Текст книги "Заключённыий волк (ЛП)"
Автор книги: Каролайн Пекхам
Соавторы: Каролайн Пекхам
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 34 страниц)
Глава 17
Розали
Дверь затряслась, и я задохнулась, глядя на груду мебели, которую мне удалось нагромоздить рядом, со страхом, когтями впивающимся в мои внутренности.
– В чем дело, малышка? – ворковал papà, оставляя попытки выломать дверь, приправляя слова сахаром. – Ты же не думаешь, что я все еще сержусь на тебя?
В комнате не было окон. Единственное разбилось в прошлый раз, когда я выпрыгнула через него и пролетела вниз три этажа, чтобы спастись.
Он все равно поймал меня достаточно легко. Я все еще чувствовала вкус награды, полученной за этот трюк, на распухшем языке. Никто здесь никогда не помогал мне и не исцелял меня, после окончания одного из его уроков. Единственным, кто предлагал мне исцеляющую магию, был сам papà, и то только в том случае, если мои травмы были достаточно серьезными или если мне чудом удавалось пройти одно из его испытаний.
– Если ты не откроешь дверь как хорошая девочка, мне придется засунуть тебя в нору, – пообещал он. – Просто выйди и покажи своему papà, что тебе жаль, и мы все забудем…
Я облизала потрескавшиеся губы, размышляя, была ли в его словах хоть доля правды или я была дурой, что надеялась на это.
– Последний шанс, пупсик, – голос papà упал на октаву, когда его самообладание начало ослабевать, и я рванула вперед, оттаскивая скрипучую кровать и сломанный комод от двери.
Я приоткрыла дверь, хныча, глядя в его глаза и не находя там ничего, кроме холодной, жесткой ярости.
– Думал, ты наконец проявишь твердость характера, уродец, – насмехался он. – Но, похоже, ты снова сплошное разочарование.
Я задохнулась, когда он бросился на меня, я попыталась увернуться, но он был слишком быстр, схватил в кулак мои волосы и почти оторвал меня от земли, чтобы заглянуть мне в глаза.
– Не поцелуешь papà, уродец? – прорычал он.
Я снова заскулила, подавшись вперед, чтобы прижаться губами к грубой щетине, обрамлявшей его челюсть. От него несло дешевым виски и старыми сигарами, а его злобный взгляд говорил о том, что сегодня он употребил слишком много и того, и другого.
– Может, ночь в норе поможет тебе найти силу воли? – шипел он.
– Нет, papà! – вскрикнула я, пытаясь вырваться из его рук, но он только рассмеялся, таща меня за собой, используя мои волосы как поводок.
Он вытащил меня из дома, и мое сердце гулко забилось, когда я увидела яму, которую он вырыл в дальнем конце лужайки. Она была пять метров в глубину и два в ширину. Если он снова бросит меня туда, я не смогу выбраться, пока он не позовет на помощь кого-нибудь из его стаи, владеющего магией земли.
– Я исправлюсь! – плакала я, мои пальцы впивались в его запястье, пытаясь оттолкнуть его прочь.
Несколько его Волков расслаблялись во дворе, сидя вокруг костра, разведенного в стороне от ямы, потягивая пиво из бутылок и обкуриваясь травой. Их безжалостные глаза следили за нашим продвижением по лужайке. И я уже давно перестала надеяться на помощь от кого-либо из них. Большую часть времени они вели себя так, словно меня вообще не существовало. А если кто-то из них и обращал на меня внимание, то только в плохом смысле.
– Если тебе удастся стать лучше, то, возможно, тебе больше не придется сюда приходить, – пробормотал papà, как будто происходящее было для него не более чем мелким раздражением.
Мы добрались до грязной дыры в земле, которую он любил называть норой, и он перехватил мою руку другой рукой, готовясь бросить меня внутрь.
Страх пронесся сквозь меня, как нарастающая буря, и свирепое рычание вырвалось из моих губ.
Я набросилась на него с рычанием неповиновения, впилась зубами в его предплечье и прикусила так сильно, что почувствовала вкус крови.
