Текст книги "Собрание сочинений. Том 13"
Автор книги: Карл Генрих Маркс
Соавторы: Фридрих Энгельс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 58 страниц)
Италия, если захочет, сможет спасти себя от опасностей, на которые мы указывали. Она может выйти из настоящего кризиса, добившись национального единства.
Необходимо, чтобы Австрия потерпела поражение. Мы можем сожалеть об императорской интервенции, но мы не можем отрицать того, что Австрия – заклятый враг всякого национального развития Италии. Каждый итальянец должен содействовать падению Австрии. Этого требуют честь и безопасность всех. Европа должна узнать, что между нами и Австрией идет непрерывная война. Необходимо, чтобы народ Италии сохранял в неприкосновенности свое достоинство и убедил Европу в том, что если мы можем терпеть помощь тирании, поскольку этой помощи запросило итальянское правительство, то мы ее не просили и мы не отказались из-за нее от нашей веры в свободу и союз народов. Возглас «Viva la Francia!» {«Да здравствует Франция!». Ред.} уста итальянцев могут произносить с чистой совестью, но это не относится к возгласу «Viva l'Imperatore!»… Необходимо, чтобы Италия восстала от края до края… на Севере для того, чтобы завоевать, а не для того, чтобы получить свободу; на Юге для того, чтобы организовать резерв национальной армии. Восстание может с подобающей сдержанностью принять военное командование короля везде, где австриец разбил свой лагерь или где он находится поблизости; восстание на Юге должно действовать и проводиться более независимо… Неаполь и Сицилия могут обеспечить дело Италии и учредить власть, представленную Национальным лагерем… Где бы он ни раздавался, повсюду клич восстания должен быть: «Единство, Свобода, Национальная независимость!». Имя Рима должно всегда стоять рядом с именем Италии. Обязанностью Рима является не посылать ни одного человека в сардинскую армию, напротив, – доказать императорской Франции, что для любой страны сражаться во имя итальянской независимости и в то же время высказываться в поддержку папского абсолютизма, – недостойное дело… От Рима, от Неаполя, от поведения добровольческой милиции зависит ныне судьба Италии. Рим представляет единство отечества, Неаполь и добровольцы могут составить его армию. Обязанности огромны; и если Рим, Неаполь и добровольцы не сумеют их выполнить, они не заслуживают свободы и они ее не получат. Война, предоставленная на волю правительств, закончится вторым Кампоформийским договором[223]223
Кампоформийский мирный договор был заключен в октябре 1797 г. между Францией и Австрией, участницей первой антифранцузской коалиции. По этому договору часть территории Венецианской республики вместе с городом Венецией, а также Истрией и Далмацией передавалась французами Австрии в обмен на уступки, сделанные последней на рейнской границе; другая часть была присоединена к Цизальпинской республике, созданной Наполеоном I летом 1797 г. из завоеванных в Северной Италии земель, к Франции отходили также Ионические острова и владения Венецианской республики на албанском побережье.
[Закрыть].
Дисциплина, которая ныне провозглашается секретом победы теми самыми людьми, которые погубили восстание 1848 г., – есть не что иное, как рабская покорность и пассивность народа. Дисциплина, как понимаем ее мы, может требовать прочного единства для всего, что касается ведения регулярной войны; она может потребовать молчания по всем вопросам формы; но никогда не может требовать, чтобы Италия не восставала или пала по воле диктатора, лишенного программы, и иноземного деспота, Италия никогда не откажется заявить о своей высокой решимости быть свободной и объединенной!».
Вступительные замечания к манифесту Мадзини написаны К. Марксом в конце мая 1859 г.
Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 5665, 17 июня 1859 г.
