Текст книги "История времен римских императорв от Августа до Константина. Том 1."

Автор книги: Карл Крист

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)

Возвышение принципата Домицианом, его автократическое правление и не в последнюю очередь формула господин и бог рассматривались раннехристианскими авторами с точки зрения III и IV столетий н.э. От принципата Домициана была проведена прямая линия к тем солдатским императорам, которые, представляя политические и религиозные запросы принципата, особенно это относится к Децию и Диоклетиану, действительно развязали жестокие гонения на христиан. При ретроспективном взгляде казалось, что более поздние события происходили при Домициане, и на него был спроецирован большой конфликт III в.н.э.

Несмотря на последние катастрофы и на тот факт, что его правление, в конце концов, привело в тупик, значение принципата Домициана вряд ли можно переоценить. Это относится к пограничной и внутренней политике и не в последнюю очередь к его идее принципата. Принципиальный переход к защите империи, систематическое создание пограничной зоны, постоянная охрана границы и образование предполья являлись основой римской политики вообще и осуществлялись и Траяном (98—117 гг. н.э.) и Адрианом (117—138 гг. н.э.).

Во внутренней политике будущее определялось не компромиссом между принцепсом и сенатом, – хотя Нерва и Траян на короткое время пошли по этому пути, – а усилением запросов принципата, его возвышением с помощью церемониала и культа, тесной связью между принцепсом и армией. Солдатская империя III в.н.э. и позднеантичная империя IV и V вв. н.э. продолжали тот процесс, начало которому было заложено при Домициане.

Именно потому, что Домициан выбирал те формы, которых Август сознательно избегал, именно потому, что при Домициане стало ясно, что принципат должен был неизбежно привести к абсолютной власти и к окончательному лишению власти сената, при правлении Домициана стала их очевидной феноменология системы. В один миг упали драпировки, долгий процесс привыкания был прерван резким высвечиванием политической реальности. Неудивительно, что этот поспешный шаг привел сначала к противоположному развитию, к кризису, в котором еще раз особенно важную роль сыграли идеологические факторы. Из краха пожизненного цензора Домициана следующие римские принцепсы извлекли такой же урок, как когда-то Октавиан из краха пожизненного диктатора Цезаря.

Реакция на убийство Домициана показала, как глубоки были противоречия внутри империи. В то время, как сенат смог, наконец, выразить свою подавленную ненависть и постановил предать проклятью память о Домициане, преторианцы хотели добиться обожествления этого принцепса. Если позже они требовали только казни убийц, то это потому, что в те дни у них не было решительного командира, который поддержал бы их требования. Однако открытое противостояние между преторианцами и частью армии и сенатом оставалось. Оно продолжалось в ближайшие годы и было окончательно преодолено только Траяном.

Римская империя во II в.н.э.

Адоптивная империя. Идеология и конституция

Уже в день убийства Домициана, 18 сентября 96 г.н.э., новым принцепсом был провозглашен М.Кокцей Нерва. Нерва был не главным действующим лицом заговора, не был он и первым выбором убийц и участвующих в заговоре сенаторов, а просто слабым человеком и «затычкой», который стремился поладить со всеми влиятельными группировками. Родившийся в Нарнии в Умбрии аристократ когда-то при Нероне играл не последнюю роль. Нерон за подобострастные стихотворения называл его Тибуллом своего времени. За неизвестные сейчас заслуги перед своим режимом Нерон удостоил его триумфальными знаками отличия и двумя статуями; одновременно этих вознаграждений удостоился пользующейся дурной славой преторианский префект Тигеллин.

После этого Нерва подчеркнуто держался на заднем плане, вел себя осторожно и безупречно, быстро сделал карьеру при Флавиях и в 71 и 90 гг. н.э. стал консулом. Пригоден ли он был для принцепса, было неизвестно, так как военным опытом Нерва не обладал. Он не был также явным ставленником римского сената, но после свершившегося факта был утвержден им не в последнюю очередь потому, что от бездетного, перешагнувшего за 65 лет старого человека нельзя было ожидать основания новой династии, этим был только отсрочен решающий вопрос власти.

