Текст книги "Служебный роман для богини любви (СИ)"
Автор книги: Катерина Заблоцкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
23
Себастьян не сразу выпустил меня из своих крепких объятий. На какие-то несколько секунд мы застыли, прижавшись друг к другу, и я чувствовала жар его ладоней, распространявшийся по всему моему телу. Казалось, бог смерти делился своей искренней любовью. И больше всего в эту секунду мне хотелось принадлежать ему.
Однако, здравый смысл явно говорил о том, что мы спешим. Не то чтобы я не доверяла Себастьяну, нет, напротив! Я очень не хотела, чтобы он попал под удар, если вдруг будет выявлено, откуда я на самом деле. Потому мне было страшно заходить дальше, и я невольно отстранилась от него, осторожно выбираясь из жарких мужских объятий.
– И все же, – со вздохом промолвила я, – давай не будем пока? Ты ж не знаешь, что со мной не так. Я не хочу… – я помрачнела. – Не хочу, чтобы ты привязывался.
– Я? Привязывался? Куда уж больше, – усмехнулся Себастьян. – Эдита, любовь – это не заклинание. Которое можно снять, и не конь, которого придержишь – и он будет мчаться не так быстро. Нельзя уменьшить её концентрацию, растворить её в воздухе… К тому же, ты достойна самых искренних чувств на свете. Но любовь не думает и о достоинствах, тебе ведь это прекрасно известно.
– В Канцелярии…
– Да, в Канцелярии пытаются подстегнуть к этому чувству хороших, добрых, искренних людей, – кивнул Себастьян. – Но ты же видишь, что настоящие чувства, частенько взращенные безо всяких стрел, плевать хотели на ограничения. Люди выбирают не тех.
Мне невольно вспомнился Рене и его печальная история. Матильда, единственной целью которой было узнать, что же давало мужчине возможность сопротивляться е магии и не отдавать всю молодость! Это казалось просто отвратительным. А самое поразительное – то, что Рене не противился, наоборот. Казалось, считал это нормальным.
Как будто она попросту заворожила его.
Но нет. Хоть я и была богиней любви совсем недавно, но могла отличить настоящие чувства от каких-то приворотов. Рене любил Матильду, искренне и неподдельно. А она все так же искренне и неподдельно мечтала отобрать его силу, красоту и ум. Наверное, настоящие чувства и были тем, что защищало Рене от пагубного влияния Матильды.
Только вот плох щит, который сам отравляет того, кто его держит.
Я тряхнула головой, отгоняя грустные мысли. Если не могу ничем помочь, то не буду и задумываться об этом.
– С чего мы начнем? – поинтересовалась я. – Тут столько работы, что я даже не знаю, с какого конца за неё хвататься…
– Попытайся найти ведро и какие-то тряпки, – велел Себастьян. – А я разберу те коробки и хлам в коридоре. Вынесу на задний двор.
– Туда же далеко!
– Ну, не складывать же кучи перед домом, – запротестовал он.
Я усмехнулась.
– Именно что складывать, Себастьян! Или ты видишь тут огромное количество свидетелей?
Мужчина закатил глаза.
– Какие там свидетели! В этой глуши вообще, кажется, никого нет.
– То-то же, – подтвердила я. – Так что можно и перед домом. Все равно потом придется решать, куда это девать.
Он утвердительно кивнул и, наконец-то выпустив меня из своих крепких и, признаться, безумно приятных объятий, отправился в коридор. Я же оглянулась в поисках хоть чего-нибудь, напоминающего тряпки.
Что ж, в гардеробе Эдиты, крайне старомодном и, надо сказать, местами даже смешном, можно было и не такое найти! Несколько платьев расползлись прямо у меня в руках, и я, приценившись, решила, что за тряпку сойдут. Главное, чтобы эта ткань не насорила ещё больше, чем сможет убрать! Но я все же надеялась, что вода, какое-нибудь моющее средство и должная доля упорства мне помогут.
