Текст книги "Я просто тебя люблю (СИ)"
Автор книги: Катерина Снежинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
Глава седьмая
Глава седьмая
Настоящий мужик сказал и сделал! А не сделал, так ещё раз сказал…
(Из записок отставного генерала)
Войлочные ковры, служащие в шатре стенами, на ощупь были колкие и шероховатые. Если рукой сверху вниз провезти, то неровно – под пальцами узелки, шишечки какие-то чувствовалась. А если снизу вверх, то колко. Жёсткие ворсинки, смахивающие на тонюсенькие щепочки, цеплялись за кожу, царапались. А с виду ковёр казался мягким, пушистым. Солнечный свет, тонкой дорожкой пробирающийся из-под наполовину откинутого полога входа, путался в шерстинках, подсвечивая каждую. Оттого казалось, будто кошма сияет приглушённо.
Арха погладила узор – ярко-красный на светло-сером. Непонятно, как его сделали: не нарисовали, не выткали, не выплели, словно бы войлок таким вот и создали, с чуть выпуклым рисунком.
– И что это значит, ведьмой быть? – сказала, наконец, лекарка, хотя спрашивать вовсе не хотелось.
То самое ощущение полудрёмы-полуяви, заторможенности мира, которое, казалось, осталось в степи вместе с пожаром, на самом деле никуда не делось, всё время с ней оставалось. Просто, видимо, она так привыкла, что не замечала. А вот стоило проснуться утром, да не утром даже, а днём – солнце уже за полдень перевалило – и чувство вернулось.
Арычар ещё затемно отбыла в другое стойбище, рассудив, что неплохо бы соседей порасспрашивать насчёт поджога. Расспросы, видимо, предполагались активные, так как по словам Ирды, выехали шаверы, вооружившись до зубов.
Ну а ведунью, понятно, никто и не подумал разбудить. Собственно, её даже предупредить никому в голову не пришло. И то правда: что зазря волновать нежную, трепетную, а, главное, ни на что негодную лань? Без того умаялась девочка, переволновалась. Опять же, хаш-эд может и голову снять, если трепетная пятку уколет.
Только вот рыжая ифоветка навестить решилась. Помаялась на пороге, да поспешила слинять по каким-то своим делам. И вот старуха Элной притопала с жутко таинственным видом, заявив, что она готова рассказать «нарчар», что значит ведьмой быть.
Суд по её тону бабка искренне считала: Арха только этой минуты всю жизнь и ждала, готовилась к Великому Событию.
Честно говоря, лекарке даже не особо и интересно было.
– Я знаю, что ты себя ведуньей считала, дитя Жизни! – торжественно начала Элной, разгладив корявой ладонью юбку на разложенных коленях. Вот так странно она села – пятки к себе подтянула, а колени в стороны разложила, словно бабочка крылья. – Но ведовство – это лишь первый шаг. Должно теперь…
– К чему? – Арха глянула на старуху через плечо и быстро отвернулась. – К чему первый шаг-то?
– К силе, – не слишком уверенно ответила бабка. Видимо, лекарка умудрилась её с мысли сбить. – Пойми, дитя неразумное, ведьмы сильны, но ты втрое, вдесятеро сильнее. В тебе искра самой Жизни тлеет! И эту искру можно раздуть, как…
– Зачем ведьмам искра Жизни? – вяло удивилась лекарка. – Вы же всё от живых берёте, вон как арифеды. Только они кровь пьют, а вы силу.
– Кто ж тебе сказал такое? – нехорошо прищурилась старуха.
– Бабушка, наверное, – пожала плечами Арха. – Да и видеть приходилось. Кстати, ещё вопрос: вы же можете выглядеть моложе Агной-ара. Всего-то и надо донора найти.
– Что за слова такие умные? – фыркнула ведьма.
Пояснять ведунья не стала: во-первых, смысла не видела и не хотелось. А, во-вторых, почему-то уверена была, что Элной её поняла прекрасно.
