Текст книги "Заключённыий волк (ЛП)"

Автор книги: Каролайн Пекхам

Соавторы: Каролайн Пекхам
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 34 страниц)

– А вот и тот коррекционный офицер, которого я знаю и ненавижу, – поддразнила я, и, клянусь звездами, он почти ухмыльнулся. В уголке его губ появилось мельчайшее движение, но, когда я снова посмотрела на него, оно исчезло.

Кейн сосредоточился на моих разрушенных руках еще на несколько минут, затем выругался и ослабил хватку.

– Я не могу залечить такие раны. Пока что я заблокировал твои болевые рецепторы, но мне придется отвести тебя к врачу, если ты хочешь снова нормально пользоваться пальцами, – объявил он, похоже, злясь, что работа оказалась выше его талантов.

Он встал, увлекая меня за собой, и я немного споткнулась от резкого движения, наталкиваясь на него и пытаясь поймать себя руками. Но поскольку мои руки были бесполезны, все, что произошло, это то, что я упала лицом на его грудь.

Кейн схватил меня за руки и оттолкнул на шаг назад, держа меня на расстоянии вытянутой руки, глядя мне в глаза и рыча.

– Извиняюсь, – пробормотала я, опустив взгляд на мои босые пальцы ног, пока смущение вцепилось в меня когтями. Мне не нравилось, когда видели мою слабость. Мне не нравилось быть слабой. Черт, я чуть не взорвалась от того, что не могла прямо сейчас пойти и выследить этих stronzos³⁶ и показать им девчонку, которую они только что пытались трахнуть, во всей красе.

– Все в порядке, – пробормотал Кейн, и когда я снова подняла на него глаза, то увидела, что его взгляд блуждал по моим чертам, а его челюсть была крепко сжата.

Минута растянулась, а он так и не смог отвести от меня взгляд.

– Что? – поддразнила я. – Никогда раньше не видел голую девушку, покрытую кровью?

– У тебя есть еще какие-нибудь травмы? – спросил он низким голосом, игнорируя мои подколки.

Я подняла подбородок, когда поняла, о чем он на самом деле спрашивал, и в моем теле вспыхнул вызов.

– Нет, – ответила я отрывистым тоном. – Итан прибыл до того, как… он уравнял шансы. Так что я в порядке.

– Лунный помогает Оскура? – Пренебрежительно отозвался Кейн.

– Тут дело не во мне.

Кейн смотрел на меня еще мгновение, словно выискивая ложь, но в конце концов хмыкнул в знак согласия.

– Одевайся, и я отведу тебя в медпункт.

Он оттолкнул меня от себя, и, споткнувшись, я отступила на шаг, а затем повернулась и направилась туда, где оставила свою одежду перед душем.

Я потянулась к оранжевому комбинезону, но, когда мой взгляд остановился на изувеченных пальцах, я быстро поняла, что мне никак не удастся ничего надеть.

Хотя Кейн и заблокировал боль, пальцы просто не отвечали на мои команды, а от одного взгляда на их согнутые и сломанные углы у меня свело живот.

– Ммм… сэр? – спросила я, оглядываясь на него через плечо.

– Что? – огрызнулся он.

– Просто… я не могу одеться… без помощи…

Его глаза опасно вспыхнули, как будто он собирался снова начать кричать или угрожать мне, но, когда он посмотрел на мои руки, он стиснул челюсти и направился ко мне.

Он взял мою одежду кончиками пальцев и натянул на меня ужасный черный бюстгальтер с облегающим верхом, продев руки через бретельки, а затем потянув его на грудь. Я чувствовала жар его кожи на моей, когда его большие пальцы проводили по моим грудям, а его челюсть еще больше сжалась, словно он пытался убедить себя, что ему было плевать на прикосновения. Но если он не мог обмануть меня, то точно не мог обмануть и себя.

Я молчала, когда он опустился на колени и протянул мне трусики, чтобы я в них вступила, быстрым движением скользнув ими по моим бедрам и попке, а затем схватил комбинезон и так же протянул его мне.

