Текст книги "За вуалью (ЛП)"

Автор книги: Карина Хэлли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Карина Хелле

За вуалью

История об Аде Паломино из серии «Эксперимент в ужасе»

Над книгой потрудилась:

Переводчик, редактор, обложка: Лена Меренкова

Перевод выполнен специально для гр. https://vk.com/beautiful_translation в 2020 г.

Внимание!

Текст предназначен только для ознакомительного чтения. Любая публикация данного материала без ссылки на группу и указания переводчиков и редакторов строго запрещена. Любое коммерческое и иное использование материала, кроме предварительного чтения, запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды.

Всем, кто просил,

Но, в первую очередь, для себя

«Если жизнь – просто сон, разбудите меня» – «Keep Your Eyes Peeled»

«Queens of the Stone Age»

«А если заглянешь в трещины?

Будет страшно увидеть, что там?» – «Right Where it Belongs»

«Nine Inch Nails»

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Я проснулась с криком, застрявшим в легких.

Мое тело напряглось, почти парализованное, а сердце бешено колотилось в груди, словно пыталось выбраться.

Меня разбудил шум.

Один и тот же шум ночь за ночью.

Тук.

Тук – тук.

Тук – тук – тук.

Будто кто – то был за дверью, хоть там было пусто.

Я ждала, пытаясь глубоко вдохнуть, понимая, что не могу двигаться. Я могла лишь ждать и надеяться, что сердце успокоится, и я не умру от сердечного приступа.

Я говорила себе, что все это в моей голове. Что я знала это.

Но я росла с сестрой, Перри Паломино, и было сложно понять, что было в голове, а что – в реальности. Я предпочитала шутки разума.

Я лежала в темноте, прислушивалась к звукам в комнате. Снаружи стрекотал сверчок. Ветерок шуршал деревьями, я ощущала, как он проникает в открытое окно и омывает мое тело, мои руки поверх одеяла. В Портлэнде было ужасно жарко этим летом, в ветерок был почти холодным. Это освежало бы, не будь я так встревожена.

Сила медленно возвращалась в мое тело. Я смогла вдохнуть и осторожно выдохнуть, хоть это звучало слишком громко. Я все еще пыталась слушать, понять, был ли стук из моего сна, или это происходило в реальности.

В таком состоянии я была, сколько себя помню, хоть не так давно я посмотрела симптомы и поняла, что такое встречается. У этого было жуткое название: синдром «Взрывающейся головы». Ага. Голова Ады Паломино могла взорваться. Именно так.

Это не было жуткой проблемой, это не означало, что голова лопнет в один момент, как у того из «Сканнеров». Я никогда их не смотрела, потому что фильм выглядел как ужасный фильм из 80–х, но когда у кого – то взрывалась голова, ссылались всегда на него.

Но этот синдром означал сильную галлюцинацию, что будила человека. Некоторые слышали грохот барабанов, другие – выстрел. Я слышала три громких стука. Я привыкла думать, что кто – то был у моей двери, так что я вставала и отвечала, думая, что это Перри. Но там никогда никого не было. Порой я спускалась и проверяла входную дверь, обычно с ножом или тупым предметом в руке, но результат всегда был один.

Там никого не было.

А потом весной, когда я ночевала у бывшего парня в Астории, я проснулась, убежденная, что кто – то пытается проникнуть в дом. Мой бывший, Диллон, уже не спал и был в туалете. Он сказал, что ничего не слышал.

И мне пришлось посмотреть в интернете, что это такое. Я обнаружила, что у этого есть название (дурацкое), и что многие страдали от этого, обычно женщины, и чаще всего, когда они переутомлялись.

У меня было так несколько раз, но порой это казалось таким реальным, что было сложно представить, что так может издеваться мозг. А еще тело парализовало на пару мгновений после этого.

А один раз я была уверена, что кто – то сел на край кровати, только я была на боку и не могла посмотреть.

Вес поднялся, словно кто – то встал, и когда я смогла пошевелиться, там уже никого не было. Видимо, это было частью галлюцинации.

Я вздохнула, радуясь, что сердце уже не колотится, хоть я все еще ощущала тревогу и потрясение. Горло и рот пересохли, и я медленно встала с кровати, схватила пустой стакан со стола и пошла в ванную. Воздух снаружи казался теперь теплым, как было все лето.