Печатается по тексту газеты
Перевод с английского
На русском языке публикуется впервые
Ф. ЭНГЕЛЬС
ХОД ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ
В нынешней войне славой себя покрыл пока что один Гарибальди; он, судя по всему, не боится быстроты и натиска, от которых предостерегает своих подчиненных Наполеон III. Совершенно неожиданно этот руководитель добровольческих отрядов сделался героем Италии, хотя по эту сторону Атлантического океана бонапартистская пресса пытается приписать заслугу его подвигов исключительно своему собственному великому защитнику. Однако лавры партизанского генерала, по-видимому, пробудили дух соревнования также и в груди Виктора-Эммануила. Следствием этого явилось сражение при Палестро, о котором мы, к сожалению, получили пока только одни телеграфные сообщения, да и те только из сардинского лагеря.
Согласно этим сообщениям, 4-я пьемонтская дивизия Чальдини, которая несколько дней тому назад перешла Сезию вблизи Верчелли и провела все последующее время в мелких стычках с австрийскими аванпостами, 30 мая, по-видимому, атаковала вражескую укрепленную позицию у Палестро, Винцальо и Конфьенцы. Пьемонтцы разбили занимавшую ее бригаду (весьма вероятно, бригаду генерала Габленца), однако, как сообщают, на следующее утро (31 мая) австрийские войска численностью в 25000 человек сделали попытку взять позицию обратно. Австрийцы попытались обойти правый фланг пьемонтцев, вследствие чего сами подставили свой фланг под удар корпуса генерала Канробера (дивизии Трошю), который навел мост через Сезию и как раз в это время подходил к полю боя. Император немедленно отправил 3-й полк зуавов на помощь пьемонтцам. Зуавы, «хотя они и не получили поддержки», атаковали одну австрийскую батарею, захватили ее шесть пушек и опрокинули отряд прикрытия в канал, где, как сообщают, 400 человек из отряда утонули. Сардинский король находился в самой гуще боя и так увлекся избиением неприятеля, что «зуавы пытались – впрочем безуспешно – сдерживать его пыл». Как сообщают, зуавами командовал лично генерал Чальдини. В конце концов австрийцы были отброшены, причем они оставили в руках союзников 1000 пленных и восемь пушек.
«Потери австрийцев», – говорится в пьемонтском сообщении, – «были весьма значительны, наши собственные – еще неизвестны».
Одновременно у Конфьенцы происходил другой бой, в котором поражение неприятелю нанесла дивизия генерала Фанти. Однако около шести часов вечера австрийцы снова попытались атаковать Палестро, впрочем не с большим успехом. 1 июня генерал Ньель с французским 4-м корпусом вступил в Новару, не встретив, по-видимому, никакого сопротивления.
С тех пор как в результате мира 1849 г. Spada d'ltalia был вложен в ножны, нам не приходилось читать более сбивчивого и противоречивого отчета о каком-либо сражении[224]224
Намек на сбивчивые отчеты о битве при Новаре 23 марта 1849 г. (см. примечание 50), которые Энгельс анализировал в серии статей «Поражение пьемонтцев» (см. настоящее издание, т. 6, стр. 413–423). Одной из причин поражения пьемонтцев при Новаре было малодушное поведение короля Карла-Альберта, «доблесть» которого до этого всячески восхвалялась монархическими кругами, сторонниками объединения Италии под властью Савойской династии, присвоившими Карлу-Альберту прозвище «Spada d'Italia» («Меч Италии»). После отречения Карла-Альберта сын его Виктор-Эммануил был вынужден заключить в августе 1849 г. в Милане мир с Австрией, по которому Австрия сохраняла все свои владения в Италии и получала от Пьемонта контрибуцию в 75 миллионов франков.
[Закрыть]. И при этом в нашем резюме этого отчета мы еще опустили некоторые из самых необъяснимых его деталей. В наступлении австрийцев участвовало 25000 человек. Были ли они целиком направлены против Палестро, или же в это число входят также отряды, разбитые генералом Фанти при Конфьенце? Так как численность этих последних не указана особо, то мы вряд ли ошибемся, – учитывая исключительную правдивость пьемонтских сводок, – если сделаем заключение, что всего в сражении 31 мая участвовало приблизительно 25000 австрийцев. Каковы были силы, которые нанесли им поражение, это мы постепенно выясним. Когда пьемонтцы оказались в опасном положении, император приказывает 3-му полку зуавов двинуться вперед. Их ведет Чальдини, а король, расталкивая их, пробирается в самую гущу сражения, причем зуавы тщетно пытаются удержать его.