– Ну, хорошо, – изрядно помолчав, протянула, наконец, старуха. – Раз ты у нас такая умная, то по-умному и говорить станем. Ты ж не умеешь ничего. Травки там, притирки с исцелениями – всё это для дитёнков. Ведьмы же многое могут, очень многое…
– Больше первородных лордов? – опять перебила лекарка, машинально гладя войлочный узор.
– В чём-то даже сильнее мы, – уклончивость бабки сказала гораздо больше, чем её ответ. Не сильнее, но могут многое. Хотя какую особую силу Арха у демонов-то видела? Хождение через Тьму? Создание, да и то цепочки. Даже императрица больше ведьмовством пользовалась, чем Тьмой изначальной. – Дело не в том. Пусть твоя Богиня от тебя и отвернулась…
– Ну а это вы откуда знаете?
– Да дашь ли ты мне слово сказать?! – разозлилась Элной, пристукнула клюкой сердито. Правда, удар по ковру, на земле расстеленному пришёлся, а потому вышел неубедительным. – Подружка мне нашептала.
– Я даже догадываюсь, что это за подружка, – усмехнулась лекарка. – Любит она в последнее время… пошептаться. Интересно, демонам тоже она посоветовала в степь ехать, меня искать?
– Каким таким демонам? – не поняла ведьма.
– Моим демонам, – спокойно отозвалась лекарка. – Тем самым, которые откликнулись, стоило позвать. Кто-то из них мне сказал, только вот не помню, кто именно, что с утра нас разыскивали. И даже провизию захватить не забыли. Значит, всерьёз за дело взялись, не с места сорвались.
– Это ту при чём?
– Да, наверное, и не причём, – кивнула Арха. – Кто такой Свершитель?
– А это тебе зачем?
– Мы же по-умному начали говорить, как взрослые, – хмыкнула ведунья. – Давайте уж и продолжим в том же духе.
– Ну, есть такое пророчество не пророчество, но предсказание… – скроив каменную физиономию, но старательно в сторону косясь, начала Элной.
Правда и тут её непочтительная Арха дослушивать не стала.
– Значит, ещё и пророчество, – кивнула согласно. – То есть, чтобы это пророчество свершилось, я должна стать ведьмой. Да не простой, а… золотой, – лекарка улыбнулась. – Вообще-то, смысл в этом есть. Жизнь же изначалье. И та самая искра во всех горит, чтобы там не говорили про Тьму и Свет. Только вам до неё не дотянуться. Силу сосать – это можете, а вот чтоб до Матерью данного добраться ведунья нужна, её существо. Например, я.
– Ты же и представить не можешь, что перед тобой откроется! – ведьма для убедительности, видимо, наклонилась, опершись руками о колени.
– И что я могу? – сонно поинтересовалась Арха.
Вспомнилась ей история, Шаем рассказанная. Совсем не вовремя вспомнилась, но вот так уж получилось. Анекдот про некую придворную даму, возжелавшую стать личной фрейлиной императрицы. И устроившую ради достижения своей цели такую интригу, об которую бедный Ирраш вместе с Даном месяц зубы ломали. В хитросплетения дамовых замыслов были вовлечены не только высокопоставленные лица, но и слуга, золу из дворцовых каминов выгребавший, а так же прачка и любимая собачка одной из придворных дам. Интрига, кстати, закончилась полным провалом. Муж авантюристки отправил не в меру деятельную жену в родовое поместье, от позора подальше.
– Да всё можешь! – с энтузиазмом закивала старуха. – Вот с женишком у тебя нелады. Так стоит только пошептать, ножкой топнуть и он ползком приползёт, верным псом служить станет.
– Ну да, почему бы и нет? – задумчиво пробормотала ведунья. – Матери послужил, теперь пусть мне послужит. Верным псом.
Арха ещё постояла, таращась на узоры и вышла из шатра, рванув полог, выход закрывающий с такой силой, что едва не сдёрнула его с перекладины.
***
Степь хлестнула по глазам слишком ярким солнцем, дохнула горячим ветром, до сих пор пахнущим горьким чадом. Помнится, арычар сказала, что новая трава вырастет только после больших дождей. А когда они придут, одной Тьме и известно – может через неделю или через месяц. Или через год. До этого же благословенного момента в океане трав останется широкий – на несколько дней пути – длинный чёрный шрам.