Ведро тоже отыскалось. В нем, правда, лежали какие-то книги, в которых я с трудом опознала очередной кодекс богини любви и свод правил, но прочесть это было уже невозможно. Складывалось такое впечатление, что Эдита специально рвала, кромсала бумагу, даже пыталась её сжечь, а потом так и оставила в ведре. И зачем было так психовать?
Впрочем, чего я удивляюсь. Женщина, не знавшая даже такого сочетания, как «служебные обязанности», охотно несколько лет занимала должность богини любви, и на все последствия для окружающих ей было глубоко наплевать. Стоит ли сомневаться, что ее поступки были далеки от адекватности?
Так или иначе, а мусор надо было выкинуть. По пути насобирав полное ведро всякого хлама, которым я наверняка никогда не воспользуюсь, да и вообще, не до конца понимала, зачем он нужен, я напоследок окинула комнату, в которой жила последнюю неделю, внимательным взглядом.
– Как та свалка, честное слово, – скривилась я. – И как она могла жить в таком?!
Огромное засилье вещей, сочетание несочетаемого просто поражали мое сознание. Казалось, прежняя Эдита была как раз из тех, кто с легкостью, не задумываясь о последствиях, расстанется с чем-то, но тут её безалаберность проявлялась совсем в иной форме.
Как вообще можно так захламить комнату?
Больше не удивляясь сочетанию самого разнообразного мусора, который я выбрасывала вот уж неделю, а не продвинулась в этом деле и на несколько процентов, я выглянула в коридор – и тут же заскочила обратно в комнату, громко взвизгнув.
Набравшись смелости, я заглянула обратно в узкий коридорчик. Чудище никуда не делось. С места оно не сдвинулось, а значит, было либо неагрессивным, либо неживым. В неагрессивность крысы длиной с метр я не верила.
Труп?
– Чучело, – прокомментировал Себастьян, на мой крик вернувшийся из просторной прихожей в коридор. – Между прочим, ему уже лет триста…
– Ага. Я вижу, – пробормотала я. – То-то у него в шерсти что-то копошится…
– Не обращай внимания, – махнул рукой Себастьян. – Это выбить можно…
– А эту дрянь из моего дома выбить можно? – с надежной поинтересовалась я.
– Ну, можно, конечно, – пожал плечами мужчина. – Но… Не жалко?
– Жалко?! – хмыкнула я. – Нет. Не жалко. Вот ни капельки не жалко! Вышвырни это отсюда! А лучше и вовсе сожги!
– Такой милый экземпляр…
– Себастьян!
– Ну ладно, ладно, – сдался мужчина. – Я уже понял. Ты не любишь все, что связано со смертью. Тебе не нравится эта штука. Жалко, конечно. Некоторые скелетики выглядят гораздо страшнее, чем этот предмет. Но воля твоя, так что…
Он перехватил мой разгневанный взгляд и, смутившись, промолвил:
– Понял, молчу.
– Вот и молчи, – выдохнула я с некоторым облегчением. – И, пожалуйста, вынеси!.. Я не понимаю, откуда здесь это гадство вообще могло взяться?
Себастьян только пожал плечами.
– Какой-то подарок Эдите или её предшественнице.
– Подарок?!
– Ну, да. А ты не знала?
– Как я вообще могла о чем-либо знать, – проворчала я, – если я в этом мире без году неделя? Я понятия не имею, о чем речь и… И откуда тут эта дохлая крыса. И какие подарки? Эдита пользовалась популярностью у противоположного пола? Тогда где все поклонники, разбежались прочь от её дрянного характера?
Себастьян подозрительно покосился на меня, а потом, кажется, понял, в чем именно проблема.