В ванной я включила свет и скривилась, но не смотрела на себя в зеркало. В такие ночи, когда я просыпалась вот так, из – за своего состояния или без причины, ощущая только страх, мне казалось, что в зеркале правда. Я боялась, что посмотрю в отражение и увижу не себя. А если себя, то другую.

Но кто мог винить меня? После всего, что я прошла, я знала, что все возможно. И хоть снаружи у меня была довольно обычная жизнь для восемнадцатилетней, под поверхностью обычного не было.

К счастью, редкие забирались под поверхность. А если они делали это, то убегали с криками или получали мою верность.

Последнее бывало очень редко.

Я наполнила стакан водой из крана, выключила свет, не глядя на отражение, и прошла мимо ночника в коридоре в свою комнату. Отец спал в конце коридора, но со смерти мамы он спал не крепко. Я видела, что он пил снотворное каждую ночь. Когда он не делал этого, он уходил ночью в свой кабинет.

Я переехала в комнату сестры, она теперь жила в Сиэтле. Тут было просторнее, светлее и лучше, чем в моей старой комнате, которая теперь была моей гардеробной. Но было сложно забыть все кошмары, что произошли в этой комнате. Когда мне было пятнадцать, спальня Перри была домиком ужасов со страшными событиями.

Я выпила воду и забралась в кровать, еще ощущая ветерок. Фонари успокаивали, тусклое оранжевое свечение не давало комнате быть темной, напоминало, что рядом есть жизнь. Что соседи по сторонам дома и напротив. Наши дворы были достаточно большими, чтобы мы не лезли в дела друг друга (скажите это миссис Хедли дальше по улице), но я все же ощущала, что была не одна.

Мама умерла, а Перри переехала, и было сложно не ощущать одиночество. Последние два года были особенным адом.

Я прижалась головой к прохладной подушке и закрыла глаза, надеясь, что спокойствие унесет меня на глубину. Но тут я услышала тихий шорох. Ох, я просто хотела уснуть, хотела, чтобы мир почернел, чтобы я проснулась, когда уже будет светить солнце.

Но звук продолжался. И становился не громче, а… четче.

Я медленно села и затаила дыхание, слушая. Шорох напоминал ногти по двери. По двери шкафа, если точнее.

Я сглотнула, сердце забилось сильнее. Мне не казалось. Я не спала.

Звук продолжался, стал протяжнее, почти разносился эхом по спальне.

Может, это была мышь? Большая. Ладно, крыса. Большая крыса. Я надеялась, что это так. Если это крыса, пусть сидит там, а утром я попрошу папу разобраться с ней. Другие варианты были неприемлемы.

Я осторожно встала с кровати, не шумя, и смотрела на шкаф, застыв на месте. Я не открою дверь, но я ночевать тут не стану. Может, стоило разбудить папу, но ему нужно было поспать, и я догадывалась, что шорох прекратится, когда он придет, а в шкафу ничего не будет.

Посплю в другой комнате.

Я невольно замерла у шкафа, пока шла к двери спальни.

Звук изменился. Стал трепетом крыльев о дверь, шорох усилился.

Я не дышала. Казалось, в шкафу была курица, а не крыса – мутант, но хоть я знала, что в этом есть нечто забавное, это не веселило.

Потому что большая крыса была понятной, а курица – нет.

И крылья звучали не как перья.

Хлопки были сильными, казалось, кто – то бросал куски сырого мяса об стену.

Меня подташнивало от страха, но я стояла на месте, застряв в комнате.

А потом услышала.

Грубый, но знакомый голос донесся из шкафа.

– Выпусти, – прохрипел он, звук сдавил в кулаке мои легкие.

Дверь шкафа загремела от стука.

Три удара.

Я проснулась.

* * *

– Новая сумочка? – спросила Эми, когда я села на пассажирское место ее «Ford Focus», который она купила у прошлого владельца пару месяцев назад, накопив на машину.

Я посмотрела на маленькую ярко – розовую сумочку YSL, что висела на моем плече. Я накопила на нее вместо машины.