– Должно быть в твоих мечтах движения были в обратном порядке, угадала? – поддразнила я, и он сердито зарычал, завязывая рукава комбинезона вокруг моей талии и затягивая узел одним резким рывком, от которого я чуть не упала в его объятия.

Я невинно моргала, глядя на него, пока его челюсть дергалась от ярости и, как я все больше и больше убеждалась, вожделения.

Напоследок, он накинул через мою голову белую майку, и я сама влезла ногами в ботинки.

– Шевелись, – мгновенно скомандовал он, хватая меня за предплечье и увлекая за собой из комнаты.

Я двигалась в его темпе к лестнице, по которой мы спустились на четыре уровня вниз, пока не добрались до медицинского отделения.

Охранники могли вылечить большинство ран с помощью основных магических приемов, поэтому у них в штате была только пара целителей для более сложной магии.

Сильный запах соснового дезинфицирующего средства донесся до меня, когда мы вошли в запертую дверь. Кейн провел меня прямо внутрь белого помещения, уставленного кроватями, и подвел к целительнице, которая заполняла бумаги за столом, а затем поставил меня перед ней.

– У этой случилось неприятное падение, а я не могу вправить такие мелкие кости, – объявил он.

Целительница окинула меня оценивающим взглядом, но, когда ее взгляд упал на мои искалеченные руки, она вскрикнула в тревоге и вскочила на ноги, поймав мои пальцы между своими, и осматривая повреждения.

– Милый лунный свет! Что здесь произошло? – задыхалась она, ее вьющиеся седые волосы развевались вокруг лица, пока она попеременно с ужасом осматривала мои руки.

– Упала в душе, – сказала я, пожав плечами.

– Не ради святящейся задницы Пегаса, не поверю! – ответила она, вперив в меня свои глаза-бусинки. – Желаю знать правду.

– При падении, мои пальцы попали в слив, – сказала я, предлагая ей немного больше лжи, чтобы просто немного выбесить.

– Если вы не скажете мне правду, мне придется привлечь Начальницу Пайк, – воскликнула она, ослабив хватку и потянувшись к телефону, который был прикручен к стене позади нее.

– Пайк бросит ее в яму за молчание, – огрызнулся Кейн. – Думаешь, она заслуживает это в дополнение к травмам?

Я удивленно посмотрела на него, когда он встал на мою сторону, но он не ответил мне взглядом.

Целительница поджала губы, затем резко вздохнула и снова потянулась к моим рукам.

– Это именно то, чего не должно больше происходить. Заключенные знают, где находятся все слепые зоны видеонаблюдения, и постоянно пользуются этими дырами. Если бы мне давали ауру за каждый драматически невероятный несчастный случай, произошедший в этой тюрьме, то я была бы богатой фейри, доживающей свои дни под солнцем Солярии!

Пока она продолжала болтать о лживых заключенных и некомпетентных охранниках, ее хватка медленно перемещалась вдоль моих пальцев по одному, пока она концентрировалась на лечении моих ран.

Я завороженно наблюдала, как кости выпрямлялись, а повреждения, нанесенные Густардом, окончательно заживали.

– И вы не поверите, сколько раз кто-то утверждал, что случайно заколол себя! Только на прошлой неделе Сфинкс утверждала, что упала на острую морковку во время ужина, пока я вынимала заостренный конец зубной щетки из ее кишечника, – продолжила она, заканчивая лечить мой последний палец, и Кейн снова схватил меня за руку.

– Идеально. Сейчас я отведу ее к месту работы, – прорычал он, прерывая бредни целительницы.

– Ни в коем случае! – крикнула она, прыгнув вперед, словно намереваясь вырвать меня из его хватки. – Я рекомендую тщательно обследовать все ее тело, а затем день и ночь отдыхать и находиться здесь, в палате, где я смогу за ней присматривать.

– Мне не нужен тщательный осмотр, спасибо, – ответила я, прежде чем Кейн успел это сделать. – Я здорова.

У меня были планы полазить по техническим шахтам сегодня вечером, и последнее, чего я хотела, это провести здесь ночь. Двухсотый мог даже подумать, что я скрываюсь, и начать думать о том, чтобы забрать камеру обратно, а я ни за что, блять, этого не допущу.

