них ничего не получилось.
Учитель удовлетворенно кивнул головой и подбросил нож в воздух. Он описал широкую дугу и уверенно приземлился рукоятью в раскрытую широкую ладонь. Любимый фокус. Но меня ему обучать не хотел, говорил, что подаренные ножи не подходят для таких выкрутасов, и у них другое дарование, а всегда смеялась на это. Какое еще у них может быть предназначение? Я скоро должна была покинуть родительский дом и куда-то уйти, скорее всего, в другое поселение, куда еще не добралась моя дурная репутация. И все. Все, что я могла бы ими делать, это разделывать туши убитых животных с будущего имения, если повезет им обзавестись, или вырезать фигурки на продажу. Но наставник уверял в обратном, и я со временем перестала обращать на это внимание, списывая на причуды характера.
Тренировалась я обыкновенно перед основной волной учеников. И если раньше со мной рядом кто мало хотел стоять, то сейчас и вовсе плевал в ноги, проходя мимо, несмотря на грозные увещевания Мирослава Елизаровича и пояснения, что поле – нейтральная от предрассудков и пересудов территория. Но кого это когда волновало?
Учитель принял боевую позу, собственным примером вынуждая сделать то же самое. Я зябко поежилась, но встала, прижимая руку к телу и отводя лезвие в сторону соперника. Выпад за выпадом ярость, клокотавшая внутри, постепенно отступала, уступая место холодному расчету. Удары, сначала слабые и неточные, сменились жесткими и попадали точно в цель.
Мы давно тренировались с настоящим оружием и не боялись нанести серьёзные увечья друг другу. Ссадин и царапин, конечно, было не избежать, но это меньшая из зол.
Заунывный ветер нещадно хлестал по щекам, заталкивал полусухие и холодные листья за шкирку. Солнце, и без того слабо светившее с самого утра, вовсе спряталось за тучу, оставляя землю в неприятных дневных потемках. Но мы не замечали ничего вокруг, кружа по намеченной траектории. Молчание между нами не было тягостным, скорее, сосредоточенным.
Но все хорошее рано или поздно имеет свойство быстро заканчиваться. Наша тренировка не была исключением. Казалось бы, я только пришла, как настало время уходить. За пределами поля уже столпились парни, кидавшие в мою сторону недовольные взгляды, но не смевшие ступать на территорию.
Мирослав Елизарович отряхнул штаны от пятен грязи, оставшихся после сражения, и одобрительно посмотрел на меня.
– Маленький воин поднаторел в своем мастерстве, – улыбнулся мужчина и повернулся в сторону недавно пришедших. – Вам, большим охотникам, не помешало бы поучиться у этой девушки некоторым особенностям ведения боя.
После этого некоторые парни разозленно надулись, словно петухи, и были готовы загрызть меня прямо на глазах учителя. Но я не боялась, Мирослав Елизарович никогда не давал меня в обиду. Воистину, мужчины крайне тяжело переживали собственное ничтожество, когда доходят до сравнения с девушками, обошедшими их в исконно мужских занятиях.
Я извиняюще улыбнулась и пожала протянутую руку учителя.
– Спасибо за тренировку, Мирослав Елизарович.
– Жду тебя завтра, в то же время, маленький воин, – усмехнулся он и пошел в сторону следующих учеников. – Проходите, не стесняйтесь. Что вы из раза в раз одно и то же?!
Я незаметной тенью попыталась выскользнуть за пределы тренировочного поля. Кончики пальцев онемели от завернувшего холода, хотелось поскорее вернуться домой и примоститься около печки, погреть замерзшие конечности. Но моей мечте не суждено было сбыться.
Едва я перешагнула границу, ткань на плече надрывно захрустела. В образовавшуюся очередную дыру противно начал задувать ветер, невольно заставивший поежиться. Я оглянулась, стараясь не выказывать страха.
– Маленький воин, значит? – прошипел знакомо противный голос. – Как же мелкая шавка заслужила подобное громкое прозвище?
Передо мной стоял Григор, парень, который пару лет назад ухлестывал и старался получить мое расположение. Едкая ухмылочка расплылась на лице, подобно бочке дегтя, отравлявшей все вокруг. Я резко вырвала руку из его хватки и отошла на пару шагов назад.
– Что тебе надо? – воскликнула я. – Чего сюда приперся? Давно же уже закончил обучение.
– На тебя посмотреть хотел, – улыбнулся он, проводя рукой по щеке. Я отпрянула еще на несколько шагов.
– Отва… – я попыталась крикнуть, но тот закрыл рот.
