Текст книги "Покорённый (СИ)"
Автор книги: Катрин Гертье
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
Глава 10
Кто-то трясет меня, но я, не могу прийти в себя, реальность уплывает, голова гудит. Жуткие спазмы не дают дышать полной грудью. В горло словно пепла насыпали. Никогда еще не чувствовал себя так ужасно. Ко всему прочему, понимаю, что не могу пошевелиться, все тело будто онемело, и я не чувствую ни рук, ни ног.
Голоса и звуки искажаются, смешиваясь с противным писком, раздающимся в ушах. Веки тяжелые, как мешки, и совершенно не поднимаются, не дают взглянуть, что происходит вокруг и где я нахожусь. Полный раздрай в ощущениях и способностях утомляет в считанные секунды. Борьба с собственным телом безжалостно отбирает все силы, и я сдаюсь, уплывая и постепенно погружаясь в темноту, где нет ничего: ни звуков, ни эмоций, ни ощущений.
Так происходит раз за разом. Пустота, попытки проснутся, разочарование, бессилие и я плыву… неизвестно куда, зачем, не зная, кончится ли это. Ломота не исчезает, но сейчас она похожа на пульсирующую, ноющую боль. Не знаю сколько времени проходит, но я начинаю чувствовать всю тяжесть собственного тела и решаю проверить силы. С большим трудом, но мне удается пошевелить пальцами руки, а затем и приоткрыть глаза.
Силуэты плывут, очертания обстановки размыты, но я замечаю рядом с собой две фигуры. Они переговариваются, не замечая моих попыток привлечь к себе внимание. Их голоса звучат глухо, и удается расслышать лишь отдельные слоги, обрывки фраз, которые непонятны и не воспринимаются мозгом. Их смысл ускользает от меня. Прилагаю дикие усилия, чтобы пошевелиться и на чем-то сосредоточится, но на глаза вновь наваливается темнота.
Следующее пробуждение протекает легче. Чувствую себя медузой, выброшенной на берег, обезвоженной, не способной двигаться и дышать. Безумно хочется пить. Приподнимаю веки, вновь замечая знакомый силуэт, только вот не сразу удается вспомнить, откуда я его знаю. На мгновение закрыв глаза, делаю осторожный вдох и тут же морщусь; в груди будто кто-то разжег костер и любой, даже неглубокий вдох распаляет тлеющие угли внутри.
– Пх-хи-и-и…– с трудом разлепив губы, хриплю я.
Затихаю, и перевожу дух. Как же тяжело говорить, кажется, даже пот прошиб… в жар так уж точно бросило. Лишь на мгновение закрывая глаза, пытаюсь проглотить пепел, застрявший в горле, чтобы повторить попытку. Силуэт, мелькающий неподалеку, шевелится и начинает стремительно приближаться.
– Ты очнулся, – с облегчением выдыхает рядом со мной женский голос и – какое счастье! – на лоб опускается что-то восхитительно холодное и мокрое.
Я удерживаю в себе стон удовольствия, чтобы попусту не растрачивать силы, но пытаюсь облизнуться сухим языком, воображая, как капелька воды срывается с запотевшей холодной бутылки и падает мне прямо в рот…
– Пи-ить, – собрав всю волю в кулак, хрипло шепчу я.
Силуэт шуршит. Слышится шум льющейся воды, и моих губ касается емкость. Воображение рисует вкусную и очень холодную воду, и каково мое разочарование, когда вместо воды во рту оказывается что-то густое, горькое и теплое.
Сделав пару маленьких глотков, не в силах больше пить эту дрянь, я протестующе смыкаю губы. И возмущенно сдвинув брови, пытаюсь разглядеть «добродетельницу»: ее лицо не четкое, но длинные темные волосы, большие светлые глаза, дают подсказку – хозяйка. Воспоминания, встрепенувшись в мозгу, начинают подкидывать обрывки последних событий: девушку, ее спальню, нас в обнимку… А потом: бред, муки, забвение, жар, холод, темноту.