Когда в стойбище со скального языка возвращались, проехали краем гари: грязно-серой, до низкого нахмуренного горизонта земли. Куда ни глянь – везде эта серость и ничего больше, лишь мга[1] колышется паутинным занавесом. Земля ровная, как стол, будто огонь все неровности выправил, и твёрдая – лёгкий пепел ветер сдувает. Остаются только припаянные к сплавившейся почве комочки. А граница пожарища и степи прямая, как по линейке проведённая, трава стеной стоит ровнёхонько.
Страшно. Вроде и угрозы никакой нет, а всё равно ужас до озноба пробирает. Особенно если думать, как сама могла остаться в черноте таким же припаянным комочком. Или твоя лошадь могла. Или бабка, Шай, странная рыжая девчонка, почудившаяся язвительной и едкой, но на поверку оказавшаяся угрюмой, неразговорчивой…
Арха глянула на собственную ладонь, судорожно вцепившуюся в слегу шатра, как на чужую. Один за другим заставила разжаться сведённые до посветлевшей кожи пальцы.
Где-то истошно, на одной ноте визжали. Визг не утихал, но и громче не становился. Орущий прерывался всего на секунду, видать, воздух в грудь набирал. И снова истошный длинный верезг. Тишина в стойбище мёртвая стояла, только этот визг дикий. В нём тоже что-то от ночного кошмара было.
Лекарка тряхнула головой, прогоняя хмарь, зачем-то сапог подтянула и только потом догадалась выглянуть из-за шатра.
Визжал старик. Такой благообразный, убелённый сединами старец-шавер, одной ногой во Тьме стоящий. Дедан не присел на корточки, а будто собирался это сделать, да в процессе позабыл как и просто колени согнул. Руки широко в стороны расставил, словно крылья. И визжал, визжал, прижав уши, пуча глаза.
Посмотреть, куда он таращится, Арха тоже не сразу сообразила. Зато уж когда обернулась, от увиденного взгляда отвести не смогла. И тоже едва не заорала. Через стойбище огромными прыжками нёсся… ну, демон, наверное?
Существо не было ни огромным, ни просто большим. Пожалуй, росточком-то он от Архи не отличался, зато длинный и тощий, будто лишь из костей собранный – острых, угловатых, выпирающих в самых неожиданных местах – и туго обтянутый сероватой кожей. Рук у демона не имелось вовсе, только распахнутые перепончатые крылья, на изломе которых поблёскивали, будто стальные когти. А какой мордой его Тьма наградила, лекарка не рассмотрела, только спину видела.
Бежало это чудо странно – зигзагами, после каждого длинного и высокого скачка неуверенно покачиваясь, будто грохнуться собираясь, но каким-то чудом на ногах удерживаясь.
– Не кричи, – спокойно сказали Ирда, невесть откуда рядом с Архой взявшаяся, – это Шай.
– Да я и не собиралась, – проворчала ведунья, действительно, едва не заорав. – И чего с ним случилось?
– Напился, – помолчав, пожала плечами ифоветка.
Резко развернулась на каблуках и пошла за шатры. Видимо, демонстрируя таким образом, что на пояснение и подробности лекарке рассчитывать не стоит. А старик-шавер всё продолжал орать, хотя крылатый уже успел в траве скрыться. Ведунья хотела было посоветовать ему заткнуться, да передумала – побежала к загончику на краю стойбища, в котором Ведьма паслась.
Отыскать ифовета никакого труда не составило. След за ним тянулся такой, будто тут не один демон, а табун лошадей пронёсся. Да и далеко красавец, переставший быть крылатым, не ушёл – то ли изначально не собирался, то ли силы у него кончились. Лежал себе, привольно раскинув руки с ногами, таращился в небо. Голый, как в день своего рождения.
– Выпить есть? – поинтересовался равнодушно, даже головы не подняв.
Арха ему и отвечать не стала. Слезла с лошади, стянула жакет, набросила его на блондина, причинное место прикрывая. Шай одёжку тут же стянул.