– Ты слышала девушку, – сказал Кейн. – Она хочет вернуться к работе.

– Я действительно должна настаивать, – огрызнулась целительница, ее веселый тон был забыт, и Кейн раздраженно вздохнул.

– Отлично. Тогда, пожалуй, я приступлю к чертовой бумажной работе, – проворчал он, отодвигаясь от меня, чтобы взять формуляр со стола целительницы, и опускаясь на ее место, чтобы начать заполнение.

– Пойдем, дорогая. Меня зовут Бренда Грас, но ты можешь называть меня матушкой Брендой. Сегодня ты хорошо здесь отдохнешь, – добродушно сказала целительница, обернувшись ко мне, пока я пыталась придумать другой предлог, чтобы сбежать от нее.

– Но…

– Если вы будете настаиваете на споре, мне придется привлечь Начальницу тюрьмы. Вы этого хотите? – потребовала матушка Бренда. Я не знала, какого черта она хотела, чтобы я называла ее матерью, так что я пасс. Я не была суррогатным щенком для этой отвязной ведьмы, и я начинала думать, что она получила эту работу не просто так. У нее, казалось, не все дома.

Я уступила ее требованиям со стоном разочарования и скинула сапоги, прежде чем сесть на кровать, к которой она меня привела.

– Вот хороший жеребенок, – ворковала она. – Я принесу тебе немного шоколада. Сладкое всегда помогает снять шок.

Ладно, может быть, все не так уж плохо.

Матушка Бренда ушла, а я осталась с Кейном, который продолжал заполнять свои анкеты.

– Рискуя показаться полной занозой в заднице… – начала я.

– Ты всегда заноза в заднице, Двенадцать, – прорычал он, хотя его тон казался менее колким, чем обычно.

– Не мог бы ты передать другому заключенному сообщение для меня?

– Нет.

– Просто я не хочу, чтобы всякие ублюдки-ящерицы думали, что я прячусь где-нибудь в испуге после… моего падения. Так что, если Роари будет знать, что я здесь, он проследит, чтобы моя камера оставалась моей до моего завтрашнего возвращения, и любой, кто захочет, сможет сразиться со мной, как настоящий фейри. Один на один. Не… – я прервалась, не сказав больше ничего о том, что Двухсотый напал на меня вместе с группой, но, когда Кейн поднял на меня глаза, я увидела, что он понял.

– Политика заключенных меня не интересует, – сказал он мрачным тоном. – Но я уверен, что члены твоего блока будут знать, что ты вернешься завтра, так или иначе.

Я широко улыбнулась ему, когда он это сказал. Не издевательская, не дразнящая, не насмешливая улыбка. Просто искренняя, выражающая мою благодарность за помощь. Я бы никогда не произнесла эти слова вслух, но я могла дать ему знать.

Кейн мгновение недоверчиво смотрел на меня, затем опустил взгляд на бумаги, отворачиваясь и заканчивая разговор.

Я откинулась на подушки, выдыхая с досадой. Похоже, что мои планы побега придется сегодня отложить, и я могла добавить еще несколько врагов в свой список. Но завтра будет новый день. И я намеревалась вернуться к моим планам как можно скорее.

Глава 18

Кейн

Я маршировал к столовой по тропе войны. Каждый мускул моего тела был готов к убийству, и мне потребовалось бы чудо самообладания, чтобы этого не произошло. Я должен был сыграть правильно. Я не мог допустить, чтобы кто-то узнал то, что знал я. Что я слышал, как Первый дрался с Наблюдателями, и прибежал. Я должен был дежурить возле душевых, но Начальница переставила нас местами. Если бы я спустился вниз на несколько минут раньше, я мог бы все предотвратить. Если бы я застал их на месте преступления, у меня был бы повод наказать их как угодно и отправить всех в яму. Вместо этого я опоздал, и поклялся никогда больше не опаздывать.

Я ворвался в столовую, затем замедлил шаг, делая вдох, чтобы унять сердцебиение. Я был охотником. Хищником, который знал, как преследовать свою добычу. И ничто в моем внешнем облике не выдаст плана, который я вынашивал внутри. Ни одна трещинка не позволит никому увидеть, как сильно я переживал из-за того, что Двенадцать чуть не изнасиловали. Это был самый отвратительный поступок, который только может совершить фейри. И я сделал своей личной миссией обеспечить всем, кто подходит под это описание, один плачевный гребаный опыт.