Papà вскрикнул от удивления и боли, его хватка затянулась в моих волосах, когда он пытался снова оторвать меня от себя.
Я рычала, пытаясь удержаться, мои зубы впивались в его плоть, проливая все больше крови, пока мое сердце билось в пьянящем ритме.
Его кулак столкнулся с моим животом, и моя челюсть разомкнулась. Вдох, и боль пронзила мое хрупкое тело.
– Так-то лучше, – прорычал он, его холодный взгляд встретился с моим, и улыбка почти заиграла на его губах. – Немного больше такого в следующий раз, и ты сможешь избежать нору в целом.
Его рука врезалась мне в грудь, и я закричала, падая назад, переваливаясь через край и ударяясь о холодную грязь на дне ямы.
Papà долго смотрел на меня сверху вниз, луна освещала его жестокие черты, пока он рассматривал своего младшего и наименее желанного ребенка.
– Сладких снов, уродец. Увидимся утром на следующем испытании.
Моя нижняя губа задрожала, когда он оставил меня одну, и мое зрение затуманилось от слез, закрывших мне вид на луну. Я считала до тридцати, пока не услышала, как задняя дверь с грохотом закрылась, и я позволила себе завыть.
Скорбный звук сорвался с моих губ, и моя кожа начала дрожать, превращаясь.
Мне всегда было комфортнее в форме Волка, поэтому я не сопротивлялась изменениям, пока они проносились по моему телу, но, когда все закончилось, я не могла не завыть снова.
Я свернулась калачиком, пытаясь согреться в норе, но меня уже била дрожь.
Мои мысли сосредоточились на обещании, которое дала papà, прежде чем он оставил меня здесь. Завтра я должна была снова пройти испытание. И на этот раз я должна его пройти. Потому что если я провалюсь второй раз, то буду умолять о ночи в норе в качестве наказания, а об альтернативе не стоило и думать…
Мой пульс подскочил и заколотился, как тогда, в той чертовой яме в земле, когда мне было восемь лет, когда я рывком села в кровати. Пятнадцати лет было недостаточно, чтобы полностью отбросить эти воспоминания, но я совершенно отказывалась признавать их при холодном свете дня.
Я зарычала, пытаясь восстановить самообладание. В этом месте я не могла позволить себе ни на секунду ослабить броню, поэтому я засунула кошмары прошлого так глубоко за стены разума, как только смогла, и заставила себя отвлечься.
Я нахмурилась, заметив открытую дверь в камеру. Я почти проспала положенное время для душа, и после проведенной ночи мне определенно стоило помыться. Я была грязной во всех смыслах этого слова, и мне действительно нужно было смыть землю с моей кожи.
Не то чтобы я жаловалась.
К счастью, когда я вернулась из Двора Орденов, мой маленький хорист был на дежурстве, и он залечил мои раны без лишних вопросов.
Я вышла из камеры и врезалась прямо в гигантский живот Пудинга. Как удариться о гребаную стену. Я выругалась, упав на задницу и с рычанием уставилась на него.
– Осторожнее, – пробормотал он, и я поборола желание кусаться, вспомнив предложение Роари подружиться с соседом.
– О, привет, Пудинг, – мило сказала я, несмотря на раздражение. Он просто посмотрел на меня, словно спрашивая, что я делаю на полу, и я продолжила. – Вообще-то я припасла кое-что для тебя вчера, но мы не виделись до отбоя.
– Что у тебя есть? – спросил он, протягивая мне волосатую руку.
Я взяла ее, и он поднял меня на ноги так быстро, что у меня чуть не закружилась голова. Я нырнула обратно в камеру и взяла с полки стаканчик с пудингом, а затем протянула его ему.
– Я слышала, что тебе нравится…
Он выхватил стаканчик без единого слова и зашагал обратно в камеру.
Мои губы приоткрылись, и я пошла за ним, хмурясь при виде горы хрени, что заполняла его камеру. Он не оглянулся в мою сторону, но выражение его лица, когда он добавил новый стаканчик с пудингом в гору, было почти безмятежным. На его губах заиграла улыбка, а кустистые брови приподнялись. Он очень старался, выстраивая все как надо, и удовлетворенный стон вырвался у него, когда он отступил назад, чтобы оценить свой шедевр.