– Жарко, – пояснил небу.
Лекарка жакет подобрала и обратно вернула.
– Прикройся. Мне тобой любоваться радости мало.
– А что, не нравлюсь? – заинтересовался, наконец, ифовет, покосился на ведунью.
– А должен?
Всё-таки, когда демоны этого хотят, двигаются они невероятно быстро. Ведь только что валялся, раскинувшись крестом. Моргнуть не успела – уже стоит рядом и даже как будто над ведуньей. И никакого расстояния между ними нет вообще, то есть совершенно – листа бумажного не просунешь.
Арха не столько испугалась, сколько… Да ошарашил её Шай, будто по голове чем увесистым саданул. Демона разом оказалось слишком много: слишком много сухой, прохладной кожи, мышц, под ней живущих, перекатывающихся, как кольца огромного питона. Слишком широкие плечи и чересчур сильные руки, придержавшие под спину, не давшие упасть. Золотистые, даже чуть светящиеся волосы завесой от мира отгородили. А видела лекарка только огромные горящей синевы глаза. Слышала раскатистые дробные удары и не понять, чьё сердце это колотится – его или её.
– А сейчас? – кажется, это и не блондин сказал, а прогудел тот самый бой, эхом в ушах отдающийся.
От запаха, горько-полынного, тянущего душу, напоминающего горящие осенние листья и, почему-то, холодные сумерки, когда от одиночества выть хочется, голова кружилась. И от него же – а, может, от чего другого? – ноги отказывались держать и в животе наливался тяжёлый тёплый ком.
– Сейчас тоже не нравлюсь? – ифовет длинно, как кот, потёрся скулой о висок Архи.
Может, она и хотела бы ответить, да вот только мысли порскнули по углам, как мыши – ни одной не осталось. Сама не поняла, когда успела руку в его шевелюру запустить. Волосы у Шая оказались тонкие и гладкие, как паутинка. И тоже прохладные.
– Пожалей меня, – шепнул и бешено бьющийся пульс будто повторил: «Пожалей, пожалей…», – Ты ведь всех жалеешь, Арха…
Не было ни ушата воды, ни разом прояснившегося разума – ничего. Больше всего на свете лекарке хотелось демона действительно пожалеть. Показать – доказать! – что если он и не единственный, то уж точно необходимый, нужный, родной. Нет, руку поднять было невероятно сложно, словно к ней гирю пудовую привесили.
– Совсем обалдела?! – взвыл ифовет, отскакивая, схватившись за щеку.
Гиря там или не гиря, а пощёчина вышла знатная. Ладонь немедленно зудеть начала, зато и след от пятерни на шаевской физиономии горел ярко.
– Если ты, сволочь такая, ещё раз на мне свои демонячьи фокусы опробуешь, точно кастрирую! – прошипела ведунья, кулаки сжимая. Голова-то всё ещё кружилась. – Своими руками ненужное оторву и только потом оставшееся Дану отдам. Уяснил?
– А ты уверена, что это… демонячьи фокусы? – эдак насмешливо, с непоколебимым чувством собственного превосходства поинтересовался красавец.
– Уверена! – огрызнулась Арха.
Шай кивнул, будто соглашаясь. Подобрал с земли жакет, нацепил на манер фартука, с трудом завязав рукава за спиной. И, тяжело плюхнувшись на землю, обеими ладонями растёр лицо.
***
Арха молчала. Конечно, по-хорошему стоило бы ифовету навалять от души – если уж не физически, то хоть морально врезать. С какой стороны не посмотришь, заслужил. Только вот рука больше не поднималась, а язык не распускался. Свой, никуда не денешься. Идиот, понятное дело, родился таким и наверняка помрёт не исправившись. Но ведь не просто же так его разобрало. Для появления подобных идей на пустом месте даже шаевого кретинизма не хватит.
– Ну и что случилось? – проворчала лекарка, вдоволь намолчавшись.
– Я же придурок, – усмехнулся блондин, сорвал травинку, залихватски сунув её в зубы. Вот только сам демон выглядел как угодно, но не залихватски. – Ты забыла? Вот, решил давнюю мечту исполнить. Не прокатило, бывает.