Я вошел в Столовую на третьем уровне и осмотрел заключенных, сидящих за ужином по всему помещению. Мой взгляд зацепился за Наблюдателей, сидящих вместе за столом, и я неторопливо зашагал по залу, чтобы встать достаточно близко, и подслушать их разговор. Густард нарезал кусок мяса на тарелке тонкими движениями ножа и вилки, прислушиваясь к хихиканью своих союзников-полудурков.

Большинство из них ругались и проклинали Шэдоубрука, и, хотя номер Один был чертовым засранцем с девчачьей копной светлых волос, мне приходилось тихо признавать, что я был рад, что он нашел Двенадцать до того, как случилось что-нибудь похуже.

– Если бы вы все придержали ее раньше, я мог бы оприходовать ее быстрее, – сказал мудак Дракон, Двухсотый, и мои руки сжались в кулаки. В носу у него было два окровавленных платка, и я был рад, что никто из охранников не вылечил его. Особенно я был доволен тем, что никто не собирался лечить в ближайшее время. Я собирался в этом убедиться.

– У тебя еще будет шанс, Кристофер, – промурлыкала Сорок Седьмая, ее глаза сияли, словно она восхищалась этим козлом за то, что он наложил свои грязные, никчемные руки на Двенадцать.

– Бойцов всегда приходится ломать дольше, но как только я оказываюсь внутри них, они учатся склоняться перед силой настоящего фейри.

Я заскрежетал зубами так громко, что несколько секунд я не мог ничего слышать. На меня опустилась холодная тьма. Такая, которая предшествует охоте. Но такое психическое состояние могло закончиться чьей-нибудь смертью. А я должен был разыграть карты правильно.

Двухсотый поднялся со своего места и направился к столу Пегасов, которые сидели вместе и разглядывали свою еду. Я двинулся за ним медленным шагом, пока он выхватывал у Пегасов стаканчики с фруктами и пудинги, а они трусили под его напором. Когда он поставил на поднос стакан апельсинового сока, я подошел к нему сзади, достаточно близко, чтобы почувствовать на нем запах Двенадцать. Темнота усиливалась, пока я не превратился в животное в теле человека. Мои клыки выдвинулись и укололи язык так, что моя собственная кровь полилась мне в рот.

Двухсотый резко повернулся со своей горой груза, и я устоял на ногах, когда поднос врезался в мою грудь, а сок опрокинулся, проливаясь на мою форму вместе с несколькими пудингами, которые раскрылись, оставляя шоколадные пятна на моей рубашке.

– Двести! – рявкнул я, выхватывая дубинку и ударяя ею по задней части коленей. Он рухнул как чертова гора, его лицо исказилось в замешательстве, когда он упал на пол. Я с рычанием направил дубинку на его мясистое лицо. – Воруешь еду у других заключенных, да? А швыряние еды в офицера… это нарушение.

– Что – нет! Я не воровал, они сами подарили, не так ли? – обратился он к Пегасам.

Все они мгновенно закивали, но я проигнорировал их, рыча на Дракона подо мной.

– И я не швырял еду, это был несчастный случай, – пробурчал он, и я был рад, что он чуть не описался.

– Ты сомневаешься в моем гребаном здравомыслии, Двухсотый?! – прорычал я, привлекая внимание всего зала.

– Нет, сэр! – задыхался он.

– Я видел, как ты украл еду, и, если ты не признаешься, может быть, доктор Квентин сможет вытащить из тебя правду, – прорычал я, хватая его воротник в кулак и поднимая над землей.

– Стойте, – замялся он, приобретая довольно зеленый оттенок. – Вы отправляете меня на допрос?

– Туда идут лжецы, Двухсотый. Ты знаешь правила, – я подтолкнул его, и, клянусь, парня передернуло.