Что это было? Почему мне так плохо? Это она со мной сотворила? Неужели я был так плох в постели, раз заслужил подобное обращение? Коварные, опасные – эти женщины. Теперь понимаю, почему некоторые запирают себя в мужском монастыре. Мало того, что обязуешься никогда не жениться, так еще имеешь возможность никогда не видеть этих исчадий ада во плоти, которые при жизни устраивают пытки похлеще, чем в преисподней.
– Тебе лучше? – раздается женский голос рядом, отвлекая меня от внутренних возмущений.
– Почему так плохо? – бормочу я.
В ответ девушка нежно касается моей руки, лежащей рядом с ней, будто успокаивая, а затем, едва дотрагиваясь лица пальчиками и смахивая налипшие на лоб пряди, тихо произносит:
– Тебе ввели противоядие. Так твой организм борется.
– Сколько я так лежу? – интересуюсь я, не придавая значения предыдущей фразе.
– Несколько дней. Не волнуйся, Амалия сказала, что скоро тебе станет лучше, – спокойно говорит она.
– Подожди, – наконец доходит до меня. – Что ты сказала? Что произошло? – непонимающе переспрашиваю я.
Хозяйка тяжело вздыхает и, помедлив, грустно отвечает:
– Отравили, – она делает паузу, словно размышляя достаточно ли мне короткого ответа, но спустя пару секунд продолжает: – Не только тебя… Но выжил ты один.
Ее слова вводят в ступор. Молчу, переваривая информацию. Как так – отравили? За что? Почему? Попав на остров, я предполагал, что будет нелегко, но чтоб лишать жизни… без причин. Да что вообще здесь происходит? Почему убить человека, не выходящего за пределы дома, в котором он живет, так легко? Зачем тогда охрана? Куда она смотрит? Шквал возмущения и злости накрывает вмиг. Угрюмо гляжу в глаза хозяйки. Было бы во мне больше сил, наговорил бы... много чего.
Девушка, совсем не долго выдержав на себе мой тяжелый взгляд, виновато опускает глаза. Она выглядит очень подавленной и грустной. Видеть ее такой непривычно, и даже как-то неправильно. Всегда собранная и сдержанная хозяйка, выглядит надломленной и подавленной. От осознания этого факта, что-то внутри меня замирает, в предвкушении бури. Тонкие кисти рук опускаются на колени девушки, теребя кончики шелкового халата, но уже через миг она сжимает их в кулак.
– Прости, – бросает хозяйка, вновь поднимая на меня взгляд, полный решимости и горечи. – Тебе нужно отдыхать. Зайду позже.
Это длиться лишь секунду, но мне хватает мгновения, чтобы успеть заметить целую гамму эмоций, сменяющихся одна другой: грусть, растерянность, ненависть, злость. Стараясь скрыть от меня все это, девушка отворачивается, а затем быстро встает с кровати, и поспешно выходит в коридор, приложив слишком много силы, чтобы закрыть за собой дверь.
Как и обещала хозяйка, каждое последующее утро приносит облегчение. Вот и сегодня, просыпаюсь очень уставшим и слабым, однако жар спадает окончательно, и мне становится намного лучше. Да и Амалия позволила самостоятельно вставать с постели.
Понемногу я возвращаюсь к привычной жизни. С удовольствием принимаю душу, стараюсь побыть под стремительно падающими каплями, как можно дольше. Смыть с себя все, за те дни, когда меня лихорадило. Хозяйка любезно предоставила мне свою спальню в личное пользование, не отправила к себе, не оставила одного.
Все ночи и дни, что я пробыл в бреду, она находилась рядом. Я не был обделен ее заботой и вниманием. Девушка старательно ухаживала за мной, отпаивая лекарствами и микстурами, помогала справиться с жаром, делая компрессы. Это позволило мне увидеть ее другую сторону. Мое отношение к ней поменялось: помимо негодования, раздражения, влечения, частого непонимания, пробудились уважение и благодарность.
Меня по-прежнему терзает незнание, злят халатность службы безопасности и молчание девушки. Однако я прекрасно понимаю – требованиями дело не решить и правды не добиться. Постепенно я успокаиваюсь, решая действовать сдержанней. Выйдя из душа и одевшись, с уже более приподнятым настроением, возвращаюсь в комнату хозяйки, попутно обтираясь полотенцем, и поспеваю к завтраку.