Великолепная картина! Как изумительно распределены роли! Луи-Наполеон, «император», приказывает зуавам идти вперед. Чальдини, генерал, к тому же пьемонтец, ведет их в бой, – пьемонтец во главе французских зуавов! «Король» бросается к ним и в их рядах сражается под начальством своего собственного генерала в самой гуще боя. Но в то же время нам говорят, что король лично командовал 4-й пьемонтской дивизией, т. е. дивизией Чальдини. Что сталось с этой 4-й дивизией, пока Чальдини вел в бой зуавов, а король находился в гуще боя, этого мы, быть может, так никогда и не узнаем. Однако такое поведение Виктора-Эммануила нас не удивляет. В роковом сражении при Новаре он совершил подобную же ребяческую выходку, бросил свою дивизию на произвол судьбы и не мало способствовал тому, что сражение было проиграно и Радецкий одержал победу.
Хотя истинный характер этого сражения станет нам ясен лишь по получении официальных сообщений французов и австрийцев, мы все же можем извлечь из этого сбивчивого сообщения о сражении кое-какие полезные факты. Крайнее левое крыло союзников было до сих пор занято французским корпусом генерала Ньеля; он стоял на Доре-Балтее к западу от Верчелли. Ближайшими по порядку были две пьемонтские дивизии Чальдини и Дурандо (4-я и 3-я) у Касале. У Алессандрии и Валенцы находились пьемонтские дивизии Кастельборго (1-я) и Фанти (2-я) и французские корпуса Мак-Магона и Канробера с гвардией, составлявшие центр. К востоку от Алессандрии, у Тортоны, Нови и Вогеры, расположилась пьемонтская 5-я дивизия Куккьяри и французский корпус Бараге д'Илье.
В сражении у Палестро и Конфьенцы (эти пункты отстоят друг от друга не более чем на три мили), как видим, участвовал не только Чальдини, но и Фанти; и хотя о Ньеле ничего не сказано, однако мы застаем здесь Канробера. Мы видим здесь также 3-й полк зуавов, который не входит ни в состав корпуса Канробера, ни в какой-либо другой из остальных трех французских корпусов. Наконец, нам говорят, что Луи-Наполеон перенес свою главную квартиру в Верчелли и что генерал Ньель занял Новару на следующий день после сражения. Все это свидетельствует о коренном изменении в расположении союзной армии. Левое крыло, ранее состоявшее из корпуса Ньеля, 26 батальонов, и дивизии Чальдини, 14 батальонов, а всего из 40 батальонов, теперь усилено корпусом Канробера, из 39 батальонов, и дивизией Фанти, из 14 батальонов, т. е. всего 53 батальонами; в результате эта часть союзной армии имеет теперь в своем составе всего 93 батальона. Из этого числа в сражении при Палестро в большей или меньшей степени участвовали, бесспорно, обе пьемонтские дивизии, 28 батальонов, и дивизия Трошю из корпуса Канробера, 13 батальонов, а всего 25000 пьемонтцев и по меньшей мере 11000 французов. Этим объясняется то, что 25000 австрийцев были отброшены.