– Типа того, – сказала я. Сумочку я купила на онлайн – распродаже пару месяцев назад, просто не было шанса взять ее с собой. Я все время покупала новые вещи – это входило в работу модного блогера – но использовала я чаще всего одну и ту же сумочку.

Сегодня мне нужна была розовая яркость в жизни. Я ужасно спала ночью после стука и шума курицы в шкафу. К счастью, я не испытала этого снова, хоть теперь обходила шкаф. Но я уловила иронию, ведь собиралась плотнее заняться дизайном со следующего месяца, и мне придется чаще бывать в шкафу.

Но мне снился парень, которого я встречала лишь раз, и эти сны были хуже. Я просыпалась в счастливом состоянии, сердце сияло, и я парила. Это было противоположно пробуждению от кошмара. Потому что, хоть я не могла вспомнить мелочи из сна, я знала, что была с этим парнем, была в безопасности и любила его. Я не знала, любил ли он меня, но я была словно на вершине мира, я такое никогда не испытывала.

И от этого было хуже. Когда ты просыпаешься от кошмара, реальность утешает. Когда просыпаешься от лучшего сна, реальность становится пощечиной, напоминанием, что ты ощутил такое, мог получить, но этого нет.

Странно, что я не помнила парня. Он появлялся как один человек, а потом менялся. Я не могла сосредоточиться. Но мне казалось, что я встречала его на свадьбе Перри и Декса два года назад (все еще странно было считать Декса ее мужем, а не странным чудаком, что бродит рядом).

Его звали Джей, и я жалела, что выпила много шампанского на свадьбе, потому что и в жизни я плохо его помнила. Он был высоким, за двадцать, и мне в шестнадцать лет казалось, что он старый. У него были рыжеватые волосы и щетина на сильной челюсти. Я не знала, откуда у меня были воспоминания об ощущении щетины на коже – если бы мы поцеловались, я бы это запомнила.

Было в нем что – то манящее, а это о многом говорило, ведь мне не нравились рыжие. И я давно не ощущала бабочек в животе. Я была пьяна и больше его не видела. Печально, да?

– Ты в порядке? – спросила Эми, мы ехали по мосту Фримонт, река Уилламетт сверкала под нами.

Я взглянула на нее и вяло улыбнулась.

– Я еду в «Сефору». Конечно, я в порядке.

Эми Ломбардо была мне близкой подругой. Она была со мной, когда я страдала, лишившись девственности с Диллоном (да, она не присутствовала там, но помогала справиться с последствиями), во всех разрывах и во время экзаменов. Она, ее парень Том и наша подруга Джесси стали маленькой бандой, что продержалась безумные школьные годы и вышла в пугающий большой мир. Джесси уже уехала учиться в Калифорнию, так что в нашей стае я осталась третьим, лишним, колесом.

Эми отвела взгляд от дороги, опустила очки на носу, глядя на меня шоколадными глазами.

– Уверена?

Ее голос был тихим, она переживала за меня. В первый год после смерти матери я была безутешна. Удивительно, что я вообще закончила школу. Все казалось смазанным, а когда становилось четче, я ощущала все слишком сильно, сама скрывала туманом. Я не думала, что пойду по стопам сестры, но я обратилась к наркотикам и алкоголю, чтобы пережить те дни.

Ночи были хуже. Наркотики не помогали с ночами. Сны приходили ко мне, какой бы пьяной я ни была.

Но я как – то выбралась. Дни стали ярче, понятнее. Мне было больно, и так было все время, но я могла справиться с этим. Я могла думать, видеть себя, свою жизнь. Я училась у Перри, отца, даже Декса. Эми, Том и Джесси помогали мне. Бывший бросил меня, когда я расклеилась, но он все равно был лишь дополнительным грузом. Боль от его потери была не такой страшной, как от потери матери.

Эми все еще переживала за меня. Я была не такой, как до случившегося. Не помогало и то, что Эми не знала, как на самом деле умерла моя мама. Не знала правды обо мне. О моей семье.

Так нужно было продолжать. Я видела, что наши связи с призраками могут делать с остальными. Моя бабушка Пиппа видела мертвых и могла проходить в мир с названием Тонкая Вуаль. Она умерла одна, ей никто не поверил. Перри не было покоя с пятнадцати лет, ее посадили на лекарства, что не помогло, мир хотел закрыть ее, потому что не понимал. Мама увидела правду, но поздно.