Для меня она все еще выглядела как большая старая куча дерьма, но было видно, насколько это было важно для него.
Это означало, что мой стаканчик, тоже много для него значил. Мы уже были практически лучшими друзьями.
Я отвернулась с ухмылкой, оставляя его купаться в великолепии его беспорядка, а сама отправилась на поиски душа.
Я прикусила губу, торопливо спускаясь по металлическим лестницам с вещами для умывания в руках. Я заправила прядь волос за ухо, прощупывая слегка выпирающую метку, которую луна подарила нам с Итаном, когда мы стали парой.
Я определенно не ожидала такого поворота событий, но и не очень-то расстроилась. Я хотела привлечь его на свою сторону, и теперь он захочет помочь мне еще больше. Все было просто идеально. Если не принимать во внимание, что звезды выбрали нас друг для друга навсегда. Я все еще не была полностью уверена в этом. В конце концов, он был в Лунном Братстве, и даже если бы не был, была ли я действительно готова просто забросить идею о любых других парнях до конца моей жизни? Может, он и был охуенно хорош в постели, но это было практически все, что я о нем знала. Так что нет. Я не прыгала от радости в надежде сказать «да» в ближайшее время. Но я была за то, чтобы использовать эту связь для реализации дальнейших планов. И, конечно, в данный момент он все равно дулся из-за всего этого, заставил меня поклясться хранить тайну, как будто мы были тринадцатилетними девочками на ночевке. Но это было нормально. Пусть не спеша зализывает свою уязвленную гордость, и когда он больше не сможет сопротивляться притяжению, то сам прибежит.
Я трусцой вбежала в тихую душевую, мимо охранников, которые стояли в коридоре и проверяли, чтобы у нас не возникло никаких идей о том, чтобы попытаться пойти куда-то еще. Не то чтобы у нас были какие-то варианты, поскольку стальные двери над лестничными пролетами были опущены. Они поднимали их только когда нам разрешалось подняться на второй этаж на завтрак, а до тех пор без пропуска и магической подписи через них было не пройти.
И я не собиралась пытаться реализовать свои планы таким очевидным способом.
Я вошла в пустое пространство, выложенное грязно-бежевой плиткой, и стянула с себя одежду, хаотично вешая ее на крючок, а затем поспешила к душевым. Их ряд шел вдоль задней стены, и мы имели удовольствие мыться рядом друг с другом. Перспектива была особенно мрачной в то утро, когда я оказалась рядом с Планжером.
Охранники не прилагали усилий, чтобы выпроваживать нас, когда приходило время следующего блока, но мне не очень хотелось оставаться здесь, когда пойдет новый поток. Было достаточно плохо мыться на виду у всех остальных, чтобы еще и тереться плечами с ними.
Я сразу же нырнула под поток полутеплой воды и начала натирать свои длинные волосы куском шершавого мыла, которое мне выдали по прибытии. Приличные средства личной гигиены были в моем списке на первом месте, когда я получу жетоны, но до тех пор, пока нам не разрешат потратить их в конце недели, мне оставалось довольствоваться мылом.
Я поспешила закончить как можно быстрее, так как жалкая температура воды не смогла изгнать холод из моих конечностей, порождая неизбежную дрожь.
Как только пена смылась с моих волос, я выключила душ и взяла полотенце, грубо вытираясь, прежде чем обернуть его вокруг себя.
Я обернулась, чтобы взять одежду, и остановилась, обнаруживая, что комната заполнилась группой злобных фейри, которые все смотрели на меня.
Обведя взглядом внезапно появившихся, я уверенно шагнула вперед, ища среди них лидера и останавливая взгляд на парне в центре группы. Он был высоким и стройным, и я могла предположить, что его одежда скрывала жилистые мышцы, хотя что-то в его ауре казалось… неправильным. Татуировки проглядывали под манжетами рукавов и покрывали его шею. Под левым глазом был набит маленький символ Козерога, похожий на каплю слезы, еще больше татуировок было на бровях и правой скуле. Это был человек, к которому не стоило относиться легкомысленно, но это также означало, что я не собиралась отступать ни на секунду.