Однако это усиление левого крыла было предпринято, очевидно, с другой, более важной целью. Это доказывается продвижением генерала Ньеля к Новаре, равно как перенесением главной квартиры Луи-Наполеона в Верчелли. Далее, вероятность того, что за ним сюда последовала и гвардия, едва ли оставляет сомнение насчет намерений союзников. Наличие гвардии увеличивает численность войск на Сезии до 127 батальонов, а с помощью, железной дороги, как это было при Монтебелло, войска могут быть быстро переброшены с крайнего правого фланга с тем, чтобы они успели принять участие в общем сражении. Таким образом, остается два возможных варианта. Либо Луи-Наполеон будет продолжать начатое им движение, полностью обойдя правый фланг австрийцев и разместив главные силы своей армии на прямой дороге из Верчелли в Милан, на линии Верчелли – Новара, в то же время связывая австрийцев демонстрацией на линии По. Либо, производя сильную демонстрацию на правом фланге австрийцев, он сосредоточит свои главные силы в окрестностях Валенцы, где корпуса Бараге, Мак-Магона и гвардия насчитывают 99 батальонов, а дивизии Куккьяри, Дурандо и Кастельборго – 42 батальона, причем эта группировка должна быть усилена быстрой переброской туда корпуса Канробера и некоторого количества пьемонтцев, благодаря чему в одном пункте было бы сосредоточено 170 батальонов, которые могли обрушиться на австрийский центр, чтобы сокрушить его.
Демонстративные действия на Сезии корпуса Канробера (из которого здесь, фактически, могла находиться только дивизия Трошю) и пьемонтцев Фанти, и не менее демонстративное перенесение Луи-Наполеоном своей главной квартиры в Верчелли, по-видимому, говорят в пользу второго предположения, но здесь можно лишь высказывать догадки.
Тем временем австрийцы, судя по всему, все еще находятся на Агоньи, хотя лондонская «Daily News»[225]225
«The Daily News» («Ежедневные новости») – английская либеральная газета, орган промышленной буржуазии; выходила под данным названием в Лондоне с 1846 по 1930 год.
[Закрыть] и сообщает об их отходе на другой берег Тичино. Их войска все более сосредоточиваются на тесном пространстве вокруг Гарласко. Кое-где противники прощупывают друг друга, – один у Монтебелло, другой у Палестро, однако стараются не разбрасывать своих сил. Австрийцы имеют в своем распоряжении по крайней мере шесть армейских корпусов, т. е. от 160 до 200 батальонов (в зависимости от того, сколько выделено для гарнизона). Таким образом, силы противников, по-видимому, почти равные. Пройдет несколько дней, и тучи должны будут разразиться таящейся в них грозой.
Написано Ф. Энгельсом 2 июня 1859 г.
Напечатано в «New-York Daily Tribune» № 5665, 17 июня 1859 г. в качестве передовой
Печатается по тексту газеты
Перевод с английского
Ф. ЭНГЕЛЬС
ВОЕННЫЕ СОБЫТИЯ
Отрывочный и противоречивый характер телеграмм, полученных с театра военных действий, позволяет сделать лишь несколько беглых замечаний об отступлении австрийцев за Тичино и их поражении при Мадженте. По-видимому, напуганные занятием Новары генералом Ньелем, австрийцы в течение 3 и 4 июня отступили за Тичино. 4 июня, в 4 часа утра, французы и пьемонтцы, перейдя Тичино у Турбиго и Боффалоры на правом фланге австрийцев, превосходящими силами напали на стоявшего непосредственно перед ними противника и после чрезвычайно кровопролитного и упорного сопротивления выбили его из занимаемой им позиции. Подробности об этом бое, опубликованные репортером союзной армии, Луи Бонапартом, свидетельствуют о силе воображения этого «тайного генерала», который все еще не может побороть своего отвращения к «armes de precision» {«нарезному оружию». Ред.} и потому следует за армией в обозе, на почтительном расстоянии от поля боя, будучи, однако, «в полном телесном здравии».
Назойливость, с которой всему миру навязывают этот бюллетень о здоровье императора, имеет свои веские основания. Во время обсуждения во французской палате пэров булонской авантюры Луи Бонапарта свидетели под присягой удостоверили, что в момент опасности наш герой освободил свое сердце от давившего его бремени таким способом, который является всем чем угодно, но только не признаком «полного телесного здравия».