И правда убила ее.

Даже муж сестры был из ненормальной семьи. Декса тоже мучили призраки с детства, он попал в психушку и отгонял призраков лекарствами. Когда он перестал принимать препараты – и начал известное шоу с Перри – стало хуже, а потом он узнал, что его брата забрал демон, и что он хотел забрать нас всех в ад из Нью – Йорка. Жуткие были каникулы.

И теперь я. Я видела много, пережила многое, и даже если бы я сказала лучшей подруге, что закончившееся шоу моей сестры было правдой, что я видела мир за занавесом, что я видела экзорцизм и монстров, я не знала бы, с чего начать, чтобы в это можно было поверить.

И я позволила Эми думать, что я устала и нервничаю из – за горя, а не ухудшения снов. Казалось, каждый день уводил меня по темной тропе, с которой я не смогу вернуться.

– Я в порядке, – сказала я Эми громко, мне нужно было убедить себя в этом. Я быстро выключила раздражающую веселую песенку на радио и включила любимую альтернативную волну.

Заиграли «Nine Inch Nails», Эми скривилась.

– Теперь тебя бесят «One Direction», – она закатила глаза, не радуясь этому. – Ты становишься все больше похожей на свою сестру.

«Куда больше, чем ты знаешь», – подумала я. Хоть Эми ругала меня за резкую перемену музыкальных вкусов, за то, что я стала любить музыку 90–х и металл, хотя я родилась в конце той эпохи, я не стыдилась. Я брала пример с Перри чаще, чем она знала. И после увиденных призраков и демонов хотелось слушать «White Zombie», «Slayer» и «Fantomas» на повторе. «One Direction» и Селена Гомез были для девочек, что не видели мертвых каждый день.

Я не видела их каждый день. Может, видела, но чаще всего не было понятно, если они не были в крови или не оказывались в белом платье посреди дороги. Чаще всего мертвые… сливались. Они были безобидными. Они могли напугать, но на этом ущерб заканчивался.

Я выглянула в окно, мы проезжали Перл Дистрикт, толпы людей ходили по тротуару, все были в шортах и топиках, в платьях, пытались справиться с жарой.

На миг я увидела знакомое лицо в толпе, он вышел из автобуса. Я выпрямилась и моргнула, чтобы увидеть лучше, но он пропал.

Это не мог быть парень со свадьбы, из моих снов, так ведь? У меня точно были галлюцинации.

Мы смогли припарковаться, и я попала в свою Мекку в «Сефоре». Мне стало лучше. Не было ничего прекраснее сладкой колы, которую я пила, пока разглядывала миллион баночек косметики. Это был рай, хоть ангелы были в черном.

Мы с Эми провели там час, все пробовали, наполняли корзинки, пока губы не заболели от снятия макияжа, а ладони с запястьями не покрылись радугой мазков.

И это случилось.

Я увидела его снова.

Он стоял за дверями магазина.

Смотрел на меня.

И в этот раз я увидела его четко.

Он был выше двух метров. Широкие плечи, мускулистая грудь под черной кожаной курткой и черной рубашкой. Черные джинсы и ботинки. Он был бледным, напоминал статую, особенно лицом. У него была точеная челюсть, квадратный подбородок был достаточно острым, чтобы резать стекло, его покрывала легкая щетина, на подбородке виднелась ямочка. Его лоб был широким и выразительным, он пронзал меня голубыми глазами под изогнутыми бровями. Его волосы доставали до подбородка, были убраны назад, были цвета темной корицы. Рыжий, как я и помнила, но самый сексуальный.

– Я могу помочь? – консультант «Сефоры» с полосками для скул встала передо мной, закрыв обзор.

Я недовольно посмотрела на нее, потому что я не нуждалась в помощи тут.

Я выглянула из – за нее. Но он пропал.

Я отдала ошеломленному консультанту свою корзинку, быстро прошла по магазину и вышла, огляделась. Люди шли туда – сюда, но высокого парня из моих снов не было видно.

Может, его тут и не было.

Мне стало не по себе, кожа стала липкой.

– Ада! – позвала Эми за мной, но я едва ее слышала.