Мне прописана особая диета – каши, бульоны, чай… Ничего тяжелого, но это можно пережить. Погода за окном чудесная, и хозяйка решает поесть на террасе, объясняя это тем, что мне полезен свежий воздух и, конечно же, врачи рекомендуют. Я не спорю. Слуги суетливо накрывают столик на двоих. Звук звякающих тарелок доносится через открытую дверь балкона, пока я привожу себя в порядок, а хозяйка читает газету. Наконец нам сообщают, что все готово, и вместе с девушкой мы идем на свежий воздух.
Вид с террасы ничуть не изменился с тех пор, как я был здесь в последний раз: тот же красивый зеленый парк с аккуратно подстриженными газонами и кустарниками различных форм. Все пестрит цветами, очень гармонично подобранными в цветовой гамме, разносится звонкая трель птиц, – все это осталось прежним. Обвожу взглядом дворик, пока устраиваемся на стулья в тени балкона, и возвращаю свое внимание к девушке напротив. Она накладывает себе омлет, наливает в стакан сок, старательно избегая моего взгляда.
Опускаю глаза в собственную тарелку с манной кашей и, взяв в руку ложку, безо всякого интереса приступаю к предложенной еде, предварительно посмотрев на нее настороженным взглядом. Ведь мне до сих пор так и не сообщили, как именно меня отравили.
Медленно пережевывая пищу, кошусь на хозяйку. Сейчас при свете дня, она выглядит слегка осунувшейся, под глазами залегают темные круги. Девушка задумчиво жует и продолжает внимательно изучать газету, которую ей любезно подали перед завтраком. Сейчас, вот так вот, разглядывая ее, такую уставшую и слегка потрепанную, вновь понимаю, что мое отношение к ней действительно поменялось. Раньше я считал ее взбалмошной, капризной, высокомерной… какой угодно, но после лихорадки, когда, выплывая из туманящего сознания бреда, я находил ее подле себя, заботливую, переживающую и грустную, невольно проникся признательностью.
Однако, с тех пор как я очнулся, и девушка сообщила о причинах внезапного недуга, мы больше не возвращались к этой теме. Она постоянно уводила разговор в другое русло: то говорила, что не стоит волноваться лишний раз, то обещала, что вернемся к этой теме, как только мне станет легче. Теперь же, ей точно не отвертеться от назревшего разговора. Я хорошо себя чувствую и решительно настроен знать, во что она меня втянула, раз уж от этого зависит жизнь.
– Нам нужно поскорее поставить тебя на ноги, – произносит тихо хозяйка, на мгновение отрываясь от своего занятия. – Как только мы позавтракаем, придет Амалия, осмотреть тебя. Ешь.
– А когда мы сможем поговорить? – решаю спросить я, ловя ее усталый взгляд.
Девушка делает глубокий вздох, не разрывая зрительный контакт, и добавляет:
– Мы непременно обо всем поговорим. Нам действительно многое нужно обсудить. Чуть позже, – она делает маленькую заминку и добавляет. – Амалия тоже хочет поприсутствовать. Ей будет, что добавить.
После завтрака меня ожидает осмотр, как и планировалось. Белокурая, и сейчас менее жизнерадостная, чем обычно, девушка является к нам, как раз, когда мы возвращаемся в комнату. Громко постучав в дверь и поприветствовав нас с порога, она в первую очередь окидывает меня оценивающим взглядом. Удовлетворившись внешним состоянием и слегка улыбнувшись, сразу приступает к основной цели визита.
– Еще пару дней, и будешь, как новенький, – сообщает она, после недолгого осмотра и нескольких экспресс-тестов.
Сложив принесенные с собой инструменты, с уже более серьезным видом, девушка обращается к хозяйке, все это время сидящей в кресле в ожидании результатов:
– Где нам будет удобнее говорить?
– Пойдем в мой кабинет, – отвечает ей брюнетка, пожимая плечами, и поясняет. – На всякий случай.
Девушки поднимаются со своих мест и направляются к выходу, я же в растерянности остаюсь сидеть на краю кровати, глядя им вслед. Заметив, что я не иду за ними, они поворачиваются ко мне в недоумении.
– Марк… – произносит хозяйка. – Ты тоже.