Улыбка заиграла на моих щеках, но я не позволил ей проявиться, выводя его из комнаты и направляясь вниз по лестнице на девятый уровень. Меня переполняло чувство удовлетворения, пока я тащил его за дверь в изолятор и по коридору к комнате Квентина. Мое сердце гулко стучало в груди, когда я постучал в дверь, а Двухсотый трясся рядом, как ребенок, а не фейри.

– Пожалуйста, я сделаю все, что угодно, – умолял он меня, но я проигнорировал его. – Любое наказание, какое захотите.

Я сжал челюсть и повернулся к нему с медленной улыбкой на лице.

– Что ж, по моему мнению, наказанием за подобное нарушение будет вечер с доктором Квентином.

Двести побледнел и посмотрел на меня так, словно я был психом. Возможно, так оно и было. Может быть, мне следовало сбросить форму, облачиться в оранжевый комбинезон и присоединиться к массам. Но разница между мной и ими заключалась в том, что я никогда не попадался.

Дверь с грохотом распахнулась, и взору предстала маленькая фигура доктора Квентина. Он был одет в белый халат, свисающий почти до его блестящих черных ботинок. На спине у него него был небольшой горб, он имел заостренные зубы, и два темно-красных глаза. Он изменил все свои черты с помощью каких-то извращенных заклинаний. Он не был таким уродливым от природы, а сам выбрал такую внешность. Что делало его еще более жутким.

Он провел рукой по зачесанным назад каштановым волосам и осмотрел Двухсотого, как будто тот был куском мяса.

– Вечер добрый, офицер Кейн, – сказал он, облизывая губы, при этом его глаза не отрывались от Двухсотого. – Зачем здесь этот?

– Он воровал еду у других заключенных, а потом лгал об этом, – спокойно сказал я.

– Я же признался, – умолял Двухсотый. – Нечего меня допрашивать.

– О, это мы еще посмотрим. У каждого маленького существа в этом мире есть секреты, скрывающиеся под их плотью, как муравьи. Мне просто нужны правильные инструменты, чтобы их извлечь, – промурлыкал доктор Квентин, и я впихнул Двухсотого к нему в комнату. Этот ублюдок даже захныкал, что сделало мой день лучше. Нет, это сделало весь мой месяц стоящим.

Когда дверь захлопнулась, я переместился к стене, прислонился к ней спиной и стал ждать.

От предвкушения у меня заклокотало в груди, когда я подумал о Двенадцать, зажатой под телом этого ублюдка. Когда раздался первый крик, узел немного ослаб.

Двухсотый и его мерзкая шайка официально стали моими врагами. А мои враги недолго задерживались в этом мире. Это был первый из множества последующих криков.

***

В течение следующей недели я следил за Двенадцать как ястреб. Я продолжал приводить ее в изолятор для мытья полов, не выпуская ее из виду дольше, чем это было возможно. Я брал дополнительные смены, что означало, что за последние три дня я спал в общей сложности шесть часов. Но мне было наплевать. Потому что, если бы кто-то из Наблюдателей решил снова наложить на нее лапы, я должен был быть готов.

Я знал, что поступаю лицемерно, заботясь о ней. Девчонка не была мне другом. Но я следовал собственной морали. И она распространялись на нее так же, как и на всех остальных в этой тюрьме. Я был за нее ответственен, так что присматривать за ней было правильным решением. Да, продолжай говорить себе это, придурок.

Я не имел привычки заботился о том, живут или умирают здесь люди. Это зависело от них. Я просто следовал правилам и наказывал заключенных, когда это было необходимо. Я знал, каково это – привязываться к кому-то, а потом смотреть как их уничтожают. Каким бы невероятным это не казалось для ста процентов населения, но когда-то я был способен формировать привязанность к другим фейри. Вампиры были одиночками по своей природе, но, когда мы заботились, мы заботились сильно. Но это также означало, что, когда мы горевали, мы горевали вечно.

Эта работа гарантировала, что я никогда не подпущу кого-то близко к сердцу. Уединенный образ жизни был прост. Я мог замыкаться, выключаться и уходить без всяких усилий. Я знал, что могу прожить свою жизнь спокойно, не получая и не предлагая любви другим фейри до конца своих дней. Это не означало, что я был счастлив. Но это также не означало, что со мной что-то не так. Так что Даркмор подходил мне идеально. Почему я должен беспокоиться о ком-то из этих осужденных? Половина из них совершила преступления, от которых волосы вставали дыбом. А остальные были просто пиявками на теле общества, ворами и ничтожествами.