Римская общественность и сенат сосредоточили свои интересы после убийства Домициана не столько на новом принцепсе, сколько на ненавистных представителях старой системы. В первые дни головокружений от свободы был убит целый ряд агентов Домициана, казнены многочисленные рабы и вольноотпущенники, которые донесли на своих господ. Но до систематической чистки правящего слоя дело не дошло. Вейентон Фронтин, Плиний Младший и многие другие сенаторы попытались политически выжить, как это раньше сделал сам Нерва.

Сначала Нерва полностью занялся внутренней политикой. Естественно и он провозгласил восстановленную свободу и восхвалял себя за те деяния, которыми всего лишь воспользовался. Его монеты пропагандировали старые и новые ценности: благосостояние, справедливость и гуманность Августа, что должно было прославлять сознание ответственности и справедливость нового принцепса. И действительно, он не ограничился только этими лозунгами. Из всех отдельных мер, с которыми связано имя Нервы, важнейшей является иждивение, хотя это был первый предварительный этап, и только при Траяне оно получило распространение по всей Италии. Речь шла о связи капиталовложений и социальных мер. Фиск предоставлял италийским землевладельцам и крестьянам ипотеки на 1/12 часть их имущества по льготным процентным ставкам (5 %). Уплаченные проценты передавались соответствующим муниципиям, а те в свою очередь отдавали эти деньги на воспитание детей из нуждающихся семей свободных граждан.

Другие инициативы Нервы тоже были направлены на улyчшение экономического положения Италии. Так, была отменена обременительная обязанность предоставлять повозки для государственной почты, и под руководством всаднического префекта – создана специальная курьерский служба имперской администрации. Одновременно Нерва распорядился скупить земли на 60 миллионов сестерциев и распределить ее между бедными крестьянами.

Для процессов над частными лицами была создана новая юридическая инстанция – претор, который довольно часто удовлетворял жалобы истцов. Организация управления Нервы не ограничивалась только Италией: надпись на монетах «отмененное превратное толкование иудейского налога» указывает на то, что были нарушения при сборе налогов с иудеев, и сообщает об их устранении.

Несмотря на эти благоразумные реформы, Нерву вскоре стали подстерегать опасности и трудности. С помощью клятвы не казнить ни одного сенатора, а эта клятва фактически означала, что сенаторы были неподсудны юрисдикции принцепса, Нерве удалось успокоить сенат. Однако, как только стало очевидным, насколько слаб был на деле принцепс, сразу же возникло недовольство. Консул 96 г.н.э. Тит Каций Фронтон сказал, что анархия еще хуже, чем тирания. Возрастающие финансовые нагрузки, вызванные повышением жалования войскам, крупные расходы к началу правления и новые обязательства быстро привели к серьезному финансовому кризису, который удалось преодолеть только частично. Была создана даже специальная комиссия из сенаторов.

Рис. Нерва.

Но для нового правления гораздо опаснее было сдержанное отношение армии и особенно преторианцев. Важнее, чем слухи о волнениях в пограничных войсках и чем раскрытие первого заговора против Нервы, было восстание преторианцев в 97 г.н.э., которое поднял их префект Касперий Элиан, получивший эту должность еще при Домициане. Преторианцы уничтожили не только убийц Домициана, то есть тех людей, которым Нерва был обязан троном, но и требовали, чтобы принцепс поблагодарил гвардию за ее деяние. Казалось, что хаос нельзя предотвратить и что предстоит гражданская война.

Под влиянием группы сенаторов, к которой принадлежали такие авторитетные люди, как Л.Лициний Сура, Юлий Урс Сервиан, Юлий Фронтин, Вестриций Спуринна и другие, Нерва сделал решительный шаг. Во время благодарственного акта перед алтарем храма Юпитера на Капитолии 27 октября 97 г.н.э. он объявил об усыновлении М.Ульпия Траяна, который тогда в качестве наместника Верхней Германии командовал одной из ближайших и боеспособнейших римских армий. После долгой военной карьеры он имел к тому же многочисленные связи и пользовался большим авторитетом. Благодаря этому усыновлению Нерва укрепил свою власть и смог устранить напряженность, Траян сразу же получил титул Цезаря, сенат предоставил ему большую проконсульскую, а также трибунскую власть. Когда 28 января 98 г.н.э. после полутора лет правления Нерва умер, принципат беспрепятственно перешел к Траяну. Нерва был обожествлен и похоронен в мавзолее Августа.