Вот это сюрприз. Я посчитал, что они просто при мне не хотят разговаривать, но дело, как оказалось, все же не во мне. Судя по тому, что в спальне они решили не общаться о делах, возможно, опасаются прослушки. Не знаю, что повлияло на хозяйку, заставив ее ввести меня в курс дела: отравление или просьба обсудить произошедшее, но этот ее доверительный жест воодушевляет. Хоть что-то удастся выяснить. Звать дважды ей не приходится.
Выйдя из спальни и пройдя мимо нескольких дверей по направлению к лестнице, хозяйка подходит к одной из них и, достав из кармана ключ, отпирает ее и широко распахнув, пропускает нас внутрь. Помещение, обставленное в классическом стиле, встречает полумраком. Через небольшую щель между запахнутыми массивными портьерами пробиваются лучи утреннего солнца, в свете которых, плавно кружатся пылинки. Пройдя к одному из окон и дернув за длинную кисточку, госпожа по-хозяйски раздвигает шторы и отворяет створки, впуская в кабинет свежий воздух. Судя по всему, тут давненько не убиралась прислуга.
Осмотревшись по сторонам, следую за Амалией к большому столу, стоящему по центру у дальней от входа стены, и присаживаюсь напротив нее, ожидая, когда к нам присоединится юная госпожа. Наконец, когда брюнетка занимает свое место за массивным креслом во главе стола для совещаний, Амалия произносит:
– Перейдем сразу к делу, – и покосившись на меня, добавляет. – Об отравлении.
Мы с хозяйкой согласно киваем, устраиваясь поудобнее и готовясь внимательно слушать новости о последних событиях.
– В ту ночь, когда проявились симптомы твоего недуга, Марк, – произносит она, переводя взгляд с меня на брюнетку. – мы осмотрели кухню и личные покои пострадавших, но зацепку для экспертизы мы обнаружили только в одном из помещений, – в твоей комнате. – Амалия выразительно смотрит на меня, – Ты оставил недопитый кофе на полке камина.
Нахмурившись, согласно киваю, припоминая тот день. Я тогда действительно оставил чашку недопитой.
– Мы взяли его на анализ и нашли в кофе следы яда. Позже мы вернулись, чтобы обыскать еще раз кухню и найти сам напиток. – сообщает Амалия. – Расскажи, что было в тот день…
Я подробно излагаю девушкам, как все активно готовились к приезду госпожи и обед переносился, как решил перекусить, прихватив с собой круассан и налил кофе, который никогда прежде пробовать не доводилось. Редкий, элитный, а тут легкодоступный, руку протяни. Почему бы и нет? Но вернувшись в спальню и сделав глоток, я понял, что пить такое не стану… на любителя. Поставил чашку на полку и успешно забыл.
– Его пила только моя мать, – подает голос хозяйка, глядя на меня и морщась.
Девушки задумчиво переглядываются, видимо делая выводы из всего сказанного. Догадаться нетрудно – жертвой должен был стать не я. Просто отравитель не рассчитывал, что окажусь не в том месте, не в тот час.
– Если бы ты спал в тот вечер в своей комнате, то, вероятно, и тебя бы обнаружили мертвым к утру, – угрюмо сообщает Амалия. – Повезло, что ты был не один. Поясню. Предположим, что ты бы не выпил кофе, утром мертвой нашли бы только госпожу Мадлен, забрали ее на вскрытие, для выяснения причин смерти и… ничего бы не обнаружили – обычная сердечная недостаточность, приступ или инсульт. Яд очень редкий, быстро распадается в организме, спустя время после употребления, не оставляет следов. – девушка делает паузу, переводя взгляд с меня на хозяйку. – Это значит, что все выглядело бы так, будто она умерла из-за проблем со здоровьем, по естественным причинам.
На мгновение в кабинете повисает молчание. Амалия дает нам время обдумать полученную информацию, но в голове сумбур. Двоякое чувство… с одной стороны, приняв и на себя удар, я помог выяснить, что планировалось убийство, а с другой… черт возьми, во что я вляпался? Зачем было травить эту женщину? Из всего сказанного стало ясно, что это была мать хозяйки. Всматриваюсь в лицо брюнетки, пытаясь понять в каких отношениях они находились. Скорбит ли она по погибшей? Сама хозяйка выглядит спокойно и сдержанно, как обычно. Так хорошо скрывает чувства или мать ей безразлична? Кем была та женщина? Я ведь мог умереть… просто так?