Проблема заключалась в том, что наблюдение за Двенадцать превращалось из работы в навязчивую идею. Сейчас я наблюдал за тем, как она сидела со своей стаей в Магической Зоне. Какое-то время они гладили ее руки, затем она стряхнула их прикосновения, и они уселись на землю у ее ног. Она проводила больше времени со Львом, Шестьдесят Девятым, чем со своими сородичами. Не нормальное поведение Волка, даже если она с ним спала. И мой слишком аналитический мозг не знал покоя. В ней было что-то особенное. Что-то, что побуждало ее к действиям. Но я просто не мог понять, что.

В последние несколько дней непрерывной работы, у меня не было времени предаться охоте, и мои магические резервы начали истощаться. По долгу службы я должен был постоянно подпитывать свою силу, но в последнее время у меня не было возможности взять кровь у заключенного. Хотя я знал, что Гастингс без проблем предложит мне глоток, мне не нравилась добровольно пожертвованная еда. Я жил не так. Мне нужна была погоня. Я был зависим от нее. И голод только усиливал мои первобытные желания. Скоро мне придется поесть, иначе я сорвусь на каком-нибудь влиятельном заключенном, и нарвусь на увольнение.

Стоя за оградой в военной позе, ноги на ширине плеч, руки сложены за спиной, я провел языком по сухим губам, и взгляд снова устремился к Двенадцать через всю Магическую Зону. Она начала создавать на земле сад цветов, а ее стая расстелилась на рукотворной лужайке. Ее взгляд был расфокусирован, и она казалась рассеянной, пока вокруг ее ног распускались полевые цветы. Ее Бета, Девятнадцать, делал стойки на руках, прохаживая вперед-назад, как обезьяна на шоу, и в глаза Двенадцать вернулся свет.

Девчонка была для меня загадкой. Но я едва мог сосредоточиться, чтобы в сотый раз попытаться понять, что именно терзало ее разум. Я был слишком голоден. И чем больше я смотрел на нее, тем отчаяннее мне хотелось ее крови. Я не забыл ее запах, ее шея под моим носом была самой сладкая пыткой. А при воспоминании ее близости, у меня заболело горло. Я не хотел просто крови. Я хотел ее крови.

И я собирался ее получить.

Когда их время в Магической Зоне подошло к концу, заключенных выпустили, и я направился к лестнице, ожидая ее появления. До ужина оставалось еще несколько часов, которые мы резервировали для тех, кто хотел работать дольше. Я был в полном праве взять ее под контроль и потребовать, чтобы она работала сверхурочно. Момент был будоражащим, потому что я собирался нарушить правила.

Она появилась, направляя стаю к лестнице, и я встал на ее пути, мое нейтральное выражение лица не выдавало намеков. Ее брови изогнулись, и я схватил ее за руку, оттаскивая от других Волков, заставляя ее быстрее идти по лестнице.

– Скучали по мне, офицер? – слащаво спросила она, но я проигнорировал ее, поспешив вниз по уровням, пока остальные заключенные возвращались в свои камеры или на работу.

Я провел Двенадцать вниз, в изолятор, но не повел ее через дверь, как обычно. Напротив двери находилось помещение для хранения чистящих средств, и я потащил ее к нему, отперев его магической подписью на сканере. Дверь со щелчком открылась, и я втолкнул ее внутрь, следуя за ней в помещение, где высокие полки были заставлены всевозможными химикатами и чистящими спреями.

Я захлопнул за нами дверь, и Двенадцать зашагала вперед меня, осматривая большую комнату. Я последовал за ней, и она проскользнула между двумя полками вдоль узкого прохода, где были сложены кучи коробок.

– Что в них? – спросила она непринужденно, указывая на коробки, и я последовал за ней, мои клыки удлинились, реагируя на ее движения.

– Припасы, – ответил я низким рыком, и она оглянулась через плечо, ее глаза внезапно расширились, когда она увидела выражение моего лица.

