Текст книги "Заклинание клинка"

Автор книги: Катарина Кэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Благодаря тому, что лорд Корбин взымал пошлину за проезд по мосту через Делондериель, крепость Бруслин был хорошо укрепленным городом. Он был окружен каменной стеной и его охраняла довольно многочисленная – около ста человек крепостная стража. Хотя Лослейн не любил жить в Бруслине, этой ночью ему не терпелось приехать туда побыстрее. Армия еще толпилась в воротах, а Лослейн уже передал свою лошадь слуге и поспешил наверх в свою комнату в верхнем этаже башни. Он открыл ставни на окнах своей спальни и наклонился через подоконник наружу в чистый вечерний воздух. Он был так измучен, что чуть не плакал. – Адерин во всем виноват,– сказал он сам себе,– это все его проделки – это он не дал мне послать на них бурю, как я хотел. Ну ладно, пусть старик выиграл первое сражение, но будут еще и другие. – Все же я не сдаюсь,– прокричал Лослейн,– нет, не Я, а Лослейн могущественный, хозяин Сил Воздуха! Когда он отвернулся от окна – увидел Адерина, стоящего посредине комнаты. Образ был таким ясным и устойчивым, что Лослейн вскрикнул, думая, что он был здесь во плоти. Только когда видение слегка заколебалось, он понял, что это был образ и вспомнил, что забыл поставить свои астральные заслоны над крепостью. – Мальчик, мальчик, послушай меня,– сказал Адерин,– у тебя еще есть один последний шанс. Я знаю что кто-то использует тебя. Сдайся сейчас и возмести убытки. Если еще больше людей умрет из-за тебя, тебе не будет прощения. Сдайся сейчас, пока тебе еще можно помочь. Адерин был так удручен, что Лослейн громко зарыдал. Его отец стоял здесь и предлагал простить его; его отцу было известно все – а он только догадался об этом – так он был околдован. Таким он был слабым и глупым, что позволил околдовать себя врагу, о котором он даже не знал. – Мальчик,– произнес Адерин,– я прошу тебя. Стыд, смущение, чувство отвращения к себе – все поднялось в нем, заполнило его, превратилось вдруг в густой туман, заполнивший комнату и сделавший образ Адерина неясным. Лослейн хотел закричать, протянуть к отцу руки, но туман мешал ему, и вдруг он рассвирепел, дрожа и крича в гневе. – Уйди! Уходи, я не нуждаюсь в твоей помощи,– Лослейн вызвал поток энергии и бросил его в образ – огневой вал раскаленного света, но задолго до того, как он сделал это, образ удалился. Лослейн упал на колени и заплакал, окруженный пенящимся грязным туманом, который медленно, клочок за клочком, прояснялся сам собой. Он долго не мог взять себя в руки. Он поднялся, оперся о маленький столик, на котором кувшин с медом и кубок стояли наготове и выпил мед залпом. Он почувствовал, что не может больше оставаться в одиночестве. С кубком в руке он выскочил из комнаты и побежал вниз по спиральной лестнице. В большом зале башни было жарко. Люди сидели за столами и курили, другие стояли у стен и тихо разговаривали, или просто пили эль – столько, сколько слуги успевали им принести. Лослейн занял свое обычное место справа от Корбина. Напротив него сидел Новек и смотрел вокруг удивленно. Корбин ел кусок жаренной свинины, сначала откусывая от него, а потом стал отрезать куски с салом клинком. – Рад, что ты пришел, Советник,– сказал ему Новек.– Мы с твоим лордом только что обсуждали, не послать ли нам гонца к гвербрету Риису с предложением о перемирии. – Новек обещает, что сделает все быстро,– проговорил Корбин громко с нарочитой веселостью. – Но нам надо отправить их сегодня же ночью. Держу пари, что завтра Родри начнет осаду крепости. Они оба смотрели на Лослейна, ожидая его ответа. – Ну конечно,– прорычал Лослейн,– вам нужен Двуумер, чтобы услышать то, что само собой разумеется. Оба лорда робко закивали головами. Корбин дожевал кусок свинины и отрезал себе следующий. – Нам надо точно знать, где сейчас армия Родри,– заметил Новек. – Наши гонцы не должны попасть им в руки,– Корбин кивнул головой и рыгнул громко. Лослейн почувствовал, что не может оставаться с ними дольше. – Я прямо сейчас этим и займусь, сказал Лослейн; он побежал в свою комнату, весь потный от страха. Он был очень напуган тем, что Адерин видел его магический кристалл. Он вошел в комнату и зажег свечной фонарь, направив в него искры из своих пальцев. Вид пламени, вызванного по его желанию, успокоил его. В