– Тише, ты же не хочешь, чтобы учитель узнал? – прошептал он мне на ухо, придвигаясь максимально близко. От неожиданного сокращения расстояния желчь прилила к горлу, но я стоически сглотнула и пробормотала, отрывая его руку ото рта.
– Что тебе надо? Не боишься заразиться от меня?
– Еще чего, – рассмеялся парень, уводя меня в сторону от островка безопасности. Я с тоской оглянулась на Мирослава Елизаровича в надежде, что тот меня заметит, но учитель был занят новичками, монотонно вздыхая от непроходимой тупости последних.
Когда мы наконец отошли на достаточное расстояние, как показалось Григору, я в очередной раз вырвала руку и отбежала.
– Ну что ты шарахаешься? – притворно ласково проговорил парень, заставляя меня шаг за шагом пятиться назад. – Не ты ли пару лет назад была готова отдаться мне?
– Еще чего вспомнил, – огрызнулась я, оглядываясь по сторонам. Вокруг не было ни души. Он завел меня в непроходимую лесную глушь, для чего, ему одному было известно. Что ж, тем хуже для него. – Не боишься меня?
В ответ Григор звонко рассмеялся.
– Конечно же, нет. Дурак тот, кто верит в эти россказни. Дьявола, как и Бога, попросту не существует, а кто это распускает, еще больший дурак. Ты абсолютно адекватная девушка с хорошей фигурой и смазливым личиком.
Я задумчиво покачала головой, активно делая вид, что внимательно его слушаю.
– И с ножом, – добавила я.
– И с ножом, – механически повторил он. Запнулся и посмотрел на меня так, словно видел в первый раз. – Что?!
Воспользовавшись эффектом неожиданности, так кстати сыгравшим мне на руку, я стрелой бросилась на парня, ударила коленом в пах, заставив того буквально согнуться пополам, свалила лицом в незастывшую на морозе грязь, прижимая колено к шейному позвонку. Затем устроилась поудобнее, передвинувшись немного ниже, чтобы пристроить около артерии кинжал, в мгновение ока оказавшийся в руке.
– Неужели ты думал, что я хожу на тренировки без оружия? – усмехнулась я, прижимая острое лезвие и слегка надавливая на него. Крохотная капелька крови выступила на коже и потекла вниз, прокладывая по шее красную дорожку. Против воли Григор нервно сглотнул, все еще пытаясь прижать руку к больному причинному месту. – Что тебе надо? Отвечай! Я больше не буду повторять!
– Да ничего я не хотел! – воскликнул парень, но теперь его интонация сменилась с нетерпящей отказов на просящую. – Я что, соскучиться не могу? Я же тебя, дуру, любил!
– Все-то у тебя нынче дураками стали, – пробормотала я, ослабляя хватку на ноже. – А сам и не лучше. Не приближайся ко мне, Григор. Да, ты прав, я не проклята, никакой дьявол в меня не вселялся. Я сама дьявол во плоти, кинжалы – мои рога. И сейчас ни капельки не шучу, – на этих словах нож вновь прижался к шее, прорезая кожу и загоняясь под нее. Парень жалобно заскулил, набирая полный рот грязи. Но это зрелище не вызывало ни капельки сожалений. Последние несколько лет убили во мне даже зачатки милосердия.
Сон
Я стояла посреди леса. Обнаженную кожу ласково лизал прохладный ветер. Его брат, ледяной порыв трепал верхушки огромных, многовековых дубов, но меня огибал, не задевая ни единым касанием.
Вдалеке протяжно завывал волк, разрывая полуночную тишину. Стрекот сверчков, поселившихся недалеко от меня и заигравших на своих импровизированных скрипках с наступлением вечера, едва мог заглушить боль, рвущую естество.
Я закрыла глаза и раскинула в стороны руки, впитывая свет луны, выглянувшей из-за тяжёлых облаков. Развернула крылья, медленно, наслаждаясь шелестом перьев за спиной, и сделала шаг, ступая по прошлогодней траве, больно впивающейся в кожу стоп.
Шаг, ещё один...
Вой волка становился все громче. Кожа покрылась мелкими мурашками от близости к опасному животному.
Что я делала здесь? Ответа на вопрос не было. Я понятия не имела, что я здесь делала и как вообще оказалась.
В руках материализовался клинок шари, кровавым отблеском сверкнув в тусклом освещении. Сделала глубокий вдох.
Шаг, следующий...
Я сбилась со счета, приближаясь к мучающемуся волку. Сверчки смолкли, потревоженные моим неожиданным вмешательством. Вой стал более протяжным, словно тот, кто его издавал, плакал на последнем издыхании. Сердце рвалось на куски, мне хотелось закончить эту агонию поскорее, упокоить беснующуюся душу.