– Только не говори мне, что ты уронил мыло? Что ж, извини, stronzo34, но ты не в моем вкусе, так что тебе придется подбирать его самому, – сказала я с ухмылкой, продолжая приближаться.
– Так, так, так. Не наш ли это новый щенок, – сказал он мрачным голосом, протягивая шипящие.
Я замерла, оглядываясь по сторонам, когда десять большущих злобных засранцев сомкнулись вокруг меня. Путь фейри заключался в утверждении собственной силы, драки всегда были один на один, никогда банда против одного. Но то, как они загоняли меня в угол, заставило меня задуматься, придерживались ли они этого правила.
– Густард, я полагаю? – спросила я непринужденно, узнав его по исследованию, которое я проводила перед тем, как сюда попасть. Я с удивлением посмотрела на его нетронутый комбинезон. Честно говоря, на этом парне оранжевый костюм-комбинезон выглядел как дизайнерский шик. Он подогнул рукава и лодыжки, чтобы они сидели идеально, а складки на передней части штанин были проглажены утюгом. Его лацканы были настолько острыми, что я подумала, возможно ли о них порезаться, а его борода выглядела так, будто ее выбрили под линейку. Его черные волосы были идеально зачесаны назад, в том типе: ни-один-волосок-даже-не-шевельнулся-они-сделаны-из-Лего??? идеальности.
Я же, при ближайшем рассмотрении, была завернута в нитяное полотенце, с каплями воды на коже и прядями волос, прилипшими к моему лицу и шее. Шикарной меня было не назвать, черт, я даже не была приличного вида, но я не собиралась позволять этому влиять на меня.
– Розали Оскура, – ответил Густард, его взгляд скользил по мне, словно он мог видеть все, чем я была, запечатленное на моей коже. – Слыхал, для такой крохи ты вызвала немалый переполох.
– Просто называй меня половником, а это место моим супом, – отшутилась я. – Есть ли причина, по которой мы разговариваем, пока я стою в луже?
Теперь, когда душ был выключен, мокрый пол стал казаться ледяным под моими босыми ногами, а по коже побежали мурашки. В душе должно бы уже было появиться больше фейри, желающих помыться, но, заглянув через плечо Густарда, я заметила членов его банды, блокирующих вход. Наша дружеская беседа, похоже, была не такой уж и дружеской.
– Я хотел поговорить наедине, – ответил Густард, смахивая несуществующий ворс с лацкана, на котором серебристом поблескивали символы идентификации заключенных. Число четыреста шесть выделялось рядом со знаком стихии огня и маленьким глазом Циклопа. В первый раз с тех пор, как я сюда попала, я была рада, что они подавляли наши Ордены, потому что у меня не было никакого желания, чтобы Циклоп, используя свой экстрасенсорный дар, копался в моей голове в поисках секретов.
– Мне кажется, что мы не одни, – ответила я, жестом указывая на двадцать или около того мужчин и женщин, вокруг меня.
– В своей работе мне нравится думать о своих последователях как о продолжении себя. Клод здесь – моя нога, Брианна – мои глаза, а Кристофер… – он жестом попросил толпу расступиться, чтобы позволить огромному мужчине пройти через центр. Я подняла подбородок, узнавая Дракона, которого я выкинула из камеры в первый день моего здесь пребывания. – … мой кулак.
– Вот как? – спросила я небрежно, отворачиваясь от Двухсотого, зыркающего на меня. – И где же твой хребет?
Вокруг меня раздалось яростное рычание, и я чувствовала, как группа недотеп приближалась со всех сторон, но Густард сохранял самообладание, поднимая один палец, и останавливая их.
– Это жест доброй воли, щенок, – сказал он, глядя на меня своими бледно-голубыми глазами. – Я сделаю тебе поблажку и скажу, что, когда ты присоединилась к нам в Даркморе, ты не знала, что Кристофер был кем-то важным. Я полагаю, что теперь, когда это стало очевидным, ты отдашь то, что принадлежало ему, без всякого насилия. Несомненно, такой упорный человек, как ты, сможет занять другую камеру без всякого беспокойства, и мы сможем вернуться к гармонии и равновесию, которые поддерживались здесь годами.