– Здесь нет камер, – выдохнула она, прикусив нижнюю губу. – Вы собираетесь сделать мне больно, офицер?

Ее голос был дразнящим, будто она этого хотела. Как будто она наслаждалась нашей игрой. Что только заставило мой пульс забиться еще сильнее.

– Ты не ведешь себя как нормальный Оборотень, Двенадцать, – прокомментировал я, игнорируя ее вопрос, когда она дошла до конца прохода и повернула назад по другой дорожке. Я последовал за ней, адреналин хлынул в мою кровь, когда она ускорила шаг.

– Что значит «нормальный» твоем понимании? – спросила она, снова оглядываясь на меня. – Я никогда не встречала нормальных людей в своей жизни. А если бы и встречала, то не запомнила бы, потому что нормальный – это просто синоним слова скучный.

– Думаю, ты что-то замышляешь, – сказал я низким голосом, снова игнорируя ее попытки втянуть меня в бессмысленный разговор. – Я просто пока не могу понять, что именно.

– Что ради Солярии я могу замышлять в тюрьме Даркмор? – невинно спросила она.

Она свернула за угол, и я поспешил за ней.

Мое сердце заколотилось, когда я обнаружил следующий проход пустым, и я крутанулся на месте, выискивая.

– Выходи, – прорычал я, мое сердце бешено колотилось от азарта игры.

– В прятки играют по-другому, офицер, – раздался ее голос откуда-то сзади меня, и я резко обернулся. – Я прячусь, ты ищешь.

Я повернул обратно в проход, из которого пришел, застыв на месте и оборачивая мой обостренный слух к окружающему пространству. Я закрыл глаза, сосредотачиваясь, с бурлящим возбуждение от нашей совместной игры. Но знала ли она, как опасно было искушать Вампира на охоте?

Трепещущее дыхание донеслось до моего уха, и я побежал, используя всю свою Вампирскую скорость, проскакивая в следующий проход. Она завизжала в тревоге, вскакивая, и пытаясь взобраться на полки позади нее, но я поймал ее за ногу и потащил с возбужденным ворчанием, прижимаясь грудью к ее спине.

Я заключил ее в клетку моего тела, запуская руку в ее волосы и дергая в сторону, так что ее шея оказалась передо мной. Ее задница уперлась в мою ширинку, и я застонал от удивления, прежде чем вонзить клыки в шелковистую кожу ее горла. Она задохнулась, и этот звук подстегнул меня, заставляя мой член напрячься, когда ее кровь полилась на мой язык.

Черт, она восхитительна. На вкус как летние фрукты, купающиеся в звездном свете. Я провел рукой по ее животу, удерживая на месте, и она потянулась за спину, ее ладонь скользнула по моей выпирающей ширинке. Я застонал от ее ласк, зная, что это было пятьдесят оттенков неправильного, поскольку я продолжал пить и позволял ей так ко мне прикасаться. Я потерялся в жажде крови, мои пределы допустимого ослабли, когда я отдался этой части себя. Я никогда не трахал заключенных, никогда не хотел, никогда даже близко не подходил. Происходящее сейчас нарушало столько правил, но было так чертовски приятно, что я не хотел останавливаться.

На моем бедре затрещала рация, и в трубке раздался голос Начальницы Пайк.

– Офицер Кейн, явитесь ко мне в кабинет.

Я отпрянул от Двенадцать, ударился спиной о противоположные полки, и кровь хлынула по моим губам. Я быстро вытер ее, и Двенадцать повернулась ко мне с дразнящей ухмылкой. Вот дерьмо.

Я бросился к ней, с рычанием толкая ее спиной к полке.

– Расскажешь кому-нибудь, и я заставлю тебя об этом пожалеть.

Ее губы сжались, и она потянулась ко рту, облизывая большой палец и вытирая кровь, оставшуюся в уголке моего рта. Я сглотнул, пока она не сводила глаз с моих, а мое сердце билось в неизвестном, но прекрасном ритме. Когда в последний раз я чувствовал себя настолько живым? Я так долго был на автопилоте, что забыл, каково это – действительно что-то испытывать.