– Конечно! – ударил он себя по лбу. – Прости. Даже я постоянно забываю, что ты все же не из нашего мира. Но тем и лучше – значит, никто нас не раскроет… В целом, возвращаясь к нашему разговору. Когда-то люди любили таскать богам всякие подношения…
Я кивнула. Это процветало и в моем мире во времена язычества. Да и сейчас кто-то жертвовал храму, свято полагая, что это спасет его от наказания за убийство или воровство. Понятное дело, что ничего плохого в поддержке церквей нет, но вот в том, чтобы таким образом пытаться выбить себе индульгенцию – очень даже есть! А что, удобно же. Отпустят грехи, можно идти, новые творить.
Но я за наделю не наблюдала никаких подношений, да и, собственно, дом этот мало походил на храм.
– В общем, – протянул Себастьян, – старые дома богов считались чем-то вроде адреса, куда можно посылать свою жертву. Конечно, козлов и овец отправлять перестали, но вот презенты да, слали. Потом и эта традиция отмерла, когда наши боги стали массово переселяться в многоквартирные дома, а там, знаешь ли, чучело медведя не поставишь. Крысы метровой – тоже. Но Эдита очень громко заявила, что хочет, хм, вернуться к старым традициям. Так что ей периодически это все и слали. К тому же, много старого, ещё от её предшественниц, сохранилось.
Мной передернуло.
– Это ж кем надо быть, чтобы дарить женщине крысу?
– Да милая ж…
– Себастьян!
Кажется, на этот раз мой непрозрачный намек в виде прямого требования был понят верно. Себастьян примирительно улыбнулся и, вооружившись крысой, отправился на улицу, совершать жертвоприношения траве и земле. Как по мне, это чучело не сошло бы даже за удобрение, но никаких других вариантов я не видела.
Сама же последовала за мужчиной совсем по другому поводу – понимала, что мне надо все-таки опустошить это ведро с мусором. Не выбрасывать же все прямо в коридоре!
Однако, когда я выглянула на улицу, то едва не свалилась с крыльца. Во-первых, потому, что ступеньки, и до того не радовавшие своей целостностью, сейчас едва ли не крошились у меня под ногами.
А во-вторых, потому что куча мусора, вытащенного из прихожей, била все рекорды и разрывала все мысленные границы.
– Это что за кошмар такой? – мягко поинтересовалась я у Себастьяна. – Это ты во что-то превратил крысу?
– А? – удивился Себастьян. – Нет. Зачем крысу? Крыса вот. Просто я подумал, что медведь в полный рост тебе понравится ещё меньше, и процедуру вытаскивания начал с него…
Я никогда не считала себя особенно верующей, но при виде огромного, в раза полтора выше меня, клыкастого медведя аж перекрестилась. Жест этот явно был странным для мира, в котором я нынче находилась, ну и развидеть чудовище он не помог. Медведь стоял все на том же месте, как вкопанный, и его явно нисколечко не волновал мой страх.
То, что это чучело, я тоже осознала не сразу, а, наверное, аж через минуту, когда Себастьян, доказывая мне абсолютную безопасность этого чудища, потыкал его пальцем, и оно, разумеется, не сдвинулось с места. Я только покачала головой и, не давая себе больше задавать дурные вопросы, просто молча высыпала весь собранный в ведро мусор на общую кучу.
– Какой кошмар.
– Лаконично ты, – усмехнулся мужчина. – Что там с комнатой?
– Огромное количество мусора и всякого хлама, который, очевидно, выгребать придется до самого утра, – нехотя прокомментировала я. – А потом? Что делать с этим всем хаосом потом?
– Сожжем, – предложил Себастьян с таким видом, словно он давным-давно все продумал. – Но давай для начала все же все вынесем? Потому что три чучела – это только следствие разбора прихожей!
Кроме трех чучел – крысы, медведя и какого-то ещё, к счастью, спрятанного где-то за горами коробок, – тут была ещё и масса всевозможных упаковок, корзинок, старых, практически истлевших книжек. Наверное, долгие годы подряд к этому дому приносили подношения, кто-то затаскивал их в прихожую, и как итог – вещи копились просто в невероятном количестве.