Я могла лишь стоять, люди проходили мимо, врезались в меня. А я думала, не схожу ли с ума. Я видела того парня? Это был тот случай, когда видел сон, а на следующий день человека из него? Он был парнем со свадьбы? Джеем? Или мне все показалось?

Я едва могла стоять, отклонилась, и Эми сжала мое плечо, поддержав.

– Эй, ты в порядке?

Я кивнула, облизнула сухие губы и медленно повернулась к ней. Все кружилось, я будто оказалась под водой.

– Голова закружилась, – выдавила я. – Кола виновата.

Она нахмурилась.

– Почему ты убежала?

Я моргнула пару раз, собираясь с мыслями.

– Показалось, что увидела кое – кого, но нет, – я глубоко вдохнула и широко улыбнулась ей. – Ладно, меня ждет макияж.

Мы пошли в магазин.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Моя голова еще кружилась, когда Эми высадила меня у дома, и я списала это на приближающиеся месячные, а не загадочного мужчину из сна. Я помахала ей с пакетами из «Сафоры» и проводила взглядом, встав у таблички «Продается» на нашем дворе.

Мне не нравилось, что наш дом был выставлен на продажу. Это добавляло моей жизни неуверенности, я не знала, проведу ли еще половину учебного года здесь или в общежитии с незнакомкой – соседкой. Дома сейчас продавались плохо, и папа много просил, может, потому что и сам не хотел переезжать, но соседи продали дом за месяц, так что никто не знал, как сложится.

Кстати о соседях. Одна из новых соседей заметила меня, выходя из дома к парковке, полной ящиков. Они въехали только вчера, пара на пенсии, им помогали грузчики, и на них можно было полюбоваться, как я и делала из окна спальни.

Обычно я скрылась бы в доме и изобразила неведение, но мамы не было. Кто – то должен быть женщиной в доме.

– Здравствуй, – сказала мне женщина, подходя к ограде, сжимая противень с шоколадными пирожными, как казалось на вид. Она была роскошной, хоть ей и было за шестьдесят. Ее вьющиеся и убранные назад волосы были поразительного оттенка седины, ее бледное лицо в веснушках придавало ей молодой вид.

Я подошла к ней и улыбнулась, мне всегда было неловко в таких ситуациях. В тех, где нужно быть нормальной и вежливой.

– Привет, – сказала я ей. – Вы, должно быть, наши новые соседи.

Мда, молодец, Ада.

– Да, – она улыбнулась идеальными зубами. – Я Доун, – она протянула руку, и я потянулась через ограду и пожала ее ладонь.

– Ада, – сказала я ей.

Она кивнула на табличку «Продается».

– Похоже, мы не будем вашими соседями надолго.

Я вздохнула.

– Да, но я бы не хотела переезжать.

– Давно тут живешь?

– Всю жизнь, – сказала я ей, сердце сжалось. Я сглотнула и попыталась пожать плечами. – Но в следующем месяце мне в колледж, так что мне все равно пора в путь. Моя старшая сестра переехала, остались мы с папой, – я не знала, зачем рассказывала все этой женщине, но что – то в ней показывало, что она поймет. Я сделала паузу. – Мама умерла пару лет назад, и в доме слишком много воспоминаний.

Ее лицо смягчилось.

– Мне так жаль. Наверное, тебе так тяжело. Я потеряла маму, когда была младше… от этого не оправиться.

Отлично. Но, блин, она хотя бы говорила мне правду. Остальные делали вид, что смерть со временем можно забыть.

– Вот, – она протянула мне пирожные над оградой. – Я – не лучший повар, но брауни у меня отменные.

Я невольно улыбнулась. Она мне уже нравилась. Я взяла противень, пакеты «Сефоры» съехали по рукам.

– Спасибо. Это ведь особенные брауни?

Она рассмеялась.

– Нет, прости. Но эти брауни – моя фишка. Мы с мужем переехали из Вашингтона, там мы постоянно лакомились брауни, – она склонила голову и посмотрела на меня, словно видела все во мне. – Заходи иногда. Наверное, девушке такое не захочется, мы ведь старики. Но, обещаю, мы забавные. Ты любишь музыку?

Я нахмурилась.

– А кто не любит?

Она пожала плечами.

– Чудаки.

Идеальный ответ.