– Давняя мечта – это под юбку мне залезть? – подумав, уточнила Арха.
Пораскинула мозгами немного, да и пристроилась рядом с демоном. Рядом, но не совсем уж вплотную. Воздух-то ещё пах прелыми листьями.
– Ну да, – легко согласился Шай. – Мы сколько уже знакомы? Года четыре уж точно.
– Вот уж точно, так точно, – буркнула ведунья. – Точнее просто некуда. И, знаешь, мне этого времени хватило, чтоб понять: такое даже для тебя многовато. Рассказывай.
– Что?
– Да заканчивай придуриваться! – рыкнула лекарка. – Рассказывай, с чего напиться вздумал и… – вот тут Архе так жарко стало, что уши сами собой поджались, а щёки натуральным огнём занялись. – И до всего остального додумался, – закончила ведунья твёрдо.
Ну, может, и не слишком твёрдо, но закончила же.
– Хочешь, сказку расскажу? – предложил блондин в ответ.
– Не хочу я никаких сказок.
– Ну а больше мне сказать нечего.
Шай поморщился и выплюнул травинку. Видимо, раскусил стебелёк, а тот горьким оказался.
– Ладно, – обречённо вздохнула Арха, – давай свою сказку.
– Слушай тогда, – снова ухмыльнулся демон. Лёг, на локти опёрся шикарно, ногу в колене согнул – и впрямь красавец. Вот только свой всегдашний насмешливо-лёгкий тон всё никак нащупать не мог. Потерял, наверное, где-то, бедолага. – Жил-был, как водится, принц. И встретил он однажды девушку.
– Принцессу – распрекрасную красавицу? – фыркнула Арха. Уж больно продолжения ей слушать не хотелось. Не могло там быть ничего хорошего. – А встретил он её на балу?
– Не на балу и вовсе не красавицу. Рыжая такая, с веснушками, – спокойно не согласился демон. – Во дворе собственного замка увидел. И очень удивился, что раньше её не замечал. Распрекрасных-то красавец вокруг табуны носились. Он их друг от друга и отличать перестал. А эта была такая… – ифовет повертел рукой, будто воздух на кисть наматывал, – …живая.
– А остальные дохлые?
– Ничего ты в принцессах не понимаешь, – горестно вздохнул блондин. – В общем, встретились, и случилась у них любовь необыкновенная. Ну, это принц-идиот так думал, будто она необыкновенная, не такая, как у всех. Мол: «Жили долго и счастливо, а умерли в один день». Кстати, сказка-то и впрямь неправильная. Принцессе полагается дурой быть, а не наоборот. Ладно, уж какая есть.
Кажется, сказителю продолжать хотелось ещё меньше, чем лекарке слушать.
– Ты дальше рассказывай, – поторопила его Арха, – не тяни.
– Не стану тянуть, – пообещал Шай. – В общем, имелся у девы жених. По ифоветским-то меркам муж почти.
– Ну, это понятно, – кивнула ведунья. – Куда ж без злодея?
– Вот-вот. Только не он главный злодей, но об этом потом. Короче, чтобы дальше не рассусоливать, решил этот жених соперника извести, потому как честь поруганная, а, главное, рога ветвистые ему жить очень мешали. И подговорил он… Ну, пусть будет разбойников. Так вот, заплатил он разбойникам, чтобы те принца во Тьму отправили.
– Но принц, конечно, всех разбойников в капусту порубил и даже не вспотел?
– Конечно, – абсолютно серьёзно согласился блондин. – Только это всё присказка, сказка дальше начинается. Дело в том, что уж очень хотелось возлюбленной принцессой стать. Узнала ли она о планах своего жениха случайно или сама ему про бандитов подсказала, неизвестно. Она потом говорила, что о чёрном замысле ей сам злодей нашептал. Мол, хотел помучить, над врагом покуражиться. Да и неважно, кому идея принадлежала. Умненькая возлюбленная быстро смекнула, как это в свою пользу повернуть.