нем еще была энергия. Он сорвал с себя одежду и бросил ее на кровать. Даже величайшие мастера Двуумера не могли своей энергией перемещать неживую материю – такую, как ткань, например. Лослейн оперся о подоконник широко расставленными руками и пристально смотрел вверх на звездное небо до тех пор, пока совершенно не успокоился. Он чувствовал, что энергия постепенно накапливается в нем. Осторожно он призвал ее в себя все больше и больше, пока она наконец не заполнила все его сознание. Мысленно он представил себе образ красного ястреба, во много раз превышающего по размерам реального, а затем перемещал этот образ вперед до тех пор, пока ястреб не оказался на подоконнике между его руками. Образ птицы существовал только в воображении Лослейна и также в воображении он переместил птицу. Благодаря многим годам, проведенным в постоянных психических упражнениях, он смог представить, что стоит на подоконнике и обозревает окрестности глазами ястреба. Сконцентрировав все свое внимание на ястребе, он произносил магические слова – простое гипнотическое заклинание, которые ему перенестись в эфир. Когда он увидел холодный голубой свет, он знал, что его сознание переместилось на более высокий уровень. За этой чертой вещи становились по другую сторону простых образов. Оглянувшись назад, он увидел свое тело, лежащее на полу и серебряную нить, соединяющую тело и птицу. Он мог просто наблюдать за своей аурой, но у него созрел более опасный план. Мысленно он произносил слова, известные кроме него только Элкиону Лакару, и видел, что губы его тела шевелятся в такт им. Когда он взмахнул крыльями, поднялись руки его тела на полу. У каждого человека есть его эфирный двойник, который поддерживает и усиливает плоть; если двойник дос силен, плоть будет следовать его примеру. Лослейн произносил свое заклинание, мысленно напрягая всю свою волю, пока, наконец, с последними словами заклинания не перешел из физического состояния в новую форму. Лослейн – человек ходил по комнате. Ястреб стоял на подоконнике с широко раскинутыми крыльями. Издав победный клич, Лослейн прыгнул в ночь и полетел над крепостью. Он любил летать – свободно парить в воздухе и смотреть на все с высоты. Каждая крепость и каждое здание казались игрушками, разбросанными нетерпеливой детской рукой. Лослейн, даже будучи в образе ястреба, сохранял свое эфирное зрение, являющееся важным элементом трансформации. Ландшафт под ним светился в синей ночи красной аурой. То здесь, то там виднелись желтые ауры пасущихся коров и лошадей. Дорога была холодной черной полосой. Паря вдоль дороги, Лослейн полетел на юг. Он летел до тех пор, пока не увидел скопления аур, которое должно быть, было армией Родри. Лослейн набрал высоту и описал длинную дугу вокруг лагеря. Его мозг насторожился, почувствовав эфирный слой, в котором могла находиться аура Адерина. Ничего не обнаружив, он решил, что старик либо спал, либо тратил свое время на то, чтобы ухаживать за раненными. Затем он услышал тихий печальный крик филина. Вздрогнув и в ужасе захлопав крыльями, Лослейн развернулся против ветра и поднялся еще выше. Внизу под собой он заметил серебряный след, а затем увидел огромного серебряного филина, вылетевшего из-за деревьев. В ужасе Лослейн развернулся в воздушном потоке и быстро полетел в сторону крепости, с трудом взмахивая своими большими крыльями, и так летел до тех пор, пока не убедился, что филин остался далеко позади. Он вернулся в крепость невредимым и сел на подоконник, слушая, а может только думая, что слышит, призывно звучащую тихую ноту печали, плывущую в ночи. К полудню следующего дня армия Родри добралась до поместья Корбина. Дома фермеров были плотно закрыты. Даже птенцов и цыплят не было видно во дворах. Из горького опыта фермеры знали, что армия даже такого лорда, как Родри Мэйлвейд заберет все, что попадется съедобного на их пути. Крепость Корбина стоял на невысоком насыпном холме посредине пастбища, но ни одной коровы из стада его сиятельства не было видно. Оставив обоз позади, Родри предпринял пробную вылазку, но тяжелые железные ворота крепости были наглухо закрыты. Наверху, на стене из-за зубцов выглядывали люди. На крыше башни вызывающе развевалось знамя Корбина. Родри приказал своим людям окружить крепость. Началась осада. Как только появился обоз, Корбин выслал на переговоры герольда – пожилого камергера Греймина, дрожащего от страха, несмотря на то, что был защищен жезлом, который должен обеспечить его неприкосновенность даже перед самым коварным лордом во всем Девери. Увидев представительного старика, который пыхтя спускался с холма, Родри спешился и почтительно сделал ему навстречу несколько шагов. Он был уверен, что находится на расстоянии, большем полета стрелы, от крепости. – Приветствую вас, лорд Родри,– начал Греймин.