Себастьян, оставив меня любоваться кучей хлама, вернулся обратно в дом. Через несколько минут вышел оттуда, нагруженный, как вьючной осел, вывалил все на кучу, отправился обратно.
…Когда я, наконец-то собравшись с силами, вернулась обратно в дом, в прихожей явно чего-то не хватало. Она стала в разы просторнее и свободнее, более того, оказалась достаточно приличной на вид! Я впервые увидела цветастые обои на одной из стен, прежде похороненные за коробками.
– Эдита! – позвал меня Себастьян. – Эдита, иди сюда!
Я двинулась на голос, переходя из прихожей в узкий коридорчик, предназначение которого прежде не до конца было мне понятно, – и узрела двери, которых здесь как будто и не было прежде, а ещё – ступеньки, уводившие на второй этаж.
– Ничего себе! – присвистнула я. – Я и не знала, что тут что-то есть…
– Тут был медведь, – бог смерти указал на след от какой-то огромной коробки. – Тщательно запакованный. А за ним оказался полноценный коридор, а не тупик, как мы с тобой думали.
– Там и второй этаж есть, – покачала головой я. – Поразительно…
– Мы туда не полезем. По крайней мере, не сегодня. При всей смелости, скажу честно, я боюсь, – усмехнулся Себастьян. – Меня искренне пугает этот дом…
Я только покачала головой. Что там греха таить, меня он тоже серьезно так пугал. Рассматривая ступеньки, растрескавшиеся, явно готовые вот-вот рассыпаться в прах, стоит только кому-то неосторожно по ним пройти, я пришла к резонному выводу, что обитать тут весьма опасно.
– Посмотрим, что за дверью? – предложил Себастьян.
– А вдруг там закрыто? – попыталась пойти на попятную я, но поздно. Он с таким решительным видом дернул дверную ручку, что дверь едва не слетела с петель.
Нам повезло. Замок, конечно, отвалился, но и дверь покорно распахнулась, являя комнату, наверное, в половину меньшую, чем та, в которой я жила, но по расположению и по мебели куда более уютную.
Высокие окна, бархатистые шторы, огромная кровать, больше напоминающая полигон, шкафы, очевидно, пустые… Внутри было просторно, но темно и пыльно.
– Эдита сюда не заходила, – сделала свой вывод я. – Иначе тут все было бы завалено очередными вещами. А так, если убраться, может получиться даже хорошая спальня.
– Вполне, – согласился Себастьян, скользнув взглядом по пыльным шторам. – Хотя над обустройством помещения придется, конечно, неплохо так поработать.
Я утвердительно кивнула. Спальня казалась мне какой-то… Моей, что ли. Не испорченной прежней Эдитой, не помеченной её аурой. Мне нравились и нежного голубого оттенка стены, и высокие окна, и даже тяжелые темно-синие шторы, которые, если выстирать, явно стали б легче на пару килограммов и гораздо светлее. В целом, тут все было так лаконично, скромно и при этом роскошно, словно это комната настоящей принцессы, только принцессы, не склонной к излишней аляповатости и к чрезмерности.
– Я б с удовольствием здесь жила, – наконец-то промолвила я. – Тут можно привести все в порядок, хорошенько отмыть и больше не возвращаться в тот склад старья в жилой комнате…
– В жилой комнате тоже можно привести все в порядок, – пожал плечами Себастьян. – Зачем использовать только одну комнату, если их много?
– А что тут ещё есть? – поинтересовалась я. – А то я боялась, если честно, ходить по комнатам сама. Да и все было заставлено коробками…
– За стеной гардеробная, – протянул Себастьян, – и она тебе не понравится. Потом из прихожей ведут ещё две двери… Одна не знаю куда, но судя по размерам, в какое-то техническое помещение вроде кладовой или подсобки, другая в столовую, сообщенную с кухней. Хочешь посмотреть?
– А Эдита готовила на той кухне? – опасливо уточнила я.