Австрийцы сконцентрировались и заняли позицию на Агоньи подобно тигру, готовому сделать прыжок. Вина за их поражение падает на Дьюлаи, оставившего эту позицию. После того как они овладели Ломеллиной и заняли позицию приблизительно в 30 милях перед Миланом, само собой разумелось, что они не могли прикрыть все возможные подступы к этой столице. Перед союзниками были открыты три дороги: одна – через австрийский центр – на Валенцу, Гарласко и Берегуардо; другая – через австрийский левый фланг – на Вогеру, Страделлу и далее через По, между Павией и Пиаченцей; наконец третья – через австрийский правый фланг – на Верчелли, Новару и Боффалору. Если австрийцы хотели защищать Милан непосредственно, то своей армией они могли преградить только одну из этих дорог. Выставить по одному корпусу на каждой из них значило бы раздробить свои силы и пойти на верное поражение. Однако одно из правил ведения современной войны состоит в том, что дорогу можно столь же хорошо, если даже не лучше, защищать фланговой позицией, как и фронтальной. Армию численностью от 150000 до 200000 человек, сосредоточенную на небольшом пространстве и готовую действовать в любом направлении, неприятель может безнаказанно для себя оставить без внимания лишь в том случае, если он обладает подавляющим численным превосходством. Когда в 1813 г. Наполеон шел к Эльбе, союзники имели основания навязать ему сражение, хотя численно они были гораздо слабее. Поэтому они заняли позицию у Лютцена, в нескольких милях к югу от дороги, ведущей от Эрфурта к Лейпцигу. Армия Наполеона частью уже прошла, когда союзники дали французам знать, что они находятся поблизости. Это остановило движение всей французской армии, ее продвинувшиеся вперед колонны были отозваны, и произошло сражение, в результате которого французы, несмотря на свое численное превосходство приблизительно в 60000 человек, едва удержали за собой поло боя[226]226
При Лютцене (Саксония) 2 мая (20 апреля) 1813 г. произошло сражение между армией Наполеона I и союзными русско-прусскими войсками под командованием Витгенштейна. Сражение не принесло решающего успеха ни одной из сторон.
[Закрыть]. На следующий день обе армии двигались по параллельным дорогам в направлении к Эльбе, причем отступление союзников произошло совершенно беспрепятственно. Не будь неравенство сил обеих армий столь значительно, фланговая позиция союзников могла бы остановить движение Наполеона по меньшей мере так же успешно, как и непосредственно фронтальная позиция на дороге в Лейпциг.
Сходную позицию занимал Дьюлаи. С армией численностью приблизительно в 150000 человек он стоял между Мортарой и Павией, загораживая прямую дорогу от Валенцы на Милан. Он мог быть обойден с обоих флангов, однако его позиция давала ему средства противодействовать такому обходу. Основные силы союзной армии 30, 31 мая и 1 июня были сосредоточены у Верчелли. Они состояли из четырех пьемонтских дивизий (56 батальонов), корпуса Ньеля (26 батальонов), корпуса Канробера (39 батальонов), гвардии (26 батальонов) и корпуса Мак-Магона (26 батальонов), всего из 173 батальонов пехоты, не считая кавалерии и артиллерии. Со своей стороны, Дьюлаи имел шесть корпусов, ослабленных в результате выделения отрядов в Вогеру, против Гарибальди, для занятия различных пунктов и т. д., но все же насчитывавших 150 батальонов. Его армия была расположена так, что справа она могла быть обойдена только фланговым маршем в пределах досягаемости для боевых действий. Известно, что армии всегда необходимо иметь некоторое время, чтобы из походного порядка перестроиться в боевой, даже при фронтальной атаке, хотя походный порядок в данном