– Мой господин просит, чтобы вы отвели войско с его земель. – Передайте своему господину, что я полностью отказываюсь выполнить его просьбу. Он мятежник и объявлен мной вне закона. – Вот как? – старик нервно облизнул губы,– даже если сейчас гонцы едут к гвербрету Риису с просьбой вмешаться в этот военный вопрос? – Тогда я буду ждать здесь со своей армией прибытия его светлости. Рассчитывайте на то, что будете под полной осадой до тех пор, пока гвербрет лично не прикажет мне отойти. Передайте также вашему господину, что он укрывает у себя убийцу Советника Лослейна и я требую, чтобы он как можно скорее выдал его для разбирательства. Греймин испуганно заморгал. – У меня есть свидетели преступления Лослейна,– сказал Родри.– Если он не будет доставлен сюда до наступления ночи, ваш господин будет тогда дважды мятежником. Есть еще один вопрос, дорогой герольд. Хоть я и воюю против Корбина, я намерен простить Новека и его людей. Все, что они должны сделать – попросить об этом и уехать. Греймин повернулся и побежал с такой скоростью, какую позволяло ему его старческое дыхание. Родри рассмеялся. Затем он отошел назад и отдал армии приказ обосноваться и начать земляные работы. Закат разумеется, наступил без выдачи Лослейна, но к этому времени армия уже заканчивала укрепительные работы. Телеги обоза были собраны в одно место и вокруг них был выкопан узкий ров с насыпью. Палатки были поставлены и окружены рвом пошире. Вокруг холма галопом ездили вооруженные патрули на случай, если Корбин предпримет попытку скрыться. Чтобы Корбин не убежал, когда люди Родри обедали, сам Родри со Слигином прошли по лагерю с проверкой. – Я думаю, никто из них не сможет нам чем-нибудь помочь,мрачно заметил Слигин,– Адерину, конечно, хорошо говорить о перехвате гонцов, но что он сможет сделать? Невозможно представить себе, один старик сможет с ними справиться посреди дороги! – После того, что я видел своими глазами, я готов поверить чему угодно. Нам остается только ждать и смотреть. Ожидание было недолгим. Около полудня следующего дня к Родри прибежала стража с известием о том, что знатный лорд в сопровождении двенадцати человек ждет его прямо возле лагеря. Прибывшим лордом оказался Талис из Белглеафа, в обязанности которого входило исполнение приказов гвербрета. Так как Родри мог только предположить, что он был здесь с поручением от Рииса, он выругался про себя, кланяясь. Талису было около сорока и он имел самые хитрые в мире узкие глаза зеленого цвета. – С чем вы пожаловали ко мне, господин? – спросил Родри. – С довольно странным поручением,– Талис обернулся и махнул рукой своим людям.– Приведите сюда этих пленников. Когда их привели, Родри узнал в них людей Корбина. Они упали у его ног на колени и, совершенно потрясенные, уставились в землю. – Вам известно, что моя сестра – жена Корбина? – спросил Талис. – Нет, не знал об этом,– ответил Родри.– Но я ей симпатизирую. Талис позволил себе дважды улыбнуться: – Я хотел сказать, что она была женой Корбина. До того, как она вместе со своей свитой приехала ко мне в самом начале этой проклятой войны. Я тогда поклялся, что ни за что не отпущу ее назад к ее бывшему засранцу-мужу. Даже если вы не вздернете его и он останется живым. Он свел ее с ума. Она бормочет все время о каком-то злом Двуумере и о том, что в Корбина вселились злые духи. – Черт возьми! – Родри постарался выглядеть испуганным и шокированным.– Какой ужас! – И я так думаю. Ну и еще эти двое приехали с донесением от Корбина, прося меня как можно быстрее поднимать армию и ехать снимать осаду. Родри тихонько свистнул в раздражении. – Совершенно верно, ваша светлость,– воскликнул Талис,если ваша светлость согласится, я отведу этих пленников назад к Риису, и на этом покончим. Вы видите, Корбин не отправил с ними никакого донесения, и поэтому мне нужны их показания. – Я буду очень рад. Только я хотел бы попросить вас позволить мне до вашего отъезда показать их Корбину. Мне надо, чтобы когда мой герольд будет говорить ему о том, что я захватил их, Корбин знал, что он не обманывает его.