В современной научной периодизации эпоха после усыновления Траяна называется «Адоптивной» или также «гуманитарной» империей. Эта форма принципата возникла из исторического совпадения, потому что ни один из принцепсов между Нервой и Антонином Пием не имел родных сыновей, а также потому, что тяжелый кризис принципата требовал новой стилизации. Римский принципат знал фазы, когда подчеркивалась преемственность политических и общественных структур. Однако он знал и другие фазы, когда, наоборот, подчеркивалась непреемственность по крайней мере в формах и стиле, хотя во многих сферах она продолжала существовать. Так было после убийства Калигулы и смерти Нерона.

Для Нервы и Траяна важно было дистанцироваться от «тирана» Домициана. Идеологема «усыновление лучшего», а таким было усыновление сильного человека, служила для укрепления власти. Сначала спорный и проблематичный порядок наследования был идеологически возвышен, а в «Панегирике» Плиния Младшего возведен даже до исполнения божественной воли и тем самым стал неподвластен любой человеческой критике. Нерва был якобы инструментом, слугой богов.

Как уже было сказано ранее, усыновление с самого начала принципата было выбрано в качестве инструмента порядка наследования. Однако усыновленные дома Юлиев—Клавдиев всегда находились в родстве с домом принцепса. Только усыновление Гальбой Пизона означало разрыв с этой традицией, что подвигло Тацита на описание этого процесса 97 г.н.э. в своей «Истории». Так как Август при жизни оставил открытым вопрос о наследовании, во всяком случае до определенной степени, сенат мог думать, что ему предстоит выбор принцепса. Поэтому следующие принцепсы вынуждены были противопоставить этой теоретической претензии сената последовательную династическую политику, как Флавии, или политику усыновления, как Гальба и Нерва. Бездетные правители были фактически источником опасности для принципата,

Усыновление само по себе не было новым явлением. Представители римского правящего слоя в 97 г.н.э. должны были вспомнить о том, что средство усыновления было использовано не только для Пизона, но и для Тиберия и Нерона. Поэтому нужно было прежде всего идеологически пропагандировать качественно новое усыновление Траяна. В «Панегирике» Плиния Младшего 100 г.н.э., в «Истории» Тацита, на надписях и монетах отражены элементы идеологии адоптивной империи. Если функция идеологии всегда была особенно важной в начале каждого принципата, то сейчас она приобрела то значение, которое можно сравнить со значением идеологем 27 г. до н.э.

Вместо родства с принцепсом или по крайней мере с домом принцепса на первое место теперь выдвигались критерии работоспособности и пригодности. Прошли времена, когда империя была наследством одной семьи. Более того, альтернативой династии Флавиев стало усыновление лучшего и в отличие от провозглашений армии или преторианцами открывало мирный путь к власти. Однако сколько бы ни было потрачено слов о «новом, неслыханном доселе пути к принципату», решающий вопрос, кто будет выбирать лучшего принцепса, обсуждался, как впрочем и другие, например, почему такой выбор должен был осуществляться с помощью усыновления. Не последовала и конституционно-правового урегулирования процедуры, как, например, привлечение сената и народа. Последним результатом идеологии усыновления было окончательное отстранение сената от вопроса о порядке наследования, за ним осталась только аккламаторная функция.

Концепция адоптивной империи должна была реализоваться за счет семьи действующего принцепса, особенно за счет его жены. Однако здесь с самого начала обнаружились острейшие противоречия. Плиний Младший в своем «Панегирике» Траяну учел возможность того, что у нового принцепса мог появиться сын, и ему не оставалось ничего другого, кроме как объявить эту возможность желательной. Но события приняли другой оборот. Как только некоторое время спустя обнаружилось, что у Траяна не будет детей от его жены Помпеи Плотины, она и сестра Траяна Ульпия Марциана получили титулы «Августы». У Марцианы к этому времени были дочь и две внучки, одна из которых была замужем за Адрианом. Когда в 112 г.н.э. Марциана умерла, ее сразу же обожествили. Обе эти Августы представлены на археологических памятниках. Так как возвышение в Августы в будущем явилось знаком отличия жен принцепсов, их положение в эпоху адоптивной империи было не умалено, а, наоборот, в противоречии с идеологией усилено и возвышено.