Я хотела сказать ей, что это было бы прекрасно, хоть я сомневалась, что приду, но тут подъехал старый бежевый «Мерседес», и Доун повернулась к нему.

Высокий мужчина в солнцезащитных очках и кепке вышел из машины и прошел к нам с букетом цветов. Ее муж?

– Ты рано, – сказала ему Доун.

– Твой новый дом найти проще, чем я думал, – сказал мужчина с сильным лондонским акцентом. – Мило. Я устал от той пыльной чаши, где ты жила раньше.

Это был не ее муж. Мужчина остановился передо мной, и я почти ощущала его взгляд из – за темных очков. Ему было за пятьдесят, морщинистое, но харизматичное лицо, кривая улыбка и рыжие волосы из – под кепки. У него был широкий нос, его будто несколько раз ломали, на щеках были веснушки и следы оспы.

– Уже знакомишься с соседями, – отметил он. Он снял солнцезащитные очки, убрал их в карман горчичной рубашки и пристально посмотрел на меня. Его глаза были ореховыми, почти янтарными, и этими глазами он явно видел многое.

– Конечно, – сказала Доун и кивнула на меня. – Это Ада. Она живет тут с отцом, – она понизила голос. – Она потеряла маму пару лет назад.

– Как жаль, – сказал мужчина, хмурясь. – Смерть не щадит, да? – он протянул руку. – Я – Джейкоб, друг семьи.

– Рада знакомству, – он чуть не раздавил мою ладонь.

Меня нервировало то, как он разглядывал меня, а потом он подмигнул и криво улыбнулся.

– Найтли пойдет на пользу жить рядом с молодежью. Это взбодрит их, – он убрал руку и посмотрел на Доун. – А муж спит? Осторожнее, ему почти семьдесят. Не хотелось бы, чтобы он сломал бедро на унитазе.

Она закатила глаза.

– Ты ужасен.

– Потому меня не хотят даже в Аду, – пошутил он.

– Он уже занял подвал под музыкальную комнату. Если он что и сломает, то это спину, таская гитары, – Доун виновато посмотрела на меня. – Я лучше покажу Джейкобу дом. Он не умеет терпеть. Расскажешь, как тебе брауни.

– Хорошо, – сказала я, поднимая противень в знак благодарности.

– Идем, старушка, – Джейкоб обвил рукой плечи Доун и повел ее к дому. – Путь был долгим. Я хочу джина.

Я проводила их взглядом и посмотрела на брауни. Весь разговор был странным, и что – то было не так с рыжеволосым мужчиной с акцентом Майкла Кейна. Лучше отдать брауни Дексу. Он переносил яды лучше всех.

Я пошла в дом, папа возился на кухне, готовил ужин. Я ощутила укол вины, зная, что должна была помогать ему, а не покупать ненужную косметику на деньги, которых не было.

Он даже не взглянул на пакеты, что я бросила на стойку. Он давно перестал ругать меня за трату денег. Наверное, понял, что покупками я пыталась заглушить горе, как он усиленно занялся садоводством. Хоть мы пытались жить дальше, большую часть дня он проводил на заднем дворе, в саду. Теперь там было красиво, нельзя было сказать, что когда – то там проходил сеанс с бутылкой ведьмы с ногтями и волосами, с собранной негативной энергией дома.

А у кого такого не было на заднем дворе? Это могло стать фишкой дома при продаже.

– Я встретила соседей, – сказала я, ставя противень на стол. – Я не знаю, отравлены ли брауни, так что осторожнее с ними.

Он взглянул на них, склоняясь к духовке, запахло жареными овощами.

– О, я встретился с ними утром, – он переворачивал овощи на противне. – Интересная пара. Мужчина был в семидесятых в рок – группе, хоть я не помню их песен. Твоя сестра может знать. Или этот ее муженек, – буркнул он под нос.

– Что за группа?

– «Гибрид»? Не помню. Что – то с кучей наркотиков, уверен, – повисла тяжелая тишина. Я знала, он думал о Перри, когда она была младше. И обо мне в прошлом году.

Я кашлянула.

– Это хорошо, что они крутые, – сказала я ему. – Тебе помочь? Во сколько они придут?

Стук в дверь, и она открылась. Папа вздохнул.