Они пришли в комнаты Корбина, чтобы без свидетелей поговорить о новостях. Новек сел на подоконник. Корбин ходил по комнате взад и вперед. Лослейн сел на стул и всем своим видом старался показать, что такой поворот событий нисколько не волнует его. Новек непрерывно тер уши тыльной стороной ладони, при этом хрюкая, как свинья. – Ты допустил ошибку, когда обратился к Талису,прорычал Новек. – Я не делал этого,– прорычал в ответ Корбин.– Можешь ты понять это своим медным лбом? Я не посылал Талису никакого донесения. Я отправил этих двух гонцов в Абервин с предложением о перемирии – мы ведь так решили сделать. Лослейн выругался на языке эльфов. – Предатель! – продолжал Корбин.– В крепости должен быть предатель, который очень хорошо знает, на что способен Талис. – Кто же это может быть? – произнес Новек.– Точно, что это ни один из нас. И никто из наших людей, и я не думаю, что твои двое парней придумали это сами. – Да, это верно,– Корбин остановился и повернулся к нему.Я сам этому удивился. Я не из тех людей, кто прощает. Когда рука Новека потянулась к рукоятке меча, Лослейн вскочил со стула и встал между ними. – Не будьте дураками,– прорычал Лослейн.– Все было очень просто. Людям Родри ничего не стоило перехватить гонцов по дороге и подкупить их. Корбин вздохнул и протянул Новеку руку. – Извини,– сказал он,– я так устал от всего этого. – И я тоже,– Новек крепко пожал руку Корбина.– Ну да ладно. Того, что сделано, уже не вернешь, так ведь? Вопрос в том, что же нам теперь делать. – Я все же не теряю надежды,– проговорил Лослейн, льстиво улыбаясь Корбину,– может быть, можно как-нибудь подругому отослать донесение, без лошадей? Лослейн чувствовал, что пот выступает на его спине. Адерин сторожил его там, снаружи – поджидал, наблюдая, как он пытался вырваться из крепости. – Есть один способ,– выдавил из себя улыбку Лослейн.– Его светлости когда-то нравились мои проделки. Корбин улыбнулся. Новек начал так теребить пальцами усы, как будто хотел вырвать их совсем. – Если господин позволит,– продолжал Лослейн,– я вернусь в свою комнату и подумаю над этой проблемой. Лослейн взбежал по лестнице в свою комнату, запер дверь и бросился на кровать. Вся его болтовня о том, что Родри подкупил гонцов, была только лишь уловкой для того, чтобы поддержать дух этих двух лордов. Ему было известно, что только один Адерин мог стоять за этим. Для старика ничего не стоило загипнотизировать их и ввести в их сознание образ – яркую и ясную память о том, что Корбин послал их с устным донесением к Талису. Так, что они ни за что не смогут догадаться о том, что на самом деле ничего этого не было. Он вскочил с кровати и подбежал к окну. Может быть ему удастся добраться до гвербрета с донесением. Если он сможет положить донесение Корбина и какую-нибудь одежду в мешок и ястреб удержит его в своих когтях. Потом он как-то обойдет Адерина и полетит с донесением в Абервин. Как-то. На него напал истерический хохот, потому что он знал, как бы быстро он ни летел, Адерин все равно будет преследовать его. Если же он убьет Адерина первым... Он крепко ухватился руками за подоконник. Убить своего собственного отца! Боже мой,– неужели он так низко пал? Лослейн снова бросился на кровать. Так он пролежал до самого вечера и его мысли напоминали морское волнение, когда течение направлено в одну сторону, а ветер дует в противоположную. После того, как Корбин предпринял неудачную попытку отправить гонцов с донесением, а они были перехвачены по дороге, все в лагере Родри держали оружие наготове. Джилл вместе с Калондериэлом и Дженантаром охраняли табун, держа копья наготове. Время тянулось так медленно, даже эльфы перестали подшучивать друг над другом. – Ты знаешь, Джилл,– сказал Дженантар,– я думаю о нашем господине Родри после той небольшой стычки с Калло. Что-то подозрительное есть в том, как он двигался, и каким быстрым он был. Ты можешь кое-что сделать для меня? Если сможешь, сделай так, чтобы он прикоснулся к твоему серебряному клинку. И держу пари, он будет светиться. – Как там в старинной поговорке? – заметила Джилл,кровь эльфов в жилах Элдифа? – Ого! – вмешался Калондериэл.