– Ты хочешь, чтобы я вернула его камеру? – спросила я, поднимая бровь и поворачиваясь к Двухсотому с нескрываемым отвращением. – В чем дело, Кристофер? – промурлыкала я. – Ты слишком боишься большого плохого Волка, чтобы попытаться вернуть камеру самому?
Дракон зарычал, оскалив зубы, и сделал шаг вперед. Я оскалилась в ответ. Но когда Густард слегка покачал головой, он снова затих, сдерживая свою ярость.
Я насмешливо посмотрела на него, затем перевела взгляд на главаря.
– Ну, ты, конечно, держишь своих сучек в узде, – сказала я ему. – Но, боюсь, мой ответ – категоричное «нет». Старому ящеро-члену придется драться с более слабыми фейри за камеру, если он ее так хочет, а я вполне счастлива в своей.
Вокруг меня снова раздался хор рычаний, но я их проигнорировала. Здесь не было ни одного фейри, у которого хватило бы духу напасть на меня без разрешения их босса.
Густард драматически вздохнул.
– Ты уверена, что все должно быть именно так, щеночек? – спросил он, похоже, разочаровавшись во мне.
– Так же, как я уверена, что луна взойдет снова, независимо от того, что кто-либо из нас делает. Так что можешь либо отойти в сторонку и дать мне возможность высушить задницу, либо перейти к сути этой встречи, потому что мне есть чем заняться.
Густард долго смотрел на меня, затем его взгляд скользнул дальше, и он кивнул.
Да начнётся буря дерьма…
Руки схватили меня, и я зарычала, разворачиваясь, мой кулак взлетел и врезался в нос одного stronzo35, прежде чем он смог крепче прижать меня к себе. Раздался громкий треск, хлынула кровь, и я вывернулась из его рук, дернула другой рукой, выводя из равновесия женщину, которая ее держала.
Я пнула ее прямо между ног, а затем врезала лбом ей в лицо, и она упала от удара.
Рыча, как дикий зверь, я низко пригнулась, пока все новые и новые руки хватали меня. Я пинала, била, кусала, толкала локтями и била ногами, выводя из строя еще несколько из них в процессе, но они быстро одолели меня числом. Я потеряла полотенце, но нагота была наименьшей из моих проблем, так как сильные руки схватили меня за руки и ноги, и какой-то кусок дерьма даже схватил меня за волосы.
Я кричала и билась, когда около восьми из них крепко схватили меня за конечности, и я была повалена на живот, а громадный ублюдок сел мне на спину, удерживая меня на месте.
– A morte e ritorno, – прорычала я, поворачивая голову так, чтобы увидеть приближающегося Густарда. – Я убью тебя за это. Клянусь звездами, землей и луной, которой принадлежит моя душа. Я увижу тебя мертвым и похороненным у моих ног и помочусь на твою могилу!
Верхняя губа Густарда скривилась, и он наклонился вперед, чтобы поговорить со мной, в то время как еще больше засранцев схватили меня за запястья и широко растянули мои руки в обе стороны, распластав мои ладони на мокрой плитке.
– Оборотень – это просто другой термин для собаки, новый щенок, – сказал Густард низким тоном. – И есть несколько уроков, которые собака должна усвоить, прежде чем ее можно будет приручить. Самый главный из них – кто ее хозяин. Поэтому я сделаю тебе больно, а потом позволю Кристоферу и некоторым его друзьям немного поразвлечься с тобой. А когда они закончат и твой дух будет сломлен, они оставят тебя охранникам, чтобы те нашли тебя. Они исцелят твое тело. Но они не смогут забрать воспоминания о том, что ты чувствовала, когда я раздавил тебя под каблуком. И в следующий раз, когда я отдам тебе приказ, ты с гораздо большей вероятностью его выполнишь, как послушная собака. А если нет, мы можем просто повторить процесс снова. И снова. Пока ты не запомнишь.