– Как бы ужасно это ни звучало, Марк, но именно благодаря такому стечению обстоятельств, мы смогли выявить яд. – девушка сочувственно глядя на меня, продолжает говорить. – Забрали позже и ту банку в которой было кофе, но специалисты, исследовав ее, нашли слишком много отпечатков. И выяснить, кто именно настоящий убийца невозможно.
– Я вообще не думаю, что убийца действовал самостоятельно, – ухмыляясь, добавляет брюнетка. – Это было бы глупо. Такие враги, как у моей матери, сами руки не марают.
– Я тоже так считаю, – согласно кивая, произносит Амалия. – Однако, вполне вероятно, что отпечатки того, кто подкинул отраву вычислить все же получится. Коллеги над этим еще работают.
Пообещав держать нас в курсе расследования и приходить ко мне для осмотров, Амалия вскоре сообщает, что ей пора уходить. Мы с хозяйкой провожаем ее до парадных дверей, перекидываясь незначительными фразами. Девушка убеждает нас, что все непременно выясниться, заверяет, что у них в лабораториях самая современная техника и очень хорошие специалисты занимаются этим вопросом, ну и конечно же, служба безопасности не дремлет. Куда же без них. В общем, дело нашумевшее и никто из-за него не сидит без дела. Как бы только из-за этой суеты убийца с помощниками не залегли на дно, попутно подчищая за собой возможные следы, те, которые хозяйке с Амалией и их людям не удалось заметить сразу. Такого, разумеется, пообещать никто не может.
Стоя на крыльце с госпожой и глядя, как за резными воротами особняка исчезает автомобиль, увозя Амалию, молчим. Подумать каждому из нас теперь действительно, есть над чем. Мне – об осторожности. Я слишком расслабился за незначительными событиями, которые теперь целиком и полностью были связаны с брюнеткой рядом со мной. Моя жизнь текла спокойно и скучно. В ней не хватало приключений? Кажется, отныне их будет с лихвой. А еще, стоит поразмыслить о безопасности. Не моей – госпожи. Ведь, где гарантия, что, убрав мать, они не примутся за дочь? Непременно необходимо с ней это обсудить и постараться убедить, что я могу быть полезен. Бездействие и неведение – хуже всего, оно сковывает руки, делает беззащитным. Того, что произошло, не изменить, но можно предотвратить возможное повторение.
– Пойдем, поговорим наедине, – поворачиваясь ко мне, произносит брюнетка. – Обстоятельства вынуждают меня о многом тебе рассказать.
Согласно киваю и спускаюсь вслед за хозяйкой с крыльца. Мы идем вдоль дома туда, где никто нас не услышит.
Глава 11
Мы неспешно шагаем по одной из боковых тропинок парка между прямоугольными остриженными кустарниками и молчим. Со всех сторон разносится пение птиц и шелест листвы, раскачиваемой дуновением прохладного утреннего ветра. Я с интересом разглядываю свою юную хозяйку, которая сейчас, смотря себе под ноги и, засунув руки в карманы легкого синего платья, о чем-то напряженно размышляет, не обращая внимания ни на что вокруг.
Кажется, сегодня я впервые за все время, не ощущаю никакого напряжения между нами. Передо мной словно другой человек. Нет, она по-прежнему властная и суровая, но появилось и что-то еще, похожее на доверие. Неужели отравление так сильно растопило лед в наших отношениях? Печальный повод.
Молча, не спеша, мы доходим до одного из фонтанчиков в тени деревьев. Журчание воды привлекает внимание девушки, и она наконец поднимает рассеянный взгляд, озираясь по сторонам.
– Пойдем к озеру, – предлагаю я, наблюдая, как брюнетка пытается глазами отыскать место, где можно было бы присесть.
Она переводит на меня удивленный взгляд, задумчиво смотрит с секунду и согласно кивает. Мы сворачиваем на дорожку, ведущей к водоему, где я заранее издалека подмечаю беседку.