– Ты думаешь, девочка, совсем не так как проклятые круглоухие. – Может быть, ты будешь подбирать слова? – прорычал Дженантар,– это очень невежливо, особенно при Джилл. – Ну, у Джилл тоже ведь круглые уши,– Калондериэл наклонился и показал на ухо Джилл. – Но она не круглоухая. Это большая разница,– огрызнулся, как собака, Дженантар. – Ну ладно,– продолжал он.– Я больше не буду омрачать твой тонкий слух подобными словами. Он отклонился назад, как и другой эльф и, качнувшись, сделал ложный выпад, махнув кулаком.– Но, правда, Джилл, дай Родри свой нож в руки и понаблюдай за тем, что произойдет. – Это самой лучшее, что я смогу сделать,– ответила Джилл.И чем быстрее, тем лучше. Но к этому времени уже стемнело и их идея стала неосуществимой. Джилл и оба эльфа сразу же вернулись в лагерь, как только освободились от караула. Так как все рассчитывали на длительную осаду, эльфы поставили свою палатку, которую принесли с собой на носилках. Она была очень красивой – около десяти шагов поперек и восемь вверх. Она была сделана из темнокрасной кожи с тисненными картинами, изображавшими бегущих по лесу оленей. Олени выглядели совсем как настоящие, Джилл могла поклясться, что они вот-вот повернут головы и посмотрят на нее. Пока Дженантар готовил еду, Джилл с помощью Калондериэла сняла с себя кольчугу. Ей сразу показалось, что она стала такой легкой, как будто может взлететь в воздух. – Молю всех богов на свете, чтобы Корбин не напал на нас, пока я не научусь обращаться с этой проклятой гадостью. – И я тоже,– сказал обеспокоенно Калондериэл.– Ты можешь попросить у Адерина какую-нибудь мазь, если она натерла тебе плечи. – Ты знаешь, я думала, что смогу перетерпеть. Адерин приготовил ей мазь на свином сале, от которой боль должна была утихнуть. Джилл вошла в палатку, очутившись в приятном уединении и втерла пахнущую мятой мазь в кожу на плечах и предплечьях, а потом просто села там и немного отдохнула. Сейчас, когда она встала перед реальностью приближавшегося сражения, она вдруг испугалась, думая о том, что ее отец был совершенно прав. Она не знала ничего о криках, толкотне и беспорядке реального боя. – Теперь уже слишком поздно идти на попятную,– заметила Джилл, обращаясь к серому гному,– и лучше умереть, чем струсить,– гном равнодушно зевнул. Она решила, что он не знает что такое смерть. – Джилл! – это был голос Родри.– Ты здесь? – Да, здесь, господин. Сейчас я выйду. Родри проскользнул вовнутрь палатки как раз тогда, когда она одела рубашку. На его лице была довольная улыбка из-за того, что он застал ее одну. Гном оскалился в беззвучном рычании, когда Родри сел рядом с Джилл. – Такая красивая палатка,– заметил Родри,– мне захотелось посмотреть ее внутри. – Никогда не подумала бы, что лорд Командующий интересуется кожаными подушками и палаточными кольями. – Очень интересуется,– Родри сел немного ближе, почему бы нет. Я даже не предполагал раньше, что бывают такие красивые подушки. При этих словах гном подпрыгнул вверх и ударил Родри по щеке. Тот выругался, оглядываясь кругом и ища, чьих рук это дело, но гном прыгнул за его спину и схватил за волосы. Родри с криком отбивался от невидимого врага. – А ну-ка прекратите! – воскликнула Джилл. Громко зашипев, гном исчез. Родри осторожно дотронулся до затылка. – Ради всех богов,– произнес он,– что это было? – Я не знаю, уверяю вас,– наверное судороги. Может быть, вам показаться Адерину? – Не говори мне об этом. Ты очень хорошо знаешь, что произошло,– Родри схватил ее за запястье.– Почему же тогда ты крикнула "Прекратите". Джилл разжала его большие пальцы и хотела вырваться, но Родри схватил ее за плечи. Мгновенье они боролись, но потом Джилл рассмеялась и сдалась. – Ответь мне,– сказал Родри улыбаясь,– что это было? – Ну хорошо. Это был один из лесных жителей и он ревновал тебя. Родри отпустил ее и сел. – Ты сумасшедшая? – воскликнул он. – Ты почувствовал это своими волосами, что ли? Родри посмотрел на нее. На его красивом лице внезапно появилось выражение недоумения, за что Джилл вдруг возненавидела его. Она достала свой серебряный клинок и поднесла его близко к Родри – свечение пробежало по лезвию, как зыбь по воде. – Ого! – воскликнула Джилл.