Судя по тому, как Себастьян склонил голову в согласном кивке и как прискорбно взглянул на меня, мне эту кухню на ночь лучше было не видеть…
24
Утром, когда я все-таки рискнула зайти на кухню, поняла: не зря боялась сделать это вчера.
Если Эдита тут что-то когда-то и готовила, то это определенно была какая-то отрава. Или приворотное зелье из самых отвратительных, которые только можно придумать, ингредиентов. Нет, благо, ничего протухшего она после себя не оставила – продуктов на кухне не оказалось и вовсе! – но от одного взгляда на заляпанные кастрюли, замызганную, посеревшую, потрескавшуюся посуду и прочие следы упадка, в том числе подозрительно бурого оттенка пятно на стене, любителю чистоты могло стать плохо.
– Она что, зарезала тут кого-то? – ткнула я пальцем в то самое пятно.
Стена оказалась влажноватой и сладко пахла. Я втянула носом знакомый аромат и невольно скривилась.
– Не зарезала, – неохотно подытожила я. – А всего лишь пролила томатный соус… Но как? Как можно оставить все в таком отвратном состоянии?!
– Она не думала сюда возвращаться, – пожал плечами Себастьян. – Вот и все.
– И для этого обязательно было обмазывать кетчупом стены?
Судя по виду, Себастьян понятия не имел, что такое кетчуп, но, что б это ни оказалось, обмазывание стен не одобрял.
– Надо отмывать, – вздохнула я. – И окрашивать стены… Но даже если мы с тобой целый день, не разгибаясь, будем здесь все драить, тереть и мыть, мы не справимся. И за неделю не справимся…
Себастьян не спешил меня разубеждать. Я предполагала, что у него сейчас перед глазами возникли целые горы того, что надо было выволакивать из прихожей и из жилой комнаты. Огромная куча снаружи все увеличивалась и увеличивалась, и я подозревала, что совсем скоро рядом с домом вырастет та ещё Джомолунгма. И бог смерти смотрел на этот вопрос не намного позитивнее.
– Ну, не справимся за неделю, справимся за две, – пожал плечами он. – Не волнуйся, Эдита. Я думаю, здесь все не настолько катастрофично, как ты предполагаешь.
– А ты случайно не знаешь, – мрачно поинтересовалась я, – никаких чистящих заклинаний?
– Увы, но нет. Это не входит в перечень моих служебных обязанностей.
Он постоял ещё немного рядом со мной, рассматривая совершенно неприглядное пятно, а после удалился, прихватив с собой покореженную кастрюлю, очевидно, тоже на выброс. Я пока не интересовалась, куда все те горы будет девать, а вместо этого попыталась разыскать хоть что-нибудь похожее на тряпку.
Тряпка нашлась не сразу. Правда, со стороны оно напоминало фартук, но фартук достаточно старый, чтобы меня это уже не беспокоило. Я взвесила тряпку в руке, будто прикидывая, действительно ли мне подойдет, потянулась за одной из ржавых кастрюлей и наполнила её водой.
Благо, хоть водопровод тут был!
Пятно кроваво-бурым глазом подмигивало мне, требуя к себе массу внимания. Кухня выглядела так, словно на ней кого-то расчленяли. Очевидно, этим «кем-то» был несчастный дух чистоты, и в его жилах текла кровь из кетчупа, но все же…
Никаких моющих средств не обнаружилось. В уголке сиротливо жалась пачка соды – по крайней мере, именно так я охарактеризовала показавшийся знакомым белый порошок. На упаковке обнаружилось и подтверждение моей гипотезы – слово «сода», крупным шрифтом напечатанное аккурат посередине. Дальше шел какой-то малопонятный набор вроде и знакомых, но чуждых мне символов, и я решила, что сода, очевидно, прибыла к Эдите из-за границы. Ну, или из глубокого прошлого.
Пачка была початая. Верхние слои немного намокли под действием времени и естественной влажности воздуха, но, поковыряв их ложкой, я смогла все-таки добиться более приемлемой консистенции. Рискнув, даже осторожно макнула в порошок палец.