У озера немного прохладней. Солнечные лучи, едва пробивающиеся сквозь макушки высоких деревьев, не прогревают землю должным образом.
Они контрастируют с тенями, отброшенными деревьями на водную гладь, переливаются яркими бликами. Мы устраиваемся вблизи берега в одной из увитой лианами альтанке и какое-то время просто сидим, наблюдая за отблесками на ребристой поверхности озера.
– Даже не знаю с чего начать, – наконец тихо произносит девушка, как-то непривычно растерянно.
– Думаю, будет логично рассказать о себе и о том, что происходит. Должен же я знать, кто распоряжается моей жизнью, – подсказываю я, грустно усмехаясь. – И чего ожидать...
Девушка поворачивает голову, отрывая рассеянный взгляд от пейзажа вокруг. Смотрит на меня удивленно и с сомнением.
– Я вообще не думала, что когда-нибудь мы с тобой будем говорить на эту тему, – выдыхает она, и задумавшись ненадолго, мотает головой, словно отгоняя какие-то мысли. – Мы не должны были…
Девушка снова пристально смотрит на меня. Молча жду, боясь спугнуть ее настрой на откровенный разговор. Хотелось бы верить, что вот прямо сейчас мне все же удастся выяснить хоть что-то значительное. Неведение злит и давно сидит занозой глубоко внутри, но остается надежда, что хозяйка ослабит узлы.
– Но ты прав, кое-что тебе стоит знать, – произносит девушка таким тоном, словно убеждает себя в правильности принятого решения. – К тому же, теперь… кому, как ни тебе…
Удивленно вскидываю бровь. Меня напрягает последняя фраза, произнесенная девушкой с горькими нотками в голосе, но решаю не заострять на ней внимание, не понимая всей картины происходящего.
– Я весь внимание, – собранно откликаюсь, немного хмурясь.
Сделав глубокий вздох и подумав мгновение, девушка наконец начинает рассказ.
– Моя мать была главой острова, как ты понимаешь, сместить ее с этого места желающих всегда хватало, несмотря на то, что все здесь она создала сама. С недавних пор мать стала обучать меня управлению, тонкостям ведения дел, нюансам, как свою преемницу, – немного смущенно покосившись на меня, добавляет: – Ты, к слову, был одним из моих заданий.
Растерянно моргаю, удивленно уставившись на девушку.
– Что ты имеешь ввиду? – обескураженно спрашиваю я. – Как это понимать?
– Не конкретно ты, – усмехается она над моей реакцией, и поясняет. – Нужен был мужчина, которого я смогу подчинить, показать ей, что я чего-то стою, что я достаточно сильна, понимаю и с легкостью осуществляю то, что заведено на острове. Ты просто был самым подходящим на том аукционе. – небрежно пожимая плечами, объясняет она.
То есть, я очень удачно подвернулся под руку? Чем сложнее экземпляр, тем слаще победа? Покорность новоприбывшего расценивалась бы ее матерью куда выше, чем если бы выбрала того, кто уже смирился с ситуацией и освоился. К тому же, там было много свидетелей, которые смогли бы подтвердить и факт покупки.
– Логично, – бормочу я.
– Именно поэтому я не собиралась особо сближаться с тобой, – пристально глядя на меня, твердо произносит хозяйка. – Ты был средством достижения моих личных целей.
– Потому ты не сказала мне свое имя? – горько ухмыляясь, спрашиваю я. – Выполнила бы задание и избавилась от меня?
– Я бы что-нибудь придумала, – уклончиво произносит брюнетка, отводя взгляд.
Картинка в голове возможного развития событий была диковатой. Меня бы привели на экзамен, девушка продемонстрировала, какие команды я выучил, а потом, как щенка сдала в приют, чтобы найти мне новую хозяйку? От этой мысли передернуло и я брезгливо сморщился.
– Если у тебя были такие планы, зачем ты мне все это говоришь? – сквозь стиснутые от злости зубы спрашиваю я. – Избавилась бы как планировала, и дело с концом.
– Могла бы, да… – покосившись на меня, оценивая мою реакцию, девушка отводит глаза и смотрит на озеро. – Но в связи с последними событиями, мы можем быть друг другу полезны.