Такими же важными, как и предполагаемое новое качество усыновления Траяна, были другие элементы идеологии. Намеренное дистанцирование от Домициана позволяло персонифицировать ненормальное развитие событий и уязвимые места политической системы и одновременно сохранить структуры этой системы. Теперь выставлялась новая форма принципата, ставились новые акценты, выдвигались новые добродетели, особенности и образ поведения принцепса. Вместо авторитарной заносчивости тирана говорилось о таких понятиях, как скромность, уравновешенность, щедрость, обходительность, умеренность, мягкость, человечность, великодушие и учтивость. Все эти нормы у Тацита, Светония, Плиния Младшего, а также в собственных письмах Траяна, упоминаются, как критерии умеренной, глубоко гуманной идеи принципата. Даже Марциал, который в хвалебной форме прославлял Домициана, как бога и господина, теперь воспевал новый стиль Траяна:

Месть, ты напрасно приходишь ко мне,

Жалкая и с израненными губами.

Мне не нужно теперь расхваливать господина и бога,

Тебе нет больше места в городе.

Иди теперь к парфянам с колпаками на головах,

И опозоренная, униженная и смиренная

Целуй подошвы ярко разодетого повелителя,

Здесь нет больше господина, а есть повелитель,

Сенатор, справедливый, как никто другой,

Который со стигийского трона

Снова призывает простую правду.

Если ты умен, Рим, остерегайся при этом правителе

Произносить те же речи, что и раньше.

(«Эпиграммы», 10,72)

Рука об руку с этим шло осознание времени, убеждение, что настоящее ставит свои собственные специфические требования и что недостаточно перенимать и продолжать старые формы и традиции. Часть употребляемых в литературе той эпохи слов: различие, изменения, требования времени и четкая формулировка Траяна «это не свойственно нашему времени» подтверждают больше, чем достаточно, общие черты этого правления.

Однако не только в Риме и на латинском Западе были тогда заложены новые основы принципата, это относится также и к греческому Востоку, как это можно показать на примере Диона из Прузы. Этот греческий оратор и философ, родившийся в Прузе в Вифинии, названный позже Дионом Златоустом, был изгнан Домицианом из Италии, а также из своей родной провинции. Как бродячий проповедник-хиник, он долго странствовал по Балканам и Малой Азии, пока Нерва не отменил его изгнание. Если проанализировать его речи и прежде всего первую и третью речь «О царской власти», а также содержание речей, произнесенных до Траяна в метрополиях на Востоке, то в них стоический и кинический идеал империи – идеальная власть в чистой форме.

Возвышенный отрицанием тирана, этот добрый и справедливый государь был призван богом и избран им, и поэтому получил свою харизму, а также силу выполнять свой долг перед государством. В соответствии с греческой терминологией он поэтому являлся не деспотом, а отцом и благодетелем своих подданных. Энергично и миролюбиво он проводит свое правление, которое с ним разделяет свободная и избранная аристократия. Так обрисован образ Траяна в древнегреческой идеологии власти, где противопоставлялась тирания и справедливое царство. В качестве задачи преобладает универсалистская мысль о благосостоянии. Зевс и его сын Геракл охраняют это справедливое правление, во время которого Траян действует на пользу всего человечества.

Новое идеологическое обоснование принципата является только одной стороной политической реальности. Прежде всего нужно подчеркнуть, что ни необходимую защиту Нервы, ни практику правления Траяна нельзя понимать, как применение новых политических теорий или конституционных форм. Что касается усыновления Нервой, то преданность Траяна приемному отцу имела скромные границы. Монеты в честь Божественного Нервы были отчеканены только через десять лет после его смерти, а как велика была преданность Траяна родному отцу, показывает тот факт, что и он в 113 г.н.э. был возвышен до Божественного, и о нем наравне с Нервой напоминают монеты.