Кожа слезать не спешила, язвами я не покрывалась, да и вообще, сода выглядела совершенно не пугающе. Обыкновенное полународное средство, до сих пор популярное на постсоветском пространстве. Может, и в этом мире тоже процветает его использование.
Или процветало…
Я осторожно сыпанула немного соды на влажную тряпку, то бишь, бывший фартук, и подступилась к пятну. Оно подмигивало мне своим кетчупным глазом и явно насмехалось. Стены, засаленные, замаранные, не блистали красотой и чистотой и на других участках, но там они хотя бы были не красными.
Собравшись с силами, я потерла край пятна.
Первые три попытки не увенчались успехом. Я терла с вдохновением, упорно, но все так же безуспешно.
– Надеюсь, – прорычала я, – в том, другом мире, ты сейчас проводишь время с комфортом, драя квартиру и отчищая плиту от застарелого жира! И только этим и зарабатываешь!
Не знаю, услышала ли вторая Эдита мое проклятье и смогла ли удержаться на моей менеджерской работе, но легче не стало. Пятно, продолжая вести себя самым неприятнейшим образом – то есть, висеть на стене и упорно раздражать меня и мозолить мне глаза, – явно было глухо к молитвам.
– Да чтоб тебя! – возмутилась я. – Отчищайся уже наконец! – и с силой провела тряпкой аккурат по центру огроменного пятна.
В этот момент произошло три вещи. Во-первых, засветилась сода. Во-вторых, засветилась тряпка, а вместе с нею и мои не защищенные перчатками руки. А в-третьих, засветился центр пятна – и там, где я только что провела тряпкой, появилась чистая полоса.
Не веря своему счастью, я с удвоенным усердием потерла пятно. Фартук-тряпка решил, очевидно, что борьба с грязью – дело очень важное и благородное, потому засветился ещё раз, ещё ярче. Мои усилия больше не были зря. С каждым движением пятно от кетчупа становилось все меньше и меньше, и уже через несколько секунд его не осталось и вовсе.
Ни следа!
Я была невероятно собой довольна. Смотреть на чистую, буквально сверкавшую стену было так приятно, что я аж отступила на пару шагов, дабы полюбоваться собственной работой.
Зря я это сделала…
Нет, кетчупное пятно не проявилось, да и стена оставалась такой же чистой – но только в том месте, где я её потерла. Теперь же, когда вместо огромного красного овала была белая поверхность, я осознала, что вот этот странный желтоватый оттенок, который ещё с самого начала вызывал у меня определенные вопросы, это не естественный цвет стен, а приобретенный.
Приобретенный путем их длительного заляпывания и загрязнения жиром и прочими субстанциями.
– Черт! – выругалась я.
Мыть все это тряпкой – невозможно. Я прекрасно понимала, что до самого верха не дотянусь даже. Да и потолок, кажется, не радовал своей чистотой, а местами был неслабо так закопчен. И если раньше мне резало глаз только одно определенное пятно, то сейчас с этой нелегкой задаче справлялось буквально все, что только находилось в комнате.
– Черт, черт, черт!..
Себастьян на мой зов не пришел – либо не желал идентифицироваться с чертом, либо просто слишком был увлечен вытаскиванием всяких коробок с сувенирами и подношениями из коридоров. Я понимала, что не имею права отвлекать его от такого важного дела, но…
Вода, перемешанная с магической содой, светилась и стремилась расщеплять грязь. Я не знала, удастся ли мне зарядить магической энергией новую порцию, потому просто вылить её на стену не могла – слишком большая роскошь. Сюда бы швабру…
Швабра!
А ведь бог смерти говорил о какой-то кладовой!
Я стремительным шагом покинула кухню и выглянула в коридор. Судя по грохоту, доносившемуся с улицы, и по возмущенным крикам Себастьяна, какой-то из сувениров проявлял излишнюю живость и явно не хотел самоустраняться.