– Кровь эльфов в жилах Элдифа. Неужели? Что ты на меня так смотришь? Я могу видеть лесных жителей, а ты – наполовину эльф. Когда Родри выхватил у нее клинок, он засверкал так ярко, как полный свеч подсвечник. Родри поворачивал его и так и эдак, а Джилл в это время смеялась над ним. – Он заколдован,– самодовольно произнесла Джилл.– Он начинает светиться рядом с Элкион Лакар. Ты наполовину принадлежишь к ним, могу поклясться. – Прикуси свой язык,– Родри бросил клинок,– и не смейся надо мной. Услышав такой приказ, она, конечно, засмеялась еще громче. Родри схватил ее за плечи и начал трясти так сильно, что она дала ему пощечину. – Ты маленькая ведьма,– прорычал Родри. Они толкали друг друга и ругались, словно пара обезумевших существ, но он был сильнее и отражал все атаки Джилл. Наконец он повалил ее на спину, лег наполовину поперек и улыбнулся: его лицо было всего в нескольких дюймах от его лица. – Сдавайся,– произнес Родри. – Не буду. Он наклонился и поцеловал ее. Это был ее первый поцелуй, и ей показалось, что ее рот, горевший от жажды, мог утолить только поцелуй Родри. Она обняла руками его шею и тоже поцеловала его. – Прошу прощения, лорд Командующий,– прозвучал голос Адерина. Взвизгнув, Джилл оттолкнула Роди и села. Его руки опустились, скрестясь на груди. Адерин стоял над ними и был очень серьезным. Родри покраснел и тоже сел, одергивая вниз свою рубашку. – Отсюда послышался шум,– резко произнес Адерин,– я подумал, что началось сражение. Что это за амбарная любовь, как у двух кошек? Черт побери, я должен отвечать за тебя перед ними обоими: перед Невином и перед твоим отцом. Мне стыдно будет посмотреть им обоим в глаза. Джилл захотелось растаять, словно снег и просочиться в землю, так ей стало стыдно. Родри выдавил из себя глуповатую улыбку и поднял клинок, который сразу засиял в его руках. – Я знаю, что ты хочешь сказать, дорогой Адерин,– сказал Родри, напряженно играя рукояткой клинка,– и ты будешь прав. Это, конечно, будет позором для меня, если я обесчещу женщину, которую люблю, посреди военного лагеря. Но я и не думал этого делать. – Бывали случаи, когда я действительно желал превращать людей в лягушек. Очень трудно поверить таким красивым словам. Я,– неожиданно Адерин остановился и стал пристально смотреть на серебряный клинок. Джилл подумала, что он так привык к пророчеству, что только теперь заметил, что клинок заколдован. – Так,– произнес наконец Адерин,– кровь эльфов в клане проявляется очень странно – она переходит из поколения в поколение, и потом неожиданно на ком-нибудь проявляется. – Что? – голос Родри перешел на писк.– Что за ерунда? – Это вовсе не ерунда,– ответил Адерин,– Джилл, возьми свой клинок. Ты пойдешь со мной. Что же касается вас, господин – подумайте об этом. Я знаю, что это очень большое потрясение, но вы ближе к эльфам чем к клану Мэйлвейдов.

Только к вечеру обоз с раненными добрался до Форта Гвербин. Форт стоял на вершине холма, возвышаясь над небольшим городком, который возник рядом с основной резиденцией гвербрета. Внутри крепостных стен была расположена трехэтажная башня, вокруг которой было довольно много пристроек, а также домов в деревне. Хотя Невину было приятно узнать, что Ловиан уже прибыла, у него не было времени, чтобы поговорить с ней. Вместе с официальными лекарями он наблюдал за тем, как раненных переносили в бараки, делал им перевязки, а затем помылся перед тем, как прийти в большой зал. В двери он столкнулся с камергером высоким полным энергии человеком, несмотря на то, что в давнем бою он потерял свою правую руку. – Я исполнил приказ Родри о серебряном клинке,– сообщил камергер.– Он уже наверху в комнате и лекари уже осмотрели его. – Чудесно. Я сам немного позже его осмотрю,– сказал Невин.– Где мне можно сесть. – За стол для знати, конечно. Ее светлость сейчас там и хочет с тобой поговорить. Большой зал Ловиан был около ста шагов в ширину. В простенках между окнами висели гобелены, пол был устлан чистыми циновками. Ловиан поднялась, приветствуя Невина и посадила его справа от себя. Обед был в самом разгаре. Слуга принес Невину кусок жареной свинины с капустой и кружку темного эля. – Невин,– сказала Ловиан.– Где Джилл? Мне многие говорили, что она с армией, но я не могу поверить. – Боюсь, что это так. Вы здесь слышали о пророческом предсказании? Это тоже правда. – О, Боги! Мне кажется, все с ума посходили.