Стилизация настоящего с помощью акцентированной идеологии представляла для Траяна трудную задачу. Ведь он первым должен был доказать, что он «лучший»; он оказался под нажимом легализации и высоких достижений, и этим был спровоцирован акционизм. Кроме того, ему следовало выяснить свои отношения с римским сенатом вполне удовлетворительным для сената способом, так как сенат процессом усыновления снова был поставлен перед свершившимся фактом. Траян никогда и не думал о том, чтобы предоставить сенату более широкие права и полномочия. То, что он диаметрально изменил по сравнению с Домицианом, были формы, жесты и поклоны, и это льстило самолюбию сенаторов, так как они долгие годы испытывали на себе жесткий авторитарный стиль последнего Флавия. Траян же, наоборот, сразу заявил, что он, как и Нерва, не посягнет на жизнь и положение любого сенатора. Потом пешим вошел в Рим, приветствовал каждого сенатора поцелуем, был в состоянии назвать каждого всадника по имени и, стоя, дал присягу сидящему, действующему консулу. Траян, по крайней мере внешне, подключал сенаторов к дипломатическим переговорам и заключениям мира, хотя сам задолго до этого принимал определенное решение. Важнее, чем его форма обращения к магистратам «коллега», был тот факт, что при Траяне Совет принцепса сохранил свои прежние функции, и что принцепс не уступил ни одного из своих прав.

Так как в начальной фазе правления Траяна, несмотря на все ожидания, в области внешней и пограничной политики все осталось по-старому, идеологическая стилизация принципата должна была проводиться с особой напыщенностью, новый стиль и новые формы адоптивной, или гуманитарной, империи следовало особенно ярко осветить, а принцепса выставить, как гаранта мира. Все это внезапно изменилось, когда после дакской войны (105 – 106 гг. н.э.) и после аннексии Аравии (106 г.н.э.) положение Траяна было окончательно легитимизировано благодаря выдающимся военным и внешнеполитическим успехам. Теперь больше не было необходимости в синтезе принципата и свободы, теперь Траян мог похваляться титулами Германский и Дакский, к которым потом присоединился Парфянский. Такими титулами не обладал еще ни один принцепс. Теперь он имел непоколебимый авторитет, которого никогда не было у Домициана. В 114 г.н.э. через сто лет после смерти Августа его официально назвали «лучшим принцепсом».

Никогда еще римские монеты не прославляли в таком разнообразии форм внешнеполитические и военные победы, как при Траяне. Эмиссии Домициана, которые прославляли армию, принцепса и победы над германцами, были превзойдены по помпезности, большая серия монет Траяна носила его изображение. На монетах демонстрировались не только традиционные персонификации побежденного и униженного противника, но и горы характерного для этого театра боевых действий оружия и древний знак победы — тропайон. Изображался также и правитель, который, к примеру, топтал конем поверженного дака или получал венок от Виктории.

В старательно нюансированных надписях на монетах «Завоеванная Дакия», «Завоеванная Армения», «Армения и Месопотамия, возвращенные под власть римского народа», «Захваченная Парфия», «Сдавшийся в плен парфянский царь» прославлялись отдельные этапы несравненной серии успехов, причем территориальные аннексии четко отличались от военно-политических решений и чисто дипломатических актов. Только и здесь так же, как и в другом, с подобным же пафосом отмечаемые успехи быстро показали, что прокламации не в любом случае бывают постоянными. Не возникало никаких сомнений, что именно они были ближе честолюбию Траяна, чем стилизация начала правления, которая в первую очередь прославляла его сдержанность и умеренность.

При ретроспективном взгляде становится ясно, что окончательное становление принципата и исторический успех адоптивной империи объясняется взаимодействием двух факторов. Для стабилизации системы идеология умеренной, гуманитарной, созвучной идеальным нормам греческой философии адоптивной империи подняла планку, ставя во главе лучшего, и внесла такой же вклад, как и при реставрации древнеримского представления о мужестве внесла пафос сконцентрированная на принцепсе идеология победы. То, что второй элемент должен был привести в будущем к тенденции возвеличивания, явилось неизбежным, и это можно заметить уже у Траяна.

Правление Траяна (98—117 гг. н.э.)

Усыновленный Нервой М.Ульпий Траян родился 18 сентября 53 г.н.э. в Италике в провинции Бетика. Его семья восходит к той группе солдат, которую Сципион в 205 г. до н.э. переселил в Италику; первоначально предки Траяна происходили из умбрского города Тудера. Таким образом, Траян являлся первым представителем нового социального слоя в ряду римских принцепсов, однако было бы ошибочно считать его и его приемников провинциалами. Он скорее был типичным представителем тех италийских колонистских семей, которые добились успеха в провинциях.