– Я не скажу, – поклялась она, потянувшись вниз, чтобы соединить свой мизинец с моим.

Я фыркнул, пытаясь освободиться из ее хватки, но она продолжала держаться, дергая наши руки вверх и вниз.

– Отлично, теперь я тебе верю, – с сарказмом сказал я, и она кивнула, как будто это было серьезное заявление.

Я протянул руку и залечил след от укуса на ее шее, убедившись, что кровь тоже исчезла. Я отстегнул рацию от пояса, не сводя с нее глаз, отвечая Пайк.

– Уже поднимаюсь, – возвращая рацию на бедро, я сделал медленный вдох. – Тебе нужно вернуться в блок, – я взял ее за руку, вывел из кладовой и повел вверх по лестнице.

Она постоянно касалась моей руки, хлопая ресницами, и я предупреждающе зарычал.

– Держи дистанцию, заключённая, – сказал я холодным тоном.

– Извините, сэр, – она снова посмотрела на меня большими глазами, и я оскалил на нее клыки. Если она верила, что я поведусь на эту невинную чушь, то она была еще большей идиоткой, чем я думал.

Когда я наконец вернул ее в камеру и направился в кабинет Начальницы тюрьмы, мое сердце забилось в боевом ритме. Я понимал, что она не могла знать, что я сделал в кладовой, но какая-то часть меня начала беспокоиться, что именно поэтому она меня и вызвала. Может быть, кто-то видел нас на камерах видеонаблюдения и сказал ей об этом. Может быть, у меня отберут форму и вышвырнут мою задницу за дверь.

Я работал здесь с двадцати одного года. Я не знал другой жизни. Я жил и дышал этим местом. Я знал о нем все, что только возможно. Каждую слепую зону, каждую брешь в броне Даркмора. Но я не хвастался знанием, а использовал его в собственных интересах, чтобы питаться заключенными. И если бы я потерял эту жизнь, я не знал, что меня ждало за этими стенами. У меня не было ни семьи, ни дома. Как ни печально, но эта тюрьма была единственным домом, который я знал. Здесь было безопаснее, чем в доме, где я провел детство, и это многое говорило о моем жалком существовании.

Я поднялся на лифте на первый уровень и направился по коридору мимо комнаты персонала к кабинету Пайк. Я постучал в дверь, внутри меня все сжалось, и она позвала меня войти.

Я шагнул в комнату, сцепив руки за спиной и стараясь выглядеть уважительным офицером, а не извращенным ублюдком, который только что кусал Двенадцать и получал от этого удовольствие.

– Присаживайся, Мейсон, – пригласила она, и я прошел вперед, опускаясь на деревянное сиденье напротив ее кресла. Она сцепила пальцы, глядя на меня через расстояние ее безупречного стола, даже ее губы были поджаты в идеально ровную линию. – Я бы хотела, чтобы ты отвел этого заключенного в Психиатрическое Отделение для тестирования.

Я никогда не видел, чтобы кто-то возвращался после так называемого тестирования. Если тебя отправляли в Психушку, твоя судьба была предрешена. И у меня был больше, чем один вопрос о том, что там происходило.

Пайк подняла со стола папку и протянул мне. Я открыл ее и нахмурился, глядя на фотографию Сары Лу, номер семьдесят шесть. В последнее время она вела себя странно, и на прошлой неделе ей дважды пришлось давать успокоительное. Это было особенно странно, ведь до последнего времени девушка казалась совершенно нормальной. Но ходили слухи, что газ, подавляющий Орден в этом месте, мог через некоторое время свести человека с ума. Я не мог представить себе чувство подавления такой фундаментальной части твоего существа, но я мог предположить, что это было просто хреново. Хотя, это было наказание за жизнь заключённого. Всем, кто здесь работал, ежедневно давали антидот, предотвращающий действие газа.

– Я сейчас приведу ее, мэм, – согласился я, но встал не сразу. Психиатрическое Отделение было недоступно для охранников Даркмора, и всякий раз, когда я передавал им заключенного, я всегда чувствовал, что отдаю его волкам на растерзание. – Может быть, я смогу присмотреть за ней в Психушке сегодня вечером? Доложить об успехах?