– Она пришла принцу на помощь и порубила врагов вместе с ним? – предположила Арха.
– Вот и видно: фиговый из тебя сказитель, – покачал головой Шай. – Всё гораздо интереснее. Прознав, когда разбойники нападут на принца, она пригласила жениха на ужин, да и отравила еду.
– Зачем? – тяжело поразилась лекарка.
– Эх, наивная твоя душа! – махнул рукой демон. – Тебе не только сказителем не быть, но и мало-мальски приличной интриганкой не стать. Принц-то, конечно, бандитов порубил, но вызнать, кто их на такое дело послал, успел. И пошёл, понятно, поблагодарить злодея за обеспечение норматива по героическим подвигам. Заявился он в покои жениха, а там два тела: уже дохлое и ещё помирающее. Подхватил он испускающую последние вздохи любимую на руки. А та ему и говорит: «Прознала я, – мол, – про замысел злобный против тебя. А поскольку люблю, больше жизни, отравила я злодея. И чтобы он ничего не заподозрил, ту яд и сама схомячила. Живи теперь, любимый, и радуйся!». И опять как давай помирать.
– А ты что? – тихо спросила лекарка.
– Не я, – наставительно напомнил демон, – а принц. Этот дурак тоже, мол: «Люблю, не могу, без тебя жизни нет!» Ну и в ножки самой Тьме кинулся: «Спаси возлюбленную, что хочешь за это сделаю!»
– И что она потребовала?
– Ну, что потребовала… – Шай лёг, вытянувшись во весь рост, руки под головой сложил. – Разное. Ничего особо приятного. Хотя, впрочем, иногда бывает и… гм! Ну, в общем, чем-то вроде собачки комнатной быть: принеси палочку, подай тапки, лизни… пятку. Неприятно, но терпимо. Вот что дальше с той неземной любовью стало – это да, это… – ифовет снова поморщился, будто в рот горечь попала, – …противно. Нашлись добрые советчики, глазки кретину разули. Оказывается, возлюбленная-то противоядием запаслась. Зря он так переживал, не померла бы, а получилось всё замечательно. И от жениха отделалась, чтобы замуж за принца выйти. И наследство его получила. Законы у нас такие, очень трепетно к институту брака относящиеся. И… Короче, там ещё одна проблема имелась, она и ту решила.
– А что принц?
– А что с ним? – удивился Шай. – Или ты думаешь, он злодейку кокнуть должен был? Впрочем, так многие думали. И говорили тоже. Да нет, уехал принц и отпуск у него к тому времени закончился. Конец сказки.
– Мысль, что добрые советчики ошибаются, ему в голову, конечно, не пришла? – недовольно спросила Арха.
– Почему не пришла? Пришла. Между прочим, возлюбленная-то и не отпиралась. Сама во всём созналась.
– Зачем?!
– Что зачем?
– Зачем созналась, если всё так здорово вышло?
– Да Тьма её знает, – равнодушно отозвался демон. – Может, совесть проснулась?
– Шай, послушай! Ты как обычно всё усложняешь. Все вы привыкли усложнять. Вот если всё так и было, то…
– Даже не начинай, – скучливо протянул ифовет, закрыв глаза. – Никаких адвокатских речей я слушать не желаю. Всё! Было и прошло, быльём поросло.
– Видимо, не прошло, – хмыкнула ведунья. – Так что сегодня-то стряслось?
– А я сам не знаю, – безмятежно отозвался красавец. – В башку чего-то вступило. Ну, переспал ещё с одной девицей, распереживался чего-то. Старость, наверное, не за горами, на сантименты потянуло. Вот, с тобой поговорил – легче стало. Спасибо.
– Насколько я понимаю, не с ещё одной, а с той самой. И страсть скрутила их мозолистой рукой… – задумчиво буркнула лекарка.
– Да иди ты!.. – посоветовал ифовет. Перевернулся на бок, ладошки под щёку подложив – подремать, видимо, собрался. – Иди-иди, назад, в стойбище. Я попозже приду. Окончательно протрезвею – и приду.
Арха в ответ только головой покачала. Но действительно пошла. Умнее то всё равно ничего не придумалось.