– Ловиан взяла у него кружку и глотнула из нее эля. Правда, я не меньше волнуюсь о Джилл, чем о Родри. И это странно, принимая во внимание, что мы так мало с ней знакомы. Но я никогда не встречала девушки, которая понравилась бы мне больше, чем она. Судьба Ловиан переплеталась с Судьбой Джилл в предыдущих жизнях. Поев, Невин поднялся в свою комнату в одной из пристроенных вышек. Паж уже принес ему кувшин с водой и развел в жаровне огонь, чтобы просушить сырые каменные стены. Невин открыл ставни на окнах, чтобы проветрить в комнате, затем встал над мерцающими углями и подумал об Адерине. Через несколько минут появился образ Адерина, парящий над огнем. – Я собирался позже с тобой связаться,– направил ему мысль Адерин.– Я только что выяснил кое-что интересное. Я видел, как молодой Родри держал серебряный клинок Джилл, и он светился как огонь. Вся кровь эльфов, которая есть в клане Мэйлвейдов, перешла к нему. – Боже мой! Ну конечно же! Я должен был давно это увидеть. Тогда можно было бы объяснить все непонятное в этом парне. – Это очень сложный вопрос. Я думаю, карлики заколдовывают свое серебро. Я больше беспокоюсь о том, что парень пока еще держится бодрее, чем обычно. Когда придет время встречи эльфов с людьми, он может быть полезен как гвербрет на западной границе. – Полезен. И даже очень полезен. Относительно него я всегда получал странные предостережения, и всегда удивлялся, что было этому причиной. – Да, может быть. Я думаю, что кровь эльфов в Родри – то, из-за чего им заинтересовался наш враг – темный мастер Двуумера. – Вот как? Почему? – Я еще не знаю,– ответил он.– Эта мысль только что пришла мне в голову. – Тогда об этом надо подумать хорошенько. Ты можешь связаться со мной. После окончания связи с Адерином Невин долго ходил по комнате думая о том, что Родри был человеком, занимающим промежуточное положение в древней кровной вражде между эльфами и людьми. Очень трудно для Великих Существ – лордов Судьбы и лордов Совета сообщаться с их слугами на Земле, просто потому что это общение должно происходить в плоскости, очень удаленной от физической, более глубинной – в самом сердце вселенной – это даже дальше, чем астральный уровень. Если одному из Великих необходимо послать сообщение, ему надо совершить пророческое действие над самим собой: сначала создать в воображении форму, приблизительно эквивалентную ауре мастера Двуумера, затем, используя эту форму, перенестись через все уровни на самый нижний. На этом уровне он может повелевать духами, производя определенные эффекты, такие как: гром среди ясного неба введение в сознание человека на которого направлено воздействие, образов, чувств, коротко их мыслей. Если один из Великих приложил такое усилие, послав Адерину сообщение об эльфийском наследии Родри, то тогда действительно что-то очень важное было поставлено на карту. Размышляя об этом, Невин пришел к выводу, что темный мастер почему-то заинтересован в том, чтобы на границу между людьми и эльфами никогда не пришел мир. Просто потому, что тот, кто вершит темные дела, всегда скрывается в безопасном месте в смутные времена, когда лордам не до рассказов о том, что где-то в недосягаемом месте есть люди, творящие зло. В отличие от злых волшебников, о которых поется в бардовских песнях, темные мастера никогда не действуют в мире, не имея на то достаточно веской причины. Если этот темный мастер добивался смерти Родри, то только из-за того, что это представляло какуюто опасность для него или его рода. Это оставалось пока загадкой и Невин знал, что если он намерен разгадать ее, то ему предстоит впереди еще много тяжелых минут медитации. Он был уверен в том, что ключи к разгадке, возможно, скрыты глубоко в его собственном прошлом и в прошлых жизнях тех, о ком он заботится. – Я уже так долго живу,– заметил Невин, обращаясь к жаровне,– и я очень сильно устал. Невин вспоминал свою жизнь и воспоминания толпились и путались, как будто он рассматривал обратную сторону гобелена и по ней пытался угадать рисунок лицевой стороны. Все было просто: ему никогда не приходилось думать о состоянии, называемом смертью, когда жизненный опыт собирается и из него выбираются чистые отборные зерна. Все перемешалось в его воспоминаниях и иногда всплывало пятнами: он едва мог вспомнить имена тех людей, которые были важны для него, просто потому, что информация