случае как нельзя лучше приспособлен для ведения боя. Несравненно опаснее бывает расстройство рядов, если колонны, построенные в походный порядок, подвергаются фланговой атаке. Поэтому является непременным правилом избегать флангового марша в пределах досягаемости неприятеля. Союзная армия нарушила это правило. Она шла к Новаре и реке Тичино, как бы не обращая внимания на находившихся у нее на фланге австрийцев. Тут-то и надо было действовать Дьюлаи. Он должен был, оставив один корпус в нижнем течении Агоньи для наблюдения за Валенцей, сосредоточить свою армию ночью, 3 июня, у Виджевано и Мортары и затем, 4 июня, со всеми наличными силами ударить во фланг движущимся вперед союзникам. Результаты такой атаки, предпринятой приблизительно со 120 батальонами на сильно растянутую и во многих местах разорванную походную колонну союзников, не вызывают почти никаких сомнений. Если бы часть союзников уже успела перейти Тичино, тем лучше было бы для Дьюлаи: его нападение заставило бы их возвратиться, но едва ли дало бы им время решающим образом повлиять на исход сражения. Даже в худшем случае, т. е. при неудаче атаки, австрийцы так же безопасно могли бы отступить к Павии и Пиаченце, как они сделали это, например, после битвы при Мадженте. Вся диспозиция Дьюлаи показывает, что таков именно и был первоначальный план австрийцев. После тщательного обсуждения в военном совете было решено оставить французам открытой прямую дорогу на Милан и прикрывать Милан только маршем во фланг неприятеля. Но когда наступил решительный момент и Дьюлаи увидал, что массы французов на его правом фланге устремились к Милану, то этот чистокровный мадьяр потерял голову, заколебался и, в конце концов, отступил за Тичино. Тем самым оы подготовил свое поражение. В то время как французы шли прямым путем на Мадженту (между Новарой и Миланом), сам он сделал большой крюк – сначала спустился вдоль Тичино, перешел реку у Берегуардо и Павии, затем прошел снова вверх вдоль Тичино на Боффалору и Мадженту, чтобы преградить прямую дорогу на Милан. Следствием явилось то, что его войска прибывали малочисленными отрядами и не могли быть сосредоточены в количестве, необходимом, чтобы сломить ядро союзной армии.
В том случае, если бы союзная армия осталась хозяином поля сражения, т. е. прямой дороги на Милан, австрийцы должны были бы отойти за По и за Адду или за свои крупные крепости для перегруппировки сил. Хотя и в этом случае сражение при Мадженте решило бы участь Милана, оно далеко еще не решило бы судьбу кампании. У австрийцев есть три полных армейских корпуса, которые в настоящий момент концентрируются на Адидже и, в конечном счете, смогут обеспечить им равновесие сил, если нерешительность Дьюлаи и на этот раз снова не «исправит» грубые ошибки «тайного генерала».
Написано Ф. Энгельсом около 9 июня 1859 г.
Напечатано в газете «Das Volk» № 6, 11 июня 1859 г.
Печатается по тексту газеты
Перевод с немецкого
Ф. ЭНГЕЛЬС
ПОРАЖЕНИЕ АВСТРИЙЦЕВ
С прибытием прошлой ночью «Персии» мы получили ряд разнообразных и весьма интересных документов о сражении при Мадженте, которые читатель найдет в соответствующем месте. Сущность этих документов можно резюмировать в немногих словах. Сражение при Мадженте было решающим поражением для австрийцев, а для французов – победой, открывающей широкие перспективы; союзники вступили в Милан и были встречены ликующим народом; австрийцы отступают по всей линии, и корпус Бенедека потерпел сильное поражение от Бараге д'Илье (об отставке его более нет и речи) у Мариньяно, причем было взято 1200 пленных; союзники полны уверенности в успехе, а австрийцы пали духом и полны уныния.