***
Ни в какое стойбище лекарка, понятно, не пошла – делать там было нечего. Брела в траве, обходя кругом, но предусмотрительно верхушек шатров из вида не теряя. Ведьма послушно следом тащилась. Останавливалась иногда куснуть особо приглянувшуюся травинку, но быстро догоняла. Что она, дура какая или совсем без головы хозяйку далеко отпускать?
Сколько так гуляла, Арха и сама не знала. Заметила только, что солнце к горизонту клонится, когда ветер волосы рвать начал. Усилился он, ветер-то, вполне всерьёз угрожая переродиться ураганом. Жёсткий и горячий, словно из печки, порывистый, гнул траву, как ему вздумается, причёсывал то так, то эдак, сгибал до земли. Кажется, шаверка его раздражала. Потому и раздувал волосы, беспардонно забирался под рубашку, пытаясь задрать подол, пучил ткань пузырём.
Ведунья остановилась, вздохнула глубоко – сухой колкий воздух царапнул ноздри. Ведьма заржала тихонько, мотнула головой, привлекая внимание.
Фигура в чёрном стояла совсем неподалёку и ветер её не трогал, словно Богини тут не было. Это и не странно, но почему-то добавляло жути. Колышущееся, ходящее волнами разнотравье, раздражённо нахохлившееся небо, тусклый неубедительный мячик солнца – и абсолютно неподвижная, с макушки до пяток в покрывала укутанная чёрная фигура, на которой и складочка не шелохнулась.
– Ты звала меня, – не спросила – сказала.
Негромко и сказало-то, но и за ровным, только набирающим мощь гулом ветра прекрасно слышно.
– Нет, – честно ответила Арха, ладонью волосы придерживая.
Тьма молчала. И молчание у неё насмешливым выходило.
– Нет, я, конечно, думала о вас, – наконец призналась лекарка. – Но мне и в голову не пришло, что отзовётесь.
– Я отзывчивая, – хмыкнула богиня.
– Это-то и странно, – под нос буркнула ведунья.
– Вы мне нужны, – пожала плечами Тьма – покрывала колыхнулись и тут же успокоились.
– Сама же говорила, что драконов не завезли! А теперь и являешься чуть не по щелчку пальцев, и ведьмой заставляешь стать, и какие-то предсказания, Свершители! Это что?!
Ведунья разозлилась как-то сразу – с места и всерьёз, до мути перед глазами, до полного отключения всех инстинктов, включая самосохранение. Только какой-то клочок мозга удивлялся: что делает?! На кого орёт?! Кому мечтает по морде съездить?! Но удивлялся со стороны, да и слишком тихо.
– Ничего, – спокойно ответила богиня, архиными воплями не впечатлённая. – Я уже говорила: любая лавина начинается с камешка. Вы и есть та самая галька.
– Я помню, мы одни из многих, – Арха сухо сглотнула, давя истеричный смешок. – Только вот у меня вопрос: лавина-то для чего? Для вашего развлечения?!
– И на это я уже отвечала, – демонстрируя чудеса терпеливости, снова пожала плечами Тьма. – Развлечение тут не последнюю роль играет. Но главное в том, что наше время уходит, а…
– Да плевать я хотела на ваше время! – вызверилась, окончательно разум утратив, лекарка. – Тут и без вас не знаешь, как… Я не хочу играть в ваши игры!
– А ты и не играешь.
– И пешкой быть не желаю! И разменной монетой тоже! Оставьте нас в покое, все!
– Вот дурочка-то! – восхитилась Тьма. Лекарке показалось, что богиня улыбнулась – от души, широко. Но могло и примерещиться, потому что под густой вуалью черты лица только угадывались, да и те постоянно менялись, плыли. – Я же тебе только добра желаю.
– Не надо мне вашего добра! Ни твоего, ни Матери. Слишком дорого оно стоит, добро это!
– Да ты ещё ничем и не заплатила. Наоборот, только получила. И, кстати, о птичках: чего же ты так жёстко с матушкой-то? Она-то как раз тебе многое дала. Дар там, лекарство.