Честолюбивые и энергичные люди этой категории дальновидно поступали на службу в армию и администрацию империи, однако сохраняли связь с высокопоставленными семьями своей родины. Этот слой, элита колоний, как называл его Рональд Сим, общественная группа необычайной пробивной силы, оказывала определенное влияние на политику метрополии. Это так же характерно для представителей римского ведущего слоя из провинции, как и для представителей Британской империи или французов из Алжира.

О жизни Траяна до его усыновления Нервой известно мало. Когда его отец являлся в 76 г.н.э. наместником Сирии, он был там на военной службе. Во время восстания Сатурнина служил в Испании командиром легиона, а потом в 91 г.н.э. получил свой первый консулат, наконец, в 97 г.н.э. он принял ответственное командование войском в Верхней Германии.

Рис. Траян.

Сообщение о смерти Нервы, которое принесло ему единоличную власть, Траян получил в начале февраля 98 г.н.э. в Кёльне. Это сообщение было ему передано молодым Адрианом, его дальним родственником. Однако к удивлению римлян Траян после смерти Нервы остался на Рейне, где планомерно стабилизировал и укреплял границу. Наместником Верхней Германии в то время был Юлий Уpc Сервиан, близкий друг Траяна, наместником Верхней Германии являлся тоже тесно связанный с ним Л.Лициний Сура. Эти два человека позже стали важнейшей опорой власти Траяна. Тогда Ксанты и Нимвеген были возведены в ранг колоний, форсировалось строительство дорог на правобережье Рейна, а также вдоль Дуная, где начинались подготовительные работы по прокладке дунайской дороги до Черного моря. Только после того, как он в 98 и 99 г.н.э. реорганизовал охрану римской границы на среднем Дунае от маркоманнов и других германских племен, Траян поздней осенью 99 г.н.э. вступил на землю Рима, чтобы уладить там текущие дела по управлению.

Еще во время инспекции римской пограничной зоны на Дунае Траян, по-видимому, был подробно информирован о положении в Дакии. Там Декебал использовал ситуацию после смерти Домициана, чтобы еще больше расширить свою власть. Траян решился на наступательное разрешение дакского вопроса и стал тщательно к этому готовиться. Меры по охране на Рейне и на среднем Дунае также нужно рассматривать в этой связи. Потом последовало планомерное строительство коммуникаций и путей подвоза на Нижнем Дунае и, наконец, концентрация легионов и вспомогательных групп, численность которых в общей сложности превышала 100 000 человек.

Различные причины могли способствовать решению Траяна провести большое, но рискованное наступление: прежде всего нельзя было не учитывать опасности для римской дунайской границы и ее тыла, которую влекла за собой дальнейшая политическая стабилизация власти Декебала. Профилактический разгром подобного центра власти соответствовал римской традиции. Кроме стратегических аспектов, были еще и географические преимущества прямого управления пространством, окруженным Карпатской дугой, что вело к установлению римского порядка в огромном предполье Нижнего Дуная. Не в последнюю очередь этому содействовали сведения о богатстве страны и ее полезных ископаемых. Если эти сведения и не побудили Траяна к «империализму», то они могли способствовать готовности к этому наступлению. То, что моральная необходимость побуждала Траяна к активным действиям, было уже сказано.

Какими бы убедительными ни казались эти мотивы, они не оправдывают уничтожения Дакского царства. Правда, энергия Декебала, его яростная и умелая защита своей территории, высокая политическая активность не допускали сомнений в том, имели ли смысл массированное применение столь больших военных соединений и потери, которые повлечет за собой эта война. Характерное течение войны объясняется тем, что обе стороны решили всеми средствами добиться окончательного решения. С римской точки зрения только уничтожение царства Декебала компенсирует материальные вложения, а новый компромисс лишит Рим богатств страны и царя.