Наконец я вышла на поляну, щедро залитую светом полуночной луны, и увидела цель: посреди этого природного великолепия: благоухающих цветов маттиолы, неспешно качающихся на ветру головок закрытых маргариток и календулы, лежала туша, истекающая кровью.
Не знаю, кто и где нашёл такой капкан, но эта громадина с легкостью перебила позвоночник волка, почти отрезав нижнюю половину от верхней. Как он продолжал выть, для меня было загадкой похлеще, чем вопрос о том, как тот вообще выжил? Хотя ему осталось недолго. Животное редко, надрывно делало вдохи, на выдохе свистя поврежденными лёгкими.
Вдруг его невидящий взор нашёл мою фигуру и сфокусировался на ней. В глазах я видела человеческую мудрость, боль, желание поскорее все закончить. Время мучительно медленно утекало из разорванного тела, не желая покидать выбранную жертву и поиздеваться над ней подольше.
Слезы против воли потекли по щекам. Это сон, сон, пыталась убедить себя, это не могло быть явью, не такой жестокой и бескомпромиссной. Знание вновь меня испытывало, и я должна доказать, что достойна им владеть.
Перехватив нож поудобнее, я преодолела последние пару метров и присела на корточки перед умирающим. Медленно провела кончиками пальцев по окровавленной морде, занося другую руку над шеей. Радостная мелодия ножа, увидевшего свою жертву, разнеслась над поляной, шари готовился принимать почти отошедшую душу в тёплые объятия смерти. Я на мгновение зажмурилась, чтобы произвести:
– Прими эту жертву к себе, благослови его смерть, о великая мать всех нас.
Едва последний звук успел сорваться с моих губ, я стремительно взмахнула шари, пока не передумала, и прочертила ровную линию вдоль горла, с легкостью прорезая шерсть и ткани, добираясь до жизненно важных артерий. Волк в последний раз, с благодарностью посмотрел на меня, и тело его обмякло. Я выпрямилась и в упор смотрела на убитого животного.
Меня резко стало дурно, но ничего в моем поведении не выдавало нынешнего состояния, кроме нервно подрагивающих крыльев. Нежная песня шари разливалась по лесу, разносясь далеко за его пределы. С ножа капали густые капли крови, обагряя кончики пальцев ног и траву вокруг них.
Позади я услышала хруст веток и пожухлой листвы. Так мог идти только тот, кто не стремился скрыться. Заторможенно повернулась и столкнулась нос к носу с тем, кого меньше всего ожидала увидеть.
Длинные белые волосы закрыли глаза, но я знала их цвет наизусть. Зеленые росчерки полыхали вокруг значка, сплетаясь в неповторимые узоры. Губы изогнулись в ухмылке, а руки своевольно заскользили по изгибам талии, не пропуская ни миллиметра и притягивая меня ближе.
– Альпин? – прошептала я.
Мужчина немного повернул голову, и глаза опасно сверкнули во тьме, ловя последний отблеск заходящей луны. Тем временем руки уже преодолели мои плечи и поднимались выше, к лицу...
Большой палец невесомо очертил острую линию челюсти, от чего я дёргано поежилась и попыталась отстраниться, нарушить возникшую чрезмерно интимную близость, но ловкие руки быстро поймали меня и вернули на место.
– Куда ты собралась? – улыбнулся он, касаясь кончиком носа моего и едва припадая губами. – Мы только начали.
Я хотела вырваться из этой сладкой, но такой больной пытки, однако тело предательски перестало меня слушаться. Альпин жадно впился поцелуем, но я не ответила на его порыв. Тогда тот силой проник в мой рот, по-хозяйски изучая его языком. Разум кричал, чтобы я это остановила, но руки сами заскользили по гладким мускулам, приближаясь с обеих сторон к волосам и вызывая со стороны того сдавленный, но довольный стон.
В голове бился здравый смысл, словно птица, загнанная в клетку, просил прекратить, но при всем своём желании я ничего не могла сделать. Мои ладони судорожно блуждали по телу, не оставляя без внимания ни кусочка идеального торса.
Неизвестно, сколько бы это продолжалось, но только из-за горизонта начал всходить алый диск, разгоняя владения ночи до следующего заката и озаряя своим светом каждую клеточку пространства. Я облегчённо вздохнула и расслабилась в объятиях мужчины, вызвав со стороны того непонимание. Но меня больше ничего не волновало, занимался рассвет, а значит, это все скоро прекратится.
Я выкрутилась из объятий, противных до безумия, рвотных позывов, и отошла на несколько шагов, попутно подбирая ненароком уроненный шари и пряча его в складках пространства.
Едва солнце коснулось оголенной кожи, я почувствовала, как начала истаивать. Тело утратило привычную тяжесть, становясь легче воздуха, и потянулось за порывом ветра, нахлынувшим так кстати.