Наши лондонские собратья по перу, как правило, считают сражение неожиданностью для австрийцев; таково же было и наше собственное мнение, пока мы не получили имеющегося теперь в наших руках свидетельства. Сейчас нам ясно, что Дьюлаи не столько был захвачен врасплох, сколько совершил роковую ошибку; и эту точку зрения мы сейчас обоснуем. Когда австрийцы заняли свою позицию примерно в 30 милях перед Миланом, то нельзя было ожидать, что они смогут прикрыть все возможные подступы к этой столице. Перед союзниками были открыты три дороги: они могли двигаться прямо в центре позиции австрийцев через Валенцу, Гарласко и Берегуардо; на австрийском левом фланге через Вогеру, Страделлу, перейдя По между Павией и Пиаченцей; и наконец, на австрийском правом фланге прямо через Верчелли, Новару и Боффалору. Если австрийцы хотели защищать Милан, они могли защищать только одну из этих трех дорог, поставив свою армию поперек нее; защищать все три дороги, поставив на каждой из них по одному корпусу, значило бы разбросать свои силы и наверняка навлечь на себя поражение. Однако одним из общепризнанных правил ведения современной войны является то, что дорогу можно так же хорошо, если даже не лучше, защитить фланговой позицией, как и обычной фронтальной. Ни одна армия – разве только она имеет огромное численное превосходство – не может безнаказанно пройти мимо неприятельской армии в 150000—200000 человек, сосредоточенной на небольшом участке и готовой действовать в любом направлении. Так, например, когда Наполеон в 1813 г. шел по направлению к Эльбе, союзники, которые хотя и уступали ему значительно по численности, ко имели свои основания искать сражения, заняли позицию при Лютцене, в нескольких милях к югу от дороги, ведущей из Эрфурта в Лейпциг. Армия Наполеона частично уже прошла мимо, когда французы узнали о близости врага. Следствием этого явилось то, что движение всей французской армии было остановлено, ушедшая вперед колонна отозвана назад, и затем последовало сражение, в котором французы, хотя и имели численный перевес в 60000 человек, едва удержали поле боя. На следующий день армии обеих сторон параллельно друг другу двинулись к Эльбе, и союзники отступили, даже не потревоженные противником. Если бы между силами противников была меньшая разница, то фланговая позиция союзников остановила бы движение Наполеона по меньшей мере так же успешно, как это сделала бы фронтальная позиция на прямой дороге к Лейпцигу. Генерал Дьюлаи занимал точно такую же позицию. С армией, численность которой он мог, конечно, при желании довести более чем до 150000 человек, он стоял между Мортарой и Павией, загораживая прямую дорогу из Валенцы в Милан. Его можно было обойти с обоих флангов; но таков уж характер его позиции, и если последняя чего-либо стоила, то он должен был суметь найти действенное средство от этих неожиданностей в тех самых возможностях, которые давала ему эта позиция для парирования таких движений. Но, оставляя совершенно без внимания левое крыло австрийцев, мы ограничимся рассмотрением положения на том крыле, которое в действительности было обойдено. 30 и 31 мая, а также 1 июня Луи-Наполеон сосредоточил большую часть своих войск у Верчелли. 31-го числа у него здесь было четыре пьемонтских дивизии (56 батальонов), корпус Ньеля (26 батальонов), корпус Канробера (39 батальонов) и гвардия (26 батальонов). Кроме того, он подтянул сюда также корпус Мак-Магона (26 батальонов), сосредоточив здесь в общем огромную силу в 175 батальонов пехоты, не считая кавалерии и артиллерии. У Дьюлаи имелось шесть австрийских армейских корпусов; они были ослаблены тем, что из их состава были выделены отряды для гарнизонов, отряды, отправленные против Гарибальди, в Вогеру и т. д., но все же в среднем имели пять бригад каждый, что дает в целом 30 бригад, или 150 батальонов.
Такую армию, если она уверена в своих силах, никакой генерал не может дерзнуть оставить на своих флангах или в тылу. Кроме того, эта армия была расположена таким образом, что ее нельзя было обойти справа иначе, как фланговым маршем в пределах ее досягаемости, а такой фланговый марш является чрезвычайно опасным маневром. Армии в походном порядке требуется всегда много времени для того, чтобы принять надлежащий боевой порядок. Она никогда не бывает вполне готова к бою. Но если она не вполне готова к бою даже тогда, когда ее атакуют с фронта, т. е. с той стороны, где походный порядок максимально приспособлен к сопротивлению, то это тем более имеет место, когда походные колонны подвергаются атаке с фланга.