– Просто так дала? – ни с того, ни с сего Арха успокоилась и так же разом, как и взбеленилась. Абсолютно успокоилась, совершенно. И теперь голос повышала лишь для того, чтобы ветер перекричать. Ближе к богине подходить никакого желания не было, а Тьма с места не двигалась. – У вас ничего просто так не бывает, это я уже поняла, хоть и тоже… дура ещё та. Да и вопрос пустой: как дала, так и отобрала. И спасибо ей за это большое. Я о милости один раз просила. И сполна за неё расплатилась.
– Да не расплатилась ты за него, а подгадила, – вот теперь Тьма улыбалась совершенно точно. – Вряд ли маменька рассчитывала, что своё послесмертие мне подаришь. Но всё же можно и отыграть. Но – тс-с! – богиня прижала палец к губам, – об этом мы говорить не станем. Кстати, о милости ты просила два раза. Кто скулил, чтобы тебе послали «хоть кого-нибудь»?
– Ну конечно, – на этот раз хихиканья Арха сдержать не сумела. – Как я раньше не догадалась-то? Дан – это твоих рук дело! Ведь и Мать говорила, будто я совсем немного не дождалась. Что ж, и тебе спасибо и низкий поклон, – ведунья с размаха действительно поклонилась в пояс, рукой отмахнув. – Но больше нам ничего не надо.
– Ничего? А если так?
Невесть откуда пришедшая боль скрутила низ живота так сильно и резко, что ведунья на ногах не удержалась, упала, сильно ударившись коленями. Хотела крикнуть – и не сумела, только глотала кусками горячий воздух, который ветер ей в глотку кулаком забивал. Показалось, что по ногам потекло тёплое. И как наяву примерещился испуганно сжавшийся в комочек, бессильный мышонок.
– Не смеешь… – как прохрипеть сумела – сама удивилась. Слова, слишком большие, угловатые не желали пролезать в слипшееся горло, дыхания не было – всё боль сжирала. – Я Жизнь, он часть меня и искра… Не в твоей… власти!
– Ве-ерно-о, – эдак задумчиво протянула Тьма. И режущая боль ушла туда, откуда явилась. Ведунья прижалась щекой к горячей земле, хватая ртом ветер, которого стало слишком много, прижимая руки к животу, словно это могло хоть от чего-то защитить. – Зато в моей власти другие. А один и вовсе принадлежит со всеми потрохами. Как на счёт этого?
– Чем ты угрожаешь? – говорить все ещё тяжело было, горло немилосердно драло. – Ты и без того в любую минуту можешь сделать всё, что захочешь.
– Ну а если выкуп, а? Допустим, проживут они долгую жизнь и помрут дряхлыми стариками в своих постелях?
– Обещаешь?
– Обещаю, – серьёзно кивнула Тьма.
– Что обещаешь? – Арха даже усмехнуться сумела, хотя щеки и сводило судорогой. С трудом, но встала на четвереньки, а вот дальше дело застопорилось. Лекарка утёрлась рукавом – из угла рта абсолютно точно текло. Правда, она так и не поняла, слюна это или кровь. – Странно, мне и в голову не приходило, кто, собственно, наши сроки определяет? Ты, Мать, Свет? Раньше времени забрать, наверное, сможешь. А продлить отмеренное? Если кому-то на роду написано от кирпича помереть, ты тот кирпич убрать сумеешь?
– Разговорилась! – как-то совершенно по-бабьи буркнула богиня.
– А что мне ещё делать?
– Соглашаться с тем, что дают.
– Не хочу я соглашаться, – упрямо мотнула головой ведунья, сообразив, наконец, что сделать нужно, чтобы сесть. – И не буду.
– Ну, это мы ещё посмотрим, – неопределённо пообещала богиня – и исчезла.
А Арха осталась сидеть, где сидела. Только подозвала тихим свистом Ведьму, потянув за свисающие поводья, заставила лошадь встать так, чтобы от ветра защитила.
[1] Мга – сухой туман, мгла, появляющаяся из-за перенасыщения воздуха мельчайшей пылью.