Последнее, что я увидела перед пробуждением, это озлобленное лицо Альпина, процедившие слова:
– Мы ещё встретимся, моя дорогая.
Пелена спала с разума, и меня вытолкнуло в реальный мир. Я вскочила в тёплой кровати, рваными вдохами глотая воздух и приминая под собой матрас. Это не осталось без внимания моего предназначенного.
Кристиан проснулся, потер глаза и недоуменно воззрился на меня, проводя пальцем между лопаток. Аккурат в том месте, откуда у каждого крылата растёт его гордость.
– Очередной кошмар? – с участием спросил парень, подаваясь ближе и с удобством устраивая локти у меня на коленях. Я вымученно улыбнулась и покачала головой.
– Раз все хорошо, почему ты не спишь? – не отставал парень и взял меня за руку, укладываясь назад и утягивая меня. Едва моя голова коснулась подушки, Крис провел по лицу пальцами также, как во сне. Но ощущения от этих прикосновений не шли ни в какое сравнение с тем, что я ощущала с Альпином.
Я положила руку на плечо парня, поворачиваясь к нему и целуя в нос. Было раннее утро, поэтому он сразу же уснул с мимолетной улыбкой на лице, оставляя меня в одиночестве размышлять об увиденном. Об Альпине. Правда, я сама не заметила, как беспокойный сон сморил меня, унося воспаленный разум подальше от тела.
По гроб жизни
Зима нынче выдалась слишком неприятной. Крупные хлопья, сдуваемые сверху после прошедшего снегопада, застревали в ресницах, путались в коротких светло-русых волосах и таяли на замерзших щеках, оставляя сырые дорожки.
Мужчина с трудом пробирался сквозь буран, но сил оставалось все меньше. От заветного домика отделяли всего какие-то сотни метров, которые нужно было преодолеть по горном склону. От кого девушка там пряталась, что решила жить на такой высоте, он понятия не имел, но очень хотел увидеть возлюбленную.
Зима в этом году выдалась холодная и снежная. Даже тёплая одежда не спасала от пронзительных порывов. Руки закоченели и местами стали покрываться синими пятнами, неизвестно, как ещё ноги выдерживали на завернувшем холоде.
И вот остался последний подъем. На высоте ветер был ещё холоднее и так и норовил сбросить нерадивого путника, но тот цеплялся кончиками пальцев за выступы, борясь с непогодой из последних, нечеловеческих сил.
Но шквал оказался сильнее. Фигура, припорошенная снегом, перестала двигаться. Только кисть торчала из-под насыпи...
Неизвестно, сколько времени прошло, метель угомонилась. Сугроб, похоронивший тело, стал ещё больше.
А девушка так и не дождалась своего парня, поминутно выглядывала в окно, желая увидеть в прояснившемся горизонте заветную фигуру, но не находила взглядом.
Неожиданно на склоне появилась ещё одна фигура. Белоснежный плащ, сотканный из крыльев, заведенных за спину, развевался завертью. Отросшие волосы трепетали. Одно движение пальцев, и гроб рассыпался на миллиарды снежинок. Послышался сдавленный стон.
Фигура в белом закатила глаза, но перевернула размурованное тело. Пронзительно голубые глаза медленно открылись и вперили взор в зеленые, в мгновение оказавшиеся напротив.
– Кто ты? – прохрипел мужчина, неспешно вставая, принял руку помощи и озябшими ладонями начал отряхивать одежду от налипшего снега.
– Зачем тебе людская девушка? – вопрошала фигура. – Твоё предназначение в ином.
– А в чем же? – хрипло засмеялся собеседник и начал растирать пальцы. – Я столько всего перепробовал. Никому не был нужен. Только в ней нашёл свое утешение. Мне нужно к ней.
И только мужчина дернулся, намереваясь уйти, как фигура схватила его за хлипкое плечо поношенной одежды и потянула на себя.
– Ты никуда не пойдёшь. Отныне ты мой преданный слуга, и только смерть разрушит нашу клятву.
Мужчина презрительно окинул того взглядом и просипел:
– Тоже крылат. Как тебя зовут? Прежде, чем принесу клятву, хочу знать имя того, кому буду служить.
– Альпин, – незамедлительно последовал ответ.
Мужчина округлил глаза, понимая, с кем он вёл разговор, и легко склонил голову.
– Николас, Ваше Величество.
Альпин, король Наравы, кивнул и взметнул импровизированным плащом осевший снег.
– Полетели. Нас ждут.
И в небе развернулись две пары крыльев: белая и чёрная, взмывая в высоту и покидая злосчастную гору.