Поэтому общепризнанное правило стратегии предписывает избегать флангового марша в пределах досягаемости неприятеля. Полагаясь на численность своих войск, Луи-Наполеон сознательно нарушил это правило. Он направился к Новаре и реке Тичино, явно не обращая внимания на австрийцев на своем фланге. В этот момент Дьюлаи и должен был действовать. Ему надлежало, ночью 3 июня, сосредоточить свои войска около Виджевано и Мортары, оставив один корпус на нижней Агоньи для наблюдения за Валенцей, и 4-го числа всеми имеющимися в его распоряжении силами обрушиться на фланг продвинувшихся союзников. Относительно результатов подобного удара почти 120 батальонов по длинным, разобщенным колоннам союзников едва ли возможны какие-либо сомнения. Если бы часть союзников в это время уже перешла через Тичино, то было бы тем лучше. Этот удар заставил бы их вернуться, но они едва ли явились бы вовремя, чтобы изменить исход сражения. Но даже если бы этот удар оказался неудачным, последующее отступление австрийцев к Павии и Пиаченце могло быть осуществлено так же безопасно, как это имело место после сражения при Мадженте. Есть основания предполагать, что таков был первоначальный план Дьюлаи. Но когда 2 июня он увидел, что французы стали сосредоточивать свои основные силы на прямой дороге в Милан, на его правом фланге, решимость, по-видимому, его покинула. Французы могли быть в Милане не позже его самого, если бы он позволил им это, ибо едва ли там был хоть один солдат, чтобы преградить им прямой путь. Вступление в Милан даже небольшого отряда французов могло бы зажечь пожар во всей Ломбардии. И хотя весьма вероятно, что эти соображения не раз обсуждались на военном совете Дьюлаи и что на наступлении во фланг французам настаивали как на мере, вполне достаточной для прикрытия Милана, все же, когда такое положение стало реальным фактом и французы оказались так же близко к Милану, как и австрийцы, Дыолаи заколебался и в конце концов отступил за Тичино. Это решило его судьбу. В то время как французы двигались по прямой линии к Мадженте, он совершил длинный обход, спустился по долине Тичино и перешел реку у Берегуардо и Павии, затем вновь поднялся вдоль реки к Боффалоре и Мадженте, пытаясь таким образом преградить противнику прямой путь на Милан, но было уже поздно. В результате этого его войска прибывали небольшими отрядами и не могли быть брошены в бой такими крупными соединениями, какие требовались для того, чтобы оказать успешное сопротивление основным силам союзников. Что австрийцы сражались храбро, в этом нет сомнения; что же касается вопросов тактики и стратегии сражения, то мы предполагаем вернуться к ним в другой раз. Однако австрийские сводки напрасно пытаются замалчивать тот факт, что австрийцы были разбиты и что это сражение решило судьбу Милана и должно оказать влияние на судьбу всей кампании. Тем временем австрийцы сосредоточивают еще три армейских корпуса на Адидже, что даст им значительное превосходство в численности. Кроме того, Дьюлаи лишен командования, которое передано генералу Хессу, имеющему репутацию первого стратега в Европе; однако, как говорят, он физически настолько слаб, что не способен заниматься делами в течение продолжительного времени.
Наши читатели вероятно обратят внимание, что сообщения о беззакониях, чинимых австрийцами в Ломеллине, опровергаются как французскими, так и английскими достоверными источниками. Мы обращаем внимание на этот факт не только для того, чтобы соблюсти справедливость по отношению к обеим сторонам, но и потому, что наше недоверие к этим сообщениям было истолковано так, будто, наши симпатии на стороне Франца-Иосифа; напротив, мы не хотели бы отсрочки свержения этого монарха ни на один день. Если бы только он и Наполеон могли погибнуть вместе, один от руки другого, то это было бы венцом исторической справедливости.
Написано Ф. Энгельсом около 9 июня 1859 г.
Напечатало в газете «New-York Daily Tribune» № 5669, 22 июня 1859 г. в качестве передовой
Печатается по тексту газеты
Перевод с английского