Я приподнялась, насколько это было возможно с десятитонной задницей на спине, и плюнула Густарду прямо в лицо.
Густард попятился, как будто от удара, злобная гримаса исказила его до того сдержанные черты, и он двинулся вправо от меня.
– Держите ее крепко, – сердито приказал он, и хватка на моей правой руке усилилась.
Мое сердце заколотилось в панике, и я закричала в знак неповиновения еще до того, как его ботинок опустился на мою руку.
Боль, белая, горячая и ослепляющая, пронеслась через меня, когда он снова и снова наступал на мои пальцы, и я кричала как банши, пытаясь столкнуть с себя чудовище, восседающее на моей спине.
На долю секунды я почувствовала облегчение, когда он прекратил атаку, а его шаги зазвучали по мокрой плитке, перемещаясь влево от меня.
Его нога опустилась и на левую руку, и я снова закричала, слезы полились по моим щекам от силы пронзившей меня агонии. Я пыталась бороться, биться, делать что угодно, чтобы освободиться, пока он калечил меня, но все было бесполезно. В ушах звенело, темнота покрывала зрение, а сердце колотилось в таком бешеном ритме, что я боялась, что оно вот-вот разорвется.
– Посмотрим, сколько раз тебе придется выучить этот урок, прежде чем он закрепится, – донесся до меня голос Густарда как будто издалека. – Оставлю тебя наслаждаться обществом Кристофера.
Гигант на моей спине мрачно рассмеялся, и шаги Густарда удалились, и вес резко поднялся, оставляя меня дрожать в луже собственной крови на полу.
– Я опробую ее первым, затем могут прокатиться остальные, – грубый голос Двухсотого эхом отразился от стен, вызывая серию мрачных смешков и звук падающего на пол комбинезона.
Я стиснула зубы и подтянула локти под себя, поднимаясь на колени. Пусть мои руки были уничтожены, но не было ни единого шанса в Солярии, что я буду лежать и позволять этому гребаному зверю ко мне прикасаться. Я выросла в боли и страданиях, рожденная в них и сломанная, пока меня не спасла моя тетя Бьянка. И единственное, чему я научилась в темноте и агонии – не сдаваться. Никогда. Поэтому все время, пока в моих легких был воздух, а в душе – железо, я боролась всеми возможными способами.
Я попыталась вскочить на ноги, но прежде, чем мне это удалось, Двести схватил меня за бедра, дернул назад и вывел из равновесия так, что моя разбитая рука ударилась об пол.
Я закричала от боли и бросаясь в сторону, вырвала бедра из его захвата. Перекатываясь на спину, я слушала его разочарованный рев.
– Не шевелись, щенок, и я обещаю, что буду нежен, – прорычал он, обнажая сломанные зубы в имитации улыбки.
Рыча, я позволила ему подойти ближе, сокращая расстояние, между нами, пока я лежала на спине, а затем изо всех сил пнула его ногой прямо в член.
Я прокляла его, когда он с грохотом упал назад, отскакивая в сторону, и перемещаясь на локтях с разбитыми руками, прижатыми к груди, глядя на оставшихся здесь фейри, которые намеревались причинить мне еще больше боли.
Я зарычала, и они бросились вперед, чтобы снова меня схватить.
Мои крики эхом отражались от стен, когда руки сомкнулись вокруг меня, и я билась, пиналась, материлась и кусалась, не обращая внимания на агонию в руках, потому что я боролась за свою гребаную жизнь, потому что я не позволю им так со мной поступить. Я лучше умру.
Звук открывающейся двери эхом разнесся по пространству, и мое сердце забилось в ожидании криков охранников. Чтобы спасти меня. Но это не то, что случилось.
Вместо этого глубокий рык эхом отразился от стен, и внезапно парень, прижимавший меня к стене, был оторван от меня.
Я вздрогнула, когда кто-то упал мне на ноги, и я сумела откатиться в сторону, карабкаясь и пинаясь, пока не оказалась в сидячем положении у задней стены.