– Думаю, это они.

– Есть кто? – крикнула Перри из – за угла. Она прошла на кухню и бросила на пол сумку размером почти с нее.

– Ты ту на ночь, Перри, – возмутился папа, возвращая овощи в духовку. – Ты собираешься так же плохо, как Ада.

– Пока еще нет, – буркнула я и прошла к Перри. Обнимая ее, я уловила запах сигарет от ее темных волос, собранных в хвост. – Фу, ты снова куришь?

– Нет, – выдохнула она, отодвигаясь. – Угадай, кто подумал, что можно выкурить одну сигарету, не вернув зависимость?

– У меня уши горят! – раздался голос Декса снаружи.

– Нет, горит дебильная сигарета! – заорала Перри. Она взглянула на меня и покачала головой. – Вот гад.

– Попрошу не выражаться, – сказал отец, закатив глаза, а потом подошел и обнял ее. Я видела их пару недель назад, когда приезжала в их квартиру в Сиэтле на пару ночей, но папа не видел их месяц. И хотя без Декса он бы обошелся, он скучал по Перри.

Она выглядела хорошо. Ее вес менялся, как у многих женщин, но огромная грудь оставалась. Меня природа одарила скромнее. Я унаследовала светлые волосы мамы и длинные ноги, но Перри получила итальянскую фигуру со стороны отца. Общим у нас были только голубые глаза. О, и призраки.

И это было обидно.

– Я пыталась переключить его на электронные сигареты, – сказала Перри папе.

Раздался громкий смех Декса, с ним прилетел дым. Видимо, он остался на крыльце и заканчивал сигарету.

– Ты хочешь, чтобы он вейпил? – спросила я у Перри, вскинув бровь. – Тогда можно прикрепить к его лбу слово «говнотрах».

– Ада, – возмутился папа.

Декс рассмеялся снова, и входная дверь закрылась. Он появился на пороге кухни, посмотрел на Перри, вскинув брови.

– Видишь? Только такие вейпят. Твоя сестра все знает.

– Всегда знаю, – сухо сказала я.

Он пожал плечами, сдавшись, и кивнул моему отцу, подняв кепку в его сторону.

– Дэниел.

– Декс, – ответил он и отвлекся на готовку еды.

– Может, нужна помощь? – спросила Перри, но папа прогнал нас.

– Несите вещи в комнату и отдыхайте, – сказал он, открывая холодильник. – Ужин будет готов через полчаса.

Декс схватил сумку Перри, большие мышцы двигались под рукавами его серой футболки. Он улыбнулся мне, пошевелил бровями, и я тут же отвела взгляд со звуком отвращения.

Было что – то в Деклане «Дексе» Форее, что выводило меня из себя с самого начала, как он ворвался в наши жизни много лет назад с его усами и бородкой в стиле Роберта Дауни – младшего и камерой. Я думала, он будет использовать мою сестру, привяжет ее к их каналу на YouTube с поиском призраков и паранормального. Но он спас ее. Изменил ее жизнь во многом. И я была рада, что он стал ее мужем.

А еще он был красивым. Я кривилась, время от времени ловя себя на этой мысли, и я бы никогда не рассказала этого ему или Перри, иначе его эго выросло бы еще сильнее. Но это было правдой. Он не был моим типом. Я была высокой, а Декс – среднего роста, но что – то в нем порой вызывало трепет сердца. Может, из – за его внешности, может, из – за его выразительных темных глаз, может, из – за его уверенного поведения. Или потому что он был почти суперчеловеокм.

Мог быть.

Но большую часть времени он раздражал меня, как брат.

– Убери свои мышцы, – фыркнула я, когда он прошел мимо, направляясь к лестнице.

– Не надо делать вид, что тебе не нравится, сестренка, – бросил он через плечо, поднимаясь по ступенькам.

– Мне больше нравилось, когда ты звал меня Всего Пятнадцать! – завопила я ему вслед. – Хотя Всего восемнадцать так не звучит.

Я вышла в коридор и хотела пройти в гостиную, но Перри обвила рукой мои плечи и посмотрела на меня, щурясь.

– Ты в порядке? – спросила она.

– Думаешь, меня оскорбило поведение твоего мужа?

Она нахмурилась.