– Помощь нужна? – окликнула я.
– Нет-нет! – бодро отозвался Себастьян. – Все замечательно! Я справляюсь!
– Р-р-р-р! – подтвердило нечто.
Я не то чтобы особо поверила этому странному рычащему существу, просто решила, что Себастьян – взрослый, самостоятельный мужчина, потому не стал бы нарочно подвергать себя излишней опасности. Наверняка он понимает, что может разобраться сам с тем неведомым чудовищем, с которым нынче ведет весьма… шумную борьбу.
Мне же удалось обнаружить ту самую дверь, которую бог смерти идентифицировал как путь в кладовую. Дверь выглядела достаточно прилично. На попытку ткнуть в неё пальцем не развалилась, а когда я подергала дверную ручку, то обнаружила, что тут и не закрыто вовсе.
Странно, почему Себастьян прежде сюда не заходил?
Я покосилась на замочную скважину и обнаружила, что она светится изнутри. Может быть, это какая-то особенная магия хозяйки дома, богини любви? Потому передо мной и открываются все двери?
Звучало более-менее правдоподобно, и я, позволив себе поверить в такую версию и не допускать мыслей о её невероятности, заглянула внутрь.
Темно было – хоть глаз выколи! Но ничего выкалывать я себе не собиралась, потом ещё пригодятся, а никакого выключателя не нашла. Воспользоваться магией было б неплохо, но… Знать бы как!
Я вытянула руку, попыталась представить на ней сияющий пульсар. Результата было ноль. Складывалось такое впечатление, что мой дар, каким бы он ни был, уверенно спал где-то в глубине тела. В эту самую секунду он явно видел десятый сон и ничего не хотел освещать.
Но удалось же мне активировать ту соду в воде и оттереть пятно! Значит, и сейчас получится! Надо только прокрутить в голове ситуацию, вспомнить, что я такого необычного делала…
Оказалось, что ровным счетом ничего. Я несколько раз совершила попытку вспомнить, как же действовала, но выковырять из глубин памяти эту информацию не удалось. Только и знала, что разозлилась – но я и сейчас достаточно злая для того, чтобы как минимум разнести половину этого дома. Потому что увиденное свидетельствовало лишь об одном: его снести и построить новый будет дешевле и быстрее, чем пытаться оттереть и починить!
Нет, не подействовало.
Как было темно, так и осталось, ещё и дверь явно пытается совершить тайную операцию по заталкиванию меня внутрь и запиранию на замок.
– Да что ж такое! – возмутилась я. – Засветишься ты или нет?!
И в тот же момент под потолком вспыхнуло что-то напоминающее на лампочку, а мой вопрос из «как работает моя магия» превратился в «что здесь на голосовом управлении – дом или колдовской дар?»
Увы, светлее стало только в кладовке, а не у меня на душе. Из каждого угла торчали какие-то банки, и я б предположила, что кто-то из богинь любви увлекался консервациями, если б из этих самых банок не смотрели на меня мертвые, заспиртованные глаза. Глаза, впрочем, сопровождались также телами – несколько жаб, летучих мышей и крыс. При более детальном рассматривании я обнаружила, что были тут и какие-то кислые огурцы да помидоры, но, судя по всему, на них уже тоже взросла новая форма жизни.
Да уж, магический мир или нет, но плесень в нем чувствует себя просто замечательно.
В самом углу торчало что-то смутно похожее на швабру. По крайней мере, я решила, что эта конструкция может мне подойти – хотя бы отмою стены! От мыслей о чистой, нормально выглядящей кухне я напрочь забыла об осторожности, сделала уверенный шаг вперед…
И тут же услышала грохот за спиной.
Дверь как будто только того и ждала, чтобы закрыться. И в ту же секунду, как она захлопнулась, замигал под потолком и небольшой шарик, который я сначала по ошибке приняла за лампочку.
– Свети! – велела я ему.