Я подняла голову к продолжающимся звукам драки, и мои губы приоткрылись. Итан Шэдоубрук и несколько членов его стаи, избивали до полусмерти Двухсотого и его друзей.
Итан сражался как одержимый, рыча от ярости и нанося удары, которые ломали кости и заставляли крики эхом отражаться от кафельных стен. Его глаза были дикими, и глубокое, правильное чувство затопило меня, когда он боролся, чтобы защитить меня. Его пару.
Я не знала, о чем думала луна, когда соединяла нас друг с другом, но в этот момент я была более чем благодарна, что она подарила мне такого сильного, свирепого фейри, которого я могла назвать моим. Может, мы и не были в полном порядке, но была одна простая истина, которую никто из нас не мог отрицать. Мы были созданы для того, чтобы защищать друг друга любой ценой. И когда Итан отправил окровавленного Кристофера на пол, я не могла не почувствовать гордость за мужчину, который был выбран для меня. Он был много кем, но он определенно был моей ровней.
Дракону и его дружкам не потребовалось много времени, чтобы трусливо унести ноги, и я осталась смотреть на Итана, тяжело дышащего в центре комнаты. Его лицо пылало яростью, кровь покрывала его голые руки и костяшки пальцев, окрашивая чернила на его руках в красный цвет.
– Похоже, сегодня твой счастливый день, Оскура, – рыкнул он на меня. – Я не терплю насильников в моей тюрьме, даже если они охотятся за такими отбросами, как ты.
Мое сердце сжалось от его слов, даже если они были больше для его товарищей по стае, чем для меня, но я не реагировала, вместо этого зарычав на него. Я была раненым животным, загнанным в угол, и я не желала сегодня терпеть больше дерьма.
– Вон. И найдите охранников, чтобы вылечить ее, – приказал Итан, и его товарищи по стае практически выбежали из комнаты, с грохотом закрыв за собой дверь.
В мгновение ока он упал передо мной на колени на мокром полу и притянул меня в свои объятия с тихим звуком страдания, стараясь не причинить мне боль.
– Я убью их за это, – прорычал он, зарывшись лицом в мои волосы, и я позволила ему притянуть меня в свои объятия, когда облегчение от того, что я только что избежала, охватило меня. Я приложила ухо к его груди, чтобы послушать ровное биение его сердца, в то время как мой собственный пульс начал замедляться, и он крепко обнял меня на мгновение.
– Нет, не убьешь, – прорычала я, стиснув зубы от боли в руках.
Когда papà наказывал меня, он иногда оставлял меня на несколько дней без лечения, и я научилась всем хитростям, чтобы справиться с болью. Я могла отгородиться от нее, заблокировать ту часть мозга, где она находилась. Но я также не часто до этого терпела подобную агонию. В какой-то мере я могла ее заглушить, но она была ослепляющей, всепоглощающей… Черт, я убью Густарда!
– Густард давно напрашивался. Он сражается не как фейри. Я этого не потерплю, – рычал Итан, его хватка на мне становилась все крепче.
– Я сама справлюсь, – настаивала я, отклоняясь назад, чтобы снова оставить между нами некоторое расстояние.
Он может и был моей парой, но это не значило, что я принадлежу ему. Я не была какой-то собственностью и не собиралась вдруг позволять ему сражаться в моих битвах за меня.
– Не похоже, что ты справлялась, когда я прибыл, – мрачно ответил Итан. – Выглядело так, будто я только что спас твою задницу.
– Да? Ну, если на тебя попрут десять на одного, то я тоже с радостью встану на твою сторону, но это не значит, что я не могу за себя постоять.
Я продолжала ерзать, и Итан издал рык, когда я попыталась отстраниться от него, но все же позволил мне сдвинуться назад, чтобы я могла посмотреть ему в глаза.
– Я почувствовал твою гребаную боль, – сказал он низким голосом, позволяя мне на мгновение увидеть страдание в его сапфировых глазах. – Она призвала меня. Так что, возможно, судьба на твоей стороне. Хотя она явно не на моей, – с горечью добавил он.