– Я серьезно. Не люблю так говорить, но ты выглядишь ужасно.

Я стряхнула с себя ее руку и прошла в гостиную, плюхнулась на диван и вытащила телефон, чтобы отвлечься на фэшн – блоги в Инстаграме.

– Плохо спалось.

Она села рядом со мной, и я ощутила ее пристальный взгляд. Она склонилась ко мне. Я взглянула на нее.

– Не нужно читать мои мысли. Мы договаривались.

Она отодвинулась, немного смутившись.

– Это так не работает, – сухо сказала она. – И ты права, мы договорились.

Я с опаской смотрела на нее. Она сказала, что не может читать мои мысли, хотя я была уверена, что она так узнала, что я лишилась девственности с Диллоном. На заднем сидении его «Toyota Tercel». Я хотела бы стереть это из памяти. К сожалению, после него никого не было.

– Я переживала за тебя, – сказала она через миг тихим голосом.

– Почему? – спросила я, боясь, что у нее были причины.

Она пожала плечами, посмотрела на свои ладони на коленях.

– У меня просто предчувствие.

Перри и ее предчувствия. Плохо дело. У нее не было предчувствий, типа «Мы выиграем в лотерее, а в тебя влюбится очаровательный миллиардер». У нее это было как «Ты в опасности, и всему вокруг нас конец».

К сожалению, она обычно угадывала. У нее была хорошая интуиция, даже когда у нее был тяжелый период жизни, а после паранормальных событий ее интуиция удвоилась. А еще она научилась отправлять свои мысли в головы других. Она говорила, что не могла читать мысли, но я ей не верила. Порой я подумывала потратиться на шлем Магнето, когда она так делала.

Я вздохнула, прося сердце не колотиться так сильно.

– Что за предчувствие?

– Не знаю. Но были сны, – сказала она. – И в них была ты.

Я сглотнула и посмотрела на телефон.

– Там был кто – то еще?

– Нет, – она опустила ладонь на мое колено, и я посмотрела на нее. Ее глаза округлились. – Ты тоже их видишь.

Я быстро убрала прядь волос за ухо.

– Это пустяки.

– Расскажи о них.

– Расскажи о своих, – парировала я. – И лучше сначала.

Она медленно выдохнула.

– Ладно. Я вижу их уже две недели.

Как и я.

– Они почти не меняются. Мы в Тонкой Вуали. Помнишь, как мы были там в Нью – Йорке?

– Ты про то, как я пошла в другое измерение посреди парка спасать тебя? – сухо уточнила я. – Да, я помню, Перри.

– Точно. Все так же, но на острове. Похоже на остров, где мы были как – то с Дексом, где были прокаженные.

– Все ваши эпизоды уже слились в один, – я помахала рукой, чтобы она рассказывала быстрее.

– И ты стоишь на краю утеса перед океаном. Я на лодке внизу, и я кричу тебе не прыгать.

Я поежилась.

Она продолжала:

– И ты замираешь на грани прыжка. Слушаешь меня. А потом кто – то тенью возникает за тобой. Рука толкает тебя.

– Отлично.

– Ты падаешь в океан и тонешь, и я прыгаю из лодки и плыву за тобой, – она замолчала и прикусила на миг губу.

– И? – я знала, что будет плохо.

– Ты тонешь. Я не могу пробиться к тебе под воду. Я вижу, как ты тонешь, и… ты не одна, – мое сердце замерло. – С тобой мама.

Я тихо присвистнула, выдыхая.

– Ого. Не знаю, что это значит.

– Я тоже.

– Теперь я в ужасе.

– Это просто сон, Ада. Он может ничего не значить. Моя психика пытается что – то понять.

Я смерила ее взглядом.

– Мы знаем, что с психикой у тебя не в порядке. И мне тоже снятся сны. И они не такие. Я просто… знаешь синдром «взрывающейся головы»? – она мрачно кивнула и не рассмеялась от названия в этот раз. – Вот так. Мне снится, что что – то есть в моем шкафу, а потом я слышу стук и просыпаюсь. Или я с парнем, но…

– С каким парнем?

Я покачала головой.

– Не знаю. Мне кажется, что я его знаю, но не могу разглядеть его. Это почти как… Помнишь, на свадьбе был парень по имени Джей?