Тот на удивление послушался. Моргнул в последний раз и, решив, что я тут все-таки хозяйка, вновь продолжил излучать ровное, мягкое свечение, от которого атмосфера в кладовой казалась уже не настолько страшной и мистичной.
Однако, меня это мало успокоило. Подергав дверь, я с ужасом осознала, что открываться она уж точно не спешит. Складывалось такое впечатление, что её снаружи заперли на замок.
– Себастьян! – позвала я.
Тишина.
– Себастьян, это твои глупые шутки?
Опять молчание.
Конечно, можно было предположить нечто ужасное. Например, что Себастьян решил отомстить мне за то, что я занимаю чужое место, запер здесь, а сейчас собирается выполнить какой-нибудь страшный ритуал. Или отмалчивается, потому что не желает разговаривать с фальшивкой. Но интуиция подсказывала мне, что нечего богу смерти делать, закрывать меня в кладовке! Тогда уж мог найти более надежный способ убийства. Или какой-нибудь подвал найти…
Да и я столько раз оставалась при нем совершенно беспомощной, не знающей, что и делать, что если б мужчина захотел, мог бы отправить меня на тот свет уже гораздо раньше.
Отбросив в сторону дурацкие мысли о предательстве, я пришла к иному выводу: Себастьян все ещё сражается с теми подарочками, которые упорно таскали Эдите, а дверь заперлась из её собственной вредности. Ну, или из-за сквозняка, если этот дом не колдовской, а самый обычный.
Конечно же, я велела себе не поддаваться панике. Вышло, если честно, просто ужасно. Паника, та самая, которой я собиралась не поддаваться, накатывала уверенными волнами и попросту накрывала меня с головой. В горле пересохло, перед глазами прыгали звездочки. К тому же, у меня было четкое ощущение, что одна из банок – точнее, заспиртованная в ней лягушка, – только что мне подмигнула.
Этого только не хватало!
– Ну уж нет, – промолвила я вслух только для того, чтобы немножко себя успокоить. – Даже и не надейся, дом! Я тут хозяйка. И если моя предшественница позволяла тут твориться всякому произволу, это совершенно не значит, что я – такая же!
Впечатлился ли дом, не знаю, но двери передо мной не открылись.
Я же, вместо того, чтобы колотить в них кулаком, отправилась в другой конец помещения и добыла наконец-то швабру. Это и вправду была она, ещё и удобная, из качественного дерева! Если не сгодится для помывки стен, то точно будет кстати, когда та лягушка все-таки выберется из своей банки, и придется её пристукнуть.
Впрочем, кажется, у плесени в огурцах шансов больше, а её шваброй не пристукнешь…
Сказав себе, что созерцать плесень буду позже, я уставилась на дверь. Толкнула её шваброй – ноль реакции. Подергала за дверную ручку – ничего. Заглянула в замочную скважину – но тоже ничего не рассмотрела.
– Открывайся! – велела я.
Швабра в моих руках едва заметно засветилась, но открывать ей было нечего. Дверь же осталась абсолютно равнодушна и к требованиям, и к мольбам.
– Ты вообще можешь открыться? А то уже как-то не верится. Такая хорошая дверь, а так плохо исполняет свои функции…
Дверь не реагировала.
Либо никакого живого сознания в ней, а магии во мне не было, либо дверь попалась упрямая, с характером.
– Ну, как знаешь, – вздохнула я, опираясь о швабру. – Можешь, конечно, и не открываться. Но учти, это я к тебе по-хорошему. А Себастьян тебя выбьет!
Страха перед Себастьяном дверь не чувствовала.
– А если не сможет, – продолжала я, выдавая, если честно, какую-то самую настоящую ерунду, предназначенную не так для того, чтобы помочь двери открыться, как чтобы просто успокоить меня саму, – то позовет на помощь и тебя… Сожгут, например! Вот я видела, как у Рене искры сы…
Договорить мне дверь не дала. То ли слова «искры», то ли имени «Рене» ей хватило для того, чтобы спешно распахнуться настежь.