Итан потянулся, чтобы запустить пальцы в мои волосы, заправляя их за ухо, и остановился там, прижав кончики пальцев к лунной метке, что делала меня его. Его челюсть сжалась от ярости, которую он проявлял прошлой ночью, и я могла сказать, что он уже снова отстранялся, возводя стены, чтобы отгородиться от меня. Что меня вполне устраивало. Я хотела, чтобы он был на моей стороне, но я не просила об этом. И я никогда не нуждалась в том, чтобы кто-то бросался мне на помощь и был моим рыцарем в сияющих доспехах. Хотя я и была рада, что в данном случае он это сделал.
Мой взгляд переместился к его профилю, где была его метка, и я заметила новую татуировку, ползущую вверх по боковой стороне его шеи за ухо.
Его взгляд ожесточился, и он повернул голову, показывая мне узор из колючих роз, который он нанес на свою кожу. Они полностью закрывали лунную метку. Не было никакой возможности увидеть, что она вообще когда-либо там была.
В моей груди что-то треснуло, когда я посмотрела на него, и из меня вырвался тихий звук, полный боли, не имевшей никакого отношения к моим рукам.
– Ты скрыл ее? – выдохнула я, не в силах отогнать чувство предательства.
– Не мог я же просто сообщить всем, что я спарился с Оскура, не так ли? – спросил он низким тоном, в котором сквозило отвращение.
– Точно, – согласилась я. – Что может быть хуже?
Хмурясь, я крепко сжала челюсть, открывая было рот, чтобы сказать что-то еще, как вдруг дверь распахнулась, и в комнату ворвался офицер Кейн.
Он снял дубинку с пояса и поднял ее, чтобы ударить Итана, и я закричала, чтобы остановить его.
– Это был не он! – рычала я. – Он спас меня.
Кейн долго смотрел между нами, словно мои слова не имели никакого смысла, а потом наконец убрал дубинку.
– Тогда отвали, Первый, пока я не передумал, – огрызнулся он.
Итан поднялся на ноги и без лишних слов вышел из комнаты. Дойдя до двери, он оглянулся на меня через плечо, и я оскалила на зубы. Мне не нужны были его жалостливые взгляды. Особенно когда он так стыдился нашей связи, что скрывал ее. Да пошел он. Мне не нужна была такая связь. Я использую его для своих целей, а потом оставлю его задницу здесь, когда сбегу. А звезды могут пойти прыгнуть с обрыва со своим дерьмом о парных узах.
Кейн долго стоял надо мной, а затем присел с разочарованным ворчанием.
– Я думал, ты слишком крутая, чтобы тебя избивали в душе, Двенадцать, – пробормотал он, потянувшись к моим искалеченным рукам.
– Ну, я уничтожила шестерых из них, прежде чем они меня одолели, – пробормотала я. – Хотела бы я посмотреть на тебя.
Кейн колебался, и я сунула руку ему под нос, рыча от боли, когда он взял мои сломанные пальцы в свои. Я стиснула зубы, ожидая, что он исцелит меня, но вместо того, чтобы помочь, он просто задал мне еще один вопрос.
– Это было официальное заявление? – прорычал он. – Ты хочешь сказать, что их было шестеро?
– Пфф, скорее двадцать, – ответила я. – Но нет, офицер, если вам нужно мое официальное заявление, то я просто поскользнулась и упала в душе.
– Хорошая девочка, – хмыкнул он, его рука сомкнулась на моих сломанных пальцах, и резкий толчок боли пронзил мою руку. Целительная магия перетекла из его тела в мое, и я облегченно заскулила, когда боль медленно утихла. – Не думаю, что мне нужно объяснять тебе, что случается с заключенными, которые доносят на других, не так ли? И я бы не хотел счищать твои куски со стен, если можно этого избежать.
Мои губы дернулись от удивления при этом заявлении, и я подняла взгляд от своих разбитых рук и посмотрела в его серые штормовые глаза.
– Будьте осторожны, офицер. А то может показаться, что вам на меня не наплевать.
– Меня волнует бумажная работа. А убийства вызывают огромное ее количество, – холодно ответил он.