Она поднимается с места, делает пару шагов к выходу из беседки и мгновение молчит, стоя ко мне спиной. Решительно поворачивается, переплетая руки на груди.
– Ты один из немногих, кому я могу доверять. У меня к тебе деловое предложение, если все сложится благополучно для меня, я отпущу тебя, и ты сможешь вернуться домой.
Откровенность обескураживает, да и сделка очень заманчивая, но остаются вопросы без ответов и маленькие несостыковки.
– Хм-мм… – произношу я, непонимающе глядя на девушку. – И ты только поэтому так заботливо выхаживала меня… чтобы потом, вероятно, отпустить?
От моего вопроса девушка заметно смущается, ее серебристые глаза растерянно пробегаются по мне и опускаются, тщательно разглядывая дощатый пол беседки. Между нами повисает неловкая тишина.
– Ну ты же хочешь вернуться домой, – тихо произносит она. – Вот я и подумала, что это может быть неплохим предложением для обмена… вполне достойным.
Прищуриваюсь, осматривая брюнетку с головы до ног. Пытается уйти от ответа. Не лжет, но недоговаривает. Чувствуется, если немного подтолкнуть, то можно добиться откровений. Поднимаюсь со скамейки и подхожу к хозяйке, останавливаясь напротив практически вплотную.
– Я ведь не об этом спрашиваю… – тихо говорю я, приподнимая указательным пальцем ее подбородок, чтобы заглянуть в глаза.
– Ну… мне, возможно, было немного страшно, что ты погибнешь, – отвечает брюнетка, медленно поднимая на меня глаза. – Это ведь нормально, волноваться за кого-то.
– Нормально, – соглашаюсь я, едва сдерживая улыбку. – Но вот с человеком, который безразличен… с «заданием» так возиться… Ты очень прилежная ученица, раз причина только в этом.
Девушка в ответ поджимает губы и часто дышит, прожигая меня возмущенным взглядом.
– На что ты намекаешь? – немного оскорбленно произносит она. – Я ведь несу за тебя ответственность: за жизнь и здоровье. Случись с тобой что-то серьезное, я буду виновата, что не уследила.
– Ну да, ну да… – с видом напускного понимания, говорю я. – И экономия какая на сиделках, медперсонале. У прислуги тоже дел по горло. Зачем их отрывать от своей работы?
– Просто так надежней и, находясь рядом, я точно знала, что ты в порядке, – продолжает оправдываться она. – К тому же, ты мне не совсем посторонний человек. Не вижу в этом ничего такого…
Договаривая аргументы, хозяйка старается отстранится, отойти подальше от меня. Интересно. Очень непривычно наблюдать за обычно властной и очень строгой госпожой, которая в кои-то веки ведет себя, как обычная девушка: смущается, пытается оправдать свою мягкость по отношению ко мне. Это даже мило. Все это вдруг побуждает меня ответить откровением на откровение.
– Спасибо тебе, – сокращая расстояние между нами, произношу я, снова ловя ее взгляд. – Я рад, что ты не оставила меня. Твоя забота мне приятна.
Девушка замирает. С удивлением и неверием смотрит на меня, внимательно вслушиваясь в слова.
– По правде говоря, если тебе интересно, – добавляю я. – После этого, я стал уважать тебя гораздо больше, чем когда ты только приказы отдавала.
– Это уже слишком! – зло восклицает брюнетка. – Ты забываешь, с кем разговариваешь!
– Помню, – бросаю я, перехватывая ладошки юной госпожи, которые уже взметнулись, чтобы толкнуть меня в грудь. Вот сейчас она действительно была более привычной. Мысленно усмехаюсь. Специально же спровоцировал ее, чтобы убедиться, что девушку не подменили. – Просто подумал, раз уж мы говорим откровенно, мне тоже следует быть честным.
Ей мои слова явно не нравятся, она пытается выдернуть свои руки из моих, но я держу крепко и, понимая, что она станет делать дальше, оттесняю ее в глубь беседки и прижимаю к деревянной опоре.
– Что ты… – возмущенно начинает она, но не договаривает. Накрываю ее губы своими, прерывая поток новых возмущений.