была погружена в море бессмысленных подробностей. Иногда, когда ему надо было принять решение, воспоминания толпились так густо, что мешали ему действовать. Каждое возможное направление действия всегда предполагало три или четыре возможных результата, которые случились, или может быть случились в прошлом. Каждый факт приходилось прорабатывать сотни раз. На самом деле, размышляя сегодняшней ночью над этим вопросом, он понял, что думал о ней так, как будто он был эльфом. – Так уж и быть,– произнес он, смеясь,– в любом случае, это не мое желание, а воля Света. К счастью, у него было слишком много работы, чтобы вот так сидеть и размышлять. Он собрал свои инструменты и пошел осмотреть Куллина. Он не спал и полулежал на подушках. Слуга зажег свечи в серебряных подсвечниках на стене. – Невин,– воскликнул Куллин,– Боже мой, как ты смог так обмануть меня? Было сразу понятно, о чем шла речь. – Кто сказал тебе, что она с армией? – спросил Невин. – Проклятый лекарь. Черт побери, его счастье, что я еще слишком слаб, чтобы встать. Как мог ты врать мне? – Мне больше ничего не оставалось. Она решила поехать, и я не хотел, чтобы ты расстраивался. Куллин тихо зарычал: он чуть не плакал. – Наш жирный болтливый хирург говорил тебе и о пророчестве тоже? – спросил Невин,– Куллин кивнул "да",– что как будто она должна убить Корбина,– продолжал Невин,– и что это – ее Судьба. А она, кроме всего, еще и твоя дочь. – Но она ни разу не участвовала в сражении. Я спас его проклятую жизнь, и вот чем он мне отплатил за это. Как мог Родри! Клянусь, что если она умрет, то я убью его. И мне все равно, что его клан потом сделает со мной. Я убью его. То, что могло выглядеть хвастовством в устах другого человека, было простой правдой, о которой говорил Куллин из Кермора. Невин почувствовал, что горе приближалось, неслось как волна, сметающая все на своем пути. – Он мне нравился,– продолжал Куллин.– Каким дураком я был, когда думал, что он меня уважает. – Тише! Ты сейчас все равно не можешь ничего сделать, только волнуешь себя. – Замолчи, старик! И мне плевать, мастер ты Двуумера или нет. Вот именно, заткнись. В этот момент он так был похож на Гиррейнта, что Невин едва удержался, чтобы не ударить его. Он поспешно напоминал себе, что Куллин был не больше Гиррейнтом, чем он – принцем Галрионом. – Хочешь ты этого или нет, но я должен осмотреть твою рану,– сказал Невин. – Давай смотри. Только прикуси свой язык.– Куллин закрыл и сильно прижался щекой к подушке. Куллина не покидало предчувствие приближения горя, когда он открывал свою сумку с инструментами. Раньше или позднее, но Куллин поймет, что Родри и Джилл были одержимы один другим. Его охватит гнев и он убьет одного из самых нужных людей в Элдифе. А что с Джилл? Он оградит ее от Двуумера? Окажется ли однажды его честь поруганной, как это случилось с Гиррейнтом? – Ну,– воскликнул Куллин,– скоро ты там с этим закончишь? – Сейчас,– только наложу чистую повязку. Это был как раз тот момент, когда Невин в очередной раз столкнулся с горьким испытанием. Когда он снял повязку с раны Куллина, сразу обратил внимание на то, что инфекция попала в нее. Признаки были пока очень слабыми – только легкая опухоль по краям раны, только слабое покраснение – такими, что только он один мог их заметить. Простой лекарь не обратил бы на это внимания. Тогда назавтра инфекция могла бы распространиться так далеко, что даже Невин не сможет задержать ее. Он смог бы только стоять рядом и смотреть, как Гиррейнт умирает. Это известие словно огнем, обожгло всего его. – Да черт побери,– прорычал Куллин,– заканчивай быстрей с этим. – Помолчи! Ты в большой опасности! Мне не нравится вид этой раны. Что, этот хирург забыл помыть свои проклятые руки? Прошло всего одно мгновение, но Невин запомнит его надолго – мгновение, когда он чуть не нарушил все торжественные клятвы, которые он когда-то давал. – Он не мыл их,– проговорил Куллин.– Я не видел, чтобы он мыл. – Проклятые дураки! Они не верят мне, когда я говорю им, что их вонючие лапы – результат их грязных помыслов. Я извиняюсь, парень, но мне придется снять швы и промыть рану медом. Куллин повернул голову, чтобы посмотреть на Невина и тот увидел то, чего никак не ожидал – Куллин улыбался. – Ну так начинай,– произнес Куллин.– Может быть боль отвлечет меня от мыслей о Джилл.