К широким приготовлениям к этой войне принадлежит строительство дунайской дороги, а в Железных Воротах сооружение канала шириной в 30 м и длиной около 3,2 км, который должен был избавить дунайские корабли от плавания в быстром течении Железных Ворот. Основной подготовительной базой операция в 101 г.н.э. был район большого легионерского лагеря Виминация в провинции Верхняя Мезия. После объявления сенатом войны Декебалу оттуда началось главное продвижение через Банат. После переправы по понтонному мосту через Дунай у Ледераты римские войска сначала двинулись на север. Пять случайно сохранившихся слов из походного сообщения Траяна: «Мы выступили оттуда в Берзаб, а потом в Айзы»,– представляют единственные точные топографические исходные данные этого беспрепятственного военного продвижения.

Потом, очевидно, последовало направление на Восток; первой целью операции было занятие исходных позиций для всех римских соединений в районе Тибиска, оттуда римские колонны продвинулись дальше на восток, а от Диерны повернули на север. Объединенными силами римские войска осенью 101 г.н.э. атаковали стоянку Декебала в ущелье Железные Ворота. Как и во время дакской войны Домициана, ожесточенные сражения снова произошли в районе Тап, причем Траян вынужден был совершить прорыв в юго-западном направлении от трансильванского высокогорного плато, а Декебал, вероятно, смог организованно отступить в горы Орастии.

Успех Траяна был впечатляющим, но воспользоваться он им не смог. Так как тем временем Декебал организовал второй фронт, это потребовало немедленного вывода римских войск и личного присутствия Траяна на новом театре боевых действий. Во время продвижения римских войск на юго-восток Трансильвании восточно-дакские соединения совместно с роксоланами из Валахии и Молдавии глубоко проникли в римскую провинцию Нижняя Мезия, где они рассчитывали на поддержку этнически родственного им населения. Таким образом, горячая точка сражений переместилась на Нижний Дунай.

Траян с большой группой войск отправился вниз по течению Дуная; выведенные из Дакии войска, прежде всего кавалерийские соединения, сумели своевременно вступить в бой. Со значительными потерями принцепсу удалось выиграть это одно из ожесточеннейших сражений дакской войны. В связи с этим кровопролитным сражением конца 101 г.н.э. у Адамклисси были воздвигнуты монументальные памятники, огромный мавзолей, могильный алтарь со списком погибших и высокий холм.

К началу 102 г.н.э. возобновились римские наступления против центра Дакского царства дугой от Баната до Молдавии. Когда сам Траян брал дакские горные укрепления в горах Орастии и смог продвинуться дальше до Гармизегетузы, в другом месте одержал победу грозный кипалерийский командир Лузий Квиет, и, наконец, наместнику Нижней Мезии Лабрию Максиму удалось взять в плен сестру Декебала. Ввиду этого поражения и предвидя распад своей обороны, Декебал предложил переговоры, на которых принял жесткие условия, значительно ограничивающие его власть и сильно повредившие его престижу. Он должен был уступить занятые римскими войсками земли, сдать оружие и воинское снаряжение, выдать состоявших у него на службе римских специалистов и перебежчиков, отказаться от вербовки римских солдат и приема римских перебежчиков и, наконец, не вести без римского согласия никакой внешнеполитической деятельности и признать власть Рима.

Из этих условий однозначно следует, в чем видели римские военные основы власти Декебала и латентную потенциальную опасность. Они состояли не только в почти неприступных городах и горных укреплениях Дакии, но и в высоком качестве снаряжения, военной техники и тактики, в которые значительный вклад вносили римские военные специалисты, дезертиры и завербованные наемники. Опасность исходила и от широкомасштабной союзнической политики и дипломатии Декебала, его неустанных попыток втянуть в борьбу против Рима новых партнеров вплоть до парфян.

Договоренности, закрепившие конец Первой Дакской войны и вскоре утвержденные сенатом, принесли не только перемирие. Они застали обе стороны в состоянии крайнего изнеможения. Удивительнее, чем смирение Декебала, было смирение Траяна, который, несмотря на напряжение всех сил, не смог достичь своей непосредственной военной цели. Если Траян и его командиры поздней осенью 102 г.н.э. не верили в успешное завершение борьбы, то это достаточно ясно показывает, какими большими были потери и усталость римских войск. Правда, Траян носил теперь победное имя Лакский и в декабре 102 г.н.э. отпраздновал триумф.