Хозяйка напрягается, пытаясь оттолкнуть меня от себя, но я удерживаю ее, не давая отстранится. Настойчиво сминаю ее губы требовательным поцелуем, демонстрируя, что хочу ее. Постепенно она расслабляется, не сопротивляется, поддается, и я резко стягиваю с плеч бретельки легкого платья, не прерывая поцелуй.
Она тихо вздыхает, ткань спадает на талию, обнажая красивую грудь, а мои руки скользят по ее спине, опускаются на поясницу. Прижимаю хозяйку плотней к себе. Чувствую, ее легкую дрожь и то, как нежная кожа брюнетки покрывается мурашками от прохладного воздуха и нашей близости.
Изящные ладони ложатся мне на плечи и сжимают их, скользят по груди, попутно расстегивая пуговицы на рубашке и высвобождают из брюк ее края. Мне нравится, как быстро меняется ее настроение, как азартно она включается в игру.
Углубляю поцелуй, продолжая освобождать девушку от одежды: оттягиваю тонкую резинку, удерживающую подол платья, тяну вниз по бедрам. Наконец оно падает к ногам хозяйки, обволакивая щиколотки воздушным синим облаком. Ощущаю, как ее пальчики спешно расстегивают ремень моих брюк, молнию, пуговку, и они падают к моим ногам. Я, подхватывая хозяйку за бедра, раздвигая их, усаживаю девушку на деревянный бортик беседки. От дуновения прохладного ветра, обнаженная девушка дрожит.
Во рту пересыхает, когда, прерываю поцелуй, и мой жадный взгляд падает на красивую грудь. Понимаю, что вряд ли смогу долго сдержать себя. Облизываю губы, с нетерпением ожидая предстоящее наслаждение.
Прижимаюсь к ее телу, от которого исходит жар, и снова страстно целую. Импульсы от касаний ее губ и языка разжигают во мне огонь. Девушка сильней притягивает меня к себе, стягивает с меня трусы, высвобождая напряженную плоть, шире разводит бедра. Чувственное инстинктивное движение и ощущение прикосновения к ее коже волнуют меня.
Маленькие пальчики пробегают по животу и поглаживают напряженный пульсирующий член. Утопаю в удовольствии, получаемом от прикосновений ее рук, скользящих по моему телу. Забываю, как надо дышать…
– Тебе нравится? – шепчет девушка, наблюдая за реакцией. Ответом служит мой слабый стон удовольствия.
Провожу рукой по мягкой груди, прихватывая горошинку соска, и притягиваю хозяйку за затылок, чтобы вновь почувствовать касания ее губ в горячем глубоком и настойчивом поцелуе. С удовольствием замечаю, как изменилось ее дыхание.
Блаженство.
– Да, – выдыхаю я в сантиметре от ее кожи. – Но я хочу, чтобы нравилось тебе. Чего ты хочешь?
Вижу затуманенный взгляд серых глаз, разглядывающих мое лицо.
И ожидая ответа, рукой скольжу по стройному бедру, а губами касаюсь изгиба ее плеча, холмиков грудей, плавно опускаясь ниже, к плоскому животу. Отвожу в сторону тонкое кружево белья, мимолетно и дразняще провожу языком по влажным складкам. Возвращаюсь к ее губам, скользя телом по ее стройным формам. Касаюсь языком уголков рта, прикусываю приоткрытые губы, целую чувствительную мочку ушка.
– Хочу тебя, – выгибая спину, шепчет она, почти хныча и обвивая меня руками.
Глажу нежную кожу ее бедра, ладонью касаюсь влажной горячей промежности и, поглаживая, ввожу палец внутрь.
Сдавленный стон девушки заводит меня еще сильнее. Она задыхается от моих настойчивых движений, плывет в ощущениях, даже не пытаясь вернуться в реальность.
– Хочу, – прерывисто шепчет она, прикрывая глаза.
Продолжаю. Мой палец проникает чуть глубже. Ее тело подается мне навстречу, желая этих ласк. Громкий стон слетает с ее губ, а ресницы подрагивают. Хозяйке нравится все, что я с ней делаю.
Не могу больше ждать и, высвободив палец из горячего плена, вхожу в нее. Она громко стонет и теплый воздух от ее дыхания окутывает мое лицо.
